Текст книги "Сто новых стихотворений"

Беру в рога,

Валю на белые снега.

Идут бои,

Гремят бои.

Тоскуют важенки мои.

Мой сотый враг

В бега. В снега.

А мне одна лишь дорогА.

Уже бегут

В мое жильё

Копытца легкие её.

Под звёздный звон,

Под грохот льдин

Родится мой десятый сын.

Весенний сын.

Десятый сын.

И сразу в снег. И сразу в синь.

Таков мой род.

Таков закон.

Мы пьём судьбу до самых дон.

Недаром

Солнцерогий день –

Красив и лёгок, как олень.

57

НАБРОСОК

Весна писала солнцем. И дождями.

Готовилась к зелёному броску.

Закат прибили красными гвоздями

К берёзовому белому леску.

Он долго пил густую эту алость.

И птиц поил. И день поил. И снег…

И каждая пригревшаяся малость

Уже таила тоненький побег.

Горят берёзы в мартовском закате.

А в стороне от солнца и воды

Ещё лежат, как зимние печати,

Подтаявшие

заячьи

следы.

58

РАЗЛИВ

Ещё земля голая,

А ей цветов хочется,

Бежит вода полая,

О каждый пень точится.

Бежит вода вешняя,

Лежат на дне камушки.

Была 6 вода здешняя,

А то пришла с Камушки.

Пришла вода сильная,

Видать, ей там голодно.

И до того синяя, —

Глядеть глазам холодно.

Шумят в логах омуты,

В кустах вода крутится,

А подплывешь к дому ты –

Он как в воде утица.

Кругом вода чванится,

У всех камней пенится.

Потом уйдёт, странница,

Куда-то вся денется.

Куда-то вся скроется.

Потом пройдут месяцы.

Начнут хлеба строиться.

К земле сады свесятся.

Бежит вода полая,

О каждый куст точится.

Лежит земля голая,

А ей рожать хочется.

59

ЯЗЫЧЕСКИЙ ГИМН

Считайте меня язычником —

Я вечный солнцепоклонник,

Не только за то, что солнце

Сказало земле: – Живи! —

Но также за то, что солнце

Загадочнейшее чудо:

Висит в пустоте бездонной

И не падает никогда.

Ещё мне известно также,

Что солнце – огонь. И жидкий.

Клокочут протуберанцы.

Багровый бурлит огонь.

Но если огонь? И жидкий?

То почему он не льётся?

И почему он круглый —

Жидкий этот огонь?

Кто обтесал его? Небо?

Стеклом голубым и твёрдым?

Но мы-то ведь с вами знаем,

Что неба попросту нет.

Есть воздух. Он мягче пуха.

Есть чудо. Оно без меры.

И есть лучи, о которых

Я тоже хочу сказать.

Я видел весенним утром,

Как в поле, пустом и голом,

Лучи за вихры тянули

Травинки из-под земли.

И поле, чёрное поле

Сразу стало зелёным.

И даже заговорило

На солнечном языке.

Считайте меня язычником —

Я вечный солнцепоклонник,

Не только за то, что солнце

Сказало земле: – Живи! —

Но также за то, что солнце

Загадочнейшее чудо:

Висит в пустоте бездонной

И не падает никогда.

60

ЗВЕЗДОПАД

Небо низится. Засыпает.

Землю звёздами засыпает.

Звёзды маленькие. Как просо.

То вдруг прямо летят. То косо.

Вот попала в меня одна.

Речку вызвездило до дна.

Если б столько в ней было рыб –

Мы по ней бы ходить могли б.

А над рощами звёздный чад.

Звёзды в окна мои стучат.

Звёздным светом горят сады.

Тянет звёздами от воды.

И вызвёздывает вокруг

Прибежавший под звёзды луг.

61

ХАРАКТЕР

Я не уютный. Не попутный.

И дай мне бог таким быть впредь:

Могу взлететь, как шарик ртутный,

Когда бы надо замереть.

Я не удобный. Не подобный

Дельцам и докам. Хоть умри.

И сколько раз пирог свой сдобный

Легко менял на сухари.

Я не сановный. Не злословный.

Не записной слагатель строф.

И не свидетель хладнокровный

Запавших в души катастроф.

Я не смиренный. Не разменный.

А всё кому-то не хорош.

Да, я гордец. И я надменный.

С тем, кто других не ставит в грош.

Я не двудонный. Не поклонный.

Чту человеческую честь.

И если очень в жизнь влюбленный –

То в этом суть моя и есть!

62

РАЗНЫЕ ДЕРЕВЬЯ

Я в лес вхожу, как в пёструю толпу.

Не смейте говорить мне, что деревья

Друг друга повторяют. Это ложь.

Вы только к ним позорче присмотритесь.

Деревья тоже разные. Как люди.

Одни растут в тени. И незаметны.

Другие на виду. Как на базаре.

И если ты их громко не похвалишь —

Страшись, несчастный! Месть тебя найдёт!

А вот стоит ветвистый великан,

А рядом с ним невестится берёзка.

Они друг другу нравятся, наверно.

По принципу контрастности. Как в жизни.

Как у людей. Совет им да любовь.

А это кто? Глядит чернее ночи.

Всё норовит схватиться за соседа.

Сам махонький, плюгавенький, невзрачный.

Он, говорят, от зависти так высох.

Всё злобится. Всё сохнет на корню.

Кому же он завидует? Соседу!

А почему завидует? Тот выше.

Тот даже в бурю листьев не роняет.

И ночью виден всем издалека.

Ах, эти мне завистники, ей-богу!

Завидуют всему, что ни случится.

Не знаю, как у вас, а в нашем доме

Один жилец от зависти умрёт.

А вот стоят две ёлки. Две подружки.

Одна из них шершава. Узловата.

Другая гладкокожа. Как игла.

Вам кто милей? Которая поглаже?

А мне милее та, что пошершавей.

Люблю характер, выраженный броско.

А гладеньких и скрытных не люблю.

Вчера в лесу, когда деревья спали,

Скончался клён. Вы слышали? А рядом

Вдруг засветился пламенем зелёным

Поднявшийся над травами дубок.

Бушует жизнь. Таков лесной закон.

Деревья гибнут – лес не умирает.

Теперь вы понимаете, надеюсь,

Что значит лес! И если кто-то скажет,

Что будто я от жизни оторвался,

Что я в лесу скрываюсь от людей —

Не верьте вздору этому. Не надо.

Деревья тоже разные. Как люди.

Вы только в них попристальней вглядитесь.

И обнажится сердце перед вами.

И распахнётся этот мир зелёный.

И настежь лес! Как перед другом друг!

63

ПОЛЮС ТВЁРДОСТИ

Я живу у залива Терпенья.

Снег звучит под ногами, как жесть.

И какая-то нежность тюленья

У пейзажа у этого есть.

Он округлый какой-то. И белый.

Этот полюс открытых сердец.

Тюленёнок лежит оробелый

И сосёт на ветру леденец.

Здесь на острове скалы раскосы.

Тишина совершает круги.

Но сшибаются ночью торосы,

Как сшибаются в поле враги,—

И тогда тяжело океану.

Закипает глухая вода.

Но об этом не буду. Не стану.

Это каждому ясно: беда!

Я живу здесь при всякой погоде.

Врут синоптики ваши с утра.

Это именно здесь и проходит

Полюс Твёрдости. Полюс Добра.

64

ЧАС

Мы часто произносим:

– Битый час!

А почему он битый? Кем он битый?

А может, он не битый. А убитый.

Ушёл от нас – не совершив для нас?

А может, всё не так на этот раз?

В полярной тьме, сквозь ветер ледовитый,

В беду и в снег почти по грудь зарытый,

Быть может, он людей от смерти спас?

И это был порыв. А не приказ.

Добру открытый, радостям открытый,

Быть может, он строитель знаменитый

И на лесах эпохи – верхолаз?

И время про него ведёт рассказ?

Вот кто такой он, этот самый час!

65

ПОЭТЫ

Жаль, что в музеи собственного имени

Поэты входят только после смерти.

Нет, нет, не после смерти, после жизни!

Когда на книгах, как на катафалке,

Они въезжают в странный свой покой.

В покой? А может, попросту в покои?

Которых им при жизни не хватало?

Когда они, как голуби зимою,

Клевали небогатое пшено.

Вы скажете, сейчас так не бывает?

Бывает. И сейчас бывает. Тоже.

И в этом есть своя закономерность,

А может быть, и праведность своя.

Но это так. Попутно. Между прочим.

Давайте же скорей войдём в музей.

К холодным стенам вывески прибиты.

Расчислено имущество по полкам.

Лежат отяжелевшие страницы,

Раздетые глазами донага.

Взгляните вот на эту! Вся стыдится.

Вся светится. Как девочка. Которой

Впервые рассказали про любовь.

Как он её стеснялся, как стеснялся,

Как от людей всегда подальше прятал,

А по ночам, в светлейшем исступлении,

Лишь с ней одной беседовать спешил.

Зачем она теперь сюда попала?

А эта – в ранах колотых и рваных,

В рубцах раздумий, в шрамах переделок,

Ходившая в смертельные сраженья

За честь его поэзии и славы.

Да, кстати и о славе! Вот страница —

Надменная, как вылинявший бисер.

Она его прославила однажды.

И помня это всё, и зная это,

Она ещё лоснится от успеха

И в тишине украдкой слёзы льёт.

А что такое, в сущности, музей?

Нет, я не против! Пусть стоят музеи!

Но чтобы в них легко жилось поэту.

Чтоб все его дороги были рядом.

И все его восходы. Все закаты,

И ветры все. И все сады хмельные.

И женщины, которых он любил.

Ему нужна Земля по меньшей мере!

А вы ему три комнаты. Шесть окон.

А вы ему три двери на цепочках.

А вы ему таблички под стеклом.

За что? Он разве большего не стоит?

А если это всё вам очень нужно –

То пусть тогда живут в музее музы,

Под номерами. И под колпаками.

И если им живётся там неплохо —

Пускай они и дальше так живут.

А мы с тобой бродить пойдём, Поэзия!

И Млечный Путь, как вечный путь. И ветер.

И звёзды

на скитальческом

ветру...

66

МОЯ ПОЛИКЛИНИКА

Чтобы ты не болела, лирика,

Никогда не была стара,

Лыжи – вот моя поликлиника,

Сосны – вот мои доктора.

Я на них никогда не жалуюсь.

И бывает, что в январе

Пью из проруби. С ветром балуюсь.

И хожу на поклон к заре.

А уж чтобы совсем не стариться,

Чтобы силой не обнищать,

В баньке русской люблю попариться,

Чтобы начал полок трещать.

Чтобы веник меня охаживал,

Чтоб ходил по спине парок,

Все бы хворости выпроваживал,

Гнал их запросто за порог.

Чтобы ты не болела, лирика,

Никогда не была стара,

Лыжи – вот моя поликлиника,

Сосны – вот мои доктора.

67

***

Поезда заболели гриппом.

Заложило простудой грудь.

Но со свистом, с чугунным хрипом

Отправляется поезд в путь.

Серый сумрак по серым шпалам.

Серый вечер ползёт, скользя.

Людям можно болеть, пожалуй,

А железу болеть нельзя.

Представляете? Плачет башня.

Стонет. Слёзы бегут из глаз.

Люди выдержат. Им не страшно.

А железо согнётся. Враз.

А дорога бежит. Дорога

В два ряда. Или в три ряда.

Ты бы хоть отдохнул немного.

Помоложе есть поезда.

Тают в окнах ледышки света.

Надо снова тебе идти.

Поезд – это почти планета,

А планета

всегда

в пути...

68

ВОЛШЕБСТВО

Вы знаете Сергея Острового?

Быть может, Вам однажды приходилось

Читать его стихи? Или, быть может,

И Вам случалось где-нибудь в дороге

Услышать песню, сложенную им?

Но речь пойдёт сегодня не об этом.

Он совершил великое открытье!

Сорвал цветок. И на стебле зелёном

Увидел вдруг огромную слезу.

Не удивляйтесь. Слышите! Прошу Вас.

Цветы умеют плакать. Даже очень.

Как дети. Если детям сделать больно.

Не позволяйте обижать цветы.

Вот Вы уже язвите, мой читатель:

– А где же чудо? Диво? Где открытье?

– Сейчас скажу. Открытье совершилось.

Поэт сорвал цветок. И на стебле

Слезу увидел. Горькую. Живую.

И тут ему почудилось, что вдруг

Слеза вздохнула. И через мгновенье

Начнёт кричать. Кричать по-человечьи.

И как её утишить? И утешить?

Ведь более всего на этом свете

Чужое горе ранило его.

Вот тут и начинается открытье.

Две женщины, почти одновременно,

С ним поравнялись. И остановились.

И обе посмотрели на цветок.

Одна была загадочно красивой.

Другая некрасивой откровенно.

И хмурый свет в глазах её. И горе.

И твёрдые морщины. Как рубцы.

А он хотел, как всякий человек,

Чтоб не было на свете некрасивых.

Он отдал бы за это всё, что мог.

И отдал. Некрасивой. Свой цветок.

Я даже рифму пригласил на помощь,

Чтобы в её присутствии сказать Вам –

Произошло великое открытье!

Поэт сорвал цветок. И вместе с ним

Помог дурнушке сделаться красивой.

Ах, как она светала. Как светала!

Как вдруг похорошела вся от счастья.

Как заплескался свет в её глазах,

И кожа на свету заулыбалась.

А всё – цветок. Один простой цветок.

Хоть и совсем не так он прост, пожалуй.

Он всё-таки волшебным был. Чуть-чуть.

Но это знают только Вы и я.

А женщина

об этом

не узнает...

69

***

Что зима с землёй ни делала,

Как ни била, как ни жгла, —

Из-под снега из-под белого

Снова речка потекла.

А казалось, не отворится.

Заколочена навек.

Только ветер хорохорится,

Расколдовывая снег.

И однажды, в срок назначенный,

Распечатывая лёд,

Сквозь пейзаж переиначенный

Речка ринулась в полёт.

Что ей там судьбой назначится?

Может, нечет? Может, чёт?

И твоя, что в сердце прячется,

Тоже речка потечёт.

Пусть она ледком прихвачена.

Пусть не движется пока.

Но однажды, в срок назначенный,

Полетит твоя река.

Канут горести. И хворости.

И размоется беда.

И от них на сердце вскорости

Не останется следа.

А ведь что зима ни делала,

Как ни била, как ни жгла,—

Из-под снега из-под белого

Снова

речка

потекла.

70

БОЛЬ

Людям свойственно ошибаться,

Людям свойственно ушибаться

Голым сердцем

О камень голый.

И тогда остаётся рана.

Остается рубец тяжёлый.

И нисколько любви. Ни грана.

Человек замерзает молча.

Начинает людей дичиться.

И тоска ледяная, волчья

Среди ночи к нему стучится.

Он опять не уснёт до рассвета.

Будет в пальцах мять папиросы.

Зря вы будете ждать ответа

На придуманные вопросы.

Он не скажет сейчас ни слова.

Весь он в мыслях далёких где-то.

Не судите его сурово.

Не корите его за это.

Не бодритесь при нём сверх меры.

Не учите его терпенью.

Все известные вам примеры

Им забудутся, к сожаленью.

Он оглох от кромешной боли.

От мохнатой беды звериной.

Он тоску—

седую от соли —

Повстречал на дороге длинной.

Он замёрз.

Навсегда? Кто знает.

И уж кажется, нет исхода.

Но и он однажды оттает.

Так велела ему природа.

Постепенно. Меняя краски.

Незаметно ритмы меняя.

Из холодной поры январской

В голубую погожесть мая.

Видишь—

змеи меняют кожу.

Видишь—

перья меняет птица.

Это счастье, что боль не может

В человеке вечно гнездиться.

Он однажды проснётся рано.

Разомнёт тишину, как тесто.

Там, где очень болела рана —

Будет просто гладкое место.

И тогда через город, к лету,

Пробежав по улице главной,

Человек улыбнётся свету

И обнимет его, как равный.

71

ВЕРТИКАЛЬ

И. Альфу

И серый день. Весь в облаках, как в тентах.

Осенний мрак идёт по этажу.

Лежу в бинтах, как в пулемётных лентах.

Крест-накрест перевязанный лежу.

Обложен город облачною ватой.

А я гляжу в больничное окно.

И стынет потолок голубоватый,

Как будто неподвижное кино.

Всё позабуду. Время всё остудит.

Не позабуду только одного:

Как мимо окон – просто ходят люди.

Да, просто ходят. Больше ничего.

Они идут. Идут. А мы не можем.

Мы с ними только мысленно в пути.

Какое это счастье – быть прохожим!

Хоть двор один, хоть улицу пройти.

Ведь время столько выбило ступенек,

Так много лет ушло за перевал,

Чтоб пращур мой поднялся с четверенек

И вертикально яблоко сорвал.

А мы лежим. Часы идут. Века ли.

Я здесь, в больнице, понял до конца:

Всё сущее – растёт по вертикали!

Всё рвётся ввысь. От хлеба до птенца.

А мы лежим. Во всех грехах покаясь.

А надо б встать. Шагнуть через порог.

И, вертикально воздуха касаясь,

Перевязаться лентами дорог.

И убежать. Чтоб все тебя искали.

Быть там, где никому не довелось.

Во всём держась прямее вертикали.

И не сгибаясь, как земная ось.

72

БАБУШКИНА СКАЗКА

(Б ы л ь)

Бабка сказки сказывала —

Узелки развязывала:

– Видишь в небе солнышко?

Это божье зёрнышко.

Ведь ему без боженьки

И не встать на ноженьки.

Бабка сказки сказывала —

Узелки развязывала:

– По закону богову

Жмутся твари к логову.

Всякому положена

Норка да берложина.

Бабка сказки сказывала —

Узелки развязывала:

– Вот живу у бога я,

Женщина убогая.

И тебе б, заблудшему,

Повернуться к лучшему.

Поглядела бабушка —

Время-то нА ночь.

Ходит кот по горнице –

ИсИдор Иваныч.

Ходит кот по горнице,

Молодой, упитанный.

До чего же ласковый.

До чего воспитанный.

И такой ухоженный.

И такой уваженный.

К молочку из блюдечка

Бабушкой приваженный.

Всё, что скажет бабушка,

Он на ус мотает.

Он ей от бессонницы

Библию читает.

Котик уважительный.

Очень положительный.

А для кошечек соседских —

Головокружительный.

Вот он лапки вытянул.

Вот он сел к окошечку.

Вот он мягким голосом

Зазывает кошечку.

И хоть время позднее,

И хоть время на ночь,

Распахнул окошечко

Исидор Иваныч:

– Заходите, Люсенька,

Я люблю вас, Люся,

Я ведь вас не обману,

Я на вас женюся.

И женился. Котик.

Серенькие лапушки.

И однажды утром

Говорит он бабушке:

– До чего живучие

Лопухи да вОроны.

Уходи ты, старая,

На четыре стороны!

И не порти мне пейзаж,

Старая жаровня.

Ты теперь нам с Люсенькой

Далеко не ровня!

И ушла в седую рань.

Маленькая. Сгорбленная.

Всё сгибаясь до земли,

Как былинка сломленная.

А ветра метут, метут

Серую дороженьку...

Вот и всё. И сказка вся.

Про кота и боженьку.

73

КЛЕВЕТА

Она ползёт, она шипит змеино.

Метёт углы шершавым языком.

И тянется по следу длинно-длинно.

И к дому подбирается тайком.

И по дорожке заспанной, полночной,

Когда стоят все двери под крючком,

Она крадётся к скважине замочной

И оловянным пялится зрачком.

Потом идёт по городу судачить.

Живых и мёртвых исподволь бранить.

Ей надо всё вокруг переиначить.

Пересобачить. И перечернить.

Ей надо сделать сильного бессильным.

Людскую радость завистью скосить.

И в мелкозубой ярости крысиной

Слушком поганым душу укусить.

И спрятаться. И в тайнике безвестном

Скрипеть пером, ползучим и тупым.

Ей надо сделать честного бесчестным.

Мечту бескрылой. Зрячего слепым.

О, дай мне время, зрение такое,

Чтоб за сто вёрст найти наверняка

Стреляющего подлою строкою,

Укрытого в норе клеветника.

Он стОит слёз, он столько стоит крови,

Что я – в людскую веря доброту –

Без лишних слов, без долгих предисловий

Рубил бы

языки

за клевету!

74

***

Был человек с собой на «мы»

И говорил беспечно:

– Да, есть ещё у нас умы,

И это мы, конечно!

Уйдём – и сгинете. Беда.

И всё. И горстка пыли.

И он ушёл. А как? Когда?

Об этом все забыли.

75

АГАСФЕР

А я тебе кричу. Кричу.

Ломаю звуковой барьер.

А ты по тонкому лучу

Опять уходишь, Агасфер.

Где мне искать тебя, скажи?

В какую ты стучишься дверь?

Каких столетий этажи

Тебе мерещатся теперь?

Ты все идёшь. Идёшь. Идёшь.

Остановись. Уже пора.

Сочится кровь с твоих подошв.

Они как чёрная кора.

И да не знать тебе беды.

И да приди к моим садам.

Я хлеба дам. Я дам воды.

Я в жёны дочь тебе отдам.

Сядь у домашнего огня.

Не надо посохом стучать.

Мой брат, мы древняя родня,

Одна лежит на нас печать.

Я всё кричу тебе. Кричу.

Из дальних сфер. Из ближних сфер.

А ты по тонкому лучу

Опять уходишь, Агасфер.

76

ЩЕДРОСТЬ

Я был вчера осой ужален.

И был укус её кинжален.

А ей от этого укуса -

Ни мёда в рот, ни хлеба куса.

Зачем осе такой укус?!

А у неё особый вкус.

Особый нрав. Особый глаз.

Особой щедрости запас:

Она (заметьте!) очень рада

Отдать вам все запасы... яда.

77

ЗОЛОТО

Я счёт открытым истинам веду.

Во всём, что вижу, смысл великий значится:

Цветы растут открыто. На виду.

А золото в земле растёт. И прячется.

Не так уж эти истины просты,

Хоть и понять их суть не очень трудно:

Нам красота открыта, как цветы.

А золото – оно всегда подспудно!

78

ПРИТЧА

Пусть слова не расходятся с делом,

Как голова не расходится с телом!

А если они разойдутся, быть может,

То это их самый опасный маршрут:

И голова без тела не может,

И слова

без дела

умрут.

79

СОЛНЦЕ

Я видел, как два эстонца,

К скалистой подплыв гряде,

Отрезали вдруг полсолнца

Вёслами на воде.

И солнце в волну зарылось.

И скрылось.

И рыбы, играя на звёздной флейте,

Ушли в ослепшую глубину...

Люди, кто там грустит? Не смейте!

Я вам солнце верну. Верну.

Оно не сбежало от вас. А просто,

Чтоб все его видеть могли —

Прыгнуло вниз с голубого моста

И взошло на другой стороне земли.

И вот уже два японца —

Юноша и старик —

Встречают рожденье солнца,

Огромного, как материк.

И мне бы вот так: ни минуты ленной.

Греть, как солнце, со всех сторон.

Солнце, солнце,– часы вселенной.

Вечный

колокол

всех

времён.

80

***

Пусть каждый знает правило одно,

И каждый пусть ему повсюду следует:

Двух жизней – человеку не дано,

Так хоть одну уж проживи как следует!

81

БОРТПРОВОДНИЦА

Проводница... Какое слово!