355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Недоруб » Друзья друзей » Текст книги (страница 4)
Друзья друзей
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 01:21

Текст книги "Друзья друзей"


Автор книги: Сергей Недоруб



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Часть II

1

Село Белка, Одесская область

8 декабря 2008 г.

12:23

– Виталька, ты где?

Услышав голос отчима, мальчуган втянул голову в плечи и сжался, от чего стал выглядеть более хрупким, чем раньше. Он затаил дыхание, зная, что это не поможет, но годами укоренившиеся привычки были сильнее всего.

– Вылезай, сопляк!

Дверь шкафа открылась, впустив тусклый свет от старого плафона на стене. Высокая тень выросла перед ним.

– Тебе не стыдно? – покачал головой отчим. – Взрослый уже, в шкафу не помещаешься, а все туда же – в прятки играть… Вылезай давай.

Мальчишка молча повиновался. Он вовсе не считал себя большим и, по меркам ровесников, им не являлся. Тяжко приходится, если тебе только стукнуло пятнадцать, но тебе никто не дает больше двенадцати, и самый низкорослый одноклассник в сельской школе выше тебя на голову. Проблему уважения могло решить проверенное поколениями, старое доброе гопничество, но по этой дорожке Виталька идти отказался, за что был неоднократно бит. В том числе и сегодня.

– Пацан в твои годы должен уметь себя уважать, – высказывал ему отчим таким тоном, словно собирался схватить за ухо и, перегнув через колено, задать хорошего ремня. – Если другие тебя не уважают – хрен с тобой, твои проблемы. Но что ты сам себя не уважаешь – это уже мои проблемы. Я терпеть не буду. Обувайся и пойдем.

Угрюмо завязывая шнурки на старых кроссовках, Виталик изо всех сил старался не шмыгать носом. На улице было холодно, в доме, напротив, жаром полыхала печь, и от перепада температур постоянно текли сопли. Даже отчим с железным здоровьем то и дело прочищал свои каналы, но Виталик не мог себе это позволить, иначе снова прилепил бы к себе репутацию плаксы. Про уважение он слышал часто, даже когда отчим был относительно трезвый. И Виталик сильно сомневался, что папаша вообще понимает, из каких кирпичиков это самое уважение строится.

На улице подул ледяной ветер, от чего голова снова заныла, отдавая ноющей болью в сизый фингал под глазом. Снег еще не начался, и погода угрожала снова превратить зиму в полугодовой этап ненавистной слякоти. Шесть месяцев тоски, отчаяния и школьных унижений. А начало сезону положено уже сегодня.

Отчим топал рядом, чуть ли не держа Виталика за шиворот. При его размерах это было бы сделать проще простого. С его сапог осыпались комья свежей грязи.

Избившие Витальку пацаны все еще стояли у старого школьного забора, ржачно обсуждая случившееся. Это давило сильнее всего. Подумаешь, влепили в рыло разок-другой – так имейте совесть, разойдитесь по домам, чтобы никто ничего не доказал. Это даст видимость хоть каких-то правил, вроде страха наказания за беспредел. Но нет, надо обязательно обменяться мнениями, закрепить случай в памяти, чтобы завтра было что вспомнить во всех красках и подробностях.

При виде здорового мужика, который чуть ли не подталкивал пасынка впереди себя, лица пацанов удивленно вытянулись, уголки губ уже были готовы расползтись в ухмылках. Но парни все еще просчитывали ситуацию, пытаясь понять, что происходит. Виталик ощутил приступ горького бешенства. Хотел бы он, чтобы в нем тоже видели серьезного врага, раз уж о том, чтобы быть корешем, мечтать не приходится. Что угодно, но не пустое место.

– Здорово, пацаны, – сказал отчим, останавливаясь так, чтобы бежать можно было только на территорию школы. – Вы зачем сына моего избили?

– Я не заложил! – крикнул Виталька поспешно.

– Не заложил, – подтвердил отчим. – Бабки сказали, что через дорогу торгуют. Им оттуда все видно.

Пацаны переглянулись.

