355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Тармашев » Ареал. Заражение » Текст книги (страница 1)
Ареал. Заражение
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 16:21

Текст книги "Ареал. Заражение"


Автор книги: Сергей Тармашев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Сергей Тармашев
АРЕАЛ. ЗАРАЖЕНИЕ

Первоначально я не планировал делать серию «Ареал», так как тематика всевозможных смертельных, чернобыльских и прочих аномальных зон, как говорится, «не моя». Однако множество читателей присылали и продолжают присылать письма с просьбой «написать что-нибудь в серию «Сталкер». Поначалу я отнекивался от подобных предложений, но когда суммарное количество посланий, объединённых общей мыслью «Даёшь «Сталкер!», превысило отметку в три с половиной тысячи, я понял, что игнорировать столь настойчивую просьбу читателей нельзя. Так как мир «Сталкера» и без меня неплохо себя чувствует и уверенно развивается, я посчитал более интересным не присоединяться к уже существующей серии, но создать свою вариацию на популярную тему. За основу своего нового мира я взял гениальное творение бессмертных Стругацких «Пикник на обочине», являющееся родоначальником самой идеи аномальных зон и исследующих их сталкеров. Надеюсь, что мой «Ареал» не разочарует поклонников жанра, но окончательные выводы сделает конечно же читатель.

Сергей Тармашев


– Да. И всё было бы очень хорошо, если бы мы знали, что такое разум.

– А разве мы не знаем? – удивился Нунан.

– Представьте себе, нет. Обычно исходят из очень плоского определения: разум есть такое свойство человека, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Этакая, знаете ли, попытка отграничить хозяина от пса, который якобы всё понимает, только сказать не может. Впрочем, из этого плоского определения вытекают более остроумные… Например: разум есть способность живого существа совершать нецелесообразные или неестественные поступки.

– Да, это про нас… – горестно согласился Нунан.

– К сожалению… ещё одно определение, очень возвышенное и благородное. Разум есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.

Нунан сморщился и замотал головой.

– Нет, – сказал он. – Это не про нас. Ну а как насчёт того, что человек, в отличие от животных, существо, испытывающее непреодолимую потребность в знаниях? Я где-то об этом читал.

– Я тоже, – сказал Валентин. – Но вся беда в том, что человек, во всяком случае, массовый человек, с лёгкостью преодолевает эту свою потребность в знаниях. По-моему, такой потребности и вовсе нет. Есть потребность понять, а для этого знаний не надо. Гипотеза о Боге, например, даёт ни с чем несравнимую возможность абсолютно всё понять, абсолютно ничего не узнавая. Дайте человеку крайне упрощённую систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощённой модели. Такой подход не требует никаких знаний…

– Погодите, – сказал Нунан… – Не отвлекайтесь. Давайте всё-таки так. Человек встретился с инопланетным существом. Как они узнают друг о друге, что они оба разумны?

– Представления не имею, – сказал Валентин, веселясь. – Всё, что я читал по этому поводу, сводится к порочному кругу. Если они способны к контакту, значит, они разумны. И наоборот: если они разумны, они способны к контакту. И вообще: если инопланетное существо имеет честь обладать психологией человека, то оно разумно…

– Вот тебе и на, – сказал Нунан. – А я-то думал, что у вас всё уже разложено по полочкам…

– Разложить по полочкам и обезьяна может, – заметил Валентин.

Аркадий и Борис Стругацкие,
«Пикник на обочине»

ПРОЛОГ

Командный Пункт Системы Предупреждения о Ракетном Нападении, г. Солнечногорск, СССР, 27 марта 1991 года, 4 часа 52 минуты.

Полусонный человек в безукоризненно отутюженном кителе с полковничьими погонами и красной повязкой оперативного дежурного на рукаве устало потёр глаза и, беззвучно кряхтя, поднял своё грузное тело из рабочего кресла. Он слегка потряс головой, отгоняя сонливость, потом, тяжело ступая, вышел из-за стола, заставленного аппаратурой засекреченной связи. Его взгляд скользнул по стеклянным картографическим планшетам и электронным табло, окружающим боевые посты несущих службу операторов СПРН. Затем он мельком прошёлся по дисплеям компьютеров, отображающих в реальном времени данные со спутников, призванных зорко следить за ракетоопасными участками территории вероятного противника. И наконец, остановился на своём отражении в ближайшем карт-планшете, заменявшем собою одну из стен его боевого поста.

