Текст книги "За Веру, Царя и Отечество! (СИ)"
Автор книги: Сергей Сухонин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Annotation
Никогда не думал, что буду писать стопроцентный фанфик. Но чисто случайно посмотрел аниме Youjo Senki или "сагу о злой Тане" и был поражен. Это просто великолепно: 12 из 10 как говориться. Работа очень умная, очень злая, без анимешных штампов (никаких школ, ояшей, гаремников и прочего) с по-настоящему неоднозначным героем. Можно сказать – лучший военный эпос, который я видел, в котором ясно показано, каким должен быть боевой офицер агрессивного государства (с). И единственное, что меня расстраивало – то, что весь этот гимн милитаризму в общем-то, про немцев. А зачем мне это? Я хочу то же самое, но про своих. Из-за этой мысли появилась шуточная работа на фикбуке, которая неожиданно для меня стала кому-то интересна и вылилась в полноценный текст. Читать можно и не знакомясь с каноном, но лучше сначала посмотреть оригинал. Итак: А что если небеса наказали не только одного жестокого японского менеджера, но и простого инженера Леху Дергачева, случайно попавшего под поезд? Что если у Тани в далекой России появится сестра-близнец, которая будет служить верой и правдой своему отечеству? Как тогда повернется история?
Сухонин Сергей Сергеевич
Глава 1.
Глава 2.
Глава 3 Жизнь в училище. Начало революции.
Глава 4. Противостояние.
Глава 5. Майская Лилия
Глава 6. На Питер!
Глава 7. Император.
Глава 8. Дела и заботы.
Глава 9. Дакия. Начало.
Глава 10. Дакия. Встреча.
Глава 11. Опала.
Глава 12. Новая война.
Глава 13.
Глава 14 Безымянная.
Глава 15. Интербригада.
Глава 16. Учебный поединок.
Глава 17. Подмена.
Глава 18. Фьорд Орс.
Глава 19. Возвращение.
Глава 20. Честь мундира.
Глава 21. Контрзаговор.
Глава 22. Суд.
Глава 23. Заседание комитета.
Сухонин Сергей Сергеевич
За Веру, Царя и Отечество!
За Веру, Царя и Отечество! Окопное махо-седзе Татьяныча.
Очнулся на платформе «Лось»,
На крышке мерзлого колодца,
Тогда все как-то обошлось,
Сейчас, боюсь, не обойдется.
(Всеволод Емелин)
Глава 1.
Новая жизнь.
Под ту подмосковную электричку я вообще глупо попал. Вот оно мне надо было до того алкаша докапываться? Не надо, сто раз не надо – говорил я потом себе. Задним умом мы все крепки. Но очень уж он в тот момент меня достал. Дай, говорит, опохмелиться начальник и все тут. Душа, у него, видите ли, горит, глоток позарез нужен. А у меня она не горит? Вчера шеф наорал, сегодня с утра с женой поругался. Как всегда за меня уже все решили: у тещи очередной ремонт, поэтому сегодня вечером я должен был идти к «маме» класть плитку в туалете. Отказ неприемлем, моя Танюха со своей мамочкой уже обо всем договорилась и всякие мелочи вроде срочной командировки к заказчику оборудования в подмосковные дебеня в расчет не принимаются. Ты мужик, ты должен, придумай что-нибудь, у тебя и так все время командировки... Вот и весь сказ. Я прямо скажу – никому так тяжело в России не живется, как простому мужику-работяге. Он всем должен и перед всеми виноват: женой, начальством, детьми. А прав у него нет никаких и всем на него по большому счету наплевать, лишь бы впахивал и деньги приносил. И ведь ничего с этим не поделать: такова тяжелая мужская доля. А тут еще этот алкоголик пристал.
– Дай еще полтинник, а начальник? Ну дай, не хватает же, – продолжал гундосить алкаш. Нечесаный, изо рта несет перегаром.
– Свои добавь, а? Я что, твой спонсор по жизни? Тебе моего полтинника на банку девятки хватит, опохмелишься. Много пить вредно.
– Начальник, ну войди в положение... Мне стольник нужен.
