Текст книги "Вышел киллер из тумана"

Автор книги: Сергей Рокотов

Соавторы: Григорий Стернин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

– Дипломатом, наверное, хочешь стать? – спрашивал, усмехаясь, Андрей.

– Кто знает, – пожимал плечами Олег. – Очень даже может быть… А вообще, скажу тебе честно, мечтаю учиться в МГУ. Когда мы с родителями бываем в Москве, я частенько хожу по Ленинским горам, мимо университета, и так завидую тем, кто там учится. Нет, Андрюха, я горы сверну, зубрить стану день и ночь, но буду учиться в МГУ…

– Давай, давай, – добродушно ворчал Андрей, сам понятия не имея, где он будет учиться после окончания школы. Отец, которого он видел довольно редко, говорил, что первым делом мужчина должен послужить в армии, а там уж видно будет.

Отец Андрея, Пётр Степанович, в своё время закончил высшую школу КГБ и работал в местном Управлении государственной безопасности в звании капитана. Но для сына такой участи почему-то не хотел, а вот его занятия спортом очень одобрял.

– Уважаю спортсменов, Андрюха, – говорил он. – Благородное дело. А вот в нашу систему идти не советую.

– Почему? – не понимал Андрей.

– А так, – загадочно улыбался отец, закуривая «Беломор», который он предпочитал любому другому куреву. – Вход – рубль, выход – два. Это, сынок, навечно…

Да, тогда Андрей не мог знать, до какой же степени пророческими станут эти слова его отца!

В старших классах Андрей увлёкся математикой и физикой и начал делать по этим предметам успехи. Но все равно Олег знал математику лучше его. Он вообще знал все – и английский язык, и историю, и математику…

Вспоминал Андрей и тот случай, когда они впервые серьёзно поссорились. Произошло это в десятом классе.

Андрей влюбился в одну девочку, жившую по соседству. Она была высокая, стройная, темноволосая. Её звали Наташа. Он стал ухаживать за ней, делая это, однако, очень неумело, угловато. Как-то раз они встретились втроём – он, Наташа и Олег – и пошли в кино на вечерний сеанс на фильм «Триста спартанцев». Тогда Андрей не обратил никакого внимания на взгляды, которые бросала Наташа на его друга-толстяка. А через месяц он вдруг увидел Наташу и Олега, идущих по улице. Наташа держала Олега под руку. Олег что-то ей оживлённо рассказывал, жестикулируя свободной левой рукой, Наташа весело смеялась, наклоняя голову к его плечу. Они были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили Андрея, хотя он шёл по противоположной стороне довольно узкой улицы навстречу им. Андрей готов был сквозь землю провалиться и спрятался за телефонную будку.

На следующий день в школе он не подал Олегу руки.

– Ты что? – спросил недоуменно Олег, но тут же осёкся. Он понял, что в таком маленьком городке, как Волжанск, секретов быть не может. – А… – понимающе протянул он, бросил на друга быстрый виноватый взгляд и жалко улыбнулся, как-то нелепо взмахнув своей пухлой рукой.

– Ты предатель и подлец, – процедил сквозь зубы Андрей. – Больше не считай меня своим другом.

– Я хотел поговорить с тобой, но никак не решался, – бормотал покрасневший Олег. – Понимаешь, мы… мы…

– Хватит! Заткнись, иуда! – сплюнул под ноги Андрей и вразвалочку зашагал прочь.

Через два дня Андрею позвонила Наташа и предложила встретиться. Он нехотя согласился.

– Мы с Олегом полюбили друг друга, – сказала Наташа, переминаясь с ноги на ногу. – Прости, пожалуйста…

– Да ладно, – проворчал Андрей, уже не чувствовавший никакой злобы и обиды ни на неё, ни на своего друга. – Бывает, – добавил он. Тем не менее с Олегом для профилактики не разговаривал ещё довольно долго.

А уже через два месяца Наташа дружила с курсантом военного училища. И уже Андрею пришлось утешать пригорюнившегося Олега.

