Текст книги "Истребитель «17-У»"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

VIII. Перелет продолжается

– Итак, завтра мы вылетаем? – спросил Лебедев Этербека.

Они сидели под тенью мангового дерева и наслаждались послеобеденным отдыхом.

– Да, – ответил бельгиец, отхлебывая из маленького стаканчика смесь виски с содой. – Но вы хотели мне передать что-то очень важное, мосье Лебедефф.

– Я хотел с вами переговорить. Но… разрешите мне быть откровенным и простите мой скверный французский язык. Я учился почти что самоучкой…

– Я слушаю вас, – подчеркнуто вежливо заметил бельгиец.

– Я бы говорил с вами раньше. Но вы как-то уклонялись от разговора со мной. В ваших вежливых выражениях я подмечал, простите, какую-то скрытую неприязнь ко мне. Я не отношу это лично к своей особе. Скорее здесь скрывается некоторое предубеждение…

Бельгиец стал обрезывать кончик вынутой сигары и небрежно заметил:

– Если вы хотите спорить со мной на политические темы, то я заранее от них отказываюсь.

Лебедев не показал вида, что его затронул небрежный тон бельгийца:

– Прошу секунду внимания. Я просто хотел немного оправдать себя, чтобы вы не были на меня потом в обиде, мосье Этербек.

– Что означают эти слова? – холодно спросил бельгиец. – Обиде?

– Да, – так же холодно продолжал Лебедев. – Дело идет о нашей жизни. Вы удивляетесь? Думаете, не сошел ли я сума? А я просто человек, который любит видеть дальше своего носа. Я слежу за всеми известиями, которые говорят о происшествиях на Тихом океане.

– И что же? – повернулся к Лебедеву Этербек, попыхивая закуренной сигарой.

– Прежде всего я попросил бы вас, мосье Этербек, курить в сторону. Я не выношу табачного дыма. Слушайте. Я собрал газетные вырезки, где говорится о несчастиях, имевших место в восточной половине Тихого океана. Я не буду передавать вам всех подробностей. Прошу только припомнить факты, которые в общих чертах должны быть вам отлично известны. Летчица Изабелла Сидней…

– Я знаю, она погибла в волнах Тихого океана, – нахмурился бельгиец.

– Но это не все. Шхуна «Самба», американская подводная лодка «C–II» и другие суда также погибли.

– Это очень печально, – посмотрел бельгиец на Лебедева. – Но я не вижу, какое это отношение имеет ко мне.

Лебедев приподнял правую бровь:

– Вы очень поспешны, мосье Этербек. Вы хотите все знать сразу. Я перед вами лишь развиваю нить моих умозаключений, посвящаю в свои мысли, как своего сотоварища по перелету. Если я предвижу опасность, то мой долг советского авиатора поделиться опасениями с тем человеком, с которым мы радости и невзгоды перелета делим пополам. В данном случае таким человеком являетесь вы, мосье Этербек. Я постараюсь вкратце удовлетворить ваше любопытство. По моим соображениям, упомянутые мною самолеты и суда гибли в одном и том же месте.

– В каком?

– Где-то недалеко от пункта, где перекрещиваются пароходные линии Сан-Франциско – Таити и Гонолулу – Панама.

– Вы уверены, мосье Лебедефф?

– Я не уверен, но я так думаю, – твердо отрезал Лебедев. – Наш путь почти совпадает с направлением упомянутой второй пароходной линии. И вот это «почти» заставляет меня насторожиться.

– Что же вы предлагаете? – вяло произнес Этербек.

Виски и крепкая сигара начали действовать на мозг бельгийца, и Лебедев понял, что изящному европейцу не втолкуешь серьезных вещей. Но все-таки он размеренно и веско сказал:

– На третьем перегоне будьте бдительны, пилот. Наш путь будет лежать буквально над гиблыми местами.

Этербек прищурившись смотрел на тихую гладь океана. Мелкая водяная рябь золотилась от лучей заходящего солнца. Белые птицы летали низко над водой, ныряли, вылавливая мелкую рыбу, и тащили ее к берегу, где тонкой линией белел ленивый прибой.

– Не увлекайтесь страшными размышлениями, мосье Лебедефф, – протянул бельгиец. – Посмотрите на эту красоту. Море, солнце, воздух… