Текст книги "Полный курс русской истории: в одной книге"

Автор книги: Сергей Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Война за северный Владимир

Тут случилась еще одна неприятность: после Андрея остался только сын, но он был далеко, в Новгороде. Так что ростовцы, переяславцы и суздальцы решили, что хотят к себе рязанских Ростиславичей, сыновей старшего сына Юрия. Однако Ростиславичи решили, что нельзя обойти и младших сыновей – Михаила и Всеволода. И на «выбор» поехали все четверо – Мстислав Ростиславич, Ярополк Ростиславич, Михаил Юрьевич и Всеволод Юрьевич. Согласия между городами не было. Старший Ростов хотел Ярополка и отказал Михаилу. На это Михаил поехал во Владимир и там заперся. Горожане целовали ему крест. А в это же время в Переяславле вся дружина целовала крест Ярополку. После чего, естественно, рать отправилась выжигать Владимир. Ростовцы считали, что Андрей неправо возвысил Владимир, и думали о реванше: «Владимир – наш пригород, там живут наши холопы, каменщики, сожжем их город и посадим у них своего посадника». Семь недель

Владимир был в осаде. Только голод вынудил жителей сдаться. Михаил, чтобы не губить город, уехал на юг. После этого в Ростове был утвержден Мстислав, а во Владимире Ярополк. Первое, с чего начал княжить Ярополк, – попробовал ободрать золото с Владимирского собора. Этого горожане не стерпели и послали тайно к Михаилу, чтобы пришел и выручил. Михаил двинулся на север вместе с братом Всеволодом. Войско Мстислава бежало. Так что владимирцы были счастливы. Они обрели своего Михаила. Всеволод сел в Переяславле-Залесском, тоже новом городе. Скоро и суздальцы с ростовцами прислали своих послов, чтобы сказать, что они не воевали против князей, а это дело их бояр. Старшие города пробовали вернуть себе младшие, но в битве победили владимирцы.

Соловьев пишет: «Владимирцы должны были сделать это, потому что в случае торжества ростовцев они должны были отказаться не только от первенства, которое дал им Андрей, утвердивши у них свое пребывание, но даже и от независимости».

После смерти Михаила ему наследовал Всеволод. И хотя ростовцы послали к Мстиславу Ростиславичу, чтобы тот пришел княжить, Мстислав не успел: горожане уже целовали крест Всеволоду. Интересно, что во Владимире целовали крест не только Всеволоду, но и его детям. Ростиславичи пытались воевать, но неудачно: вместе со своим союзником Глебом рязанским они попали в плен. Владимирцы требовали ослепить врагов или казнить. Ростилавичи были ослеплены и высланы в Смоленск. Единовластным правителем Ростово-Суздальской земли стал Всеволод. Он оказался не менее властным князем, чем Андрей: Ростов низвел до положения обычного города, не имеющего права диктовать условия, Владимир возвысил, подчинил Новгород и Рязань, контролировал Киев, стремясь, чтобы поддерживать там Мономаховичей, но не давать им полной воли, дабы не возымели слишком большой власти. Основная политика была проста: защищать права Мономаховичей, но не давать им уничтожить Ольговичей.

Междоусобица в Киеве

На юге междоусобная война после смерти Андрея привела на киевский стол сначала Святослава Всеволодича, затем Рюрика Ростиславича, снова Святослава, потом Романа, потом Ингваря Ярославича, опять Рюрика, потом Всеволода Чермного и т. п. Князья недолго удерживались на столе, им все время приходилось воевать друг с другом за право занимать эту должность. Главным «князеукладчиком» юга оказался Мстислав Удалой, князь Торопецкий. Он единственный не претендовал на киевский стол в обход другим князьям, то есть трудился не ради личной выгоды, а потому лишь, что стремился сохранить установленный предками порядок наследования. Это был на редкость честный князь: он, по словам Соловьева,—

«…не думал об усилении себя и детей своих на счет других князей, не думал об умножении своих волостей, но заботился только о том, как бы прославить себя воинскими подвигами, любил решать споры битвами, в которых видел суд Божий; с дружиною своею, славною также храбростью, он переезжал из одного конца русских владений в другой, являлся всюду, где только нужно было защитить слабого от сильного и поддержать старину».

