Текст книги "Чтения и рассказы по истории России"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

В это время страшного труда для тех, которые откликнулись на призыв царя, в работе пребывающего, лень других доходила до такой степени, что некоторые горожане, жившие своими домами, собирали милостыню; а иные, сковавшись, ходили будто тюремные сидельцы, чтоб собрать больше милостыни. «Чтоб собрать эту рассеянную храмину» купечества, по выражению Петра, он учредил в Петербурге Главный магистрат, имевший коллегиальное устройство и состоявший из членов петербургского городового магистрата; президентом царь назначил князя Трубецкого, вицепрезидентом – московского купца Исаева, переведши его из Риги, где он был инспектором тамошнего магистрата, ибо Петру нужен был в Риге свой русский человек. Главный магистрат должен был прежде всего устроить городовые магистраты; он утверждал их членов, избранных горожанами, утверждал смертные приговоры, произносимые городскими магистратами; к нему переносились и гражданские дела недовольными их решением в городских магистратах. Горожане разделены на три части, из которых две первых носят название гильдий; гильдии выбирают старшин, которые во всех гражданских советах должны помогать магистру; магистраты стараются размножать мануфактуры и мастерства, ленивых и гуляк понуждают к работе, заводят первоначальные школы, старых и дряхлых пристраивают в богадельни, блюдут за опекою сирот, за безопасностью городов от пожара, защищают граждан от обид посторонних людей. Магистраты исполняли эту обязанность, подавали списки обидам в Главный магистрат, тот препровождал их в Сенат. Из этих списков мы видим, что обиды были сильные и частые, иногда вопиющие. Несмотря на это, торговля усиливалась благодаря особенно приобретению морских берегов; в 1724 году к Петербургу уже пришло 240 иностранных кораблей; русские корабли являлись в иностранные порты; первыми русскими кораблехозяевами были Божениновы и Барсуков.

Торговлю сильно затрудняло плохое состояние путей сообщения в бедной стране с редко разбросанным на огромных пространствах народонаселением: осенью 1722 года голландский резидент ехал из Москвы в Петербург около пяти недель вследствие грязи и поломанных мостов. В древней России реки служили естественными и самыми удобными путями; новая Россия, взявшая у Западной Европы искусство и знание, должна была немедленно употребить это искусство и знание на соединение рек каналами. Смотря постоянно на Россию как на посредницу в торговом отношении между Европой и Азией, Петр уже давно задумал соединить Каспийское море с Балтийским, Астрахань с Петербургом, в 1706 году соединена была река Цна каналом с Тверцою; кроме того, Петр сильно хлопотал о Ладожском канале, необходимом для петербургской торговли: «Нужда челобитчик неотступный, – писал он в Сенат в 1718 году, – а Ладожский канал последняя главная нужда сего места (т. е. Петербурга)». Работы шли успешно благодаря знаменитому Минихус, принятому в русскую службу; Петр уже мечтал, как поедет водой из Петербурга безостановочно до самой Москвы и сойдет здесь на берег Яузы, в Головинском саду. Мы упоминали, что Петр еще в начале преобразовательной деятельности, видя недостаток капиталов у русских людей, велел им соединять свои капиталы, торговать компаниями; в Голландии сильно обеспокоились этой мерой, понимая все ее значение для развития русской торговли; но голландский резидент утешил своих соотечественников, написавши им, что указ останется в бумаге, ибо у русских нет никакой привычки к таким общим действиям.

