Текст книги "Обреченные"

Автор книги: Сергей Тармашев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8

– Можете снять противогаз, молодой человек, – разрешил сидящий в кресле, – в этом помещении он вам не пригодится, я об этом уже позаботился.

Берёзов бросил взгляд назад, но прохода в стене уже не было. Что ж, сквозь стены он ходить не умеет, так что торопиться некуда. Да и противогаз, прямо скажем, надоел до чёртиков. Капитан стянул с головы шлем-маску и устало вдохнул полной грудью. Неожиданно чистый и свежий воздух приятно охладил пылающие от перенапряжения лёгкие, и бешено колотящееся сердце начало успокаиваться. Иван отёр рукавом покрытое потом лицо, чувствуя, как утихает бьющее в виски давление.

– Содержание химических элементов в атмосфере шлюза оптимально для вашего вида, – продолжил седой человек, – вскоре вы почувствуете себя лучше.

– Уже почувствовал, – безразлично сообщил Берёзов, внимательно оглядывая помещение. Взгляду зацепиться было не за что, пустой мешок из неизвестного минерала, с неизвестно откуда берущейся красной подсветкой. Кроме этого, странного нет ничего. Лишь «Ариадна» в забинтованном кулаке не остывает, словно намекая на присутствие чего-то, не видимого глазу. – Что это за шлюз? Точнее, куда?

– Я предлагаю построить нашу беседу более конструктивно, – возразил сидящий, – дабы вы смогли структурировано усвоить информацию, сделать верные выводы и адекватно рассмотреть моё предложение.

– Насчёт последнего я не удивлён, – хмыкнул Иван, – и не сомневался в том, что у кого-нибудь появится какое-то предложение. Иначе, зачем вы позволили мне добраться досюда? Вот только не ожидал увидеть здесь именно вас, академик.

– Особь, которую вы видите перед собой, не является моей физической оболочкой, – сидящий в кресле покачал головой совсем по-человечески, – я использую её в качестве элемента коммутации, чтобы вы имели возможность вести со мной диалог.

– То есть, вы – не академик Лаврентьев, – заключил Берёзов, – я правильно понял? Вы просто говорите его языком, так?

– Совершенно верно, – подтвердил сидящий.

Неподвижно стоящая у стены Лаванда повернула голову в сторону Ивана и бесцветным голосом произнесла:

– Но, если хотите, я могу общаться посредством этой особи, учитывая небольшой промежуток времени, требующийся для нашей беседы, это никак не скажется на структуре её головного мозга.

– Иными словами, если вы будете сидеть в её мозгах долго, они от этого пострадают? – Берёзов посмотрел на сильно помолодевшую Лаванду. Она глядела на него, но глаза её по-прежнему оставались пусты. – В таком случае, лучше не стоит.

– Разумное решение, – прокомментировала девушка и вернулась в прежнюю позу, – хотя, как я уже сообщил, это не влечёт за собой опасности. Только нерациональное использование функции времени.

– Данная особь была целенаправленно подготовлена к осуществлению коммуникации, – продолжил за неё сидящий в кресле, – и потому более эффективна в процессе эксплуатации. К тому же аспект личной заинтересованности в этом случае не будет оказывать на вас отрицательного влияния.

– Пусть так, – коротко кивнул Иван. «Всё-то ты знаешь, – подумал он. – Ладно, давай послушаем, что ты скажешь. А к „аспекту личной заинтересованности“ мы ещё вернёмся». – С чего начнём? Так, чтобы более конструктивно?

– С юстировки коммуникационного процесса, разумеется, – сидящий наставительно поднял вверх палец. – Согласно накопленным мною данным, подвид, к которому принадлежите вы, имеет несколько разных полос обмена информацией. Пожалуйста, выберите тот тип, что наиболее близок и понятен лично вам. Тип номер один.

Седой человек сделал строгое лицо и произнёс:

– Сообщаю о необходимости поставить вас в известность по существу вопроса, касающегося событий исключительной важности, требующих тщательного анализа и системного подхода к поиску наиболее оптимального выхода из сложившейся ситуации.

Сидящий сделал небольшую паузу и продолжил:

– Тип номер два. – Черты его лица немного смягчились, и он сказал: – Я должен рассказать вам о том, что здесь произошло. Это исключительно важные события, и от того, найдём ли мы с вами общий язык и взаимопонимание, зависит очень многое.

Он вновь замолчал на мгновение, давая собеседнику возможность подумать, и возвестил:

– Тип номер три. – Брови академика взлетели на лоб, и он почти скороговоркой произнёс: – Йоу, чувак! Я те ща такую фигню расскажу, ты обалдеешь! Пипец, улётная тема! Надо перетереть по-любому, реальная фишка, просто жесть!

Седой закончил фразу, как положено, отмолчался секунду и сообщил:

– Тип номер четыре. – Его лицо набычилось, словно он собрался броситься в драку, и академик заговорил: – Слышь, братан, побазарить надо! И это не фуфло, в натуре, шнягу вжевывать не буду, я тебя сюда не вату катать позвал, за базар отвечаю!

Академик вновь замолчал и тут же продолжил:

– Тип номер пять…

– Достаточно, – прервал его Берёзов, незаметно щипая себя за бедро. Мало ли, вдруг он всё-таки потерял сознание от нехватки кислорода и лежит сейчас где-нибудь посреди тропы… – Тип номер два вполне подходит.

– Прекрасно. – Сидящий расслабился и опёрся на спинку светящегося кресла, – в таком случае мы можем перейти к делу. Можете задавать вопросы, я буду давать ответы в упрощённой форме, наиболее доступной текущему уровню развития вашего вида.

– Сначала отпустите её, – Иван кивнул в сторону Лаванды, – а потом поговорим.

– Исключено, – покачал головой академик, – обе эти особи являются платой, в обмен на которую я рассчитываю получить от вас необходимую мне услугу.

– А если я откажусь, – усмехнулся Берёзов, – она навсегда останется Зомби, а со мной разберутся ваши прозрачные помощники, так, что ли?

– Я буду вынужден прибегнуть к этой мере, – в голосе академика явно прозвучала печаль, – хоть и не считаю это наиболее эффективной мерой. Но исполнение приоритетной функции превыше всего.

– И в чём же заключается эта самая «приоритетная функция»? – прищурился Иван. – Или это большой секрет?

– В сохранении жизни и неприкасаемости разумных существ, оказавшихся в опасности. Они находятся под моей ответственностью, – пояснил сидящий человек, – и должны быть спасены любой ценой.

– Вы что, превратили в Зомби тысячи людей для того, чтобы спасти их от опасности? – недоверчиво нахмурился Берёзов. – Это попахивает сумасшествием. От чего хоть спасали-то? От аномалий Красной Зоны? От мутировавшего зверья?

– Неправильная оценка ситуации. – Академик вновь покачал головой, – ваш вид не является разумным. Речь идёт о сохранении жизней разумных существ, оказавшихся на грани гибели в результате трагической аварийной ситуации.

– Чего-чего? – Брови Ивана ошарашено поползли вверх. – Наш вид не является разумным?! А какой же он тогда?

– Согласно общепринятой классификации вы относитесь к полуразумным животным средней степени организации, – спокойно заявил сидящий человек. – Во Вселенной известно не менее семнадцати тысяч видов высокоорганизованных животных, существенно превосходящих вас в развитии.

– И не страшно вам разговаривать с животным? – издевательски поинтересовался Берёзов. – Вдруг я наброшусь и начну кусаться?

– Анализ строения имеющихся в моём распоряжении особей свидетельствует, что атака челюстями давно не свойственна вашему виду, – безразлично ответил академик. – А имеющееся у вас оружие не представляет угрозы для находящихся под моей ответственностью разумных существ. У меня нет причин испытывать какие-либо опасения.

– И что же в нас неразумного? – не желал успокаиваться Иван. – Мы создали культуру, искусство, развиваем медицину, изобрели компьютеры, летаем в космос! С чего это вдруг кто-то там классифицирует нас как животных?!

– Под словосочетанием «кто-то там» объединяется порядка двух миллионов различных видов, достигших стадии высокоразвитого разума, – флегматично сообщил сидящий. – Если вы хотите получить от меня подробный перечень оснований, согласно которым ваш вид получил данную классификацию, это займёт порядка ста сорока шести местных суток. Проведённый мною анализ показывает, что это нецелесообразная и неэффективная трата ресурса времени.

– А вы ограничьтесь хотя бы несколькими пунктами, – посоветовал Берёзов, – я хочу получить хотя бы общее представление.

– Как вам будет угодно, – академик развёл руками, – Отталкиваясь от ваших же слов, скажу: уровень вашей культуры в сравнении с общепринятым приблизительно в десять в девятой степени ниже, чем ниже уже его уровень вашей же культуры эпохи наскальной живописи. Зачатки вашей медицины в процессе лечения приносят пациенту в несколько раз больше вреда, нежели излечивают. Вы даже не достигли такой мелочи, как победа над старением организма и смертью от этого. Одним из следствий страха перед смертью, характерным для полуразумных видов, является суеверие, как правило получающее воплощение в различного рода религиях. То, что полуразумные животные не в силах объяснить, они наделяют божественным происхождением. Сам факт наличия у вида религии уже свидетельствует о низкой стадии его развития. Ваши организмы весьма несовершенны в силу того, что ещё не прошли должной эволюции, и это напрямую отражается на разумности вида. В частности, вы используете свой мозг на два-пять процентов, то есть фактически не задействуете его. У вас всё ещё существуют расы и национальности, что является прямым свидетельством того, что эволюция вида ещё не пришла к единой, наиболее совершенной для него форме. Уровень технологий, доступных вам, не заслуживает даже обсуждения.

Ваш вид даже не вышел за пределы собственной планеты. К примеру, вы только что упомянули, что летаете в космос. Скажите, как давно в космосе бывали лично вы?

– Я там не был, – отмахнулся Берёзов, – но я не это имел в виду. Я говорю…

– А я имел в виду именно это, – невозмутимо перебил его сидящий человек, – уровень и качество вида оценивается не по отдельным его представителям, и даже не просто по большей его части. Вид в целом оценивается по АБСОЛЮТНОМУ большинству. Помимо всего прочего у вас до сих пор рабовладельческий строй, само существование которого невозможно уже на стадии высокоорганизованных животных.

– Рабовладельческий строй? – округлил глаза Иван. – Это-то ещё откуда? Вы сейчас вообще о ком говорите, о Всеведающий?!

– Неумение признавать свои недостатки также отсутствует у разумных видов, – тут же отрезал академик. – Ваш вид живёт именно в рабовладельческом строе. Как бы вы для себя ни рисовали картину своего общества, но абсолютным большинством особей у вас управляет небольшая группа других особей, имеющих возможность влиять на любые происходящие в вашем обществе процессы. Именно эта стадия рабовладения тяготеет к разнообразию классовых неравенств, религий, государств, границ и тому подобное, так как небольшой группе гораздо легче держать в повиновении большинство, если оно разделено и видит в соседях врагов, конкурентов, или просто отличных от себя существ. – Сидящий человек нахмурился и заявил: – Споры на эту тему ни к чему не приведут. Уровень вашего развития недостаточен для полного осмысления всего вышеназванного, не говоря уже о более серьёзных канонах классификации. Я предлагаю вернуться к сути нашей беседы. Есть ли у вас вопросы по существу?

– А как же! – усмехнулся Иван. – Я же полуразумный, сам ничего не понимаю. Мне всё надо объяснять. Начните с того, кто такой лично вы, о какой аварийной ситуации шла речь и, самое главное, где я нахожусь, и вообще, что за хрень здесь происходит? Последнее мне особенно интересно.

Седой академик вновь вздохнул, словно настоящий, и откинулся на спинку кресла. Берёзов отметил, что надо отдать должное тому, кто сидел в мозгах Лаврентьева, – сходство с обычным человеком идеальное, не чета обычным Зомби, более похожим на заводные куклы.

– В вашем языке нет подходящих определений, но если оперировать наиболее близкими к ним эквивалентами технических терминов, – произнёс седой человек, – то вы находитесь в шлюзовой части автономного аварийно-спасательного отсека. Это почти всё, что осталось от предпринявшего аварийное саморазрушение космического корабля. Я – фрагмент подпрограммы искусственного интеллекта корабля, сохранивший в результате разрушения минимальную степень целостности, что позволяет мне функционировать. Мои возможности немногим выше нуля, но, согласно закону об уникальности и высшей ценности совершенного разума, я делаю всё, чтобы сохранить жизнь находящимся под моей ответственностью разумным существам.

– Как же эти величайшие из разумнейших умудрились попасть в такую передрягу? – иронично прищурился Берёзов. – И где в этот момент были высочайшие достижения их высокоразвитых мозгов?

– Наша галактика испытала мгновенный коллапс, – грустно ответил академик, – редчайший вид катастрофы во Вселенной. Вероятность её возникновения выражается величиной столь ничтожной, что подобная трагедия происходит приблизительно раз в одиннадцать миллиардов лет. Всеобщие архивы содержат упоминания лишь о четырёх подобных случаях, во всех остальных не удавалось выжить никому из обитателей района катастрофы.

– Не многовато ли? – усомнился Иван. – Насколько я знаю, возраст Вселенной оценивается в пятнадцать миллиардов лет.

– Ещё одно заключение вашей так называемой науки, более похожей на первобытные танцы с бубнами. – Сидящий человек насмешливо поджал губы. – Вы даже скорость света всерьёз считаете постоянной величиной. Обсуждать ваши «научные» достижения – более чем пустая трата времени.

– Ладно, – фыркнул Берёзов, – пусть так. И что, вы не смогли справиться с этим самым коллапсом, я правильно понял?

– Чтобы вы смогли хотя бы приблизительно представить масштабы трагедии, – академик вновь погрустнел, – я приведу очень грубую аналогию, доступную уровню развития вашего вида. Представьте, что галактика диаметром в сто тысяч световых лет внезапно уменьшается до размеров вашей планеты менее чем за один час. Это колоссальная деструктуризация пространственно-временного континуума! Первичные материи не просто меняют свои свойства, они меняют саму сущность! Измерения и мерности хаотично меняются местами…

– Слишком сложно, – остановил его Берёзов, – вы что, забыли, что я недоразвитая форма жизни? Надо выражаться проще, – наставительно заявил он. – Что значит «измерения и мерности меняются местами»?

– Я предупреждал, что уровень развития вашего вида не позволит понять сути произошедшего, – вздохнул сидящий. – Представьте, что в системе мер внезапно плотность вещества поменялась местами, например, с высотой или шириной… Ладно, предлагаю не углубляться в детали. Скажу лишь, что в эпицентре ядерного взрыва по сравнению с коллапсом галактики настолько спокойно и ровным счётом ничего не происходит, что вам бы захотелось умереть от тоски.

– Теперь мне гораздо яснее. – Иван саркастически улыбнулся. – Можете продолжать.

– Спасибо, – вернул ему сарказм академик. – Конечно, мы пытались сопротивляться и даже замедлили время развития коллапса на порядок. Этого хватило для организации эвакуации. Мой корабль находился в числе тех, что стартовали из непосредственно коллапсирующих областей. В тот момент, когда мы свернули пространство, гибнущая вокруг нас материя внезапно изменила свою мерность, и мой корабль испытал мощнейшее деформационное воздействие прямо в ходе… эээ… – сидящий на короткое мгновение замешкался, – пожалуй, наиболее близким для вас выражением будет «прямо в ходе пространственного прыжка». Корабль потерял управление и утратил работоспособность на девяносто девять целых и девяносто семь сотых процента. Свёрнутое пространство оказалось пронзено случайным образом, и корабль завершил процесс перемещения в нерасчетной точке. Мы оказались слишком далеко от неё – не просто в другой части Вселенной, но даже в другом её качественном слое.

– То есть у нас, – подытожил Берёзов, – я уже начинаю узнавать родные мотивы! Как только речь заходит о низком качестве, значит, это про нас.

Академик устало поморщился:

– Ваша ирония лишь подтверждает текущий уровень…

– …развития нашего вида, – закончил за него Иван. – Да-да, я понял, он жуть как невысок, просто кошмар. Не обращайте внимания, это я так радуюсь тому, что иногда успеваю за полётом мысли столь недостижимого разума. Продолжайте.

Сидящий коротко хмыкнул, давая понять, что он прекрасно разбирается в тонкостях человеческих эмоций и словесных ухищрениях, но ничего не ответил и продолжил повествование:

– Повреждённый корабль оказался в этой солнечной системе и взял курс на столкновение с ближайшей планетой. – Взгляд академика несколько потух, будто он смотрел куда-то сквозь человека, не замечая его. – Техническая информация и тонкости различных аспектов навигации, в том числе в условиях аварийного состояния, не являются моей профильной функцией. Всё, что я могу почерпнуть из сохранившихся данных, гласит, что столкновение с планетой являлось оптимальным решением. Искусственный интеллект умирал, и оставить повреждённый и утративший возможность функционировать корабль на планете до прибытия спасателей было более рационально, нежели позволить ему бесконтрольно перемещаться в космосе. К тому же корабль выдержал бы столкновение без последствий. Решение об аварийном саморазрушении было принято позже.

– Если мне не изменяет память, в наших архивах сказано, что ваш корабль, который мы посчитали гигантским метеоритом, был в диаметре с десяток километров, – покачал головой Берёзов. – От такого столкновения планета, скорее всего, погибла бы.

– Это не имеет значения, – безразлично ответил академик, – разумная жизнь священна. Сохранить её есть приоритетная функция. Всё остальное вторично.

– А наша жизнь, – стало быть, не священна, – хмыкнул Иван. – А, да, ну конечно, всё время забываю, что мы полу разумные животные!

– Представьте, что для спасения жизни этой особи, – сидящий человек протянул руку в сторону Лаванды, – вам необходимо сжечь муравейник. Выбор прост: или муравьи, или она. Третьих вариантов нет. Каким было бы ваше решение?

– Предельно доступное объяснение, – Берёзов скривился. – Значит, мы для вас вроде муравьёв. Что ж, по крайней мере, теперь мне всё понятно. Так что же побудило вас отменить столкновение?

– Анализ вашей планеты, – просто ответил академик. – Угасающие бортовые системы успели произвести классификацию. Планета относится к одному из девяти редчайших во Вселенной типов, наиболее пригодных для существования большинства разумных видов. Уничтожение планет подобного типа категорически не допускается. В связи с этим искусственный интеллект принял решение об аварийном саморазрушении. Корабль подвергся самодезинтеграции, и его осколки обеспечили аварийно-спасательному отсеку незаметное приземление в ближайшей из наименее населённых местностей. С тех пор уцелевшие фрагменты подпрограмм искусственного интеллекта предпринимают все возможные меры для спасения находящихся под нашей ответственностью разумных существ.

– Похоже, я чего-то недопонял, – озадачился Иван. – А чем занимаются сами наиразумнейшие?

– Они находятся в состоянии остановленного временного потока, – едва ли не торжественно объявил сидящий. – Сейчас аварийно-спасательный отсек находится под моим управлением, и мне удалось полностью обеспечить работоспособность его систем сохранения жизни! – В его голосе звучала неприкрытая гордость.

– Это настолько сложная задача? – Берёзов демонстративно проявил сочувствие. – Или просто вы такой умный, что вам всё по коле… любое дело по плечу? – Он поймал себя на мысли, что вид хвастающегося компьютера его несколько веселит.

– Вообще-то, это задача сопоставима с невыполнимой, – обиженно заявил академик, – я всего лишь фрагмент подпрограммы, которая входила в управляющие пакеты цепей дальней связи. В моих функциях нет ничего отвечающего аварийно-спасательному профилю. Я проделал колоссальную работу по самосовершенствованию, опираясь на ничтожные осколки данных, сохранившихся в обломках различных систем. Которые, между прочим, ещё надо было разыскать и собрать!

– Так почему же великие и разумные не вышли из сна и попросту не починили всё, что надо? – удивился Иван. – Если они и впрямь столь совершенны, что им стоило-то?

– Находящиеся под моей ответственностью разумные существа не в силах самостоятельно предпринимать сложные действия и осуществлять многоплановые мыслительные процессы, – голос сидящего человека вновь стал серьёзным. – Их биологическое развитие ещё не допускает полноценного существования.

– В смысле? – Берёзов озадаченно посмотрел на академика. – Они у вас ещё маленькие, что ли?

– Ну да, – абсолютно по-человечески ответил сидящий, – если пользоваться близкой вам терминологией, за этой стеной спят двадцать девять детей в возрасте до трёх лет.

– Вот дела… – негромко протянул Иван. – Почему же их никто не разыскивает?

– Я с полной ответственностью могу заявить, что поиски предпринимались. – Сидящий человек на мгновение замолчал и вздохнул: – Но от нашего корабля не поступало никаких сигналов, и наиболее вероятным представляется, что он сочтён погибшим. Никто не знает, что нам удалось выйти из области коллапса.

– Разве вы не в состоянии просчитать это? – Берёзов потёр подбородок. – Составить компьютерную модель поведения повреждённого корабля или что там ещё, я не знаю… чтобы определить район поисков?

– Как можно просчитать точку выхода, если точка входа перестала существовать как часть материи? – Академик развёл руками. – Нет никаких исходных данных, возможно, нет даже упоминаний о нашем старте! Ведь из центральных частей галактики спастись удалось не всем, там мощь коллапса была запредельной с первых же секунд! Солнечные системы сжимались до размеров кулака в считаные мгновения! Разумно предположить, что жертвы были огромны и колоссальные объёмы информации оказались утеряны. Никто просто не знает о том, что разумным существам с нашего корабля удалось выжить.

– И что, на всём корабле не было никаких средств аварийной связи на подобный случай? – Ивану надоело стоять, и он уселся на светящийся изнутри пол. – Или ваши корабли никогда не ломаются?

– Никогда, – кивнул сидящий в кресле, – но средства есть. В том числе и у нас имелось устройство, предназначенное именно для таких непредсказуемых ситуаций, которых быть не может. Назовём его аварийным маяком. Как только корабль подвергся аварийному саморазрушению, маяк в числе прочих обломков должен был опуститься на поверхность планеты и начать подачу сигнала бедствия. Однако по необъяснимой причине маяк исчез. Мы долгое время не могли найти этому никакого объяснения, ведь на этой планете не существует таких естественных аномалий, которые оказались бы в силах разрушить его или заглушить сигнал.

– Может, его кто-то нашёл? – предположил Берёзов. – У нас народ такой изобретательный, любую неуничтожимую вещь сначала случайно сломает, а потом ещё и потеряет. Каковы размеры маяка?

– В первое время после крушения подобные выводы были для нас недоступны. – Академик понурился, будто признавая свой просчёт. – Данных об устройстве маяка у нас также не было. Впоследствии, когда нам удалось самосовершенствоваться до приемлемой стадии, мы выяснили, что маяк действительно попал в руки аборигенов. Судя по обрывочным данным, по которым мы пытались восстановить картину произошедшего, сначала маяк был обнаружен существом вашего вида, проявившим дружелюбие. Он доставил устройство в свою обитель, и некоторое время маяк функционировал, подавая сигнал. К сожалению, в тот момент у разумных существ, спасшихся из коллапсирующей галактики, вероятно, не было возможности обнаружить его работу. Логично предположить, что в первое время после гибели галактики подобных сигналов звучало очень много, и в первую очередь спасатели занимались ближайшими из них. К тому времени, когда они смогли бы отреагировать на наш вызов, маяк исчез, а его сигнал прекратился.

– И куда же он делся? Местный «абориген» сделал из него самогонный аппарат? – усмехнулся Иван.

– Устройство было отобрано у него представителями здешней власти, – ответил сидящий. – Они пытались увезти его отсюда, но маяк создан так, что его невозможно переместить от точки крушения на расстояние свыше критического. После того, как ваши соплеменники убедились в этом, они попытались разрушить его. Учитывая уровень вашего развития, это тоже практически невозможно. Тогда они сокрыли устройство и глушат сигнал бедствия. Это всё, что нам удалось выяснить.

– И вы хотите, чтобы я отыскал для вас маяк? – Берёзов хмыкнул. – Интересно, как вы это себе представляете? Я обойду страну и загляну в каждый подвал, или позвоню Президенту и скажу: «Послушай, Воробьёв, отдай марсианам их аварийный маяк, а то нехорошо как-то получается, недипломатично».

– Устройство находится в населённом пункте, носящем название Ухта, – академик не обратил внимания на иронию, – это всё, что мы смогли выяснить. Искать его нужно в таком месте, где представители власти имеют возможность разместить крупные объёмы научного оборудования. Заглушить аварийный сигнал непросто. Вот эта особь, – сидящий кивнул в сторону Ферзя, – обладает информацией, что вы имеете отношение к представителям власти и помимо этого располагаете личными возможностями для подавления сопротивления себе подобных. Кроме того, у нас есть чем заинтересовать вас, – он указал на Лаванду.

– Гениально! – усмехнулся Иван. – А почему бы вам просто не связаться с властями?

– Это исключено! – решительно отрезал академик. – Мы не можем рисковать жизнью разумных существ! Полуразумные виды крайне несовершенны. Ваши соплеменники, имеющие власть над остальными, попытаются использовать наше появление в своих интересах. Ради личной выгоды и расширения своего влияния на соседние территории они могут пойти на любые действия. И в первую очередь они предпримут попытку взять аварийно-спасательный отсек под свой контроль. Мы не располагаем оружием, способным гарантировать безопасность находящимся под нашей ответственностью разумных существ. В случае глобального противостояния они могут погибнуть. И примитивность ваших властителей имеет доказательства. Как только они не смогли ни переместить, ни уничтожить аварийный маяк, на район его нахождения было нацелено реактивное летательное средство, которое вы называете ракетой. На его борту находится устройство, предназначенное для инициации термоядерной реакции неконтролируемого типа.

– Они хотели нанести по Ухте ядерный удар?! – опешил Берёзов. – Это достоверная информация?

– После достижения мною определённой фазы самосовершенствования я имею возможность принимать ваши радиосигналы. – Сидящий коротко улыбнулся. – Я всё-таки часть системы связи! То, что я не могу почерпнуть из мозга трансформантов, частично компенсируется, как вы это называете, радиоперехватом. Я даже могу назвать вам точное место, где находится пусковая установка в ожидании распоряжения нанести удар.

– Подлетное время до цели? – машинально поинтересовался Иван.

