Текст книги "За пределы привычного (СИ)"

Автор книги: Сергей Молотков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Почему? Не знаю, не рассказывал и все.

Стоило мне погрузиться в глубокий сон, как я сразу открывал глаза и видел, что лежу на кровати и смотрю на будильник. Там секундная стрелка неестественно медленно двигается в положенном направлении, издавая привычное тик-так. Две основные стрелки показывают два часа ночи. Но кроме этого убаюкивающего часового звука в квартире раздается другой посторонний звук.

О дверь платяного шкафа кто-то скребется! Звук был негромким, но в ночной тишине казался громче раскатов грома.

Может, это Мурка забралась в шкаф, а теперь не может оттуда выбраться?

Увы, нет.

Мурка, свернувшись клубком, спала на табурете.

Тогда кто это?

Может, мне показалось?

Я весь обратился в слух.

Мне прекрасно было слышно свое прерывистое от волнения дыхание, свое учащенное сердцебиение и как кто-то лениво скребет когтями об дверь платяного шкафа!

Не знаю, сколько я пролежал, слушая пугающий звук – может, всего одну минуту или целую вечность. Мое нутро подсказывало – спрячься под одеялом! Пережди там грозящую тебе опасность! А тело само собой поднялось на ноги.

А может, это Роберт решил так надо мной подшутить?

Нет, не он. Мой братишка спал на соседней кровати.

Я подошел к нему, рукой подергал за плечо, стараясь разбудить. Но Роберт, пробормотав что-то невнятное под нос, перевернулся на другой бок и захрапел. Не хотел он просыпаться, хоть убейся.

И тут я в темноте заметил какое-то движение в щели между створками дверей платяного шкафа. Что-то нехорошее там внутри было, пугающее, поэтому у меня не было желания туда заглядывать. Лучше позвать на помощь родителей.

Я так и сделал. Побежал в зал, начал тормошить папу и маму, но те, так же как и Роберт не хотели просыпаться.

В спальне раздались шаги. Они приближались до тех пор, пока не остановились прямо за дверью спальни. Вот она со скрипом слегка открылась. И я увидел человеческие пальцы, скрюченные человеческие пальцы, которые просунулись в тонкую щель и стали мерзко скрести ногтями о дверь уже с внутренней стороны.

Это была рука не Роберта. А кроме него в спальне больше никого не было!

Тогда кто это?

Я не хотел этого знать. Но тот, кто был за дверью, решил показаться передо мной.

Не помню, как оказался на балконе. Несмотря на страх, я готовился в любой момент спрыгнуть вниз.

Мы жили на втором этаже, но земля мне казалась далекой, как луна на небе.

А вдруг я подверну ногу, когда вниз спрыгну? Что тогда будет?

За спиной раздались приближающиеся шаги. И я не выдержал, перелез через перила и спрыгнул вниз.

Отбежав к детской площадке, где находились качели, я остановился и перевел дух.

Кругом темно, светит полная луна, налитая багровым светом, улицы освещенные фонарями.

Я стою один, а вокруг висит тягостная тишина, как будто мне в уши плотно наложили ваты.

Неужели я избавился от чудовища преследовавшего меня?

И тут за моей спиной послышался громкий хохот, да такой страшный, что в жилах застывает кровь, а волосы на голове поднимаются дыбом.

Я оборачиваюсь, смотрю.

Ко мне приближается сгорбленная старуха, более похожая на высохшую мумию, чем на живого человека. Она одета в темное платье, подол которого развивается на ветру, как крылья ворона, предвещающего тысячу неудач.

Ужасная старуха вытягивает руки, а там, на пальцах огромные желтые ногти, загнутые вниз. По этим сморщенным пальцам я начинаю понимать – это именно она скреблась в платяном шкафу!

Стараюсь всмотреться в лицо старухи, чтобы увидеть, кто же она такая. Может тогда мне будет ясно, зачем она меня преследует. Но бесполезно, лик страшной старухи смазан, расплывчат, как отражение в запотевшем зеркале, только видны черные провалы место глаз, в которых блестят ярким переливчатым огнем два недобрых, немигающих красных уголька, которые готовы выжечь до пепла мою душу.

От этого кошмарного видения у меня сердце было готово вырваться наружу, а душа ухнуть вниз, достигнуть пяток, и как мне казалось, там и осталась навсегда.

Я понимал – нужно бежать, нужно двигаться, чтобы спасти свою драгоценную шкуру. Но не мог! Безумный страх, накатившийся, как цунами, намертво сковал мои ноги, сделав меня беспомощной тряпичной куклой.

