Текст книги "Коготь Химеры"

Автор книги: Сергей Павловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

То, что Доку нет равных в рукопашке, понимали все присутствующие во время ссоры в баре. Понимали Бармен, Седой и Носорог. А еще понимали главное – Док не отморозок с улицы Вязов. Если убьет, то только защищая жизнь. Собственную, единый раз приходящую, неповторимую жизнь.

– Ты все сказал? – Бармен тяжело выдохнул и смахнул с морщинистого лба капли пота.

– Почти все. – Док дернул головой влево и вправо, с хрустом размяв шейные позвонки, и опустил руки, до этого находившиеся на уровне груди в позиции готовности.

– Теперь выметайся и больше не приходи. Ты нарушил Закон, – сурово констатировал Бармен.

– Знаю, согласен. – Док грустно усмехнулся. – Но запомни и ты. Зона – она маленькая, как и весь наш земной шарик. Если наши пути пересекутся, в любой плоскости, тебе лучше сразу свалить в сторону. Станешь на моем пути – пощады не жди. Вот теперь я все сказал.

Он развернулся, не ожидая ответа, и твердо зашагал к выходу. Сгорбленный седоусый Дед, старейший из выживших в Зоне сталкеров, сунул ему в амбразуру, проем меж бетонных плит, вакидзаси, шлем и АКМ и укоризненно покачал головой.

– Ты не прав, сталкер.

– Я знаю.

– Ты теперь изгой, а значит, тебе кранты.

– Ну… это мы еще посмотрим. – Док решительно напялил шлем, перекинул через плечо автомат, пинком распахнул бронированную заслонку двери и шагнул в ночь, под вечное таинственное сияние чернобыльских звезд.

Смотреть, собственно, было не на что. Ему действительно кранты. Корпорация торговцев, и «белых», и «черных», в Зоне работает на удивление четко и слаженно. Им, торговцам, без этой слаженности и корпоративности в Зоне не то что навар получить, выжить невозможно. И Док ясно осознавал: нигде, ни в одной лавочке, ни в одной самой вонючей дешевой берлоге ему не продадут ни куска заплесневелого хлеба, ни ржавого патрона. ПДА ему заблокируют. И никаких сообщений о действиях военных и прочих кардинальных событиях он не получит. Выброс переждать можно только в одном месте – в собственном «схроне», оборудованном еще три года назад. А больше его никуда не пустят. В «схроне», положим, есть запас продуктов, воды, боеприпасов месяца на три. Но рано или поздно они закончатся. Что тогда? А до «схрона» нужно еще добраться, причем без помощи ПДА. Задача при его способностях практически невыполнимая. Так что… погулял что называется от души, сходил за хлебушком и попил водочки.

Именно в этот момент ПДА на руке жалобно пискнул и экран его погас.

«Оперативно работают, сволочи. – Док шмыгнул носом. – Ничего, еще покувыркаемся. Придется побираться у братьев сталкеров. Некоторые из них, – не все, конечно, – в куске хлеба и патроне не откажут».

Док на рефлексе сорвал с плеча АКМ и короткой очередью полоснул по псевдоплоти, что вывалилась из зарослей справа. Тварь обиженно взвизгнула и укатилась обратно в кусты. Слева, метрах в тридцати, полыхнула «электра». Порезвилась секунд десять, рассыпалась фейерверком оранжевых искр и погасла, оставив в воздухе легкий привкус озона.

ПДА на руке снова пискнул, экран зажегся. «Сообщение для Дока. ПДА отключать не будем. Иди с миром, если сможешь».

– И на том спасибо, – хмыкнул Док. – Хоть помнят, что зла я никому не делал.

Его неприятности только начинались. Впрочем, то, что для Зоны неприятность, для обычного человека, живущего вне Зоны банальной обывательской жизнью, – полные кранты. Решив сократить путь к своему «схрону», Док отправился короткой дорогой, хотя короткими дорогами в Зоне не ходят. Тоннель, вернее подземный переход под железнодорожными путями, был сто раз хожен и перехожен и Доком, и другими сталкерами. Никаких в нем аномалий, никаких тварей. Разве что крысы шуршат по углам. Док считал его абсолютно безопасным, шел расслабленно, легко и… И морда к морде столкнулся с чернобыльской гадюкой!

