Текст книги "Богатырские фамилии. Красные и белые (Сборники рассказов)"

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Ох, ох! – вздыхают кругом офицеры. – Ну, счастье твоё, подпоручик.

Согласен подпоручик граф Шишинецкий:

– Есть бог на земле. Отмучился.

Началась у подпоручика жизнь спокойная. Командует взводом. Строевые ведёт занятия.

Как-то совершали они учебный переход. Шли по шоссе недалеко от города Судака.

Идут. Благодать. Тишина. Покой.

И вдруг… Что такое?

– Партизаны! – кричат солдаты. – Партизаны!

Налетели как вихрь крымские партизаны. За выстрелом выстрел. Минута… Вторая… Исчез, как мираж, партизанский отряд.

Лежит у края шоссе подпоручик граф Шишинецкий.

Кто-то спросил:

– Живой?

Кто-то глянул, сказал:

– Отмучился.

«КРЫМСКАЯ ЗАНОЗА»

В сентябре 1920 года командующим Южным фронтом был назначен Михаил Васильевич Фрунзе.

Ждут его бойцы, дожидаются.

– Фрунзе приехал!

– Быть наступлению!

Да, Фрунзе приехал на Южный фронт с задачей окончательно разбить Врангеля. Отправляясь на фронт, Фрунзе виделся с Владимиром Ильичём Лениным.

Владимир Ильич спросил:

– Михаил Васильевич, скажите, когда вы собираетесь приступить к операции по разгрому Врангеля? Хотя нет, это не главное, когда вы смогли бы её завершить?

Фрунзе знал, что беспокоит Ленина. Приближалась зима – неужели ещё одна военная зима, тяжёлая военная зима?

Ленин стоял и терпеливо дожидался ответа.

– К декабрю, Владимир Ильич, – наконец произнёс Фрунзе.

– К декабрю? А успеете?

– Успеем, Владимир Ильич. Нужно успеть, – тихо проговорил Фрунзе.

– Нужно. Очень нужно, – так же тихо ответил Ленин.

И вот Южный фронт.

Нелёгкая жизнь началась у командующего. Встречи с командирами, заботы о пополнениях, об оружии, о боеприпасах. Дума: как лучше одеть, обуть бойцов. И планы, планы. Откуда ударить? Как ударить? Какие силы куда послать?

Направлялся Фрунзе однажды в штаб. Сопровождал его кто-то из красноармейцев.

О предстоящих боях думал Фрунзе. И шедший рядом с ним красноармеец, видимо, тоже о том же думал.

– Вот ведь заноза крымская, – вдруг вслух произнёс боец.

– Что-что? – спросил Фрунзе.

– Заноза, – повторяет боец, – крымская – Врангель.

– Ах, Врангель, – рассмеялся Фрунзе. Подумал: верно сказал боец, сидит Врангель в Крыму занозой.

Понравилось командующему меткое солдатское выражение.

Как-то, докладывая Владимиру Ильичу Ленину о делах Южного фронта, Фрунзе тоже сказал «заноза».

– Заноза? – переспросил Владимир Ильич.

– Так точно, Владимир Ильич. Крымская заноза – Врангель.

– Крымская заноза, – повторил Владимир Ильич. – Так что вы собираетесь делать с занозой?

– Вырвем занозу, Владимир Ильич! – ответил Фрунзе.

– Что же, желаю успеха, – сказал Ленин.

ГОЛОВА КРУГОМ

Красная Армия начала решительное наступление против Врангеля.

Поступают донесения в штаб белых. Принимает их дежурный по штабу капитан Раков. Докладывает Врангелю.

– Ваше превосходительство, ударила Первая Конная армия.

– Первая Конная? Та самая? Будённого? – спрашивает Врангель.

– Так точно, та самая, ваше превосходительство, – подтверждает Раков.

Поморщился Врангель. Генерала Деникина вспомнил…

Новое сообщение поступает в штаб. Снова докладывает Раков Врангелю:

– Ваше превосходительство, ударила 2-я Конная армия.

– Та самая? – спрашивает Врангель.

– Так точно, та самая, которая под Апостоловом… – уточняет Раков. Которая у Днепра, ваше превосходительство.

Поморщился Врангель. Вспомнил Днепр и Апостолово. Искоса глянул на Ракова.

Проходит немного времени. Новый доклад генералу Врангелю:

– Ваше превосходительство, ударила 6-я армия красных.

– Шестая, шестая, та самая?

