Текст книги "Истребитель «17-У»"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

XI. Успехи „Альбины“

Бутягин бегал по дорожке маленького сада, зеленевшего перед его домом:

– Нигде места себе не могу найти. Я никогда не думал, что могу так волноваться. У меня горит лицо. В сердце нервные перебои.

– Да вы сядьте, Николай Петрович, на скамейку, – сказала Ксения, сидевшая у загородки садика вместе с Груздевым. – Сейчас принесут телеграммы и мы все узнаем. Нельзя же так волноваться.

– Надо быть спокойным, – произнес Груздев. Он сегодня выдержал очередную перепалку со своей женой и все время сосредоточенно молчал, лишь изредка вставляя свои замечания.

– А вдруг что-нибудь случится? – продолжал бегать Бутягин. – Ведь вот тогда, при первом опыте с нашей машиной, вместо «Альбины» выросла лебеда. Теперь наша модель испытывается сразу в двадцати местах всего Союза, а я сижу здесь как с завязанными глазами. Жду телеграмм, изволите видеть. Я должен был сам поехать туда…

– Вы не могли ехать сразу в двадцать мест, – мягко произнесла Ксения.

– А? Что? – вдруг внезапно остановился Бутягин. – Как вы сказали? Слышите, как будто идет почтальон?

– Никто не идет, Николай Петрович. Это у вас нервное.

– Да, да. Каждый изобретатель в конце концов превращается в неврастеника. Даю вам слово, Ксения, что если все 20 моделей дадут удачные результаты, то на два месяца запираюсь в санаторий. Дам отдых мозгу. Буду вести растительный образ жизни. Потолстею, обленюсь и разучусь читать.

– Удивительно глупо, – задумчиво проговорил Груздев. Это он так оценил свое поведение во время сегодняшнего разговора с супругой. Но Бутягин понял это по своему и согласился:

– Да, растительный образ жизни глуп…

– А вот и телеграммы, – бросилась к калитке Ксения. Бутягин поспешно вырвал телеграммы у рассыльного и распечатал их:

«выгрицкий агро-пункт тчк через два часа после машинизации «альбина» дала пышный рост»

«белорусская агрономическая академия тчк поздравляем гениальных изобретателей с успехом тчк да здравствует советская «альбина».

«северо-кавказский агрономический институт тчк опыты вашей машины увенчались грандиозным успехом на глазах многотысячных масс трудящегося населения тчк «альбина» вырастает немедленно после машинизации поля»

Ксения протянула руки обоим изобретателям:

– Я счастлива, что первая на всем земном шаре имею сейчас удовольствие поздравить вас с успехом.

– Спасибо! – Бутягин пожал тонкую руку Ксении. – Завтра с утра приступим к окончательной сводке результатов. Если удастся сократить срок вызревания…

– Не гонитесь вы за рекордами! – вставил Груздев. – Что это за манера? Ведь достигли уже своего. Ну и довольно! Пускай теперь поставят производство наших машин в союзном масштабе. Я по опыту знаю, что теперь нам лучше не ввязываться. Тут уж должны работать канцелярии и заводы. Мы можем только помогать.

В начале сумерек Бутягину подали вторую пачку телеграмм. Вести опять были утешительны. Во всех двадцати пунктах, где производились опыты с машиной «Бутгруз», они увенчались успехом. «Альбина» прорастала и начинала колоситься. Наука произвела в сельском хозяйстве беспримерную до тех пор техническую революцию.

Бутягин был сам не свой. Он носился взад и вперед по саду и от радости напевал: «Альбина», тебя одну люблю, никогда не изменю тебе…

– А изменить «Альбине» не мешало бы, – усмехнулся перехвативший его по дороге Груздев, обнял слегка Бутягина за талию и прошептал ему на ухо:

– Пожалуй, Ксения может конкурировать с «Альбиной», неправда ли?

Бутягин досадливо дернул плечами:

– Глупости…

В окошко из домика в садик высунулся Голованов:

– Николай Петрович, спешно требуют вас к телефону…

Бутягин подошел к окошку. Голованов на длинном шнуре протянул трубку. Бутягин стал разговаривать и вдруг побледнел:

– Из центра поздравляют нас с успехом. Но вопрос о массовом производстве наших машин наталкивается на неожиданное затруднение…

– Что такое? – воскликнули все.

– Международный капитал готовит выступление…

Наступило молчание. «Начинается», пронеслось одной мыслью у всех присутствовавших.

