Текст книги "Треверская авантюра(СИ)"

Автор книги: Сергей Руденко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

И сейчас, когда пришел настолько сильный враг, большинство вождей отправили своих людей сопровождать женщин, детей и скот на земли белых соколов, а сами – с наиболее опытными бойцами отступили в леса и пустоши. Уже оттуда они принялись чуть ли не ежедневно жалить захватчиков.

Безупречное знание собственных земель давало им весомое преимущество. И пусть отдельными ударами двух-трех десятков отборных всадников такую армию не разбить, однако фуражиры хундингов почти перестали покидать лагеря и захваченные городки. А когда выходили, то отрядами никак не меньше чем в восемь-девять дюжин.

В итоге полтора десятка устоявших замков и пара крепостей, да две-три сотни лучших местных воинов, сковали несоизмеримо большие силы армии вторжения. Что в свою очередь дало Гуортигерну Белому Соколу не только необходимое на сборы время, но и некоторую свободу маневра. Даже с учетом факта, что он смог привести фирд лишь в 1200-1300 соратников.

Поступи претендент иначе, и осталось бы вообще только покончить с собой. Отсидеться в родовых твердынях у него бы точно не вышло.

К чему приведет начало активных боевых действий ни Игорь, ни его лазутчики на тот момент не знали. Рвануть в ночь его заставили совсем другие новости и расклады.

Северные кланы, владеющие землями вдоль Восточного Рихаса, были не намного беднее, чем их соседи на западе. Но при этом они считались и самыми верными сторонниками хундингов. Недаром именно им нынешний предводитель владетельной семьи доверил присмотр за Нойхофом и соседним анклавом бунтовщиков-нейтралов.

Всего хундингам удалось собрать под свои знамена даже больше двух с половиной тысяч человек. Но биться с белыми соколами отправилось лишь около двадцати двух сотен. Как показал опыт, даже такие силы давали им преимущество над соперниками.

Еще не меньше пятисот воинов из самых верных местных кланов и сотня городской стражи, остались присматривать за Нойхофом. И как раз новость о том, что в ближайшее время они собираются немного пограбить – своих давних торговых соперников на западе марки, – именно она и стала причиной для спешки.

С учетом дороги, времени воспользоваться ситуацией у Игоря оставалось всего ничего.

* * *

Иногда может казаться, что жизнь вообще состоит из одних исключений. Это, конечно же, не так. Просто ровное существование сливается в нашем восприятии в нескончаемую ленту обыденности, а вот парадоксы игнорировать, а потом еще и забывать – куда как труднее. Особенно, если они связаны с не самыми приятными впечатлениями. И нервничать – это, кстати, не очень приятно.

С момента выступления из Эверберга, прошло почти пять месяцев. По большому счету, все это время Игорь прожил достаточно размеренно: утром – просыпался, вечером – ложился спать, неторопливо обедал и ужинал. Исключения, естественно, были, но не настолько уж и часто. Поэтому третьи сутки «ночной жизни» – не могли не усугубить традиционный предбоевой мандраж.

Сегодня им предстояла битва. И важнее всего были ее наименее предсказуемые результаты. Ведь как раз в возможности неожиданным ударом в спину разгромить вдвое превосходящее ополчение северян – Игорь и не сомневался. Почти не сомневался.

Собственного опыта для этого, было, может и недостаточно, но военный совет заверил его почти единогласно. Если перевести аргументы десятников на современные «земные понятия», то все они сводились к экономике.

По мнению «местных марксистов»⁵⁹, абсолютному большинству даже преуспевающих кланов не по средствам содержать сильные отряды профессиональных воинов. Два, три, пять, десять, пусть – пятнадцать, – но это предел. Чаще всего вожди используют их, как личных телохранителей. Дешевле всего родовым лидерам опираться в конфликтах на родню. Тем более что в молодости юноши из благородных семей нередко успевают изрядно набраться боевого опыта.

Да и сами воинские элиты – те самые опытные бойцы, – предпочитают вступать в хирды предводителей племен или морских ярлов. Даже без учета экономики, все же – одно дело умереть и оставить след в «истории», другое – оказаться зарезанным в споре «за курицу, не там перелетевшую через забор». О крупной битве долго будут судачить обыватели и возможно – петь скальды. При здешнем культе героизма и вере в Вальхаллу – это и правда, совсем другое дело.

Поэтому о прямых результатах битвы он и правда, не сильно переживал.

