Текст книги "Подземная Канцелярия"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

– Дон Скагс, – сказал он, – касательно Вована есть информация. Сегодня, часа два назад, он имел встречу с какой-то личностью нечеловеческого происхождения, после чего сразу созвонился со своими коллегами, находящимися в Сибири.

– Откуда вам известно о нечеловеческом происхождении той личности?

– Человеческие личности не имеют обыкновения упархивать на небо после окончания разговора, – сказал он.

– Ангел? – спросил я.

– Никогда не наблюдал ангелов живьем, но очень похож на те картинки, что мне приходилось видеть.

– Я его знаю, – сказал я. – Это значит, что они зашевелились.

– Зашевелились, – подтвердил он.

– Мигель, – сказал я, – постарайтесь отнестись к моим словам очень серьезно. Если вам снова встретится этот ангел, бегите от него без оглядки. Ни за что не вступайте с ним в контакт. Опасайтесь его, как… как осины, окропленной святой водой. Даже больше.

– Он так опасен?

– Он очень опасен, Мигель. И он – наш враг не просто по названию, он активно работает против нас. Мне он ничего сделать не сможет, но вот для вас представляет непосредственную угрозу. Мои коллеги уже знают, что я привлек вас к этому делу, значит, знают про это и мои враги. Будьте очень осторожны, Мигель.

– Буду, дон Скагс, – сказал он. – Мне бросить слежку за Вованом окончательно?

– Да. До получения от меня дальнейших инструкций вы все свое время должны посвятить этому смертному, Гоше. Если у нас все выйдет, Вован и его ангел будут против нас бессильны.

– Хорошо, дон Скагс, – сказал он. – Тогда я отправляюсь.

– Отправляйтесь, Мигель, – сказал я. – И берегите себя.

Не знаю почему, но относительно Мигеля у меня были очень плохие предчувствия. Правда, я – демон, и хороших предчувствий у меня не бывает по определению, но мне почему-то все время казалось, что я подвергаю Мигеля страшной опасности.

Прав был этот Гоша, когда не хотел никакой ответственности. Я привлек истинного вампира к этому делу, и теперь я за него в ответе. Если с ним что-нибудь случится, виноват буду я.

Ну да ладно, пока не случилось, нечего огород городить. Может, у меня уже просто паранойя. Говорят, для демона моих лет это вполне нормально.

Итак, Гоша. Был ли он случайным кандидатом или меня на него вывели специально? Бегемот советовался с экспертами и говорит, что никаких чар применено не было и быть применено не могло, но…

Всегда есть какой-то способ, о котором мы пока не знаем. Способ этот в данный момент представляет лишь академический интерес. А вот честный ли это случай или подстава – вопрос первостепенной важности.

Потому что если это подстава, то ждать можно чего угодно.

Но он не праведник, это уже радует. Если бы я был ангелом и мне был бы нужен гарантированный выигрыш и если бы я имел возможность смухлевать со жребием, я бы попытался вывести искусителя на праведника. Причем не на пассивного праведника, просто не имеющего возможности грешить, а на праведника активного, регулярно посещающего церковь, истово верующего в Сами Знаете Кого и боящегося геенны огненной как… геенны огненной. А меня вывели на Гошу, который праведником не был. Почему? И вывели ли вообще?

Праведники на Земле есть, и много, почему же мне не попался ни один из этих четырех? Ведь четыре случая – это уже повод для статистики.

Хорошо, прикинем, что нам точно известно.

За спинами группы товарищей из Люберец стоит Азраель, это уже подтверждено двумя разными источниками. Азраеля я знаю хорошо, у него одного на такую комбинацию мозгов бы не хватило, значит, есть кто-то еще. Но не факт.

Азраель плетет заговор, используя группу товарищей из Люберец в качестве рычага давления. Это довольно-таки опасная игра, и вряд ли он мог доверить ее исход обычному жребию.

Такая комбинация не могла родиться спонтанно, скорее всего, на ее подготовку ушли годы. За это время можно подстраховать себя со всех сторон. Ладно. Какие он может преследовать цели? Спровоцировать преждевременный Армагеддон? Зачем? Вряд ли небесная рать именно сейчас готова для последней и решительной битвы. Или Азраель хочет использовать ситуацию для собственного возвышения? До каких высот способен подняться ангел?