Те же препятствия, какие существовали для торговли, – недостаток капиталов, непривычка к их соединению, вред, который, по беспристрастному свидетельству Посошкова, само купечество себе наносило неуменьем воспользоваться правами, полученными от Петра; вред, наносимый старинными отношениями между вооруженным сословием к невооруженному, причем первое считало себя вправе смотреть на членов последнего как на своих естественных работников и холопов, взяточничество, казнокрадство, плохое состояние путей сообщения и небезопасность их от разбойников – все эти препятствия, существовавшие для торговли, существовали в одинаковой степени и для мануфактурной промышленности. Несмотря на то, дело было начато, ведено неутомимо, и в конце царствования Петра число фабрик и заводов в России простиралось до 233. Неуменье техническое и неуменье соединять свои капиталы, разумеется, полагали главное препятствие в самом начале, почему Петр должен был начать дело, учреждать казенные фабрики и заводы. Но при этом с самого же начала он стал хлопотать о том, как бы поскорее передать эти фабрики и заводы в частные руки, с двоякой целью: освободить казну от издержек и побудить русских людей к мануфактурной деятельности, причем давались начинателям производства значительные денежные ссуды, льготы и работники через приписку населенных имений к фабрике или заводу. Вследствие этойто передачи казенных заводов в частные руки при Петре некоторые, как, например, Демидовы, приобрели огромное состояние. Мы уже упоминали о начале горнозаводской промышленности при Петре, о заслугах Виниуса; к этому имени надобно присоединить еще два имени: Геннина и Татищева. Металлические заводы явились не в одной приуральской стране, но во многих других местностях благодаря стараниям Петра, «чтоб божие благословение под землею втуне не оставалось». Первая мысль о значении каменного угля для России принадлежит также Петру; но при видах на будущее топливо Петр распорядился о сохранении старого: ему принадлежат меры для сбережения старых лесов и для разведения новых. Вообще преобразователь обратил внимание на охранение и усиление промыслов, уже существовавших в России и произведения которых составляли предмет заграничного отпуска: так, он распорядился усилением льняного и пенькового промысла «для всенародной пользы и прибыли крестьянам». Сюда относятся его хлопоты об улучшении кожевенного производства; кожевенные промышленники по нескольку человек от каждого города должны были ехать в Москву на два года учиться лучшей выделке кож; в отдаленные губернии отправлены были иностранные мастера для этого обучения. В 1712 году велено было Сенату завести конские заводы в Казанской, Азовской и Киевской губерниях. При учреждении постоянного войска Петра тяготила необходимость выписывать изза границы сукно для обмундирования, и потому он завел суконные фабрики, для чего обратил внимание на улучшение овцеводства. В 1705 году Петр писал: «Сукны делают, и умножается сие дело зело изрядно, и плод дает бог изрядный, из которых и я сделал себе кафтан к празднику». В 1716 году послано было за границу нанимать овчаров и суконников. Разосланы были по областям правила, как содержать овец по шленскому обычаю, и Петр для понуждения следовать этим правилам указывал, что помещики, которые следуют правилам, продают шерсть по 2 рубля по 2 гривны и дороже, а те, которые содержат овец по старому обычаю, продают только по полтине и по 20 алтын пуд. Заведение флота требовало заведения парусных фабрик, и они были заведены в Москве в 1702 году. Москва вообще стала центром мануфактурной деятельности; здесь в конце царствования замечательна была полотняная фабрика Тамеса и компании; все работники были русские, были русские мастера, и Тамес надеялся, что они скоро заменят ему иностранцев; на фабрике было 150 станков и приготовлялись все сорта полотна – от грубого до самого тонкого – прекрасные, по свидетельству иностранцев, скатерти и салфетки, тик, канифасы, цветные носовые платки. До Петра все потреблявшееся в России количество писчей бумаги привозилось изза границы; Петр завел свои фабрики, и в 1723 году во всех коллегиях и канцеляриях уже употреблялась бумага русского дела. Мануфактурное дело принялось, и в числе имен главных фабрикантов и заводчиков петровского времени мы встречаем почти все русские имена.

Вводились новые отрасли деятельности, а Россия страдала старым недостатком, отстранение которого не было в средствах преобразователя, – недостатком рабочих рук, да еще привычками, сильными одинаково вверху и внизу и заставлявшими одних предпочитать труду легкое наживание денег грабежом казны, а других сковываться и ходить в виде колодников, лишь бы только не работать, – привычками, которые для своего оправдания вводили в народ гнусную, развращающую пословицу: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». Недостаток в рабочих руках, экономическая неразвитость заставили древнюю Россию прикрепить крестьян к земле. Переворот, известный под именем петровых преобразований, был именно тот переворот, которого необходимым следствием долженствовало быть освобождение села чрез поднятие города. Экономическое развитие, просвещение и жизнь в среде цивилизованных народов – вот средства, которые были даны преобразователем для постепенного уврачевания старых зол Русской земли, а в том числе и зла крепостного состояния, постепенного уврачевания, и потому бессмысленно было бы требовать, чтоб то, что долженствовало быть только отдаленным следствием известной деятельности, появилось в самом начале этой деятельности. Видевшим конец дела предстоит обязанность почтить память начавшего, положившего основание. Всякий, кто внимательно вглядится в состояние России при Петре, посмеется более чем детской мысли, что Петр мог освободить крестьян; но Петр не мог равнодушно смотреть на злоупотребления, которые отягчали земледельческий труд. Средств к облегчению участи крестьян Петр искал и в улучшении экономического быта землевладельцев, в отнятии у них побуждений к угнетению крестьян. Так, учреждая майорат, он объяснил цель учреждения: «Разделением недвижимых имений наносится большой вред интересам государственным и падение самим фамилиям: если кто имел 1000 дворов и пять сыновей, то жил в изобилии; когда же по смерти его дети разделились, то им досталось только по 200 дворов; но так как они не желают жить хуже прежнего, то с бедных крестьян будет пять столов, а не один: таким образом, от этого разделения казне государственной вред, а крестьянам разорение». В 1719 году был издан указ смотреть, чтоб помещики не разоряли крестьян своих; разорителей отрешать от управления имениями, которые отдаются в управление родственникам. Петр не любил, чтоб указы оставались только на бумаге; в 1721 г. один помещик был сослан на 10 лет на каторгу за то, что прибил человека своего и тот от побоев умер. В 1721 году – указ, запрещавший розничную продажу крестьян и дворовых, детей от родителей; такой продажи, говорит указ, во всем свете не водится, и этими словами указывает уже на могущественное средство общественных улучшений: народ, живущий общей жизнью с другими образованными народами, не может допустить у себя таких явлений, которые эти народы признают ненравственными. Слабоумных помещиков, негодных ни в науку, ни в службу, могущих только мучить своих крестьян, велено по освидетельствовании в Сенате отстранять от управления имениями и не позволять им жениться. Запрещено прикрепление половников на Севере. По свидетельству крестьянина Посошкова, крестьяне больше всего терпели от пожаров вследствие тесноты жилищ и от разбойников вследствие неразвитости общественной жизни, непривычки к общему делу – доказательство, что нигде, ни наверху ни внизу, от древней России не осталось признаков силы того, что некоторым угодно называть общинным бытом: в иной деревне, говорит Посошков, много дворов, разбойников придет немного к крестьянину, станут его мучить, жечь, пожитки его на возы класть, соседи все слышат и видят, но из дворов своих не выйдут, и соседа от разбойников не выручат.