– Никто его не бил, – сказал вожак, и Виталька только сейчас понял, что даже не знает его имени, хоть и проучился с ним три месяца. – Он упал.

– Понятно. – Отчим подергал себя за указательный палец, на миг скорчив гримасу. – Не признаетесь, значит. А теперь слушайте. У меня тут парень, которого только что избили толпой. Он испуган, не знает, что делать и как дальше быть. Ему кажется, что вся жизнь будет такой. Он вас боится. Это то, что вы все хотели. Будь драка один на один – он бы сам разобрался, но толпа на одного – это не то, от чего плясать надо. Так что у нас тут проблема. И есть два способа ее решить. Первый: вы все сейчас становитесь на колени и просите прощения.

Виталька испуганно дернулся, но почувствовал твердую хватку отчима на плече. Пацаны с изумлением уставились на угрожавшего им мужика.

– И второй путь, – продолжал отчим. – Если вы не станете на колени перед моим сыном, я прямо сейчас выбью из вас всю дурь. Бить буду больно, капитально, с увечьями. Я этого не хочу, ведь синяк у моего сына – не то же самое, что увечья. Но тут вопрос принципа. Мы не синяки тут лечим, а страх. Страх у молодого пацана может пропасть, если пропадет то, что его вызвало. Он вас боится, и я хочу, чтобы он перестал вас бояться. А для этого вы должны либо проявить себя ссыкунами, либо умыться своей кровью. Выбирайте.

Вожак сельской стаи, очевидно, имел третий вариант. Он вынул худую, жилистую руку из кармана, продемонстрировав нож с выкидным лезвием. В руках его подельников мигом оказались такие же.

Сделав неимоверное усилие, Виталька высвободился, потерял равновесие и упал на холодный грунт, глядя на отчима с ужасом. Тот при виде ножей даже не дрогнул.

– Вас бы с этими зубочистками, да в Афганистан, – бросил он и шагнул к шайке.

Что было потом, Виталик помнил плохо. Он слышал треск ломающихся костей, видел окровавленные зубы на дороге, запомнил отблеск света на сломанном лезвии ножа, валявшемся рядом. Теперь он знал, что собой представляет сдавленный вопль. Не когда ты сам театрально зажимаешь свой крик, а когда пытаешься орать во все легкие, но тебя сдавливает невидимый пресс. Со стороны ему было видно хуже, чем если бы он являлся участником сражения, но он понял достаточно.

Громкий крик послышался откуда-то со стороны – посторонние мужики оттащили отчима, пинавшего сапогами вожака в лицо. Другие пацаны уже лежали в разных позах, корчась от невыносимой боли. Виталик смутно помнил, что в азарте схватки боль обычно приходит позже. Если пацаны чувствовали ее уже сейчас, то лишь потому, что отчим так захотел.

– Добей их, парень! – Отчим сплюнул кровь, глядя на пасынка с азартом и не пытаясь высвободиться из массы державших его рук. – Докажи, чей ты сын!

Виталька поднял руки, сжимая их в кулаки, чтобы скрыть дрожь. Приступ звериной ярости охватил его. Он годами мечтал, чтобы отчим назвал его сыном. Но не теперь, когда ему было стыдно за хоть какую-то принадлежность к этому великовозрастному садисту, алкашу и подонку, спровоцировавшему кровавый конфликт с подростками.

– Я тебе не сын, – проговорил он. – И, если бы Сережка был жив, он бы сказал то же самое.

С лица отчима схлынула вся краска. Он затрясся, его ноги едва не подкосились. Виталик подскочил к нему и в бешенстве врезал в лицо, чуть не сломав себе пальцы. Рука тут же заныла, он отвернулся, и мужики уволокли его в сторону. Отчим что-то бессвязно кричал, однако Виталик уже не захотел ничего слышать.

Он наклонился к вожаку и осмотрел его, как мог. Вроде бы тот ничего не сломал.

– Вставай, – сказал он. – Я заберу ножи. А то загремите.

Пацан в ответ кивнул, растирая кровь по лицу. Виталик быстро собрал ножи и рассовал их по карманам.

