Текст книги "Собака тоже человек !"

Автор книги: Сергей Платов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Мы долго думали (не меньше пяти минут) и пришли к выводу, что рядом с Антипом, его ратниками и командой княжеской ладьи (для которых боярин является непосредственным начальником) будет спокойнее. Я, конечно, сделаю все возможное, чтобы защитить Селистену, но без помощи могу и не сдюжить.

Кузьминична долго смотрела в мои глаза. Это как раз сколько угодно, глаза – зеркало души, а душа у меня чистая, почти прозрачная, так что ничего плохого в моих глазах все равно не увидишь.

– Сама не знаю почему, но я тебе верю.

А вот это правильно, людям надо верить, тем более собакам.

– Но сейчас вам отправляться не надо, смысла нет. Все равно Антип с ратниками заночуют на берегу в одной из прибрежных деревень. Вы отдохните, а как стемнеет, отправитесь в путь. По холодку всегда путешествовать сподручней. А я пока соберу вам в дорогу еды (золото, а не женщина!), самым верным стражникам дам указания, они снарядят лошадей и сегодня же открыто покинут город и будут ждать вас за крепостной стеной.

– Не понял, какие еще стражники, я один десятка стою!

– Если хвастовством, то и побольше, – спокойно заметила нянька.

– Я могу и обидеться.

– И будешь полным дураком.

Я, конечно, набычился, но в чем-то она была права. Сейчас было не время обижаться друг на друга

– Сам посуди, Гордобор наверняка приставит к терему соглядатаев. Конные стражники не вызовут никаких вопросов – мало ли куда направились. А уж вас-то я за городскую стену утречком выведу, ни одна живая душа не узнает, поверь мне. А сама тихонечко вернусь домой и сделаю вид, что посадила боярышню под домашний арест. Тем более я так вздула Фрола с Федором за то, что они вас упустили, наверное, вся улица слышала.

Что ни говори, а логика в словах старой няньки была. Пока Гордобор узнает о гибели петунии, пока вырвет с горя пару клоков из своей бороды, пока соберется с мыслями... мы уже до Антипа доберемся.

– Хорошо, так и порешим, – подвел я итог и протянул Кузьминичне лапу. (А что вы хотели, если признаете мою личность, так не гнушайтесь и рукопожатием.)

Матерая домоправительница, не моргнув, пожала мне лапу крепкой, натруженной рукой:

– Дурень ты усатый и есть.

– Вопросик: а кто с нами поедет?

– Так Фрол с Федором, голубчики, и поедут.

– А... – с сомнением протянул я.

– Не сомневайся в них, они ребята славные. Ума боги не дали, зато добротой и силушкой не обидели. Да и зачем им с таким командиром ум?

– Оно и верно, – довольно хмыкнул я. Командовать это как раз по мне. И последний момент, но самый важный.

Кузьминична с некоторой тревогой посмотрела на меня.

– Я прошу. Нет, я просто требую! – Я выдержал значительную паузу, во время которой нянька даже немного занервничала, – Я видел этих молодцов в деле, посему съестных припасов должно быть на всю нашу ораву не меньше чем на неделю пути. Для хорошего колдовства мне просто необходима диета из самых калорийных и вкусных продуктов. Ну и морковки для Селистены, конечно, пусть побольше положат.

Вздох облегчения вырвался из груди няньки.

– О чем речь, лично прослежу за кладью и провизией А кстати, где ты видел этих молодцов в деле?

– Мы с ними в кабаке вместе как-то гуляли, так что знаю об их возможностях не понаслышке.

– Так ты об этих делах, – снисходительно хмыкнула нянька. – Тут они и впрямь на высоте. Но поверь, и в ратном деле они хороши.

Мы еще раз пожали руки (то есть она пожала мою лапу, а я как раз ее руку), и расслабленной походкой я направился к двери.

– Медовухи в дорогу ни капли не получишь, и не мечтай!

Ну откуда она всегда знает, что у меня на уме? Я только подумать успел, как отметим с братьями успешное отбытие, так она все испортила.

– Я на работе не пью! – гордо заявил я и толкнул лапой дверь.

* * *

Выбрались из города мы в точном соответствии с намеченным планом. Вообще все прошло вроде гладко. После разговора со мной Кузьминична вышла во двор, позвала Селистену и устроила грандиозный скандал на всю улицу с битьем посуды, метанием скалки (я, естественно, увернулся) и криком о немедленном домашнем заточении на все время отсутствия Антипа. Вы бы видели физиономию боярышни! Она же не знала, что эта акция направлена на дезинформацию противника. Чтобы все выглядело натуральнее, мы решили не говорить мелкой о предстоящей экзекуции. План полностью удался, на крики старой няньки собралась вся улица (видимо, зная ее тяжелый характер, ждали смертоубийства). На Селистену сыпались страшные обвинения, та рыдала в три ручья (ничего, иногда поплакать даже полезно), а о себе от старой няньки я узнал много нового и несколько доселе мне неизвестных идиоматических оборотов. Закончилось все домашним арестом нерадивой боярышни до приезда боярина Антипа. Утирая слезы, рыжая ушла в дом, я последовал за ней, но от моего взора не укрылся старый знакомый – оборотень, наблюдавший за представлением из задних рядов. Что ж, видно, после гибели петунии уважения к нашим персонам у Гордобора поприбавилось, раз на такое мелкое по своей сути дело, как банальная слежка, приставил своего ближайшего сподвижника. Знай наших, я эту мерзкую петунию одной лапой! Раз, и готово, как и подобает колдуну в законе.

В горнице меня подстерегал скандал. Чего, собственно, еще ожидать от такой истерички? Как только я по секрету сообщил, что сцена во дворе была всего лишь игрой и что чуть свет мы отправляемся вдогонку за Антипом, так она словно озверела. В дело пошла и мебель, и личные вещи. Я, конечно, был на высоте и пропустил всего лишь одну табуретку (поверьте, при такой плотности огня это было не так уж плохо). После того как из целых предметов в комнате остались только такие, что Селистена поднять не могла (хоть какие-то плюсы от субтильности), боярышня успокоилась. Мы спокойно поговорили, я изложил все подробности намеченных действий, и окончательный мир установился на фоне разгромленной комнаты. Что ж, милые бранятся только тешатся. А она чертовски мила в гневе...

Спать мы легли пораньше, после славного ужина. На этот раз мы с Кузьминичной взялись за дело сообща. Домоправительница наказала накрыть большой стол в трапезной, заманила туда Селистену, закрыла дверь и принялась кормить дитятко неразумное. Дитятко, конечно, сопротивлялось, пыхтело, обижалось, но, объединив наши усилия, используя уговоры, угрозы и запугивание, боярышню мы все-таки накормили по-человечьи, а не по-птичьи. Как-никак долгий путь предстоит впереди, дня два, не меньше.

В перерывах между внушениями моей маленькой хозяйке я наверстывал упущенное и самозабвенно уничтожал приготовленное лично для меня (заставить боярышню поесть мяса мы так и не смогли). Глядя на скорость, с какой я поглощал ужин, Кузьминична довольно улыбалась, и по всему было видно, что я реабилитировался в ее глазах за самовольную отлучку из-под бдительного ока стражников. Всегда говорил, что доверять можно только людям с хорошим аппетитом. Если человек плохо ест, то либо совесть у него нечиста, либо больной, либо задумал какую-нибудь пакость. По-любому веры такому нет. Да, чуть не забыл, худосочные боярышеньки с тараканами в голове под это правило не подходят, они особый разговор.

В общем, сытно поели, сладко поспали, и еще затемно Кузьминична нас подняла. Завтрак на скорую руку (опять не обошлось без применения силы к молодому поколению), быстрые сборы, не менее шустрое передвижение по закоулкам Кипеж-града, тайный ход, и когда первый луч солнца позолотил шпили городских башен, мы уже были в условленном месте рядом с зевающими братьями Фролом и Федором. Как и было задумано, ратники выбрались из города еще вчера вечером и славненько переночевали в небольшой дубовой рощице в паре верст от города. Стреноженная Ночка паслась тут же.

Под удивленные взгляды братьев я первым делом провел ревизию заготовленных припасов и остался доволен. Кузьминична не подвела, все было собрано с умом и предусмотрительностью. Но заветную флягу с медовухой домоправительница, конечно, зажала. Ладно уж, будем уважать старость.