– Плевать на неё, – пыхтел Хмель. – Поехали лучше на моторной лодке по Волге кататься. Я знаю одно местечко, на том берегу открыли пивную. Народу никого, а пиво, – причмокнул он. – Обалдеешь… И там не в банках, а в настоящих кружках подают. Пузатеньких. И сухарики солёные на закуску. Мы с отцом там были три дня назад.

Незадолго до этого отец Олега купил моторную лодку, о которой оба друга давно мечтали.

Они поехали на другой берег, всласть напились там пива, а на обратном пути Андрей на себе волок девяностокилограммовую тушу друга в гору. Тот лыка не вязал и бормотал проклятия в адрес неверной Наташи. В его невнятной речи преобладало короткое злое слово на букву «б». За время пути он произнёс его раз сто пятьдесят.

– Давай дружить, – пробормотал он, глядя мутными осоловевшими глазами на Андрея, опираясь о дверь своего подъезда. – А девчонки все б… Ну их всех в задницу!

Кудри его растрепались, на щеках росла ранняя, но весьма густая щетина, и он действительно был похож на разбушевавшегося Вакха.

Олег недолго переживал измену коварной Наташи. Несмотря на свой нелепый вид, он пользовался большим успехом у прекрасного пола и в одиночестве долго не находился. И к кличке Хмель прибавилась кличка Дон Гуан. Именно так, а не иначе величали его с чьей-то лёгкой руки.

А летом семьдесят девятого года друзья вместе поехали в Москву сдавать вступительные экзамены. Олег рассчитывал на золотую медаль, но в десятом классе немного запустил занятия из-за бурного романа с одной девушкой из текстильного техникума, находившегося неподалёку от их дома, и получил от неумолимо принципиальной учительницы по русскому языку и литературе по четвёрке. Так что ему пришлось сдавать экзамены на общих основаниях.

Андрей решил поступать в Московский инженерно-физический институт, Олег – на экономический факультет МГУ. Андрей был почти уверен, что не поступит, внутренне готовил себя к провалу и к весеннему призыву в армию – в феврале ему исполнялось восемнадцать. У Олега был год в запасе – он родился в начале июня.

– Каждый день будем встречаться, – сказал Олег, сидя в поезде, мчащем их в Москву, жуя огромный бутерброд с любительской колбасой и запивая его пивом из горлышка.

– Да брось ты, – махнул рукой Андрей и засмеялся. – Окунёмся в свои дела, появятся новые друзья… А кое у кого и новые дамы, в Москве с этим проблем не будет… – подмигнул он. – Давай вот что – договоримся встретиться первого ноября в семнадцать ноль-ноль у Центрального входа Ярославского вокзала. И каждый год встречаться там. Дадим друг другу слово. Это должно быть железно.

– Да что ты? Глупости какие! – нахмурился Олег и взмахнул рукой. – Мы каждый день будем встречаться, ну в крайнем случае, через два дня, ну или каждую неделю… У нас же с тобой никого нет в Москве, кроме друг друга.

– Ладно, там видно будет. Однако эту дату давай все же запомним. Это должно быть железно, – повторил свои слова Андрей.

Он оказался прав. Каждый окунулся в свою стихию. Впечатлений хватало с лихвой. Поселились в общежитиях своих институтов, которые находились относительно далеко друг от друга.

Оба усердно засели за учебники, готовясь к экзаменам. Только у Олега в университете экзамены были раньше.

– Стрельцов! – как-то в середине дня позвала его старушка-вахтёрша. – Тебя к телефону! Пьяный какой-то, горластый, – добавила она ворчливым голосом. – Такие молодые, а только и знают, как водку трескать, учиться не хотят.

– Андрюха! – услышал он в трубке заплетающийся голос Хмельницкого. – Слушай, подъезжай в подвал на Столешниковом переулке. Мы тут с ребятами балдеем. Пиво хоть и не такое, как у нас в Волжанске, но все же холодное и пенное. И раки есть. Кстати, вполне приличные.

– Не могу, – ответил Андрей. – Через неделю первый экзамен. Ты-то как?

– Все пятёрки, Андрюха! – воскликнул Олег. – Клянусь! Я студент, старик! Я студент МГУ! Сегодня вывесили списки. И моя фамилия там, Андрюха! До сих пор поверить не могу, хотя давно было все ясно, после последнего экзамена, даже списки можно было не смотреть. Но все равно не могу поверить! Вот сегодня уже пятую кружку осилил и никак не могу осознать, что я студент МГУ! Наверное, дойдёт только после десятой! Подъезжай, посидим, побалдеем!

– Поздравляю! – обрадовался за друга Андрей. – Какой ты молодец, даже сочинение на пятёрку написал. Поглядела бы на тебя наша русичка, зараза вредная! Золотой медали лишила из принципа, а, точнее, из-за своей подлости.

– А бог с ней, Андрюха, я зла на эту бабу-ягу не держу, я даже, честно говоря, благодарен ей. Давай, подъезжай, побалдеем от души!

– Нет, Олежка, поздравляю ещё раз, но никак не могу! Я тоже хочу стать студентом.

– Ну, смотри, старик! Как знаешь, – проворчал Олег. – И все же ждём… Клянусь тебе, компашка подобралась обалденная! Не пожалеешь. Ребята все такие весельчаки, духарные – жуть! Посидим, пивка попьём, а потом прикупим чего-нибудь и к Володьке Кулагину домой поедем, он на Малой Грузинской живёт. Знаешь, как он на гитаре играет, с ума сойти! И столько битловских песен знает… Я бы тебя со всеми познакомил… Приезжай, Андрюха, не пожалеешь…

Андрей не пришёл. Узнав о том, что Олег уже стал студентом, он взялся за учебники с особенной силой. Ему не хотелось отставать от друга.

Результаты его экзаменов не были столь блестящими, как у Олега. Он набрал полупроходной балл и до мандатной комиссии находился в состоянии напряжённого ожидания. И не поверил своим глазам, когда увидел собственную фамилию в списке зачисленных в институт.

Им так и не пришлось встретиться с Олегом в Москве. И домой они вернулись порознь.

В Волжанске друзья сели на моторную лодку, поехали на противоположный берег Волги и хорошенько обмыли поступление. Олег снова настаивал, чтобы они встречались в Москве каждую неделю. Андрей, не возражая своему восторженному другу, ещё раз напомнил ему про первое ноября.

В конце августа они вместе на поезде поехали в Москву. Взяли на вокзале такси, которое развезло их по разным общежитиям…

Первого ноября к пяти часам Андрей подошёл к Центральному входу Ярославского вокзала. Первое ноября как раз пришлось на воскресенье. В этот день в Москве подморозило, шёл небольшой снежок. Олега не было.

Андрей ждал минут двадцать, отчаялся и уже пошёл было восвояси, как услышал издалека знакомый голос:

– Старик! Стой, старик, подожди! Стой! Извини! Опоздал!

Андрей обернулся и увидел Олега, ещё больше располневшего, отрастившего подковообразные усы и лихие пушистые бакенбарды, одетого в кожаную куртку на меху и огромную лисью шапку. Под руку его держала стройная блондинка с распущенными волосами, в модной нейлоновой куртке.

«Не теряется, однако, волжанин в Москве, – подумал Андрей. – Действительно, Дон Гуан. Да и Хмель, в придачу». Широкое лицо Олега разрумянилось, от него ощутимо пахло спиртным.

– Знакомься, это Света, – представил подругу Олег. – А это Андрюха Стрельцов, мой самый близкий друг, студент МИФИ. Извини, Андрей, ранний склероз, я чуть совсем не позабыл про нашу договорённость. Мы со Светкой со вчерашнего вечера были у Володьки Кулагина на даче, и вдруг я вспомнил. Неожиданно вспомнил, меня вдруг осенило, словно удар молнии… И мы сразу бегом к электричке. Только что приехали… Слава богу, ты не успел уйти, я бы век себе не простил. Как ты жив-здоров?

– Отлично, – улыбнулся Андрей. – И рад тебя видеть в добром здравии.

Они прекрасно посидели в привокзальном ресторане, шло застойное время, все было доступно и дёшево.

– Давай на следующие выходные поедем к Володьке на дачу, – предложил Олег после третьей рюмки. – Там так клево, тихо, спокойно. Володькины родители в загранкомандировке в Чехословакии. Светка подружку пригласит. Шашлыки пожарим, Кулагин нам на гитаре сыграет, попоём, побалдеем… Я тебе звоню в пятницу. Договорились?

– Договорились.

Олег не позвонил…

Студенческая жизнь с её лекциями, зубрёжками, зачётами, экзаменами, дружескими попойками, пивными походами, мимолётными романами пошла своим чередом. Летело, словно птица, прекрасное незабываемое время, которому никогда не суждено вернуться назад.

Но судьба играет человеком, и от неё никому никуда не деться.

…С того страшного дня все перевернулось в его жизни, в его восприятии мира. Детство, юность словно мгновенно унесло неким жутким, чёрным, чудовищной силы вихрем. Это произошло в конце июня восьмидесятого года, когда Андрей только что сдал сессию за второй курс и собирался ехать на практику.

– Телеграмма… – пробормотала секретарша деканата, дрожащей рукой протягивая Андрею листок бумаги. – Извини, Стрельцов, я прочитала…

Он бросил на неё быстрый взгляд, предчувствуя недобрую весть. В зелёных глазах секретарши блестели кристаллики слез.

Он взял телеграмму. Уставился в скупые строки. И до него никак не могла дойти жестокая, не оставляющая никакой надежды суть этих строк:

«Дорогой Андрей. Вчера в автокатастрофе погибли мама, папа и Саша. Прими наши соболезнования. Срочно приезжай. Дядя Слава».

Секретарша стояла с открытым ртом, ожидая реакции Андрея.

А он все молчал. Потом поднял глаза и произнёс каким-то чужим глуховатым баском:

– Такие вот, значит, дела…

Смял в кулаке телеграмму и медленно пошёл по коридору.

Перед отъездом он позвонил в общежитие Олегу. Ему сообщили, что тот утром уехал на практику…

Подробности катастрофы были ужасными. Водитель автобуса, в котором ехали родители и младший брат Андрея на свою недавно купленную маленькую дачку на берегу Волги, попытался сэкономить время и проскочить перед товарняком. И не успел… Погибли все пассажиры. В живых остался только сам водитель, получивший каким-то чудом лишь незначительные травмы. Его где-то прятали от самосуда.

– Что делать, Андрюша, – развёл руками младший брат отца, дядя Слава, стоя рядом с ним на кладбище. – Такая вот судьба. Надо жить дальше…

Андрей молчал. Он не мог произнести ни слова. Какой-то жёсткий комок в горле не давал ему даже дышать, не то, чтобы говорить. В эту минуту он особенно отчётливо понимал, что остался практически один в этом мире.

Сдаваться он, однако, не собирался. А в Волжанске оставаться не хотел: жара, пыль и скука провинциального, хоть и родного города угнетали, обнажали его непомерное горе. А в свою квартиру он вообще не мог войти, его буквально начинало трясти, мертвенная тишина квартиры словно кричала душераздирающим криком о его одиночестве. Три ночи он ночевал у дяди Славы. И на следующий же день после похорон уехал в Москву, а оттуда прямо на практику.

Однокурсники были изрядно удивлены, увидев Андрея. Никто не ожидал, что он появится на практике, да ещё так скоро.

А выглядел он неплохо. Только немного осунулся и побледнел. Однако был ещё более подтянутым и аккуратным, чем обычно. И лишь только самые проницательные глаза заметили то новое свойство, появившееся у Андрея Стрельцова – лёгкую, едва заметную полуулыбку на тонких губах. Эта полуулыбка, словно маска, была надета на его лицо. А его карие глаза стали совершенно непроницаемыми и недоступными.

2

Май 2000 г. Москва

В самом центре Москвы, в одном из тихих уютных переулков, в шикарном, обставленном дорогой мебелью кабинете центрального офиса банка «Роскапиталинвест» сидел начальник Управления Олег Михайлович Хмельницкий, сидел, обхватив свою кудрявую, рано, но уже весьма заметно седеющую голову обеими руками, и напряжённо думал. В его голове роем проносились беспорядочные воспоминания. Воспоминания то бросали его в далёкое прошлое, то почти приближали вплотную к нынешнему моменту.

Никогда за свою почти тридцативосьмилетнюю жизнь он не сталкивался ни с чем подобным. И ситуация была такая, что выход найти было более чем сложно. Если не сказать ещё хуже – просто невозможно…

Он всегда был оптимистом, всегда являлся душой компании, все считали его неунывающим бодряком. Являлся ли он таким на самом деле? Наверное, да… Он никогда не пытался казаться другим, не носил никакой маски, любил жизнь во всех её проявлениях и умел наслаждаться ею. Он всегда был доволен своей жизнью.

А на что ему было жаловаться? Приехав из Волжанска в Москву в семнадцатилетнем возрасте, он с первого же захода поступил на экономический факультет МГУ, получив одни пятёрки на вступительных экзаменах без всякой посторонней помощи. А поступив, со всей душой окунулся в занятия.

У него была изумительная память, обучение давалось ему легче, чем большинству студентов. Он все сессии сдавал на одни пятёрки. При этом вовсе не вёл затворнический, монашеский образ жизни, совсем даже наоборот.

Олег Хмельницкий облазил все злачные места Москвы, был завсегдатаем пивной на Столешниковом переулке и многих арбатских кафешек, где можно было снять на вечер девочек. Все тогда было легко, дёшево и доступно.

Пользовался он немалым успехом у девушек и со своего факультета. А на четвёртом курсе влюбился всерьёз.

На их же факультете, только на два курса младше его, училась очаровательная русоволосая стройная девочка из хорошей семьи – Лена Курганова. Они подружились, стали часто встречаться. Ходили в кино, в театры, в кафе, гуляли по Москве. Бывал Олег и у неё дома в высотном здании на Котельнической набережной, сначала при родителях, а потом и в их отсутствие…

Дальше все было просто и ясно. Во время его очередного визита к ним домой Лена решила объясниться.

– Ты женишься на мне, Олежек? – спросила она, сидя рядом с ним на диване и глядя на него своими серыми большими глазами с длинными чёрными ресницами.

– Конечно… Конечно… Если ты… – бормотал Олег, переполненный чувством нежности к ней, к её точёной фигурке, наивным глазам, детскому голоску и будучи не в состоянии найти подходящих ласковых слов. – Я и сам…

– Я жду ребёнка, Олежек, – совсем тихо произнесла Лена и заплакала.

– Да ну? – поразился Олег, хотя в принципе поражаться тут было совершенно нечему, напротив, поражаться стоило бы другому исходу событий.

– Ты не хочешь, чтобы у нас был ребёнок? – сквозь слезы спрашивала она.

– Я не хочу?! Да я очень этого хочу! Просто… Сама понимаешь…

Она понимала, что имеет в виду Олег. Пару месяцев назад он впервые, разинув от удивления рот, вошёл в их квартиру с высокими потолками, со старинной мебелью, прекрасной библиотекой. И приняли его там поначалу достаточно прохладно.

Отец Лены, Георгий Романович Курганов, был известным экономистом, академиком и лауреатом. Недавно он был назначен Учёным секретарём Академии наук. И они с супругой, на первый взгляд, такой солидной и недоступной Марией Игнатьевной, желали бы для дочери лучшей партии, нежели толстячок-волжанин, сын простого инженера из провинции. К тому же перед визитом к Кургановым Олег для пущей храбрости выпил в ближайшем заведении пару кружек пива. Щеки его раскраснелись, изо рта пахло спиртным. Олег чувствовал себя очень скованно, пытался выглядеть непринуждённым, но казался развязным и вульгарным провинциалом. И на первых порах очень плохо вписывался в солидную атмосферу академической семьи.

– Он в придачу ещё и пьющий, – шепнула супругу Мария Игнатьевна, когда они остались наедине. – И говорит иногда бог знает какие вещи, просто слушать невозможно.

– Да брось ты, Маша, – улыбнулся и махнул рукой Георгий Романович. – Не принимай все всерьёз. Это так, очередная блажь нашей дочери.

Блажь, однако, довольно скоро обернулась вполне реально зачатым ребёнком…

– Мама, я должна с тобой поговорить, – как-то вечером сказала матери Лена. И тут же, не давая ей даже открыть рта, громким голосом, с каким-то вызовом провозгласила: – Я жду ребёнка! – Она вся внутренне напряглась и немигающим взглядом глядела на мать, ожидая её реакции.

– От него? – выдержав напряжённую паузу, спросила мать. Только бледность и дрожащие губы выдавали её волнение.

– Да. От Олега, – тем же тоном ответила Лена. – Мы с ним хотим пожениться…

– Но папа в Вашингтоне… Почему ты раньше не сказала, до его отъезда?

– А вот так, – задорно ответила Лена. – Не сказала, и все!

– А где… – замялась мать.

– Он может прийти. Если я его позову… Он тут… Он во дворе…

– Зови, – махнула рукой мать. – Что теперь делать?

Через несколько минут в квартиру вошёл красный как помидор Олег. Он пыхтел и задыхался, не зная, как ему вести себя с будущей тёщей.

– Вот, – попытался улыбнуться он и, словно паяц, взмахнул своими пухлыми руками. – Видите ли… Мария Геннадиевна, – добавил он, перепутав, как назло, отчество будущей тёщи. Лена исподтишка наступила ему на ногу и яростно сверкнула глазами.

Нелепое поведение толстяка поначалу ещё больше восстановило Марию Игнатьевну против него. Однако она попыталась взять себя в руки, они сели за стол, попили чайку, побеседовали, не гнать же его, в самом деле, раз так получилось?

– Ну и как же вы собираетесь жить? – спросила Мария Игнатьевна, несколько успокоившись и пытаясь собраться с мыслями.

– Я… – запыхтел Олег. – Я перейду на заочный, я пойду… Есть работа… Там… В одном месте… Один мой знакомый… Он…

Тут он поперхнулся горячим чаем, и брызги полетели в разные стороны. Перепало и будущей тёще. Лена багрово покраснела и под столом сжала кулаки. Мать, однако, вовсе не разозлилась, наоборот, этот эпизод отчего-то расположил её к Олегу.

В этот момент раздался телефонный звонок.

– Междугородний, – доверительно подмигивая Олегу, сообщила Мария Игнатьевна. – Георгий Романович звонит.

– Не говори ему! – крикнула испуганная Лена.

– Почему это? – пожала плечами Мария Игнатьевна и подняла трубку. – Гоша! Привет. У нас радостное событие! Какое, говоришь? Ленка замуж выходит… За кого? Как за кого? За Олега, ты что, его не помнишь? Вот это напрасно… Личность, на мой взгляд, весьма колоритная и запоминающаяся… Ты что кричишь, оглушил прямо! Не говори ерунду. Хороший парень… Мы с тобой скоро бабушкой и дедушкой станем… Да прекрати же ты кричать, наконец, ничего не слышу… Он как раз сейчас здесь, мы чай пьём… Ладно. Ладно. Приезжай скорее. Ждём…

Она положила трубку и окинула насмешливым взглядом нахохлившихся как воробышки влюблённых.

– Коньяку хотите? – спросила она Олега.

– Да… То есть нет, – ответил Олег. – То есть я хотел сказать…

– Давайте выпьем по рюмочке, хороший коньячок, армянского разлива. Только с вами, Олег, а тебе, Леночка, нельзя, сама понимаешь. Ты теперь у нас на особом положении, – совсем уже приветливым голосом произнесла Мария Игнатьевна.

Они выпили с будущим зятем по рюмке коньяка. Олег все время пытался направить разговор в деловое русло.

– Мы… – сбивчиво говорил он. – Я… я перейду на заочное отделение, пойду работать, и мы снимем комнату…

– Возьмите лимончик, Олег, – прервала его Мария Игнатьевна. – И не говорите, пожалуйста, глупости. У нас, слава богу, целых четыре комнаты. Всем места хватит. И прокормить вас сумеем. Поработаете ещё, успеется, всему своё время… Все у вас впереди, не торопите события.

– Олег учится на одни пятёрки! – выпалила Лена.

– И очень правильно делает, – засмеялась мать.

Олег понял, что понравился Марии Игнатьевне. И это очень важно, ведь всем в доме заправляет она.

Встреча с Георгием Романовичем прошла достаточно гладко, хоть у Олега от волнения сердце было готово выпрыгнуть из груди. Но, очевидно, Мария Игнатьевна провела с мужем серьёзную работу и как следует подготовила его к этому разговору. Впрочем, было видно, что Георгий Романович, как человек старой закалки, не одобряет такого поспешного развития событий.

Через некоторое время из Волжанска приехали для знакомства родители Олега. Михаил Олегович Хмельницкий, такой же толстый, весёлый и неунывающий, как и сын, очень понравился и Лене, и её родителям. Да и со строгой и на первый взгляд даже суровой матерью они тоже довольно быстро нашли общий язык. После этого визита отношение Георгия Романовича к Олегу стало резко улучшаться.

Затем была свадьба в ресторане «Националь». Олег покинул свою комнату в общаге к всеобщему огорчению студенческой братии и переселился в четырехкомнатную квартиру на пятнадцатом этаже высотки на Котельнической набережной. У них с Леной была небольшая, но очень уютная спальня с огромной кроватью и кремовыми занавесками. Холодность тестя к зятю уже совершенно пропала – Олег подкупал всех своей добротой и непосредственностью…

Затем их ожидало первое в жизни горе – у Лены произошёл выкидыш. И особенно переживала по этому поводу именно тёща Мария Игнатьевна.

– А мне так хотелось стать бабушкой, – горько плакала она.

– Будете ещё, Марья Игнатьевна, – утешал её Олег. – Видите вот, – разводил он пухлыми руками и виновато улыбался…

Но молодые, испытав первое разочарование, с ребёнком впоследствии решили повременить. Олег закончил университет с красным дипломом, и тесть устроил его в Институт мировой экономики Академии наук. Вскоре он с блеском защитил кандидатскую диссертацию. А затем стал самым молодым заведующим отделом в институте.

Жили все душа в душу, тесть и тёща стали относиться к Олегу как к родному сыну, и вечера, и праздники проводили вместе.

У Кургановых была дача в уютном ведомственном академическом посёлке Озерки. Олег с огромным удовольствием занимался на участке посадками овощей и цветов, постоянно обустраивал дом. Тесть и тёща не могли нарадоваться на него. Он оказался прекрасным семьянином. И дочка казалась им очень счастливой.

Все, в общем-то, шло прекрасно. До поры до времени.

Начало девяностых годов, развал СССР, рост цен и прочие катаклизмы в корне переменили жизнь многих людей. Для одних это стало началом расцвета, для других, для подавляющего большинства, совсем наоборот – полным крахом всей предыдущей жизни и абсолютным непониманием дальнейших перспектив… Быстро улетучились эйфория и подъем, охватившие население в августе девяносто первого года, когда вдохновенный седовласый Ельцин стоял на танке, а ликующий народ размахивал флажками с новой российской символикой. Уже через несколько месяцев после этого сборище в Беловежской Пуще в считаные часы решило судьбы многомиллионного населения бывшего СССР, положив начало страшному кровавому хаосу и беспределу, почему-то именовавшемуся «демократическими преобразованиями». А ещё через пару-тройку недель благостная умильная и несколько загадочная улыбочка на пухлой блинообразной физиономии нового премьера поставила огромную часть населения «демократической» России перед серьёзной проблемой – жить или не жить.

Любой научный работник в советское время знал – защитил кандидатскую – обеспечен пожизненно. Твои триста пятьдесят рублей у тебя в кармане. Защитил докторскую – в кармане пятьсот.

«Реформы» нового правительства перевернули все вверх дном. И научные работники мгновенно стали одной из самых малообеспеченных категорий трудящихся.

Но Георгий Романович Курганов был человеком дальновидным и проницательным. Он сам, академик и лауреат, мог не особенно беспокоиться за свою судьбу, а вот зять-кандидат – это дело совсем другое. И уже в девяносто третьем году тесть неожиданно предложил Олегу сменить род деятельности.

– Послушай меня, Олег, внимательно, – сказал как-то он зятю. – Мой старый институтский товарищ Александр Иосифович Брейтбург стал директором банка. Он возглавляет «Трансконтинентальбанк». Да, впрочем, ты его видел. Он был у вас на свадьбе, помнишь, такой седовласый, остроумный, весёлый… Ну, вальс ещё танцевал с Марией Игнатьевной, здорово так танцевал. Так вот, Александр Иосифович предлагает тебе перейти на работу к нему в банк…

– В банк?! – поразился Олег.

– Да, в банк. А что? Ты прекрасный экономист, кандидат наук. Тебе всего тридцать один год, вся жизнь впереди. Твои честность и порядочность гарантированы моей рекомендацией, а уж эрудиция и знания не подвергаются сомнениям.

– А как же институт? Отдел? Меня вполне устраивает работа в институте, мне интересно там работать…

– Эх, Олежек, – досадливо махнул рукой Георгий Романович. – Мне самому, что ли, не хочется заниматься наукой? Ещё как хочется. Только кушать-то хочется тоже… Поверь мне, сейчас научные работники стали бедными, скоро они станут просто нищими… А у тебя семья, дети, надеюсь, все же будут, – тяжело вздохнул он. – Давай, действуй, решайся, пока предлагают, не упускай такой момент. Да и работа тоже интересная, ты не думай. Войдёшь во вкус банковского дела – почувствуешь интерес, не пожалеешь… А зарплата знаешь какая? – подмигнул он.

– Какая? – поинтересовался Олег.

– Полторы тысячи долларов в месяц для начала не хочешь?

– Да ну! – открыл рот Олег.

– Так-то вот… А теперь посчитай, во сколько раз это больше твоей зарплаты в институте.

– Да больше, чем в пятнадцать раз, – быстро посчитал уме Олег.

– Ну и как? Что решил?

– Я подумаю…

Думал он недолго. И для семьи Хмельницких началась совсем другая жизнь.

Олег действительно быстро вошёл во вкус дела и взялся за новую работу с большой охотой.

Семья зажила на совершенно другом уровне. Олег и Лена стали ходить в дорогие магазины, отремонтировали квартиру и дачу, поездили по Европе, Америке, поглядели мир…

Появился у них и собственный автомобиль – синяя «девятка». Но и Олег, и Лена оказались непригодными к вождению. Сначала он, а затем она хорошенько побили машину, к счастью, без травм и серьёзных проблем, и решили впредь пользоваться служебным транспортом.

А карьера Олега довольно быстро шла в гору. За шесть лет он дослужился до заместителя управляющего банком. И дела в «Трансконтинентальбанке» шли удачно – даже так называемый дефолт августа девяносто восьмого года был пережит банком относительно безболезненно.

В девяносто шестом году Олег купил трехкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной, и они с Леной стали жить отдельно от родителей.

Так что Олег вполне приспособился к новым условиям жизни и был очень доволен происходившими в стране переменами.

Как и на прежнем месте работы, он прекрасно находил общий язык и с начальством, и с подчинёнными, грамотно умея уловить те единственно правильные ноты, применимые к тому или иному разговору. Перед начальством не лебезил, беспрекословно и грамотно выполняя указания, на подчинённых никогда не повышал голос, сохраняя на лице улыбку даже в самые критические моменты.

Олегу казалось, что перемены, произошедшие в стране, благотворно сказались на его личной судьбе. И не ведал он тогда, что все это ещё не было настоящими переменами. Настоящие перемены в его жизни были впереди.

Все произошло в марте 1999 года.

Руководители банков были приглашены на совещание к вице-премьеру. В их числе был и Олег. Они ожидали в приёмной.

– Ба! Кого я вижу! – услышал Олег справа слегка скрипучий голос, который показался ему знакомым.

Он обернулся.

Перед ним, приветливо улыбаясь, стоял его бывший преподаватель, доцент Вадим Филиппович Павленко. Олег его хорошо помнил. Доцент Павленко преподавал у них основы банковского дела, и его очень боялись студенты. Валил он на экзаменах немилосердно, обмануть его было практически невозможно. А вот прошедший его мытарства студент мог считать себя сделавшим решающий шаг к получению диплома об окончании университета.

– Ну это, батенька, вы не правы, – ослепительно улыбался он, услышав неверный ответ на заданный вопрос, протягивал студенту зачётку и спокойно ставил в ведомости «неуд». Многие ходили к нему сдавать раз по десять, многие остались за бортом университета именно из-за не сданного ему предмета.