– Слушай, если я тебе начальник, то иди нафиг. Считай, что я тебя уволил.
– Гад ты начальник...
– Я тебе полтинник дал и я еще и гад? Да пошел ты! Уволен, топай отседова! – Настроение у меня, и так весь день бывшее ниже плинтуса, испортилось окончательно. Я подошел поближе к краю платформы, зябко передернув плечами под курткой на рыбьем меху. Ага, за поворотом показался луч прожектора, электричка уже на подходе. Давно пора. Мне еще два часа в вагоне трястись, а потом час в метро. Домой опять к ночи попаду. Работу что ли поменять? Наладчиком холодильного оборудования, конечно, быть неплохо. Себя покажешь, мир посмотришь. То на птицефабрику занесет, то на молокозавод – интересно жить! Но уж больно командировки выматывают и вообще... Помниться, я в школе хотел летчиком стать. Да не простым, а военным, чтобы летать на быстром истребителе над белыми облаками. Мечты, мечты, где ваша сладость.
То, что этот козел толкнул меня под электричку, я только потом понял. Было у меня время поразмыслить и сложить два и два, младенчику в детском приюте все равно особо заняться нечем. А тогда все быстро случилось. Я стою на краю платформы, электричка потихоньку замедляется, но едет еще быстро. И вдруг, когда до мокрых стекол кабины машиниста остается лишь несколько метров, чувствую толчок в спину. Я даже охнуть не успел: короткий мысленный вскрик «млять», полет вниз к валяющимся на грязных шпалах окуркам, удар, вспышка боли и темнота. Приехали...
Тоннелей я на том свете не видел. Только темноту и Голос. Основательный такой Голос, которому не соврешь и с которым не поспоришь.
– Леха Дергачев? – Спросил Голос.
– Я! – Армейский навык не выбьешь.
– Атеист?
– Так точно! Был, – покаянно сказал я. – Теперь уже нет, наверное. Только сейчас без разницы, верно?
– Теперь поздно, – согласился Голос. – При жизни надо было определяться. Грешил много?
– Порядком, – я бы вздохнул, да в этой темноте нечем было вздыхать.
– Стало быть, пойдешь на общих основаниях?
– Куда? Э...вниз?
– Ну да. Куда же еще. Другого ты не заслужил друг, извини.
– Вот так вот быстро? Раз и вниз? – Я бы даже удивился происходящему, если бы не был и без того удивлен и обескуражен фактом того, что я склеил ласты. Не так я себе представлял разговор с Богом или его ангелами, если таковые все же обнаружатся после моей смерти, совсем не так. Это же высшее существо, создатель мира. Оно должно поражать своей мощью, мудростью, внушать трепет и благоговение, а не разговаривать тоном вышедшего покурить соседа по лестничной площадке...
– А кому это надо, тебя поражать и впечатлять? И зачем? – Видимо прочитав мои мысли, ответил Голос. – Тут с каждым говорят на его языке. С умным по умному, с чистым – по чистому, с добрым по доброму, с лукавым по лукавому. А с тобой Леха вот так, по-простому, в самой доступной форме. Выражаясь научно, все, что ты услышишь здесь, будет адаптировано для твоего восприятия, чтобы оказалась ясна самая суть дела. Или ты возражаешь? Хочешь изъясняться высоким стилем?
– Нет, не возражаю, – постарался я собраться с мыслями. – Ну, раз Вы так решили – наказывайте. Хотя я считаю, что это несправедливо, – я понимал, что здесь и сейчас права качать бессмысленно. – Унижаться и молить о прощении я не стану, раз так случилось, значит заслужил. Но все-таки хочу спросить. Может быть, есть варианты? Я как-нибудь послужу или вроде того? Очень уж неохота на общих основаниях. Там, внизу, по слухам, совсем жарко и тошно, а еще я слышал, что Господь милостив, – я попытался включить дипломатию.
– Слушай, а он мне нравится, – сказал кому-то Голос. – Видно, что человек-то русский, православной закалки, хоть и атеист. Держится с достоинством, но кается. Не то, что твой японец, который истерит, упорствует в гордыне и вообще существом икс тебя обозвал. Оба под поезд попали, но смотри, какая разница.