– Бегите! – крикнул он. – Ничего не было!

– Белочку поймал, орешек потерял, – съехидничал один из мужиков. Виталик быстро обернулся, пытаясь понять, кто из них произнес знакомую присказку – столь же неуместную, сколь и ненавистную. Но разобрать так и не сумел.

2

Станция «Авиамоторная», Московская Зона, первый день

16 марта 2014 г.

14:07

– Телефон пашет? – спрашивал белобрысый парень лет тридцати, переминавшийся с ноги на ногу. – Связь есть?

Орех повесил трубку и повернулся к нему.

– Только если на городской звонить, – ответил он. – Сотовые не работают нигде.

– А ну-ка. – Парень подошел к таксофону – вероятно, одному из самых ценных реликтов на этой станции при данных обстоятельствах. – Черт, забыл совсем, куда тут нажимать-то?

Орех положил на полочку рядом с телефоном карту размером с банковскую – мало ли кому захочется позвонить.

– На обороте все написано, – сказал он и отошел в сторону.

Он чувствовал на себе испытующий взгляд белобрысого. Интересно, какое впечатление должен производить современный молодой пацан, таскающий с собой по Москве карту для городских таксофонов, чудом сохранившихся в заблокированной подземке? У Ореха при себе была еще масса полезных вещей вроде фонарика и перочинного ножа, и он опасался, что этому придется найти применение в ближайшем будущем. А именно: лезть в первую же найденную дыру, которая, возможно, выведет его на поверхность. Именно наверх сейчас и нужно было попасть. Любым способом, который отыщется. Иначе наступит очередь предметов посерьезнее – недаром пистолет все еще оттягивал карман, постоянно напоминая о себе. Полсотни человек в замкнутом пространстве звереют слишком быстро, чтобы можно было привыкнуть к этому.

Самое плохое, что Орех и не должен был тут находиться – он рассчитывал временно укрыться на улицах. Но попытка остановить людской поток, льющийся на «Авиамоторную», привела лишь к противоположному результату: его попросту оттеснили внутрь. А затем свод над эскалатором обрушился, похоронив под собой тех, кто остался сзади. Когда пыль улеглась, оказалось, что выход наверх заблокирован.

После того как спал первый стресс, выяснилось, что поезда тоже не ходят, что для всех, кроме Ореха и еще пары сообразительных, оказалось полной неожиданностью. Человек десять упорно продолжали стоять на платформе, ожидая поезда. Их никто не трогал – каждый старался найти себе энергетическое состояние, при котором душевное равновесие сохранялось как можно дольше. Вскоре оказалось, что на станции нет никого из представителей администрации или даже простого дежурного. Все они либо покинули «Авиамоторную», либо погибли. Было найдено лишь тело милиционера, скончавшегося от неизвестных причин. С него сразу же сняли дубинку, которая вскоре затерялась среди охотников до ценностей нового мира.

Самым логичным решением казался поход по рельсам в глубь тоннеля, но одну сторону преграждал завал, охвативший обе ветки, из-под которого текли тонкие струйки воды. Противоположная сторона казалась свободной, и трое смельчаков тут же пошли по ней, невзирая на завопившую сирену. Спустя минуту послышался истошный вопль, затем его сменил чавкающий, мясной звук, который было сложно описать как-то иначе. Никто не горел желанием сходить и выяснить, что там такое, и Орех также предпочел пока остаться на станции. У него еще оставалось время – пока не вырубилось электричество, не хлынули потоки грязной воды из-под завала, не произошло еще одно обрушение… Орех сумел спрогнозировать около двадцати различных возможных осложнений своей участи, прежде чем оставил это занятие. Он не мог предусмотреть все. Будь он немного увереннее в своих силах, можно было бы рискнуть пойти по тоннелю. Возможно, он это сделает позже.

Наскоро проверив будку дежурного, он нашел старый радиоприемник, охватывавший тем не менее современный частотный диапазон. Орех не смог понять, был ли приемник личной собственностью дежурного, или входил в оснащение будки. Сейчас он бы ничему не удивился.