И тогда я испустил громкий крик, который по какой-то непонятной причине был подобен глухому мычанию! Не возгласу ужаса, который должен резануть своим нестерпимым звуком ушные перепонки, а именно невнятному мычанию, которого кроме меня никто больше не слышал!

И это как бы подстегнуло меня, заставив отмереть и обрести утраченную подвижность.

Я побежал! Побежал прочь, подальше от кошмарной старухи, а сам слышу позади громкие шаги, сопровождаемые душераздирающим хохотом. С трудом оборачиваюсь и вижу, вот она, рядом! Стоит ей сделать еще один рывок и все, я окажусь в ее власти.

Крыши гаражей, которые стояли рядками возле решетчатого забора детского сада. Как я на них оказался, сам не помню. Мне казалось, именно здесь эта страшная старуха не станет меня преследовать. Но ошибся. Она с проворностью дворовой кошки взлетела на крышу гаража и начала надвигаться на меня с уверенностью неотвратимого рока.

Я, пятясь спиной, падаю на правый бок с крыши деревянного сарая, накрытого жестяными листами, но почему-то не ощущаю боли, просто встаю и бегу к своей пятиэтажке.

Забегаю в родной подъезд, влетаю на второй этаж, торопливо дергаю за ручку двери своей квартиры. Она, почему-то оказывается запертой на ключ. А внизу уже слышатся шаги страшной старухи и они приближаются.

Выход на улицу оказался перекрыт.

Тогда я решил бежать наверх, надеясь на то, что кто-нибудь из соседей окажется дома и впустит к себе, тем самым спасая меня от кошмарного преследователя.

Все двери оказались закрыты. Или дома на самом деле никого не было, или просто никто не хотел впускать в квартиру человека, у которого за спиной находилась беда.

Тогда для меня остался только один путь – на крышу.

Я взбежал на пятый этаж, торопливо поднялся по железной крутой лестнице, открыл тяжелый квадратный люк, вылезая наружу. Хотел привалить единственный вход на крышу, каким-нибудь тяжелым предметом, что бы старуха ни смогла подняться следом за мной, но ничего подходящего не нашел. И тогда я понял, что оказался запертым в ловушке: из подъезда на улицу выбежать не могу, там страшная старуха, а здесь, на крыше, кроме железных телевизионных антенн, больше ничего не было, так что, не самое удачное место для пряток.

Стою под открытым ночным лунным небом, ощущая, как сердце отстукивает бешеный ритм, окруженный абсолютной тишиной, словно уши заложило ватой. Тут я ошибся, звуки все же были – тяжелые шаги страшной старухи на лестничном пролете, которые неторопливо приближались, словно та знала, что мне от нее никуда не деться. Так оно и было, бежать некуда, если только отойти подальше от входа на крышу, что бы отстрочить момент неминуемой встречи, которая ничего хорошего мне не предвещала. Я хотел так сделать, но ощутил, как силы покидают меня, ноги становятся ватными и непослушными, они не хотят меня дальше нести.

Люк начал открываться, медленно с противным скрипом, оттуда показалась седая голова старухи. Она хищно улыбнулась, показав свои острые клыки, и начала вылезать на крышу. Преодолев оцепенение, я начал пятиться назад, не отрывая взгляда от старухи. Шаг, еще один и еще. Потом под ногой не оказалось опоры. Я, судорожно махая руками, пытался сохранить равновесие, но не удержался, рухнул вниз с высоты пятиэтажного дома. Крик ужаса вырвался из моего горла, оглушая собой, как мне казалось, всю округу.

И с громким всхлипом я проснулся.

***

Вот такие невеселые воспоминания посетили меня по дороге домой.

Стоило мне оказаться на пороге квартиры, как в нос ударило запахом жареной картошки и чего-то мясного. Хотя, что тут гадать. С учетом того, что в этом году был валовой отстрел сайгака, в магазинах его мясо продавали практически за бесценок – что-то в районе шестидесяти копеек за килограмм. Так что мясное блюдо, и к гадалке не ходи, будет из мяса сайгака. Ну, во всяком случае, лучше, чем запеченная в духовке куриная тушка.

Стоит только вспомнить, как отец первый раз принес из магазина эту страшную тварь с головой, на которой выделялись очумелые от такого жизненного поворота налитые кровью глаза, сразу на душе становится гадко. Эти крючковатые лапы и торчащие во все стороны остатки перьев. А запах! Разве его можно когда-то забыть! Этот неповторимый запах! Когда отец врубил газовую плиту и прямо на ней опалил принесенную тушку ужасного монстра. Мне сразу представилось, как будто оживший покойник вырывается из печи крематория и собирается погнаться за нерадивыми работниками этого прискорбного заведения, при этом выкрикивая в их адрес разные непристойные гадости.

От таких безумных мыслей у меня по коже побежали липкие мурашки.

Родителей дома не было, ушли в гости, это сообщил мне Роберт, который раньше меня вернулся из школы, а на кухне готовила обед баба Настя.

– Что получил? – спросила она.

– Ничего не получил, а за контрольную по алгебре результат будет известен только на следующей неделе, – ответил я.

– Хорошо, – сказала баба Настя, – тогда садись обедать.

На первое был борщ со сметаной, а на второе, как я и предполагал – жареная картошка с жареным мясом из сайгака.

Хлюпая на пару с Робертом, я быстро покончил с борщом.

– Куда вы так спешите, торопыги? – улыбаясь, задала вопрос баба Настя.

– Мы сейчас пойдем играть в футбол, – ответил Роберт, не забывая при этом закидывать в рот жареную картошку с мясом.

– И ты тоже будешь играть? – поинтересовалась бабушка.

– Играть будет Кирилл, а я буду болеть за него, – произнес Роберт с таким видом, как будто ему досталась ответственная работа по доставке лунохода на поверхность луны.

– Так и надо – болеть друг за друга, – похвалила нас баба Настя.

– Баб, а ты когда-нибудь очень, очень сильно боялась? – решился я задать вопрос, когда накладывал в тарелку жареная картошка с жареным мясом из сайгака, а подумав немного, добавил туда несколько ложек салата из свежих помидоров и огурцов.

– Бывало, – охотно ответила баба Настя, – в жизни всякое бывает. Иногда приходится радоваться, иногда грустить, а бояться как же без этого. Вот, например, за вас я каждый день боюсь, когда вижу, как вы по крышам гаражей прыгаете. Неужели никаких других игр поспокойней найти не можете?

– Баб, я не про это, – сморщившись, произнес я.

– А про что? – спросила баба Настя.

– Ну, вот так по настоящему страшно, да так, что колени подгибаются, и мурашки по коже бегают, – пояснил я.

– И где же ты так, бедолага, испугался? – пристально посмотрела на меня баба Настя.

– Нигде, – ответил я. – И я не про себя разговор завел. Мне хотелось узнать – у тебя было такое?

– А тебе-то зачем? – все еще сверля меня взглядом, продолжала спрашивать баба Настя.

– Вдруг такое произойдет, а я не знаю, что мне делать, – ответил я.

– В тот момент, я стараюсь уверить себя, что мне не страшно, что мне не может быть страшно. Ибо страх убивает разум, – в ответ произнесла баба Настя. – Страх является крохотной частью смерти, влекущей за собой полное уничтожение любой личности. Поэтому я набираюсь, храбрости и встречаю свой страх, принимаю его, как есть. И пусть он пройдет надо мной или сквозь меня, это не важно, потому что когда он минует меня, я обращу свой внутренний взор на его путь. И знаешь, там, где раньше был страх, ни останется ничего. Останусь только я и мои духовные крепы, ставшие в тот самый миг крепче любой стали. Вот в чем убеждаю я себя в такие моменты.

– И это помогает? – спросил Роберт.

– Помогает, – ответила баба Настя, ставя перед нами чашки, наполненные чаем.

– Ой, горячий! – попробовав чай, воскликнул Роберт.

– Ну, ладно, баб, мы побежали, – сказал я, и пошел переодеваться.

Наша футбольная форма не отличалась разнообразием: кеды, трико с вытянутыми коленями. Летом надевали майки, а осенью кто в чем. Так что когда играешь, тогда не смотришь на форму, а передаешь пас, если видишь знакомое лицо.

Вышли на улицу.

Около нашего подъезда уже стоял Сашка, одетый в джинсы и распахнутую джинсовую куртку, под которой была одна футболка, а на ногах у него были обуты кроссовки "Адидас" – зависть всех пацанов в округе.

Он, по всей видимости, ждал нас.

Сашка держал в левой руке полотняную сумку, а в правой бутерброд с черной икрой, и от него – бутерброда, наш товарищ с довольным видом откусывал маленькие кусочки.

Глядя на него, мы сглотнули слюну, но промолчали. А что сделать? Просить у него кусочек откусить? Это постыдно. И вообще, у нас тоже иногда бывает в холодильнике черна икра, которую приносит отец, но мы из этого не считаем себя какими-то особенными. И тем более бутерброды с черной икрой не выносим на улицу, а едим их дома.

Когда мы подошли к Сашке, он уже успел затолкать в рот последний кусочек белого хлеба и, нанизав на локоть полотняную сумку, так неторопливо потер ладони друг о друга, после чего протянул нам руку.

Мы поздоровались и пошли к месту проведения эпического матча.

И зачем интересно Сашка так нарядился? Мы же не в кино собрались, а играть в футбол.