…Когда на рассвете дружина еще только выгружалась, опытные десятники хирда и мастера-наставники подсуетились с порциями стоялого меда на сон грядущий. Поэтому вне зависимости от возраста и выдержки, народ избежал предбоевых метаний, и за световой день хорошо выспался. Игорь об этом методе догадался чуть позже, но в целом – тоже неплохо отдохнул.

Сразу же после заката свежие, хорошо восстановившиеся воины принялись приводить себя в порядок. Помывка, легкий ужин, тщательные сборы. Броню и шлемы, естественно, пока никто кроме немногочисленной стражи не натянул, но все остальное было тщательно перепроверено. Заточка, где необходимо, обновлена, стрелы, арбалетные болты и дротики – снова перебрали и заново уложили во всевозможные колчаны и тулы. За предыдущие две ночи каждый четко запомнил свои места на кораблях, и поэтому туда заранее были отнесено все запасное железо.

Дело к защитным туникам, кольчугам и другой броне, подошло лишь после полуночи. И уже через полчаса воины стали заполнять скамьи на всех шести ладьях. Две из них, кстати, были собственными драккарами Игоря. Из виндфанской добычи на 14– и 22-пары весел. Это стал их первый боевой поход под «новым флагом», а места кормщиков заняли хирдманы, неплохо знакомые с такой работой. Это, кстати, тоже считалось изрядным повышением, и в свою очередь, открыло вакансии для еще двух бывших соратников Гуалха-бастарда, у которых не было другой возможности выкупиться.

Еще через полчаса, корабли один за другим выскользнули из устья давшей им приют речушки. В этом месте ширина Рихаса не превышала 8-9 км, а потому плыть до точки назначения, даже с учетом встречного течения, предстояло не более двух-двух с половиной часов.

…Небольшой островок с рыбачьей весью пристроился в шагах двухстах от треверского берега великой реки. Встречный поток был здесь не таким уж и сильным, но чтобы замереть в полете стрелы от частокола, пришлось сбросить якоря.

Тонкие деревянные колья окружали невзрачный кусок суши по всему периметру и вдоль всего среза воды. Был островок действительно мал – в лучшем случае метров шестьдесят в длину, и почти втрое скромнее – в ширину. Жилища, сараи и эллинги для главного богатства здешних жителей – лодок, теснились одна к другой. Свободным от застройки оставалось лишь пятачок, как раз с западной стороны, выделенный, очевидно, под сушку сетей, или еще что-то подобное.

Боевые ладьи не земные пароходы, они созданы, в том числе и чтобы долго оставаться незамеченными. Поэтому случайные путешественники могли бы предположить, что жители спокойно досматривают последние сны, и остались в неведении на счет «гостей». В темноте и правда, можно было только догадываться, бодрствует ли там хоть кто-нибудь, потому что из-за тына виднелись в лучшем случае потемневшие от времени крыши. Однако их тут все же ждали.

Стоило только зажечь три факела, как в ответ мгновенно вспыхнул аналогичный сигнал, но из двух огней. Еще через пару минут, от островка заскрипели уключины мелкой двухвесельной скорлупки.

Двести шагов вниз по течению узкий и маневренный челн преодолел почти мгновенно. Еще меньше времени понадобилось, чтобы три его пассажира перебрались на 22-баночный⁶⁰ флагман предводителя.

Старший из лазутчиков прибыл с сообщением не в первых раз, поэтому обошлись без длительных «обнюхиваний». Да и новости были, что называется «горячими». По всему выходило, что они едва не опоздали.

Из рассказа соглядатаев стало известно, что вместо того чтобы некоторое время прособираться, а потом еще два дня неторопливо пылить пешим ходом, ополчение северных кланов загрузилось на собранные по собственным поместьям баркасы, и уже через пол дня плотно обложили главное селение клана Серебряного Ветра – замок Арианвэл⁶¹.

Никакого отдельного особенно злого умысла в этом не было. Просто оно было для северян пограничным – ближайшим к Нойхофу сильным укреплением анклава нейтралов. Каких-нибудь 65-70 км на запад от города. Да еще и стояло, пусть не на берегу Рихаса, но было вполне уязвимым с воды. В Эйдинарде, кстати, такой вариант вообще считался типовым.