– Японец должен принять истину и поверить, – ответил другой Голос.
– А наш не должен? Оно тебе надо? Давай уготованное японцу Лехе отдадим. Почему японцу снисхождение, а русскому нет?
– Ты знаешь почему.
– И все равно, оказать снисхождение к грешнику в рамках наших полномочий. Я тебя по-братски прошу. Россия заслужила шанс отвернуть от гибели, он может ей помочь.
– Петр, с чего ты стал столь сентиментален к грешникам?
– Нравится мне этот мужик. Хочу посмотреть, что с ним будет, когда он примет судьбу японца.
– Не выдержит, сломается и скоро снова помрет, всего и делов. Японцы жилистые, они самураи по духу и судьбу принимают, а русские – они другие, мягкие.
– Ты их не знаешь толком. Уверяю тебя, они еще фору японцам дадут. Поспорим?
– Я тебя за язык не тянул, – со странной интонацией сказал первый голос. – Хорошо будь, по твоему. Дадим запланированное испытание им обоим и посмотрим. Будет тебе, Леха, снисхождение, – обратился Голос он ко мне. – Хотя ты такому снисхождению и не обрадуешься. Послужи России и будет тебе награда. Ты, главное, молись в решающие моменты и сила тебя не оставит, а мощь твоя преумножится. Давай, до свиданья. Что делать ты поймешь.
*******
В глаза светит слабый свет, мысли путаются. Мне холодно, и вокруг ничего не понятно. Виднеются очертания каких-то гигантских предметов, все размыто, зрение работает странно, словно в глаза закапали атропина. Руки и ноги? Вроде они есть, но что-то с ними крепко не так. То ли связаны, то полупарализованы. Страшно...
– Ути пути, какой у нас славный младенчик, – раздается надо мной громкий женский голос.
– Опять найденыша в корзинке подбросили? – Спрашивает другой голос рядом. – Девочка или мальчик?
Гигантские руки поднимают меня куда-то вверх. Кладут на твердую поверхность, начинают разворачивать...пеленки? Пеленки, Леха, это они, – с ужасом понял я.
– Девочка, – отвечает женщина, осмотрев голого меня. Надо мной появляется огромное женское лицо. Милая такая старушка, в чепце, только гигантских размеров, как из фильма про великанов. – Тут и записка есть.
– Прочитайте, Марфа Потаповна, очень любопытно.
– Да что там может быть любопытного, Настенька. Все как обычно. Читаю: "Не имея средств к существованию и тем более воспитанию дитяти, вверяю свою несчастную дочурку добрым людям. Окрестите ее, пожалуйста, в честь великомученицы Татьяны. Фамилия у нее Дергачева, по папе. Дочка прости". Смотри – здесь в корзинке еще серебряное колечко с надписью "помни" и синим камушком и золотой червонец. Вот и все наследство.
– Как же так? Пишет "не имею средств", а прикладывает кольцо и деньги. Пеленки тоже из хорошей ткани, не мешковина.
– Обычно, Настенька. Гимназистка загуляла или другая барышня из благородных. Ухитрилась родить тайком, а ребенка подбросила к нам, в приют. И все, концов не сыщешь. Не первый раз такое происходит, в прошлом году несколько таких случаев было. Сделаем, как сказано, может быть, потом мама будет искать дочку. И колечко я для нее сберегу. Бедная девочка...
Смысл происходящего доходил до меня медленно, как до жирафа. Но дошел-таки. Я попытался что-то сказать, объяснить, что никакая я не девочка, это ошибка, я Леха Дергачев, тридцати лет от роду, бывший сержант погранвойск и нынешний инженер по холодильному оборудованию. Но младенческое горло не было приспособлено для связной речи, и номер не прошел, я только забавно сипел и мутузил ручонками. Женщина и молоденькая девушка смотрели на меня сверху с сочувствием.
– Как будто сказать чего-то хочет, – улыбнулась старушка. – Забавный ребеночек.