По мнению Посошкова, вредно для крестьян было еще то, что у них грамотных людей не было; по его мнению, не худо бы было крестьян и поневолить, чтоб детей своих учили грамоте. Но Сенат принужден был отказаться неволить к этому и горожан, потому что дети их в эти годы начинают заниматься торговлей и от приневоливания к учению может быть ущерб податям. Много было воплей и укрывательств и со стороны дворян; но Петр настоял на обязательности образования для них: дворянин, неграмотный и не изучивший арифметику и геометрию, объявлен был несовершеннолетним и потому не имел права жениться. Ученики, кончившие курс в московских школах, посылались учителями в области. Отсылка молодых людей за границу для науки продолжалась безостановочно. Специальные школы продолжали возникать вследствие сознания той или другой потребности. В начале 1724 года издан был указ об основании Академии. По плану Петра, это учреждение должно было соответствовать тогдашнему состоянию образования в России, должно было заключать в себе Академию наук и университет, педагогический институт и гимназию. Та же Академия должна была заниматься и переводом книг. Мы уже видели, как это дело было важно и как оно занимало Петра; до самой кончины своей он продолжает обращать на него свое внимание, указывать на книги, которые должно было переводить, и учить, как переводить. Мы видели, как он учил не переводить слово в слово, что искажало склад русской речи и затемняло смысл, но, уразумевши этот смысл, передавать его читателю на понятном для него разговорном языке. Теперь он учит переводчиков не переводить книги во всей полноте, но переделывать, сокращать, отбрасывая ненужное: «Понеже, – писал Петр, – немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять только для того, чтоб велики казались, чего ради и о хлебопашестве трактат выправить, вычерня негодное и для примеру посылаю, дабы по сему книги переложены были без лишних рассказов, которые время только тратят и у чтущих охоту отъемлют». Но познаний о России нельзя было взять из иностранных книг и перевесть. Мы видели, что Петр поручил Поликарпову написать краткую русскую историю; но дело было крайне трудное при отсутствии всякого приготовления к нему; понятно, что Петр остался недоволен трудом Поликарпова и решился начать сначала, т. е. приготовлять материалы: он приказал изо всех епархий и монастырей взять в Москву все рукописи, заключающие в себе исторические источники, списать их, а подлинники отослать в прежние места, откуда взяты. Точно так же нельзя было заимствовать у иностранцев и сведений о русской географии: Петр отправил учеников петербургских школ для сочинения ландкарт и два раза отправлял экспедиции для решения вопроса, сошлась ли Америка с Азией. Петр же начал собирание естественных предметов, редкостей и древностей.

Враг всякой роскоши, обращая внимание только на одно полезное и необходимое, Петр не считал роскошью искусство, не жалел издержек на покупку произведений искусства и на вызов иностранных художников. В Петербурге «для общенародной во всяких художествах пользы, по обычаю государств европейских, учреждена была небольшая академия для правильного обучения иконному, живописному и прочим художествам».

Академия наук, на обязанности которой, между прочим, лежал и перевод необходимых книг, была еще только в проекте, и Петр за переводом необходимых книг обращался к духовенству. Мы видели меры Петра относительно черного духовенства; с 1711 года начинаются заботы относительно белого. Здесь, кроме поднятия нравственности, нужно было позаботиться и о материальном благосостоянии людей, обязанных иметь семейство. Тогда как Россия страдала сильным недостатком в людях, в белом духовенстве было больше людей, чем дела: вознаграждение за дело поэтому делилось между слишком многими, отчего происходила бедность со всеми ее печальными последствиями для человека, обязанного кормить семейство. Это излишество людей в белом духовенстве поддерживалось также господствовавшим в древней России стремлением жить особняком. Каждый, скольконибудь достаточный человек, хотел иметь свою церковь, и это желание нельзя объяснить одним благочестием, потому что был обычай и в общие приходские церкви приносить свои образа и перед ними только молиться. Желание каждого, скольконибудь достаточного человека, иметь свою церковь объяснялось еще затворничеством женщин, которым было неловко ходить в общие церкви, и потому, не имея домовых церквей, они ходили в церковь редко или вовсе не ходили.

Обилие частных церквей обедняло приходское духовенство; притом не все, имевшие свои церкви, были в состоянии прилично содержать при них священника и прибегали к найму священников на площадях (крестцах), что представляло соблазнительное зрелище. Новоучрежденный Сенат в соединении с церковным собором придумал меры для поднятия нравственного и материального благосостояния белого духовенства: не ставить в дьяконы моложе 30 лет; не посвящать лишних; не верить тем, которые придут проситься на место под предлогом, что священник, его занимающий, болен или стар; в бедные приходы дьяконов не посвящать; заручные челобитные осторожно рассматривать, не ложные ли; поповские старосты должны были допрашивать крестьян, хотят ли они иметь просителя своим священником или дьяконом. В 1718 году было постановлено, чтоб священники своих домов не имели, ибо отягощались их покупкой, жили бы в домах, купленных на сборные церковные деньги, для чего быть у всякой церкви старостам, которые сдают дома священникам и вновь строят на церковные деньги. После эта мера была распространена на дьяконов и причетников. Запретили строить новые церкви без указа; запрещено иметь домовые церкви, а кто хочет иметь, должен содержать священника и, кроме того, должен давать равное содержание и приходскому духовенству. Последние меры были положены уже при новом церковном управлении: в 1721 году Петр объявил, что, восприяв попечение о исправлении чина духовного, не видит лучшего к тому способа, кроме соборного правительства, вследствие чего и учреждалась духовная коллегия (Синод), вместе с тем заведование церковных имений взято было из светских рук в монастырском приказе и отдано Синоду. Сенат и Синод нередко собирались вместе для совещаний; иногда при этих общих заседаниях присутствовал и государь. В одном из этих заседаний было постановлено: родителей жениха и невесты приводить к присяге, что брак заключается по согласию их детей. Тут же поставлен был вопрос о мерах, какие должно было принять против притеснения православных в польских областях, и Петр отвечал, что надобно сделать уже известное нам распоряжение, послать комиссара. Главными обязанностями новоучрежденного Синода были: устройство духовенства, преимущественно черного, противодействие расколу, преследование суеверий и распространение религиознонравственного просвещения в народе. После долгих дум относительно монашества Петр определил для него две цели: 1) служить страждущему человечеству; 2) образование из себя просвещенных властей церковных; мужские монастыри становятся инвалидными домами; монахини также должны служить престарелым и больным своего пола, кроме того, заниматься воспитанием сирот, для какой цели отделяется несколько монастырей, в других монахини занимаются рукоделием, а монахи – хлебопашеством.

Нечто подобное ходу преобразований в высшем церковном управлении мы видим в ходе преобразований относительно Малороссии. Эта страна, с переворота, произведенного в ней Богданом Хмельницким, находилась в долгом межеумочном, переходном состоянии, условливавшем, как обыкновенно бывает, сильные смуты. Не могши быть самостоятельной, она хотела поддержать свою полусамостоятельность; но эти полусостояния, ни то ни се, приводят всегда к печальным явлениям. Малороссия представляла хаос, борьбу элементов (discordia semina rerum): гетман, ставши из войсковых, казацких начальников правителем целой страны, стремился к усилению своей власти; старшина и полковники хотели быть также полновластными господами, жаловать и казнить, кого хотят; стремились стать богатыми землевладельцами и земли свои населить крепостными крестьянами, в которых обращали вольных казаков; последние волновались, особенно подущаемые из Запорожья; города жаловались на притеснения полковников. Все были недовольны, все слали жалобы, доносили друг на друга в Москву; а когда государь, вняв этим жалобам, предпринимал какиенибудь меры, то поднимались опять вопли, зачем Москва вмешивается. Особенно вопли усиливались, когда Москва поднимала вопрос о финансах малороссийских, ибо все сильные люди в Малороссии хотели доходы страны брать себе, не давая ничего государству, которое таким образом получало только обязанность тратиться людьми и деньгами на защиту Малороссии. Все были недовольны и действительно имели причины на то, но не умели сознать, что эти причины были внутри, во внутреннем хаосе, в кулачном праве; искали улучшения во внешних условиях; поддавшись русскому государю, бросались то к полякам, то к туркам; это колебание, шатость, межеумочность вредно действовали на характер народонаселения, особенно высших слоев. После Богдана Хмельницкого не было гетмана, который бы не изменил или не был обвинен в измене своими же – интригам, доносам не было конца. Гетман Мазепа, облеченный полной доверенностью Петра, изменил ему в самую решительную, тяжкую минуту. Сносить далее такое положение дел было невозможно для государства, потому что смута продолжалась, злоупотребления знатных относительно массы народонаселения становились все сильнее, а Петр знал, что эта масса не изменила ему при измене Мазепы, и потому считал своей обязанностью поддерживать, защищать эту массу от насилий старшины, привыкшей к шатости. По смерти гетмана Скоропадского Петр остановил выборы нового гетмана, объявил, что не знает надежного человека, и ввел свое любимое коллегиальное управление; члены коллегии наполовину были малороссияне и наполовину великороссияне.

И после Ништадтского мира Петр не мог посвятить всего своего времени внутренним преобразованиям. Деятельность Петра была чужда односторонности. Ведя упорную борьбу на Западе, изучая Запад для внутренних преобразований, Петр не спускал глаз с Востока, понимая ясно близкие отношения его к России, понимая те средства, которые должен поставить России Восток в ее новой жизни, при том экономическом перевороте, который он совершал. Еще до окончания Северной войны он получил неприятное известие, что чрезвычайно важное для русской торговли и по турецким отношениям азиатское государство Персия разлагается от внутренней слабости, и хищные соседи уже делят добычу. Немедленно после Ништадтского мира Петр предпринимает поход к Каспийскому морю, чтоб предупредить турок и не дать им утвердиться на западном берегу этого моря, связь которого с Балтийским морем Петр ясно понимал. Поход Петра и дальнейшие действия русских отрядов достигли цели: договором с Персией, заключенным в Петербурге в 1723 году, Россия получила западный берег Каспийского моря. Это был последний подвиг.

Мы видели, в каком настроении духа сотрудники Петра после Ништадтского мира поднесли ему титул императора Великого и Отца Отечества; они считали себя людьми новыми, возванными от небытия к бытию, причтенными в сонм образованных народов и причтенными с честью и славой. Понятно, в каком настроении духа через три года с чемнибудь они увидели Петра в гробе и услыхали знаменитые слова Феофана Прокоповича: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!» Проповедь была краткая, но продолжалась около часа, потому что прерывалась плачем и воплем слушателей, особенно после первых слов. В утешение оратор решился сказать: «Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих; безмерное богатство силы и славы его, которое его делами означилось, при нас есть. Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам».

Да исполнится пророчество; да не оставит нас дух Петра. Результаты деятельности великих людей, богатство силы и славы утрачиваются, когда в народе перестает жить дух этих великих людей. Учреждения Петра могли и должны были измениться, но перемена могла произойти к добру только при условии присутствия духа. То нетленное наследство, которое оставил он нам, есть пример небывалого в истории труда, силы воли в борьбе с препятствиями, в борьбе со злом; пример любви к своему народу, пример непоколебимой веры в свой народ, в его способности, в его значение; пример преодоления искушений сделать чтонибудь скорее и успешнее с чужой помощью, без труда приготовления к делу своих; пример искусства словом и делом, книгами, законами и учреждениями, духом этих учреждений воспитывать народ свой, поднимать его на ноги; пример заимствования чужого в благо и в плод своему, ибо заимствование чужого было чуждо принижения народного духа пред чужим; пример верного взгляда, верного чувства, по которому Петр указал нам естественных союзников в народах соплеменных; пример страсти к знанию и преданности вере, что обещает народам долголетие, как написано на скрижалях истории.

Отпразднуем наш праздник достойным образом, сознанием и укреплением в себе духа Петрова. Да не будет наш праздник чемто внешним, формальным; да не навлечем на себя евангельского обличения, обращенного к людям, которые строили гробы пророческие и красили раки праведных. Да не будет праздник наш только воспоминанием прошедшего; вспомнив, будем исполнять завещание Петра: «И впредь надлежит трудиться и все заранее изготовлять, понеже пропущение времени смерти невозвратной подобно». Правило – век живи – век учись – справедливо не в отношении только к одному человеку, но и в отношении к целым народам. Да проходит же народ наш школу жизни, как Петр Великий проходил свою многотрудную школу, и народ наш долголетен будет на земле.