Текст книги "Юконский ворон"
Автор книги: Сергей Марков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Рязань встретила Загоскина шумом базарного дня, мучной пылью, покрывавшей булыжники мостовой, звоном колоколов и скрипом телег. И если в Пензе существовали нумера «Бразилия» с бильярдом и органом, гусарами и купцами, то здесь была гостиница «Эстремадура». В ней было все то же, что и в «Бразилии», но к бильярду и гусарам нужно было прибавить еще хор тощих цыган, надрывавшийся по вечерам в большом зале, расписанном дешевыми фантастическими видами. В просторечии гостиница эта звалась «Страмотурой» и пользовалась славой разгульного места. Здесь на Загоскина уже не смотрели, как на диковину, потому что теперь он числился прибывшим всего-навсего из Егорьевского уезда.
Коридорный внес в нумер обед, взятый в ресторации, кипящий самовар и связку кренделей, ? Не желаете ли «Ведомости»? ? спросил он. ? У нас первоклассная заведения. И «Ведомости», и орган, ? что только вам желательно ? есть.
? Неси…
Загоскин стал просматривать газетный лист. Вдруг он вскочил, прошелся по комнате, потом, как бы не веря своим глазам, еще раз прочитал заметку. В Калифорнии открыто золото! Долина Сакраменто сделалась приютом для бродяг всего мира. Вот уже полгода, как длится золотая лихорадка. Поселение Сан-Франциско покинуто жителями ? все устремились к золоту. Матросы бегут с кораблей, индейцы уходят с промыслов и плантаций.
Люди оставляют свои семьи на произвол судьбы, идут в золотую Калифорнию, гибнут на перевалах хребта Сиерры. Но при чем здесь несколько раз упомянуто имя капитана Саттера? «Известный Саттер» ? так его называла газета.
Загоскин помнил рассказ о продаже русского форта Росса в Калифорнии. Шесть лет назад неизвестно откуда появившийся авантюрист, «шут гороховый» ? иначе его в Ново-Архангельске и не называли, ? швейцарский немец, капитан швейцарской гвардии, купил земли русской крепости. Он вывез с Сандвичевых островов несколько сотен канаков, учредил поселение Новую Гельвецию, посеял хлопок.
Саттер начал торговлю с Ново-Архангельском, и аляскинские капитаны рассказывали о том, как «шут гороховый» успел завести даже собственную гвардию, обрядив всякий сброд в долгополые зеленые кафтаны. На месте русской крепости, где столько лет жил герой Северной Калифорнии, барановец Иван Кусков, швейцарский капитан хотел построить стойла для племенных быков. Еще тогда «шут гороховый» стал быстро богатеть. Начальству Русской Америки пришлось заискивать перед Саттером ? ведь он сделался единственным, самым ближним поставщиком припасов для Аляски.
Обо всем этом с возмущением говорили в Ново-Архангельске все те, кому еще дорого было русское дело за океаном. Но почему сейчас газета упоминает о Саттере?
Загоскин вызвал коридорного и приказал ему принести все номера газет, какие только сохранились в «Страмотуре». Малый вскоре вернулся с известием, что последние газеты отданы в цыганский хор на папильотки, а старые не сохранились.
? Неси хоть папильотки, все клочки газетные тащи сюда, а то сам возьмусь ? хуже будет! ? сказал Загоскин коридорному и для убедительности тряхнул его за плечи.
? Постараемся! ? крикнул слуга, вырываясь из объятий постояльца.
Малого долго не было. Наконец он вернулся с пачкой газетных листков.
? Вот, извольте, ? сказал он, протягивая листки издали, ? остальные у цыганок в волосах.
? Пошел вон, дурак!
Загоскин выхватил из рук малого листки и принялся их разглядывать. Это была какая-то мешанина! Оборванные на половине объявления о продаже лошадей и крепостных, театральные анонсы, хроника, указы о наградах и производствах, банковские отчеты. Он терпеливо раскладывал листки, перевертывал на другую сторону. Нетронутый обед давно остыл, самовар перестал шуметь, а Загоскин все продолжал свое занятие. Пересмотрев все листки, он узнал о главном ? золото в Калифорнии было найдено на землях Саттера. Значит, «шуту гороховому» были проданы сокровища, к которым жадно устремился теперь весь мир!