Здесь на востоке побережья, рядом с основным руслом было не так уж много мест, подходящих для масштабного строительства. Тем более – каменного. Всегда был риск, что после очередного половодья воды прибудет, и она начнет подмывать твои стены и дома. Поэтому богатые кланы в дельте предпочитали найти на своих землях какое-нибудь мелкое ответвление или просто перспективный ручей, и возводить родовые замки в самом защищенном месте уже на их берегу. А фарватер своей «недореки», потом можно было просто углубить на некоторых участках, превратив в подходящий местным плоскодонкам канал.

* * *

«…Получается, что за девять дней, прошедших с отплытия вестников ко мне и нашего перехода сюда, зря времени они не теряли. Деятельные гады, – не без уважения подумал Игорь. – Ничего, сейчас узнаем и решим, стоит ли биться дальше, или придется мое премьерное появление отложить…»

При стрессе внутренние часы нередко сбоят, поэтому глянув на запястье – 3.47, – Игорь убедился, что с момента ухода разведчиков в сторону главного – осадного лагеря северян, не прошло и семнадцати минут, он снова успокоился и дальше с интересом склонился над одним из захваченных баркасов. Телохранитель услужливо поднес факел, чтобы хевдинг смог лучше рассмотреть почти девятиметровую лодку изнутри.

Если бы экс-журналист был специалистом по древним судам, он бы легко провел параллели от увиденного, со средневековым гэльским куррахом⁶². Ну, или «каррехом». Похожие суда упоминаются еще в античных источниках времен Юлия Цезаря. Достигли, правда, они своего расцвета примерно к VI веку н.э., но их современные модификации в Ирландии и Шотландии используются до сих пор.

«…Ага, деревянный каркас, обтянутый кожей. Наверное, бычьей, – пришел к выводу исследователь, ковырнув ногтем толстый плотный материал, и удивленный принюхался. – Чем это так несет? Жирное что-то… блин, масло, и судя по всему коровье. Забавно. Так – раз, два, три, четыре… Семь лавок для гребцов. Получается гребцов – 7*2, плюс – если еще даже один кормчий… Выходит, что в такой штуке передвигается не меньше пятнадцати человек. Но и вряд ли сильно больше. Их вначале было около 550, но здесь – всего 23 баркаса, получается… Нет, как-то не получается…»

Оглянувшись, Игорь нашел взглядом старшего из лазутчиков. Мужчина присел у ближайшего костра, и как раз со смехом рассказывал о срубленном недавно часовом, успевая одновременно править широкое острие короткого – скорее охотничьего копья. Действительно, атака на меньший – тыловой лагерь ополчения северных кланов, – началась со снятия немногочисленных караулов.

Нападающие его устроили открыто, почти на берегу. В том месте, где транспортный канал осажденных впадал в Рихас, образуя небольшую излучину. Раньше здесь стояла шестиметровая наблюдательная вышка, но сейчас от нее остались лишь четыре коротких, напоминающих обгорелые пеньки столба да груда углей. Судя по всему, сами же хозяева и превратили ее в по-настоящему доходчивый огненный сигнал, для всех окрестных жителей.

Скорее всего, именно поэтому немногочисленные еще остававшиеся жители здешних хуторов и ферм и успели разбежаться до подхода врага. Обычный дымовой сигнал в сумерках они, конечно же, не рассмотрели бы. При этом основные запасы пищи и ценности, перевезли в центральное поселение еще после первых набегов. Стада – по договоренности с ближайшими союзниками-соседями, – тоже отогнали вглубь анклава.

Не удалась у нападающих и попытка сходу ворваться в замок. Родовое гнездо оказалось не просто укрепленным поместьем, а почти настоящей крепостью с мощным донжоном, тремя пятиметровыми башнями и обложенными камнем внешними стенами лишь немногим ниже.

После того, как стало понятно, что без правильной осады не обойтись, свои баркасы северяне отвели назад, и устроили здесь что-то вроде перевалочной базы. Сюда же в дальнейшем везли убитых, раненных, немногочисленные трофеи и пленников, для отправки домой. В этот же лагерь в первую очередь поступали и необходимые припасы. Например, провиант. Игорь уже сумел убедиться, насколько прожорлив полутысячный мужской коллектив при активных физических нагрузках вроде войны или даже строительства.

