Текст книги "Заговор"

Автор книги: Сергей Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8
Концепция меняется, человек – никогда

Июль 2007 года,

Вашингтон

Вернувшись в Вашингтон, Джон Мак-Грегор сообщил помощнику президента по национальной безопасности Стивену Хедли, что Беназир Бхутто фактически согласилась вернуться в Пакистан и возглавить оппозицию на предстоящих выборах.

– Что значит фактически? – недовольно переспросил Хедли. – Вы договорились или нет?

«Странные метаморфозы происходят с людьми, когда они оказываются на вершине власти», – подумал Мак-Грегор.

Он давно знал Хедли и все чаще замечал, что его старый приятель утрачивает чувство юмора – уже не способен понимать нюансы психологии и воспринимает окружающий мир в бело-черной гамме, без полутонов и оттенков.

На лице Хедли, правда, иногда появлялось знакомое шутливое и многозначительное выражение. Но эта гримаса походила на второпях надетую маску, скорее зловещую, чем смешную.

– Стивен, ты же знаешь женщин, особенно восточных и властных. Беназир откровенно об этом не скажет. Ни при каких обстоятельствах. Даже под угрозой смерти. Это значило бы, что она от нас зависит. Но мне стало совершенно ясно, что в самое ближайшее время она с триумфом появится в Пакистане и готова к любым испытаниям. С нами она будет торговаться, а потом сообщит о своем решении как о гласе Божьем.

– Ты извини, Джон, но у меня совершенно нет времени, чтобы разбираться в психологии восточных женщин. Нужно доложить, когда мы перейдем к смене основных игроков в Пакистане. Президента интересует только результат.

– Хорошо. Ты можешь сказать, что принципиальное согласие Беназир получено, а конкретные сроки мы назовем через десять дней. Я лично убежден, что обсуждать дату возвращения следует не раньше чем через неделю.

– Отрадно слышать, что ты уверен в успехе. Но зачем ждать целую неделю?

– Мы потеряем немного времени, но будем контролировать ситуацию. Если поспешим, она возгордится. Будет думать, что без нее мы вообще не обойдемся, и сделает нашу жизнь невыносимой. Вряд ли это ускорит процесс. Скорее наоборот. Пусть успокоится. Очень скоро она начнет сомневаться, а вдруг мы договоримся с другими претендентами. Скажем, с бывшим премьер-министром Шарифом.

– Кстати, этот вариант не исключен.

– Вот именно! И она так подумает. Обсудить нашу программу никогда не поздно. Главное – ее желание.

– Ты тонкий психолог, Джон, – коварно улыбнулся Хедли. – Ладно, раскрою карты. Меня всегда удивляла твоя способность ни черта, в сущности, не знать, но никогда не ошибаться. Не иначе ты продал душу дьяволу или обладаешь даром читать мысли других людей.

– Стивен, я даже вспотел! От волнения. Ты это серьезно?

– Сразу же после переговоров с тобой Беназир тут же связалась с генералом Мушаррафом и предложила встретиться.

– В Лондоне?

– Нет, на нейтральной территории – в эмирате Абу-Даби. И Мушарраф согласился. Встречаются через два дня. Думаю, что это непосредственный результат твоей миссии. Президент будет доволен!

Мак-Грегор знал, что Хедли виртуозно умеет представлять любые события в мире как непосредственный результат своей работы.

Даже если Беназир устроит скандал генералу Мушаррафу, а тот, в свою очередь, подерется в местном ресторане, Хедли изобразит это как блестяще проведенную дипломатическую акцию.

«Бесценный дар для чиновника, который хочет преуспеть. Остается только завидовать и учиться», – подумал Мак-Грегор.

Однако Хедли уже не обращал на него никакого внимания. Он представлял, как, потупив глаза от скромности и усталости, приятно удивит президента своим докладом. Пусть знает, что благодаря таким самоотверженным людям, как он, Америка контролирует ситуацию.

Когда Беназир Бхутто подумала, что Джон Мак-Грегор занимает высокую должность в ЦРУ, она почти угадала.

В действительности «американский друг» уже не работал в «агентстве», а, выйдя в отставку, наслаждался спокойной жизнью в штате Мэриленд.

Джон выбрал это место не случайно.

Штат Мэриленд, названный в честь Генриетты-Марии, супруги английского короля Карла I, располагается к северу от Вашингтона на Атлантическом побережье. Он славится чистым воздухом, ровным мягким климатом, прекрасными пейзажами и великолепной рыбалкой. Приятная во всех отношениях провинция, но совсем недалеко до столицы, куда Мак-Грегор регулярно наведывался, когда ему надоедало удить рыбу с борта своей яхты и копаться в саду.

После беседы с Хедли предстояло еще встретиться с Эдвардом Кински, отдавшим более двадцати лет службе в разведке, а сейчас – респектабельным владельцем лоббистской фирмы, пробивающей выгодные контракты и государственные заказы для крупных компаний.

Кински неоднократно приглашал Мак-Грегора присоединиться к этому суетливому бизнесу, но уговорить «старого бандита» ему не удавалось.

Мак-Грегор не исключал, что скоро ему вновь придется встретиться с Хедли или его непосредственным «работодателем» – президентом Бушем, чтобы продолжить разговор о «пакистанской принцессе». Поэтому он хотел быть в курсе всего происходящего и выяснить у своего приятеля расклад сил в Вашингтоне.

Кински был великолепно осведомлен о реальной ситуации в коридорах власти и давал весьма полезные рекомендации.

От этой беседы во многом зависело дальнейшее поведение Мак-Грегора – согласится ли он продолжить работу с Беназир Бхутто и даже выехать вслед за ней в Пакистан или откажется от этой чести под благовидным предлогом. В том, что такое предложение будет сделано, Джон не сомневался ни на минуту. Особенно после трогательной встречи с Хедли.

Он действительно редко ошибался – и в этом Хедли не кривил душой, – но для принятия окончательного решения не хватало информации.

Мак-Грегор загодя вошел в ресторан, предложенный Кински. Других дел у него не было, а Вашингтон мало приспособлен для пеших прогулок – широкие проспекты, большие расстояния, изнуряющая жара – словно в Южной Азии.

Сейчас, в июле, было около сорока градусов, и даже в сентябре, когда в Мэриленде будет золотая осень, температура может подняться до тридцатиградусной отметки.

По опыту прошлой работы Мак-Грегор знал, что его коллеги из разведок других стран перед командировками в Вашингтон проходят проверку состояния здоровья, как при поездках в самые жаркие страны мира. И это вполне уместно – не всякий выдержит.

В ресторане было многолюдно: конгрессмены, чиновники администрации, лоббисты, низко наклонившись над столами и не переставая жевать стейки, напряженно обсуждали свои дела.

Мак-Грегора всегда поражало обилие красных, багровых, распаренных физиономий среди обитателей Вашингтона, приближенных к власти. Казалось, они пили начиная с раннего утра и до поздней ночи. Почитающий лучшие сорта виски или, во время азиатских поездок, джин с тоником в качестве эффективного средства против малярии и тропической лихорадки, он с ужасом видел, как распухшие от избытка информации, денег и жирной пищи законодатели и их друзья-лоббисты, потеряв счет порциям, заглатывают коньяк со льдом.

Не чуждый аристократических замашек, Мак-Грегор морщился и старался избегать «обжорок» для деловых людей. Он спокойно реагировал на откровенные нравы портовых забегаловок. Но здесь все казалось ему неестественным, а значит, и некрасивым.

Кински появился неожиданно, как будто выскочил из служебного помещения для официантов. Может, так оно и было. Мак-Грегора это не удивляло.

– Беназир согласилась? – вместо приветствия спросил Кински, одновременно подзывая жестом официанта и изучая последнее SMS, высветившееся на экране его мобильного телефона.

– Откуда тебе известно? – удивился Мак-Грегор. – Я только что вышел от Хедли. Ни с кем другим эту тему не обсуждал.

– Ничего удивительного! Ты знаешь, за какое время распространяется слух в крупной корпорации, занимающей, скажем, двадцать этажей офисного здания?

– Зависит от слуха. Если речь идет о массовом увольнении, то почти мгновенно.

– В Вашингтоне все слухи важные. Любая информация стоит денег. В общем, ты почти прав. Интересный слушок пробегает двадцать этажей здания за десять – пятнадцать секунд. Научно доказано. А после твоей встречи с Хедли прошло более часа. Не удивлюсь, если информацию о твоих подвигах уже читают в Лондоне, Берлине, Париже, а может быть, и в Москве. Ну и разумеется, в «Аль-Кайеде». Возвращение Беназир в Пакистан их касается самым непосредственным образом.

– Ты оптимист.

– Всегда был оптимистом и тебе советую.

«Мой прогноз сбывается, – подумал Мак-Грегор, – одну полезную рекомендацию от Кински я уже получил».

– Стейк будешь? Коньяк со льдом? – спросил Кински. – Ах да! Извини, забыл. Ты пьешь только виски. Голос предков, если не ошибаюсь. Рыба тебе надоела в Мэриленде. Бери стейк! Говори быстрей, что выбираешь. Времени мало!

– На твое усмотрение. И немного виски – чистого. Льда и содовой не нужно.

– Значит, как обычно, – удовлетворенно отметил Кински, делая заказ и набирая ответ на новое SMS. – Как ты нашел Беназир Бхутто? В хорошей форме?

– Настроена решительно. Порвет всех.

– С Мушаррафом договорится?

«Боже, он повторяет те же вопросы, что и Хедли. Они мыслят по одной схеме».

– Почему вас так волнует, договорится она с Мушаррафом или нет? Она его ненавидит, как всех военных.

– Вот в этом и проблема, – заботливо пояснил Кински. – Пока ты ездил в Лондон, в Белом доме опять поменялась концепция. Сначала были твердо уверены – меняем генерала на Беназир. А сейчас главная ставка на то, чтобы сохранить Мушаррафа на посту президента, а Беназир сначала сделать премьер-министром, а потом помочь победить на парламентских выборах. Если будет вести себя хорошо, то сменит Мушаррафа. Вводим для нее «испытательный срок». Не оправдает доверия, пусть остается Мушарраф или его подменит другой генерал.

– Меня об этом варианте не предупредили, – возмутился Мак-Грегор. – Я только что встречался с Хедли. У него совершенно иная концепция. Любой ценой убрать Мушаррафа и двигать вперед Беназир.

– Ничего удивительного. Стратегия может опять поменяться. Радикально. Ты выбрасываешь старые галстуки?

– При чем здесь галстуки?

– А при том. Мода все время меняется. Я не выбрасывал узкие галстуки, а сейчас они опять становятся «хитом сезона».

– Мне Беназир жестко сказала, что ни с кем не будет делить власть, – уточнил Мак-Грегор. – А сама тут же поехала на встречу с Мушаррафом договариваться об условиях своего возвращения.

– Вот видишь, как все быстро меняется. Говорим одно, делаем другое, предлагаем третье. Но задумка неплохая. Генерал Мушарраф на посту президента будет выполнять грязную работу – бомбить все, что движется, и расправляться с радикалами. А задача Беназир более деликатная и чисто женская – успокаивать недовольных и проводить реформы. Он – плохой, она – хорошая. Роли расписаны.

«А Мушарраф будет на это спокойно взирать и самозабвенно играть роль „плохого парня“, которого все ненавидят. И еще дарить Беназир цветы. Что за глупость!» Мак-Грегор возмущенно посмотрел в глаза Кински и не удержался от прямого вопроса:

– Кто это придумал?

– А кто у нас изобретает «цветные революции»? Правильно. Кондолиза и ее ребята.

«Акробаты демократии, – поморщился Мак-Грегор. – Хедли мне ничего не рассказал. Играет втемную. Всех хочет провести, а обманет самого себя. Эх, обделаемся мы не хуже, чем в Ираке. Нужно возвращаться в Мэриленд удить рыбу. Хотя жалко упускать такой спектакль. Уж больно пьеса интересная. Сценарий все время переписывают. Главный режиссер не знает адреса театра и даже не хочет его знать. Актеры выходят из роли и несут отсебятину. И все это подается как наш вклад в великое искусство».

Мак-Грегор почувствовал непреодолимое желание «набить лицо» хитрому стратегу Хедли или по крайней мере открыто высказать на следующей встрече все, что он о нем думает.

Но он знал, что это желание останется мечтой или сбудется только в ночном кошмаре. Вот тогда он как следует отколошматит Хедли.

Но не сейчас.

– Ничего из этого не получится, – сказал Мак-Грегор и положил вилку с ножом обратно на стол. Аппетит у него окончательно пропал.

– Откуда вдруг такой пессимизм? – беззаботно спросил Кински, который уже расправился с салатом и хищно приглядывался – с какой стороны сподручнее покуситься на стейк и отхватить кусочек поаппетитнее.

– Ты спрашиваешь из любопытства или у тебя свой интерес? – невежливо ответил вопросом на вопрос Мак-Грегор.

– Разумеется, интерес. Одна из корпораций подумывает, заключить ли контракт с пакистанцами на поставку оружия или лучше забыть об этой стране и переориентировать все на Индию.

– Оружие в Пакистане потребуется в огромных количествах. По крайней мере мы делаем для этого все от нас зависящее. Мушарраф в ближайший год удержится у власти. Что касается Беназир, то ей по-любому придется договариваться с военными или с исламистами. А может, и с теми и с другими. Она очень популярна – за ней мусульманская «улица», интеллигенция и часть бизнеса, но этого недостаточно. Сторонников нужно организовать. Это потребует времени и денег.

– Значит, будет договариваться.

– Все всякого сомнения. Вопрос – с кем? С Мушаррафом или с его противниками? Нас она внимательно выслушает и все рекомендации примет. Небесплатно, конечно. За все придется платить – за каждый пункт соглашения, которое к тому же будет устным. Обо всем договоримся, а потом она сама будет решать, с кем ей удобнее взять власть.

– И с кем же?

– Она сама этого еще не знает. Одно дело – писать пьесы здесь, в Вашингтоне, а другое – исполнять их на пакистанской сцене. Оружия потребуется много, но кто за него заплатит и когда – вот в чем вопрос.

– Быть или не быть? Шекспир!

– Платить за поставки будет федеральное правительство?

– Часть поставок профинансируют в рамках межгосударственного сотрудничества. Но обсуждаются и коммерческие поставки.

– При втором варианте жестко настаивай, чтобы пакистанцы рассчитались сразу – акциями, предприятиями, землей, товаром. И чтобы погашение задолженности не заняло больше года. Только короткие сделки. Исключительно!

– С индийцами условия выгоднее, – подсказал Кински.

– На первый взгляд. Но в Индии больше деятелей, которые не любят Америку и будут тормозить любую сделку. Короткие контракты вообще не проходят. Лучше, конечно, торговать и с теми и с другими.

– Спасибо за оценку ситуации. Для меня она очень полезна. Ты поедешь вместе с Беназир в Пакистан?

– Не вместе с ней, а следом.

– Не будем спорить о формулировках. Ты понял, что я имею в виду.

– Мне еще никто не предложил, – возразил Мак-Грегор.

– Предложат. Я гарантирую, – сообщил Кински.

«И все-то он знает! Не мешало бы и мне быть в курсе планов в отношении моей скромной персоны».

– Поеду! – веско сказал Мак-Грегор.

Он только что принял это решение и был намерен не отступать от него ни при каких обстоятельствах. Природное упрямство, ничего не поделаешь.

– Меня это устраивает. Надеюсь на информацию из первых рук.

– Конечно, Эдвард, мы всегда помогали друг другу.

– Кстати, – заметил Кински, – забыл сказать, что пока Белый дом хочет сохранить Пакистан в качестве союзника, но есть и другие предложения – разбомбить все к чертовой матери и разделить этот питомник терроризма на несколько частей.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Сам видел проекты, которые рассматриваются в Белом доме. Провинции Белуджистан, Пенджаб и Синд превратить в независимые государства. Заодно разрезать на несколько частей Иран. Территорию, населенную азербайджанцами, отдать Баку – пусть появится «великий Азербайджан». Баку, правда, эта идея пугает – боятся раствориться среди пришельцев. Сформировать независимый Курдистан под нашим контролем.

– Но у Пакистана ядерное оружие!

– Ничего страшного! Перекроить всю карту. Как Александр Македонский!

– Это война. Я в это не верю, – сказал Мак-Грегор.

– А напрасно! Ты можешь не рассчитать и оказаться под бомбами. Не хотелось бы, конечно, – коварно заметил Кински.

– Не хотелось бы, – глухо отозвался Мак-Грегор.

– Почему ничего не поел? Стейк не понравился?

Июль 2007 года,

Лондон

«Зачем прислали Мак-Грегора? Хотят убедить, что у меня последний шанс вернуться? Но уговаривать бесполезно. Они это знают». Беназир Бхутто терзали сомнения.

Она в тысячный раз взвешивала каждое слово американского посланца и почти ни с кем не встречалась. Что ей могли рассказать пакистанцы, живущие в Лондоне, или ее доброжелатели и сторонники, приезжающие по своим делам в британскую столицу? Она и так все знает.

Детали могут быть существенными, но они только мешают. Не нужно отвлекаться на мелочи, чтобы увидеть, проанализировать, понять всю картину. Дело не в информации, а в ней самой. Как она решит, так и будет.

Хотелось ли ей посоветоваться со своими близкими? Пожалуй, нет. Сначала она примет решение. Ей нужна помощь, а не советы.

Беназир чувствовала, что в высказываниях Мак-Грегора содержится ключ к разгадке ее сомнений.

«Совершенно ясно, что этот бравый „яхтсмен“ приезжал не уговаривать. Американцы хотят выяснить мои намерения, и они торопятся. Значит, их предложение следует рассматривать как предупреждение. Если я не соглашусь на их условия, они будут считать меня неудобной фигурой и сделают ставку на кого-то другого. На кого?»

На столике рядом с креслом стояли бордовые розы – ее любимые цветы. Их поменяли утром, но один из цветков показался ей «уставшим». «Скоро завянет. Может, даже сегодня. Как будто чувствует опасность. Слабые погибают первыми».

Одним из возможных вариантов для американцев может быть Наваз Шариф. Он тоже был гражданским премьер-министром и повторил ее путь: заговор военных, свержение и изгнание. Однако Шариф вряд ли устроит американцев. Связался с исламистами, объявил себя амиром – повелителем правоверных.

Мак-Грегор даже ничего не спросил про Шарифа. Значит, он их не интересует.

«Боятся моего сговора с Мушаррафом. А зачем мне это? – спросила себя Беназир и тут же ответила: – Как гарантия безопасности».

Представив толпы людей, которые будут встречать ее в момент возвращения, она скептически улыбнулась: «Нет, Мушарраф не способен обеспечить мою безопасность. Для этого нужна изоляция, а она нереальна. Возможно, Мушарраф сам попытается устранить меня? Не получается. Ему это невыгодно. Весь мир обвинит его в убийстве. Да и Пакистан взорвется от возмущения. На этой волне радикалы придут к власти. Такой вариант не нужен ни Мушаррафу, ни американцам».

Картина становилась все более убедительной. Детали, воспоминания, впечатления уже не мешали, а подтверждали ее логику.

«Реальную угрозу для меня представляют только исламисты. Но они достанут меня и здесь, в Лондоне. И никто особенно протестовать не будет. А в Пакистане другое дело – за меня будут миллионы. Зачем „Аль-Кайеде“ восстанавливать против себя мусульманскую „улицу“?»

Беназир не была камикадзе. Ей хотелось жить и властвовать. Проблема состояла в том, чтобы примирить это желание и чувство самосохранения, найти убедительные аргументы в пользу возвращения, но сделать это так, чтобы потом не мучить себя упреками в собственной предвзятости.

Получалось, кажется, неплохо.

Беназир вышла в соседний кабинет, где перед включенным компьютером в позе роденовского «Мыслителя» восседал ее муж Асиф Али Зардари. «Занимается коммерцией. Его обычное увлечение. Придется поменять привычки».

– Мы возвращаемся, – сказала Беназир.

– Ты хорошо подумала? – испуганно спросил Зардари.

Он выглядел взъерошенным, как будто увидел привидение.

– Билеты закажи на первые числа октября. И не задавай глупых вопросов.

По сведениям от надежных источников из личного окружения Беназир Бхутто, она приняла твердое решение выехать в Пакистан в начале октября и возглавить оппозицию.

Американскому представителю Мак-Грегору, направленному в Лондон специально для встречи с ней, Беназир Бхутто дала понять, что не будет делиться властью с генералом Мушаррафом или другими военными деятелями.

Однако сразу же после отъезда Мак-Грегора она связалась с Мушаррафом и предложила провести конфиденциальную встречу в эмирате Абу-Даби.

В ходе состоявшихся переговоров Беназир Бхутто выдвинула президенту Пакистана следующие условия:

Отменить все судебные решения по обвинениям в коррупции против нее и ее мужа Асифа Али Зардари.

Договориться о разделе власти по схеме «Мушарраф – президент, она – глава правительства».

Беназир Бхутто исходит из того, что в октябре будет объявлено о победе Мушаррафа на президентских выборах, независимо от реального количества полученных им голосов. Именно в этом случае Мушарраф должен назначить ее премьер-министром. В свою очередь, она обещает не опротестовывать результаты президентских выборов.

Назначение на пост премьер-министра позволит Беназир Бхутто получить реальные рычаги власти и мобилизовать своих сторонников.

Главная цель – использовать эти возможности, чтобы победить на парламентских выборах в начале 2008 года.

Беназир Бхутто настаивает, чтобы Мушарраф добровольно подал в отставку с поста верховного главнокомандующего и стал гражданским президентом, отказавшись от совмещения функций главы государства и руководителя вооруженных сил.

По полученной информации, Мушарраф согласился не препятствовать возвращению Беназир Бхутто в Пакистан и добиться отмены всех направленных против нее судебных решений. В принципе он не возражает и против раздела власти. Вместе с тем Мушарраф решительно отвергает предложения о добровольной отставке с поста верховного главнокомандующего вооруженными силами.

Беназир Бхутто уверена, что Мушарраф выполнит обещания о закрытии дел по коррупции и она не рискует оказаться в тюрьме сразу же после возвращения. Однако остаются разногласия о том, кто контролирует армию. Это создает мощный потенциал для обострения противоречий.

После возвращения Беназир Бхутто в Пакистан следует ожидать резкого обострения политической борьбы, которое может перечеркнуть достигнутый хрупкий компромисс.

К тому же Мушарраф уступает отдельным требованиям Беназир Бхутто только под жестким давлением со стороны США и при первой возможности постарается «поставить ее на место».

Физическую охрану Беназир Бхутто в Пакистане будут осуществлять сотрудники ее личной службы безопасности, а также британского Скотленд-Ярда, с которым заключено секретное соглашение об оказании охранных и информационных услуг.

В МИД и спецслужбах Великобритании опасаются, что возвращение Беназир Бхутто приведет к массовым волнениям в Пакистане, которыми воспользуются террористические и экстремистские организации для дестабилизации обстановки во всем прилегающем регионе.

Британское руководство считает вмешательство администрации США в пакистанские дела слишком прямолинейным, не учитывающим сложность и специфику ситуации в этой мусульманской стране.

Следует ожидать обострения американо-британских разногласий по вопросам политики в Азии и на Ближнем Востоке.

В беседе с одним из своих помощников премьер-министр Гордон Браун заявил: «Не хватает еще, чтобы к войне в Ираке и Афганистане добавился взрыв исламизма в Пакистане». Дипломатическому ведомству и спецслужбам Великобритании дано указание наблюдать со стороны и не втягиваться в развитие событий.

В то же время британцы не хотели бы потерять Беназир Бхутто, с которой за время ее длительного пребывания в Лондоне сложились доверительные отношения.

Отправив сообщение одновременно в Москву и Берлин, Питер Штайнер с облегчением вздохнул.

Он был уверен, что ответил практически на все вопросы, которые интересовали одновременно и российскую разведку, и БНД.

В периоды опустошающей усталости, когда в голову лезла всякая ерундовина и чертовщина, он скептически размышлял, насколько несуразно выглядит термин «крот», которым именовали разведчиков, внедренных в «конкурирующие фирмы».

Что касается его скромной особы, он, согласно этой классификации, выступал в роли российского «крота» в глубоко законспирированной германской разведслужбе.

Однако реальные «кроты» не имели ничего общего с особенностями его повседневной жизни и профессии. Прятаться от людей не приходилось – наоборот, его занятия должны быть известны, понятны и не вызывать никаких подозрений. Суетливые повадки «крота» – нет ничего хуже для разведчика, каждый шаг которого должен быть взвешен и продуман.

Единственное подходящее качество – одержимость, с которой «крот» пробивает под землей одному ему известные ходы, переходы и лабиринты. Упорство, доходящее до упрямства, одержимости, всепоглощающей мании, превращалось в привычку и даже смысл существования. Средство становилось целью, и было невозможно найти выход из замкнутого круга.

Лучше и не искать!

Задания, которые Питер получал из российской разведки и германской БНД, нередко затрагивали одни и те же темы. Но это было чисто внешнее совпадение, продиктованное актуальностью событий.

Россия и Германия, получив схожую или даже одинаковую информацию, реагировали на нее по-разному. Хотя бывало и так, что Питер с удивлением отмечал совпадение интересов и принимаемых решений.

Сейчас Штайнер пытался представить, как воспримут его донесение в Москве и Берлине и что его ждет в ближайшем будущем: придется остаться в Лондоне, срочно отправиться в Пакистан по следам «мятежной Беназир» или он сможет вернуться в Германию, к своей любимой Валерии?

А вдруг удастся продолжить «медовый месяц наоборот», убедив Валерию отложить все срочные дела?

«Неужели она к нему не прислушается и не забросит на дальнюю полку свои рекламные дела?» – храбрился Питер, прекрасно понимая, что эти приятные мысли не более чем благие пожелания.

В Берлине наверняка с интересом узнают о разногласиях между Лондоном и Вашингтоном. О «единой Европе» вообще можно говорить только с грустной усмешкой. Немцы не считают британцев европейцами, а те, в свою очередь, озабочены растущим влиянием Германии.

Штайнеру уже удавалось доставать секретные материалы британской разведки МИ-6, которая без всяких околичностей требовала от своих агентов следить за германско-французским тандемом и усилением влияния Берлина на бывших членов «восточного блока», особенно на Польшу, Чехию, Словакию и Венгрию.

В кошмарных снах коварные британцы видели, как в Европе рождается новая Священная империя, где под владычеством Берлина объединяются германцы, франки и их вассалы.

– А что в этом удивительного? – доказывал Питеру его давний знакомый, известный британский журналист и аналитик. – Для Соединенного Королевства после окончания «холодной войны» основным соперником в Европе опять стала Германия. Как накануне двух мировых войн. Все вернулось на круги своя. Правда, если постараться, можно провернуть колесо истории вокруг своей оси. Тогда русские вернутся на их историческое место «главной угрозы», и вновь можно надеяться на пылкую любовь между Лондоном и Берлином. А пока извините! Интересы у нас разные.

Германия с недоверием воспринимала «атлантическую солидарность» англосаксов, рассчитывая использовать любые разногласия между США и Великобританией для защиты своих специфических интересов.

Штайнер был уверен, что Берлин, вне всякого сомнения, воспользуется англо-американским соперничеством в Пакистане.

К сотрудничеству с Беназир немцы стремиться не будут – она под колпаком у британцев и ведет конфиденциальные переговоры с американцами. Не их человек. Значит, будут искать альтернативную политическую фигуру. Штайнер даже догадывался, о ком может пойти речь.

«М-да, карты ложатся не в твою пользу, Питер. Получается, что БНД потребует скорейшего выезда в Пакистан. Ничего удивительного. Об этом мне уже намекнули».

А русские? Для них эта информация имеет практическое значение. Если в Пакистане рванет, то зеленая волна экстремизма хлынет в Афганистан, в Центральную Азию и на Кавказ. Для Москвы это не только вопрос геополитической игры, но и собственной безопасности.

«От британцев особых пакостей в Центральной Азии Россия не ожидает, – размышлял Штайнер. – Ее больше интересует, что будут делать американцы. Но в США у русских имеются свои источники информации».

По заданиям из Москвы Питер как опытный разведчик догадывался, что его таланты для раскрытия высших секретов американской политики вряд ли понадобятся – Москва обойдется своими силами.

«Значит, и российская разведка будет настаивать на скорейшем выезде в Пакистан, – сделал окончательный вывод Штайнер. – Бедная Валерия! Придется тебе соглашаться на этот экстрим. Впрочем, любые потрясения только подстегивают любовь. Если она, конечно, настоящая».

Ожидания не обманули Питера. И Москва и Берлин, ознакомившись с его донесением, потребовали срочно выехать в Пакистан.

Российская разведка представила подробный список вопросов и снабдила Штайнера тщательно разработанными условиями связи.

БНД ограничилась пожеланиями успеха и удачи.