Загоскин скомкал листки и выкинул их в плевательницу. Осмотревшись, он увидел еще один газетный обрывок на полу. Он поднес обрывок к глазам и прочел всего три слова: «Рахижан» и «…золотой табакеркой». Эти слова были набраны разными шрифтами ? первое более крупным, остальные ? помельче. Очевидно, это был отрывок из списка награждений, который обычно печатался в официальной части «Ведомостей».
Остаток дня Загоскин употребил на бесцельные прогулки по Рязани. Он даже не помнил в точности, где успел побывать.
Очнулся он от своего забытья у древних монастырских стен. Перед тем как покинуть это уединенное место, Загоскин хотел впитать в себя тишину. В ней он находил силы для жизни ? беспокойной и трудной. Здесь было так тихо, что слышался даже шорох крыльев стрижей, пролетавших над звонницей. Задень стриж концом крыла зеленую медь ? и слабый шепот колокола стал бы внятен в такой тишине.
Загоскин опустился на землю и долго лежал в густой траве, разглядывая рогатых жуков и красноватых муравьев, хлопотливо таскающих сухие былинки. Он внезапно рассмеялся, вспомнив разговор с полицейским в Пензе.
? Естествоиспытатели! ? подумал он вслух. ? Муравьиная полиция, индейское ополчение, зачатки тюремных понятий у древних славян, продажа крепости спекулятору, золотая табакерка невежде ? голова кругом идет… Хоть бы через сто лет с этим разобрались и покончили навсегда. Долго ли рахижаны будут нюхать табак из золотых табакерок? Да почему табакерка? Рахижан табака не нюхает, и вдруг ? ему табакерку подносят, да еще по высочайшему повелению.
Это он за мой Юкон, верно, получил. А может быть, за что-либо другое… Он мне, помню, хвастал, что вместе с отцом Яковом писал трагедию о смерти отца Ювеналия. Наверняка у Кукольника слог переняли или у Коцебу… Так нюхай, Рахижан, если приказали! А моя съемка Юкона к каким-нибудь саттерам уплывет. Он еще, чего доброго, сам в Ново-Архангельск припожалует и за рюмкой хереса с правителем обо всем договорится…
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Размышлениям подобного рода Загоскин предавался и по дороге в столицу, где он поспешил зайти прежде всего в департамент корабельных лесов. Старый товарищ встретил его приветливо.
? Здорово ты там лесные дела разворошил, ? сказал бывший мичман, радушно усаживая Загоскина в удобное кресло. ? Весь лес ? отменного качества, уже на верфях и частью в постройку пошел. Только на тебя жалобы есть, конечно, неофициального свойства. Очень круто ты взял, ? понимаешь сам, о чем я говорю. От натуры всему живущему ? лишь выгода; от одного цветка кормятся не только пчелы, но и всякие другие живые существа… И никому обиды нет, и все весьма мудро устроено…
«Да что они ? сговорились, что ли? Этот ? тоже натуралист какой-то, ? подумал Загоскин, внимательно разглядывая собеседника, ? нет, я попробую до конца не уступать. А уступил раз и ? пропал…»
? Счел долгом дружески тебя предупредить ? многих ты привел в раздражение лишними строгостями. Господа дворяне двух уездов на тебя ополчились и могут здорово насолить. И все это уже на тебе отразилось. Лес ты отлично заготовил и за это вполне достоин поощрения. Но вряд ли ты получишь наградные. Управление департаментом ? дело сложное, величественное, я бы сказал. Соображения ? превыше всего, они ? закон. Моисеевы скрижали, с той только разницей, что все объемлют. Перед ними мы пигмеи… Касимовский уездный заседатель прекрасно все это знает, и он на тебя уже строчит доносы о том, что ты якобы допускаешь лесные пожары… И пойми: вдруг сии соображения повелят мне, для примера, отдать под следствие двадцать подчиненных? А донос-то тут как тут, расправляет, как коршун, крылья. И хотя я знаю, что ты лучше других сберегал леса, я склоню голову перед мудростью соображений, если они последуют, и друга своего, не имеющего чина Лаврентия Алексеева Загоскина, ? под суд! Там уже дело не мое ? там губернские власти постараются. А касимовский заседатель в губернии свой человек… Подумай, Лаврентий… Да куда ты? ? Бывший товарищ дружески протянул руку, но она осталась висеть в воздухе.