Напряженное состояние прервал Голованов. Он потряс в воздухе кулаком.

– Тем более машины «Бутгруз» понадобятся в тылу. Они обеспечат население продовольствием.

XII. Первая проба

Лебедев и Андрейко стояли на стальной площадке подводной лаборатории, куда их ежедневно выводили на прогулку. Лаборатория обычно держалась, как гигантский подводный крейсер, в нескольких метрах под водою. Но к закату солнца она поднималась на поверхность, и тогда над рябью волн возвышался стальной выступ площадки, который Лебедев принял было за скалу.

Однажды, когда «Утиный нос» был особенно предупредителен, Лебедев потребовал свидания с Андрейко. К великой радости Лебедева «Утиный нос» выразил свое согласие, и через несколько минут два приятеля крепко сжимали друг другу руки в братском пожатии.

Андрейко нисколько не изменился с момента катастрофы. Он был такой же молодцеватый и так же отрапортовал Лебедеву, как будто бы находился на аэродроме.

И с тех пор они завтракали и обедали вместе. На прогулку их тоже отпускали вместе. Лебедев подозревал, что стены подводной лаборатории имеют уши. Поэтому вслух они разговаривали о пустяках, но вскоре научились придавать простым словам скрытый смысл и таким образом делиться впечатлениями.

Лебедев смотрел туда, где солнце касалось краем горизонта: там Советская страна, там товарищи и друзья…

Лебедев сделал рукой приветственный жест и у него вырвалось:

– Да здравствует…

За его спиной послышался насмешливый голос «Утиного носа»:

– …солнце, да скроется тьма! Не так ли?

Лебедев резко повернул голову:

– Не так! Я кричу: «Да здравствует мировая революция и мои друзья по ту сторону океана». Они услышат и сметут вас с вашим «истребителем».

– Очень приятно, – иронически ответил Лебедев.

– Не смейтесь надо мной. У меня оригинальная мысль. Я хочу, чтобы вы видели это торжество. Я знаю, что вы лучше чем кто другой можете понять всю глубину моей идеи, всю грандиозность моих достижений.

– Я понимаю вас. Ваш хозяин ни черта не смыслит в этих делах. Среди ваших спецов у вас есть завистники, которым вы не доверяете. Так, вы очень хитро задумали. Вы хотите, чтобы высказался ваш враг или, вернее, два врага. Замечательно! Извольте! Мы с Андрейко составим комиссию, которая выдаст вам хороший и должный аттестат. Только этот аттестат не понравится вашему хозяину.

– Вы согласны? Очень хорошо. Сообщаю вам, что «Истребитель» готов. Назначено испытание. Оно решит судьбу не только мою и вашу, но и всего мира.

– Вот как! – стараясь сохранить на лице спокойствие, сказал Лебедев. – Я догадываюсь. Значит, война? Ваш «Истребитель» будет решающим фактором в последнем и решительном бою между вашими хозяевами и моими товарищами?

– Да! Отправляйтесь вниз, Лебедев. Хорошенько поужинайте и будьте готовы к отлету. Андрейко полетит с нами.

* * *

У себя в каюте Лебедев поел, выпил стакан крепкого кофе и удобно расположился на тахте, ожидая дальнейших событий.

Двери распахнулись и вошел Андрейко.

– Так, значит, летим… Что за история?

– Дело интересное. Мы с тобой вроде комиссии по приему «Истребителя», который эти окаянные мистеры, не более и не менее, хотят использовать в войне против нас. Ох, и сволочи!.. Значит, мы должны принять этот «Истребитель», составить акт о приемке, расписаться, а эта стерва с утиным носом приложит печать и начнет орудовать против нас. Это, знаешь, как называется… Это…

Тут Андрейко вдруг сделал невероятную гримасу и схватил Лебедева за грудь:

– Но мы?

В глазах Андрейко Лебедев уловил отблеск промелькнувшей мысли. Эта мысль была смелейшим планом. Лебедев только глубоко вздохнул и выдохнул:

– Ясно! Без звука! Есть контакт?

Андрейко просиял:

– Есть контакт!

А когда вошел «Утиный нос» и предложил своим пленникам следовать за ним, то оба авиатора, одеваясь в поданные им плащи, весело и дружно насвистывали марш Осоавиахима.

