Текст книги "Люди Быка"

Автор книги: Сергей Щепетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Он так и ел – стоя перед маленькой пожилой женщиной. Наверное, внук казался ей очень высоким (на голову выше!), широкоплечим и мускулистым. Растянуть удовольствие не удалось – есть хотелось сильно (как всегда!), а котлеты были довольно маленькими.

– Спасибо! – Юрайдех вытер жирные губы ладонью, а потом стал вытирать пальцы о свою голую грудь. – Очень вкусно!

– А картошку?.. – пролепетала женщина и вдруг спохватилась: – Да что ж ты делаешь-то? Вон салфетки лежат! Вот ведь какой!

Она сдернула с крючка на стене кусок белой ткани и принялась тереть грудь Юрайдеха, пытаясь удалить с нее жир. Впрочем, она только попыталась начать это делать – и испуганно отдернула руки:

– Ой, нельзя ж, наверное… Больно, да? Кто ж тебя так… Бедненький мальчик…

Юрайдех не сразу понял, в чем дело, а когда понял, то рассмеялся – его грудную мышцу и часть живота пересекал довольно свежий рваный шрам. По краям он был украшен ямками – следами проколов толстой железной иглой.

– Все давно заросло, – успокоил он женщину. – Это меня Лисенок копьем достал.

Женщина как будто не слышала. Она трогала пальцами старые шрамы, и из глаз ее текли слезы:

– Здесь… И здесь… Живого места нет! Да что ж они там с детьми делают?! Варвары… Господи, ну какие же варвары!! Юрочка ты мой… Внучек… Что они с тобой сделали?!

– Что вы, – снисходительно улыбнулся Юрайдех, – когда мы детьми были, то всерьез и не дрались почти. Только когда большими стали и к посвящению готовиться начали. А это все – ерунда! Головастик специальную иглу придумал – кривую такую. Чтоб, значит, кожу сшивать. Тогда она зарастает быстрее. А если где самому шить неудобно, то ребята всегда помогут – вы не думайте!

– Не думаю я, – женщина достала из кармана кусочек ткани, сняла очки, промокнула глаза и тихо высморкалась. Вернула очки на место, поправила волосы и вздохнула: – Беда мне с вами… Ты будешь есть по-человечески?! Что это такое?! В моем доме ребенок голодный! Сейчас колбасы нарежу! И сыру!

– Можно я?.. – кивнул Юрайдех на холодильник. Женщина в недоумении шагнула в сторону. Парень опасливо взялся за ручку, потянул на себя. С чмокающим звуком дверца открылась. Юрайдех опустился на корточки и некоторое время разглядывал содержимое. Потом осторожно закрыл дверцу, поднялся на ноги.

– А еще еда есть?

– Да… Все вроде там… Бери, чего хочешь, не стесняйся!

– Всего хочу! – честно признался Юрайдех. – Но есть больше не буду. Еды и так мало – ваши люди голодными останутся.

– Да что ж ты такое говоришь, Юра?! – всплеснула руками женщина. – Ну, подъели, конечно, за выходные… Так ведь вечером Таня в магазин заедет – она же на машине! – и всего накупит. Да я и сама могу сбегать!

– Не-е, – покачал мокрой головой Юрайдех, – больше есть не буду. Нельзя мне. Лучше скажите: вы и правда учитель?

– Ну… На пенсии я уже, в школе не работаю больше… Но уроки даю – дома. Или сама на квартиры хожу – у нас-то места мало совсем. Таня с Васей, конечно, прилично зарабатывают, но… А за уроки сейчас хорошо платят – богатых людей много стало… Вон домов-то для них сколько построили! – женщина кивнула в сторону окна. – И все новые строят и строят…

Она начала говорить, говорить, говорить… Ей почему-то казалось, что если она остановится, то внук уйдет, и она его больше не увидит. Юрайдех вспомнил, что в мире будущего, кажется, считается неприличным находиться при женщине без одежды. Он надел свой балахон, вернул на место пращу и сел на табуретку с другой стороны стола. Руки он положил перед собой, но его жилистое предплечье, обмотанное засаленными ремешками пращи, выглядело нелепо на застиранной скатерти. Он быстро понял это и спрятал руки под стол. Наконец женщина замолчала – нужно было что-то говорить самому. Парень немного подумал, выбирая самый удобный вопрос из многих ему заданных.

– Я так привык, Ольга Степановна. В школе все говорят по-русски и зовут его Семен Николаевич. А вообще-то он Семхон Длинная Лапа. Когда я был маленький, он все время рассказывал мне про мир будущего и про вас тоже. Он колдун, он умеет рассказывать и как бы показывать то, о чем говорит. Причем так, что потом не забывается. Я вот и вас, и дом этот узнал, а ведь никогда тут не был.

– И я тебя сразу узнала, Юрочка! А в то, что Сема погиб, я никогда не верила! Никогда! Сердце мне подсказывало – живой он, просто уехал куда-то! А от милиции никакого толку: то говорят, что погиб, то – пропал без вести. Как человек может пропасть?! А они – как будто и не было никогда! Как же не было, если я его вынянчила-вырастила?! Вон, и фотографий целая папка!

– Милиционеры не виноваты. Это инопланетяне так следы прячут.

– Кто прячет?!

– Инопланетяне… Если хотите, могу с самого начала рассказать. Мне учитель эту историю много раз повторял, когда я маленький был. Я все помню, только не все понимаю.

– Расскажи, Юрочка, расскажи! – обрадовалась женщина.

– Ну, в общем… Это с ним еще в вашем мире случилось… Учитель вместе с друзьями стал испытывать новый прибор. Он же геолог был, а прибор для изучения горных пород. Прибор у них сломался, и друзья погибли, а Семен Николаевич оказался в нашем Среднем мире. По сравнению с вашим, это как бы далекое прошлое. Сначала он один охотился и рыбачил, потом Бизона раненого встретил. Они вместе пришли в поселок, где наше племя живет. Потом была война с неандертальцами – мы их хыоггами зовем – и Семен Николаевич очень многих убил, потому что он великий воин. А зимой была катастрофа, и все племена погибли, только лоурины остались – нам Семен Николаевич помог. Тогда Черный Бизон стал вождем, а Сухую Ветку – ну, которая потом меня родила – инопланетяне утащили. Да и катастрофу они вроде бы устроили. Летом Семен Николаевич построил первую лодку и поплыл маму искать. Он только зимой вернулся – с мамой, пангирами, с Хью и с Варей.

– Еще одну завел?! А мать твоя куда смотрела?! Ох-хо-хо-о… Впрочем, Семочка до девушек всегда охоч был…

– Что вы?! Варя – это мамонтиха. Она тогда совсем маленькая была. А учитель всегда только с Сухой Веткой жил, пока она не умерла, но это уже потом было. Я как раз той зимой и родился. А весной возле поселка метеорит нашли – большущий кусок железа. Только он давно кончился. Потом имазры с аддоками появились. Семен Николаевич повел против них наших женщин-воительниц и неандертальцев, которых он спас от голода. Они всех победили, и имазры с аддоками признали власть лоуринов. Семен Николаевич стал главным колдуном и жрецом, его все слушаются.

– Что ж ты говоришь такое?! – ужаснулась женщина. – Это мой Сема – колдун?! Это Сема-то – жрец?! Да он в Бога никогда не верил, он в Академии наук работал, диссертацию защитил!

– Тут другое, – чуть снисходительно пояснил Юрайдех. – Учитель считает, что в его родном мире – тут, у вас, значит, – люди разграбили свою планету. Никто из них (из вас!) не видел мамонтовой тундростепи и потому даже не представляет, чего лишился. Вы смотрите по телевизору передачу «В мире животных», а мы в мире животных живем. Учитель говорит, что здесь – у вас – людей стало несколько миллиардов, но по-настоящему счастливы очень немногие. Основная же масса просто мучается от рождения до смерти. А чтоб было не так противно жить, они одурманиваются всякой дрянью, болеют за спортивные команды, слушают рок-музыку или молятся Богу и убивают тех, кто верит в него иначе. Многие даже ничего не смотрят и не слушают, а просто одурманиваются и работают, чтобы получить средства на дурман и еду для своих жен и детей. Все бы ничего, но здешние люди, начав разорять свой мир, остановиться уже не могут, хотя, наверное, со временем одумаются и попытаются восстановить хоть что-то. Семен Николаевич стал жрецом, наставником наших людей в новом Служении. Мы – лоурины – должны не дать мамонтам вымереть, должны сохранить свой мир таким, каким он был до катастрофы.

– Катастрофы?! Что ж такое там у вас случилось?

– То же, что и у вас примерно тысяч двенадцать лет назад. – Юрайдех чувствовал себя прямо-таки учителем перед первоклашкой. – Кончился очередной ледниковый период – только и всего.

– Узнаю, – вздохнула женщина. – Вы, Васильевы, все, наверное, такие. Сема, когда в институте учился, придет, бывало, очень поздно, от него спиртным пахнет, а он про мамонтов и первобытных людей рассуждает. А ведь на самом деле он по петрографии и стратиграфии специализировался.

– Я про это знаю, – расплылся в улыбке Юрайдех. – Петрография – это наука о камнях, а стратиграфия – о слоях горных пород!

– Сема, Сема… – покачала головой Ольга Степановна. – А вот я, Юра, на старости лет Библию читать стала. Только не понимаю ничего. Наверное, высшего образования для этого недостаточно… Злодейства там сплошные, и запугивают сильно…

– А вы ее не читайте, – с умным видом посоветовал Юрайдех. – Вы просто живите. Учитель говорил, что христианство и ислам – очень поздние религии. Они возникли, когда за пилигримами уже пели пустыни, то есть люди эти пустыни уже создали. Они начали понимать, что натворили, и стали вопрошать придуманных ими же богов, как жить дальше. Но богов нет, а Творец с горькой усмешкой сказал: «Плодитесь и размножайтесь, пока не поумнеете. Захотели лишнего, так добывайте хлеб свой насущный в поте лица своего!»

– Как все это сложно, Юрочка…

– Это все очень просто, Ольга Степановна! – снисходительно улыбнулся Юрайдех. – В вашей Библии написано про грехопадение человека. Это на самом деле соответствует появлению производящего хозяйства, разрыву человеком связи с природой – только и всего!

– Не расстраивай ты меня! – попросила женщина. – Скажи лучше, что еще там у вас Сема натворил.

– Много всякого, – с гордостью заверил Юрайдех. – Он форт построил и школу придумал. В ней лоурины, имазры, аддоки, хьюгги, и пангиры учатся. И все говорят по-русски! Я тоже учился – читать и писать умею. Хотите, покажу? Да, а пангиры – это такие го-ми-ни-ды. Учитель их пи-те-кан-тро-пами называет. Они картошку любят выращивать. Потом укитсы пришли и безобразничать начали. Из-за них Сухая Ветка погибла. Семен Николаевич очень разозлился, собрал воинов и всех укитсов поубивал. Потом он с неандертальцами на море уплыл. Они там стали на моржей и тюленей охотиться, а он домой вернулся. А в прошлом году, – не удержался Юрайдех и выдал главную свою радость, – Тобик самый первый прибежал! И приз получил! Он уже, знаете, какой вырос? Во-от такой!

– Это кто же, приятель твой? – растерянно поинтересовалась Ольга Степановна. – Учитесь вместе?

– Что вы, – рассмеялся парень. – Семен Николаевич мамонтов в школу не принимает. Говорит, сами их учите, а то они едят и гадят много.

– Сема… – женщина промокнула глаза платочком и всхлипнула. – Хоть бы позвонил или весточку какую прислал! Все жду, жду…

– Да как же он пришлет-то? – удивился Юрайдех. – Мы ж в другом мире живем, в другом времени! Но вы не думайте: у нас, у лоуринов, все есть! И посуда глиняная, и ткани, и ножи железные, и лодки, и собачьи упряжки – Семен Николаевич все придумал и людей научил. Но с вами связаться никак нельзя.

– Ты-то вот добрался…

– Так это ж случайно! – грустно вздохнул парень. – Просто я посвящение прохожу. Меня в нашей Пещере камнями завалило – умираю я. Или уже умер.