«А ведь редактор, пожалуй, мне сейчас много новостей насчет Калифорнии расскажет, ? думал Загоскин. ? Он иностранную печать получает. В Компанию заходить не буду ? ну ее к черту». Он решительно повернул в сторону от Мойки, куда было направился.
? Долгожданный гость явился! ? человек во фланелевой куртке поднялся из-за стола навстречу Загоскину. ? Загорели в рязанской своей Америке! Вооружайтесь пером и читайте оттиски вашего труда! Кое-что я почистил, подправил; если с моим пером не согласны, ? скажите прямо. А так, еще раз говорю ? вещь презамечательная получилась!
Загоскин с волнением, присущим всем людям, видящим свое творение отпечатанным на бумаге, пахнущей свежей краской, взял кипу оттисков с уже размеченными страницами.
? Про золото в Калифорнии что слышно? ? спросил он глухо.
? Много слышно, слишком много, ? откликнулся редактор. ? Последние новости таковы. Этот швейцарский капитан остался один в поместье: все бросили его и ринулись к золоту. Форт Росс переходит из рук в руки, его занимают по очереди толпы бродяг. Какие-то сектаторы, прибывшие из Америки, нагрузили золотом телеги, отвезли их к Соленому озеру и строят там свой город. Где нашли золото впервые? В горах, не очень далеко от Росса. Плотник Маршалл ? это имя повторяет теперь весь мир ? первый увидел золотые зерна. Наши газеты как воды в рот набрали, ? никаких напоминаний о том, что золотые земли ? бывшие российские владения. Но в газетах иностранных, особенно немецких, злорадствуют…
Когда продали форт Росс, русские не все ушли оттуда. Некоторых из них видели под знаменами Калифорнийской республики. Калифорния еще пробовала быть независимой, но сейчас Соединенные Штаты считают ее своей… Где же теперь эти русские повстанцы?
? И раньше бывали случаи подобных инсуррекций, ? сказал Загоскин. ? Так, один русский промышленник из форта Росс однажды бежал в горы, увел за собой индейскую голытьбу и повел жизнь действительно какого-то Разина или Пугачева. Немало поохотились за ним конные испанцы… О том, что с ним стало, я не знаю. Прохор Егоров его имя. Он разорял испанские миссии и убивал жандармов короля испанского…
? А что вы слышали об условиях продажи русской крепости этому Саттеру? Как об этом говорили тогда на Аляске?
? Что же? Дело несложное, ? угрюмо ответил Загоскин. ? Запросили с него гроши. Платить Саттер не торопился. Да и вряд ли что-либо уплатил… Выходит черт знает что! Крепость продали, деньги пропали, золотой клад отдали даром! Но все очень подозрительно. Перед тем как отправиться в Калифорнию, Саттер посетил Ново-Архангельск. Я тогда отсутствовал ? был в командировке и подробностей не знаю. Носились слухи, что он перед тем основал в Гонолулу какую-то Тихоокеанскую компанию… Очень темное дело. Боюсь утверждать, но мне кажется, что уже тогда до Ново-Архангельска доходили кое-какие русские сообщения о признаках золота в Калифорнии. Мне кажется, что убийца креола Савватия каким-то образом был связан с Саттером. Но у начальства, как водится, были «соображения». ? Он хмуро улыбнулся, вспомнив разговор в департаменте корабельных лесов…
? Сейчас нам трудно восстановить истину, ? сказал редактор, разглядывая горшочек с померанцем. (Зеленый кустик, с тех пор как здесь побывал в последний раз Загоскин, успел вытянуться на добрую четверть.) ? В рязанских дебрях вы окружены цветами, зверями, птицами… Я часто мечтаю о жизни в лесу или над рекой, где луга покрыты незабудками. Видели ли вы когда-нибудь отягощенный росою ландыш? В нем воплощена благоуханная прелесть жизни. Вот почему я так берегу своего питомца. Но в грозные годы вряд ли возможен идиллический образ жизни. Читали, что делается в Европе?
В это время раздался резкий звонок. Дверной колокольчик долго дрожал. Он дернулся еще раз, уже после того как наборщик отправился открывать двери подъезда.
? Что это? ? сказал редактор, медленно поднимаясь с места и застегивая на все пуговицы фланелевую куртку. ? Симфония, столь привычная для русского слуха! Верьте, ? быстро шепнул он Загоскину, ? все это отголоски событий в Европе. Эта музыка должна усыплять все то, что может пробудиться в России. Чудные звуки, как они знакомы мне!
Звон шпор приближался к дверям… На пороге появился офицер в голубом мундире и в каске с султаном. Он брезгливо оглядел комнату. Сзади него толпились жандармы.
? Потрудитесь занять места и не менять их, пока но последует дозволение! ? сказал каким-то утомленным голосом офицер и подошел к столу. ? Попрошу не дотрагиваться до бумаг и печатных приборов. По распоряжению начальника Третьего отделения имею целью прервать вашу деятельность и наложить запрет на дальнейшее печатание.
Он предъявил соответствующую бумагу, а затем полез в карман голубого мундира и извлек медную печать и сургуч. Один из жандармов услужливо подал свечной огарок и ровно нарезанные куски бечевки. Офицер старательно разложил все это на столе. Двуглавый орел тускло мерцал на кружке печати. Офицер молча придвинул к себе чернильницу и перо и стал что-то писать. По тому, как он медленно и ровно выводил заглавные буквы, видно было, что он любит свое дело.
? Но это насилие! ? громко сказал редактор.
Жандармский офицер прервал писание и поднял на него глаза. Загоскин увидел, что жандарм ? уже пожилой человек с дряблыми по-старчески щеками и рыжими усами; один ус короче другого.
? Все это слова и слова, господа сочинители, ? глухо сказал офицер, прикрыв глаза большими, очень выпуклыми веками. ? Я вас в Петропавловскую крепость везти не собираюсь. Просто налагаю запрет на вашу деятельность и беру для осмотра бумаги. Какое тут насилие? Сведущие, вполне образованные люди исследуют ваши бумаги, решат и, если в них ничего не содержится, отдадут вам обратно. А вы за это время отдохнете, с мыслями соберетесь. Несомненная польза для здоровья. ? Офицер осторожно придвинул к себе оттиски повести Загоскина и положил на них белую перчатку. ? Не бережете здоровья своего, ? с укоризной сказал офицер. ? Какой ущерб от всевозможных воспарений! Свинцовая пыль, краска, согбенное положение тела при писании, порча органов зрения, дыхательных путей. Ежели завести статистику о причине смертей сочинителей ? получится довольно грустная картина…
Редактор молчал. Замолчал и офицер. Жандармы за его спиной дышали, как лошади. Офицер провел левой рукой в перчатке по краю стола.
? Чистейший свинец! ? Жандарм показал почерневший палец. ? Сочинители сами укорачивают свою жизнь, а ропщут на корпус жандармов. Если бы мне дозволили, я устроил бы все к общему благу. К чему в империи существует так много различных изданий? Один перевод свинца, порча здоровья, неприятности… Следовало бы выпускать одни «Главные полицейские ведомости» с прибавлениями по части литературы и наук, в различных выпусках, для образованных сословий. Польза была бы неизмерима. И к сочинительству надлежало бы допускать только людей отличного здоровья, пригодных к прохождению воинской службы. Распишитесь под протоколом, вот здесь… Весьма благодарен…
Офицер ловко перетянул бечевкой листы набора с повестью Загоскина и зажег сургуч. Горячая лава упала на бумагу. Жандарм медленно размазал сургуч и опустил на него печать. Двуглавый орел распростер на бумаге острые крылья.
? Чем, однако, вызвано запрещение? ? спросил человек во фланелевой куртке, не глядя на офицера.
? Господин министр по докладу ценсурного комитета остался недоволен статьей о крепостном праве, ? объяснил офицер. ? Кроме того, в сочинении Лажечникова об индейцах…
? Загоскина, ? невольно поправил редактор.
? В сочинении об индейских племенах господин министр усмотрел призыв к неподчинению верховной власти.
Загоскин и редактор напряженно слушали, что скажет офицер дальше.
? Господин Лажечников…
? Загоскин, ? снова сказал человек во фланелевой куртке.
? Путаю я всегда этих сочинителей ? оба историей увлекаются. Так, у господина Загоскина описан случай свержения какой-то девицей начальника над дикарями. Нельзя. Пусть подобный случай даже и произошел. Но зачем его выделять? Вот если бы описать, как дикари молятся всевышнему за здравие царствующего дома…
Офицер мечтательно вздохнул.
? Заговорился я с вами, господа, ? сказал он и передал сургуч унтеру, прибавив:? Опечатай приборы.
Офицер поднялся со стула и потянулся за бумагами, лежащими в конце стола. Вслед за этим раздался глухой стук ? на пол упал горшок с померанцем. Офицер задел его эфесом сабли.
? Какая жалость!.. ? сказал он растерянно. ? Я ведь сам любитель… Citrus vulgaris…
Редактор стоял не шелохнувшись. Красные пятна горели на его щеках. Цветок лежал на полу, была отчетливо видна сеть тонких белых корней в черных комьях земли.
? Прискорбная случайность, ? промолвил сокрушенно жандарм, склоняясь над цветком и трогая черепки концом сабли. ? Помочь ничем нельзя-с. Стебель сломан… Хрупкое создание…
? Кончайте скорей свою церемонию! ? крикнул редактор, отворачиваясь к стене. На нем лица не было. Плечи тряслись под фланелевой курткой.
Когда все бумаги, станки, шкаф были опечатаны, жандармы ушли, унося с собой кипы бумаг.
? Вы знаете, ? сказал редактор Загоскину, зябко кутая горло в красный фуляр, ? российские жандармы владеют какою-то тайной… Безусловно, они знают основы животного магнетизма, месмеризма или чего-либо вроде этого. Подумайте только, добродушный по существу пожилой человек в каске с султаном внушил мне ужас, ? мне, прочитавшему тысячи книг, мне, знающему наизусть «Фауста»… И этот цветок, и рассуждения о торжестве полицейской печати! Это ужасно!.. ? Редактор хрустнул пальцами. ? Вряд ли мне дадут умереть спокойно, и как страшно ощутить ? пусть на мгновение ? раба в себе!..
Загоскин молчал. Знакомая черная завеса возникла перед его глазами. «Не везет, как не везет мне, ? подумал он. ? Правитель и Рахижан украли материалы, а теперь ? рухнула последняя надежда рассказать людям о том, что ты думал, что мучило тебя. Ворон ? судьба… Но все ли потеряно? Могу ли я еще бороться?» ? уже спокойно решал он про себя.
? Я очень многим обязан вам, ? сказал Загоскин редактору. ? Разрешите крепко пожать вам руку. Оставляя вас, льщу себя надеждой, что вы вспомните меня в трудную минуту… Я помогу вам, если это будет нужно. ? И он вышел из редакции поспешно и решительно, сутуля плечи и опустив голову, но весь полный решимости вести борьбу до конца.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Он вошел в подъезд министерства, поднялся по обитой коврами лестнице, проследовал по сияющей глади паркета и остановился у дубовых дверей приемной. Высокая особа была занята, приема у нее пришлось ждать более часа. Наконец глухая дверь распахнулась, и Загоскин увидел в глубине комнаты сухого, изможденного человека со звездой на груди. Он был так мал и сух, что звезда казалась больше, чем его лицо. Важная особа встретила Загоскина радушно, пригласила занять место напротив себя.
? В отставке? ? спросил сановник, показывая перстом на мундир Загоскина. Бриллианты сверкнули на груди особы.
? Разжалован, ? ответил тот, бледнея.
Загоскин привык к тому, что вслед за этим вопросом обычно следовал второй ? о причинах разжалования. Он приготовился к возможно спокойному ответу.
? О чем просите?
? Ваше высокопревосходительство! Выслушайте меня. Во время похода по Русской Америке я открыл на реке Квихпак золото. Этому не придали должного значения. Пагубный пример продажи форта Росс в Калифорнии иностранцу вынуждает меня просить милостивого вашего внимания к делу о юконском золоте. Припадаю к стопам… ? заключил Загоскин, внезапно вспомнив о том, что есть такое выражение для обозначения крайней зависимости от лица повелевающего.
? Напрасно, любезнейший, ? промолвил сановник, по-старчески шаркая ногами под столом. ? Припадают лишь к стопам монарха, а я ? только его слуга. Про золото в Америке мне уже докладывали. Изъясните коротко о своем открытии.
Сановник, прикрыв глаза, выслушал Загоскина.
? Ничего поделать не могу, ? сказал он спокойно. ? Ради выгоды империи об этом золоте следует молчать. Калифорния объята беспорядками, ? именно открытие золота вызвало их. Объявив о золоте на Аляске, мы ввергнем колонии в трудности и не сможем удержать их под своею властью. Не просите… Считаю ваше сообщение государственной тайной. За известие ? благодарю, но вместе с этим приказываю и молчать…
«Напрасно! Все напрасно… ? думал Загоскин. ? „Припадаю к стопам“!.. Экое выражение подлое, экзекуторское какое-то. Спокоен сановник, видно, еще павловской выучки. Ничем не прошибешь…» Он поднялся с места.
? Необъятность диких земель, ? заговорил сановник, ? трудности управления, близость владений других наций ? все это приведет к тому, что мы можем утратить наши владения в Северной Америке. ? Он вынул осыпанную алмазами табакерку и отправил в ноздри большую понюшку. ? Ваше рвение достойно похвалы, но рвение это напрасно. Прошу вас не уходить совсем, а обождать немного в приемной…
Загоскин вышел из кабинета. Через несколько минут к нему подошел важный, похожий на журавля секретарь и протянул небольшой голубой конверт.
Загоскин раскрыл его уже на улице. Краска стыда и обиды покрыла его щеки. В конверте лежали две двадцатипятирублевые ассигнации и записка:
«Слово ? серебро, а молчание ? золото. Эполеты когда-нибудь вернешь. Прими деньги из фонда вспомоществования нуждающимся лицам благородного сословия…» Далее стояла подпись, как бы извлеченная из архивов восемнадцатого века.
«Ишь какие лаконизмы Фридриховы для прикрытия хамства, ? думал Загоскин. ? Подачки стали совать». Он, спотыкаясь, шел по булыжникам Сенатской площади.
? Помогите, господин, раненному при Наварине! ? сказал одноглазый нищий, висящий между двумя скрипучими костылями.
? С какого корабля, служба? ? спросил Загоскин.
? С «Гангута», ваше высокоблагородие, ? ответил инвалид. ? Командиром Авинов были. С турецкого корабля ядро… половину ноги отхватило.
Нищий с явной симпатией оглядывал старый флотский мундир Загоскина. А тот уже совал в руку инвалида две ассигнации, полученные от сановника.
? Ваше высокоблагородие!., отродясь таких денег в руках не держал!.. Покорнейше благодарим!.. Ох ты, господи!.. Видит бог, свечу поставлю Николе Чудотворцу… Как в молитвах прикажете поминать? ? бормотал инвалид, но Загоскин уже быстро удалялся от него. ? Неведомого флотского помяну! ? выкрикнул вслед Загоскину нищий и стал завязывать ассигнации в грязный клетчатый платок.
