Текст книги "Тропинка в никуда"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

– Сейчас, я тебя... Ух, я сейчас тебя..., – пыхтел за стеной Матвейка, пытаясь справиться с дверью...

– Не надо! Не надо! – кричала Оксана. – За меня дадут большой выкуп, мама за меня заплатит большие деньги, только не трогайте...

– Не надо мне никаких денег, – пыхтел карлик. – Только тебя, только тебя, это лучше всяких денег...

Оксана от ужаса и омерзения стала терять сознание, и тут услышала за стеной лай собаки. Затем грохот в сенях и, наконец, крик Ядвиги:

– Ах ты, паскудина! Ты что делаешь, ублюдок? Дверь ломать, страдалец гребаный? Да я тебе!

– Уйди, уйди по добру, по здорову, – шипел на Ядвигу Матвейка. Зашибу...

Затем раздался страшный грохот, и затем стон...

– Ты... меня... Ты... меня... Инвалида? Пожалеешь...

– Встать! – громовым голосом закричала Ядвига. Затем ещё какой-то звук, видимо, передернула затвор ружья. – Иди... Вперед... Пошел вперед, гаденыш...

...Затем лай собаки, и тишина...

А затем повернулся ключ в замке.

Ядвига с всклокоченными крашеными волосами стояла в двери и своими зелеными глазами пристально глядела на Оксану.

Постояв немного, она подошла к ней и стала развязывать веревки на её руках и ногах. Когда она развязала веревки, Оксана не могла пошевелиться, до того затекли её руки и ноги...

– Вы..., вы..., – всхлипывала девушка. – За что? Что вы со мной делаете? Бог вам не простит...

– Это точно, – тяжело дыша, произнесла Ядвига. – Бог ничего не прощает... А ты... Дурочка ты, жаль мне тебя... Вставай... Не бойся. Я заперла этого придурка в сарае, оттуда не выберется. До чего же надоело все это, – вздохнула она с какой-то обреченностью.

Оксана продолжала лежать на кровати, а Ядвига вышла в соседнюю комнату, села за стол и задумалась. Выехал на коляске старик и стал что-то требовать от нее. Но она так гаркнула на него, что он укатился обратно, бормоча под нос слова проклятий...

...Ядвига сидела за столом и глядела в одну точку. Она вся погрузилась в прошлое. Ей вспоминались события примерно десятилетней давности... Ей тогда было тридцать два года, а выглядела она на двадцать пять. Высокая, с пышными белокурыми волосами... Примерно полгода назад их семья переехала в Подмосковье из Приднестровья... Семидесятилетний отец, больная мачеха, брат-урод от первого брака мачехи и она, наивная, полная надежд на мирную жизнь в благословенном Подмосковье...

Тогда они купили дом, затерянный в лесах неподалеку от Можайска, вложили в него деньги, которые умудрилась скопить мачеха, ведь именно из-за денег женился на ней, овдовев, жадный отец, взяв её с сыном-уродом, именно из-за её денег уехала с ними в Подмосковье и сама Ядвига, ведь у них с отцом не было ничего... Первый её муж армейский капитан Богдан Волощук был пьяницей и садистом, и совместная их жизнь была крайне недолгой. Теперь они покинули горячую точку, укрывшись в глуши подмосковных лесов. Ядвига была ещё молода, внешне привлекательна и полна радужных надежд... Казалось, вся жизнь была впереди... И, разумеется, главной мечтой было удачно выйти замуж...

... И вот она встретила его... Она полюбила его с первого взгляда... Высокий, красивый, с огромными голубыми глазами, он зашел в сельский продуктовый магазин, где она работала уборщицей. С ним были двое друзей, все были навеселе, оживлены, остроумны...

Завязался разговор, шутливый, ни к чему не обязывающий... Троица приехала на дачу к одному из них, вина не хватило, пошли в магазин... Статная Ядвига приглянулась красавцу с голубыми глазами. Он пригласил её на дачу к приятелю. Там уже были две девушки, один он был без пары...

... Они провели чудесные два дня... Они пили, занимались любовью, жарили шашлыки, пели песни под гитару... Гуляли по окрестным лесам... Затем влюбленная по уши Ядвига решила показать ему свой дом... Матвейка в это время находился в больнице... Она познакомила его с отцом и мачехой... Это были лучшие два дня в её жизни... Он сказал, что холост, что женится на ней... Она поверила. Он произносил эти слова, прямо глядя в глаза и ей, и отцу, и мачехе, сидя за столом и угощаясь красным молдавским вином, закусывая яблоками. И она поверила, как последняя дурочка... И они радовались на нее, хотя хитрая мачеха, всю жизнь занимавшаяся спекуляциями золотом, как потом выяснилось, и тогда уже сомневалась в его искренности и порядочности... Ядвига сидела рядом с ним, её буквально трясло от всепоглощающего чувства любви к нему, помнится, перед ней лежала газета, и она постоянно нервно колола булавкой в эту газету, бросая вожделенные взгляды на голубоглазого высокого красавца Андрея... А потом они снова гуляли по лесу, снова вернулись на дачу к его приятелю... Она даже не пошла на работу, ей на все было наплевать, только бы быть рядом с ним... Они даже перестали стесняться окружающих, заходили с соседнюю комнату среди бела дня и занимались там любовью... А потом пили и пили... И снова занимались любовью... В последний день пикника ему стало плохо от огромного числа выпитого. Его увезли на приехавшей за ними машине в Москву. С ней он так и не сумел проститься, будучи в совершенно невменяемом состоянии...

Вскоре забеременела. Умудрилась узнать его адрес и телефон. Позвонила. Он, насмерть перепуганный, предложил встретиться. Тогда и сообщил, что женат, что у него десятилетний сын...

Это было шоком для нее. Она не могла без него жить. В ней был его ребенок... Возвращение в свою кошмарную жизнь было для неё невыносимым...

Но возвращаться было надо. К тому же, вскоре умерла мачеха, у отца отнялись ноги. Парализованный отец и сводный брат-инвалид остались целиком на ней. Еще через некоторое время от переживаний у неё произошел выкидыш. Врачи сказали, что она вряд ли сможет иметь детей...

Этим голубоглазым красавцем был Андрей Померанцев... Он был непосредственным до наглости, даже не постеснялся назвать тогда отцу и матери свою настоящую фамилию, о последствиях не задумывался. А ведь ему было уже за тридцать... И отец навсегда запомнил его, у него была прекрасная память...

... Ядвига поклялась отомстить. Это стало целью её жизни. Она стала выслеживать Андрея... Она знала, где он работает, где живет, как живет... Она искала случая, никак не могла придумать, как именно она отомстит ему... Планов было много, один ужаснее другого. Но порой любовь пересиливала в ней ненависть. В девяносто третьем году она узнала, что он прилетает из Одессы, и поехала его встречать. Ей просто хотелось поглядеть на него, просто поглядеть, и все...

И там, в аэропорту, она собственными глазами увидела, как летят с неба куски взорвавшегося самолета.

"Бог есть...", – думала она тогда, глядя горящими глазами на чудовищное зрелище. "Вот она – расплата, мне ничего не пришлось делать..."

Она поглядела, внимательно поглядела на жену и сына Андрея и поехала домой...

... Тянулись долгие, похожие друг на друга дни... Скучная, неинтересная жизнь, каждодневная борьба за существование... Сколько раз хотелось передернуть затвор ружья, застрелить и отца, и Матвейку, а потом размозжить себе голову... Но не хватало сил, решимости, куража...

Единственной отрадой были долгие лыжные прогулки по лесу... И вот... Парочка молодых людей... Ядвига не любила встречаться ни с кем, она не любила людей. Работа есть работа, это другое дело – она торговала на Можайском рынке всяким барахлом, на то и жили... Но во время отдыха она любила быть только одна...

Но ещё не видя лиц молодых людей, явно заблудившихся в лесах, она вдруг почувствовала странное необъяснимое желание поглядеть на них, а именно – на молодого человека. Его длинная стройная фигура напомнила ей Андрея...

... Когда же подошла поближе, была совершенно поражена сходством. Высокий, стройный, голубоглазый... Ей захотелось пообщаться с ним, она ещё не знала, что будет делать дальше. Ее охватило какое-то безумие...

... Постепенно она убеждалась в том, что этот человек сын Андрея... А когда отец напрямую сказал ему, что он Андрей Померанцев, она увидела странную реакцию молодого человека... Да, это был он, его сын, тот самый, который подростком стоял в аэропорту, когда произошла катастрофа...

Да, воистину, пути Господни неисповедимы...

... Ей обязательно надо было оставить молодых людей у себя... Для этого она натерла ногу Оксаны такой мазью, от которой она бы не смогла идти. Травма у девушки была незначительная, Ядвига сделала её серьезной. Затем напоила её настоем, от которого она заснула...

... И вот... Они наедине с сыном Андрея...

Нет, юноша был похож на своего папашу только внешне... Совершенно нет его наглости, нет его непосредственности... Очень труслив и осторожен... Поняв, что они попали в какую-то неприятную историю, тут же выложил, что девушка – дочь богатой предпринимательницы Красновой, и что мать никаких денег не пожалеет, чтобы выкупить дочь, дал Ядвиге номер её телефона. Вот тогда и пришла в голову Ядвиге шальная мысль сделать Оксану заложницей. "За все заплатите, Померанцевы...", – подумала она.

... Она представила себе ту чудовищную сумму, которая могла бы оказаться в её руках. На эти деньги она купит себе все – счастье, свободу. Она бросит папашу и Матвейку тут в лесу, пропади пропадом эти два злобных существа, она улетит за границу, купит себе дом, много машин, она купит себе мужа, красивого крутого мужа... Весь мир будет у её ног. Она же ещё не стара – ей всего сорок два года... Разве это возраст?

Только претворить в жизнь этот план будет очень сложно... Она понимала, что мать Оксаны сделает все возможное, чтобы спасти дочь, подключит все силы, которые ополчатся на нее, Ядвигу. Будут прослушиваться телефонные разговоры, а если она назначит встречу для передачи денег, её просто-напросто возьмут на месте, и поедет она не на Запад, а на Восток, лет эдак на десять. Действовать надо было с предельной осторожностью... Можно было, конечно, ради такого дела подключить какого-нибудь помощника, но кого? Разве в наше время можно было кому-то доверять? Нет... Только сама, только одна... А там будь, что будет...

Кураж, вера в свои силы, вера в успех дела придавали ей сил. Она изобретала невероятные вещи – два часа назад взломала дверь старика Ивашкина в Можайске, с которым была немного знакома и знала про него, что он живет один и целый день на работе. Оттуда и позвонила Красновой. Уходя, оставила бедному старику на столе двести рублей за сломанный замок. И вот она вернулась домой и увидела там эту жуткую сцену... Да, с этим братцем Матвейкой надо было разбираться только крутыми методами, никак не иначе...

– Есть хочешь? – спросила она Оксану. Та была не в состоянии говорить, бормотала нечто нечленораздельное...

Но когда она немного пришла в себя, она задала все тот же вопрос:

– Скажите, где Боря?

– Да ты что, глупая, правда, что ли, любишь его? – пристально глядя на нее, спросила Ядвига.

– Да, люблю. И он меня любит, – тихим голосом, но с вызовом произнесла Оксана.

– Ну и дура... Не стоит он твоей любви... Предаст и продаст ни за что... Впрочем, ты невеста богатенькая, может быть, и не продаст... На денежки твои польстился, дворничихин сынок, – презрительно произнесла Ядвига. – Крутым хочет стать примаком...

– Почему вы так говорите? Вы же его совсем не знаете... Он не такой...

– Его не знаю, зато знаю..., – осеклась Ядвига. – Породу их кобелиную прекрасно знаю... Все они одним миром мазаны...

Затем она пожарила картошки, накормила старика, поела сама. Оксана так и не притронулась ни к чему в этом доме. Она замкнулась в себе и больше не задавала никаких вопросов. Пошла на свою кровать и легла, обхватив голову руками...

... – Ладно, – проворчала Ядвига поздним вечером, собираясь из дома. – Не стану я тебя привязывать... Никуда ты не денешься. Запру дверь, и все... Лежи, отдыхай. Я поехала. Только учти, попробуешь выбраться, я за твою жизнь не отвечаю. Ты только здесь в безопасности. Я её тебе гарантирую.

Потом ночью на электричке помчалась в деревню Машкино... Но уж там, после звонка Красновой, она вдруг почувствовала некий упадок душевных сил... Отчего-то ей стало гнусно, очень гнусно на душе... И какое-то отвращение, брезгливость к придуманному собой плану...

Но почему так? Ведь ей в первый и наверняка в последний раз в жизни представился шанс, шанс разбогатеть... Причем, она видела в таком стечении обстоятельств божий промысел, ведь богатство могло свалиться ей на голову не от кого-нибудь, а именно от невесты сына Андрея Померанцева, который сломал ей жизнь, надругался над её чувствами...

Она понимала, отчего происходило это чувство... На пути её плана непреодолимой преградой стало одно маленькое, но весьма существенное обстоятельство, а точнее – два обстоятельства – это жизни молодых людей Оксаны и Бориса... Ведь получение крупной суммы от Красновой никак не вязалось с живыми свидетелями... Так-то вот... Переступить надо было только через это, через две человеческие жизни...

Поначалу Ядвига считала, что это ей раз плюнуть. Тем более, наплевать на жизнь Бориса, сына человека, сломавшего ей жизнь... Это было бы не убийством, уверяла она себя, это было бы святой местью... Да и жизнь избалованной маменькиной дочки Оксаны она не оценивала слишком высоко... Ядвига считала себя выше всех предрассудков и способной на многое... Теоретически считала...

... Но тут... среди черной холодной декабрьской ночи, в одиночестве, она начала испытывать чувство неуверенности и страха. Она бродила по пустынной полуосвещенной платформе взад-вперед и комкала в руках купленную днем газету, которую читала в электричке, ища там сведения о пропаже дочери Красновой и нервно тыкая булавкой в напечатанные там фотографии. Ей казалось, что с неба на неё глядят какие-то огромные глаза, глядят строго и осуждающе, словно спрашивают её, ч т о она делает, на ч т о решилась...

Только что она назвала Красновой сумму, за которую готова отпустить на свободу её дочь, через некоторое время она сообщит ей о том, что Бориса нет в живых... Пусть ей станет страшно...

Ядвига с остервенением скомкала газету и швырнула её под скамейку. Ее мучили мысли, с одной стороны – угрызения совести и страх за свое преступление, а с другой – недовольство тем, что нет никакого четкого плана действий. На кой черт она звонит Красновой из находящегося неподалеку поселка? Лень поехать в другое место?... Ведь можно получить пять миллионов, а разработать четкий план лень... А то, что блефует, наверное, это правильно, подчеркивает, что кроме её доброй воли ничто не в состоянии спасти от страшной смерти единственную дочь предпринимательницы?... Наверное, правильно, что она старается показать Красновой то, чего нет и в помине... Есть злоба, есть ненависть, но нет четкого плана, как ей дальше действовать...

Подъехала поздняя электричка, Ядвига села в пустой вагон и снова погрузилась в свои мрачные мысли... Надо было срочно что-то придумать? Только что?...

Ядвига прекрасно знала, когда будет последняя электричка, когда будет первая. Она не чувствовала усталости, она готова была ездить куда надо хоть всю ночь напролет, только был бы ото всего этого толк...

Она вылезла на одной темной станции, сделала очередной звонок и немного приободрилась, почувствовав на том конце провода чувство всепоглощающего материнского страха. "Она заплатит... Обязательно заплатит эту чудовищную сумму... Она созрела для того, чтобы заплатить..."

Ядвига очень четко осознала, что для её плана обязательно нужен помощник, без помощника никак не обойтись... И она придумала, кто будет этим помощником...

Хорошая мысль всегда приходит в голову неожиданно, когда её вовсе и не ждешь...

И Ядвига широко улыбнулась, почувствовав новый прилив энергии и радуясь своей изобретательности...

7.

– Так, Саша, Сашенька, или как вас там..., – насторожился Владимир Игоревич Лозович. – Надо же, какая у вас, оказывается, память... Ну, ну, вспоминайте ещё что-нибудь...

– Может быть, ты и свою фамилию вспомнишь? – спросила Вера.

– Нет, – тяжело вздохнув, произнес Саша. – Вот свою фамилию я не помню... И имени тоже... И вообще ничего не помню... Помню только газету, и её пальцы... Тыкает булавкой в газету, нервничает очень... И запах, этот странный запах, какого-то лекарства... Я помню, в этом доме пахло какими-то лекарствами, мазями какими-то...

– Ну а дом-то, дом вы не помните? Хотя бы какие-то приметы...

– Нет. Ничего больше не помню...

– А лицо ее? Этой самой, как вы назвали...

– Ядвиги Козырь? Лицо смутно помню... Она была красивая... Высокая... Фамилия и имя очень характерные... А так? Стены бревенчатые, связка лука ещё висела на стене... Жарко было очень на улице. А в доме прохладно, только этот запах, странный запах... У меня вообще очень хорошая память на запахи... Ассоциации какие-то возникают. Только какие именно, я не могу понять... И вообще, извините меня, я так плохо себя чувствую... Голова кружится. И почему-то тревожно на душе, очень тревожно... Я почему-то очень боюсь за этого самого Бориса, о котором шла речь.

"Правильно тревожишься", – подумал Лозович. – "Только что тебе до него? Странно все это... Воистину, есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам..."

Пошатываясь, Саша встал со стула и пошел в комнату, где прилег на диван. Вера пошла за ним, встревоженная его странным состоянием.

– Нет, – сказал Наташе Лозович. – Пока он ничего больше не вспомнит. По заказу он не может этого сделать. Вспомнить что-то он может только непроизвольно, неожиданно. Только вот времени нет, жизни ребят в опасности. Я полагаю, эти люди не шутят... Они очень серьезно настроены.

– Вы знаете, я поражена переменой в Верочке, – сказала Наташа. – Мне кажется, она очень счастлива. Она так любит этого свалившегося с Луны Сашу. Прежних мужей она так не любила... Она так беспокоится за него, словно за ребенка.

– Он и есть ребенок, хоть ему явно за сорок... Амнезия, полная потеря памяти... И вот, словно островки в этом океане всплывают какие-то воспоминания. Эх, если бы он вспомнил местонахождение этого дома...

Раздался телефонный звонок. На проводе был Костя.

– Наташа! – кричал он в трубку жене. – Они не хотят меня выписывать, хотя я совершенно здоров... Мне нужно срочно в офис! Должен же я выяснить, в конце концов, кто в меня стрелял...

– Даю трубку Владимиру Игоревичу, – не вступая с мужем в спор, сказала Наташа. – Пусть он тебя образумит.

– Привет, Константин, – произнес Лозович. – Хочешь заняться делом о покушении на самого себя? Что же, дело нужное. Только поверь мне, есть кому заняться этим делом и помимо тебя. Например, официальным правоохранительным органам. Я как раз собирался наведаться в МУР к майору Молодцову и узнать, что они там по этому поводу выяснили. Только тут одно дело... Безотлагательное... Пропали двое молодых людей, их жизни в опасности, вымогают крупную сумму денег...

– А ну-ка, ну-ка? – заинтересовался Константин. – Расскажи... А то тут такая скучища...

– Ты погляди-ка на него, супермена! Расскажи все ему! Как будто кроме него никто ни на что не годен... Я и так получил строгий выговор от твоей супруги, строгий и справедливый. Надо думать не только о дальнем, надо думать о ближнем, например, о жене и детях. И если бы не твоя молниеносная реакция, и не жуткое везение, а вернее сказать, непрофессионализм киллеров, ты был бы уже покойником и не занимался бы никакими делами. А вот твоя Наташка и Димка с Илюхой занимались бы делами – похоронами твоими, например! – вдруг рассвирепел Лозович. – И нечего мне тут гнать всякую чушь... Крови ты потерял немало, вот и лежи в больнице и отдыхай. А мы тут и без тебя разберемся, и твоим делом, и своим тоже. Ладно, хватит, скоро мы у тебя будем. Привезем кое-чего...

– Сигарет привези, – попросил Савельев.

– И бутылки три теплой водки, – добавил Лозович. – А больше ты ничего не хочешь? Что привезем, то и будешь поглощать. Ладно, пока! Жди!

... Уже из машины он позвонил в МУР майору Молодцову, и тот сообщил ему, что личность убитого Костей Савельевым установлена. Это был уголовник по кличке Сыч, недавно освободившийся из мест заключения. Было возбуждено уголовное дело, и следствие отрабатывало связи Сыча...

... Разговор с Костей был недолгим. Лозовичу не давало покоя дело о пропаже молодых людей. Он прекрасно понимал, что их жизни подвергаются серьезной опасности...

Оставив Наташу у мужа, Лозович из больницы поехал домой к Красновой. Бледная осунувшаяся за эти дни женщина сказала ему, что больше от похитителей никаких звонков не было...

– Мне нужны фотографии Оксаны и Бориса, – попросил Краснову Лозович.

Лидия Владимировна дала ему фотографию Оксаны, нашла в её комнате и фотографию Бориса. Лозович внимательно вгляделся в нее... И сходство Бориса с Сашей поразило его...

Личность этого подобранного Верой Лим Саши все больше и больше интересовала Лозовича. Он напряженно размышлял о том, как бы вызвать у того новые ассоциации и навести его на адрес дома этой самой загадочной Ядвиги Козырь, в котором, вполне вероятно, и прячут молодых людей.

Навел он справки и о самой Ядвиге Козырь. Ответ был категоричный и малоутешительный – женщина, с такими данными, в Подмосковье не проживает.

Так что надо было действовать каким-нибудь иным путем...

Ему пришло в голову отвезти Сашу в ту самую деревню Машкино, откуда был телефонный звонок, может быть, те места вызовут у него какие-нибудь ассоциации. Он полагал, что неопытная похитительница делает звонки неподалеку от тех мест, где находится тот дом, где прячут молодых людей. Он позвонил на квартиру к Косте, и Саша сообщил, что Вера поехала по делам, а он сидит дома. Причем, Вера строго-настрого не велела ему никуда без неё отлучаться.

– И вы так и поступите? – спросил Лозович.

– А что вы хотите предложить? – спросил в свою очередь Саша.

– Предложение одно – найти эту самую вашу загадочную Ядвигу Козырь.

– Ну и как же мы с вами её найдем? – тяжело дыша, спросил Саша. Потом немного помолчал и добавил: – Вы знаете, я бы и сам хотел... Только... Я не знаю, как это сделать...

– Я заеду за вами, и мы с вами поедем в одно место... Вдруг те места вызовут у вас какие-либо новые ассоциации...

– Заезжайте, – согласился Саша. – Поедем... Я должен помочь найти их... Это мой долг...

– А почему это ваш долг? – поинтересовался Лозович. – Просто из чувства сострадания к несчастным родителям? Из чувства порядочности? Это тоже немало в наш жестокий век...

– Это немало, – сказал Саша. – Но дело не в этом... Мне почему-то очень нравится имя Борис. Это очень хорошее имя. И вот что мне кажется, не сочтите меня за умалишенного...

– Что кажется?

– Мне кажется, что в беду попал мой родной сын...

8.

... В темном мрачном промозглом сарае друг на друга смотрели два человека. Один из них валялся на холодном полу, и у него были крепко-накрепко связаны руки и ноги. Другой был свободен от пут и сидел, обхватив голову руками, на лежащей в углу доске... Тот, который был связан, изрыгал бесконечные проклятия и требовал, чтобы второй его развязал. Второй же хранил тяжелое задумчивое молчание...

Первым был карлик Матвейка, которого после его попытки напасть на Оксану привела сюда Ядвига, вторым – Борис, находящийся в этом заточении ещё с раннего утра.

Под угрозой своего короткоствольного ружья Ядвига заперла здесь сначала одного, затем другого... И надо сказать, сама не имела понятия, что ей делать с обоими пленниками...

Насчет Бориса у неё были самые жестокие планы. Она беседовала с ним ночью несколько часов подряд, а уже под утро велела под угрозой оружия выйти из дома и идти в сарай, где и заперла его. Матвейку же она просто изолировала от Оксаны, чтобы он не натворил чего-нибудь серьезного и непоправимого.

Карлик буйствовал и бесновался с завязанными руками и ногами. Борис с ужасом и удивлением наблюдал за тем, как эта женщина отложив в сторону ружье, сбила крепкого урода с ног и сначала связала ему руки, а затем и ноги... И он, словно парализованный её взглядом, даже не оказывал сопротивления. Борис понимал, что может в эту минуту воспользоваться её оружием, которое лежало около входа, но не решился сделать это. Борис не был способен на решительные поступки, в подобных критических ситуациях никогда не находился и не знал, как вести себя в них. А поэтому терпеливо наблюдал за дикой сценой и за тем, как Ядвига подобрала свое ружье и молча вышла из сарая, заперев его на мощный засов. И вот – они остались вдвоем...

Через некоторое время до Матвейки дошло, что только Борис может развязать его, и он решил действовать похитрее. Для начала прекратил кататься по полу и материться. А затем попытался завязать разговор.

– Сволочная она, эта Ядвига, – произнес он. – Не баба, а ведьма... Замучила нас с батей... Придирается постоянно, а что с нас взять? Мы убогие, сам видишь...

– А она что, правда, твоя сестра? – вялым голосом, стараясь не глядеть на своего экзотического собеседника, спросил Борис.

– Да никакая она мне не сестра... Сука она... Моя покойная маманя за её папашу замуж вышла, мы все из Дубоссар родом... Маманя богатая была, золотишком в дефицитные времена спекулировала, – мечтательно протянул Матвейка, причмокивая своими толстыми губами, – он на её денежки и польстился, сами-то они голодранцы, с хлеба на воду перебивались после того, как Ядвига с мужем развелась. Алкаш её муж был и лупил её смертным боем, она сама рассказывала. Так что вовремя её папаша на моей мамане женился. Как там заваруха началась, мы сюда перебрались от греха подальше. Тут тихо, спокойно... Дом купили на маманины деньги, обставились, жили на них... Потом маманя померла... При мамане хорошо было, не то, что теперь... С этой заразой не забалуешь, сволочная – жуть... Раньше ещё ничего была, а потом, когда её хахаль бросил, а потом ещё и выкидыш у неё произошел, она совсем озверела. А тут и маманя скончалась от переживаний, и у отчима ноги отнялись, вот мы и остались на её попечении. Что захочет, тому и бывать, захочет – накормит, захочет – голодом сморит... Что мы можем? Отчим парализованный, я припадочный...

– А вы что, не граждане? Живете-то на что? – подивился Борис.

– Какие, мил человек, граждане? Никто мы и ни что... Никакого статуса не имеем... Денежки у мамани водились, вот и все. Вот и купили они этот домишко в глуши, потом ремонтик тут сделали, обарахлились малость... Живем, как мыши в норе, прячемся ото всех. Нет, документы, конечно, есть, Ядвига в город ездит, раньше уборщицей работала, продавщицей в сельпо, а теперь на рынке торгует... Тем и живем, да старые накопления проедаем, если не хватает. А к нам сюда никто не наведывается, не нужны мы никому... Перебьем друг дружку – годами никто не узнает...

– Странно, – пожал плечами Борис. Он находился в состоянии какой-то прострации. Он вообще не представлял себе, что такое может быть на свете... После вчерашней прекрасной прогулки с Оксаной на лыжах они оказались в этом омерзительном зловонном болоте, населенном злобными страшными обитателями. И кто из троих был страшнее, от кого вероятнее всего было бы ждать беды, он бы затруднился ответить. И самым странным было то, что эта Ядвига знала его фамилию... Впрочем, он, как человек резонный, находил всему этому вполне реальное объяснение – она знала его покойного отца, и здесь – на проложенной в глухом лесу лыжне она совершенно случайно встретила его... А уж что там между ними в прошлом было, об этом он мог только догадываться, вряд ли что-нибудь хорошее... И он вспомнил, где видел её, неожиданно вспомнил ещё вчерашним вечером... Эта женщина была тогда, в девяносто третьем году, в аэропорту Внуково, она глядела на них с матерью своими большими зелеными глазами, словно хотела прожечь их...

Он укорял себя за то, что он поведал этой Ядвиге о том, что мать Оксаны зажиточная предпринимательница Краснова, что дал ей её номер телефона... Но, с другой стороны, может быть, и правильно поступил, ведь это могло стать их единственным шансом на спасение. Если эти люди желали им зла, то они могли польститься на большой выкуп... А если не желали? Просто так странно вели себя? А после того, как он рассказал, им пришла в голову мысль о выкупе? Нет... Нет... Безусловно, что-то тут не так... И не так все просто... И он поступил совершенно правильно...

Мысли роились в его голове, не давая возможности расслабиться и подумать обо всем как бы со стороны... Как уж тут думать объективно, когда он заперт тут, в холодном сарае, а Оксана... Она там, в этом страшном доме, ей ещё хуже, чем ему, его нежной наивной Ксюше... Что они там с ней могут сделать?

Словно прочитав его мысли, Матвейка сказал:

– Что она там с ней может сделать...

– А? Что? – встрепенулся Борис.

– Я говорю, Ядвига баба крутая... Мы с отчимом её ужас как опасаемся... Если ей кто-то не показался, она на многое способна...

– Да?

– А как же? Ты вот что, мил человек, помоги мне развязаться... А потом как-нибудь вдвоем попытаемся отсюда выбраться. А то потом поздно будет...

– Да ты же бешеный, от тебя-то что можно ожидать? Видел я тебя вчера, какой ты...

– Да это так, нашло что-то... Говорю же, припадкам подвержен. Больной я. А вообще-то, я вижу, вы ребята хорошие, порядочные... Я хочу вам помочь...

– А за что она тебя сюда?

– Как за что? Заступился за твою кралечку, когда она её по рукам и ногам связала и привязала к железной кровати... Вот и получил...

– Да? – с чувством брезгливой жалости оглядел его Борис. "Может быть, и правда развязать его? Выбираться-то отсюда надо..."

– Конечно! – почувствовав в нем какую-то слабинку, вдохновился Матвейка. – Ты не гляди, что я вчера тут творил... Это я так, сдуру, в припадке опять же, посиди тут в четырех стенах с такой бабой, поневоле озвереешь... А так я добрый, сам видишь, Богом обиженный, что с меня взять? А она... сущая ведьма... Глаз у неё дурной. Ну, что же ты?

Борис внимательно поглядел на своего собеседника и отвернулся в сторону.

– Ну? – горячился карлик.

– Нет, не верю я тут никому, – тихо произнес Борис. – Сиди, как сидишь, так оно надежнее... Все равно она придет за мной, нечего ей тут меня держать, смысла нет...

– Дурак, она же помешанная, бешеная..., – уже с лютой злобой в больших глазах пытался увещевать его Матвейка. – Она на все способна...

– Так же, как и ты, – буркнул Борис и отвернулся к стене...

... Проходили часы, никто за ним не приходил. Четыре стены, холод, сырость и полная неизвестность... Борис стал испытывать чувство отчаяния...

Матвейка мрачно молчал, вертелся на полу со связанными членами, потом засопел, как будто заснул...

"Что с Оксаной? Что с ней?" – буравила мозг Бориса неотвязная мысль. Ему хотелось кричать, стонать, выть... Он не знал, что ему делать... И тут Матвейка подал голос.