– Что ж ты страсти такие рассказываешь?! – возмутилась Ольга Степановна. – Фантазер… Ты ж домой пришел – с бабушкой вот на кухне сидишь!

– Наверное, это нам только кажется, – тоном знатока заявил Юрайдех. – А на самом деле я в правом гроте лежу. Если Имя свое не узнаю, так там – под камнями – и останусь.

– Гос-споди! – всплеснула руками женщина. – Ты же Семин сыночек – и лицо его, и голос, и манеры! Я бы тебя без очков узнала!

– Ну, и что? – пожал плечами парень. – У нас, у лоуринов, отцов и сыновей не бывает. У каждого вместо отца как бы родовой зверь – Тигр там или Волк. А Семен Николаевич ни к какому роду не принадлежит – он Первозверь. Вообще-то, в школе он рассказывал про яйцеклетки, про сперматозоиды и даже про хромосомы. Только все знают, что это ничего не значит – главное, кем сам сможешь стать, главное, чтобы тебя родовой зверь признал. Тогда он Имя даст, Человеком сделает. А у меня Имени пока нет…

– Да как же нет-то?! – удивилась женщина. – Тебя зовут ЮРИЙ СЕМЕНОВИЧ ВАСИЛЬЕВ!

Ольга Степановна открыла глаза и, придерживаясь за спинку дивана, с трудом села: «Вот ведь напасть какая – опять посреди бела дня уснула! И прилегла-то всего на минутку! Старость… Зато сон какой хороший видела…» Она надела очки, встала, прошла на кухню. Там вымыла грязную тарелку и поставила ее в сушилку.

Покрытое кровоподтеками и ссадинами тело вытряхнули из остатков мехового балахона. Медведь привычно потрогал артерию, пощупал ребра и дал прогноз:

– Оклемается!

– Куда ж он денется! – согласился Кижуч. – Но что бы это значило?

– Это значит, – сказал вождь, – что парень не Волк и не Тигр. Похоже, он с Семхоном одной крови.

– Да, – кивнул Кижуч. – Первозверь.

– А что я вам говорил?! – самодовольно ухмыльнулся Медведь. – Это ж не человек, а настоящий Зверь!

Глава 1
СУД

Вернувшись из поездки к морю, Семен немедленно начал разбираться с тем, что творится в «народе Мамонта». И ужаснулся: «Все не так, все не по правилам! За что хвататься в первую очередь?!» Впрочем, у него хватило ума ни за что не схватиться, а продолжать шевелить мозгами.

Некоторое время спустя вождь и учитель народов пришел к выводу, что, собственно говоря, ничего страшного в его владениях не происходит.

«Неандертальцы окончательно разделились на две неравные группы. Меньшинство составляют „цивилизованные". Они, в основном, обитают в поселке напротив форта. Там довольно много выпускников школы, они активно контактируют с кроманьонцами, обрабатывают кость и дерево, рыбачат, используют метательное оружие. Основная же масса – неандертальцы „дикие". Кроманьонцев они сторонятся, грешат каннибализмом и рыбу не ловят. Тем не менее навыки строительства и водоплавания осваивают охотно и быстро – тысячелетний запрет сломан и возрождаться, кажется, не собирается.

Зачем они приходят сюда? После катастрофы прошло много лет – могли бы и на местах приспособиться. А приходят они сюда с единственной целью – отправиться в „землю обетованную". Как они узнают, что ворота в „рай" находятся здесь? Да очень просто! Вот только объяснить ни на одном языке невозможно. Если только сформулировать какую-нибудь глупость вроде „общего надчувственного телепатического поля". В общем, научную статью про это я бы писать не взялся. Так вот: эти „дикие" занимаются здесь, в основном, тем, что строят катамараны. В прошлом году они закончили оставленные нами недоделанные суда и весной отправились вниз. По слухам, их было человек 50—60. Можно спорить о том, сколько их добралось до моря, но то, что все они в итоге погибли, сомнений, пожалуй, не вызывает. В этом году картина та же – прямо как перелетные птицы! Остановить их? Значит, на будущий год судов будет вдвое больше. У них, похоже, включилась какая-то инстинктивная программа. Килонг и Лхойким готовы повторить наш путь с новой партией сородичей. Шансов уцелеть, конечно, очень мало, но… Но это, наверное, тот случай, когда нужно положиться на Божью волю. А самому… Ну, добавить им железных инструментов, заставить заранее освоить кожаные лодки, а не только плавучие острова-катамараны. Вот, пожалуй, и все… Пусть плывут!

Теперь пангиры-питекантропы. Похоже, плантации полудикого картофеля становятся основным источником их существования. При этом значительная часть урожая каждый год гибнет по вине диких животных – в основном кабанов. Сами волосатики перед этим врагом почти беззащитны – инстинкты не позволяют им убивать животных. Естественно, хочется им как-то помочь: организовать строительство изгородей, начать методичный отстрел вредителей или придумать что-нибудь еще. А надо ли? Пускай сами справляются! Не такие уж они и дураки! Вроде бы в последние годы питекантропы особо не голодают, и зависимость их от людей постепенно снижается – ну, и слава богу!

А что происходит с кроманьонцами? На территории в полмиллиона (или больше?) квадратных километров проживает три клана и племя лоуринов. Вместе с неандертальцами и питекантропами они и составляют „народ Мамонта". Сложившиеся отношения можно представить в виде иерархической пирамиды. На ее вершине располагаюсь я – Семхон Длинная Лапа, он же Жрец, он же Учитель. Только вместо трона у меня собственноручно изготовленный унитаз – единственный в этом мире! Теперь выяснилось, что мое личное присутствие, собственно говоря, и не обязательно. Пока меня не было, место на вершине пирамиды (но не на унитазе!) заняло руководство лоуринов – вождь и старейшины. Сразу под ними в иерархии располагаются старшие воины, уцелевшие еще со времен катастрофы, женщины-воительницы и мастеровые во главе с Головастиком. Чуть ниже – остальные лоурины. Основание же пирамиды составляет, разумеется, простой люд – кланы имазров, аддоков, пейгов, неандертальцы и питекантропы. У всех у них имеются свои пирамиды власти, проявленные в разной степени. Эта публика как бы признает главенство лоуринов – а куда ей деваться? Недовольные, конечно, время от времени находятся, но дело их безнадежно – нарушение любого из десятка общих Законов влечет неизбежное наказание – смерть. А судить и карать могут лишь лоурины. Правильно ли это? Лоурины что, захватчики, чье иго рано или поздно будет сброшено?»

Чтобы не мучиться и не напрягать воображение впустую, Семен решил своими глазами увидеть, что творится в поселке, благо снега было еще достаточно для передвижения на собачьей упряжке. Кроме того, не признаваясь себе, он хотел увидеть сына.

Несколько дней пребывания «на родине» убедили Семена в том, что племя превращается (или уже превратилось?) в полужреческую касту правителей. Стать ее членом, в принципе, может каждый, только это очень трудно, а никаких преимуществ, кроме моральных, вроде бы не дает. Тем не менее желающих стать лоурином среди молодежи хоть отбавляй. Старейшины ужесточили отбор, а психическую и физическую подготовку сделали совсем изуверской. Старая тренировочная тропа вокруг поселка превратилась в сплошную полосу препятствий, а там, где видимость ограничена, стали устраивать засады. Кроме того, на дальнем конце каменной гривы, прикрывающей поселок со стороны степи, проложили еще одну тропу, больше пригодную для прыгунов и скалолазов, чем бегунов. С учетом того, что окрестности сильно заросли кустами, эффект получился еще тот. Кусты же разрослись из-за того, что их перестали вырубать на топливо, так как дровами поселок снабжали неандертальцы, сплавляя плоты по реке.

Подготовка юношей к посвящению произвела на Семена очень сильное впечатление. Во-первых, их оказалось раза в три больше, чем обычно, а во-вторых, чуть ли не половина из них были неандертальцами! Как выяснилось, для неандертальского подростка, если он не попал в школу, жизненный выбор предельно сужается – либо отправляться с сородичами к морю, либо учить язык и пытаться стать лоурином. Для них-то и была оборудована вторая – нечеловеческая – тропа.

Изменился и порядок тренировок – занятия в основном вели парни, явно переросшие возраст посвящения. Старейшина Медведь, получив некоторое количество свободного времени, посвящал его изобретению новых мучений и каверз для своих воспитанников. Именно в этой связи появление Семена его очень обрадовало, и он вцепился в гостя как клещ:

– Поговори с саблезубом!

– С каким?! – оторопел Семен.

– Ну, с этим, который у нас в Кабаньем лесу живет.

– Ты что, с дуба упал?! Он мне не друг и не родственник!

– Да друг, друг! – заверил старейшина. – Ребята его как-то раз близко видели – у него на морде шрам, как ты рассказывал. Значит, тот самый!

– Ну, знаешь ли… Он, наверное, от старости еле ходит! – попытался найти отговорку Семен. Но не тут-то было.

– Нормально он ходит! И прыгает даже! – со знанием дела заявил старейшина. – Иначе б давно помер.

– И о чем же мне с ним говорить? – окончательно растерялся Семен.

– А-а… – хитро прищурился Медведь. – Пускай пользу людям приносит! Нечего наших кабанов просто так жрать. Будем на него охотиться.

– Здрасте!

– А что? – глаза старейшины азартно заблестели. – Представляешь: сидишь ты ночью возле тигриного логова и подкарауливаешь. Он, значит, подкрадывается и на тебя: «Р-р-ры!» А ты ему: «Ар-ра!» И из арбалета в глаз – бемс!

– Это круто, – признал Семен. – А если промахнешься?

– Ни за что не промахнешься, – заверил старейшина. – У нас для такого дела есть самострел специальный. В том смысле, что сломанный он, но я чинить не велел. Сила в нем огромная, но если заранее его взвести (а как же иначе?), то там вязка лука растягивается и тетива слабеет.

– Ну, да, – сообразил Семен, – не промахнешься, потому что и выстрелить не сможешь, да?

– Конечно! Тогда ты, естественно, хватаешь копье и – р-раз-два! А копье-то – хи-хи!

– М-да-а… – покачал головой главный друг животных. – Вы, батенька, оказывается, не только садист, но и извращенец!

– Да, – гордо выпятил узкую грудь Медведь, – я они и есть. А кто это?

– Не важно, – махнул рукой Семен. – А если загрызет?

– Может, конечно, – почесал затылок старейшина. – Вот и договорись с ним, чтоб не загрызал. Или, по крайней мере, загрызал не всех, а только тех, на ком метка особая будет.

– Ну, знаешь ли! – возмутился Семен. – Тигра человечиной прикармливать?! Если кого-то из своих необходимо убить, так самим и нужно это сделать, по-честному!

– Верно говоришь, – признал Медведь. – Пусть уж никого не загрызает.

– Так скоро об этом все и узнают! – рассмеялся Семен. – После первой же «охоты»! Или, в крайнем случае, после второй!

– Вряд ли, – сказал старейшина. – О таких вещах не рассказывают. Кроме того, это будет испытание не для всех.

– А для кого?

– Для лучших. Тех, кто потом сможет заменить меня, Кижуча, Бизона… – старейшина помолчал и закончил: – Или тебя.

– Такие есть?! – вскинулся Семен. – Ты видишь их, ты узнаешь их?!

– Да, – кивнул Медведь. – И не только я.

Семену мучительно захотелось спросить: «Кто они?», но он промолчал – один из парней, исполнявших роль сержантов на тренировочной площадке, был его сыном.

– Ладно, – сказал великий воин, учитель, жрец и друг животных. – Только вряд ли саблезуб согласится. С чего бы?!

– Вместе пойдем! – обрадовался старейшина. – Познакомимся, в смысле – обнюхаемся!

Затея, безусловно, была бредовой, но встреча вскоре состоялась – место звериной лежки ни для кого не было секретом. Старые знакомые узнали друг друга – один по внешнему виду, другой, конечно, по запаху. На первых же секундах ментального контакта Семен понял, что кот уже не тот: надменный «сверхзверь» превратился в старика. Наверное, он уже прошел через унижение попрошайничества у своих. Похоже, в одиночку ему тоже приходилось несладко, но он был доволен хотя бы тем, что не надо подбирать объедки за молодыми членами прайда.

– «Ты на земле нашей охоты», – как бы между делом заметил Семен и вообразил пространство, отделяющее логово от поселка.

– «Знаю, – ответил зверь и широко зевнул, продемонстрировав полный комплект желтоватых зубов. – Со мной делиться нужно».

«Так! – мысленно усмехнулся человек. – Он продолжает считать меня „своим", но от былого презрения и следа не осталось!»

– «Мы делимся, – усмехнулся Семен. – Или, может быть, нужно начать убивать для тебя?!»

– «Сам могу…» – слегка обиделся саблезуб.

– «Охоться, – разрешил человек. – Но ты должен играть с нашими детенышами».

По представлениям Семена, предложение было для зверя лестным: возиться с повзрослевшими котятами – право и обязанность главы прайда. Как и обязанность изгнать потом молодых самцов, дабы не стали конкурентами.

– «Я не главный… – несколько растерянно уркнул кот. – Сам играй».

– «Члены НАШЕГО прайда, – сделал двусмысленный акцент Семен, – хотят, чтобы ты тоже играл».

– «Двуногие дымом воняют, – довольно робко попытался уклониться саблезуб. – Как ты и этот – с тобой».

– «Потерпишь, – усмехнулся Семен. – А этого запомни. Он не может говорить с тобой, но он второй зверь в нашем прайде – после меня. Будет приводить к тебе детенышей. Не вздумай покалечить кого-нибудь!»

– У-мырл! – ответил кот. – «Своих детей не обижают».

«Можно ли и, главное, нужно ли что-то менять в сложившемся устройстве общества? – размышлял Семен, вернувшись в форт. – А на что менять-то? На демократию – лучшую форму правления, до которой доразвилось мое человечество? Это будет утопией чистой воды. Для демократии нужны граждане, которых здесь нет, и завтра они не появятся, потому что неоткуда. В подобной ситуации в родной стране вместо демократии получилась имитация, сквозь которую проступает все та же иерархическая пирамида – схема организации стада павианов. Что же остается? Да просто поддерживать, крепить и улучшать то, что есть. Постараться перекрыть плохим людям доступ на высокие уровни власти – если не навсегда, то хотя бы на обозримое будущее.

Как это сделать? Разумеется, через законы, которые были бы непротиворечивы и просты в исполнении. Новые? А собственно говоря, новые-то зачем?! Все уже давно придумано – первобытное и незатейливое! Лоурины – наследники традиций Пяти племен. А в этих племенах, насколько я знаю, у власти почти всегда оказывались люди достойные, действующие в интересах своих людей, а не из честолюбия. Как этого добивались? Жестокой разбраковкой и психологической обработкой молодежи – процесс от гуманизма далекий, но в наших условиях эффективный. В итоге некая соревновательность среди взрослых воинов-мужчин сохранялась, но к власти специально никто из них не стремился. А ведь такое стремление у человека инстинктивно – в первую очередь для обеспечения более «сладкого» куска себе и своему потомству. Лоурины умеют подавлять у молодых такие инстинкты. Наверное, это историческая случайность, но очень удачная. Ее нужно развить и закрепить в поколениях. Как? Через ритуал, разумеется, который будет «кремовой розочкой» на Законе. Моего авторитета, как Жреца нового Служения Людей, для этого, наверное, хватит».

Семен вооружился пачкой листов распрямленной бересты, чернильницей с чернилами из бузины, пером чайки и уселся за стол – он так давно мечтал о подобном занятии! Главный закон лоуринов он сформулировал довольно быстро, но завяз в комментариях и пояснениях – возможно, просто из-за того, что пальцы соскучились по перу. Когда дело дошло до комментариев к комментариям и к мыслям по поводу соображений о… могучий мозг преобразователя взбунтовался и усмирил буйство пальцев. Это было не очень трудно, поскольку и чернила, и перья как раз кончились. Проснувшись на другой день, все комментарии Семен упразднил: «Фраза, формулировка должна быть понятна без пояснений, иначе со временем возникнет путаница. А как узнать, что люди поняли? Нужна обкатка…»

С первой же оказией Семен отправил письмо старейшинам лоуринов с просьбой высказать мнение. Ответ пришел довольно быстро:

«Харашо сказана! Есть адин на примете».

На этом процесс законотворчества временно прекратился. В том числе потому, что появились новые заботы и, разумеется, первоочередные. Как только степь просохла и стало возможным передвигаться на большие расстояния, в форт пришла весть о появлении где-то на западе чужаков. «Опять?! – возмутился Семен и длинно выругался. – Сколько можно?! Придется разбираться!»

Дело заключалось в том, что откуда-то с северо-запада на границу земли клана имазров прикочевала родня – клан кулривов. Родня-то родня, но кроме взаимопонятного языка ничего общего между ними не было. Конечно же, общение началось с боевой стычки. Наученные горьким опытом, имазры разворачивать военные действия не стали, а отправили гонца в форт к Семену. Отвлекать лоуринов верховный правитель не стал, а отправился к месту конфликта лично. По дороге он прихватил воинов-аддоков и людей из новообразованного клана пейгов. Вместе с имазрами получилось больше полсотни прилично обученных бойцов, которые командира боялись сильнее, чем противника. Пришельцы в бой не вступили, а согласились на переговоры. Точнее, вынуждены были согласиться – их оказалось меньше и, кроме того, имя великого мага Семхона им было известно.

Переговоры позволили узнать много интересного о жизни западного народа «охотников на мамонтов». После истребления ордена укитсов ритуальный забой волосатых слонов стал быстро выходить из моды, хотя обычная охота продолжалась. Только всем почему-то стало не хватать добычи – начались стычки из-за охотничьих территорий. Кулривы оказались оттеснены от традиционных мест массового забоя животных. Они, в принципе, готовы признать власть лоуринов в целом и Семхона – в частности, но им нужна земля для охоты. Иначе они будут сражаться и лягут костьми за родной клан.

Честно говоря, никаких особенно теплых чувств к этим людям Семен не питал. Устройство их общества с вечной конкуренцией из-за власти и влияния его жутко раздражало. Тем не менее обречь на смерть почти полторы сотни пришельцев, больше половины из которых женщины и дети, он был не в состоянии. «А что с ними делать? – размышлял вождь народов. – Расформировать, разделить и распределить по местным племенам и кланам? Проблематично: во-первых, вряд ли они пойдут на это добровольно, а во-вторых, их здешняя родня больше десяти лет привыкала к «цивилизованной» жизни и до конца еще не привыкла. Общение с «дикарями» вряд ли пойдет им на пользу. Может, отправить этих кулривов жить далеко на север? Но там приледниковые (или уже приморские?) низменности – это, по сути, тундра, в которой, кроме северных оленей и леммингов, никто не живет. Тогда, может быть, пропустить их через наши земли и поселить к востоку от лоуринов? А нужны ли нам такие соседи? Не лучше ли оставить лоуринов как барьер для экспансии Homo sapiens на восток континента? И вообще, почему, собственно говоря, эти ребята должны куда-то переселяться?!»

Выяснением последнего вопроса Семен занялся специально:

– На землях вашего народа стало меньше дичи?

– Вроде бы нет, скорее наоборот.

– Наверное, людей стало больше?

– Если и стало, то не намного.

– Тогда почему вы голодаете?!

– Нам негде охотиться…

В общем, у Семена сложилось впечатление, что в тех краях возникла ситуация ложной перенаселенности и, соответственно, мнимой нехватки ресурсов.

«Так бывает, когда, чего-то испугавшись, сильный захватывает себе больше, чем ему нужно, – на всякий случай. Более слабый сосед остается без необходимого и начинает смотреть по сторонам – у кого бы и ему отнять. И конечно, находит. Собственно говоря, такой бардак должен был, наверное, начаться сразу после катастрофы, но Нишав со своими укитсами установил централизованное правление и не допустил этого. Укитсов не стало, и события пошли своим чередом.