– Та самая, – подтверждает Раков.

Знаком и с этой армией генерал Врангель. Вместе со 2-й Конной армией громила она войска Врангеля под Апостоловом, гнала их к Днепру.

Проходит немного времени. Снова с докладом Раков у Врангеля:

– Ваше превосходительство, ударила 13-я армия красных.

– Тринадцатая, тринадцатая… – морщится Врангель.

Знакома ему 13-я армия красных. Не пустила в Донбасс она Врангеля. Била тогда у границ Донбасса.

Только вышел Раков из кабинета Врангеля, как торопится снова с докладом к Врангелю:

– Ваше превосходительство, ударила 4-я армия красных.

– Четвёртая? – задумался Врангель. – Какая это четвёртая?

Не помнит Врангель такой армии.

– Новая? – спрашивает у Ракова.

– Новая, ваше превосходительство, – сообщает Раков. – Для нас новая…

Ведут наступление советские армии. Крушит неприятеля артиллерия. Бросается смело в штыки пехота. В глубокие рейды прорываются конные армии.

Поступают к Врангелю телеграммы. Помощь нужна для защиты от армий стрелковых. Помощь нужна для защиты от армий конных. Тут прорыв, там разгром, в третьем месте бегут солдаты, в четвёртом месте и вовсе войска в окружении.

– Помощи!

– Просим помощи!

Запутался Раков в просьбах, мольбах, в донесениях. Голова у Ракова идёт кругом.

Не только Раков, Врангель и тот запутался. Всё яснее, яснее Врангелю: окружают красные их со всех сторон. Отрезают дороги к Крыму.

Бились, бились, сражались белые. Не выдержали, бежали в Крым.

ВЕРЯТ, НЕ ВЕРЯТ

Нелёгкой ценой достались победы красным.

В составе войск Южного фронта против барона Врангеля сражалась Особая огневая бригада. При бригаде был взвод разведчиков. Командовал взводом Валентин Невзоров.

Строен, статен, подтянут всегда Невзоров. Роста он небольшого. Гимнастёрка чиста, сапоги – хоть смотрись, как в зеркало.

Бесстрашный, опытный он разведчик.

Под городом Александровом надо было проникнуть в штаб белогвардейского полка и добыть нужные для красных сведения.

Вызвался Валентин Невзоров. Ночью проник он в белогвардейский штаб. Спохватились утром белые – нет важных бумаг. Тут же в штабе стояло белогвардейское знамя. Глянули белые – знамени тоже нет. Древко от знамени спокойно стоит на прежнем месте. А полотнища нет. Нет, словно и вовсе не было.

Белогвардейское знамя оказалось у красных. Принёс его вместе с ценными бумагами лихой разведчик Валентин Невзоров.

Не раз отличался Валентин Невзоров и в открытом бою.

В боях под Каховской, когда двинулись белогвардейские танки, не оробел Невзоров. Вышел он в бой с танком один на один. Остановил, забросал гранатами.

Смотрят после боя бойцы на Невзорова. Роста он небольшого. Ширины в плечах нет.

Смотрят на танк. Застыла скалой махина.

– Да-а… – покачивают головами бойцы.

– Мал, да удал!

– Мал, да свалил махину.

Когда войска готовились к штурму Крыма, взвод Валентина Невзорова получил задание найти удобные проходы для штурмующих войск. Разыскали разведчики такие места. Разыскали, а точнее, из неудобных удобными сделали. Прикладами, руками, грудью прорвали разведчики линию заграждений белых, открыли своим дорогу.

В этом бою и пал смертью храбрых командир взвода разведчиков Валентин Невзоров.

Наклонились бойцы над телом своего командира.

Кто-то посоветовал вынуть из кармана гимнастёрки документы.

Вынули бойцы. Глянули.

Смотрят – глазам не верят. В документах стоит имя не Валентин, а Валентина, фамилия не Невзоров, а Невзорова. Валентина Невзорова, киевская комсомолка. В графе «возраст» указано: «восемнадцать лет».

Вспоминают красноармейцы белогвардейский танк, белогвардейское знамя, последний подвиг, что стоил Валентине Невзоровой жизни.

Кто-то сказал:

– Нет, не девичьи, считай, дела.

Кто-то ответил:

– В этом ли дело: парень, дивчина. Сердце, считай, орлиное.

БРОДЫ

Владимир Ильич Ленин телеграфировал в штаб Южного фронта Фрунзе: «Помните, что надо во что бы то ни стало на плечах противника войти в Крым. Готовьтесь обстоятельнее, проверьте – изучены ли все переходы вброд для взятия Крыма».

При чём здесь броды? О каких бродах телеграфировал Владимир Ильич?

Крым – полуостров. Соединён он с материком узкой полоской земли. Это Перекопский перешеек. Ширина его несколько километров.

Есть и ещё одна связь Крыма с материком: это Чонгарские мосты.

Взорвали белые Чонгарские мосты. Укрепили Перекопский перешеек.

С давних времён эти места неприступные. От моря до моря через весь Перекопский перешеек протянулся высокий вал. В память о прошлых веках называется вал Турецким.

Перед валом глубокий ров. В два ряда окопы белых. Проволочные заграждения. На дне рва тоже заграждения из колючей проволоки.

И на вершине вала окопы белых. И тут блиндажи, переходы, убежища, укрытия, места для орудий, места для пулемётных гнёзд. 70 орудий, 150 пулемётов смотрят навстречу красным с Турецкого вала.

Говорят бойцы про Турецкий вал:

– Подымешь голову – шапка свалится.

Чтобы облегчить красным войскам штурм Турецкого вала, у командования появился план обойти перекопские позиции белых.

Но как обойти? Это можно было сделать, только пройдя по дну моря. Море около Перекопа мелкое. Это Сиваш – залив Чёрного моря. Если ветер дует со стороны суши, вода в этих местах чуть отходит от берега. Появляются броды.

Эти броды и был тот единственный путь, по которому решили обойти перекопские укрепления.

Вот почему о бродах спрашивал Владимир Ильич.

Вот почему и Фрунзе не давали покоя броды.

КРАСНЫЙ ЧЕРНОМОР

В штабную избу к Фрунзе были приглашены старики старожилы. Перед началом штурма Перекопа Фрунзе решил посоветоваться со стариками.

Мальчишка Фомка Кочкин крутился около избы. Интересно ему: зачем это красный командир к себе стариков вызвал?

Шмыгнул Фомка следом за взрослыми и сразу юрк за печку. Притих, не шелохнётся.

Слушает Фомка, о чём говорит Фрунзе, глаза разгораются.

Расспрашивает у стариков Фрунзе, можно ли перейти Сиваш бродами.

Представляется Фомке, как войска идут через Сиваш, вспоминается сказка про Черномора и про тридцать три богатыря. Аж дух перехватывает! Понравился Фомке красный командир: а вдруг он и есть Черномор настоящий?

Выслушали старики Михаила Васильевича Фрунзе, задумались.

– Не бывало такого, – произнёс первый.

– Время позднее, море студёное, – проговорил второй.

– Ветры в осень опасные, – заговорил третий.

Смотрит Фрунзе на стариков, понимает, что есть дорога через Сиваш. Только старики на то и есть старики: где же стариковская мудрость, если сразу про всё сказать.

И Фомка слушает. Эх, отговорят бородатые красного командира! Не пойдут тогда красные через Сиваш. Не видать тогда Фомке такого чуда.

– Значит, не советуете?

– Да как тут сказать… – мнутся старики. – Конечно, сухопутьем оно надёжнее.

Улыбается Фрунзе. Понимает, что разговор идёт к концу, подзадоривает:

– Значит, вы против?

Не выдержал Фомка, испугался, что старики будут против.

– Можно, можно через Сиваш! – закричал из-за печки. – Там броды проходимые есть!

Обернулись все. Фрунзе из-за стола вышел. Услышал Фомка шаги, съёжился, опустил глаза, а потом тихонечко поднял. Смотрит: стоит перед ним красный командир, улыбается.

– Броды, говоришь, есть? – переспросил Фрунзе.

– Есть, есть, – зачастил Фомка, – там летом наша тёлка прошла. Там пастухи до самого Крыма ходят.

– Ну, раз тёлка прошла, тут дело серьёзное! – рассмеялся Фрунзе, повернулся к старикам: – Так как же, товарищи?

Старики переглянулись. Недовольно покосились на Фомку: опередил, мол, паршивец. Но вот один из них крякнул, провёл ладонью по бороде:

– Оно, конечно, попробовать можно. Лишь бы волна не пошла по морю.

Присоединились остальные:

– Да разве без риску в деле большом бывает?

– Бог милостив, Михаил Васильевич.

– Вот и хорошо. Спасибо, товарищи, – проговорил Фрунзе.

Целый день Фомка без устали рассказывал дружкам о красном командире.

– Умный он. Тут у него есть, – показывал Фомка пальцем на свою голову.

Потом переходил на шёпот:

– Он – Черномор… Только тот был ничейный, а этот красный.

Ребята слушали Фомку разинув рты.

Стали они караулить, когда же войска пойдут через залив. Только не увидели ребята. Проспали. Ночью пошли войска.

ПОРАЖАЕТСЯ ДОКТОР ФИЛИН

Доктор Филин шёл со всеми через Сиваш. Тронулись в путь, когда стемнело, в десять часов вечера. Шли бойцы, лошади тащили орудия, телеги, зарядные ящики. Нелёгкой была дорога. Ветер, правда, отогнал из залива воду. Дно во многих местах открылось. Месили ил и морскую грязь.

Предстояло пройти по дну залива восемь километров. Чем дальше, тем сложнее, опаснее путь.

Осень. Дни холодные. Ночи и вовсе теперь морозные. В эту ночь мороз дошёл до 15 градусов. Идут бойцы, сутулятся, жмутся от холода.

Думал доктор Филин, будут бойцы роптать. Нет, не ропщут. Согревают шуткой друг друга:

– Мороз не волк, не укусит в спину!

– По морозцу всегда веселее!

– По морозцу душа играет!

– Ноги сами в мороз бегут!

Поражается доктор Филин:

– Вот так народ шагает!

Знает доктор, одежонка у красных хилая. Взмокли у бойцов рубахи от брызг студёных. Заскорузли теперь, замёрзли. Словно в латах идут бойцы.

С сапогами, с башмаками и вовсе плохо. Износились, избились, истоптались сапоги, башмаки. Проникает сквозь латы, сквозь дыры солёная муть залива к солдатским ступням и пальцам. Разъедает.

Думал доктор, прорвётся в рядах недовольство. Кто-то возьмёт и худое скажет.

Нет, не слышно худого слова. Слышит доктор слова другие:

– Хорошо, что одёжка – дрянь.

– Не жалко в такую непогодь.

– Хорошо, что сапоги, башмаки поношены.

– Как же болото топтать обновами!

Поражается доктор Филин:

– Вот так народ шагает!

Идут, идут по дну Сиваша бойцы. Застревают телеги, застревают орудия. Утопают колёса в жиже, в трясине по самые тележные оси. Из сил выбиваются бедные лошади. Впрягаются сами бойцы в телеги. Тянут, как бурлаки, орудия.

Думает доктор: ну вот сейчас сорвётся душа людская.

Не сорвалась душа людская. Раздаются в ночи голоса:

– А ну подмоги!

– А ну становись!

– Сама пошла, сама пошла!

– Сил не жалей, ребята!

Поражается доктор Филин:

– Вот так народ собрался!

Всё хуже, всё хуже дорога бродами. Снова вода повернула к берегу. По колено в воде, по пояс идут бойцы.

Из сил выбивается доктор Филин. Споткнулся. Упал. Поднялся. Едва шагает. Нет сил уже больше у доктора Филина. Последние силы в солёной трясине тают.

Поражается доктор Филин: как же идут другие?!

Доносятся до доктора голоса:

– Братцы, скоро!

– Братцы, берег уже видать!

– Конец похода!

И правда: вот он, крымский далёкий берег.

И вдруг… Всполошился, задвигался берег. Засветили с берега прожекторы. Застрочили пулемёты, ударили.

Увидели белые красных. Увидели, да поздно. Достигли герои берега. Достигли и тут же в бой.

Поражается доктор Филин:

– Богатыри! Чудо-богатыри!

Счастлив доктор. Лицо у доктора солнцем светится.

ДУНДУКОВ И СУНДУКОВ

Сидит белогвардейский солдат Дундуков на Турецком валу в окопе. Голову высунул, смотрит с вала. Справа, слева сидят другие. Тоже шеи, как гуси, тянут, тоже вперёд посматривают.

Хорошо всё видно с вала. Ров внизу, проволочные заграждения. Пушки стоят, пулемёты. Надёжна кругом защита.

– Надёжное место! – кричит Дундуков. – Пусть только красные к валу сунутся!

Повернулся к соседу справа:

– Хорошо, что не нам идти в атаку на этот вал.

Отозвался сосед:

– Не приведи господь.

Повернулся к соседу слева:

– Хорошо, что не нам идти через этот ров.

Отозвался сосед:

– Пожалей, господь.

Неприступен Турецкий вал. Сунься только на вал Турецкий.

И белогвардейский солдат Сундуков сидит на Турецком валу в окопе. Высунул голову, смотрит с вала. Слева, справа сидят солдаты. Тоже шеи, как цапли, тянут. Тоже вперёд поглядывают.

– Мы неприступны! – кричит Сундуков. – Пусть красные только ко рву приблизятся!

Чтобы подойти к Турецкому валу, красным войскам надо было прорвать две оборонительные полосы белых, взять две линии окопов.

Взорвали красные первую линию обороны белых. Взяли первую линию окопов. Прорвали вторую оборонительную полосу. Взяли вторую линию окопов.

Двинулись на штурм самого Турецкого вала.

– Даёшь Крым! – несётся над Перекопским перешейком.

– Крым!

– Кры-ы-м!

Устремились красные бойцы на Турецкий вал. Но не достигли его вершины. Отбили атаку белые.

– Мы неприступны! – кричит Дундуков.

– Мы недоступны! – кричит Сундуков.

Снова красные бойцы пошли в атаку. Отбили и эту атаку белые.

– Нате-ка, съешьте! – кричит Дундуков и фигу в сторону красных тянет.

– Съешьте, съешьте! – кричит Сундуков.

Собрались с силами красные. Снова идут на штурм. Удержались в окопах белые. Отбили атаку третью.

– Мы здесь навечно! – кричит Дундуков.

– Навечно! – кричит Сундуков.

Нет предела упорству, нет предела геройству красных. В новой, в четвёртой они атаке. Всё ближе, ближе гребень Турецкого вала. Всё ближе окопы белых. Метры всего остались. Шаг, ещё шаг. Последний перед победой шаг. И вот бойцы на вершине Турецкого вала.

Закончился трудный бой.

А где Дундуков? Где Сундуков?

Нет Сундукова. Нет Дундукова.

Закончили белые век земной. Навеки здесь на Турецком валу в окопах лежать остались.

НЕПОСЛУШАНИЕ

В самый разгар перекопских боёв командующему Южным фронтом Михаилу Васильевичу Фрунзе вдруг доложили:

– Товарищ командующий, непослушание в дивизии…

Насторожился Фрунзе.

Прорвались красные войска через Сиваш. Взяли Турецкий вал. Но южнее Турецкого вала, в двадцати километрах от него, находилась новая полоса обороны белых. Это Юшуньские позиции. Удобны для обороны Юшуньские позиции. В этих местах на Перекопском перешейке находилось несколько глубоких солёных озёр. Озеро Старое, озеро Красное, озеро Круглое, Безымянное. Расположились они почти в ровную линию, с запада на восток. Выглядит Перекопский перешеек здесь так: суша идёт, затем озеро, снова немного суши, опять озеро, а за этим озером снова озеро, и дальше тоже путь преграждает озеро. Под Юшунью, между озёр, и создали врангелевцы вторую полосу обороны Крыма.

Снова протянулись в несколько линий окопы белых. Идут бесконечные полосы проволочных заграждений. Стоят в укрытиях орудия, пулемёты и бомбомёты.

Много красных дивизий, полков и бригад отличились в боях за Крым. В числе их была и 51-я стрелковая дивизия. Это она обороняла Каховский плацдарм. Это она вместе с другими штурмом вошла на Турецкий вал. И вот теперь стояла у Юшуньских позиций Врангеля.

Командовал дивизией Василий Константинович Блюхер. Это он за бои на Восточном фронте награждён орденом Красного Знамени № 1.

Любят бойцы своего командира. И командиры старшие любят и ценят начдива Блюхера.

И вдруг под Юшунью непослушание.

Именно о непослушании Блюхера и доносили Фрунзе.

Уже начались бои за Юшунь. Уже втянулась в бои дивизия, и вдруг приказ:

– Отвести дивизию!

Зароптали бойцы:

– Как отвести?!

– Почему?

Оказывается, решили высшие командиры: храбро сражалась дивизия под Каховкой, героически шла на Турецкий вал – заслужила дивизия отдых.

На отдых решили послать дивизию.

Узнали бойцы про отдых:

– Не пойдём на отдых!

– Ни с места, братцы!

Запротестовали бойцы дивизии. И Блюхер бойцов поддержал. Вот и доложили Фрунзе о непослушании.

Насупил брови Фрунзе, однако в душе порадовался:

«Допустимое непослушание».

Красные бойцы Блюхера продолжали сражаться. Взяли они вместе с другими красными частями Юшуньские укрепления. К Чёрному морю легла дорога.

ВЕЛИКИЙ ВРАЛЬ

Прорвали красные бойцы Перекоп. И вот в минуту долгожданного отдыха, у какого-то костра, перед сном заговорили они о боях, о белых:

– Туго, несладко белым.

– Крышка, выходит, белым.

Затем о генерале Врангеле вспомнили:

– Генерал.

– Помещик.

– К тому же барон.

Кто-то бросил:

– Барон Мюнхаузен.

Заинтересовались бойцы. Не все про такого барона знали. Объясняют те, другие, кто такой барон Мюнхаузен.

– Враль! – смеются бойцы. – Барон! Так это же точно – Врангель.

Вспоминают бойцы, как обещал Врангель Каховку взять:

– Обещал!

– Наврал!

– Набрехал!

– Выходит, барон Мюнхаузен!

Как обещал пробиться на Дон, поднять там против Советской власти восстание:

– Обещал!

– Наврал!

– Набрехал!

– Выходит, барон Мюнхаузен!

Как на Кубани грозился поднять мятеж:

– Обещал!

– Наврал!

– Набрехал!

– Выходит, барон Мюнхаузен!

Как клялся Врангель Донбасс захватить, пробиться за Днепр грозился:

– Обещал!

– Наврал!

– Набрехал!

– Выходит, барон Мюнхаузен!

– Сказал: неприступен для нас Перекоп.

– Сказал: неодолима Юшунь.

– На Москву собирался идти походом, а сам, как крот, в крымский песок забился.

И снова вывод:

– Ясно – великий враль!

– Ясно – барон Мюнхаузен! То есть, простите, Врунгель. То есть, простите, Врангель.

ТАЧАНКА

Стремительно погнали белых к Чёрному морю. Об одном лишь мечтают белые: скорей бы к морю! Скорей бы к морю! Там корабли. На корабли – и прощай, Россия!

Устремились вперёд красные войска. Летит кавалерия. Мчатся тачанки.

Тачанка. Кто не знает лихой тачанки. Быстрые лошади. Пулемёт. В годы гражданской войны тачанка грозным была оружием.

Даже песня есть про тачанку:

 
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Конармейская тачанка,
Все четыре колеса.
 

Во многих местах страх наводили на белых тачанки. В заволжских степях. В боях под Ростовом. В боях под Каховкой.

Вот и теперь. Вышли на крымский простор. Мчатся вперёд тачанки.

Бегут в панике белые офицеры:

– Тачанки!

– Тачанки!

Бегут генералы белые:

– Тачанки!

– Тачанки!

Даже Врангель кричит:

– Тачанки!

Мчат по степи тачанки. Как стрелы несутся кони. Как флаги трепещут гривы.

– Победа! Победа! – стучат копыта.

– Победа! Победа! – звенят колёса.

Мчатся, мчатся вперёд тачанки.

Спасаются белые. Несутся к морю. Между морем и степью горы. «Уйдём через горы. Задержат тачанки горы».

Отступает со всеми Увар Горбатый. Мчит что есть силы. Перемахнул через Крымские горы. Добежал до Чёрного моря. Был среди самых быстрых. Успел на отходящий корабль забраться.

Вздохнул облегчённо Увар Горбатый. Смотрит туда на горы, на скалы, утёсы, кручи. Вот ведь стена какая! Закрыли от красных горы. И вдруг видит: взлетела на горы тачанка… Вот они, кони! На фоне неба. Испугался Увар Горбатый, а затем торжество охватило Горбатого – кони в беге с обрыва рухнут.

Ударили копытами кони. Вот они рухнут в пропасть. И вдруг… О чудо! От скалы оторвались кони. Над горами, над морем взвилась тачанка. Птицей вперёд рванулась. Как стрелы несутся кони. Как флаги трепещут гривы.

Мчится вперёд тачанка.

– Победа! Победа! – стучат копыта.

– Победа! Победа! – звенят колёса.

Мчится как вихрь тачанка. Это Победа летит вперёд.

Было 16 ноября 1920 года. В этот день командующий Южным фронтом Михаил Васильевич Фрунзе отправил в Москву телеграмму Владимиру Ильичу Ленину. Телеграмма кончалась словами: «Южный фронт ликвидирован».