Пока большая часть войска готовила очередной штурм, два отряда почти в сотню воинов разоряли покинутые селения и пытались пограбить соседние кланы. Но не меньше четырех-пяти десятков бойцов всегда присматривали за этой стоянкой. Совместной атакой из примыкающего к берегу леса и с воды, все они сейчас были или перебиты или взяты в плен. Не обошлось и без участия трех хорошо изучивших местность лазутчиков. Двое – смогли в темноте вывести корабли на расстояние прямой видимости, не потревожив часовых. Их предводитель – взял на себя роль проводника для четырех дюжин хускарлов, действовавших на суше.

* * *

– Ливэ Бодалин⁶³, подойди ко мне!

Мужчина, как раз закончил очень потешно изображать удивленное лицо заколотого врага, и собственно сам процесс подкрадывания и смертоубийства. Судя по пантомиме, было это совсем несложно, хотя бы потому, что покойный оказался, как минимум слепоглухим олигофреном. Учитывая, что в паре-тройке километров от них сидело заметно большее число врагов – 350-400 не самых последних воинов, смотрелось все немного странно. Но Игорь не стал делать замечаний, или хоть как-то иначе прерывать веселье. Частые секреты охватили надежной сетью захваченный лагерь, и хирду стоило дать спустить пар перед потенциальной новой битвой.

Вызвав очередной взрыв едва сдерживаемого смеха, лазутчик с готовностью отложил оружие, и приблизился. Коротко поклонившись, он дал понять, что готов к новым приказам.

– Сколько на таком можно перевести воинов? – спросил хевдинг, ткнув носком сапога в пружинистый кожаный борт баркаса.

– Не более полутора дюжин, господин. Оружие, прочее снаряжение, припасы… Если на совсем короткое расстояние, то может быть 23-25 мужей.

– Если постараться, но да, их было больше, – Бодалин принялся вдумчиво шевелить губами, явно пересчитывая баркасы, и через несколько минут сообщил итог. – Думаю, не хватает двенадцать или пятнадцать судов. Когда мы в прежние дни пересчитывали, каждый раз получалась новое число.

– Ты сказал, что пришли пять с половиной сотен. Здесь мы убили и пленили сорока трех мужей. Кто-то из них должен был погибнуть за прошедшие дни, кого-то обязательно ранили и увезли в Нойхоф, но этого не посчитать. Сколько они могли недосчитаться воинов, если накануне уплыли хотя бы двенадцать баркасов?

– Думаю не так много. Не больше двух-трех мужей на корабль, – лазутчик ткнул пальцем в снятую, и аккуратно уложенную посередине мачту. – Рано утром и перед закатом, вдоль берега здесь дует устойчивый восточный ветер, и он легко может донести такие небольшие корабли до городской пристани. Чтобы суметь отчалить, достаточно и двух гребцов, а на рулевое весло ненадолго можно посадить и раненого. В ногу, например. Да и кто-то из пострадавших в первые дни уже мог вернуться…

– Так сколько думаешь осталось врагов?

– К вчерашнему вечеру они пробили одну из стен, и сумели взять ворота. Не могу знать, сколькие из тех, кого несли к судам, были мертвы, а кто лишь сильно ранен, но это был не один. Пострадали не меньше шести десятков. В течение дня северяне не позволяли серебряному ветру вернуть захваченное, да и сейчас там идет штурм, поэтому должны были подколоть кто-то еще…

– Попробуй предположить!

На этот раз Бодалин задумался надолго.

Он снова принялся шевелить губами, загибать пальцы и задумчиво закатывать глаза. В свете факела даже стало видно, что воин немного подустал от умственного усилия. Наконец бросив взгляд вокруг и, очевидно включив в сложные расчеты факт, что охрану вырезали, отделавшись лишь шестью легкоранеными, Штирлиц посчитал себя готовым к разговору.

– И?

– Все равно больше нас. Думаю, 350-400 воинов все еще на ногах. А завтра могут вернуться еще 50-60 успевших восстановить здоровье в храмовой пирамиде. Сам знаешь, господин, можно было бы и быстрее, но нынешний Первый Хунд – не жрец, а лишь жопа на троне. Да и нет его в Нойхофе…

Скорее всего, именно в этот момент, осознав явную двусмысленность описанного казуса, мужчина смог не дрогнуть лицом, но ощутимо побледнел. Хотя при неярком свете факела, скорее стоит сказать «посерел». На висках и переносице соглядатая наметились крупные капли, должно быть очень холодного пота.

Неловкость момента была настолько очевидной, что по-прежнему удерживавший факел телохранитель даже немного изменил позу. В обычных условиях это действие мечника-виртуоза осталось бы незамеченным, но он был слишком уж хорошо освещен по сравнению с остальными. Поэтому любой опытный воин из смотревших в сторону командира, может и не «увидел», но легко «почувствовал» хлынувшую опасность.

Еще менее скрытым получилось передвижение второго телохранителя. Вооруженный стандартным пехотным щитом и коротким копьем, одинаково удобным, как для метания, так и действий в ближнем бою, он не зашелестев ни камнем, ни травинкой, но сместился на два шага в сторону. Заняв новое место слева и чуть позади шутника, теперь он был способен со 100-процентной гарантией поразить любую точку на его теле. Проклинающий свой длинный язык Бодалин, и так рухнул в пучины пессимизма, поэтому вряд ли обратил внимание на действия третьего участника этой мизансцены. А он был.

Шесть телохранителей хевдинга обычно дежурили по трое. И в каждой из групп обязательно был один стрелок. Просто держаться те предпочитали неподалеку, но по ночам – обязательно вне световых пятен костров или факелов. Никакой особенной тяги к мраку. Просто требование профессии. Иначе при плохом освещении совершенно невозможно хоть что-то рассмотреть дальше пары шагов.

Поэтому расслышав прозвучавшую, мягко говоря, неловкость, он всего лишь развернулся в сторону происходящего, продолжая по-прежнему расслабленно удерживать мощный роговой лук с уже наложенной тетивой.

Озвученные подсчеты были, кстати, даже значительно приятнее ожидаемых. Поэтому Игорь неожиданно для самого себя …облегченно расхохотался. Привычка отзываться на стресс – смехом, была еще родом с Земли, родом из прежней жизни. Как оказалось, она неплохо вписалась и в нынешнюю.

В конце концов, перед ним полезный человек. Да и всем своим видом показывает, что ничего «такого» не подразумевал. Конечно, ляпнул неловкость. Но не от глупости или хамоватости. Наверное, уже привык жить, как натянутая струна, проведя последние месяцы среди врагов. А сейчас разомлел среди своих, ну и… допустил неловкость. При этом видно – все понял, умирать не хочет, но и унижаться не готов. Да и защищаться, не собирается. То ли, понимая, что действительно не прав. То ли просчитав бесперспективность.

«…Черт возьми, ну не убивать же его за это?!»

Все еще смеясь, Игорь, доброжелательно хлопнув собеседника по плечу и, жестом, отправил назад – к костру. Сам же снова замер у баркаса, продолжая время от времени непонятно чему улыбаться. Из этого состояния его вывели лишь минут через сорок. Вернувшаяся из разведки дюжина принесла срочные и ожидаемые новости.

Род Серебряного Ветра не смог вернуть себе двор и стены, а дождался нового ночного штурма. Ополчение северян уже взломало входную дверь и в ближайшее время зачистит первый этаж донжона. По крайней мере, все указывает на это.

– Большая часть их воинов, уже внутри крепостных стен, и сейчас они уж точно не ждут «гостей», – дополнил один из двух лазутчиков.

Эти слова вызвали предвкушающие – почти «волчьи» улыбки на лицах собравшихся офицеров.

– Действительно, было бы несправедливо не почтить визитом и их второй лагерь, – хмыкнул хевдинг…

* * *

Стоя среди многочисленных трупов и испуганно замерших пленников-северян, Игорь оглянулся и с неожиданно искренней досадой сплюнул. Хотя стоило скорее вопить от восторга.

Неожиданный прицельный обстрел из темноты и последующий рывок, позволили легко вырезать или пленить более полутора сотен подранков, и может быть, трусоватых ополченцев, все еще остававшихся снаружи. Одновременно с этим оба прохода внутрь были надежно блокированы.

Еще минут через пять, собрав плотные атакующие колонны, двумя массированными ударами мечущихся по двору северян буквально размазали, пресекая любые попытки сплотиться для отпора. Все развивалось настолько стремительно, что разрозненную попытку ударной группы вырваться из ставшего ловушкой донжона, встретил надежный оборонительный строй, собранный прямо у входа.

Но даже в такой тактически выгодной ситуации, когда лучшие воины хундингов были отделены от остальных, успели подустать и нахвататься ран при штурме, став совершенно беззащитными от удара в спину, битва обошлась совсем не так легко, как недавняя резня.

Остывая после схватки под прикрытием пары щитоносцев, Игорь хорошо рассмотрел, как мимо пронесли минимум четырех мертвых молодых алебардщиков. Еще одному хускарлу вмяли голову в плечи вместе с лепешкой шлема, прямо на его глазах. Потери еще только начали считать, но они вряд ли ограничилось только уже перечисленными жертвами.

Еще раз, напомнив позаботиться о раненых и снова проверить неопытную младшую дружину, он решил, что сейчас все же не время лить слезы. Следовало, что называется «ковать железо не отходя от кассы».

– Тарен! Тарен Терпеливый, жив ли ты?

Пока их врагов выкашивали, осажденные ограничились лишь возможностью отбить у северян вход в донжон. Наблюдая за очередными пришельцами, которые громят последние группы сопротивляющихся, люди серебряного ветра молчаливо ждали оставаясь в здании. Однако и снова баррикадироваться внутри – не стали.

Несколько минут после прозвучавших призывов все так же стояла тишина, но вот изнутри выскользнули сначала два щитоносца, потом уже показался еще один – богато снаряженный пожилой мужчина с обнаженной головой, в сопровождении третьего телохранителя. Однако мечи их не были обнажены, и внешне сопровождение выглядело как вышедшие лишь для «почета».

– Ты ли тот самый Тарен, прозванный Терпеливым, что ведет род Серебряного Ветра?

– Да, господин, – мужчина неуверенно поклонился, и преступил с ноги на ногу. – Эта помощь неоценима, и я запомню ее. Но позволено ли и мне будет услышать твое достойное имя? Чтобы всякий раз упоминать его в разговорах с богами…

– Это справедливый вопрос, – доброжелательно ответил хевдинг спасителей. – Среди народа фризов с недавних пор меня знают под именем Ингвара Чужеземца.

– О, теперь я понимаю. Прошедшей осенью это имя стало известно очень многим. Да и звучало оно так громко, что возможно именно тогда покровитель нашего рода громовержец Таранис и запомнил его… Прости мою назойливость, но есть ли нечто иное, кроме желания спасать невинных, что могло так вовремя привести тебя сюда? – чувствовалось, вождь почти пришел в себя, и именно поэтому в его взгляде стали вспыхивать отблески иронии.

Игорь не стал торопиться с ответом. Окинув взглядом трех доверенных воинов его собеседника, недавние следы битвы, множество уже ограбленных тел нападавших, он едва заметно выдохнул, осознав, что уже некоторое время волнение сбивает ему дыхание.

– Драккары доставили меня сюда, чтобы предложить тебе принести клятву. Клятву мне, как своему ярлу! – с мягкой улыбкой сообщил пришелец.

Терпение обычно сопутствует невозмутимости. И сдержанности тоже. Это, наверное, и вовсе родственные друг другу достоинства. Но слишком уж последние дни были непростыми для здешнего треверского рода. От прозвучавшей новости, рот Тарена перекосило так, как будто бы он собрался то ли расхохотаться, то ли зарыдать. Выдержки его хватило лишь на то, чтобы все-таки промолчать. В отличие от трех его спутников.

Ошарашенные, они даже отступили на шаг, автоматически положив ладони на рукояти мечей. Один и вовсе пробормотал длинную, насквозь непонятную тираду, вызвавшую едва сдержанные смешки среди собравшихся вокруг хирдманов.

Не желая подталкивать собеседника, Игорь перевел взгляд, и по-прежнему доброжелательно уточнил: а в чем, мол, суть этого «сообщения». Но замерший рядом Дольф, кому собственно и был адресован вопрос, так и не успел ничего ответить. Что-то для себя решив, в это мгновение снова заговорил вождь Тарен.

– Никто не ведает, почему старого богохульника до сих пор не поразил гром или еще как не покарали небожители. Но будь уверен, господин, в словах моего щитоносца точно нет попытки, нанести обиду именно тебе. Хотя он и… удивился, куда треверам «еще один ярл». К двум уже существующим…

– Это совсем другой вопрос, и мы – возможно станет его обсуждать. Может быть, немного позже. Кстати, разве живущие в этой части марки вожди принесли клятву новому главе хундингов?

– Так и есть. Мы и правда не признали его власти, а значит для меня и для тебя, болвана, – последняя фразу прозвучала в сторону несдержанного на язык воина, – на землях марки нет законного правителя. И после всего произошедшего им точно не может быть кто-то из прежних. Поэтому – да, – я готов принести клятву, господин!

Чувствовалось, решение далось непросто, но иного выхода он просто не нашел. Однако начавшего склоняться мужчину, остановил твердый голос Ингвара Чужеземца. Он потребовал сделать это от имени рода, и для этого созвать всех, кто уцелел.

…Только после того, как на спешно очищенной площадке от широко распахнутых ворот до проломленного входа в донжон собрались более трехсот мужчин, женщин и детей, Игорь согласно кивнул на вопросительный взгляд вождя.

Розовеющий рассвет почти обесценил пламя множества горящих факелов. Но почему-то оказалось, что ни кому до этого нет дела. Как и до чуть надтреснутого хрипловатого голоса Тарена Терпеливого, который на взгляд землянина звучал, как-то слишком устало и размеренно. Как-то, даже обыденно и чересчур просто. Будто бы совсем не соответствуя моменту.

По крайней мере, именно эти мысли изрядно одолевали самого Игоря.

Только бросив несколько внимательных взглядов на лица благоговейно замерших хирдманов, прошедших свой первый бой юношей из младшей дружины, заглянув в глаза уцелевших мужчин и женщин треверов, он вдруг осознал: они воспринимают все совсем иначе.

Среди присутствующих на церемонии, как оказалось было не найти равнодушных. Появилось даже чувство, что некий божественный художник, может быть, даже слишком много намешал на своем мольберте детско-юношеского восторга, жгучего любопытства и явного облегчения.

Преодолев неуверенность, Игорь спокойно дождался нужного момента церемонии. Заранее просвещенный на этот счет, он уверенно принял из рук Тарена меч, символизирующий род Серебряного Ветра, и вернул его в прежние руки. Завершилось все ответной ритуальной клятвой «беречь малых сих, как собственных отпрысков», и обещанием «обнажить меч за живот их и достояние».

Последней менее формальной частью традиции, была возможность обратиться к подданным с речью. Еще в октябре, покидая Эверберг, ярл Эрвин при расставании ему посоветовал, обязательно сказать что-нибудь жизнеутверждающее, но не обещать каких-то конкретных вещей. Мол, кто знает, чем все обернется, поэтому не стоит загонять самого себя в угол. «Если все-таки придется выступить», – пошутил ивинг, и уточнил, что сказать нечто весомое – все же стоит. «Люди, – уточнил он, – очень любят искать скрытый – особый смысл в речах высших».

У Игоря было немало свободного времени и, конечно же, он заготовил пару неплохих спичей, как раз по озвученному рецепту. Но здесь, стоя на земле, все еще парящей только что пролитой кровью, что-то внутри него вдруг подтолкнуло выдать совсем не одну из домашних заготовок.

В юности, бывая на свадьбах друзей и знакомых, ему чаще всего удавались такие неожиданные монологи. И когда что-то внутри толкнуло «Надо! Рискни, и не пожалеешь!» не нашлось причин сопротивляться этому призыву.

– Ваша жизнь… она уже изменилась, но ничего еще не закончилось. Поэтому скоро она изменится еще сильней, – заговорил Игорь, казалось тем же самым, максимально обыденным голосом треверского вождя. – Будет много всего плохого и хорошего, но те, кто останутся живы, назовут вот это все «старым добрым временем». Оглянитесь, – хлестнул голосом пришелец, – и запомните все это… «старое и доброе»! Все, что вы сейчас видите! Все эти тела своих родичей, друзей… и бывших врагов. Я пришел, чтобы сделать такое невозможным! Или изрубить несогласных, во имя этой цели…

Последнее обещание он произнес заметно спокойнее, но в охваченном тишиной поместье, каждое из слов донеслось до самых последних рядов. Ну, или во время множества последующих пересказов, они себя в этом смогли себя безоговорочно убедить. Уже в ближайшие декаду, без интернета, телевизора и газет, народная молва донесла слово в слово ее до каждого мужчины и женщины в Треверской Марке.

И как позже оказалось, вряд ли можно было сделать лучшую заявку на власть.

Слишком уж досыта они успели наесться «старой доброй вседозволенности». Чересчур уж болезненно она опять заглянула в их дом. И действительно, контраст с недавними мирными деньками при сильной руке прежнего ярла, был слишком очевидным.

Все это очень помогло убедить запад Треверской Марки принять волю доселе малоизвестного претендента…