Они вышли на площадку. Черное южное небо, полное звезд, нависло над морем волшебной красоты шатром. На волнах качался гидросамолет. «Утиный нос» торопил занять места в кабине. Андрейко и Лебедев заняли два кресла, превращенные на ночь в кровати. На двух остальных креслах поместились «Утиный нос» и угловатый человечек. Захлопнулись дверцы.

– Нам предстоит двенадцатичасовое путешествие, – заметил «Утиный нос». – Желающие могут располагаться спать. Я пока этого делать не намерен. Я люблю посидеть ночью и помечтать. Ночью мне приходят замечательные мысли. Впрочем, мечтать и думать ночью – это удел всех гениев.

– Пожалуй, слишком сильно сказано, – ответил Лебедев, снимая с себя плащ и вешая его на крючок. Но вы вот что скажите, когда и куда мы полетим?

«Утиный нос» откинулся в кресле:

– Мы уже летим. Система вертикальных и горизонтальных пропеллеров… Бесшумный ход в воздухе… Максимальное использование изобретенного вами глушителя, Лебедев. А куда мы летим – не спрашивайте. Это военный секрет. Идём мы на очень большой высоте и с большой скоростью, вот и все!

Лебедев зевнул:

– Я удовлетворен. Утро вечера мудренее. Ложусь спать. Андрейко, следуй моему примеру.

Лебедев начал раздеваться.

* * *

Автомобиль несся по извилистому шоссе. «Утиный нос», Лебедев и Андрейко сидели рядом. Угловатый человечек правил рулем.

Лебедев старался запомнить местность. Шоссе вилось по холмистым предгорьям. Вдали высокая горная цепь, поднимаясь над горизонтом, белела снеговыми верхушками.

«Утиный нос» наклонился к уху Лебедева:

– Полюбуйтесь на эту прекрасную долину. Видите, какие прелестные домики? Это мое опытное поле. Здесь пройдет мой «Истребитель». Вот эти двенадцать деревень сейчас пустынны. Все население удалено отсюда на 10 километров в окружности. Оставлены только домашние животные и птицы. А вон там, вдали, где виднеется башенка, там тринадцатая деревня. Очень неприятное число, чортова дюжина. Ее трогать мне не позволено.

«Утиный нос» рассмеялся. Шоссе сделало крутой поворот. Автомобиль промчался через мост, въехал на широкую поляну, посередине которой был расположен громадный ангар, и остановился около него. Несколько людей в штатском подошли и поздоровались с. «Утиным носом». Один из них, низенький худощавый с изрытым оспой лицом, фамильярно взял «Утиный нос» под руку и отошел с ним в сторону. Они там обменялись какими-то замечаниями, потом подошли к Лебедеву и Андрейко, которые только-что вылезли из автомобиля.

– Господин Лебедев, с вами хочет познакомиться мистер Галифакс.

Плюгавый человечек приподнял цилиндр. Лебедев холодно полупоклонился. Андрейко сверху вниз поглядел на цилиндр мистера Галифакса и пробормотал что-то очень выразительное.

Приблизились и остальные. Хотя они были в штатской одежде, но выправка выдавала, что это военные люди. «Утиный нос» начал по английски:

– Господа, в этом ангаре находится «Истребитель 17-У». Он изобретен мною и построен при благосклонной финансовой и моральной поддержке присутствующего здесь мистера Галифакса. «Истребитель 17-У» представляет из себя могущественное орудие истребления. Сегодня я произведу первую пробу… Сейчас вы, господа, войдете в подземную бронированную камеру, откуда через специальные перископы сможете наблюдать за действием моего «Истребителя». Я сам буду им управлять. С собой я беру присутствующего здесь господина Лебедева.

«Утиный нос» приставил к губам маленький свисток, и короткая трель раздалась в воздухе. Двери ангара медленно раскрылись, и оттуда выползло серое безглазое чудовище. Оно фыркнуло моторами, приводившими его в действие, и остановилось около собравшихся. Лебедев впился глазами в это чудовище, походившее на громадную овальную коробку. На боках «Истребителя» крупно было написано белой краской:

„17—У“

Когда комиссия осмотрела «Истребитель», «Утиный нос» похлопал ладонью по стенке его и сказал:

– Я не стану объяснять вам подробностей, господа. Вы сейчас увидите дело, перед которым должны умолкнуть все слова.

«Утиный нос» приоткрыл сбоку стальную дверцу и влез внутрь «Истребителя», пригласив Лебедева следовать за собой. Лебедев ощупью поднялся по нескольким ступенькам в совершенной темноте.

– Стоп! – скомандовал «Утиный нос».

Он стукнул каким-то выключателем, и яркий свет залил внутренность «Истребителя». Лебедев увидел, что он находится в небольшой четырехугольной камере, где посередине расположены два небольших сиденья для вожатых машины. На небольшом мраморном столе блестели новенькие никелированные рычаги управления. Все было залито ярким светом.

«Утиный нос» уселся перед мраморной доской:

– Садитесь и вы, Лебедев. Мы должны подождать, пока наша комиссия не устроится в подземном убежище.

Он задумался. Лицо его странно передергивалось. Единственный глаз на мгновенье вспыхнул фосфорическим светом безумия. Но, может быть, это только показалось Лебедеву. «Утиный нос» заговорил:

– Я не хочу из моего изобретения делать тайны для вас. В моих изысканиях я шел тем же путем, что и ваш друг, Бутягин. Я только-что получил последний номер журнала с подробным описанием «Бутгруза». Расширяя известные опыты Вуда, я открыл способ получения колебаний такой высокой частоты, что они, передаваясь через воздух, но только убивают все живое, но действуют разрушительно даже на так называемую «мертвую» материю, сжигая все горючее и превращая в пыль, камни и металлы.

– Радиус действия? – спросил Лебедев, впиваясь пальцами в кожаную обивку табуретки.

– Не превышает одного километра.

– И вы не боитесь артиллерийского огня?

– Не беспокойтесь, Лебедев. «Истребитель» снабжен аппаратом для выработки дымообразного отравляющего вещества огромной ядовитости. Выработка идет непрерывно, отравляющее вещество выпускается по ветру на противника и убивает все живое на расстоянии 6 километров.

– Откуда вы берете ваше отравляющее вещество?

– Из воздуха. Способ получений в принципе совершенно такой же, как способ получения удобрительных веществ у вашего Бутягина.

Лебедев сжал кулаки:

– Ага!.. Так!.. Теперь слушайте, вы, гений, чорт бы вас взял! Раскиньте остатками ваших мозгов и постарайтесь осознать мои слова… Вот где разница между вашими Галифаксами, вами и нашими советскими работниками науки и техники. Одну и ту же мысль, одну и ту же химическую формулу вы заставляете родить ужас и истребление, а мы стараемся извлечь из нее пользу… Наша машина – это жизнь… А ваша – смерть…

– Не агитируйте меня, Лебедев. Сидите спокойно. Если вы будете вертеться, то можете напороться на маленькую скрытую иглу, которая усмирит нас навеки.

Лебедев ничего не ответил. Он собрал всю силу воли. Надо быть хладнокровным. Надо выгадывать время.

Маленький рупор на мраморной доске запищал тонким человеческим голосом. «Утиный нос» завертел рычажками, крикнул в трубку несколько слов и обернулся к Лебедеву:

– Ну, комиссия уже устроилась в убежище. Старший механик доносит по радио, что они в безопасности. Начнем наш опыт. Мой «Истребитель» покажет вам свою силу!

Лебедев молчал. Что говорить этому «Утиному носу»? Надо ждать. Должен притти момент, когда Лебедев повернет рычаг судьбы своей рукой…

Цепкие пальцы «Утиного носа» двигались по мраморной доске, передвигали крошечные рычажки, повертывали выключатели и нажимали на кнопки. На нескольких циферблатах закачались стрелки, отмечая цифры. Лебедев следил за руками «Утиного носа», стараясь запомнить и понять связь между рычажками и действием машины.

«Истребитель» двинулся вперед. Лебедев смотрел в окошечко, вырезанное в передней стенке машины, и ему чудилось, что он сидит в кино, а перед ним на экране демонстрируют ленту, заснятую с движущегося поезда. Создавалось впечатление, что долина несется прямо на «Истребителя», а сам он стоит на месте. По бокам расступались лесистые холмы. Впереди показались изящные домики деревенского поселка. Куры бродили около оставленных жилищ. Несколько собак выбежали на дорогу и залаяли на невиданное чудище. Лебедев остро запомнил картинку: серая кошка сидела на подоконнике крайнего домика и, щурясь на солнце, лениво умывала свою остренькую мордочку.

– Внимание! – крикнул «Утиный нос». На большом белом циферблате закачалась стрелка и показала четкое черное слово: Смерть.

Началось невероятное… Куры и собаки будто таяли… Домики разваливались и обращались в труху. Только однообразный серый дымок висел теперь впереди и сзади «Истребителя». Машина неслась вперед, сея разрушение и смерть…

– Первая… вторая… – говорил вслух «Утиный нос», – это я считаю деревни которые гибнут согласно задания» комиссии. Я хочу, чтобы вы увидели.

– Ваше торжество? – прохрипел Лебедев. – Я не вижу ничего особенного в разрушении беззащитных и безлюдных деревушек. Только ваши правительства могут позволить для опытов с вашей гадиной превращать цветущие долины в пустыню.

– Одиннадцатая, двенадцатая… – шептал «Утиный нос», впиваясь взглядом вперед. – Тринадцатая…

– Что вы делаете? – закричал в ужасе Лебедев.

«Истребитель» летел на тринадцатую деревню… Вот качнулась башенка с железным петушком на верхушке, рухнула вниз, превратилась в ничто. Крестьянин с трубкой в зубах… Две женщины, несшие корзины с только что срезанными виноградными кистями… Лошадь, запряженная в легкую повозку… Стадо, лениво жевавшее жвачку на берегу веселой речки… Благообразный старичок, гревший лицо на осеннем солнышке… Безумие… Все это разрывалось «Истребителем» на части, сжигалось страшным действием действительно невероятной его силы…

– Довольно! – рванул Лебедев за плечо «Утиный нос». – Поворачивайте, говорю вам, ваш «Истребитель» назад. Я вижу, что это опасная игрушка. Довольно, слышите!

Лебедев увидел, что «Утиный нос» зажал кнопку около белого циферблата. Слово «Смерть» исчезло. Еще поворот рычага, и «Истребитель» повернул влево и поплыл назад.

«Утиный нос» повернулся к Лебедеву. Единственный глаз его дрожал и наливался кровью:

– Вы хотите еще доказательств моего торжества? Я доставлю вам это удовольствие. Вы скоро будете присутствовать не при опыте, а участвовать в сражении. Да, ведь вы и не знаете, что вашим красным товарищам объявляется война… «Истребителя» перевезут поближе к вам. Ему предстоит большая работа. Не правда-ли?

– Пока не увижу сам, я не поверю в ваше торжество, – очень холодно ответил Лебедев. Он уже взял себя в руки и знал, что ему надо делать.

XIII. Судьба „Истребителя“

В день объявления мобилизации лицо прифронтовой полосы СССР начало меняться. Спешно маскировались заводы, фабрики, жилые дома, чтобы с неприятельских самолетов их нельзя было отличить. По ночам города погружались в черную тьму. Вокруг них выросли линии воздушных заграждений. Эфир бороздился радио-волнами шифров.

Затем началось… Высоко над землей схватывались в поединках самолеты, и на землю сваливались только обгорелые остатки их. Эскадрильи тяжелых бомбовозов прорывали воздушные заграждения, и тогда оглушительные взрывы тревожили настороженную тишину ночи. Население пряталось в убежища, и на улицах видны были только дежурные отряды Осоавиахима, тушившие пожары, подбиравшие случайных раненых и отравленных, уничтожавшие отравляющие вещества, которыми враг с воздуха атаковал город.

* * *

Бутягин работал в глубоком тылу. На него была возложена обязанность максимально использовать машины «Бутгруз». В уральских степях они засевали громадные пространства «Альбиной».

– Мы выдержим, – сказал Бутягин Ксении, недавно ставшей его женой, с которой он только-что возвратился с поездки по осмотру полей.

Он сидел на низенькой скамеечке около входа в юрту и держал в руках последние радио-сводки.

– Мы продвинулись вперед по всей линии. Вот, Ксения, эти новости. Это сообщает «Коминтерн», где теперь работает Голованов. Его сестра сейчас в тыловом госпитале. Самолеты наши в последнем сражений замечательно хорошо действовали. Они охраняют подступы к нашим житницам. Эх, как начинаю говорить о самолетах, так вспоминаю Антошу Лебедева. Ему бы теперь нашлась работа…

* * *

«Истребитель 17-У» прибыл в тыл армии империалистов на шестнадцатый день после начала военных действий. Красная армия успешно продвигалась вперед. Краснозвездные самолеты забирались далеко в расположение противника и там сбрасывали листовки, в которых говорилось о том, что война капитала против трудящихся есть величайшее преступление перед человечеством. Солдаты империалистических армий с вниманием читали их. В тылу противника начались волнения, и под ударами Красной армии противник вынужден был отступать, несмотря на то, что командование его сосредоточило против красных невиданные доселе средства истребления. Последняя надежда капитала была на «Истребителя 17-У».