Ее слова послужили спусковым крючком. Отчаяние накрыло меня с головой, и я заплакал от ужаса и безнадеги, раскиснув самым позорным образом. Тоненьким детским голосочком, надрывно и жалобно, оплакивая несчастную судьбу свою. Какого хрена это со мной случилось! За что?!
– Эк надрывается, сиротинушка, – сочувственным тоном сказала Настя. – Кушать, наверное, хочет. Пойду, согрею немного молока, пусть пососет...
Так началась моя новая жизнь в детском приюте имени великих княжон Елизаветы и Марии.
Дальше все было плохо. Не так как могло быть, но все равно – ничего хорошего. Детство в приюте – не сахар, скажу точно. Тебя никто не воспринимает всерьез. У тебя нет ни прав, ни собственности, ни элементарной свободы – одни обязанности. Беднота, конечно, вопиющая, хотя приют считался хорошим – в других жили еще беднее. Что я там говорил про тяжелую мужскую долю? Да я раньше просто как сыр в масле катался – возможностей в прошлой жизни у меня было миллион и лишь моя вина в том, что я не пытался их реализовать. Переживал из-за проблем на работе и с женой, смешно вспомнить. Мне бы сейчас мои прошлые заботы. Воспитывали приютских сурово, по казарменному. Капитан Никишин из моей учебки для погранцов рядом с воспитательницей Авдотьей Валерьевной и рядом не стоял, такая она была садюга и зверь. Чуть провинился, и розга пошла в ход, наплевать всем на права ребенка. Или коленями на горох.
Но это все лирика...
Первые полтора младенческих года было скучно и грустно, но, в общем-то, они прошли без проблем. Я был... или была? Нет, позвольте все же оставаться мужчиной несмотря ни на что. Я был хорошим ребенком, ненапряжным для взрослых. Много спал, не плакал без дела, не капризничал, ел что дают и старался больше улыбаться нянькам из тех в ком видел нормальных людей, даже когда с души воротило или с болью резались зубы. В результате получил в ответ неплохое отношение к собственной персоне. Все знали – Таня беспроблемная добрая девочка, которая не любит одного – когда с ней сюсюкают.
Впрочем – это приют, сюсюкать особенно и некому. А вот дальше стало интереснее.
Как говорится: пить, ходить и говорить я начал одновременно. Ну, пить, кроме чистой воды воспитанникам приюта было, в общем-то, нечего, а вот насчет всего остального... Скрывать свою "гениальность", кося под нормального ребенка я и не пытался, стараясь лишь слегка держаться в рамках, чтобы мое взросление не выглядело уж чересчур резким. Какой смысл, от кого и зачем маскироваться? Так что период от первых слов "кушать" и "добрая тетя", до беглого разговора я преодолел за месяц. А потом, умильно глядя на задерганную воспитательницу и улыбаясь, попросился к девочкам, которых учили начальной грамоте. В уголок, послушать. Мне не отказали – просил я вежливо, репутацию имел пусть и необычного ребенка, но тихого и спокойного, который урок своими играми не сорвет. Вуаля, мне того и надо. Три недели уроков и я потихоньку "научился" читать и писать. Заодно разобрался немного с дореволюционной орфографией.
В общем, в четыре с половиной года от роду я стал признанным вундеркиндом и даже получил доступ к библиотеке. Бедной и плохой, но уж какая нашлась, в других приютах и того не было. Знали бы вы, чего мне это стоило... Но тихая умненькая девочка Таня с улыбкой ангелочка, своего добьется. Я ведь понял, куда попал довольно быстро, не дурак. Осталось лишь проверить основные геополитические реалии этого мира, есть ли в нем магия и тестируют ли на нее детей. Оказалось – есть, обязательный тест с семи лет. Вот и все, сказка стала былью. Видел я эту анимеху, видел, чтоб ей ни дна, ни покрышки.
Попасть в аниме звучит глупо и смешно. Да вот только вокруг не мультик, а самая настоящая живая жизнь. Глаза у людей нормальные, а не как блюдца, головы тоже соразмерны с телом. Зимой холодно (особенно под тонким одеялом в плохо натопленной приютской казарме), под дождем мокро, летом жарко и комары. Люди потеют, говорят о ерунде, враждуют и дружат и вообще – живут. Целый мир как он есть... А еще тут имеются боевые маги, которые летают по небу, преобразовывая с помощью специальных маготехнических приборов собственный магический потенциал в энергию заклятий. Подробностей не знаю, специальной литературы в приюте нет, да и кто меня к ней допустит? Да, а год сейчас, кстати, тысяча девятьсот двадцать первый от рождества Христова и проигранная русско-японская война в тысяча девятьсот пятом уже была, вместе с первой подавленной революцией. А вот с февралем и октябрем семнадцатого что-то не заладилось – наверное, потому что первая мировая война в тысяча девятьсот четырнадцатом тоже не началась. Значит, всемирная бойня будет немного позже.
В самом деле, не зря же девочек волшебниц в виде наших с японцем тушек шутники с неба сюда загодя скинули. Все сходится. Даже внешность у моего нынешнего тельца подходящая под мультик – мелкая круглолицая девчонка с ангельским личиком, когда спит зубами к стенке. Вечно спутанные золотистые волосы и непокорный локон на макушке прилагаются. Отрезать его что ли? Не, пусть будет, это не баг, а фича... Интересно, отмороженный на всю бошку японец из нашего мира сейчас тоже где-нибудь в немецком приюте растет и матереет? Судя по разговору с апостолами – да. Но это, в общем, неважно. Моя задача понятна. Хочу ли я жить в женском теле? Нет, не хочу и не буду. Я не баба и не трансгендер, я нормальный парень Леха и в этом теле лишь временный пассажир.
Что мне надо сделать, чтобы выкрутится из ситуации? Точная формулировка была: послужить России и получить награду. И еще что-то про шанс для страны отвернуть от гибели. Стало быть, примем следующую рабочую гипотезу: надо помочь родной стране в этом мире выиграть в мировой войне или сохранить Российскую империю как минимум, других толкований задания в голову пока не приходит. Это можно попробовать. Хотели, чтобы я послужил России? Послужу на совесть. Одна беда – про Россию из истории злой Танюхи я не помню вообще ничего. Разве что тот факт, что ее помощница Серебрякова убежала из России. Кстати, а почему она иммигрировала, если октябрьской революции и, стало быть, гражданской войны не было? Или меня в этом мире скоро ждет другая революция? Про какую гибель страны шла речь? Непонятно... Ладно, будем разбираться по ходу событий.
В любом случае я тут ненадолго. Помогу родине и скажу: прости-прощай Таня Дергачева. Ничего личного, но женское тело... Если японец с ним готов мириться, то я нет. Самоубийство – не вариант, большой грех, небесное начальство докопается. Но можно ввязаться в какую-нибудь заваруху и погибнуть побыстрее. А дальше просить на небесах обещанной награды за службу и сваливать обратно в свой мир и тело, если пустят. Так себе план, но другого нет. В любом случае через десять-двенадцать лет для меня все закончится, а может и раньше, если погибну в бою. Магия у меня обнаружится, в этом я был уверен, лишь бы самому не налажать.