Полковник расправил плечи и, насколько смог, втянул объёмистый животик. «М-да, хорош, ничего не скажешь… – Он саркастически ухмыльнулся. – Раздобрел на сидячей работе, даром что нервная. А врачи говорят, на почве постоянного напряжения и частых стрессов организм склонен к сильной потере веса. Видать, мой живот об этом ничего не знает…» Он вспомнил лейтенантскую юность, когда молодой жилистый ракетчик, рослый красавец офицер был способен без устали сутками гонять личный состав, натаскивая вчерашних призывников на занятиях по развёртыванию в боевое положение зенитных ракетных систем и последующем их свёртывании в походное положение для выхода из района стрельб до ответной атаки вражеской авиации. Да, были времена… Его подразделению тогда принадлежал рекорд скорости по развёртыванию С-200, а ведь эта система в те годы была, ни много ни мало, противоракетным щитом страны. Полковник едва заметно улыбнулся, вспоминая свою первую награду, полученную за это достижение. Командование отметило его личной фотографией у Боевого Знамени части. Генерал собственноручно сделал на ней надпись «Лучшему ракетчику полка». Вроде бы мелочь, всего лишь фото, даже не медаль. Но до сих пор эта награда оставалась для полковника самой дорогой. Всё-таки первая.

Он вспомнил стройную фигуру старшего лейтенанта, замершего у Боевого Красного Знамени, и вновь бросил на своё отражение укоризненный взгляд. Надо бы заняться собой. Хотя бы гимнастику по утрам делать, что ли… Полковник едва заметно вздохнул и подошёл к стоящему в углу боевого поста сейфу. Он набрал личный код, открыл дверцу и достал из бронированного хранилища свой рабочий портфель, недра которого скрывали тут же извлечённый на белый свет небольшой термос. Кофе, самый обычный – пайковой, растворимый, сейчас будет как нельзя кстати. Уж больно тяжёлое время суток, самые сонные часы. Полковник наполнил кружку и, несколько вразрез с уставами и инструкциями, так и остался стоять посреди боевого поста оперативного дежурного, обводя взглядом Командный Пункт, не забывая время от времени делать глоток едва тёплого напитка. Операторы, которые тоже поклёвывали носами или растирали руками красные воспалённые глаза, при виде Оперативного немедленно оживились и заёрзали в креслах, ёжась под суровым взглядом начальника, не сулящим им ничего хорошего. Он мысленно улыбнулся. «Так-то вот. Я вас взбодрю получше любого кофе, шалопаи. Спать надо было дома, перед дежурством, а не с девками баловаться. А тут надо службу тащить. И тащить её надо исправно! Нити колоссальной системы сходятся в этом КП. На пульты операторов боевых постов ежесекундно поступают потоки данных с множества мощнейших РЛС, разбросанных по территории СССР, идёт информация со спутников Центра Контроля Космического Пространства, а ведь он неотрывно ведёт почти шесть тысяч различных космических объектов, находящихся на орбите планеты, не говоря уже о том, что орбитальная группировка не сводит глаз с ракетоопасных направлений вероятного противника. От нас зависит безопасность огромной страны!»

Полковник невесело поморщился. Огромная страна всё глубже погружалась в не менее огромный хаос. Советский Союз разваливался на глазах, и он решительно не понимал, что творят эти болваны от политики. Шутка ли сказать, они собираются угробить такую махину! Зачем?! Убить колоссальное государство, громадный слаженный механизм, перед мощью которого дрожит весь Запад, разбить его вдребезги на множество беспомощных кусочков-винтиков, которые мгновенно окажутся лёгкой добычей для проходимцев всех мастей – от распоясавшихся уголовников, освобождённых новомодными амнистиями, до ушлых политиканов, купленных с потрохами заокеанским вероятным противником. И кому это выгодно? Оперативный зло насупился. Как раз тем, чьи территории денно и нощно прощупывают спутники его КП. Ох, не далеки от истины злые шутники, многозначительно вопрошающие в своих анекдотах, мол, а почему это на плеши Генерального родимое пятно в виде Америки? Полковник покачал головой, мысленно обращаясь к герою анекдотов. Что же ты делаешь, крестьянин ты эдакий, мать твою?! Ломать не строить, тут большого ума не надо…