* * *

– Я знаю, что вы презираете меня. Но я вас уважаю, Лебедев. И только вам одному во всем свете я скажу. Наш род велик, древен и славен. К нему принадлежал великий Умберто, которого историки представляют в своих описаниях разбойником, наводившим страх на берегах Адриатики. Умирая, он завещал нашему роду прославить имя Умберто. Оно должно сиять по всему лицу земли. И вот я, семнадцатый потомок по прямой линии от Умберто, стою накануне моего торжества. Завтра с восходом солнца «Истребитель» под моим управлением установит свою власть на земле.

– Гениально! – воскликнул Лебедев. – Пожалуй, вы правы. Я с первого взгляда увидел, что вы необыкновенный человек. В вашей фигуре и в вашем лице есть что-то такое, что просится не то на картину, не то на виселицу.

– Вы находите? – насмешливо спросил «Утиный нос».

Лебедев кивнул утвердительно головой:

– Уверяю вас.

Разговор происходил в одном из убежищ на линии белого фронта. Лебедев знал, что «Истребитель 17-У» находится где-то близко, что завтра, с восходом солнца, он примет участие в бою. Тогда наступит решительный перелом.

Слабо звякнул телефон. Умберто приложил трубку к уху. Разговор длился несколько секунд.

– Для вас, Лебедев, очень приятное известие, – улыбнулся Умберто, кладя трубку. – Ваш борт-механик Андрейко, которого я тоже не прочь был взять с собой в «Истребитель», несколько часов тому назад бежал к красным.

Из осторожности Лебедев ничего не ответил.

– А другое известие для вас, Лебедев, неприятно. Андрейко распропагандировал одного из наших летчиков и бежал с ним вдвоем на самолете. Но наша зенитная батарея подбила их и они, кажется, погибли.

Лебедев подумал: Если «кажется», то еще можно надеяться. Андрейко мой не подгадит.

Телефонный звонок яростно залился. Умберто схватился за трубку:

– Что? – закричал он по-английски. – Красные прорвали фронт? Требуется «Истребитель»? К вашим услугам, генерал!

Лебедев ловил не только слова, но и замечал малейшее движение лица Умберто. А когда тот бросил Лебедеву:

– Военнопленный Лебедев. Я приказываю вам следовать за мной. Я докажу вам мое торжество.

Медленно приподнялся Лебедев, как бы нехотя:

– Я принужден покориться силе.

* * *

Взметывались взрываемые земляные пласты, стлался удушливый запах отравляющего газа. Эскадрильи самолетов двигались с востока. В воздухе стоял непрерывный гул канонады.

Белый фронт поколебался. Он прорван. В штабе, куда сходились донесения по змеившимся проводам и по эфиру, склонялись над картами руководители белых армий, измеряли расстояния, посылали приказания. А в это время с востока, в противогазах, двигались массы вслед за танками и самолетами.

По серому полю, усеянному трупами, бежали отступающие; гремя, проходила артиллерия, бросая орудия и снаряды; валились на бок броневики, и люди выскакивали из них в панике перед наступающими с востока эскадрильями.

Из подземного убежища-ангара на поверхность выползло серое чудовище: «Истребитель 17-У». Как бы оглядываясь слепыми своими глазами, оно приподнялось над поверхностью серого поля и понеслось навстречу потоку отступавших.

Лебедев сидел в кабине, являя собою воплощенную усталость. Он видел, как Умберто спокойно передвигал рычажки на распределительном мраморном столе. «Истребитель» несся окутанный дымом навстречу восходящему солнцу. Вот уже не видно бегущих. Впереди на земле причудливые очертания окопов. Это передовая линия противника.

До боли в висках сжал Лебедев челюсти.

Противник? Нет, – друзья и товарищи… И он, Лебедев, находится в самом нутре этого истребителя вместе с безумцем Умберто.

Мысли жгли мозг Лебедева. Надо найти сейчас же решение. Надо помешать Умберто.

Сверкающий диск выплыл из-за горизонта. Умберто взглянул вперед и повернул рычажок. На белом циферблате выпукло вычертилось слово «Смерть».

