Текст книги "Воронцовский упырь"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

Прежде чем отправиться в Питер, Савельев решил поподробнее поговорить с Вадимом Красильниковым.

Вадима надо было расшевеливать с утра, уже к двенадцати он был настолько хорош, что разговаривать не имело смысла. А от него нужна была полноценная информация, именно на трезвую голову – здесь было совершенно иное, чем в случае с Женькой, из того сведения надо было выкачивать именно по пьяни…

Характерный перегар в комнате, багровое с прожилками лицо, наглый, хотя и несколько потухший взгляд – Савельев сидел в квартире Красильниковых на проспекте Вернадского и глядел на еще не похмелившегося Вадима.

– Меня интересует вот что, Вадим… Что общего было между вашей женой и Юлей Серовой? Насколько мне удалось выяснить, это совершенно разные женщины, и образ жизни у них разный. Поясните…

– Что значит «было»? – резко спросил Вадим. – Вы что, полагаете, их нет в живых?

– Не ловите меня на слове, Вадим. Впрочем, вы не мальчик, это тоже не исключено. Я слушаю вас.

– Тут, Константин Дмитриевич, загадки никакой нет. Порой дружат люди диаметрально противоположные. До предела замкнутая Юля и до предела раскованная моя жена. Она все время пыталась ее расшевелить. Их знакомству уже лет пятнадцать, они были соседками по старым квартирам. Моя была молодая, да ранняя, вот она семнадцатилетняя и стала водить Юлю, которой было уже двадцать два, по всяким компашкам, тусовкам. Там Юля познакомилась с одним парнем, красивым, образованным. Так он погулял с ней, лишил девственности, а потом и бросил, женился очень выгодно, ну, для карьеры, хотя Юля ему нравилась. Тут она окончательно замкнулась в себе, тогда и с Ниной все отношения порвала, будто зарок какой-то себе дала монашеский… Это мне все Нинка рассказывала. Они сошлись снова гораздо позже, после того как она уже несколько лет прожила с Геннадием Петровичем. Он ухаживал за ней три года. Но у них ничего не было до свадьбы, ничего. Представляете, в наше-то время… Он три года уверял ее в своей любви, доказывал ей свою любовь. Он был к ней действительно такой нежный, такой внимательный, редко я видел такие отношения. Но ее-то было жалко, он такой нудяга, Константин Дмитриевич, ужас! И, разумеется, она его не любила, она благодарна была ему за его любовь, но не любила – это точно… Он Серов, она Серова, и жизнь у них была серая-серая… От этой серой жизни она и нырнула опять к моей яркой супруге, та ее снова стала расшевеливать… Вот, собственно говоря, и все. Никаких тут загадок нет, А вся загадка кроется в этом таинственном Романе Ильиче, которым вы, по всей вероятности, опасаетесь заниматься, – съехидничал он. – Завтра я обращаюсь в милицию по поводу Нинки, пусть объявляют розыск.

– Ваше право, более того – обязанность, Вадим.

У них есть свои возможности… Правда, у меня есть свои, которых они лишены. А совместными усилиями, может быть, и найдем. Главное – цель, а не амбиции.

А пока скажите мне, вы видели этого Романа только раз?

– Да, только один раз. Это было в начале декабря.

Он пришел вечером, сказал, что по делам фирмы, что с кем-то ему надо познакомиться. Человек такой невзрачный, никаких подозрений не вызывает… если, конечно, в глаза вам не смотрит. Ну, посидели они в ее комнате минут двадцать. А потом уже я выяснил, что он пришел дать ей взаймы денег. Пятьдесят тысяч долларов дал…

– Которые вы потом так удачно использовали? – не удержался Савельев.

– Да что вы все про это?

– А то, что именно это могло стать причиной исчезновения Юли и Нины! Хотя… думаю, дело в чем-то другом. Вы обращайтесь в милицию, и чем скорее, тем лучше. А я пока сгоняю в Питер и поговорю с двоюродной сестрой Юли и сыном Серова Петром.

– А он-то вам на что?

– В моем деле все важно. Никто мне ничего толком не может рассказать о Геннадии Петровиче Серове. А ведь он потерпевший…

– Так поговорите с ним сами. Он же к вам обратился, его и раскручивайте…

– Успеется. Сначала мне нужно узнать о нем максимум со стороны.

– Съездите к нему в институт.

– Тонкое дело – наводить справки о человеке на его работе. Я же не могу заставить людей не рассказать потом об этом ему. Пропала жена, деликатный вопрос, мне проще было наводить справки о другом человеке, там есть досье. А тут-то что? Не сидел, не привлекался, отпечатков пальцев нет, ведет тихий образ жизни, женат на молодой женщине, она пропала. Как я буду копать на его работе?

– Деликатность в вашей профессии, по-моему, недостаток, – заметил Вадим.

– Да? – встрепенулся Савельев. , – Хорошо, я приму ваш совет…

Он созвонился с Серовым и поехал к нему на дачу.

Разыгралась февральская вьюга, и дороги были ужасны.

Видимость почти нулевая. Но опыт и осторожность не позволили Косте попасть в какую-нибудь дорожную передрягу. Он потихонечку доехал до Воронцова и до дачи Серова, что было совсем уж непросто – заносы в поселке были серьезные… Но вот он у дверей аккуратной деревянной дачки…

– Ой, доехали, Константин Дмитриевич, – всплеснул руками Серов. – Ну и погодку вы выбрали для визита ко мне… Проходите, стряхивайте снег, сейчас будем чай пить. Я с травами завариваю – полезный…

Обитые вагонкой стены, чистота, запах каких-то ароматных трав – очень уютно. А тепло как – жарко даже. Хорошо после такой вьюги…

На резной деревянный стол Серов поставил чайник, пряники, конфеты, варенье. Отсутствие женщины как-то не ощущалось, холостяцким бытом здесь и не пахло. Ни пыли, ни грязи, ни тем более окурков и пустых бутылок… Интересно, как он сам с этим справляется?

Согревшись с дороги, попив вкуснейшего чаю, Савельев приступил к делу.

– Геннадий Петрович, – нахмурился он. – Я боюсь, что один, без помощи милиции не смогу помочь вам найти вашу жену. Ее нет уже неделю, возможности мои ограничены, я могу навести справки, проникнуть туда, куда милицию не пустят, но я не могу объявить, например, всероссийский розыск, развешать фотографии вашей жены на вокзалах, в аэропортах, у отделений милиции. Я вас очень прошу, обратитесь в милицию Того же мнения придерживается и Вадим Красильников. Я буду помогать им по мере возможности. Я заинтересовался делом и готов снизить свой гонорар или вовсе отказаться от него, прошу только оплатить транспортные расходы и еще кое-что.

Глубокая морщина перерезала лоб Серова. Глаза стали злыми.

– Я не хочу обращаться к ним, – процедил он сквозь зубы.

– Да почему же?! Что они вам сделали?

– Ничего. В том-то и дело, что ничего они мне не сделали. Поэтому я и не хочу к ним обращаться.

– Поясните, пожалуйста, – сказал Савельев.

– Ой, вы поднимаете такой больной вопрос Константин Дмитриевич, бывают люди, которым везет во всем. Даже не то чтобы везет, а все идет у них гладко, рождаются дети, люди стареют, потом умирают. Все как положено. Но есть люди, у которых все не по-человечески, их жизнь сопровождается какими-то трагедиями, тайнами, вся жизнь наполнена каким-то ужасом. Я такой… Моя первая жена Вера умерла в шестьдесят девятом году, ей было всего тридцать пять лет, а моему сыну Пете десять лет… – Он на мгновение прикрыл глаза рукой. – Он потом рос с бабушкой и дедушкой, они питерцы. Я повстречал Иру, замечательную женщину, просто удивительную – красивую, умную, добрую, мы прожили с ней душа в душу двадцать лет. К сожалению, у Иры не могло быть детей…

А потом произошло это… Она пропала без вести. Она уехала отдыхать на Кавказ и назад не вернулась.

– Как это так – не вернулась? – замер Савельев, открывая от удивления рот.

– А вот так. Как хотите, так и понимайте. Она телеграфировала мне, что выезжает из Сухуми в Москву, дело было в конце лета. Я приехал ее встречать, естественно, на Курский вокзал. Ее не было. Соседи по купе сказали мне странную вещь – она вышла из вагона в Курске и больше в купе не вошла. Я, естественно, бросился в милицию, поднял всех на ноги, объявили всесоюзный розыск. Но ее так и не нашли.

И представляете мое состояние – я до сих пор не знаю, что с ней произошло. Неизвестность – это самое страшное, что-то есть в этом мистическое, жуткое.

Был человек и исчез. И никто не знает, что с ним произошло. Ну почему, почему, за какие грехи меня преследует этот рок!!! – закричал Серов, хватаясь за остатки своих седеньких волос. – Почему у других этого не бывает и быть не может, а у меня… А вы спрашиваете, почему я не обратился в милицию по поводу исчезновения Юли. Да потому, что я не верю им! Сошла с вагона в Курске и исчезла! Дикость какая-то! Я не посвящал в это дело никого, я сказал своим сослуживцам, что Ира заболела на курорте и умерла. Только покойная мать Иры знала, что это не так. Она не выдержала этого и через полтора года умерла. А у Иры так и нет могилы! Я не могу хоронить пустое место, воздух!

Вдруг она жива Вдруг она где-нибудь живет и теперь!

Ошалевший от его информации Савельев не мог вымолвить ни слова.

– Закурить бы, – сказал он наконец.

– Да, курите, курите, вот вам пепельница. Вам можно…

Константин закурил, яростно затянулся.

– Мне говорили, что роман с Юлей у вас начался затри года до вашей женитьбы, – сказал Константин.

– Да, это так, – подтвердил Серов. – Но у нас с ней ничего не было, она не была моей любовницей, мы стали близки только после свадьбы. Но и за это мне потом было стыдно перед памятью Иры. Вроде бы я предал ее, и она исчезла из моей жизни и из жизни вообще. В Юле было то, чего не было в Ире Ира была вся как на ладони, простая, веселая, а вот эта Юдина загадочность, замкнутость – это потрясающая женщина.

Но я никогда бы не расстался с Ирой, самые лучшие мои дни связаны именно с ней. Об этом не могло быть и речи, она ведь так доверяла мне. Вот такая у меня странная жизнь, Константин Дмитриевич.

– А Юля знала про эту историю с Ирой?

– Она знала. Я не мог скрыть от нее. Я человек нелюдимый, некоммуникабельный. У меня практически нет друзей. Кому я мог рассказать про все это, как не ей? Знали только мать Иры, Юля, ну и правоохранительные органы, разумеется. А от остальных мне удалось это скрыть. Сами подумайте – какими глазами бы на меня смотрели сослуживцы, что-то в этом есть неприятное. Смерть – понятно, а это…

– Пожалуй… То же самое и теперь…

– Да, да, именно! Поэтому я обратился к вам, а не в милицию! Там возможна огласка, а вам я верю, вы получаете от меня за это гонорар, вы частный детектив, я слышал о вас прекрасные отзывы. Помогите мне! Помогите, умоляю вас! Я не могу жить в таком ужасе, этот рок преследует меня!

– Конечно, конечно.. Но мне трудно работать одному. У меня ограничены возможности – Мне кажется, все дело в этом жутком человеке, о котором вам рассказывал Вадим. Что-то с ним их связывало, не только этот долг. Он что-то сделал с ними или держит где-нибудь у себя. Как бы к нему подобраться… Подумайте, Константин Дмитриевич, я вам заплачу больше того, чем мы договаривались. Но будьте отважны и последовательны Я знаю – дело это опасное, надо как-то воздействовать на него…

– Вот воздействовать на него как раз легче правоохранительным органам, а не мне. К тому же нет никаких доказательств, что это его рук дело.

– Но ведь звонили от него, договаривались о встрече… Они поехали к нему. И пропали. Неужели не ясно, что он подстроил какую-то страшную ловушку?

– А что, у Юли были какие-то отношения с этим человеком?

– Да что вы?! Конечно, нет! Она была чиста, кристально чиста! Она никогда не изменяла мне, вы не знали ее, если бы вы ее знали, вы бы такое не могли себе представить! Но, видимо, он преследовал ее.

Через этого Женю, через Нину. В последнее время Юля была особенно печальна, задумчива. Я видел – что-то мучило ее. Но она мне ничего не говорила, боялась волновать меня, она такая чуткая, внимательная. А мой возраст, мои болезни – у меня гипертония, больное сердце и прочее… Были какие-то звонки, молчание в трубку, и Юля бледнела от этих звонков.

Я понимал, кто-то не дает ей покоя…

Савельев закурил еще одну сигарету, задумался.

– Никаких подозрительных записок или незнакомых вам предметов, подарков вы не обнаружили у себя дома?

– Да вроде бы нет… Но… Как-то раз она приехала от Нины и привезла большой букет роз. Очень красивые цветы, богатый букет, тем более зимой, перед Новым годом. Она сказала, что Вадим преподнес и жене и ей по такому букету к католическому Рождеству. Я потом спросил Вадима, он сказал, что не только Юле, но и жене своей никогда цветов не дарил. И действительно, это, не тот человек, который дарит цветы. Он привык только брать, а такие сюрпризы не в его духе.

И вот я нашел листочек бумаги, на котором записан номер телефона. И буквы: Р. Д. Вот он.

Он достал из ящика письменного стола клочок бумаги.

– Это чей почерк? – спросил Костя.

– Ее почерк. Это легко проверить.

– Значит, она сама записала его номер телефона?

Выходит, между ними все же была связь?

– Ну деньги-то он Нине дал. А Юля тоже хотела участвовать в этих дурацких прожектах. Вот, видимо, и записала его номер телефона.

– Я возьму это пока себе, вы не против? – спросил Константин.

– Да, да, разумеется, возьмите. Это может вам очень понадобиться.

– А больше ничего подозрительного не замечали?

– Ничего. Только само ее состояние. Я пытался расспрашивать ее, что с ней. Но она говорила, что плохо себя чувствует. Я думал, ей просто скучно со мной, я был не против, чтобы она ездила к Нине. А совершенно зря, как оказалось.

Савельев посмотрел на плюгавенького, седенького Серова и еще раз удивился: что гордая красивая женщина нашла в этом невзрачном человечке? Налаженный быт? Уют? Определенный достаток? Неужели ей этого было достаточно для счастья?

Посидев еще с полчасика, он попрощался с хозяином, завел свою «Волгу» и пустился в обратный путь по занесенным снегом дорогам.

Он ехал на медленной скорости по Волоколамскому шоссе и думал… И вдруг поймал себя на странной мысли…

Глава 8

Роман проснулся, зажег ночник – было без десяти шесть. Однако он чувствовал себя выспавшимся. Ему очень захотелось кофе, и, хотя он знал, что кофе вреден ему, не мог отказать себе в удовольствии выпить чашку ароматного напитка. Карина тоже любила кофе, оба они просыпались рано и сидели на кухне, пили кофе, болтали, пока маленький Сашка спал. А потом ей врачи категорически запретили пить кофе, и она стала заменять его слабеньким чайком.

Роман был бодр и мобилен в это февральское утро.

Он знал, что ему делать.

Он позвонил по телефону шоферу и велел немедленно подать к его подъезду машину. Через полчаса ему подали темно-синюю «Ауди».

– Валера, ты свободен, – сказал Роман. – Я хочу покататься сам.

– Как скажете, – пожал плечами Валера.

– Ступай, – отпустил его Роман.

Валера ушел, а Роман оделся и спустился вниз к машине. Погода была не самая лучшая для езды, но ему очень хотелось побыть сегодня одному и в то же время не сидеть в квартире. Он включил фары и рванул машину в февральскую мглу…

Выбрался на Кольцевую, ехал медленно, боясь, что машину занесет Машин было мало, и он довольно быстро доехал до Волоколамского шоссе Никто не знал, что еще в декабре Роман впервые в своей сорокашестилетней жизни стал владельцем загородной недвижимости. Он купил небольшой уютный домик в поселке Воронцово. И сейчас этот пятикомнатный двухэтажный домик, теплый, с газовым отоплением и красивым камином, отремонтированный, обставленный импортной мебелью, ждал его…

…В конце ноября Роман участвовал в не очень серьезной разборке, происходившей в одной квартире.

С ним было трое людей. Вспомнили, что в соседнем подъезде живет Женька, позвонили ему. Впрочем, он не понадобился, дела и без него были улажены, но тут неожиданно Роману стало плохо. Женька предложил зайти к нему. Он открыл дверь своей квартиры и предупредительно пропустил вперед Романа.

Роман прошел в комнату и… остолбенел. «Карина, – прошептал он. – Карина…» На диване сидели две женщины лет тридцати. А одна из них была… Копия, просто копия… У Романа закружилась голова. Он пошел, покачиваясь, к дивану. При этом зрелище дамы быстро вскочили с дивана и отошли к окну Роман прилег и продолжал внимательно глядеть на одну из женщин. «Как же могут быть похожи люди… – думал он. – Почти двадцать лет прошло со смерти Карины, а ей было всего двадцать шесть. Эта женщина старше, но ненамного – ей слегка за тридцать… Но те же глаза, те же каштановые волосы, рост такой же… И еще что-то общее, неуловимое что-то…»

Он видел, что она боится его, его желтого лица, красных глаз, боится людей, пришедших с ним. А ему этого совсем не хотелось Женька принес минералки, он выпил ее с лекарством, ему становилось лучше. И на душе тоже становилось лучше. Он словно бы погрузился в прошлое.

«Подойдите ко мне», – попросил он эту женщину.

Она нехотя подошла. «Сядьте сюда». Она медленно села. «Как вас зовут?» – спросил он. «Юля». – «А что вы здесь делаете? Мне кажется, вам здесь не место».

И она промолчала, не нашла, что возразить на это.

А потом он начал расспрашивать ее. Она рассказала, что замужем за профессором Серовым, что живут они на даче в Воронцове, что квартиру в Москве сдают, что детей у нее нет, а сюда она пришла с подругой Ниной. Тут в разговор мгновенно вступила другая женщина, Нина, и стала рассказывать что-то о своих планах, о каком-то бизнесе, короче – ей нужны были деньги. Много денег. «Я дам», – тихо произнес Роман, не отрывая глаз от Юли. Нина продолжала что-то щебетать, но он больше не слушал ее. Мысли его целиком были заняты Юлей. Юля тоже разговорилась, поняв, что он не желает ей зла, она поняла, что нравится ему. Только не поняла, почему она ему нравится.

А потом он поехал провожать их. Ехали на трех машинах, а сам Роман с дамами на «шестисотом» белом «Мерседесе» впереди. Дамы опять замкнулись в себе, чувствовали себя очень скованно. А как же иначе – мало кому доводится ездить на такой машине, да еще с эскортом. «Это не мой, – шепнул он Юле. – Товарищ мой раскрутился, бизнесменом стал крутым, помогает иногда по старой дружбе». Она как-то странно поглядела на него. Вряд ли она поверила его словам, но дело было не в этом. Он сам почувствовал, что между ними завязался некий немой диалог.

Сначала подвезли Нину до проспекта Вернадского. А Юля сказала, что ей за город, в Воронцово. «Поехали в Воронцово», – спокойно отреагировал Роман.

«По какой дороге?» – только спросил водила. «По Волоколамской», – ответила Юля, и кортеж направился туда.

«Вы не беспокойтесь, – попытался завязать по пути разговор Роман, – я завтра же дам денег вашей подруге. Я от души желаю, чтобы у нее, а значит, и у вас все получилось. Я и в дальнейшем хотел бы помогать вашему новому предприятию». – «Спасибо», – как-то рассеянно ответила Юля. «Вас, я вижу, это дело не очень-то интересует», – догадался Роман.

«Вы правы, не очень». – «Ну а зачем же вы принимаете в этом участие?» Она промолчала, поглядела в окно.

Лимузин мчался по левому ряду на огромной скорости в сторону Кольцевой автодороги. За окном была тьма, ноябрьская непогода. И они на заднем сиденье шикарной машины. И водитель впереди… А сзади еще две иномарки. Странная процессия.

Юля показала, как проехать к их поселку. «У нас очень хорошие места, – сказала она. – Только сейчас ничего не видно». – «Заеду как-нибудь днем», – пообещал Роман.

Ее подвезли к небольшому освещенному домику.

«Когда я увижу вас еще?» – тихо спросил Роман, пристально глядя на нее. И она вздрогнула, видимо, что-то испугало ее в этом взгляде.

Роман заметил, как на крылечко дома вышел человек небольшого роста в накинутой на плечи телогрейке и шапке-пирожке. Он не двигался с места и глядел на необычный кортеж. «Муж встречает, беспокоится, – сказала Юля. – А зачем вы хотите со мной увидеться?» – вдруг спросила она. «Я вам потом скажу», – ответил Роман еле слышно. Она внимательно поглядела на него и вышла из машины.

На следующий день Роман опять поехал в поселок Воронцово. На сей раз на другой машине, более скромной и с одним водителем. Они нашли поссовет, и Роман поинтересовался у зачуханного председателя, не продается ли дом поблизости. Тот начал мяться, но Роман прервал его резким заявлением: "Будете с этого иметь.

Много иметь", – и сверкнул на него глазами. «Понял, понял, будем искать, раз вам наши места нравятся, будем искать…» – «Ищите», – буркнул Роман и сунул в карман председателя конверт, в котором лежала тысяча долларов.

Дом нашелся через две недели. Хозяин запросил довольно крутую сумму за свою хибару, сверкая хитренькими бесцветными глазенками, ожидая торга, но Роман согласился сразу. «Поехали оформлять», – коротко сказал он. «Прямо сейчас?» – подивился хозяин.

«Нет, на тот год, – обозлился неожиданно Роман, – Ты продаешь дом, сучара или нет?» На него порой накатывали приступы бешенства, особенно при виде этой житейской хитрецы в глазах «Продаю, продаю, что вы так обозлились? – засуетился хозяин, начал приглаживать реденькие волосики на маленькой голове. – А вы, извините, не обманете меня? Вы какие-то опасные, оформим, а вы мне ничего не заплатите или еще что хуже…» Роман понял, что перегнул палку.

Он попытался улыбнуться, хотя получилось это довольно скверно. «Не бойтесь вы, я больной человек, нервный, мне свежий воздух нужен. Вот вам деньги за дом, пересчитайте. Здесь вся сумма». Он вытащил из кармана пиджака несколько пачек стодолларовых бумажек и протянул их хозяину. Тот стал пересчитывать дрожащими пальцами. Все оказалось правильно. «Извините, гражданин уважаемый, а деньги-то не фальшивые? Вы только не кричите, а то я боюсь. Я квартиру хочу купить однокомнатную в Москве, к детям поближе, дом старенький, хлопот с ним много, жалко, сами понимаете, а если вы еще меня обманете, так мне хоть в петлю… Я с женой здесь жил, она в том году померла, скука одному здесь, я в Москву, к детям поближе…» Роман с жалостью поглядел на него. "Поедем в сберкассу, проверим все купюры, – улыбнулся он. – Не бойтесь вы меня, я тоже жену потерял.

И сына…" – «А что, извините, с ними случилось?» – проникся к нему хозяин. «Неважно. Поехали…» Они съездили в Сбербанк, проверили все купюры, потом заверили у нотариуса купчую и вернулись домой. Теперь уже домой к Роману.

«Вы сколько даете мне времени на сборы?» – спросил бывший хозяин. "А нисколько. Завтра подъедут грузовики и вывезут ваше барахло, куда скажете.

А что не нужно, выкинем".

«А куда вывозить-то? Квартиру я еще не купил». – «Район скажите, где вам нужна квартира». – «Дети в Орехове-Борисове живут».

На следующий день Роман заехал за ним и повез смотреть несколько квартир. На одной он остановился, и она была куплена Еще через день вещи были перевезены туда. Дом был свободен.

Дом был довольно большой, но очень обшарпанный и ветхий, с осевшим фундаментом, прохудившейся крышей. В течение месяца мастера привели дом в сносное состояние Несмотря на холода, перекрыли крышу, подновили фундамент, покрасили дом снаружи, внутри обили вагонкой, сделали камин.

– Роман сам выбирал для своего дома мебель, светильники, паласы, другие предметы быта – телевизор, холодильник, микроволновую печь, стиральную машину. Если в квартире его все было по старинке, то для дома он покупал все фирменное и дорогое. Он поставил для себя цель – к Новому году в доме все должно быть идеально. К Новому году он сможет принять в своем доме того, кого захочет.

Он велел Женьке позвонить Юле и сказать ей, чтобы она в определенное время зашла в один дом в их поселке. Она поняла, кто ее приглашает, сказала, что придет. Так ему и передал Женька.

Роман приготовил роскошный стол. Надел костюм от Кардена, который купил год назад и никогда не надевал. Чисто выбритый, надушенный дорогим одеколоном, он сидел у камина и ждал ее. Ждал долго. Но она не пришла. Роман чувствовал, как знакомый приступ бешенства подкрадывается к горлу, сжимаются кулаки. Но попытался сдержать себя, сел в машину и поехал к седому. Припарковал машину так, чтобы ему было видно дом, но чтобы машина не бросалась в глаза. Курил одну сигарету за другой. Ему были видны освещенные окна в доме, силуэты его и ее… Роману показалось, что там творится что-то неприятное, ему не понравились резкие движения обоих находящихся в доме. Чтобы лучше видеть, он надел очки, которые носил очень редко. Ему показалось, что в доме происходит нечто вроде драки, и как ему на это реагировать, он не знал. «Неужели эта старая сволочь бьет свою жену, бьет Юлю?» – подумал он. Ему ничего не стоило ворваться в дом и сделать котлету из профессора, но он посчитал это неразумным. Решил еще подождать.

Резкие движения в окне прекратились, потом пропали и силуэты, и, наконец, вовсе погас свет. Роман поглядел на часы – было еще рано, только двадцать минут десятого. Видимо, супруги ушли для объяснений в другую комнату. Он вышел из машины и направился к дому. Открыл калитку, прошел в темный сад, обогнул дом… Подошел к окну с противоположной стороны дома. Оно было слабо освещено, видимо, горела настольная лампа или торшер. Вдруг он увидел прильнувшее к стеклу заплаканное странное лицо Юли. Ему показалось, что она хочет биться головой о стекло. В деревенской тишине слышны были ее всхлипывания и приглушенные слова: «Боже мой, боже мой, за что?..» Дальше терпеть он не мог. Он постучал в окно. «Кто это?!» – приглушенно вскрикнула Юля. «Я, Роман Ильич», – тихо ответил он. Она вплотную приблизилась к стеклу и увидела его. "Уходите!

Немедленно уходите! – не сказала, а простонала она. – Пожалуйста…" Он увидел ее расширившиеся от ужаса глаза. «Что с вами?» – спросил Роман. «Уходите, ради бога», – яростно шептала она. «Но я вас ждал», – не сдавался и он. «Завтра, хорошо, я приду завтра. Или послезавтра», – шептала она, и он все понимал, несмотря на стекло, разделявшее их Роман разглядел ее лицо, бледное, с расширившимися глазами, опухшими от слез веками. Как же она была похожа в эту минуту на Карину, рыдавшую оттого, что она умирает, что она больше не увидит Сашку, не увидит его. Романа. Одинаковое, отчаянное выражение больших карих глаз. Роман сжал кулаки и плотнее приблизился к стеклу. «Я не уйду, – сказал он. – Я сейчас войду к вам и…» – «Если вы сделаете это, вы убьете меня, – прошептала Юля. – Уходите. Уходите, пожалуйста». – «Хорошо, – пожал плечами Роман. – Но завтра…» Тут он увидел, что в глубине комнаты открывается дверь, и услышал громкий зловещий голос:

«Что такое, Юлия?» Она отпрянула от окна и бросилась к мужу. Он же подбежал к окну, но Роман спрятался в ночную мглу, и муж не увидел его.

Потом задернулись шторы, и все затихло. Роману ничего не оставалось, как уходить несолоно хлебавши. Он пошел к машине, посидел недолго, покурил и поехал домой. Выпил там коньяка, немного поел, посмотрел фильм по телевизору, ничего не понимая, и задремал на мягком диване. У него кружилась голова, он чувствовал, что любит Юлю так же, как любил покойную Карину. Они слились для него в один образ, он даже черт их не различал. Она рядом, она страдает… И что ему в этой ситуации делать, он не понимал.

Знал только одно – нахрапом здесь действовать нельзя. Надо как-то по-другому. А как именно, он не знал.

Пока не знал.

Забросив все дела, он стал бродить около ее дома.

Он действовал один, не хотел вмешивать в это кого-нибудь еще. Это было его личное дело, оно не касалось никого. Он даже не знал, поделился бы он своими переживаниями с Серегой Заславским, если бы тот был на свободе.

Он бродил так два дня, но, к его удивлению, из дома никто не выходил. Конечно, он дежурил там не круглые сутки, так что уверенности быть не могло. Он понял, что одному ему с этим не справиться. Пригляделся к пацанам, выбрал двух посмышленее, дал им денег, от которых у них глаза вылезли на лоб, и велел, как только из дома выйдет хозяин, немедленно бежать к нему и сообщить об этом.

Дежурить около дома было непросто – наступили декабрьские холода, но пацаны за такие деньги дежурили исправно. И наконец один прибежал к нему, запыхавшись, красный, взъерошенный.

«Ушел мужик», – пробасил он. «Молодец», – похвалил Роман и сунул ему двадцатидолларовую купюру.

Малец убежал, а Роман только собрался идти к Юле, как зазвонил мобильный телефон, с которым он никогда не расставался Звонил его ближайший помощник Чиж, тридцатилетний великан, половину жизни проведший за решеткой «Шухер, Роман, – мрачно прохрипел он в трубку. – Люди Малька наехали на наших, когда они лавы с рыночников стригли. Потасовка была серьезная. Косой ранен в руку». – «Чем закончилась?» – спокойно спросил Роман. "Отшили мы их, но дело этим не кончится. Тут разборка нужна.

Это наша территория, и при Серже Малек такого себе не позволял. Они туда с девяносто пятого морды не совали, как Соловья и Вареного грохнули. Оборзел Малек… К тебе домой ездили Ты где находишься?" – «Я приеду через час», – коротко ответил Роман и отключил связь. Он закусил губу. Сообщение не понравилось ему. В голосе Чижа он почувствовал осуждение. Он занялся личными проблемами, а в это время беспределыцик Малек попытался влезть на их территорию. Если это не прервать в зародыше, последствия могут быть непредсказуемыми.

Роман сел в машину и поехал в Москву. Поглядел с сожалением на дом Серовых Юля там была одна…

В кои-то веки… Но выбирать не приходилось…

На следующий день он собрал всех своих людей.

Около ресторана «Три богатыря», где оттягивались люди Малька, была грандиозная перестрелка. Четверо людей Малька было убито на месте, а из его людей один только ранен. Роман лично разнес из своей «беретты» башку одному мальковскому головорезу. Вскоре после этого он позвонил Мальку «Малек, как жизнь молодая?» – весело осведомился Роман. «Нормально», – равнодушно ответил Малек, уже осведомленный о случившемся. «Тут ребятишки твои от рук отбились, залезли куда не надо, разговор нехороший получился, извини, братан, если что не так. Я-то понимаю, что ты здесь ни при чем, но на всякий случай я сейчас собираюсь поехать к Ферзю, пусть нас рассудит». – «Зачем к Ферзю? – спросил Малек, и в голосе его Роман почуял беспокойные нотки. – Сам говоришь – я тут ни при чем. Твоя правда – от рук отбились. Да вы, знаю, в долгу не остались. Я слышал. Дюзе-то ты башку в труху превратил. А и верно – больно умный был, самого достал». – "На толковище поедешь, Малек, – зловеще прошипел Роман. – Пусть нас большие люди рассудят, кто мы с тобой, пыль дорожная, я бывший учитель математики, а ты вроде бы дворничал в былые времена, что мы с тобой в делах соображаем?

Пусть Ферзь и Черный рассудят, они воры в законе, они беспредела не допустят". Роман прекрасно знал, что Ферзь и Черный будут на его стороне и поганому Мальку придется несладко. Оба крупных авторитета благосклонно относились к бесшабашному и отважному Сержу, отстоявшему еще три года назад свою территорию от посягательств Соловья, которого он взорвал в его джипе. Роман был человеком дела и четко придерживался воровских законов, деньги в общак платил исправно, а деньги он имел именно с тех территорий, на которые стал посягать Малек, известный своим гнусным характером. «Чо ты завелся, Роман? – утихомиривал его Малек. – Подъезжай лучше по-доброму, посидим, покайфуем, в баньке попаримся, телки у меня есть – обалдеешь. Я те клянусь – обалдеешь Приезжай, оттянемся». – «Я в таких забавах не участвую, мне вредно в бане париться, – ответил Роман. – А если сегодняшней зарядочки мало, мы еще размяться готовы…» – «Да чо мало? Нормальная зарядочка. Не бери в голову, ваша взяла Проучили мудаков, и ладно». – «Последний раз», – пообещал Роман и отключил связь.