Друзей в приюте у меня к семи годам от роду не завелось. Какая дружба с младенцами? Со взрослыми было сложнее – на умненького ребенка у них были некие смутные планы. На девочку-сиротку, выучившуюся к семи годам не только читать и писать, но и освоившую другие дисциплины в рамках нехитрой приютской учебной программы поглядывали, примеряясь как бы ее использовать. Иногда я им подыгрывал, например, если требовалось помочь начальству произвести хорошее впечатление на заезжего инспектора, тихая умница Таня всегда готова помочь. Она и святочный стишок расскажет и песенку жалобно споет, воспитателей похвалит перед чужим дядей с детской непосредственностью. Но ничего личного – в душу не лезьте. Любые попытки взрослых построить доверительные отношения я срывал, тут же включая дурака или точнее дурочку. Ишь ты ловкачи – думают, если я приютская и ничего слаще морковки не едала, то парой карамелек и ласковым словом можно меня подкупить? Нет, народ, это так не работает, Таня не сладкоежка и всегда себе на уме, на игрушки и вещи сверх минимума ей плевать. А вот за хорошую книжку или учебник имперского языка я готова помочь – сошью что-нибудь (для приютских девочек кройка и шитье – первое дело) или перепишу аккуратным почерком, а еще я на допотопной печатной машинке здорово стучать выучился – сказывалась давняя привычка к клавиатуре. Если вы, господин наставник, адекват – договоримся. Взрослых это не особо и напрягало – гениальная девочка малолетка, это просто гениальная девочка малолетка, не более. Да, есть тут некая загадка, но...да всем на всех плевать, по большому счету, такова наша жизнь была и будет. Никуда Таня не убежит, пусть подрастет немного. А там мы умненькую красивую девочку сбагрим знакомым в няньки или горничные. Или в содержанки. В их понимания для сироты-бесприданницы это вершина карьеры. Только у меня на свою жизнь были свои планы. Но Танечка лишь улыбалась и молчала. Лишь иногда, поймав мой случайный взгляд, люди порою вздрагивали, но вообще-то я держал себя в руках. Улыбаемся и машем, что бы ни случилось...
И лишь ночами я скрипел зубами от ярости и злости, уткнувшись в подушку. Сейчас я великолепно понимал японца, который за малейшую усмешку над собой с позиции, «ты, малявка», готов был глотку рвать. Довели мужика, понимаю. В таких условиях психоз заработать, как нечего делать.
О том, что нашему приюту завтра предстоит проверка воспитанников на магические способности, я узнал чисто случайно. Приезд питерского магоинспектора был обставлен без всякой помпы, как обычная формальность. Магов в России было немного и в основном они были родом из аристократии. Ну, еще из зажиточных мещан и купечества, но реже. Я так понимаю, тут много факторов сложилось. Во-первых, банальное недоедание и нехватка витаминов. Все же мозгу надо развиваться, а кормили нас в приюте скудно и однообразно. Мясо в лучшем случае раз в месяц в виде двух волокон в супе, фруктов, окромя яблок, почти нет, овощи представлены в основном капустой и картошкой, еще дают хлеб и каши на воде. Да и тех нам редко удавалось покушать досыта – сиротам положено терпеть. От такой еды ноги бы не протянуть, какая еще магия...ману брать неоткуда. Вон, гляньте на мою Танюху, до чего девочка дошла – ножки тоненькие, ручки тоже, спинка как тростинка. Думаете, наследственность? А я думаю, недокорм тоже виноват, детей как следует кормить надо, чтобы они росли и развивались. Слава Богу не рахит, а то бы вообще конец. А во-вторых, гены тоже играют свою роль, ага. Если поколение за поколением выбрать из простого народа способных к магии людей, скоро их там и вовсе не останется.
Так что шанс обрести магические способности и подняться на социальном лифте вверх был крайне невелик – один на десять тысяч или еще меньше. Но проверка, есть проверка, инспекция по домам призрения обязана ее провести и отчитаться.
Стоя в очереди к длинному столу, на котором валялся всякий хлам, я изрядно нервничал. Нет, я понимал, что должно сработать. Иначе нахрена оно все вообще было? Но что если нет? Что тогда делать?
"Молись Леха", – мысленно сказал я себе, сжав зубы. "Тебе обещали, что после молитвы силы преумножаться".
Основные православные молитвы я к тому времени знал наизусть. Закон божий в приюте один из основных предметов и преподавал его отец Даниил, духовно окормлявший наше богоугодное заведение, на совесть.
Но именно сейчас формальные строчки молитв в голову не лезли.
"Блин, Господи помоги! Воззвал своими словами к небесам я. Дай силу! Ну, ты же меня в это впутал, но я не ропщу, как тот японец. Стою тут и готов исполнить волю твою. Конечно, ты велик и делай, как тебе надобно. Если нет, то нет. Но если только возможно помоги, дай мне силу! И вы апостолы, да?...Пожалуйста, держите слово".
Пока никаких способностей я в себе чувствовал. Глухо.
Дети один за другим подходили к магоинспектору и садились за стол. Полный краснолицый дядечка в мундире надевал им на голову металлический шлем с проводами и вмонтированными в него большими синими камнями, подсоединенный к здоровенному приборному ящику, вроде старой радиостанции.
– Не волнуйся, успокойся и сосредоточься. Попробуй мысленно поднять хотя бы один предмет со стола, дите, – говорил он очередному ребенку. Вокруг прибора на столе лежали щепки, сломанные часы, пустая чернильница, матерчатая ленточка – в общем, калиброванный по весу и форме реквизит. Затем инспектор переключал на ящике рубильник, камни на шлеме загорались как светодиоды и... ничего не происходило.
– Следующий, – равнодушно командовал чиновник. Найти мага в обычном приюте, он, по-видимому, нисколько не надеялся.
"Господи, не оставь", – взмолился я, когда мне на голову опускали шлем. "Пожалуйста"!
– Готова, деточка? – Спросил толстяк, когда шлем оказался на моей голове.
– Врубай быстрее, дядя! – От волнения я слегка вышел из образа.
Мужик оторопело посмотрел на меня, но препираться с наглой соплюшкой не стал, а послушно переключил рубильник.
Опа! Такого эффекта я не ожидал! Перед моими глазами словно развернули полупрозрачный виртуальный экран компьютера прямо в воздухе. Какие-то символы, вроде сплетенных кругов и шестеренок переливались разными цветами перед моими глазами, под ними мигали почти неразличимые желтые письмена, похожие на арабскую вязь. Да что это такое? Я с удивлением замер на стуле.
– Звать следующую? – Спросил чиновника помогавшей проводить проверку Игнатий Павлович, наш учитель математики.
– Погодите...она, кажется, увидела сеть, – почувствовал что-то инспектор. Нет, даже, подключилась к магосети, – с волнением сказал чиновник, заглянув мне в глаза. – Девочка, ты что-то видишь?
– Вижу, – пересохшим от волнения голосом прошептал я. – Наблюдаю перед глазами странные картинки господин магоинспектор.
– Это нормально, – равнодушие и сонливость с чиновника как рукой смело, он в момент стал похож на гончую, почуявшую зайца, хотя при его габаритах подобное сравнение выглядело смешно. – Дай приказ сети поднять предметы вверх. Как будто ты рукой поднимаешь, только делай это мысленно. Тебе должны помочь твои картинки...
– Есть! – Четко ответил я. Сосредоточился, отметив взглядом несколько предметов, и дал мысленный приказ "поднимитесь"!
Круги и шестеренки на "виртуальном экране" перед моими глазами пришли в движение, письмена замигали, а чернильница, щепки и ленточка взмыли в воздух.
– Наша Таня маг? – Удивленно выдохнул Игнатий Павлович. – Вот уж не ожидал... Хотя она у нас девочка особенная.
– Да еще какой силы. Сразу четыре предмета в воздухе! – Добавил довольный инспектор.
Вот кой черт меня дернул приказать поднять стол? Ведь и так хорошо получилось. Но очень уж хотелось показать себя.
"Вверх"! – Отдал я команду массивной дубовой столешнице. Шестеренки завертелись с все возрастающей скоростью, письмена набухли алым светом...
"Екарный бабай"! – Мне рывком поплохело, голова закружилась, и я чуть не грохнулся в обморок, но здоровенный стол приподнялся на полметра над полом вместе со всем своим содержимым. Завизжали другие девочки, ахнула классная дама, а инспектор в волнении вскочил со стула. Глянул в мое побледневшее лицо и рывком опустил рубильник на приборе. Цветные картинки перед моими глазами тут же погасли, а стол с прибором с грохотом рухнули вниз.
– Нельзя так Танечка, – ласково сказал мне он, когда переполох улегся, и шлем был снят с моей головы. – Нельзя пытаться сделать все и сразу. Ты же еще не готова, тебе надо еще учиться и учиться. От перенапряжения маг может даже погибнуть, магию, как любую науку надо осваивать постепенно.
Магоинспектор обвел взглядом притихших наставников и детей, зачем-то одернул мундир и обратился к приютским.
– Эту девочку я немедленно забираю с собой, согласно двадцать пятой статьи уложения "О Магах Российских". Поздравляю господа, вы воспитали для Отечества и Государя такой талант! Ваши старания не останутся без внимания, обещаю. Из девочки выйдет отличный целитель или ученый.
– Нет, – тихо сказал я, но меня услышали. – Не выйдет.
– Почему? – Удивленно спросил чиновник.
– Военный и только военный. Я буду солдатом и военным. То есть военной офицершей, – от волнения я не смог сложить фразу правильно, заговорив как настоящий ребенок. Все-таки детское тело накладывает свой отпечаток на личность.
– Война не женское дело, кроха, – улыбнулся мне инспектор. – Ты сначала в куклы свое отыграй, магию изучи как следует.
– Какие куклы? Моя судьба – защищать Россию от супостата, вашблагородие! – Твердо сказал я. – Прошу направить меня в армию, – я серьезно, без улыбки посмотрел в глаза инспектору.
– Ну, это не мне и не тебе решать, – тоже серьезно, как взрослой, ответил он. – Но если ты этого очень захочешь, то добьешься. Военные мимо такого дара не пройдут.
Глава 2.
Маг-юнкер Дергачева.
Сборы были недолгими. Оно и не удивительно: все мое нажитое в этом мире имущество можно было легко связать в узелок и унести в одной руке, даже такой мелкой пигалице как моя Таня. Самой большой ценностью в нем оказалось серебряное кольцо с камушком, которое Марфа Потаповна все же сберегла для меня, вручив при расставании. Я даже растрогался, принимая наследство, и пообещал воспитательнице, что никогда не забуду ее доброту и при случае отблагодарю.
– Да что ты, Таня, дочка, – отмахнулась от моих благодарностей добрая женщина, прижав меня к груди. – Лучше в церкви свечку за здравие поставь, если вспомнишь старушку. Главное, сама будь счастлива и мужа себе найди хорошего.
– Как Бог даст, – поморщившись, уклончиво ответил я.
Факт отсутствия барахла меня расстраивал мало, меньше вещей – больше свободы. Так что уже на следующий день, наскоро собравшись, я вместе с молодым помощником секретаря из департамента магических дел, присланного специально за мной, на извозчике покинул приют. Можно сказать с шиком – до этого в новом мире мне приходилось лишь ножками топать, да и за пределы приюта таких как мы малолеток выпускали нечасто. Так что я сейчас с жадным любопытством разглядывал с высоты двухколесной коляски городские пейзажи Петербурга и немного нервничал, предвкушая перемены в судьбе. Мне предстояла распределительная комиссия, которая решит судьбу сиротки.
Каменное здание департамента Российских магических дел стояло на берегу Невы, недалеко от моста на Кронштадт. Большое, трехэтажное, с каменными львами у широкой лестницы парадного крыльца и колоннами вдоль фасада. В моей латаной-перелатанной приютской одежде даже заходить в него было боязно. Внутри обстановка была под стать – хрустальные люстры, паркет, резная богатая мебель.
Мы с провожатым отметились на посту охраны и, поднявшись на второй этаж, прошли по длинному коридору. За широкими двустворчатыми дверями в его конце нас уже ждали.
В обширном зале, за покрытым зеленой скатертью столом сидело трое – мужик в мундире военного полковника с золотыми погонами в два просвета и двое коллежских советников в гражданских мундирах.
– Так это и есть наш маг необычной силы? – Спросил один из гражданских, посмотрев на меня. – Скажу честно, не впечатляет. Сущий заморыш.
– Не судите по виду, Арсений Петрович, – обратился к нему другой. – Я читал отчет об освидетельствовании, пишут, что это редкий талант.
– Ну, хорошо. Давайте решим быстренько, куда этот талант определить и обедать. С остальными мы уже разобрались.
– А что решать, – пожал плечами читавший отчет чиновник. – Девочка – сирота из приюта, необразованная. Я заберу ее к себе по медицинской части в Обуховский госпиталь. Пусть подкормится и подучится, за ней присмотрят, потом пристрою ее на магомедициский факультет. Может быть, хороший врач получится. Грех такому дару пропадать.