Или сам Азраель – только пешка вроде того же Вована и за его спиной стоит более опытный игрок? Но если так, то кто?

Конкурентная борьба довольно развита и в нашем ведомстве, и в организации противника, но использовать апокалипсис в качестве способа продвижения по службе – на мой взгляд, слишком радикальный метод.

Но это все лирика. Насущный вопрос, главный вопрос, который стоит на повестке дня, – искушение Гоши. В этом направлении и надо работать. И для начала хорошо бы дать ответ на его вопрос.

Бегемот тоже над ним думает, я уверен. Он, как и я, должен понимать, что это ключевой момент всей игры. Если предоставить клиенту ответ, мы получим крючок. Останется только подсечь и вытащить.

Но ответ еще надо найти, причем за два дня. А его никто тысячелетиями найти не может.

Да, Скагги-бой, попал ты в переплет.

* * *

Архив Подземной Канцелярии

Из дневника Гоши

Запись сто шестьдесят вторая

Доигрывать с толкинистами я не стал, сами должны такие вещи понимать.

Погулял немного по лесу, пока не набрел на знакомые места, и вернулся в санаторий. Меч себе оставил как сувенир. Если за ним кто придет, отдам, но сейчас меня занимали более интересные вопросы. Главный формулировался очень просто.

Друг мой Гоша, а не псих ли ты?

Как еще назвать человека, ведущего беседы о смысле жизни с демоном из внешнего круга ада?

Но я же не псих. Мне двадцать шесть лет, и у меня даже продолжительных депрессий никогда не было, не говоря уже о нервных срывах. Шизофрения подкрадывается незаметно? Вряд ли.

Сам я свое психическое здоровье адекватно оценить не могу. Думаю, ни один псих сам себя таковым не считает. Значит, надо обратиться к специалистам. Был ли демон плодом моего больного воображения или на самом деле он был демоном, но он должен следовать правилам, так? Сумасшествие ведь тоже должно быть последовательным. Значит, у меня есть еще два дня до нашей следующей встречи. За эти два дня я должен убедиться в собственной адекватности и, если она окажется на высоте, поговорить с людьми, разбирающимися в вопросах общения с демонами.

Я сел за стол, выдрал из записной книжки лист бумаги и набросал список предполагаемых визитов:

1. Психиатр.

2. Священник.

3. Колдун.

Потом посидел еще немного и дополнил список следующими кандидатурами:

4. Серега.

5. Геныч.

6. Шеф.

Немного подумав, кандидатуру шефа я вычеркнул. Он мужик неглупый, но лучше к нему со своими проблемами не лезть. Бизнес есть бизнес, и ему совсем не обязательно знать, что его штатный программист свихнулся.

Остальные кандидаты смотрелись в списке вполне уместно.

Сначала, конечно, психиатр, чтобы убедиться в собственной адекватности либо в отсутствии таковой. Если она отсутствует, то на этом визите все закончится. Например, длительным пребыванием в палате, где на окнах решетки, двери без ручек с внутренней стороны, а стены обиты войлоком. Грустно, но в душе надо быть готовым и к такому варианту.

Если же психиатр не найдет в моем психическом здоровье никаких отклонений, настанет очередь следующих визитов. Священник может пролить свет на теоретическую сторону предлагаемой сделки, колдун – на некоторые практические вопросы.

Серега – писатель, человек творческий, обладающий богатым воображением. Он может что-нибудь присоветовать. (Например, пойти к психиатру. Но к тому времени, когда (если) я буду с ним говорить, этот совет уже потеряет свою актуальность.) Геныч – просто умный мужик, много на своем веку повидавший.

Вот.

Составив план действий на завтра, я пошел в ванную, разделся и пристально рассмотрел свое тело в большое настенное зеркало. Не знаю, что я искал. Наверное, родимое пятно в виде трех шестерок, сросшихся верхними закорючками. Не нашел.

Дурдом.

Почему демон пришел именно ко мне? Действительно ли в аду могут проводить лотерею? Я достал из кармана монету. Монета как монета, старинная, может быть. А может быть, современная поделка. От нее не пахло серой, не исходили какие-то зловещие флюиды. Обычный кусок металла, еще не факт, что благородного.

Ангел с одной стороны, и демон с другой. Может ли это что-то означать? Может означать что угодно.

Я подкинул монету, чтобы посмотреть, какой стороной она упадет. Монета повела себя странно. Она крутанулась в воздухе, полетела вниз по крутой дуге, ударилась об стол, подпрыгнула, еще раз крутанулась и приземлилась на ребро. Ребро было толстым, так что ничего удивительного в этом не было, и все же…

Я подбросил монету еще раз, и она снова встала таким же образом. Для чистоты эксперимента я подкидывал монету до десяти раз, и она ни разу не приземлилась ни на одну сторону, кроме как на ребро. По теории вероятности это было невозможно. Еще одна загадка.

Я посмотрел на часы. Половина третьего. Еще куча времени, а мне нечем себя занять.

Тогда я собрал вещи в спортивную сумку, закрыл номер, ключ оставил пока у себя, плюхнулся в машину и поехал в Москву. Отпуск все равно был безнадежно испорчен.

Районная поликлиника работала до семи вечера, в полседьмого я уже припарковал своего коня перед главным вестибюлем. Мой лечащий врач был еще на месте. Я изложил ему свою просьбу, он одарил меня весьма удивленным взглядом, попросил высунуть язык и даже попытался измерить температуру, и только потом выписал направление к психиатру. Но самого психиатра в его кабинете я уже не застал. Табличка на двери извещала, что сегодня свой прием он закончил еще в четыре часа, зато завтра принимает с восьми. Зайду в восемь, подумал я и двинул свои стопы к машине.

Ладно, поликлиника – это государственная организация со строго ограниченным рабочим днем, зато служители культа по идее должны принимать страждущих круглосуточно. Возможно, стоит начать поход со священника.

В связи с этим возникла другая проблема. Я не знал, где находится хотя бы одна церковь.

Но Москва – чертовски большой городишко, и церквей в ней должно быть предостаточно. Я принял соломоново решение – буду ездить по разным улицам до тех пор, пока не найду хотя бы одну церковь.

Уже через полчаса принятое решение себя оправдало, и я остановил машину на обочине.

Церковь находилась в глубине улицы, обнесенная черным железным забором, калитка была открыта, и я решил попытать счастья.

Я – человек не слишком религиозный и до сегодняшнего дня никогда не задумывался о Боге как о конкретном персонаже. В смысле, что Бог – это существо, всемогущее, всезнающее и вездесущее. Конечно, отрицать существование каких-то высших сил, влияющих на нашу жизнь, с моей стороны было бы откровенной глупостью, однако в высшие силы я и верил. В силы, а не в какую-то конкретную личность, по чьему образу и подобию я был создан.

Родители у меня были инженерами, бабушка – вообще из правоверных коммунистов, так что крестить меня никто не крестил, и внутренность церкви в своей жизни я видел только в кино. Что ж, пора заполнить этот пробел.

Хотя на улице еще было светло, внутри церквушки царил полумрак. Ровные ряды скамей, свечи, горящие перед иконами, и истово молящаяся старушка перед одной из них. Наверное, такие богобоязненные старушки есть в каждой церкви.

Я немного постоял на пороге, потом не слишком решительно прошел внутрь. Кроме меня и старушки других живых существ не наблюдалось.

Я прислушался к своим внутренним ощущениям. Никакого дискомфорта не испытывалось, руки не дрожали, и непонятный страх не поднимался из самых темных глубин подсознания. Это уже хорошо.

Минут через пять прислушиваться к своим внутренним ощущениям мне надоело. Я походил по залу, рассматривая картинки, полюбовался горящими свечами. Если бы я имел какое-то отношение к Сатане, это бы уже проявилось, правильно?

– Хватит ходить-то, – раздался прямо над ухом чей-то голос.

Я вздрогнул и узрел старушку, которая уже не молилась, а смотрела прямо на меня. Я и не слышал, как она подошла, хотя стояла она почти вплотную. В спецназе она, что ли, тренировалась?

– Ходют и ходют. А чего ходют? Чего хочут? Ты чего ходишь-то?

– Так, – сказал я. – Просто.

– Вот и иди отсюда, – сказала она. – Просто.

– Простите, – сказал я. – Но я здесь по делу как бы. Вы не знаете, где мне священника найти?

– Батюшку-то?

– Угу, – сказал я. – Батюшку.

– А что у тебя за дело?

– Э, – сказал я, – это личное дело. Между мной и батюшкой.

– Не хочешь говорить, не надо, – обиделась старушка. – Вон в ту дверь за алтарем стукни, там отец Алексий должон быть.

– Спасибо, – сказал я.

– Не за что. А то ходют тут, а чего хочут, чего ходют, непонятно…

Она снова заладила свою песню, на чем я ее и оставил. Прошел мимо алтаря, стукнул в указанную дверь, прочности которой могла бы позавидовать иная московская квартиpa, и получил глухой ответ, дескать, батюшка сейчас выйдет, обождите, грешная душа.

Удовлетворившись этим, я отошел и стал ждать. Хотелось курить, но не думаю, что это здесь было дозволено.

Минуты через три в церковь вошла девушка. Девушка была симпатичной, и в другое время и в другом месте я уделил бы ей гораздо больше внимания, а так остался просто сторонним наблюдателем.

Девушка подошла к иконе какого-то святого или чьей-то матери, вынула из своей сумочки свечу, зажгла ее и поставила перед иконой. До того как она это сделала, девушка была не слишком похожа на верующую. По крайней мере, как я это представлял.

На ней были кожаные штаны, короткая блузка с блестками, больше подходящая для ночного клуба, чем для церкви, роскошная грива каштановых волос покоилась на плечах. Лицо было довольно приятным, насколько мне позволял разглядеть полумрак церкви. Она выглядела представительницей того слоя молодежи, который представлял и я сам, а людей из нашего слоя загнать в церковь могли только чрезвычайные обстоятельства. Как меня, например.

Отворилась дверь за алтарем, и я увидел отца Алексия. Вопреки моим ожиданиям он был вовсе не стар, чуть постарше меня, быть может, и только окладистая борода прибавляла ему солидности. На нем была ряса, из-под которой торчали носки черных кожаных кроссовок.

– Кто тут искал аудиенции со мной? – вопросил он хорошо поставленным голосом профессионального проповедника, словно в церкви было не три человека, а целая толпа.

– Я, – сказал я.

– Машину, что ли, освятить хочешь, сын мой?

– Это зачем? – не понял я.

– Многие хотят, – сказал он.

– И что, освящаете?

– Освящаем с Божьей помощью, – сказал он. – За деньги.

– И сколько стоит? – пересилило мое любопытство.

– Это смотря какая машина, сын мой, – сказал он. – За наши дешевле берем, за нечестивый металл дороже.

– Логично, – сказал я. – И что, помогает?

– Не знаю. – Он пожал плечами, как мирянин. – Кто говорит, что от угона уберегает, кто говорит, что ломается реже.

– А свою машину вы освятили? – спросил я.

– У меня велосипед.

– Тоже хорошо, – сказал я. – Но я не по этому поводу.

– А по какому? – спросил он.

– Я посоветоваться хотел.

– Пойдем в исповедальню, сын мой, – сказал он.

Вообще такое обращение со стороны почти ровесника было нелепым, но говорить священнику об этом я счел нетактичным. Пришел в церковь – блюди ритуалы.

– Вы не поняли, – сказал я. – Я не исповедоваться пришел. Мне совет нужен.

– Исповедь никогда не помешает, сын мой, – сказал он. – Исповедуешься, глядишь, и легче на душе станет, может, тебе и совет мой без надобности будет.

– Вы думаете?

– Я знаю, сын мой, – мягко сказал он.

– А можно без исповедальни? – спросил я. – Так сказать, в приватной беседе?

– Здесь все беседы приватны, – сказал он. – Ты, я и Бог. Без исповедальни так без исповедальни. Главное не то, где ты исповедуешься, главное – твоя искренность.

– Вот и я о том же.

– Следуй за мной.

Мы прошли в ту дверь, из которой он вышел. За ней обнаружилась небольшая комната, в которой стояли два стула и стол. На столе лежала какая-то древняя книга явно религиозного содержания. Отец Алексий сел на один стул, я опустил свое бренное тело на другой.

– Ты вообще крещеный? – спросил он.

– Нет, – сказал я. – А это обязательно для того, чтобы посоветоваться?

– Не обязательно, – сказал он. – Просто для информации спрашивал. Итак, начнем. Грешен ли ты, сын мой?

– Наверное.

– Должно отвечать: «Грешен, батюшка».

– Понял, – сказал я.

– Так грешен ли ты, сын мой?

– Грешен, батюшка.

– Теперь подробно о грехах своих рассказывай.

– Обо всех? – спросил я.

– Только о тех, которые самыми главными считаешь.

– А вы никому не расскажете?

– Тайна исповеди священна, сын мой.

– О, – сказал я, – это хорошо.

– Рассказывай, – поторопил он. – Мне еще вечерню служить.

– Извините, – сказал я. – Просто не знаю, с чего начать.

– Я тебе помогу, – сказал он. – Начнем с худших грехов. Лишал ли ты когда-нибудь жизни Божьих тварей?

– Это людей, что ли?

– И людей тоже.

– Нет, – сказал я. – Один раз кошку на машине задавил, нечаянно. Это считается?

– Если нечаянно, то не считается. Умышленно зла не причинял?

– Разве что тараканам.

– Тараканы тоже не считаются. Крал ли когда-нибудь?

– А электронная информация считается?

– Считается.

– Грешен, батюшка. Я, вообще-то говоря, хакер.

– Богопротивное это занятие.

– Грешен, батюшка, – повторил я, потому как не знал, что еще можно сказать.

– Не страдаешь ли ты пороком гордыни?

– Э…

– Грешен, батюшка, – подсказал он.

– Грешен, батюшка, – покорно повторил я.

– Алчности?

– Грешен, батюшка.

– Не совершал ли ты блуда?

– Это в смысле секса?

– Верно, сын мой.

– Грешен, батюшка.

– Не способствовал ли ты абортам?

– Нет.

– Уже хорошо, – сказал он. – Не возжелал ли ты имущества ближнего своего?

– Да как-то…

– Грешен, батюшка.

– Грешен, батюшка.

– Отпускаю тебе грехи твои, сын мой, – сказал он. – Иди и больше не греши.

– Как это – иди? – не понял я. – А посоветоваться?

– Это формула такая, – сказал он. – Обозначающая конец исповеди. Прочитай десять раз «Богородицу» и десять раз «Отче наш» и не греши более.

– Я текста не знаю.

– Возьми, – сказал он, вытаскивая из кармана брошюру. – Здесь все, что тебе потребно.

– Спасибо, – сказал я, убирая брошюру в карман.

– Не за что, – сказал он. – Так о чем ты хочешь посоветоваться?

– У меня дело деликатное, – сказал я. – И, наверное, несколько необычное.

– Не словоблудствуй, – сказал он.

– Не буду, – сказал я. – Видите ли, я… словом, я встретил демона.

– Нет ничего удивительного в этом, сын мой, – сказал он.

– Даже так? – изумился я.

– Нас всех время от времени одолевают демоны, – сказал он. – Демоны тщеславия, демоны алчности, демоны гордыни, демоны прелюбодеяния и демоны прочих пороков.

– А, – сказал я. – Видите ли, батюшка, вы сейчас говорите метафорически. А я встретил демона, так сказать, во плоти.

– Вот как? – удивился он. – И как он выглядел?

– Как демон, – сказал я. – Большой, рогатый и хвостатый, а из глаз пылал огонь.

– Сын мой, ты к психиатру обращался?

Завтра с утра собираюсь, – сказал я, показывая направление. – Хотел сегодня, да там закрыто уже.

– Любопытно, – сказал он. – Ты сходи обязательно, сын мой.

– Я схожу, – сказал я. – А вы мне что посоветовать можете?

– Странный случай, – сказал он. – Лгать не буду, впервые на моей практике. И что хотел от тебя демон?

– Душу, – сказал я.

– Хм, – сказал он. – Искушал?

– Еще как.

– Что предлагал?

– Деньги предлагал, красавиц предлагал, мэром Москвы обещал сделать.

– И ты отказался? – удивленно спросил он.

– Да.

– Почему?