Далее последовал подробный инструктаж ратников (к сожалению, это проделала Кузьминична, а я был вынужден только кивать головой) и душераздирающая сцена прощания с любимой лапочкой. Напоследок нянька потрепала меня за ухом и лаконично благословила:

– Я верю тебе, усатый. Ты уж не подведи меня, доставь дитятко в целости и сохранности.

Дитятко нервно сморщилось и, тяжело вздохнув, пустило Ночку рысью.

О чем разговор, бабуля, все будет отлично! Если уж я за дело берусь, так не сумневайся, обеспечу безопасность сопровождаемого лица.

– А за бабулю ты получишь, когда вернешься, – вполне дружелюбно заметила Кузьминична, и я, подмигнув ей, бросился догонять нашу маленькую компанию. А старая конспираторша направилась назад в город продолжать дезориентировать противника.

И вот мы в пути, наконец-то! Только сейчас я понял, насколько соскучился по простому, человеческому лесу. Нет, в Кипеж-граде, конечно, много замечательного: девицы, кабаки, медовуха, базар – в общем, все прелести городской жизни. Но лес... Тут я был в своей стихии. И если вдуматься, то и Серафима могла бы научиться варить медовуху – в кулинарном смысле она лучше всех похвал, только продукты доставай. Дай молодухи в принципе встречаются, надо лишь по деревням поскрести. Вспомнив мои недавние похождения, я невольно расплылся в мечтательной улыбке.

Вот такие прекрасные мысли прервала Селистена. Оказывается, пока я пребывал в сладостных воспоминаниях, она приказала нашей охране приотстать и явно решила скоротать дорогу разговором.

– И чего ты так скалишься?

– Я не скалюсь, а улыбаюсь. Просто о хорошем вспомнил.

– Расскажи! – живо заинтересовалась солнечная.

Не поверите, я уже раскрыл пасть, чтобы рассказать про свои милые похождения, но вовремя прикусил язык.

– Ну расскажи, чего замолчал?

– Э... Кормилицу вспомнил, она самый мне дорогой человек на свете...

В общем, и не соврал практически, просто одни хорошие воспоминания заменил на другие.

– Скажи, вот ты постоянно упоминаешь свою кормилицу, а мать с отцом никогда, я только и знаю, что этот перстень,– кивнула Селистена на перстень Сивила на моем ошейнике,– подарил твой батюшка матушке.

Ну вот, приехали, так хорошо день начался, а она вспомнила дела давно минувших дней. Заговорился я когда-то по причине нервного срыва и угрозы целостности головы и остального тела, так чего старое ворошить? Надо как-то эту скользкую темку сменить. Немножко правды о Серафиме, что ли, рассказать?

– Знаешь, мне не хотелось бы говорить о своих родителях, – выдержав мою коронную паузу, как можно грустнее сказал я.

– Извини, не хотела теребить печальные воспоминания,– быстренько поправилась боярышня.

Все-таки хороший она человек, а я ей постоянно вру, надо что-нибудь с этим делать. Ведь знаю же, что врать нехорошо (помнится, в детстве мне на эту тему что-то Серафима рассказывала), но, что ни говори, очень увлекательно.

– Да ладно, ничего страшного. Упуская некоторые подробности, могу сказать, что воспитала меня моя кормилица Серафима, или просто баба Сима.

– А кто она?

– Ведьма.

– Кто? – дрожащим голосом переспросила Селистена.

И чего все так боятся этого слова? Ну да, в гневе Симочка, конечно, страшна, так не яри ее, и все будет хорошо.

– Симочка моя ненаглядная.

– Ведьма?

– Ты теперь каждое мое слово переспрашивать будешь? Да, ведьма, она бы тебе понравилась, очаровательная бабанька, да и совсем не так проста, как хочет казаться.

Минуты две Селистена старалась отдышаться, после чего была готова к продолжению разговора:

– Ты скучаешь по ней?

– Да, вот разберемся с Гордобором, к ней махну, она меня и расколдует.

– А можно мне с тобой? – тихо спросила мелкая и густо покраснела.

У-у-у... Это что-то новенькое...