Чернобыльская гадюка мало мутировала. Так и осталась гадюкой со всеми ее повадками и характером. Только укус обычной степной украинской гадюки не смертелен. Колбасит, конечно, после него. Интоксикация все же жесткая. Но смертелен разве что для ребенка или старика. Укус же чернобыльской гадюки убивает мгновенно. Ужаленный чернобыльской гадюкой даже не успеет ввести себе антидот. Впрочем, если бы антидоты существовали, может, какой счастливчик и успел бы. Но антидотов не было. Ни один ученый-биолог не разработал антидот по причине отсутствия основного материала – яда. Самое страшное – зубы. Зубы мутировавшей гадины. По длине они в три раза превосходили зубы обычной гадюки. Но твердостью могли сравниться только с алмазом. Любую защиту – кевлар, металлическую пластину, пуленепробиваемый пластик – прошивали легко. А сила удара зубов гадюки соответствовала ее чернобыльскому происхождению. Народные умельцы Зоны вделывали зуб змеи в острие армейского ножа. Такой нож пробивал любую защиту и потому стоил очень дорого. Похвастаться подобным шедевром зонального искусства могли едва ли с десяток владельцев-счастливчиков. Раритетное оружие, можно смело утверждать.

Еще этагадюка перед нанесением смертельного удара становилась в стойку кобры и угрожающе шипела. Унаследовала такую повадку от обычной змеи, которая атакует угрожающий объект только в случае вторжения в ее жизненное пространство. Именно это «положительное» качество гадюки и спасло Дока. Он мгновенно замер (выстрелить первым не успел бы, поскольку шел «на расслабухе») и вперил свой взгляд в стеклянные глаза гадины. Поединок глаз, почти как у боксеров перед схваткой. Чушь в данной ситуации. Сейчас значение имела только полная неподвижность. Абсолютно полная!

Легко сказать – полная. Док щедро облился холодным потом. Как хотелось дернуться, влепить ногой по башке твари или всадить в нее десяток пуль. Но знал – может не успеть. Или как в фехтовании – обоюдоострое действие. Соответственно с одновременным летальным исходом. Подобный исход Дока не устраивал, потому и превратился он в статую, холодную и беспристрастную.

Сработало. Гадюка пошипела немного, развернулась и убралась в свою нору.

– Удачной охоты, Каа, – облегченно выдохнул вслед змее Док. – Мы с тобой одной крови.

Гадюка – это еще полбеды. А вот группа спецназа – с ней Док столкнулся на полпути к своему «схрону» – беда большая. Еще год назад с ними, с военными сталкерами, можно было договориться и разойтись миром. Сейчас – нельзя. Война пошла другая.

Док в совершенстве знал тактику и психологическую установку подобных разведывательно-диверсионных групп типа «Альфа-1» в условиях развернувшейся в Зоне войны. Сам был в Чечне бойцом такой группы. Семь-восемь человек. Задача известна только высшему командованию. При выполнении задачи все и вся, что может «засветить» группу или помешать выполнению задания, должно уничтожаться. Док сейчас мог «засветить» группу и помешать тем самым выполнению задачи. А потому подлежал уничтожению.

У военных сталкеров своя сеть ПДА, своя компьютерная наводка и информация. И сколько Юрий Михайлович ни пытался эту сеть прохакерить и взломать – не получалось. Впрочем, и военным не удалось протаранить сталкерскую сеть. А потому встреча стала неприятным сюрпризом для обеих сторон. Группа шла в обычном порядке. Авангард – проводник. За ним на дистанции тридцать метров – основное ядро группы. Сзади – прикрывающий, арьергард. В авангард и арьергард ставились самые опытные бойцы. А командир – он где-то там, в ядре группы. Знаков отличия никаких. Все бойцы одинаковы, словно однояйцовые близнецы.

Шли встречными курсами. Заметили друг друга с расстояния в четыреста метров.

Дока спас опыт, реакция и «карусель». На редкость большая аномалия – метров тридцать в диаметре. Сквозь «карусель» не пролетит ни один предмет. С какой бы скоростью он ни летел. Деревяшка мгновенно превращается в древесную труху. Пуля – в сплющенный кусочек металла. А человеческое тело – в бесформенный шмат кровавого ростбифа.

Пока военные определялись и ждали команды, Док несколькими мощными скачками свернул вправо, сошел с тропинки и оказался за щитом «карусели». Затем развернулся и что есть духу дал деру. Оторваться как можно дальше и быстрее. Пока спецназ не рассыпался в цепь. Снайперы – вправо и влево. Быстро. Чтобы успеть поймать в прицел цель, уходящую под прикрытием «карусели» из сектора обстрела. Если цель успеет, начнется преследование. До конечного результата. С зубовным скрежетом, кровавым потом, потерями, болью и предельным напряжением мышц и нервов. Объект подлежит уничтожению! Только погоня в Зоне имеет, выражаясь казенным языком, «специфический характер». Док бы со свойственной ему иронией уточнил: «Очень и очень специфический характер».

Короче, пока группа разворачивалась в боевой порядок и снайперы выходили на позиции, он успел добежать до крохотного леска, густо увешанного прядями «рыжих волос». Не страшно, «рыжие волосы» в осеннюю пору года не активны. И на нем защитный комбез. Зато укрытие идеальное. Док ввалился в него, упал на невысокую, успевшую пожухнуть траву и отдышался. Сомнений никаких – нужно принимать бой. Спецназ от него не отвяжется. Шансов оторваться мало: его физическая форма хороша, но отнюдь не идеальна. Главное – за спиной сорок с лишком годков плюс табачная зависимость. А со стороны противника – тридцатилетние мужики. Может, и курящие, но тренированные донельзя, работящие и грамотные.

Ох, как не хотелось убивать! До тошноты, до спазмов в горле не хотелось. А придется… Умирать не хотелось еще больше. Док отстегнул рожок – модернизированный «расширенный» рожок. В нем не тридцать, а сорок пять патронов. Глянул быстро на медную желтизну первого патрона, снова защелкнул рожок в автомат, передернул затвор – такая привычка перед боем. Еще два рожка распихал по глубоким нагрудным карманам комбеза. Снял рюкзак, достал две гранаты «Ф-1» – «лимонки». Вкрутил в гранаты запалы, рассовал их по брючным карманам. Еще одна граната в подствольнике АКМ. Потом потянул из кобуры на поясе «беретту». Щелкнул затвором, снял с предохранителя. Кобуру не застегивал. Еще проверил, как выскальзывает из-за голенища вакидзаси. Все, к бою готов.

Семеро на одного – перспектива неважная. Собственно, никакой перспективы. На его стороне только опыт, умение и… Удача сегодня ему пока не сопутствовала.

Все же ребята погорячились. Сначала долбанули энергично, но вслепую по подлеску из всех стволов. Потом пошли короткими перебежками под прикрытием в атаку. Док ждал, пока закончится обстрел, привалившись спиной к надежному толстому стволу векового дуба. Когда канонада поутихла, осторожно высунул голову и сразу выбрал взглядом первую жертву. Пацан пер в наглую, почти не залегая, не таясь и свято веря в своего ангела-хранителя. Док подпустил камикадзе поближе, чтобы модернизированная пуля 5-45 наверняка пробила кевларовый бронекостюм. Пробьет, Док не сомневался. Ребятки шли в легких бронекомбезах. А на нем тяжелый – штурмовой. В таких нынешняя пехота шла в атаку. Док изрядно парился в своих тяжелых доспехах. Парился, но терпел. Именно ради экстрима, в который сейчас влетел. И шлем на нем знатный, японского производства. Док отдал за него Бармену «Черное сердце». Казалось бы, неравноценный обмен, но Док свою жизнь ценил гораздо дороже «Черного сердца».

Первого он срезал короткой очередью. Шесть против одного. Мгновенно перекатился под прикрытие трухлявого, но, к счастью, непробиваемого пня, затем двумя скачками чуть дальше – за ствол и между корней другого дуба. Вовремя. Ребята шарахнули по месту, где еще курился легкий сизый дымок, гранатами сразу из трех подствольников. Осколки прошелестели над головой Дока, и, черт его подери, один влетел прямо в ПДА. Боль в кисти можно перенести, но потеря ПДА в Зоне почти равноценна потери жизни.

Док, сатанея, матерно выругался и долбанул в ответ из своего подствольника. Пять против одного. Он определил это по кровавым ошметкам, что взметнулись во все стороны на месте взрыва гранаты. Уцелевшая пятерка начала расползаться в стороны и медленно охватывать лесок дугой. Док этого не видел, но знал – противник действует именно так. Он перезарядил подствольный гранатомет, сделал паузу, достал из кармана последнюю шоколадную плитку. Больше продуктов у него нет. Главное – воды нет. Сволочь, этот Бармен. Док шел к нему за продуктами и водой. В этом на Святой Руси не принято отказывать, Божий закон нельзя нарушать. И не с пустыми руками шел. Но в ответ на правду, пусть горькую и едкую, получил опалу и отвержение. И ни глотка воды, ни куска хлеба.

«Ничего, подонок, – сквозь зубы процедил Док, – ты еще получишь свое. Жив останусь – сполна расплачусь по всем счетам».

Пятеро против одного… Шанс одного, единственный его шанс – стянуть противника в лесок и здесь, под сенью вековечных деревьев, под густым занавесом «рыжих волос», в зарослях лещины, вычленить каждого по отдельности и тихо уработать в рукопашке.

Третьего по счету противника он так и сделал. Тот вышел сбоку, метрах в трех от места, где затаился Док. Док пулей вымелся из своей засады и таранным ударом ногой выбил из рук бойца автомат. Тренированный парень мгновенно отскочил, обнажив армейский нож. Док испуганно присел и, изумленно открыв рот, вперился взглядом в небо. Даже ткнул туда указательным пальцем левой руки. Прием абсолютно «проходной». Боец на секунду задрал голову и недоуменно посмотрел в голубой просвет между крон деревьев. Док тоже умел быть мгновенным. Короткий выпад – и вакидзаси снизу вверх вошел в открывшуюся узенькую щель между нижней кромкой шлема и стоячим воротником кевларового комбинезона.

Сталкер не успел насладиться победой. Свет в глазах погас. Очнулся Док в положении на спине. Сколько времени был в отключке, неизвестно. Только замечал он за собой еще одно незаменимое боевое качество. Когда приходил в сознание, то включался в окружающую обстановку мгновенно. И никаких провалов в памяти. Мало того, сотрясенный мозг работал отчетливее и интенсивнее. Словно просветление какое наступало, хоть башка и гудела. Вот и сейчас Док определился моментально. Забрало шлема сплошь в трещинах, несколько фрагментов даже вывалились.

«Снайпер! Четко в голову! Так… только не дергаться. Я – труп».

Док, насколько возможно, скосил глаза вправо, влево…

«Вот он, сука! Вовремя же я очухался!»

Слева, чуть наискосок, со снайперской винтовкой наизготовку к нему подкрадывался боец спецназа. Его действия понятны – подойти метров на пять и шарахнуть «контрольный» в голову. Чтобы, значит, наверняка.

Док оценил обстановку и еще раз возблагодарил Бога: упал он очень удачно. На спину. Левая рука на отлете. Под ней автомат. Дохлый номер. Но вот правая! Кисть правой лежит прямо на расстегнутой кобуре. Док, нежно перебирая пальцами, чуткими и сильными пальцами гитариста, потянул за рукоять «беретту». И она послушно и привычно легла в ладонь. Затвор взведен, предохранитель снят – оружие готово к бою.

«Еще… поближе… рано… нет, рано… – беззвучно командовал себе Док, – еще чуть-чуть…»

Боец приложил приклад, припал к оптике прицела.

Рука Дока взметнулась над телом, и вся обойма «беретты» ушла в силуэт под камуфлой осеннего образца. Усиленная пуля из «беретты» в легкий костюм с расстояния в шесть метров. Четверо против одного.

И тотчас – длинная, от всей души, очередь из зарослей лещины. Пронзительная боль в левом плече, удары пудового молота по грудной клетке. Док перекатом ушел из сектора обстрела, не забыв в кувырке подцепить АКМ. Вырвал из кармана «лимонку», выдрал зубами кольцо, разжал пальцы, просчитал привычно: «Раз, два, три» – и метнул гранату в заросли. Вжался в землю. Ф-1 – граната оборонительного действия. Поражающий радиус разлета осколков – тридцать метров. Потому бросают ее из окопа или другого укрытия. Пронесло – прошелестели осколки над телом, не зацепив грешного. Три против одного.

Сразу жесткая «обратка». С противоположной стороны вылетела граната и плюхнулась в двух метрах от Дока. Атакующая граната РГ-4. Гладенькая, аккуратная, словно куриное яйцо, с ровненькой полоской посередине и коротким хвостиком запала. Но не выдержал метатель гранаты положенной паузы и подарил противнику три секунды. Док на последнем дыхании взметнулся с места и сделал скачок в сторону. Из последних сил, повинуясь только непреодолимой мощи инстинкта самосохранения. Ударная волна накатила в спину, швырнув Дока вперед, по ходу движения, метров на шесть. Туда же, в спину, приложились и осколки гранаты.

Док полежал немного на животе, затем медленно поднялся и обиженно заковылял по тропинке прочь из леска, волоча за собой по земле автомат на ремне. В контуженной голове теплилась только одна мысль: «Да ну вас всех на х… Уйду, уйду… Злые вы люди…»

По нему почему-то не стреляли. Редкий добряк, сталкер по кличке Док, благополучно выбрался из леска и зашаркал неуверенным шагом, ориентируясь на закатное солнце. Тягуче долго в башку возвращалась осмысленность. Странная, доселе непривычная осмысленность.

«Все! Хватит забирать чужие жизни. Пора отдавать свою! Вернуться назад и принять последний бой? НЕ ХОЧУ! Невзначай заберу еще чью-то жизнь. На х… Пора умирать».

Справа – Гнилое болото. Прямо – Рыжий лес, из которого никто не возвращался. А слева… слева он заметил логово химеры, к которому вела тропинка, аккуратно выложенная по обочине человеческими черепами.

Глава 3

– Ну… чего тебе еще нужно от меня? – Док с трудом разлепил отекшие веки.

Серая глыба нависла над ним, пятна-глаза совсем рядом – страшные, немигающие, до краев наполненные желтым, слабо мерцающим светом. Странно, но он совсем не ощущал запаха твари, будто исчадие ада было бесплотно.

– Я хочу пить, хочу есть, но больше всего хочу спать… хочу покоя… Я умираю – вот и все. – Док уронил голову на грудь и тяжело выдохнул: – Да, я умираю. Прикончи меня, пожалуйста.

Но в планы твари это, похоже, не входило. Она непринужденно метнулась к дальней стене, задержалась перед ней на мгновение, странно вытянулась всем телом и вдруг исчезла.

«Мама дорогая, – прошептал Док. – Она может проходить сквозь стены».

Все же он заставил себя сконцентрировать остатки внимания на стене и заметил черную дыру небольшого круглого лаза.

«Сквозь стены ты ходить не можешь, но пролезть в крысиную нору – запросто», – безразлично отметил Док.

Химера появилась секунд через десять. Грациозно вплыла в нору и одним взмахом лапы швырнула к ногам Дока тяжелый объемистый предмет. Док глянул на него – и чуть не обомлел окончательно. Сталкерский рюкзак! Под завязку забитый всяким скарбом!

Из последних сил, дрожащими пальцами Док распустил тугой узел.

«Стоп, стоп, стоп, – остановил он себя последним усилием воли. – Кажется, она дает мне шанс выжить. Если так, то сначала противошоковая инъекция, стимулятор, а уж потом все остальное».

Он потянулся к собственному рюкзаку, достал единственное, что в том рюкзаке осталось – свою шикарную медицинскую аптечку с малым хирургическим набором. Умело и споро вкатил себе ампулу препарата, проглотил таблетку. Пустой шприц-тюбик хотел было отбросить в сторону, но вовремя сдержался: «Нельзя сорить в ее логове!» Аккуратно уложил пустой шприц обратно в аптечку и расслабился, ожидая действия лекарств. Через минуту в голове прояснилось, силенок прибавилось и боль в плече поутихла. Док выпрямил спину и подтянул к себе рюкзак неизвестного сталкера.

Что ж, ожидания его не разочаровали. Неизвестный сталкер проповедовал тот же принцип, что и Док. А именно: лучше «калаша 5-45» оружия в мире нет. Потому в рюкзаке Док нашел три снаряженных рожка, цинк с патронами и пять гранат для подствольника. А еще «глок» с тремя обоймами и две «лимонки», сиречь гранаты Ф-1. Уже можно повоевать.

Десять банок саморазогревающихся консервов, галеты, шоколад. Фляга с чистейшим медицинским спиртом. Двухлитровая фляга с водой, а к ней упаковка японских таблеток для обработки воды. Любой воды, хоть из канализации. Одна таблетка на три литра. Полная дезинфекция и дезактивация. Правда, вода приобретает специфический вкус и запах, но ее можно пить! А еще сигареты – целый блок «Примы» во всем великолепии, без фильтра.

Прибор ночного видения, контейнер для артефактов, снаряженная аптечка, моток нихромовой нити с иголкой – такой нитью можно заштопать любую дыру, хоть на бронекостюме, хоть на собственной шкуре. Кое-что по мелочи и… И!.. Док не поверил собственным глазам! На самом дне – ПДА! ПДА! Ношеный, видавший виды, исцарапанный, но ПДА!

Док нашарил бутылку с водой, одним движением свинтил крышку, жадно припал к горлышку пересохшими губами, высосал литр в один присест, шумно выдохнул. Нежно погладил гладкую поверхность ПДА, нажал кнопку активации. Экран высветился ровным голубым сиянием. Первое сообщение на «Центральную»:

«Это Док. Что, сволочи, думали, я сдох? Не дождетесь. Я жив, чего и всем желаю. Чей ПДА?»

Ответ почти незамедлительный. Юрик, вернее, Юрий Михайлович, в своей информационной берлоге работал круглосуточно и безукоризненно:

«Привет, Док. Ты не поверишь, но лично я рад. А ПДА… ПДА, увы, Хомяка. Соболезную».

«Хомяка?» Если бы электронная беспристрастная азбука ПДА могла передавать эмоции! Не могла, иначе бы сгорела от перегрузки.

Все знали, что Хомяк, старейший сталкер Зоны, – крестный отец Дока. Он привел Дока в Зону, он научил его всем премудростям. Он до сих пор продолжал опекать Дока, хотя виделись они редко. Раз в три месяца, случайно, где-нибудь на базе.

Долговязый, нескладный, с двумя широкими, чуть торчащими вперед передними зубами. За эти зубы да за редкую хохляцкую запасливость и прозвали его в Зоне Хомяком. Незлобивый и покладистый – если не заводить. Командовать другими не любил и не мог, а потому в рейды никогда не брал «отмычек». Но еще больше не любил подчиняться. Ходил всегда в паре с другом – сталкером по кличке Крокодайл. Где Хомяк, там и Крокодайл. Стрелять Хомяк умел с обеих рук навзлет – «по-македонски». И дрался отменно – только Док и мог его «уработать» в товарищеском поединке.

С Хомяком и Крокодайлом Док ходил в связке первые свои три года в Зоне. Потом ушел в автономное плавание. А Крокодайл два года назад угодил во «временную жарку». «Временные» аномалии – проклятие и ужас Зоны. Они возникают внезапно, на короткое время, абсолютно непрогнозированно. На ровном и доселе безопасном месте. И так же внезапно исчезают. Словно Божье наказание. С тех пор Хомяк ходил один. Позвал как-то полгода назад Дока в напарники, но Док отказался. До сих пор не мог себе объяснить почему… Теперь ясно почему.

– Это судьба, – прошептал Док и привычно пробежал пальцами по крохотной клавиатуре ПДА:

«А что случилось с Хомой?»

«По проверенным данным, Хомяка четыре месяца назад сожрала химера на границе Рыжего леса. Где нашел ПДА?»

«В логове химеры».

«Как у тебя с головой?»

«В полном порядке. Надеюсь, я не нарушил Закон, пользуясь ПДА мертвого сталкера в исключительных обстоятельствах?»

«Нет. А где твой?»

«Разбит вдребезги».

«Понял. Снимаю с регистрации. Удачи тебе, Док».

– Спасибо, ой, спасибо тебе, Хомяк. – Док потянулся к фляге со спиртом. – Я все понял.

Док дернул за металлический хвостик банку с консервами. Банка зашипела, разогреваясь, – приятный, знакомый каждому сталкеру звук реальной работы Нобелевской премии. Затем отвинтил крышку фляги со спиртом. Следовало, конечно, заняться раной, но она не кровоточила и почти не болела. Док по опыту знал – рана подождет, а от соблазна поесть после трехдневной голодовки удержаться не мог.

– Что ж, еще раз спасибо тебе, Хомяк, спасибо за все, что ты для меня сделал, и царствие тебе небесное. – Он сделал большой обжигающий глоток. Щедрая слеза оросила глаза и дыхание перехватило, но то было приятное ощущение. Док выхватил из-за левого голенища старорежимного кирзового сапога алюминиевую ложку и жадно врубился в горячую тушенку.

Невероятно, но он совсем забыл о химере. А она безмятежно почивала в своем углу. Док знал, что она спит. Желтые пятна глаз потухли, черная масса в углу словно застыла. Ни намека на дыхание или храп.

«Эх, скотина, всадить бы тебе гранату из подствольника в бочину», – совершенно незлобиво подумал он. Странно, но сейчас он не испытывал к твари никаких чувств: ни злобы, ни ненависти, ни благодарности. Ничего. А вот долгожданное ощущение покоя вдруг пришло. Сладкое и томное, словно в колыбельке под ласковой рукой любящей и нежной мамы.

«Нужно перевязать рану. – Док стряхнул оцепенение. – Потом уж поспим».

Он расстегнул молнию комбинезона, осторожно вытянул из бронированной кевларовой скорлупы раненую руку. Лезвием распорол снизу доверху рукав хб-рубахи. Осмотрел рану. Как и предполагал, ничего серьезного. Кость не задета, пуля прошла в сантиметре от плечевой артерии. Это главное. Если бы повредило плечевую артерию, он бы сюда не дошел. Даже если бы наложил жгут и дошел, что дальше? Наложить зажим на артерию и ждать, пока рука отвалится? Лучше пулю в висок или вот… химера. Крови из мелких сосудов натекло, конечно, с литр, может, больше. Но это не летальная кровопотеря. Ранение сквозное. А если бы не сквозное? Ерунда.

Это только в дебильных боевиках главное – достать пулю, и проблема решена. В жизни и в реальной полевой хирургии все по-другому. Страшна не сама пуля, а разрушения, которые она наносит на своем пути. А пуля – дура. Угнездилась в тканях – ну и пусть себе сидит. Попытка достать такую дуру приносит подчас больше вреда, чем сама пуля. К тому же в тканях, где застряла пуля, не развивается нагноение. Так что с раной можно вообще ничего не делать. Но все-таки…

Док достал из аптечки пакет с губкой. Эта универсальная губка и кровь останавливала, и обезболивала, и микробов убивала. И при этом сама растворялась. Стиснув зубы, он зондом запихнул ее в раневой канал. Так спокойнее. Потом аккуратно протер рану и всю руку салфеткой со спиртом, сунул обратно в рукав комбинезона, застегнул молнию. Еще раз приложился к горлышку фляги, запил спирт водой и безмятежно улегся на правый бок. «Темно, тепло, и мухи не кусают», – подумал напоследок и провалился в черную бездну блаженного сна без сновидений.

Своды зала терялись в голубоватой вышине. Почти небо – только искусственное небо, без облаков, которые так причудливо и необъяснимо трансформируются, ежеминутно и ежесекундно превращаясь в лица и фигуры. Лица и фигуры людей, животных…

Может, и правда, что облака – это души. Души, мгновение назад навсегда отлетевшие в бесконечное небо, и теперь с недосягаемой и несоразмерной для человеческого разума вышины беспристрастно созерцают дела и греховные делишки люда земного. Созерцают… наблюдают… осуждают… одобряют… Но никак не могут вмешаться в процесс по причине своей эфемерности и небесного происхождения.

Понятно, что и тучи, мрачные и грозные, словно Божье предупреждение, в этом небе не собирались. Самое обидное – непонятно, для кого обидное, – что никогда и никто в этом искусственном небе не зажигал звезд. Значит, не нужно это никому. И правда, существа, которые собрались под сводами искусственного неба, не нуждались ни в звездах, ни в облаках и тучах. Может, оттого что ни один ученый не взял бы на себя смелость достоверно определить происхождение этих существ. Земное ли, космическое? Впрочем, земное, точно земное. Космос не может существовать без звезд.

Семь контролеров, одинаковых, словно однояйцовые близнецы, расселись полукругом на идеально квадратных плитах черного мрамора. У каждого в ногах возлежала химера – семь абсолютно черных химер, страшных в своем безмолвном покое и неподвижности. Безмолвствовали и контролеры. И никакому обычному, земному человеку – если бы он мог наблюдать собрание странного конклава – и в голову не пришло бы, что самые ужасные порождения Зоны спорят. Ибо не дано смертному услышать язык, на котором общались избранные. Да и никакой прибор его бы не уловил. Между тем спор шел яростный и непримиримый. И мысли, словно клинки шпаг, скрещивались, переплетались, отскакивали, вновь атаковали, устремляя острие свое в невидимого противника.

– Я не верю, что человек может решить проблему Зоны, – человеческий разум слишком слаб.

– Но кто, кроме человека, в состоянии ее решить?

– Разве мы, контролеры, сами не можем разобраться?

– Нет, скажем откровенно, не можем.

– Но почему ты выбрал именно этого человека?

– Я сканировал его разум. Он незаурядный человек, он может справиться…

– Да, ты прав, я тоже читала его мысли: он сильный человек, он может справиться…

– Тебя, химера, пока никто не спрашивал.

– А я не собираюсь ждать, пока меня спросят. Я имею здесь право слова – как и каждая из нас, химер.

– Лично я против того, чтобы человек вмешивался в наши дела.

– А как, скажи на милость, ты собираешься остановить войну, которую люди ведут против нас?

– Они всегда любили войну, и всегда кто-то побеждал, а кто-то проигрывал.

– Да, но сейчас они воюют с нами, и я не хочу проигрывать.

– Я тоже не хочу.

– И мы ничего не можем противопоставить их бронированным машинам и самолетам.

– Неужели мы настолько слабы, что готовы сдаться и вверить наши судьбы жалкому человечишке?

– Мы не слабы, и мы победим – разумом.

– И потом, мы не вверяем судьбы человеку. Мы просто используем человека и сами будем им управлять.

– Если не зомбировать его разум, управлять этим человеком будет трудно.

– Химера права. Но если мы превратим его в зомби, он не сможет выполнить возложенную на него миссию.

– Что же ты предлагаешь?

– Мы будем направлять человека и помогать ему.

– Согласен.

– А я – нет.

– Будем решать большинством…

– Решено: мы используем человека. Химера будет помогать ему и станет посредником между нами и человеком. Как там его зовут?

– Док.