– Не знаю, – сказал я. – Бредово это как-то все выглядит. Иду себе по лесу, никого не трогаю, а тут бац – демон. И деньги предлагает. Подозрительно как-то.

– Не то слово как подозрительно, – сказал он. – А чем его душа твоя так заинтересовала, ты не спрашивал?

– Спрашивал, – сказал я. – Лотерею, говорит, они там в аду проводили. Типа, я выиграл.

– Подозрительно, – сказал он. – На чем вы с ним расстались, сын мой?

– Договорились послезавтра встретиться.

– Где?

– Не знаю, – сказал я. – Он сам должен меня найти.

– Ну и чего ты от меня хочешь, сын мой?

– Совета, – сказал я.

– А какой я тебе совет могу дать? – спросил он. – Знаешь ли ты, что рискуешь своей бессмертной душой?

– Знаю.

– Ну так своей головой и думай. Как служитель церкви я тебе могу только одно посоветовать – демону отказать и прийти в истинную веру.

– И все?

– Все. А ты чего ожидал, сын мой? Что я тебе сейчас бригаду православного спецназа кликну? Группу боевых экзорцистов быстрого реагирования?

– Ну…

– То-то и оно, сын мой, – сказал он. – Нет у нас таких групп.[38]38
  Это заявление отца Алексия говорит только о крайне низкой осведомленности низшего церковного звена относительно того, чем церковь занимается на самом деле. Нам доподлинно известно, что такие группы существуют. (Примеч. Цензора.)


[Закрыть]

– Могу я вам личный вопрос задать?

– Задавай, сын мой.

– Вы сами в Бога верите?

– Верую.

– А мне верите?

– И тебе верю. Не знаю почему, но верю. На сумасшедшего ты не похож. Впрочем, к врачу все же сходи. Я, как ты сам понимаешь, не специалист.

– Схожу, – сказал я.

– А сам-то что делать думаешь?

– Не знаю, – честно сказал я.

– Боишься?

– Есть немного.

– Демоны присланы Сатаной, чтобы смущать наш разум и искушать нас, – сказал отец Алексий. – И вред, который они могут причинить, находится в нас самих. Смутить можно только неуверенный в себе разум, искусить можно только порочную душу. Не бойся и будь уверен в себе. Демон не может причинить тебе физического вреда.

– Да? – Это утверждение ввиду личных параметров демона казалось мне весьма неубедительным.

– Могу предложить тебе только одну вещь, сын мой, – сказал он. – Послезавтра демон придет к тебе, он ведь найдет тебя, где бы ты ни был, ты сам так сказал. А ты в это время будь здесь, рядом со мной.

– И это мне сильно поможет?

– Он не сможет войти в дом Господа нашего.

– Но я не смогу сидеть здесь вечно, – сказал я. – Кроме того, если демон меня не найдет, он может расстроиться. А расстроенные демоны могут быть весьма неприятными типами. И что мне после этого, всю жизнь по монастырям прятаться?

– Не сможешь, – сказал он. – Даже я не провожу здесь все свое время.

– Так какой смысл оттягивать неизбежное? – спросил я.

– Может быть, смысла и нет, – сказал он. – Но… понимаешь, я хотел бы посмотреть на демона собственными глазами.

– Вы мне не верите, что ли?

– В том-то и дело, что верю, сын мой.

– Так вы никогда не видели демонов, батюшка?

– Таких, как ты описываешь, нет, – сказал он. – Сын мой… как тебя зовут?

– Гоша.

– Гоша, – сказал он. – А я в миру – Алекс.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Мы пожали друг другу руки.

Затем он замолчал, переворачивая страницы лежащей перед ним на столе книги. Лицо его было задумчиво и сосредоточено.

Я вытянул из кармана сигарету и сунул было в рот, но спохватился. От внимания Алекса мое движение не ускользнуло.

– Да кури ты, – сказал он.

– А можно?

– В принципе нельзя, – сказал он. – Но у тебя случай особый. А я потом тут благовониями все окурю, никто и не заметит.

– Спасибо, – сказал я и закурил. – А сам?

– Бросил, – сказал он. – Как принял сан, так сразу и бросил.

– А зачем ты вообще в монахи пошел?

– Не в монахи, а в священнослужители. – поправил он и добавил коротко: – Уверовал.

И дано ему было откровение, подумал я, или что-то еще в этом роде. Вот он точно должен знать, в чем смысл жизни, но задавать такой вопрос священнику мне показалось неудобным.

– Ты знаешь, Гоша, – сказал он наконец, – я тебе завидую. По-хорошему завидую.

– С чего бы?

– В последнее время Господь не дает прямых доказательств своего существования, – сказал он. – И вера основывается на, прошу прощения, косвенных уликах и давно устаревших фактах. Я понимаю, что таким образом Господь испытывает нас в нашей вере и все такое, но даже священников порой охватывают сомнения. А тебе было явлено чудо.

– Не такое уж это и чудо, – сказал я.

– Чудо, – сказал он. – У тебя есть прямое доказательство существования загробной жизни. У тебя есть прямое доказательство существования бессмертной души. Веками люди дискутировали на эту тему, придумывали псевдонаучные, отвергающие божественное происхождение человека гипотезы, которые смогли убедить множество людей и отвернуть их от лона церкви. Но до сих пор никто не мог похвастаться тем, что он знает абсолютно правильный ответ.

– Вера и знание – это две разные вещи, – сказал я.

– Ты хочешь сказать, что знание убивает веру? – спросил он.

– Наверное, – сказал я. – Вот этот стол. Я знаю, что он существует, вот он стоит передо мной. Я вижу его, могу его понюхать, потрогать, попробовать на вкус. Но это же не значит, что я верю в стол. Я просто знаю, что он есть. Может быть, прямых доказательств нет именно потому, что они могут поставить под вопрос сам факт наличия веры.

– Люди, знающие о существовании Бога, будут праведниками только потому, что испугаются адских мук, – задумчиво сказал Алекс. – Это как преступник не идет на преступление, потому что боится кары закона. В этом что-то есть. Чем, говоришь, ты занимаешься?

– Я – программист.

– И хакер, – сказал он. Ничего-то он не забыл. – В первый раз в церкви, да?

– Так заметно?

– Заметно, – сказал он. – И как тебе здесь, нравится?

– Нормально, – сказал я. – Алекс, что мне делать?

– Укрепи свою веру, молись и руководствуйся своим разумом.

– Это понятно, – сказал я. – Но что мне делать?

– Я не знаю, что тут можно посоветовать, – признался он. – К тебе явился искуситель, а единственный задокументированный факт встречи с искусителем имел место очень давно, в райском саду. Закончилось все, как ты знаешь, очень и очень плохо.

– Это как посмотреть.

– Как посмотреть, – сказал он. – Слушай, ты человек взрослый, должен уже знать, чего ты хочешь в этой жизни. Неужели ты думаешь, что, если ты этого достигнешь благодаря сделке с Сатаной, ты будешь удовлетворен? Знаешь эту фразу: остерегайся высказывать свои желания вслух, потому что они…

– Могут исполниться, – закончил я.

– Сделка с демоном в любом случае не даст тебе мира и спокойствия, – кивнул он. – Ни в этой жизни, ни в загробной. Благодать может снизойти на тебя только вместе с истинной верой. Подумай об этом, Гоша. Сатана никогда не дает ничего просто так, всегда есть какой-то подвох. Что такое мирские радости по сравнению с вечными муками в аду?

– И действительно, – сказал я. – Что?

– Вот мой телефон, – сказал он, протягивая мне карточку. Телефон оказался мобильным, с «кривым» номером. – Держи меня в курсе, ладно? Звони в любое время, даже ночью, я поздно ложусь.

– Постараюсь, – сказал я.

– И помни: самое ценное, что есть у каждого человека, – это его душа.

Снабженный таким напутствием, я пожал руку отцу Алексию и покинул церковь. И старушка, и девушка ушли.

О старушке я нисколько не сожалел, но девушка была симпатичной, и при другом раскладе я…

Не о девушках надо сейчас думать, Гоша, не о девушках.

Я вышел на улицу и закурил еще одну сигарету. Рядом с моей «восьмеркой» стоял какой-то небольшой и явно дамский «кореец» с поднятым к небу капотом. Рядом была та самая девушка из церкви. Засучив рукава, она рылась в потрохах иномарки.

Нетипичное для девушки поведение, должен заметить.

На заднем стекле иномарки обнаружился лист бумаги формата А-4 со сделанным на компьютере рисунком. Рисунок был незатейливый – золотое колечко с длинными продольными полосами. Под колечком была сопутствующая подпись: «Братство Кольца». Еще одна толкинистка, подумал я. Везет мне на них в последнее время.

Бросать девушку в беде было негоже. Я подошел поближе и оперся бедром о крыло.

– Сударыня, – сказал я. – Простите, если лезу не в свое дело, но я не мог не заметить, что вы испытываете проблемы с транспортом.

– Еще какие проблемы, милостивый государь, – в тон мне ответила она. – Говорил мне папа, что не стоит доверять повозкам импортного производства. Ездила три года на «шестерке», никаких проблем не было.

– Надо было слушать папу, – сказал обладатель коллекционного «порше». – Теперь вы знаете, что импортные повозки ненадежны.

– Еще мне папа говорил, чтобы я не заговаривала на улицах с незнакомыми мужчинами.

– Мудрый человек ваш папа, – сказал я. – Но я не незнакомый мужчина. Я – Гоша.

– Тот самый Гоша? – изумилась она. – Да вы что?

– В этом мире есть только один Гоша, – сказал я. – И он всецело к вашим услугам.

– Вы разбираетесь в импортных машинах?

– Если честно, то и в отечественных не разбираюсь.

– Тогда ваши услуги мне вряд ли потребуются, – сказала она.

– Не стоит рубить сплеча, сударыня, – сказал я. – Я не разбираюсь в машинах, но обладаю одной из них, так что вполне могу буксирнуть вас до ближайшего сервиса.

– Ближайший сервис мне не потребен, – сказала она. – Мне нужен фирменный, потому что машина на гарантии.

– Как скажете, сударыня, – сказал я.

– И у вас даже есть трос? Потому что у меня троса, как вы сами понимаете, нет.

– У меня есть трос, – сказал я.

Я приобрел его на следующий день после покупки машины, наслушавшись от коллег всяких ужасов о детищах отечественного автопрома. По всему выходило, что на наших машинах ездят без троса в багажнике только самоубийцы.

Поскольку дальнейших возражений со стороны прелестной незнакомки не последовало, я подогнал свою машину к «корейцу», вытащил из багажника новенький, еще не распечатанный буксировочный трос и зацепил «корейца» за переднюю проушину.

– Вас когда-нибудь буксировали, сударыня?

– Не волнуйтесь, милостивый государь, – сказала она. – Я умею ездить на буксире и не въеду вам в багажник.

– Мерси, – сказал я, склоняя голову. – Тогда по экипажам.

– Дайте мне ваш номер телефона, – попросила она. – Я вам буду звонить, если что.

– Конечно, сударыня, – сказал я и продиктовал ей номер, который она сразу же внесла в записную книжку своего телефона.

Фирменный корейский сервис оказался не столь уж далеко, а мой скакун груза на хвосте практически не чувствовал. Девушка позвонила мне только один раз, когда я чуть не пропустил поворот.

Потом она пошла сдавать своего скакуна в ремонт профессиональным сервисменам, уверявшим ее, что завтра в это же время она уедет на своей машине, а я сидел на капоте и курил. Договаривающиеся стороны удалились в недра офиса для оформления документов и подписания бумаг.

Я докурил сигарету и спросил себя, какого черта я делаю. Ко мне приходят демоны и предлагают распроститься с бессмертной душой, а я, вместо того чтобы отдаться во власть глубоких философских размышлений и теологических исследований, пытаюсь закадрить понравившуюся мне девчонку. Причем встреченную мною в церкви.

Но что-то мешало мне сесть за руль и уехать, хотя обязанным сделать для незнакомки что-то еще я себя не чувствовал. Еще не темно, точнее, скоро стемнеет, ну и что? Общественный транспорт курсирует до часа ночи, а такси можно вызвать круглосуточно.

Нехорошо бросать женщину в беде, но сломанная машина – это еще не беда, тем более если она на гарантии.

Тем не менее, когда девушка вышла из здания гарантийного центра, я все еще был на месте. Она взглянула на меня удивленно, черт побери, да я и сам был удивлен.