Этим он разительно отличался от Всеволода князя на удивление осторожного и опасливого, о котором историк написал, что он был —

«…не охотник до решительных действий, до решительных битв, которыми можно было вдруг выиграть, но можно вдруг и потерять, уступчив в тех случаях, где видел успех неверный, но постоянен в стремлениях к достижению цели, а цель эта, как у него, так и у потомков его, – приобресть как можно больше владений, усилить себя на счет всех других князей, подчинить их себе; это-то стремление Всеволода III и потомков его и было средством к утверждению единовластия в России».

Иными словами, если и было тогда на историческом горизонте двое совершенно противоположных по характеру и темпераменту князей – так это Мстислав и Всеволод. Мономашья линия не ограничивалась только Ростиславичами и Юрьевичами, были еще и потомки Изяслава Мстиславича, сына которого Андрей Боголюбский выгнал из Киева. Сын его, Роман, понимавший, что Киев вряд ли достанется ему, сделал ставку не на Южную и не на Северо-Восточную Русь, а на самое дальнее Галицкое княжество. После смерти последнего из княживших тут Ростиславичей, сына Ярослава Осмомысла Владимира, на этом куске земли удалось закрепиться Роману. Однако здесь ему пришлось столкнуться с другой опасностью, которой не было в такой степени ни в Киеве, ни в северной Руси – с сильным сопротивлением бояр. Этих бояр, противившихся сильной княжеской власти, Роман безжалостно истреблял, так что не удивительно, что его бояре ненавидели и плели интриги. В то же время князь прославился многочисленными походами – против поляков, литвы и половцев. В одном походе против ятвягов он и погиб, оставив малолетних детей – Даниила и Василька, которые вынуждены были бежать из Галича, чтобы не быть убитыми. За Галицкое княжество разгорелась борьба между Ростиславичами и Мономаховичами – все понимали значение этой богатой земли. Бояре охотно играли князьями, приглашая то одного, то другого и не давая утвердиться ни Ростиславичам, ни Мономаховичам. На самом деле они желали править помимо своих князей. Тут в галицкие дела вмешался борец за справедливость Мстислав Удалой. Сначала он выдал дочь за наследника галицкого стола Даниила и сам обосновался на юго-западе. Бояре молодым князем были недовольны, они меньшей для себя бедой считали венгров. И по совету галицких бояр вторую дочь Мстислав отдал за венгерского королевича. Это решение оказалось для Галича роковым: теперь город на законном основании считался венгерским. Мстислав поздно сообразил, что, желая обезопасить западную границу, как это было принято тогда – с помощью династического брака, только ухудшил ситуацию. Бояре одержали победу, в которой им позже пришлось раскаяться.

Усобица между сыновьями Всеволода Большое Гнездо (1213 год)

Впрочем, это усиление бояр было характерно не только для дальнего юго-запада. На севере тоже было отнюдь не безоблачно.

Усобица разгорелась после смерти Всеволода между его детьми. Беда в том, что бояре еще при жизни князя посоветовали отнять старшинство у старшего Константина и передать его Юрию. Всеволод, который видел в Юрии лучшего наследника, так и поступил, но Константин этого стерпеть не смог. После смерти отца в 1213 году он начал войну с братом, на его сторону встали Владимир и Святослав, а младший Юрий образовал союз с Ярославом. Эта усобица кончилась победой Константина, который сел во Владимире, но правил буквально с год, затем его сменил Юрий.