Он ещё раз окинул грозным взглядом КП и, сжимая в руке опустевшую кружку, направился к термосу. «Ещё немного кофе не помешает. Одна надежда на прошедший всесоюзный референдум, – размышлял он, отвинчивая колбу термоса, – может быть, хоть по его итогам эти идиоты одумаются? Всё-таки подавляющее большинство населения всех республик проголосовало за сохранение СССР. Правда, не во всех союзных республиках референдум провели». Но это и не удивительно, сейчас в стране такой бардак, что порой казалось, что единственное место, где ещё сохранился незыблемый порядок, был его КП. Полковник аккуратно поднёс кружку к горлышку термоса, и коричневая жидкость с запахом кофе начала наполнять кружку.

Резкий вой сирены боевой тревоги распорол тишину так внезапно, что Оперативный дёрнулся от неожиданности, расплёскивая кофе на пол. Термос и чашка полетели куда-то в сторону, и спустя секунду он уже сидел в своём кресле, щёлкая тумблерами микрофонов и кнопками систем мониторинга. Операторы Системы Контроля Космического Пространства наперебой докладывали обстановку, пытаясь скрыть испуг за повышенными интонациями.

– Вижу цель! – звенели динамики. – Цель одиночная! Баллистическая! Идентификации не поддаётся! Приближается с Востока! Идёт курсом на СССР! Дистанция сорок тысяч километров! Скорость…

– Дистанция тридцать девять тысяч километров! – тут же вклинился в разговор другой голос и мгновенно поправился: – Тридцать восемь тысяч километров! Продолжает сокращаться…

– …ориентировочно тысяча километров в секунду! – Доклады поступали надрывно-торопливыми криками, едва не перебивая друг друга. – Точнее определить не могу…

– …войдёт в верхние слои атмосферы через тридцать се… тридцать шесть секунд! – Голоса операторов уже срывались на крик.

– …ожидаемая точка вхождения в тропосферу – над восточными предгорьями Уральского хребта! Координаты…

– …дистанция до цели тридцать пять тысяч километров! Продолжает сокра…

Надрывный вопль докладчика хлёстко резанул по ушам:

– Расчётная точка контакта – район города Москвы! – Оператор изо всех сил старался скрыть охвативший его страх. – До контакта тридцать три секунды!

Время для Оперативного слилось в единую пулемётную очередь действий. Он отдавал команды и выполнял необходимые действия так быстро, как не работал ещё никогда в жизни. Части ПВО уже подняты по тревоге, прикрывающий Москву полк ждёт указаний, Министерство обороны оповещено, наверняка дежурные генералы сейчас ломают головы над тем, наносить ли ответно-встречный ядерный удар, но вот только по кому? Цель появилась в космосе внезапно, спутники не засекли ни старта, ни выхода ракеты на баллистическую траекторию. Быть может, в эти секунды уже будят Генсека, или как его там теперь, Президента… Только всё это не имеет значения. Полковник был хорошим ракетчиком. И, как любой грамотный профессионал, находящийся сейчас в помещении КП, прекрасно понимал, что произойдёт через тридцать секунд. Цель нанесет удар по Москве со всеми вытекающими отсюда последствиями. И дело не в том, что до удара осталось полминуты, а время развёртывания зенитных ракетных комплексов С-300 – пять минут. Всегда кто-то есть в боевом положении, плюс эскадрильи ПВО в воздухе, плюс система стационарных ракетных комплексов, рассчитанная на перехват в атмосфере. Мы можем достать вражескую межконтинентальную баллистическую ракету на подлёте, в семидесяти – семидесяти пяти километрах от Москвы. Но ни одна из существующих на сегодняшний день ракет не способна перехватить цель, движущуюся со скоростью тысяча километров в секунду. Максимум тысячу двести – тысячу триста метров в секунду. Но не в тысячу раз больше… Неужели американцы смогли разработать и произвести такой снаряд, умудрившись сохранить всё в строжайшей тайне… Можно, конечно, испытывать призрачную надежду на то, что цель потеряет скорость, войдя в атмосферу, и у нас появится хоть самый малый шанс на перехват, но и так ясно, что она не замедлится в тысячу раз. Удара по Москве не избежать. А это значит… Полковник болезненно передёрнул плечами. Неужели война? Как всё-таки они грамотно рассчитали удар. В столице ночь, люди спят в своих домах, жертвы будут максимальными. И с этой перестройкой никто уже и не ждёт…

– …дистанция до цели двадцать одна тысяча километров! До контакта двадцать секунд! Курс прежний…

– Товарищ полковник! – Бледный офицер связи протянул ему распечатку: – На связи Центр Управления Полётами. Со станции «МИР» сообщают, что в сторону Москвы движется крупный космический объект! ЦУП не знает, откуда он взялся, появился внезапно у самой планеты! У них паника, они постоянно запрашивают, что им делать…

– Проснулись! – Оперативный выхватил бумагу у него из рук. – Ну, хоть не ядерная война, и на том спасибо! – Он быстро пробежал глазами по строкам и внезапно замер: – Что?!! Диаметр десять километров?!! – Полковник рванулся к микрофонам: – Данные по размерам цели! Немедленно!

– Не могу определить ввиду высокой скорости цели! – напряжённо выкрикнул один из операторов. – Расчёт станет возможным через…

– Десять секунд до контакта! – Новый доклад заглушил его слова. – Дистанция девять тысяч километров!

– Девять секунд! – начал отсчёт оператор.

– Размеры цели мне, немедленно! – взревел Оперативный, напрямую отдавая команду частям противоракетного прикрытия произвести атаку цели на упреждение.

– Восемь секунд!

– Есть размеры! – выкрикнул один из офицеров. – Почти одиннадцать тысяч метров в поперечнике!

– Шесть секунд!

Оперативный замер в своём кресле. Вот теперь точно конец. Даже если свершится чудо и противоракеты достанут цель, для неё это будет что слону дробина. Десять километров камня врежутся в планету на скорости тысяча метров в секунду. И уже неважно, в какую именно часть страны они ударят, всё равно от неё не останется ничего. Полковник запоздало подумал, что, если бы это была американская баллистическая ракета, он, пожалуй, был бы ей сейчас рад.

– Четыре секунды! – Командный Пункт замер, словно музей восковых фигур, и голос оператора, проводившего обратный отсчёт, стал единственным признаком жизни в заполненном людьми помещении.

– Три секунды!

– Две секунды!

Неожиданно возникла пауза.

– Ничего не… – непроизвольно выдохнул оператор и тут же торопливо доложил: – Объект вошёл в атмосферу и резко потерял скорость!

– Наблюдаю разделение целей! – тут же последовал доклад с другого поста. – Цель групповая, множественн… Сотни отметок! Быстро снижается!

– Да оно же разваливается в воздухе! – вдруг воскликнул кто-то совсем не по уставу, и замерший КП было тут же взорвался целой бурей докладов.

Когда спустя пять минут стало окончательно ясно, что цель, оказавшаяся неизвестным космическим телом, предположительно полым метеоритом, состоявшим из заледенелых газов, разрушилась, войдя в атмосферу Земли, Оперативный твёрдо решил сделать сегодняшнее число вторым днём рождения для своих детей. Он устало откинулся на спинку кресла и только теперь понял, что взмок так, будто побывал под проливным дождём. Откуда-то издалека пришла мысль, что теперь он точно знает, о чём именно хотят сказать врачи, когда произносят слово «стресс». Полковник запустил руку во внутренний карман кителя, достал упаковку валидола и отправил под язык пару таблеток. Он позволил себе на несколько секунд закрыть глаза, успокаивая бешено колотящееся сердце, так и норовящее выпрыгнуть из груди. «Обошлось», – подумал Оперативный. Конечно, сейчас начнётся целая эпопея с этим метеоритом, разбор полётов и раздача оплеух. Откуда прилетел, почему сразу не заметили, из-за чего потом были не готовы, куда упал, из чего состоял, что после себя оставил, как и благодаря чему произошло столь фантастическое падение скорости, спасшее жизни половине планеты, и чёрт знает сколько ещё вопросов. После этих разборов запросто можно стать генералом или подполковником. Но сейчас полковника всё это не интересовало. Потом. Всё потом. А сейчас он выделит себе время на отдых. Немного. Всего лишь Короткие сорок секунд. Совсем чуть-чуть. Это ведь ничто по сравнению с тем, как мучительно долго длятся Бесконечные сорок секунд.

Ухтинский район Коми АССР, 27 марта 1991 года, 5 часов 3 минуты, в десяти километрах к северо-западу от деревни Кедвавом.

– Что такое, Черныш, чем ты так недоволен? – Старик снял с руки толстенную шубную рукавицу на заячьем меху и ласково потрепал загривок поскуливавшего пса. – Не выспался, что ль, старый лежебока?

Чёрная, как антрацит, сибирская лайка, поджав переднюю лапу, жалобно прижалась к человеку и вновь тихонько заскулила. Петрович поправил висящую за спиной древнюю двустволку и, кряхтя, опустился на корточки рядом с собакой.

– Ну, дружище, что с тобой? – Старик заботливо гладил пса по голове, пытаясь успокоить. – С самого утра сам не свой. Капризничаешь, старая псина, прям-таки как я! – Он ласково улыбнулся лайке. – Да и то верно, с кем тебе ещё поворчать-то? Одни мы с тобой, два старика, друг у друга остались…

Пёс, словно понимая человека, коротко лизнул его в щёку. Чернышу стукнуло уже десять лет, и по своим собачьим меркам он почти ровесник Петровича, доживавшего седьмой десяток. С тех пор как три года назад умерла жена, ближе собаки никого не осталось. Дочери давным-давно поразъехались по большим городам и вышли замуж, у них своя жизнь, в которой для старика почти не осталось места. Последний раз он видел их на похоронах, с тех пор лишь по праздникам приходили поздравительные открытки. Внуки заброшенной в глухой тайге на краю света деревенькой не интересовались, вот и выходило по всему, что стареющий Черныш и есть вся его родня. Петрович даже думать не хотел о том, что будет делать, когда верный пёс отдаст богу душу.

– Что, старый хрыч, пойдём дальше? – Старик поднялся на ноги и стряхнул снег с полы тулупа. – Нам ещё топать и топать, покуда все капканы не обойдём. – Он двинулся дальше через ельник, на ходу надевая варежку.

Пёс преданно поглядел на человека, повилял колечком хвоста, но с места так и не сдвинулся.

– Давай, Черныш, ищи белочку! – сказал собаке старик, оглядываясь. – А то лучше горностая, Семён за него нам с тобой хорошо заплатит. Угля подкупим, дрожжей, сахарку, первача знатного сообразим, поставим Федьке Рыжему литрушку, он нам за это дело дровишек нарубит-натаскает, а то стар я уже колуном-то махать, не держат руки совсем… Пошли, старый, пошли, чего стоишь, аки вкопанный? Нам ещё крюк делать в добрых километров двадцать, покуда силки проверять будем!

Лайка негромко тявкнула, словно соглашаясь с аргументами Петровича, но не ступила и шагу. Наоборот, Черныш потянул носом воздух, словно ожидая чего-то, уселся на снег и вновь тихонько заскулил.

– Да что за напасть такая… – вздохнул старик, возвращаясь к собаке, – али заболел ты у меня, бедолага? Ещё давеча был сам не свой…

Черныш почти всю ночь не спал, беспокойно бродил по дому из угла в угол, часто поскуливая, постоянно подходил к постели Петровича, стаскивал с него одеяло и подолгу лизал старую морщинистую руку. Собачья бессонница быстро передалась человеку, и оба старика остаток ночи не смогли сомкнуть глаз. В конце концов Петрович не выдержал безделья и засобирался в тайгу, обходить силки и капканы, что они с Чернышом выставили третьего дня. Дорога по заснеженной тайге поначалу было успокоила собаку, но едва забрезжил рассвет, как Черныш вновь забеспокоился. И вот теперь пёс вообще не желает двигаться с места. Эка незадача…

– Чернышка, родимый, что с тобой? – Петрович склонился над скулящей собакой. – Почто уселся…

Внезапно пёс поджал хвост, прижал уши к голове и, заскулив ещё сильнее, лёг наземь, вжимаясь в глубокий снег. Старик, пытаясь проследить исполненный страха взгляд собаки, поднял голову и посмотрел в предрассветное небо. В первую секунду старческие глаза не заметили ничего, и Петрович, испустив ещё один тяжёлый вздох, перевёл взгляд на затравленного Черныша. Но уже в следующий миг небо над ними резко просветлело, и старик торопливо вскинул голову.

– Мать честная! – вырвалось у Петровича.

С неба, стремительно приближаясь, спускался огромный огненный шар, оставляя за собой в воздухе недлинный пылающий след. Свет от его пламени осветил окрестности на многие километры вокруг, из-за чего стоящие вокруг ели приняли зловещий бордовый оттенок. Падающий с неба шар спускался в полнейшей тишине, с каждой секундой увеличиваясь в размерах, но старику показалось, что он слышит, как гудит окутывающее его пламя.

– Так вот чего ты так струхнул, Чернышка! – Петрович опустился на снег рядом с собакой и заботливо потрепал вжавшегося в землю пса. – Не робей, дружище, это ж запчасти от ракеты сыплются, не иначе опять в Плесецке чего-то запускали. Не бойся, старый, чай, не впервой!

Старик проследил взглядом за падающим шаром:

– Аккурат в болото за ельником вдарит, – хмыкнул Петрович, – снова учёных туча поналетит на вертолётах, и снова ничего не отыщут. Глубокое болото. Иди-ка сюда. – Он улёгся на снег рядом с собакой. – Тряханёт сейчас сильно. Уж больно она большая, зараза!

Петрович прижал к себе скулящего Черныша и замер в ожидании удара. Огромный, клубящийся огнём шар всё так же бесшумно скользнул за верхушки елей, но ни взрыва, ни землетрясения, ни даже просто хруста ломающейся ледяной корки или чавканья полузамёрзшей болотной жижи так и не последовало. Старик подождал ещё немного и приподнялся, прислушиваясь. Из-за ельника, со стороны болота, доносилось негромкое шипение. Петрович встал на ноги и всмотрелся вдаль. Там, за ельником, из-за верхушек деревьев, в воздух поднимался гигантский столб пара, распугивая стайки птиц, поспешно разлетающихся во все стороны подальше отсюда.

– Чудно! – пожал плечами старик, обращаясь к собаке. – Такая здоровенная была эта ракета, а ведь совсем неслышно упала. Не иначе как военная! – Петрович со знанием дела покивал головой. – Я тебе говорю! Это наши испытывают бесшумные ракеты, специально чтобы супостата врасплох застать. Потому мы и не слыхали ни звука! – Он довольно крякнул. – Аккурат военная, как пить дать!

Вжавшийся в землю Черныш посмотрел на хозяина и вновь жалобно заскулил. Петрович хотел было успокоить собаку, как вдруг до его ушей донёсся слабый свист. Звук постепенно нарастал, пробиваясь через опущенные уши добротной охотничьей шапки-ушанки, и что-то в том звуке угадывалось для старика давно забытое, но очень знакомое. Он снял ушанку, чтобы прислушаться, и в ту же секунду старые воспоминания яркой вспышкой озарили память. Прохоровка, сорок третий, приближающиеся цепи автоматчиков, прячущихся за квадратные танки с белыми крестами на серой броне, развороченный дот с дымящимся от перегрева пулемётом, зловещие тени шестёрки Ю-88, пронёсшейся в небе, истошный крик: «Воздух!!! Юнкерсы!!!» и заглушающий всё вокруг пронзительный визг отчаянно рвущихся к земле авиабомб…

Старик поднял голову вверх так быстро, что захрустел артрит в шейных позвонках. В небе, со всех сторон, насколько хватало глаз, пылающим дождём сверкали кроваво-огненные метеориты. Эти исполинские капли, как бомбовый удар перед наступлением противника, с до боли знакомым визгом неслись к земле.

– Ядрить твою налево! – выдохнул Петрович, сгребая в охапку Черныша.

Мгновенно вскипевший в крови фронтовой рефлекс бросил старика в сторону, под торчащие корневища ближайшего дерева. В следующий миг огненный дождь с кровожадным воем ударил по заснеженной тайге. От множества оглушительных взрывов в голове Петровича стоял непрерывный звон, земля то и дело подпрыгивала вместе с ним, содрогаясь от очередного удара, всё вокруг трещало, хрустело и лопалось, обдавая старика и прижавшегося к нему пса фонтанами снега, древесной щепы и земляных комков. Как тогда, во время фронтовых бомбёжек, Петрович потерял счёт времени, не в силах понять, сколько он пролежал под рвущими ельник ударами, пять минут или пять часов. Очнулся он, почувствовав, как что-то мокрое и шершавое елозило у него по лицу. Старик открыл глаза.

– Хватит, хватит! – Петрович отстранил от себя Черныша, добросовестно вылизывающего ему лицо. – Живой я! – Однако пёс не унимался. – Да живой, кому говорю! Ишь, всего обслюнявил, санинструктор! Сейчас ледяной коркой покроюсь! – Старик несильно оттолкнул собаку, потом ухватился за обломок корневища и с трудом уселся на снег.

При виде хозяина, пришедшего в себя, Черныш радостно взвизгнул и закрутился, высоко подпрыгивая, словно годовалый щенок. Петрович огляделся. Весь близлежащий лес был нещадно изломан и перепахан – повсюду торчали обломанные стволы, валялись обожжённые кроны, ещё недавно чистый и белый снег превратился в грязно-серое снежно-земляное крошево, однако пожаров нигде не было. Вместо огня из многочисленных воронок поднимались столбы густого пара, с шипением тающего в морозном воздухе. Старик по-фронтовому привычно осмотрел себя и, не найдя повреждений, поднялся на ноги.

– Да, дела… – протянул он, обращаясь к собаке, – что же это было-то, а? Попали мы с тобой, Черныш, под старость лет в переделку, словно хвост в рукомойник! Хорошо хоть, обошлось. Ты как сам-то? Цел?

Пёс снова довольно подпрыгнул и отрывисто гавкнул, сообщая хозяину, что цел и невредим.

– Тогда пошли-ка домой, подобру-поздорову, – постановил Петрович, – пока ещё чего не вышло.

Сопровождаемый собакой старик, обходя воронки и рухнувшие деревья, направился в сторону деревни, на ходу обсуждая произошедшее.

– Это, Черныш, был метеоритный дождь, – объяснял псу Петрович, – точно тебе говорю. Метеоритный! Из самого космоса пришёл, как пить дать! Я вот что думаю, Чернышка, это его той ракетой притянуло, что аккурат перед ним упала. Та самая, секретная бесшумная ракета. Понимаешь?

Счастливый пёс утвердительно гавкнул, давая понять, что понимает.

– Ни черта ты не понимаешь, пёсий ты сын! – добродушно улыбнулся старик. – Где уж тебе с твоими-то собачьими мозгами. Так что слушай меня! Я так понимаю, что дождь этот метеоритный неспроста за ракетой пошёл. Специально это было сделано. Оружие такое, секретное. Сначала ракета бесшумная к супостату прилетает, а потом за ней огненным дождём противника-то и накрывает! Понял, мохнатая твоя башка? Испытания это были, вот что! И то правда, места у нас тут глухие, кто ж там, в Генеральном Штабе, мог знать, что мы с тобой, два старика неспящих, попрёмся сюда ни свет ни заря? Потому и попали под самую что ни на есть бомбёжку…

Петрович некоторое время объяснял Чернышу суть происходящего, как вдруг пёс рванулся в подлесок и разразился оттуда звонким лаем.

– Чего это ты разорался, старый дуралей? – Старик, кряхтя, пролез за собакой сквозь густую растительность. – Это ещё что за хреновина?!