Хотя через пару минут Орех все же озадачился, услышав по радио обращение сталкеров-армян. Поняв, что это его способ связаться со своими и объяснить свою ситуацию, парень принялся искать работающий телефон, пока не наткнулся на одинокий терминал в дальнем углу платформы. Орех оказался первым, кто додумался проверить работу телефона, чудом сохранившегося в условиях тотального демонтажа подобных устройств по Москве. Вскоре у аппарата скопилась агрессивная очередь, и Орех предпочел спрятаться среди дальних колонн на противоположном конце – и от источников стресса подальше, и за темным тоннелем следить намного проще.

Орех не рассчитывал, что кто-то из его друзей услышит обращение и тем более поймет намек, что он заперт на «Авиамоторной». Не строил он иллюзий и по поводу своей важности в их глазах. В самом деле, кто может прийти за ним? Марк неизвестно где, Борланд сидит на «Вертикали», да и у них свои проблемы. Возможно, Совун вспомнит о товарище. Но Совун не сталкер. Он вряд ли найдет способ пролезть на станцию.

Нет, Орех делал ставку на азарт других сталкеров, ему неизвестных, которые падки на запретный плод. Сказано – нельзя соваться на «Авиамоторную», значит, обязательно сунутся. И проделают выход с другой стороны, безопасной. Рано или поздно так и случится, но кто знает, сколько времени здесь придется просидеть – возможно, дни или недели, а ведь еще неизвестно, как быстро одичают люди, запертые вместе с ним…

– Тридцать лет назад здесь уже ликовала смерть, – произнесла женщина с потухшим взглядом, сидевшая на каменной плите, упавшей с потолка. – Восемь человек погибли, когда поломалась лестница. Их раздавили те, кто остался…

С дыры над ее головой сыпалась тонкая струя мраморной крошки, попадая точно ей на голову, застревая в волосах, осыпаясь на плечи. Зрелище было страшным.

– Замолчи ты, дура, – в страхе произнес сгорбленный старик. Судя по тому, что он успел спуститься так быстро вместе со всеми и не выглядел помятым, он, возможно, был здоровее большинства своих собратьев по несчастью, и его теперешняя осанка объяснялась запоздалым испугом. – И без тебя тошно.

Под свет яркой лампы встал бледный как смерть человек в коричневой куртке, порванной на спине.

– У кого-нибудь работают сотовые? – спросил он дрожащим голосом. – Карточки оплаты у аппарата кончились, на экстренные не отвечают. Пожалуйста…

Пятеро или шестеро покачали головами, но никто не ответил ему вслух.

– Пожалуйста, – повторил человек. Возможно, он не понял, что мобильники теперь годятся разве что в случае слабых фонарей, и решил, что ему просто не хотят давать позвонить.

– Интернета нет, мобилки накрылись, – вздохнул белобрысый. – Скучно.

Орех промолчал. В минуту информационного голода любые средства хороши. Пока тихая паника не перешла в большую, пока не спал первый шок, люди будут обсуждать произошедшее, строить догадки, выдвигать теории. Но почему-то бесили именно те, которые не занимались поиском причин, не хотели мыслить в общем потоке, а, напротив, вели себя как капризные дети от не слишком здоровых родителей. Если ты только что испытал сильный стресс, то невыносимо смотреть на того, кому он еще только предстоит.

– Как вы думаете, нас спасут? – шепотом спросил розовощекий толстяк с внешностью кандидата на докторскую. – Должны ведь?

– Ага, спасут, – ответил кто-то. – Как заложников «Норд-Оста» спасали.

– Нет, – произнес Орех. – Тогда были террористы, а сейчас их нет. Нас никто не захватывал.

– А ты откуда знаешь? – сверкнул глазами толстяк. – Это же точно теракт! Кто мог такое устроить?

– Как кто?! – послышался женский крик. – Правительство!