В это же время в Киеве Мстислав Мстиславич Удалой, тогда новгородский князь, добыл стол Мстиславу Романовичу. Северо-восточные князья восприняли это с досадой, но они были слишком заняты собственными семейными распрями. Основные склоки шли между двумя старшими – Юрием и Константином, младшим не на что было претендовать, они могли лишь примыкать к старшим и усиливать позицию того или другого. Однако наиболее предприимчивый Ярослав сумел утвердиться кроме переяславского княжения в вольном Новгороде. Но как воспитанный на северо-востоке князь он никак не мог смириться со своенравным Новгородом и его вечевыми порядками, так что он уехал в Торжок, а в Новгород послал наместника. Дорогу из Торжка в Новгород он перекрыл, надеясь смирить горожан.

Со своим хлебом в городе всегда было очень плохо, а тут еще ударили ранние морозы и весь хлеб померз. В Новгороде начался голод.

Мстислав Удалой против Ярослава Всеволодича

По словам летописца, – «…кадь ржи покупали по десяти гривен, овса – по три гривны, воз репы – по две гривны, бедные люди ели сосновую кору, липовый лист, мох, отдавали детей своих в вечное холопство; поставили новую скудельницу, наклали полную трупов – недостало больше места, по торгу валялись трупы, по улицам трупы, по полю трупы, собаки не успевали съедать их; большая часть вожан померла с голоду, остальные разбежались по чужим странам; так разошлась наша волость и наш город».

Жители отправили в Торжок своих бояр, Ярослав посадил их в тюрьму, а в город прислал своих бояр, чтобы вывести оттуда жену. Новгородцы послали еще одного переговорщика, но и тот оказался в тюрьме. Слухи об этом дошли до Мстислава Мстиславича, тот разъярился, взял войско и явился в Новгород, схватив и перековав всех Ярославовых людей. Ярослав стал ставить засеки вокруг Торжка, готовясь к войне, а в Новгород отправил верных, как ему казалось, горожан, чтобы возмутить народ против Мстислава, но только эти горожане пришли в Новгород, как тут же встали на сторону Мстислава. Ярослав был в ярости. Священника, которого отправил к нему Мстислав, он отослал из Торжка «без мира». А всех плененных в Торжке новгородцев заковал, имущество их отнял, а самих разослал по своим городам. Жители Новгорода были в ужасе. Мстислав, однако, призвал их успокоиться и отвоевать свою свободу. На помощь ему из Пскова выступил смоленский князь Владимир Рюрикович, и хотя горожане хотели идти брать Торжок, Мстислав здраво рассудил, что нужно выбрать более надежный способ «окоротить» Ярослава. Он двинул войско на Переяславль. Как только Ярослав услышал, что жгут тверские села, он тут же оставил Торжок, захватив с собой знатных новгородцев и всех новоторжцев. Высланный Мстиславом отряд сумел отбить пленников у Ярослава. Тем временем удалось и связаться с Константином, тот охотно занял сторону Мстислава. В апреле 1216 года противные стороны встретились в битве на Липице.

Битва на Липице (1216 год)

Пешие новгородцы и смоляне ударили на полки суздальцев, те не выдержали натиска и побежали, а следом ударили конные князья.

«Мстислав трижды проехал по вражьим полкам, – пишет Соловьев, – посекая людей: был у него на руке топор с паворозою, которым он и рубил; князь Владимир не отставал от него, и после лютой битвы досеклись, наконец, до обоза Всеволодовичей; тогда последние, видя, что Ростиславичи жнут их полки, как колосья, побежали вместе с муромскими князьями, а князь Мстислав закричал своим: „Братья новгородцы! Не останавливайтесь над товаром, доканчивайте бой, а то воротятся назад и взметут вас“. Новгородцы, говорит летописец, отстали от обоза и бились, а смольняне напали на добычу, одирали мертвых, о битве же не думали. Велик, братья, промысл Божий, говорит тот же летописец: на этом страшном побоище пало только пять человек Новгородцев да один смольнянин, все сохранены были силою честного креста и правдою; с противной стороны было убито множество, а в плен взято 60 человек во всех станах; если бы князья Юрий и Ярослав знали это да ведали, то мирились бы, потому что слава их и хвала погибла, и полки сильные ни во что пошли: было у князя Юрия 13 стягов, труб и бубнов 60, говорили и про Ярослава, что у него было стягов 16, а труб и бубнов 40. Люди больше всего жаловались на Ярослава: „От тебя, говорили они, потерпели мы такую беду, о твоем клятвопреступлении сказано: «Придите, птицы небесные, напитайтесь крови человеческой; звери! наешьтесь мяс человеческих“. Не десять человек убито, не сто, но всех избито 9233 человека; крик, вытье раненых слышны были в Юрьеве и около Юрьева, не было кому погребать, многие перетонули во время бегства в реке; иные раненые, зашедши в пустое место, умерли без помощи; живые побежали одни к Владимиру, другие к Переяславлю, некоторые в Юрьев».

Юрий хотел было обороняться во Владимире, но оказалось – нет у города больше защитников, так что он тайно бежал. В город вошел Константин, и народ целовал ему крест. А Ярослав, добравшись до Переяславля, приказал пленить оказавшихся в городе новгородцев и смолян. Последних было всего 15 человек, и он их просто запер. А новгородцев бросил кого в поруб, кого в тесную избу, так что полтораста человек попросту задохнулись. Когда объединенное княжеское войско подошло к Переяславлю, Ярослав вынужден был смириться и целовал крест Константину. Правда, по некоторым сведениям, смерть Константина буквально через два года произошла по неестественной причине – Ярослав подослал отравителя.

Северо-восточные князья быстро сообразили, каким способом можно принуждать Новгород к невыгодным для города условиям и соглашениям: все последующие за Ярославом князья просто пережимали путь из Торжка на город, лишая тот хлеба. Так действовали и Юрий, и сын его Всеволод, и уже известный нам Ярослав. Юрий же нашел и чудесный способ выкачивать из Новгорода деньги. За благоприятное для города решение, перекрыв Торжок, он первым потребовал плату. Когда новгородцы просили себе в князья вместо Юрьева сына Михаила Черниговского, тот потребовал за разрешение семь тысяч рублей серебром. К этому способу прибегали после него и другие властители северо-востока. Южные князья и хотели, и не могли оставаться надолго в Новгороде. Всякий раз, когда там оказывался князь не из потомков Всеволода, владимирско-суздальские князья предварительно грабили новгородцев, а новые князья, пытаясь вернуть похищенное добро, оставались ни с чем. Понимая, что они не могут решить городских проблем, они уходили сами. Новгород стал своего рода монопольным городом, где властвовали Всеволодичи. Для горожан это было тяжелое ярмо: князья вводили новые установления, поднимали налоги и пошлины, ужесточали наказания. Они очень хотели прибрать Новгород к своим рукам и сделать таким же городом, какими были города северо-востока, но пока у них этого не получалось. У новгородцев больших побед над северо-востоком, чем липицкая, не было, но одной такой победой можно было гордиться.

Столкновение с немецкими рыцарями

Но все эти княжеские отношения с городами и распри между собой были на самом деле уже не так важны. Русь ждала более худшая беда, чем усобицы и борьба за власть – киевскую или владимирскую. С запада на северные земли начали двигаться немецкие рыцари, с востока готовилась беда еще серьезнее. Рыцари оказались на русских землях благодаря недальновидной политике как польских королей, так и полоцких князей. И те и другие хотели использовать немцев для внутреннего употребления. Польский князь Конрад Мазовецкий разрешил рыцарям обустроиться, чтобы закрыть вопрос с местными языческими племенами, полоцкие князья, имевшие рядом со своими городами беспокойных литовских язычников, тоже дали рыцарям земли и не возражали, чтобы те возводили и отстраивали крепости. И там, и там рыцари взялись за строительство и миссионерскую деятельность. Но эти хорошо укрепленные рыцарские замки стали опорными точками для военных походов в земли язычников, на которые с тем же успехом претендовал Новгород. Само собой новгородские и немецкие интересы столкнулись, иначе и быть не могло. Полоцкие князья, которые прежде тоже считали ливонские земли с язычниками своей собственностью, оказались теперь перед дилеммой: либо гнать укрепившихся рыцарей прочь, либо подарить им Ливонию. Князья выбрали второе решение: сражаться против хорошо вооруженного западного рыцарства им было не по силам. Но эта рыцарская проблема совершенно померкла перед угрозой с востока.

Первый раз эта беда показала свое лицо в 1224 году. Русские, столкнувшиеся с ней, даже не поняли, что эта опасность гораздо страшнее обычных половецких набегов. В этом они очень сильно заблуждались.

Батыево нашествие

Нашествие как воздаяние за грехи

В Средневековье считали, что —

«…наводит Бог по гневу своему казнь какую-либо или поганых, потому что не обращаемся к Богу; междоусобная рать бывает от соблазна дьявольского и от злых людей. Страну согрешившую казнит Бог смертью, голодом, наведением поганых, бездождием и другими разными казнями…»

То есть причину появления сильного врага нужно было по этим понятиям искать не в чем-то внешнем, а в прегрешениях самого народа и его князей. Такими привычными бедами были набеги поганых, то есть половцев, которые систематически вторгались из лежащих по границе степей. Другого восточного врага Русь века не знала. Половцы делились на своих и диких, то есть ничьих. Своих использовали для усиления своего войска, а с дикими приходилось биться. Впрочем, и свои тоже совершали набеги в отместку за невыполнение каких-то договорных обязательств.

«Наведение поганых» – и это знаменательно – стоит в общем списке рядом с болезнями и природными катаклизмами. То есть это было явление обычное, непредотвратимое, которого не избежать. А грехи? Они всегда найдутся. Общество XIII столетия было достаточно диким, чтобы иметь целый список возможных прегрешений.

«Не погански ли мы поступаем? – писал Никифор. – Если кто встретит монаха или монахиню, свинью или коня лысого, то возвращается. Суеверию по дьявольскому наущению предаются! Другие чиханью веруют, будто бывает на здравие главе. Дьявол прельщает и отвлекает от Бога волхвованием, чародейством, блудом, запойством, резоиманием, прикладами, воровством, лжею, завистию, клеветою, трубами, скоморохами, гуслями, сопелями, всякими играми и делами неподобными. Видим и другие злые дела; все падки к пьянству, блуду и злым играм. А когда стоим в церкви, то как смеем смеяться или шептаться?.. На праздники больших пиров не должно затевать, пьянства надобно бегать. Горе пребывающим в пьянстве! Пьянством ангела-хранителя отклоняем от себя, злого беса привлекаем к себе: дух святый от пьянства далек, ад близок…»

Другой радетель за веру христианскую еще в XI веке учил, как требуется жить, чтобы «Бог по гневу своему» не наводил: «Вот, братия, прежде всего эту заповедь должны мы все христиане держать: веровать во единого Бога, в троице славимого, в Отца и Сына и св. Духа, как научили апостолы, утвердили св. отцы. Веруйте воскресению, жизни вечной, муке грешникам вечной. Не ленитесь в церковь ходить, к заутрене и к обедне и к вечерне; и в своей клети прежде богу поклонись, а потом уже спать ложись. В церкви стойте со страхом Божиим, не разговаривайте, не думайте ни о чем другом, но молите Бога всею мыслию, да отдаст Он вам грехи. Любовь имейте со всяким человеком и больше с братьею, и не будь у вас одно на сердце, а другое на устах; не рой брату яму, чтоб тебя Бог не ввергнул в худшую. Терпите обиды, не платите злом за зло; друг друга хвалите, и Бог вас похвалит. Не ссорь других, чтоб не назвали тебя сыном дьявола, помири, да будешь сын Богу. Не осуждай брата и мысленно, поминая свои грехи, да и тебя Бог не осудит. Помните и милуйте странных, убогих, заключенных в темницы и к своим сиротам (рабам) будьте милостивы. Игрищ бесовских (москолудства) вам, братия, нелепо творить, также говорить срамные слова, сердиться ежедневно; не презирай других, не смейся никому, в напасти терпи, имея упование на Бога. Не будьте буйны, горды, помните, что, может быть, завтра будете смрад, гной, черви. Будьте смиренны и кротки: у гордого в сердце дьявол сидит, и Божие слово не прильнет к нему. Почитайте старого человека и родителей своих, не клянитесь Божиим именем и другого не заклинайте и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите, денег в рост не давайте, бога бойтесь, князя чтите, рабы, повинуйтесь сначала Богу, потом господам своим; чтите от всего сердца иерея Божия, чтите и слуг церковных. Не убей, не украдь, не лги, лживым свидетелем не будь, не враждуй, не завидуй, не клевещи; блуда не твори ни с рабою, ни с кем другим, не пей не вовремя и всегда пейте с умеренностию, а не до пьянства; не будь гневлив, дерзок, с радующимися радуйся, с печальными будь печален, не ешьте нечистого, святые дни чтите; Бог же мира со всеми вами, аминь».

Церкви приходилось учить властелинов земли, как им жить по совести, чтобы не пришлось позже горько раскаиваться.

«Сирот домашних не обидьте, – увещевает одно из Поученийтого времени, – но больше милуйте, голодом не морите, ни наготою, потому что это домашние твои нищие: нищий в другом месте себе выпросит, а рабы только в твоей руке; милуйте своих рабов и учите их на спасение и покаяние, а старых на свободу отпускайте… Если холопа своего или рабу не кормишь и не обуваешь и убьют их у воровства, то за кровь их ты ответишь. Ты как апостол в дому своем: научай грозою и ласкою. Если рабы и рабыни не слушаются, по твоей воле не ходят, то лозы не жалей до шести ран и до двенадцати; а если велика вина, то и до 20 ран; если же очень велика вина, то и до 30 ран лозою, а больше 30 ран не велим… Рабов, которых возьмешь с собою в поход, чести и люби, чтоб они были тебе в обиде и в рати добрыми помощниками».

Из этого текста, понятно, что к людям рабского состояния хозяева чаще были немилостивы, и гроза бывала чаще ласки. Вряд ли затевавшие усобицы князья могли поклясться, что живут в той духовной чистоте, когда Бог их делами останется доволен и не заставит расплачиваться за эти грехи всех обитателей их земель. Болезни и голод из-за неурожая были явлениями обыденными.

Половцы – тоже.

В связи с этим Соловьев упоминает «Слово о полку Игореве», отразившее неудачный поход 1185 года на половцев, когда —

«…встонал Киев тугою, а Чернигов напастями; тоска разлилась по Русской земле; а князья сами на себя крамолу ковали, а поганые наезжали на Русскую землю, брали дань по белке от двора».

Всеволод, на которого были надежды как на защитника общей земли, тогда не пришел на помощь, недаром автор с такой печалью и вынужден был воскликнуть: «Великий князь Всеволод! Чтоб тебе перелететь сюда издалека, отцовского золотаго стола поблюсти! Ведь ты можешь Волгу раскропить, а Дон шлемами вычерпать; если бы ты был здесь, то была бы у нас половецкая раба по ногате, а раб по резани».

При потомках Всеволода положение не изменилось: князья северо-востока все меньше интересовались югом. Владимир, который лежал глубоко внутри северо-восточных земель, не боялся половецких набегов.