Он остановился, разглядывая собачью находку. Посреди подлеска обнаружилась небольшая поляна, покрытая чистым снегом. Прямо на ней лежал полупрозрачный каплевидный камень размером с мешок картошки. Гладкая бордовая поверхность словно светилась изнутри, при этом не освещая ничего и не излучая света, но Петрович мог поклясться, что камень светится. И пусть света от него никакого, достаточно было просто посмотреть на него, чтобы стало ясно – он светится. Черныш, весело виляя хвостом, принюхивался к камню, то поглядывая на хозяина, то принимаясь рыть под камень подкоп. Старик подошёл ближе.

– Дела… – изрёк он, присматриваясь к находке.

Диковинный камень, судя по размерам, должен был весить не меньше центнера, однако он даже не примял под собою снег. Не может же он висеть в воздухе?! Петрович снял со спины двустволку и осторожно толкнул камень прикладом. Камень не шелохнулся. Тяжёлый, паразит. Тогда почему ж он на снегу лежит так, словно из ваты? Старик посмотрел на пса. Черныш деловито рыл снег вокруг камня, время от времени задевая лапами идеально гладкую бордовую поверхность. По всему выходило, что камень этот не опасный… Петрович коснулся его рукой и тут же отпрянул назад от неожиданности. Даже через толстую варежку он почувствовал, что камень горячий. Не обжигающий, но именно горячий, градусов, эдак, в шестьдесят. Старик опустился на колени и прищурился, тщательно всматриваясь в снег под гладкой горячей поверхностью. Снег не таял. Петрович протёр глаза и присмотрелся ещё раз, но результат был тот же: горячий камень весом в добрый центнер лежал на снегу, но снег под ним не приминался и не таял. Тогда старик упёрся в землю ногами, в камень руками и постарался столкнуть бордовую каплю с места. Сначала камень не поддавался, но в следующий миг вдруг неожиданно легко сдвинулся с места. Черныш довольно залаял, мол, всего-то и дел было, что поднажать как следует.

– Знаешь что, Чернышка? – многозначительно изрёк Петрович, толкая вперёд ставший вдруг совсем не тяжёлым камень. – А возьмём-ка мы эту космическую метеоритную диковину с собой! Глядишь, пригодится в хозяйстве. Эвон, вместо грелки будет нам с тобой. Пожару-то от него никакого! Да и вещица красивая, будет глаз радовать. Правда, тащить его теперь десять километров… Ну да ничего, и не такое мы с тобой таскали.

Старик сбросил с плеч рюкзак, отвязал от него короткие широкие охотничьи лыжи, достал верёвку и присел перед камнем, прикидывая, как получше приладить их к диковинной находке.

Предположительный эпицентр падения метеорита, тайга, окрестности деревни Кедвавом, 4 апреля 1991 года, 13 часов 40 минут.

Облачённый в неуклюжий скафандр человек отделился от длинной цепи затянутых в ОЗК солдат, обшаривающих анализаторами дозиметрических приборов каждый миллиметр покорёженной тайги, и неловко побрёл к небольшой расчищенной площадке посреди леса. То и дело спотыкаясь о заснеженные обломки веток и деревьев, густо усеивающих землю, учёный старательно обходил даже небольшие выемки, опасаясь провалиться в одну из многочисленных воронок, засыпанных прошедшим ночью снегопадом. Добравшись до площадки, в центре которой была разбита надувная гермопалатка из прозрачного двуслойного полимера, он потопал ногами, стряхивая снег с ботинок скафандра, и, немного пригнувшись, вошёл внутрь.

Посреди палатки, вокруг сдвинутых друг к другу передвижных стоек с многочисленным научным оборудованием, сгрудились несколько человек в таких же, как он, неуклюжих скафандрах, взгляды которых были прикованы к дисплеям всевозможных счётчиков, измерителей, осциллографов, потенциометров и прочих датчиков, густо рябящих строками сложных научных данных. Вошедший мельком покосился на обилие индикаторных стрелок, диаграмм, цифр и синусоид, после чего неловко поднял руки к голове и стащил с неё объёмистый шлем скафандра.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю