Текст книги "Заговор"

Автор книги: Сергей Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6
Сомнительная тишина

Июль 2007 года,

Германия, Ахен

Приближаясь к торговому центру на окраине германского города Ахена, Клод Сейрак, не отрываясь, слушал новости по радио.

Он еще ничего не решил. Предложенный немецким «продавцом» план по передаче «игрушки» был вполне убедительным, но Клода не покидало тревожное беспокойство. В «Аль-Кайеде» его ценили именно за это качество. Боевиков, курьеров, смертников было достаточно. Но Сейрак был по-своему уникален. Он обладал редким даром чувствовать опасность даже в тех случаях, когда она не проявлялась никакими внешними признаками.

«Решительный и уверенный в себе игрок. Интеллектуальный уровень средний. Однако, руководствуясь интуицией, в кризисных ситуациях принимает нестандартные и верные решения. С этим талантом нужно родиться. Воспитать его невозможно. К недостаткам следует отнести периодически возникающие истерические состояния и подверженность маниакальным идеям, способную перерасти в серьезное заболевание», – определил особенности личности Клода профессиональный психолог, занимающийся подготовкой террористов.

Определение было точным, но не полным. Клод не был игроком. Он только считывал сигналы, которые посылало ему пространство, вибрирующее энергетическими излучениями от самых разных опасностей.

Проблема состояла в том, чтобы вычленить из этой стонущей от боли пустоты угрозу, предназначенную именно для него, не смешаться с другими потоками и не сойти с ума от невыносимого объема посылаемой неведомо кем информации.

Он еще не понял, что ожидает его в самое ближайшее время, и пытался нащупать истину, вслушиваясь даже не в содержание сообщений, а в интонации дикторов по радио и непрерывно переключая каналы.

Одновременно он не забывал следить за дорогой, посматривать в зеркало заднего вида и в боковые стекла, тестируя все автомашины.

«Ничего необычного! Ничего!»

– В День независимости США 24-летний американец Джон Чеснат подтвердил свой титул чемпиона мира по поеданию хот-догов, – с восторгом тараторил голос по радио. – Он съел шестьдесят четыре хот-дога и победил своего давнего соперника – японца Такеру Кобаяси.

Клод почувствовал рвотный рефлекс, но не переключил программу.

– Американец и японец шли вровень до последней секунды соревнования. Каждый из них проглотил по пятьдесят девять хот-догов за десять минут. Но в овертайме Чеснат ценой неимоверных усилий все же сумел опередить Кобаяси, съев пять булок с сосисками быстрее, чем японец.

Сейрак ощутил головокружение и даже дернул рулем, но снова взял себя в руки.

– Нужно признать, что победа Чесната не столь весома, как в прошлом году, когда он умудрился расправиться с шестьюдесятью шестью хот-догами. На этот раз морально он был готов скушать семьдесят хот-догов, но сил не хватило.

«Слишком людное место. Почему они изменили своим привычкам? Раньше посредники передавали „товар“ в безлюдных местах. Если на границе проводится крупная полицейская операция, то зачем же проводить передачу в Ахене, он рядом с границей?»

– Ничего страшного! Будем надеяться, что в следующем году Чеснат все же съест семьдесят хот-догов, а пока поздравим его с выдающимся достижением! Победитель получает десять тысяч долларов и обеспечивается хот-догами на год вперед. Пусть тренируется!

Клод стал притормаживать и въехал в паркинг. Ничего подозрительного, но он был уверен, что скоро здесь будет жарко. Этого не объяснишь. У него всего несколько минут.

Вместо того чтобы искать место для парковки, он резко свернул к выезду из паркинга. Затем выехал на открытую парковку и, выскочив из машины, быстро прошел вдоль ряда автомобилей. По наитию остановился около потрепанного и пустого «фольксвагена», мгновенно вскрыл дверь, завел двигатель и выехал из паркинга на юг – в сторону нидерландской границы.

Июль 2007 года,

Вашингтон,

Овальный кабинет Белого дома

Президент США Джордж Буш-младший с интересом читал документ, принесенный ему советником по национальной безопасности Стивеном Хедли, который скромно сидел в соседнем кресле и делал вид, что размышляет о судьбах мировой цивилизации.

На самом деле он незаметно наблюдал за реакцией Буша и был готов в любой момент ответить на вопросы президента, чтобы направить ход его мыслей в нужное русло.

Хедли обладал моментальной реакцией и феноменальным чувством юмора, что особенно ценил Буш в своих ближайших сотрудниках. Саркастическое отношение к действительности, переходящее в издевательский цинизм, скрывалось за добропорядочной вывеской. Хедли был похож одновременно на интеллектуала из университетской среды и кадрового военного – профессорские очки в роговой оправе, но консервативная «казарменная» стрижка с пробором. Глубокие морщины от носа к углам губ, подчеркивающие непреклонность воли и решительность. И совершенно нелогичные для его жесткого лица горизонтальные складки на лбу, присущие человеку с оживленной мимикой. Эту «эклектику» дополнял ярко-красный галстук, выделяющийся на фоне белоснежной рубашки.

Советник президента имел противоречивую репутацию – некоторые считали его редким занудой, а другие восхищались его чувством юмора.

Все зависело от обстоятельств.

Хедли удовлетворенно вздохнул. Пока все шло как задумано. Буш не отрывался от документа.

Вашингтон,

Центральное разведывательное управление

10 июля 2007 года правительство Пакистана провело военную операцию против сторонников террористической организации «Талибан», захвативших Красную мечеть в столице страны Исламабаде.

После нескольких дней напряженных переговоров было принято решение о штурме мечети силами спецназа. Мечеть очищена от боевиков, заложники освобождены.

11 июля во многих городах страны прошли массовые демонстрации, организованные исламскими партиями в знак протеста против действий правительства.

Второй после Усамы бен Ладена человек в «Аль-Кайеде» Айман аль-Саварихи призвал мусульман отомстить президенту Пакистана Первезу Мушаррафу.

Волнения усилились после пятничной молитвы 13 июля. Демонстранты требуют отставки и примерного наказания Первеза Мушаррафа по законам шариата. Одновременно исламские экстремисты провели новую серию террористических актов.

В субботу 14 июля 24 военнослужащих погибли в результате взрыва заминированного автомобиля. В тот же день властями предотвращена попытка организовать теракт в городе Пешаваре, где были найдены противотанковые мины с таймером.

Вследствие нападения боевиков с участием смертника на военный конвой убиты 12 человек и 30 получили ранения.

В воскресенье 15 июля лидеры проталибских организаций, действующих в пакистанской провинции Северный Вазиристан, объявили об окончании перемирия с правительством страны, которое действовало в течение десяти месяцев. Свое решение они объяснили тем, что власти не выполняли условий соглашения и продолжали военные действия против отрядов исламских экстремистов.

По достоверным данным, к разрыву перемирия исламистов подтолкнул штурм Красной мечети. Они полагают, что нынешнее обострение может закончиться свержением власти генерала Мушаррафа.

Военная администрация, по нашей оценке, становится все более изолированной в обществе. Против нее выступают как радикальные силы ислама, так и сторонники демократизации режима.

Особую опасность представляет подрывная деятельность исламистов. В распространенном в стране призыве Аймана аль-Саварихи говорится следующее:

«Грязное и подлое преступление, которое совершили власти Пакистана в Лал-Масджид (Красной мечети), можно смыть только кровью.

Мусульмане Пакистана! Вам не помогут ни политики, ни сфальсифицированные выборы, ни лизоблюдство, ни торг с этими преступниками.

Ваше спасение – только джихад!

Отомстите президенту Мушаррафу и его псам, которые втоптали в грязь все святое в угоду США!»

Граждане США в ходе терактов не пострадали. Для охраны посольства и других представительств США привлечены дополнительные силы местной полиции и частей специального назначения.

Резидент Центрального разведывательного управления

– М-да, сильно ругают Америку. Что там конкретно произошло, Стивен? – спросил Буш.

– Террористы привели в мечеть две тысячи студентов медресе – исламской академии – и удерживали их там. Грозили всех взорвать. Правда, есть данные, что многие студенты укрылись в мечети добровольно и помогали террористам.

– Что требовали?

– Закрытия публичных домов и запрета порнографической видеопродукции.

– Это шутка, Стивен? Разыгрываете? Пакистан – это не квартал красных фонарей. Какие там публичные дома? Одни мечети.

– Я совершенно точно передаю их требования, хотя, конечно, это предлог. Хотели взорвать ситуацию в стране.

– Я тоже так думаю.

– Экстремисты почти неделю торговались с властями. Военные подтянули к мечети крупные силы спецназа и бронетехнику, стали взрывать шумовые гранаты, чтобы оказать психологическое воздействие на исламистов и заставить их сдаться.

– Занятно. Били по ушам. И подействовало?

– Да, исламисты пришли к выводу, что генерал Мушарраф шантажу не поддается, и пошли на уступки. Выпустили более тысячи заложников, но в мечети оставалось около двухсот пятидесяти молодых людей и восьмисот девушек.

– Откуда там столько девушек?

– К мечети примыкает женская духовная академия – целый комплекс зданий.

– Девушек обучают исламу в академии? Даже не мог предположить!

– Вместе с отпущенными студентами пытался бежать имам мечети Абдулла Азиз. Он нам известен. Друг бен Ладена.

– Это его плохо характеризует. Нужно уметь выбирать друзей.

– Азиз переоделся в женское платье, но его задержали. Выдал большой живот.

– Вот-вот! Вредно не поддерживать физическую форму. К вам это не относится, Стивен. У вас живота нет.

– Благодарю вас, господин президент. Я занимаюсь бегом по утрам и теннисом. Итак, продолжу. Власти сделали вывод, что в мечети остались только непримиримые исламисты, и пошли на штурм. Взорвали баррикады вокруг мечети и ворвались внутрь. Операция «Тишина» – так генерал Мушарраф назвал эту акцию.

– Много жертв?

– По официальным данным, погибли тринадцать человек и около пятидесяти ранены. Мятежники называют другие цифры и утверждают, что убито много женщин.

– Это действительно так?

– Не думаю. Власти сообщают, что среди погибших вообще нет женщин. Операция проведена эффективно. Правда, до реальной тишины далеко. Обстановка в стране накаляется.

– Нужно выразить нашу полную поддержку президенту Пакистана.

– Генералу Первезу Мушаррафу, – подсказал Хедли.

– М-да, генералу. Он наш ценный союзник в борьбе с экстремизмом.

– Абсолютно точно, хотя претензии к нему имеются. Пакистанская межведомственная разведка поддерживает тесные контакты с талибами.

– Зачем им это?

– Совместный бизнес. Занимаются производством и транспортировкой наркотиков. Но Мушарраф в этом не замечен. Его, конечно, нужно похвалить за решительные действия против экстремистов. Мне кажется, стоит выступить со специальным заявлением президента Соединенных Штатов Америки и направить личное послание.

– Согласен. Какие еще идеи?

Стивен Хедли положил перед Бушем небольшой по объему документ, в котором перечислялось несколько пунктов:

• Поддержать план президента Пакистана генерала Первеза Мушаррафа по переброске дополнительных воинских соединений в западные районы страны к границе с Афганистаном и по проведению операций против лагерей террористов.

• Заявить о том, что Соединенные Штаты Америки не сожалеют по поводу разрыва перемирия между властями Пакистана и исламскими организациями в «зоне племен» в связи с тем, что соглашения не работали так, как этого хотела американская сторона.

• Указать, что действия боевиков в Пакистане угрожают безопасности не только Пакистана, но и Соединенных Штатов Америки. Поэтому мы рассчитываем на усиление сотрудничества с пакистанским правительством в борьбе против терроризма.

• Разблокировать передачу Пакистану 40 самолетов «F-16», которые оплачены пакистанской стороной. Их поставка была приостановлена в связи с опасениями, что Пакистан может использовать самолеты для доставки ядерного оружия.

– Может, выразить соболезнование в связи с гибелью людей? – спросил Буш.

– Мне кажется, пока не стоит. Там еще нужно разбираться, кто среди погибших террористы, а кто жертвы.

– В целом разумные предложения.

– И еще одно, господин президент. Нам нужно искать замену Мушаррафу.

– Думаете, он не удержит власть?

– Если генерал усилит операции против экстремистов, как мы требуем, то станет основной мишенью. Произойдет радикализация ситуации. Нужен страховочный вариант.

– Кого вы имеете в виду?

– Беназир Бхутто, лидер оппозиции, дочь гражданского премьер-министра Бхутто, который был отстранен и повешен военными. Получила западное образование. Понимает необходимость демократизации Пакистана. Выступает за сотрудничество с Соединенными Штатами. Может оказать серьезную помощь в подавлении терроризма, но не несет ответственности за непопулярные в обществе акции военных. Наоборот, рассматривается как жертва военного режима. Очень популярна в Пакистане.

– Она может победить на выборах? – спросил Буш.

– В начале октября должны состояться выборы президента. Мы уверены, что победителем будет объявлен Мушарраф. Выборы не прямые, и он контролирует комиссию выборщиков. А вот на парламентских выборах в начале следующего года Беназир и ее сторонники реально могут получить большинство голосов.

– Подождем до следующего года, Стивен?

– Мы предлагаем уже сейчас вмешаться в развитие ситуации. Убедить Мушаррафа согласиться на возвращение Беназир, а также на раздел власти: он остается президентом, она получает пост премьер-министра.

– Мушарраф виновен в казни ее отца?

– Непосредственного участия он не принимал. Они с Беназир – политические противники, но личной вражды и ненависти между ними нет.

– А вдруг договорятся между собой? За нашей спиной.

– Не дадим договориться.

– Где она сейчас?

– В Лондоне.

– Пошлите к ней опытного дипломата. Я ее помню – красивая женщина и умная. Вообще-то мне больше по душе Мушарраф. Он более предсказуем.

– Запасной вариант необходим. Конди, кстати, считает, что нам следует рассматривать Беназир как основной вариант. Мушарраф оказался в полной изоляции. Он даже отправил в отставку председателя Верховного суда Чаудри, который настаивал, что по конституции президент страны должен быть гражданским. Поэтому он требовал, чтобы генерал Мушарраф сложил с себя полномочия верховного главнокомандующего.

– А генерал, конечно, против? Не хочет переодеваться в штатский костюм?

– Совершенно точно. Для Мушаррафа армия – единственная опора. Отстранение верховного судьи вызвало массовые протесты и рассорило генерала с образованной частью общества. Юристы пользуются в Пакистане большим уважением.

Буш многозначительно поджал губы и даже подмигнул своему советнику: «Похоже на американское общество. Все решают адвокаты. Сплошная головная боль».

– По нашим данным, – продолжил Хедли, – Верховный суд буквально на днях восстановит Чаудри в должности, и Мушарраф ничего не сможет сделать.

– Запутанная ситуация, – зевнул заскучавший Буш, который явно не стремился утонуть в подробностях. Хватит и своих забот.

Советник президента по национальной безопасности тонко улыбнулся и поправил очки. Морщины вдоль губ расправились. Лицо приобрело смешливое и бесшабашное выражение: «Профессор шутит».

Он не любил госсекретаря Кондолизу Райс и был ревниво настроен к ее доверительным отношениям с президентом. Но в данном случае вспомнить о ней было необходимо.

Хедли знал, что ссылка на мнение Конди будет для Буша решающей.

Июль 2007 года,

Мюнхен

Питер Штайнер ни разу не посещал штаб-квартиру БНД в Пуллахе под Мюнхеном, но знал со слов отца, что представляет собой это «гнездо шпионажа».

Францу Штайнеру пришлось проработать здесь несколько лет сразу же после создания западногерманской разведки. Он рассказывал Питеру, что до войны в этой живописной деревушке в восьми милях от Мюнхена был сооружен элитный поселок для офицеров СС и членов их семей. Среди них было много тех, кто служил в лагере смерти Дахау.

Посреди жилого комплекса размещались спортивные площадки, клуб и кинотеатр, гимнастический зал, школа для детей – членов «Гитлерюгенда».

Здесь же нашлось место для штаба заместителя Гитлера по нацистской партии Рудольфа Гесса. После того как Гесс на собственном самолете неожиданно улетел накануне войны в Лондон, что было представлено «приступом безумия», его место в городке заняли пузатенькие функционеры главного партийного босса Мартина Бормана.

Все здания в городке были не выше двух этажей. С одной стороны из-за глухого забора выглядывали только крыши. С другой – высокий откос уходил к железнодорожным путям вдоль реки Изар и служил естественной преградой для любопытных.

В последний год войны «искусственный рай СС» в Пуллахе прекратил свое существование. Пришлось переоборудовать поселок в казармы для вермахта.

А в декабре 1947 года американцы поспособствовали переезду сюда «Организации Гелена». Денег не жалели. На создание центра связи, системы безопасности, включая подземные бункеры, а также на ремонт и кондиционирование ушла значительная по тем временам сумма в три миллиона долларов.

Чтобы успокоить любопытных и не допустить утечки сведений в прессу, Гелен придумал простой, но остроумный ход. На фасаде появилась правдоподобная вывеска, которая сообщала, что за забором располагается «Южно-немецкая промышленно-эксплуатационная компания».

Одновременно запустили слух, что учреждение занимается секретными научными и технологическими разработками, которые следует оберегать от конкурентов. Отсюда и усиленный режим охраны. Об этом с удовольствием «откровенничали» сотрудники «компании» в соседних пивных.

На несколько лет удалось предотвратить нежелательный интерес к Пуллаху. Кому захочется принюхиваться к секретным и скучным научным исследованиям, когда страна только начинает приходить в себя после военного поражения?

Однако это длилось недолго. Все чаще стали фиксироваться попытки установить наблюдение за сотрудниками, посвятившими себя таинственным «научным изысканиям». Гелен не без оснований подозревал в этом русских и их помощников из восточногерманской разведки.

Тогда Францу Штайнеру и его коллегам пришлось забыть об уютных кабинетах в Пуллахе. Оперативным работникам, или, как было принято говорить, «полевым игрокам», посещение штаб-квартиры категорически запретили.

Встречи проходили на конспиративных квартирах и в офисах бесчисленных фирм, которые занимались реальным бизнесом; даже получали прибыль и с немецкой аккуратностью платили налоги, но главным образом служили прикрытием для офицеров разведки.

Нередко «чистые» сотрудники и клиенты даже не подозревали, что оказались в учреждении, которое финансируется из особых статей бюджета и создано отнюдь не для коммерции, а для специальных операций.

Резидентуры в других странах были вынесены за пределы посольств и размещались в неприметных особнячках или в многолюдных офисах экспортно-импортных компаний.

Все это позволяло обеспечить такой уровень зашифровки разведывательной работы, о котором многим спецслужбам мира приходилось только мечтать.

Как-то Франц поведал сыну, что даже германский дипломат, работавший в одном из посольств ФРГ и завербованный «восточным блоком», не знал, кто из его коллег занимается разведкой, и на все вопросы по этому поводу только беспомощно разводил руками.

Ему не верили, думали, что хитрит, изворачивается или, что намного хуже, специально подставлен под вербовку «кураторами» из БНД. Прояснить ситуацию попросили Франца, который сильно удивил своих русских друзей. Ему стоило немалых трудов доказать, что дипломат не лжет и не пытается ввести в заблуждение. Он реально не может ничего сказать о тайных связях своих коллег по посольству. Что же касается резидентуры БНД, то она вообще находилась в другом городе.

Питер довольно быстро добрался из Хорватии до юго-восточной границы ФРГ и оставил Валерию в гостинице в Мюнхене. Договорились, что она не будет терять зря время и сходит в Старую Пинакотеку, одну из лучших художественных галерей мира, где хранится более девяти тысяч полотен европейских художников XIV–XVIII веков.

Штайнер по собственному опыту знал, что по залам музея можно бродить не один день, а если останутся силы и желание, то стоит перебраться в Новую Пинакотеку с экспозицией более поздней европейской живописи.

– «Мюнхен – город музеев», – обидчиво заметила Валерия. – Ты не боишься, что я уеду в Берлин? Там тоже можно ходить по музеям.

Проявив ангельское терпение, когда Питер сообщил, что придется прервать «медовый месяц наоборот», Валерия уже через день стала хандрить и выражать протест – не очень настойчиво, но вполне убедительно.

– Не обижайся, – старался успокоить ее Питер. – Мы все наверстаем.

– Имей в виду: музеи мне быстро надоедают. Голова начинает кружиться, портится настроение, и хочется поскандалить, – предупредила Валерия.

Чертыхаясь про себя и проклиная все разведки мира, вместе взятые, Питер приехал на арендованной машине в западный пригород Мюнхена.

Совсем рядом располагался замок Нимфенбург с парком, посреди которого сверкала водная гладь бассейна. В школьные годы Питер часто гулял в этом парке и даже фотографировался здесь с друзьями после окончания гимназии.

Эта фотография до сих пор хранилась на видном месте в библиотеке родительского дома. Родителей уже нет среди живых, а в доме все сохранилось так же, как в годы его юности.

Проверившись, нет ли наружного наблюдения, – обязательное требование при посещении конспиративного адреса, где бы он ни находился, – Питер сбросил скорость и остановился перед воротами во двор солидной виллы.

В этом дорогом районе жили в основном богатые бюргеры, предки которых некогда относились к самой влиятельной силе Баварии – пивоварам, сделавшим огромные состояния на пенистом напитке.

Ворота бесшумно открылись и пропустили машину Питера во двор. Ему уже было ясно, что встреча будет важной. Для быстрой передачи очередного задания или обсуждения обычной командировки его вызвали бы в один из офисов, и не обязательно в Мюнхене.

«Видимо, будет солидная персона из Пуллаха. „Деревня“ здесь недалеко», – подумал Питер. Оставив машину на гостевой парковке за домом, он обогнул ухоженную клумбу и без труда нашел приоткрытую дверь на веранду. Здесь его ждал неприметный охранник в свитере и джинсах.

«„Контора“ экономит деньги. Видно, что парень подрабатывает садовником».

Предчувствия не обманули Питера. В гостиной его ожидал один из заместителей директора БНД. «Его зовут Гюнтером, и он руководит операциями в Азии. Хотя кто знает? У них часто все меняется».

Рядом в кресле устроился незнакомый Питеру мужчина. По галстуку и некоторым деталям одежды можно было догадаться, что он приехал из Лондона или с восточного побережья США.

– Извините, Питер, что выдернули вас из отпуска. Обещаю, что пропавшие дни будут компенсированы в двойном размере, – шутливым тоном сказал Гюнтер.

– Ничего страшного. Хотя время – самое дорогое, что у нас есть.

– Абсолютно согласен. Время дорого, поэтому перейдем сразу к делу.

«Почему он не представляет другого коллегу. И вообще, зачем он здесь?»

– Будете кофе или, может быть, пиво? Баварское, лучшее в мире, – предложил Гюнтер.

– Благодарю. Лучше воду. Например, перье.

– Перье с лимоном подойдет?

– Вполне.

– Да, я знаю, что вы не любите пиво. Странно для баварца.

– Мой отец родился в Саксонии. Он был военным. После отставки стал управляющим поместьем и переехал в Баварию.

– Да, я помню.

«Ни черта ты не помнишь! – подумал Питер. – Переходи к делу, раз торопишься».

Привычка начальников демонстрировать свою осведомленность его раздражала. Умный человек скажет меньше, чем думает, а не наоборот.

– Так вот, Питер. Нас серьезно беспокоит ситуация в Пакистане. В Берлине создана межведомственная рабочая группа, которая провела мозговой штурм.

«Для этого штурма желания мало. Нужны еще и мозги. А молчаливого верзилу я, кажется, встречал в Вашингтоне. Он не немец. Но и не американец».

– Результаты анализа удручающие. С точки зрения борьбы с международным терроризмом Пакистан представляет сейчас не меньшую, а большую угрозу, чем Ирак, Иран или Афганистан.

«Смелое заявление. Получается, что, финансируя Пакистан, Америка помогает международному терроризму». Питер выразительно посмотрел, как бы подсказывая эту мысль, но от комментариев воздержался.

– Да, Питер. Не удивляйтесь. Таковы выводы межведомственной рабочей группы, которые доложены канцлеру госпоже Меркель. Это ее очень беспокоит. Дело в том, что правительство президента Мушаррафа не ведет решительной борьбы с террористами.

– Оно и не может этого делать. Угроза гражданской войны вполне реальна. Приходится лавировать. Но власти наносят удары по лагерям террористов, пытаются дезорганизовать их подполье.

– Вы отчасти правы, однако вопрос о границах этого лавирования. Его масштабы таковы, что уместнее говорить о пособничестве террористам. Мы далеки от мысли, что генерал Мушарраф связан с террористами. Нет, конечно. Но в его разведслужбах, в армии, в госаппарате немало пособников исламских экстремистов. Страна расколота противоречиями, даже враждой между провинциями. Государство на грани краха, и нельзя забывать, что Пакистан обладает ядерным оружием. В случае захвата власти исламистами ядерные боеприпасы попадут прямо в руки «Аль-Кайеды». Не говорю уже о том, что страна превратилась в базу подготовки террористов.

– Я докладывал об этом в своих сообщениях. Третья мировая война может начаться именно в Азии и, вне всякого сомнения, будет ядерной.

– Не дай бог! Не пугайте меня, Питер. И не сбивайте. Я знаю, что вы опытный профессионал, но не нужно применять свои навыки против начальства.

«Опять не забыл напомнить, кто здесь старший. Неисправим! Забыл, что гордыня – грех».

Незнакомец с интересом наблюдал за беседой и даже не скрывал, что он скорее на стороне Питера. «Все же он похож на американца, но с аристократическими корнями. Или я видел его в Лондоне?»

– Наши американские партнеры считают целесообразным обсудить с Беназир Бхутто ее возвращение в Пакистан, – невозмутимо продолжил в назидательном тоне Гюнтер. – Они полагают, что в качестве лидера оппозиции ей удастся нейтрализовать недовольство населения. В противном случае этим воспользуются исламские экстремисты, и ситуация окончательно выйдет из-под контроля.

– Означает ли это, что Вашингтон отказывается от поддержки генерала Мушаррафа?

Гюнтер замялся и бросил быстрый взгляд в сторону незнакомца.

«Все ясно. Он американец, – окончательно решил Питер. – Иначе зачем Гюнтеру так деликатничать? Сказал бы прямо, что янки ведут свою игру».

– Видите ли, Питер, в Вашингтоне разные точки зрения на этот счет. Единая стратегия еще не выработана. Администрация привыкла строить свою политику в зависимости от ситуации, – укоризненно добавил Гюнтер и посмотрел на незнакомца с некоторым вызовом.

Но тот проигнорировал эту смелую реплику.

– Американские представители планируют провести встречу с Беназир Бхутто в Лондоне. Если договорятся, то в ближайшее время она окажется в Пакистане.

– Действительно, сюжет для триллера.

– А вы сомневались? Мы просим вас помочь в этой ситуации. Основные вопросы вам понятны, но для порядка получите подробное задание.

– Мне следует выехать в Пакистан? – поинтересовался Питер.

– Не сразу. Прокатитесь в Лондон. В окружении Бхутто среди пакистанцев у вас есть источники. Необходимо использовать эту агентуру и выяснить реальные планы Беназир.

– Она никому ничего не скажет, даже своему мужу.

– Вам проще. Вы ей не муж, и надеюсь, удастся получить стоящую информацию, – попробовал отшутиться Гюнтер. – По крайней мере мы на вас рассчитываем. И будьте готовы к командировке в Пакистан. Туда придется отправиться после Лондона, как минимум на полгода.

– Под каким прикрытием?

– Можете договориться с вашим журналом?

– О командировке на неделю договорюсь легко, но на полгода вряд ли.

– Мы возьмем это на себя, – предложил Гюнтер.

«Да, здорово их припекло».

– Очень прошу не вести с журналом переговоры о моей скромной персоне, – предупредил Питер. – Боюсь, это вызовет негативную реакцию.

– А что вы предлагаете?

– Договорюсь о творческом отпуске на полгода для написания книги. «Пакистанская западня», «Азиатский гамбит», что-то в этом роде. Получу аккредитацию журнала в качестве специального корреспондента. Но платить они будут только за конкретные статьи. Это не покроет всех расходов.

– О деньгах не беспокойтесь. Задание особой важности. Все финансовые и прочие технические вопросы мы решим.

– Да, кстати, я могу поехать в Пакистан с моей невестой? Она фотохудожник. Ей будет интересно познакомиться с Азией.

– Немка, гражданка ФРГ?

– Да, окончила Берлинский университет. Мой коллега, профессиональный журналист.

– Не вижу оснований для отказа. Рад за вас. Умеете совмещать полезное с приятным. А то еще загуляете с пакистанскими красавицами. Но она-то согласится туда поехать?

Питер утвердительно кивнул, хотя в душе был совсем в этом не уверен.

«Вот и проверим наши отношения. Что ни делается, все к лучшему. Так хочется, чтобы Валерия согласилась!»

– И разрешите представить господина Мак-Грегора. – Гюнтер сделал широкий жест, как бы выталкивая незнакомца на авансцену. – Наш американский друг и коллега. Ему поручено координировать операции на пакистанском направлении. Это он будет вести переговоры с Беназир Бхутто в Лондоне и надеется, что вы окажете ему информационное содействие.

– Много о вас слышал, – вежливо сказал Мак-Грегор, поднявшись из кресла и пожав руку Питеру. Ладонь была крепкая и даже мозолистая, как у опытного яхтсмена.

– Надеюсь, хорошее.

Мак-Грегор многозначительно улыбнулся, что можно было расценить по-разному: «И хорошего, и плохого – всякого наслышался».

«Не очень-то он разговорчив. Теперь понятно – американец, но предки из Шотландии. Это чувствуется».

Сев в машину и выехав на зеленую улицу пригорода, Питер представил, как Валерия бродит по залам художественной галереи. «Глаза растерянные, смотрит на картины, а думает, когда я приеду».

В зеркало заднего вида он заметил, что к автобану направляется также «мерседес», только что выехавший из ворот виллы. За рулем – водитель. Боковые стекла прикрыты шторками.

Наверняка там Мак-Грегор. Торопится. Видимо, приехал специально для этой встречи, но с Гюнтером своими впечатлениями не поделился. Осторожный. И правильно. Но вообще-то ситуация непростая. Впрочем, много их было, простых ситуаций?

«И зачем только Валерия со мной связалась! А почему ей не согласиться? Не так страшен Пакистан, как о нем рассказывают. Все будет в порядке», – подумал Питер и нажал на педаль газа.