– Сима живет далеко, туда такие нежные ножки просто не дойдут, а на лошади по чаще тоже не больно-то проедешь.

Селистена покраснела еще больше, надулась, вздернула носик и даже пискнула на Ночку. Эка я ее задел, скажите пожалуйста! А чего я собственно говоря такого сказал?

Просить прощения я, конечно, не стал (да и не за что в общем-то), просто обогнал гордую боярышню и занял место во главе нашего небольшого каравана. Благо сбиться было невозможно, дорога была вполне прилично вытоптана. Часто по ней, видимо, не ездили, но зарасти она не успевала.

Так мы и скакали вперед легкой рысью (скакали, разумеется, лошади, а я изящно бежал), я впереди, боярышня в центре, а два дюжих молодца сзади. Вот уж кому дорога была нипочем, так это им, сразу было видно, что в седле проводят не намного меньше времени, чем на ногах. Едут рядом, байки вполголоса травят да ржут в те же полголоса. А байки те еще. Селистена-то ничего не слышала (а не то сразу бы из седла выпала), а я со своим чудесным слухом слышал все очень отчетливо. И честно говоря, пару раз даже споткнулся и густо покраснел. Не знаю, как это выглядело со стороны, но я просто чувствовал, как горят мои щеки. Я сейчас вам расскажу одну из этих баечек.

Отправился как-то боярин Тютя с дружиной оброк по деревням собирать, а его сосед, боярин Аморал, сразу шасть к нему в терем. И там... Опс... Извините, я на трезвую лавочку пока еще такие истории пересказывать не могу, там потом такое будет, что ни в сказке соврать ни пером описать, да еще с подробностями.

В общем, все было гладко, бежали ровненько, а привал я наметил примерно на полдень. Очень уж хотелось подальше от города уйти, мало ли чего. Нет, я, конечно, Кузьминичне верю как себе, но вот обманывать ей придется уж больно проницательного противника.

Так прошло еще пару часов, и, мельком взглянув на солнце, я уже начал присматривать место для привала и принятия долгожданной пищи. Мне, как командиру, само собой, причитается тот копченый окорок, что я видел в седельной сумке у Фрола. А что вы хотели, я как-никак мозговой центр, а мозги нуждаются в постоянной подпитке. Вот я энтим окорочком и подпитаюсь, долго рассиживаться все равно не будем, а уж вечером скажу сделать что-нибудь посерьезнее.

Внезапно смолкло приглушенное ржание великовозрастных оболтусов. Спустя минуту Фрол чуть пришпорил коня и догнал хозяйку.

– Селистена Антиповна, я, конечно, извиняюсь, но, похоже, за нами погоня. Конные, не меньше десятка, – пробасил богатырь.

Приехали! Мысль о том, что это не по нашу душу, как-то не прижилась в моей голове и сразу же уступила место тревоге. Колокольчик опасности начал позвякивать еще пока не сильно, но вполне отчетливо.

– Ты уверен? – естественно, переспросила боярышня.

А вот интересно, она что, действительно считает, что Фрол в такой ситуации, да еще с боярской дочерью способен на подобные шуточки?

– Как есть, барыня. Нагоняют.

– Вперед!

Братья пришпорили лошадей и рванули с места. Ну нет, здесь командир я. Ясно же, что с такими способностями к верховой езде Селистена сильно увеличить скорость не сможет, а топот сзади становился все сильнее. Убежать все равно не успеем, только силы растеряем (это я, конечно, о себе, людям-то что, их лошадки несут), спрятаться тоже не удастся, небось следы лошадиные на непримятой траве сразу заметны будут. Выходит одно: спокойно дождаться погони, а там уж посмотрим, кто кого. Я в бою, как известно, десяти стою, так что двенадцать ратников для достойного отпора агрессору вполне достаточно (мелкая, понятное дело, не в счет).

– Стоять! – во всю глотку заорал я в голове Селистены. Думаю, что нашим молодцам пока не стоит знать, что я за птица, небось в бою им команды отдавать не надо, и сами допетрят. Вона какие извилины на лбах шлемами намяли.

– Стоять! – автоматически завопила боярышня и, после того как ратники осадили лошадей, уже обратилась ко мне: – Ты чего орешь, убегать надо!

– Бесполезно, у нас фора была часов пять, не меньше, и то нас догнали, а с твоим умением сидеть в седле, того и гляди, при галопе с лошади свалишься и шею сломаешь. А она, между прочим, у тебя очень красивая.

Последнюю фразу я нарочно ввернул, чтобы она по дури вдруг на меня ругаться не стала. Ох уж эти женщины... Продолжим.

– Смотри, нам повезло, везде дорога узкая, а тут небольшая полянка. Да и дуб с краю стоит, нам подспорьем будет. Значит, так, не думай и просто повторяй мои приказания.

– Ты...

– Я же говорил, не думай!

Так как команда была очень простая, боярская дочь её выполнила на "отлично".

– Спешиться, коней привязать, стать спиной к дубу, приготовиться к бою!

Селистена точь-в-точь повторила мою команду бравым, молодецким голосом. Молодец девчонка, не растерялась! Братья смотрели на мелкую, открыв рот. Во дают, молодца! От такого поворота событий остолбенели просто, надо ребят из ступора выводить.

– Чего уставились али боя испугались, крысы тыловые?! Небось по кабакам в Кипеж-граде ходить да девок по углам щупать приятней, чем сабелькой-то махать? Выполнять приказания!

Ох, вы бы видели морды братьев, когда маленькая, хрупкая девчонка, едва достающая им до груди, такое выдала. Ну, с девками я, наверное, погорячился, но что поделаешь, меня понесло. Зато сработало.

– Да ты что, хозяйка, да мы за тебя...

– Да мы живота своего...

– Точно, до последней капли...

– До последнего вздоха...

Израсходовав, таким образом, все свое красноречие, братья разом собрались, и буквально спустя мгновение приказания были выполнены. Кони оказались привязаны невдалеке. Мы втроем полукругом стояли у дуба, плечом к плечу, заслонив тем самым боярышню от посягательств извне. Ну, конечно, со своим ростом я не мог быть, вровень с этими орлами, но так просто более красиво звучит: "плечом к плечу". Красиво ведь? Красиво. В общем, я был в центре, Фрол справа, Федор слева, или наоборот, в пылу предстоящего боя я не запомнил.

Ну кто там по наши души пожаловал? Судя по всему, не нечисть. Полдень уже, да и ни разу в скиту не слыхивал, чтобы темные силы на конях скакали. Кони ведь умные (не такие, естественно, как собаки, но все-таки), они всякую пакость на себе не потерпят. Разве только сам Гордобор за нами последовал? Хотя вряд ли... Надо пока поддержать боевой дух.

– Не боись, солнышко, прорвемся!

– Да я и не боюсь, знаю, что ты меня в обиду не дашь.

– Конечно, не дам, я к тебе уже привык, мы с тобой в одной кровати спим, и в свете сказанного просто не позволю никому до тебя дотронуться.

– Хам!

– Еще какой, но, как ни крути, ты тоже ко мне привыкла. Это потому что я ласковый и приставучий! – И пока Селистена не испортила боевой нахальный дух, прервал наши ставшие уже привычными пререкания: – Все, отбой связи, сейчас покажутся наши голубчики.

Тю, знакомые все лица! На лесной дороге обозначился Демьян с десятком своих ратников. Вот кто, оказывается, у Гордобора на посылках служит. Ох, как низко пал родственничек князя! Ну ничего, сейчас я его точно покусаю, ну сколько можно мириться с такой беспробудной наглостью? Видимо, Демьянчик из тех людей, которые не понимают благородства и, пока в глотку не вцепишься (ух как я зол!), ничего не поймут.

Между тем погоня резко осадила коней и встала напротив нас. Точнее, попыталась встать. Ай да Даромир, ай да молодец! Когда начнется бой (увы, но он обязательно начнется, слишком уж княжеский родственничек уперт), все ратники не смогут на нас напасть – места слишком мало, да и вокруг спасительного дуба такие буреломы, что с тылу нас никак не обойдут. Ну что ж, пока не так уж все и плохо, небось ещё повоюем, а пока обязательный для людей глупейший ритуал перед боем – переговоры. И чего говорить, и так все ясно. Мы сбежали из города, тра-та-та, их послали нас вернуть – тра-ля-ля, мы не хотим возвращаться, тру-лю-лю, нет, все-таки придется – три-ли-ли. У нас – что у собак, что у колдунов, – все проще: посмотрел в глаза, и в бой.

– Чтой-то вы сабли обнажили али не узнали княжеского родственника? начал обряд Демьян. Свою сабельку между делом вынув из ножен до половины.

– Здороваться надо, между прочим! – раздался звонкий голос из-за наших спин.

– Здорово, здорово, Селйстенушка. И что за спешка, почему из города так быстро уехала?

– Что-то я не помню, по какой причине вдруг стала тебе отчетом обязана.

– А причина та появилась не далее как рано утром, когда я получил приказ от премьер-боярина вернуть тебя в город. – Демьян радостно оскалился.

Точно укушу, причем не один раз и не только за руку.

– А мне премьер-боярин не указ, шел бы своей дорогой. И как ты до сих пор не понял, что со мной тебе не по силам тягаться? – нагло заявила рыжая пигалица.

Ай, молодец мелкая, вывела-таки Демьяна из себя, тот скоро лопнет от злости, вона опять зубами заскрипел.

– Не пойдешь добром, силой отволоку, – прошипел княжеский родственничек и, уже обращаясь к Фролу с Федором, продолжил: – А вы, ребята, коли головы дороги, спрячьте сабли в ножны и отойдите от боярышни.

Братья только презрительно хмыкнули. По суровым лицам было видно, что ребята приготовились к смерти. Двое против десятка они, конечно, не выдюжат, они же не знают о моих великолепных способностях. Да вроде и Демьян не знает, правда, если его Гордобор не предупредил. Так что не боитесь, колдану вовремя, да так, что всем мало не покажется. Только вначале банально укушу этого наглеца, уж очень у меня зубы чешутся. Если вдуматься, то я в собачьем обличье по-серьезному никого не укусил. Вот это упущение исправлю и колдану им промеж глаз так, что колокольчики из ушей посыпятся.

– Хм, как хотите. Значит, можете попрощаться друг с другом перед смертью, – не переставал скалиться Демьян. – А вот ты, лохматый паразит, от меня такого подарка не получишь.

Люди добрые, так это он мне? Ну, держись, красавчик, сейчас я из тебя форшмак делать буду! Что такое форшмак, я точно не знал, но это слово услышал от Едрены-Матрены, и оно мне очень понравилось. Если мне не изменяет память – это что-то мелко порубленное, так что как раз подходит для такого случая. Между тем кандидат в заграничное блюдо продолжил:

– Между прочим, для тебя, кошкодав, у меня приготовлен сюрприз.

После этой фразы он кивнул двум дюжим молодцам по правую руку, и те выдвинулись вперед. Добро пожаловать, милости просим всех, у кого лишние руки или, скажем, ноги.

Ратнички вели себя странновато: они приблизились практически вплотную, причем не спешиваясь. Это что-то новое, на такой площадке на конях не очень-то повоюешь – слишком тесно. Вот пока я рассуждал о странностях противника, все и произошло. Дружки Демьяна неожиданно разом рыпнулись вперед, в мою сторону метнулась тень, и в одно мгновение я оказался с головы до лап опутан тонкой, но очень прочной сетью. Еще одно движение, и эти супостаты выдернули меня из строя и словно спеленутого младенца бросили под ноги Демьяну. Все произошло так быстро, что ни Фрол, ни Федор не успели даже мигнуть. Да что там братья, я сам ничего не понял.

Первым делом я попытался встать, но тут же растянулся на дороге под гнусный хохот Демьяна с дружками. Изо всех сил я напрягся с твердым намерением разорвать сеть и заткнуть глотку Демьяну. Ничего не получилось сетка была словно стальная.

– Можешь не пытаться, ничего не получится, – радостно заявил боярский прихвостень, спешился и, поигрывая булавой, подошел ко мне. – Ну что, шавка блохастая, вот мы и встретились.

Ох, как же мне хотелось ответить ему и сказать все, что я о нем думаю, с использованием ненормативной лексики и образных сравнений с упоминанием всех его Родственников. Но вместо этого пришлось только скрипеть зубами. Ничего, я сейчас успокоюсь и так колдану, что с этого масленого личика быстро улыбочка слетит.

– Премьер-боярин приказал тебя в город притащить живым и невредимым, для этого и сеть особую дал, но я этого не сделаю. Мало ли что в пылу боя могло произойти? Так вот, ты погиб, героически защищая свою хозяйку...

Я не выдержал и от бессильной злости зарычал. Демьян ликовал:

– Ох и не прост ты, и глаза какие-то не собачьи! Наверное, хочешь знать, что я с тобой сделаю? Да ничего, тебя просто медведь на части раздерет. Какой медведь, ты хочешь спросить? Да первый встречный, их тут много шатается! Хотел было вначале тебя лично зарубить, да передумал, как только мы отсюда уберемся, зверье лесное обязательно сюда наведается, кровушку учует. А тут ты, как готовый деликатес, ешь не хочу. Так что разорвут тебя лесные зубастые жители на множество маленьких Шариков. Будешь знать, как на меня лапу поднимать! Впрочем, заболтался я с тобой, а у меня еще дела остались. Надо братьям кровь пустить, судя по всему, без этого не обойтись, да девчонку Гордобору отвести. Щедро заплатил премьер-боярин за ваши головы!

Хорошо поговорили, и чем я могу ответить? Я просто плюнул в лицо Демьяну, причем очень удачно (для меня конечно), попал точно в глаз. Увесистая палица опустилась на мою голову. Опять опоздал, не плеваться надо было, а колдовать.

Ох и тяжела палица оказалась! Больно, скажу я вам, когда же кончатся эти напасти на мою многострадальную голову? Сознание практически покинуло меня, и я провалился в туман. Сквозь заливающую глаза кровь я все-таки видел, как засверкали на солнце клинки. Я был уверен, что братья будут биться насмерть, но без моей помощи они были обречены. А значит, этот старый охальник Гордобор скоро получит в свои лапы мою Селистену. Вырубился я с чувством глубокого возмущения от такой перспективы.

* * *

Сознание постепенно возвращалось в мою несчастную голову. И что это за мода такая у кипежгородцев, чуть что – по черепушке. Никакой фантазии. Превозмогая боль (мстя моя Демьяну будет ужасна), я осмотрелся. Начнем с того, что я сам оказался висящим на ветках того самого дуба, рядом с которым разыгрались недавние события. Еще один пунктик прибавился к длинному счету моих претензий к Демьяну. Тоже мне развлечение придумал: благородную собаку и не менее благородного колдуна в связанном виде на закусь лесному зверью оставлять. Ведь знает подлец, что местные собак, мягко говоря, не любят, слопают и имени не спросят.

Ладно, приговор Демьяну уже подписан и обжалованию не подлежит. Если Селистена цела, тот отделается тяжкими телесными повреждениями и долговременной пропиской на больничной койке, а вот если хоть один рыжий волосок упал с ее очаровательной головы, то однозначно высшая мера социальной собачьей защиты – смертная казнь через методичное откусывание всех выступающих частей тела. Причем начну я с... В голове живо появилась красочная картина предстоящей мести, и я невольно улыбнулся. Ох и не завидую я Демьяну!

Так, спокойно, желание откусить ему что-нибудь не должно мешать в деле благородной мести за честь прекрасной дамы. Что мы имеем?

На поляне виднеются следы недавнего боя, причем, судя по изрытой земле, кое-где орошенные кровью (надеюсь, Демьяна), значит, свалка была знатная. В братьях я не сомневался, и надеюсь, что они успели навалять супостатам по полной программе до тех пор, пока их не скрутили. Думаю, что до смертоубийства не дошло, все-таки ратники хоть и с гнильцой, раз с Демьяном связались, но все друг друга знали, как-никак вместе тянули лямку военной службы и небось своих по-серьезному рубить не стали бы. И скорее всего, Фрол и Федор скрученные по рукам и ногам, едут в виде кулей в город.

Не менее тщательно (а может, и более) сейчас, наверное, связана и Селистена. Думаю, что рыжая так просто в руки не далась и искусно расписала физиономии напавших под хохлому. Ноготки, как я успел заметить, у нее для этого дела как раз подходящие.

Значит, караван не торопясь (так как наверняка есть раненые) направляется в город, ратники расслабленные после выигранного боя и не ждут нападения. Мой козырь – внезапность! Рано Демьян списал меня со счетов, сейчас я покажу, чего стоит разозленный пес с колдовскими способностями вовек не забудет.

Дело за малым: надо освободиться. Ишь, как ценит меня Гордобор, сеточку особую прислал, во как хотелось со мной с глазу на глаз побеседовать. Мог бы прийти ко мне, сказать: давай, мол, Шарик, побазарим про жизнь, перетрем проблемку. Так чего ж не перетереть? Ан нет, то оборотня общипанного подсылает, то нечисть всевозможную, а теперь вообще людей в наши колдовские разборки втянул. И куда только мы катимся? Налицо полное падение нравов, расшатывание устоев и пренебрежение колдовскими законами. Как выберусь из этой передряги, обязательно надо будет собрать большой сход и рассказать всем о низком моральном облике отдельных членов нашего сообщества.

Но это чуть погодя, а теперь надо подпортить портретик некоторых зарвавшихся людей. Я ничуть не сомневался: мое дело правое – и все получат по заслугам. Заклинание пришло в голову само: щелчок когтем, грохот, дым готово.

Вообще, чисто теоретически, планировалось полное исчезновение спутавшей меня сети. Но либо опять что-то не то сработало, либо сеть была уже с заговором и исчезнуть не могла, в общем, вышло все не так. Хотя я всегда говорил: что ни делается, все к лучшему. Я оказался весь с головы до лап закутан в отливающую на солнце кольчугу. Насколько хватило возможности моей шеи, я осмотрел себя. Ну что ж, не так все и плохо. Правда, на собаку я похож с большой натяжкой, скорее на броненосца (я на картинке видел, зверь такой в далекой стране), но это сейчас не главное. Спасу (в очередной раз) Селистену, приведу приговор в исполнение, тогда и подумаю, как вернуть свой обычный вид. Очень уж не хочется все время в этом железе ходить, во-первых, тяжело, во-вторых, перед другими собаками неудобно, а в-третьих, уж очень мне нравится, когда Селистена меня по моей чудесной шерстке гладит.

И я побежал. Мало того, я помчался. Тяжесть моей неожиданной защиты вдруг сыграла мне на руку (точнее, на лапу). Развитая мною скорость оказалась больше, чем всегда (ну да, я же тяжелее стал), но одновременно я понял, что с таким утяжелением затормозить мне будет довольно сложно. Я и без него после хорошего бега не всегда в нужном месте мог остановиться, и приходилось использовать подручные средства (в виде деревьев или Селистены), а уж теперь-то и подавно. Ну и ладно, проблемы нужно решать по мере их появления, пока бегу, и ладно, а дальше видно будет, может, стог сена какой-никакой подвернется. Хорошо еще, что дорога без крутых поворотов.

Минут через пятнадцать хорошего бега я увидел хвосты двух замыкающих процессию лошадей. Точнее, людей я тоже увидел, но хвостов, как известно, у них нет (я, как обычно, исключение). Раздумывать о тактике боя не было времени. Внезапность, натиск, отвага и здоровая наглость – вот составляющие успеха, во всяком случае, моего.

– О-го-го-го! Поберегись, бронесобаки в бою! – что есть силы завопил я и, естественно, не успев затормозить, врезался во вражеский строй.

Когда-то в скиту мы играли в кегли, так вот сейчас мне наша игра очень даже вспомнилась. Я был в роли меча-биты, а остальные, естественно, те самые кегли. Надо признать, что бросок был прекрасный, как говорится – в яблочко. Несчастные лошадки шарахнулись от проносящегося мимо чуда природы с такой резвостью, что не меньше половины ратников от неожиданности просто слетели в придорожные кусты. Ну и задел я, конечно, некоторых лошаденок своей массой. Им, бедолагам, не очень-то понравилось такое обращение. Началась легкая паника, ржали кони, вопили люди. Несмотря на то что упирался всеми четырьмя лапами, я пронесся сквозь весь строй и остановился уже впереди всех.