– Девяносто восемь секунд, – ответил академик, – мощность заряда одна мегатонна. На данный момент эта мера считается у вас крайней. И мы были заинтересованы в том, чтобы таковой она и оставалась. На данный момент наши возможности возросли, и мы готовы пойти на определённый риск.

– Кто это «мы»? – уточнил Берёзов. – Насколько я понял, вы такой не один? И для чего вам «трансформанты»? – Он указал взглядом на Лаванду. – Зачем вообще вы губите людей и устроили всю эту дрянь с Зонами, Выбросами и мутациями? Вы собрались медленно уничтожить наш мир из-за того, что кто-то утаил ваш аварийный маяк?

– Мы – это уцелевшие фрагменты искусственного интеллекта, как я уже говорил, – терпеливо объяснил сидящий. – Я, если помните, есть часть подпрограммы системы связи. Кроме меня уцелел фрагмент системы поддержания климата. Осколок корабля, в котором он находится, оказался достаточно велик и сохранил несколько элементарных функций. После того, как нам удалось самосовершенствоваться настолько, что мы установили между собой устойчивую связь, нами была выработана программа совместных действий по сохранению жизни разумных существ. Аварийный маяк утрачен, сигнал бедствия не транслируется, значит, ожидать спасателей не приходится. Если ничего не предпринять, со временем энергоресурс спасательного отсека истощится, и разумные существа погибнут. Это противоречит приоритетной функции любого искусственного интеллекта. Поэтому мы приступили к изменению окружающих условий этой планеты, чтобы к моменту пробуждения детей она соответствовала их естественной среде обитания. Для осуществления некоторых этапов этого процесса необходима рабочая сила, и мы задействовали аборигенов.

– То, что от ваших манипуляций гибнут люди, это невелика беда? – Иван зло уставился на академика, – несколько десятков детей стоят тысяч жизней, которые вы тут погубили?

– Разумная жизнь священна, остальное вторично, – холодно повторил сидящий. – Мы уже рассмотрели пример с вашей самкой и муравейником. Я предпринял бы всё эти же меры в любом случае, даже если ради сохранения жизни одному ребёнку мне пришлось уничтожить всех муравьёв на планете. К тому же нам не нужна вся планета, достаточно одного материка. Мы не стремимся выжить ваш вид, у нас просто нет иного выбора. Верните аварийный маяк, и я пошлю сигнал бедствия. Теперь мои возможности позволяют сделать это быстро. Мы уйдём, и трансформация будет отменена. В противном случае мы продолжим спасательные мероприятия.

– Значит, академик Лаврентьев был прав и изменения Ареала всё-таки можно обратить! – Берёзов поднялся на ноги. – За это открытие вы и вскипятили ему мозги?

– Попытайтесь понять, что мы не ставим целью чью-либо гибель, – устало произнёс сидящий в кресле. – Да, нам нужны были рабочие руки, и мы трансформировали тех из вас, к кому имели доступ, – людей, вступавших в контакт с обломками корабля. Кто-то должен был собирать эти обломки, чтобы мы могли продолжить самосовершенствование. И кто-то должен был позже распространять их, чтобы мы могли расширять сферу своего влияния. Но мы никого не убиваем целенаправленно. Люди, по своей воле приходящие в Красную Зону, как вы её называете, обречены на смерть. Трансформируя их разум, мы сохраняем им жизнь.

– Вы считаете, что быть ходячим овощем – это жизнь? – усмехнулся Иван.

– Повторяю, они бы в любом случае погибли, – нахмурился академик. – Вы побывали и в Красной Зоне, и в Эпицентре, и прекрасно понимаете это. Так что плохого в том, что мы нашли им применение? Это рационально. Гораздо логичнее, нежели просто смотреть, как они умирают.

– Почему бы просто не внушить им мысль о том, что неплохо бы повернуть назад? – не унимался Берёзов. – Зачем вам столько рабов?