Самолеты закувыркались, падая – «Истребитель» действовал… Вот загорелись направо какие-то постройки. Вот взлетел на воздух артиллерийский склад. «Истребитель» несся, сея вокруг смерть и разрушение. Какое-то полуразрушенное селение, попавшееся ему на пути, в несколько секунд было превращено в мертвую однообразную пустыню.

Умберто крепкими нажимами передвигал рычажки, бесстрастно смотря вперед:

– Вот мое торжество… Здесь – высшая красота…

У него на лице появилась тонкая судорога. Лебедев смотрел на искажавшиеся черты «Утиного носа». Мысли вихрем понеслись в голове…

И тут Лебедев с размаху, самым простым мужицким ударом, наотмашь ударил правым кулаком в лицо Умберто. Он метил таким образом, чтобы ударить по его здоровому глазу. И не промахнулся. Умберто свалился. Коленом придавил его Лебедев. Сдавил руку, которую тот протягивал к мраморному распределителю.

– Довольно с вас, сеньор Умберто. Поторжествовали, и будет!

Лебедев скрутил руки Умберто и изо всей силы повернул рычаг направления. «Истребитель» дал задний ход, повернул на 90° в левую сторону и понесся вдоль линии белого фронта, все сметая на своем пути.

Что-то зафыркало внутри распределительного стола.

– Не довольно ли? – спросил себя Лебедев и, прищуривая глаза, нажал кнопку около циферблата «смерти». Потом он наклонился над лежавшим Умберто:

– Сеньор! Как остановить ваш «Истребитель»?

Умберто ничего не отвечал.

– Придется обходиться своими средствами, – уже совсем улыбнулся Лебедев, склоняясь над мраморной доской. Он припоминал, как работал здесь Умберто, и осторожно пробовал рычажки.

И вдруг «Истребитель» остановился, грузно осевши на землю. Лебедев покрутил вариометром и, к его великой радости и удивлению, из рупора послышался голос:

– Алло, Алло! Говорит Москва.

* * *

Андрейко, проснулся на жесткой койке походного госпиталя. В его мозгу еще дрожали картины побега, обстрела самолета шрапнелью и не совсем удачное снижение. Безумно болела голова, и парусиновый тент госпитальной палатки казался ему расстилавшимся над ним серым предутренним небом. В этом небе нет просвета. Оно безнадежно и уныло. Но что это? Как-будто на небе вспыхнули две звездочки. Они быстро летят, спускаются прямо…

Над головой Андрейко наклонилась сестра в белой повязке. Глаза ее блестели. Это были те звездочки, которые увидал Андрейко. Он узнал милые, знакомые черты. Простонал:

– Катюша, это ты?..

У кровати стояла сестра милосердия Катя Голованова.

* * *

Опять наступила передышка в борьбе труда с капиталом.

«Истребитель 17-У» и его изобретатель стояли перед пролетарским судом.

Просьба Умберто о помиловании была уважена. Он писал, что заблуждался и хочет теперь своими знаниями содействовать торжеству Республики труда, охраняемой «Истребителем» от дальнейших покушений на него.

В лаборатории академии встретились Бутягин, Груздев и Умберто. Разговор коснулся книжки с таинственными формулами.

– Меня поразили в ваших записях необычные валентности химических элементов, – сказал Бутягин. – Они во многих случаях ниже общепринятых. Правда, я припоминал, что некоторые элементы, например – углерод, иногда способны образовывать соединения низшей валентности, которые обычно крайне ядовиты. Но всё-таки я ничего не понял.

Умберто потряс головой:

– Я добился образования соединений с ненормальной валентностью элементов помощью тех же самых вибраций, которые применяли вы…

– Так в чем же дело?

– Я применил вибрации другой частоты. Я обозначил их буквой «Z».

Бутягин подумал и махнул рукой.

– Об этом надо будет еще подумать. Только знаете что, – сейчас я рад за себя. Вибрации вибрациями, а вот наши пошли на помощь земледелию и мы видим пользу от наших трудов. И сознание этого – очень большая радость. Так, что ли?

Он протянул руку Груздеву. Тот пожал ее. Умберто мог только сказать:

– Я даже не смею завидовать вашей радости. Я глупо заблуждался.

– Ошибки никогда не поздно исправить, – внезапно пробасил кто-то.

Все обернулись. В дверях стоял улыбающийся и жизнерадостный Лебедев.