– Ну и что с того, что не теракт?! На «Курске» тоже террористов не было! И все равно…

Орех встал и принялся снова бродить по станции, стараясь не вникать в суть политических баталий, но они все равно настигали его во всех концах станции, эхом отражаясь от стен. С уединением тоже была большая проблема – выжившие рассредоточились равномерно по всей территории станции, и без того не самой крупной. В результате Орех спрыгнул на обесточенные рельсы и отошел вглубь метров на десять, где и уселся на холодный металл, прислонившись к влажной стене. Насколько он помнил, ушедшие в ту сторону парни успели пройти метров сто, прежде чем покинули этот мир.

Давно позабытое чувство начало рождаться внутри него. С удивлением Орех понял, что это не что иное, как самое обычное спокойствие, которого он не имел, казалось, много лет, хотя всего лишь сутки назад спал сном ребенка. С тех пор на него было совершено покушение в ЦАЯ, затем он стал свидетелем рождения Зоны и вот теперь сидит глубоко под землей, с аномалиями с одной стороны и теряющими самообладание людьми – с другой. И если этот маленький участок железнодорожного полотна стал его пристанищем на какое-то время… то почему бы, собственно, и нет?

Воспоминания о прошлой жизни нахлынули неожиданно, и Орех их принял как приятный подарок, чудесное лекарство от творившейся вокруг суматохи…

3

Белка, Одесская область

8 декабря 2008 г.

13:48

Отчим вернулся через час. Когда хлопнула дверь, сердце Витальки чуть не выскочило из груди, но он продолжал лежать на кровати, ожидая, когда в его комнату снова войдет единственный человек, официально считавшийся ему родственником. Однако этого не произошло. Вместо этого послышались хлопанье дверцы старенького холодильника, скрип стула, стук бутылки о стакан – череда знакомых с детства звуков. Затем их сменил другой, который был совсем новым в этом доме. Рыдания одинокого, уставшего человека.

Осторожно поднявшись, Виталик прошел на кухню. Отчим сидел спиной к нему, прижимая к груди фотографию в траурной рамке. Виталька помнил, что изображено на ней, и не желал лишний раз смотреть на сочетание знакомых глаз с черной лентой.

– Ты был прав, – сказал отчим, и Виталик понял, что обращаются к нему. Отчим умел хранить все в себе и никогда не общался с мертвыми вслух при свидетелях. – Прав насчет Сережи. Сегодня он бы меня устыдился. Но я лишь хотел, чтобы с тобой так себя не вели сволочи всякие. Я знаю, что может получиться, если все терпеть. Знаю…

Виталька сел на табуретку, готовый в любой момент вскочить и убежать. Он не находил слов, так что предпочел просто сидеть и слушать, словно извиняясь за принятую в недавней драке сторону.

– С твоей мамой у нас никогда вопросов не было, кто чей ребенок, – говорил отчим хрипло. – Она пришла в этот дом, когда тебе оставалось два месяца до рождения. Сереже было тогда пять лет. Я принял тебя, а твоя мама – его. Я никогда не утверждал, что ты мой сын, и не обращался с тобой, как с сыном. Ты можешь меня ненавидеть, если хочешь. Я не знаю, как тебе лучше…

От этих слов Витальке стало невыносимо тошно.

– Зачем ты говоришь мне, как надо жить, если сам не знаешь? – вымолвил он, не ожидая ответа. Отчим поднял на стену мутные глаза. Сейчас он, как всегда, родит какую-то мысль, которую так же забудет, как только немного спадет алкогольный угар. Теперь было видно, что он уже пришел изрядно поддатым. Видимо, со времени схватки у школы его успокоили собутыльники с помощью пары сотен граммов «чистенькой».

– Да ничего я тебе не говорю, – пробормотал отчим, утирая слезы вафельным полотенцем. – Я лишь хочу, чтобы ты себя не позорил.

– Ты сам меня позоришь! – жестко воскликнул Виталька. – Говоришь, что надо бороться со страхом? Вот ты и получил!

Виталька говорил громко, словно старался заглушить дрожь в голосе мощью воздушного потока из собственных легких. Он не мог открыто заявить отчиму, что именно его и боялся больше всего. Что из-за него позорно прятался в шкафу до пятнадцати лет. Не мог и не находил способов сказать это иначе.

– Что, фигово по роже от сына схлопотать? – продолжал он давить. – Когда тебя держат четверо таких же, как ты, а пятый бьет?! Так вот, меня били так же, понял? Только их было шестеро! А ты спрашиваешь, почему у меня синяк на харе! Вот потому!

– Ладно, – отчим помотал головой. – Сядь…

– Не хочу! – Виталька вскочил, чуть не опрокинув стул. – Ты против пацанов молодых силен, если тебя никто не держит? Если против многих не выстоишь, то бухать бежишь и на судьбу плакаться! А мне как уважение зарабатывать?! Почему во всей Белке меня презирают? Из-за тебя! Белочку поймал, орешек потерял! Белочка – это кто к тебе приходит, когда ты бухаешь по-черному! А орех – это я! Для всего села я – орех, который ты поймать не можешь, потому что всегда бухой! Никто меня в расчет не берет!

Отчим слушал молча, качаясь на стуле, словно хотел забыться в беспамятстве прямо здесь. Виталька знал, что так скорее всего и будет. Как бывало уже много раз.

– Сегодня я выбрал, кому помочь. – Виталька отошел подальше, прислонившись к подоконнику, по привычке убрав в сторону заштопанную занавеску, чтобы снова не порвать. – Помог пацанам. Завтра приду в школу и буду у них своим. Никто теперь меня не тронет, потому что знают, что на меня рассчитывать можно. И мне не надо для этого быть как они. Не надо курить и бухать за углом. Надо просто собою быть, вот я и буду.

– Будь, – пробубнил отчим. – Кем хочешь будь.

Виталька хотел сказать еще много чего, но услышал шаги за дверью. Выглянув в окно, он сразу похолодел.

– Батя, – сказал он ошеломленно. – Там «мусор» идет.

– Знаю, – невнятно произнес отчим, стукая пустым стаканом о столешницу, накрытую грязной скатертью. – Это за мной.

– Как это?

В дверь несколько раз сильно постучали.

– Открывай, – сказал отчим. – Я посижу пока.

– Почему ты не сказал?

– Хотел напоследок на Сережу посмотреть…

Виталька глядел на отчима, ничего не понимая. Стук повторился.

– Открывай, Василий! – послышался голос участкового. – Тебе дали время на сборы. «Уазик» ждет.

– Тебя что, забирают? – испуганно спросил Виталька.

Вместо ответа отчим кое-как поднялся, стараясь держаться ровно.

– Иди завтра в школу, – проговорил он. – И ничего не бойся. Никто тебя больше бить не будет.

Подойдя к двери, Виталька открыл замок и впустил участкового. Тот был молод, но достаточно любезен, как и всякий на его месте, кто знаком с односельчанами с детства.

– Где папка? – спросил он.

Виталька молча кивнул на кухню.

– Идем, Василий! – крикнул милиционер. – С повинной зачтется!

– С какой еще повинной? – спросил Виталька. – Там ведь самооборона была!

– Какая еще самооборона против безоружной ребятни? – спросил участковый. – Избиение несовершеннолетних с нанесением тяжестей. Скажи спасибо, что бригаду из города не вызвали. Сами решать будем.

– Безоружной?!

– А что, у пацанов ножи были? Или стволы, к примеру? Парень, ты если что знаешь – приходи, выкладывай.

Виталька промолчал. Отчим тем временем уже медленно обулся и был готов к выходу.

– Все нормально, Виталька, – сказал он, почти закрыв глаза. – Не в первый раз…

– Да как бы не в последний, – покачал головой участковый. – Детей избить – это тебе не в «трезвяке» ночевать.

Он взял Василия под руку, повернулся и повел наружу. Виталька видел, что на поясе участкового болтались наручники и дубинка – редкость для улыбчивого парня при исполнении, который обычно встречался во дворах вообще с голыми руками. Милиционер ими не воспользовался. Пока что.

– Не унывай, парень, разберемся! – крикнул ему участковый. – Орехи крепче, чем кажутся!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю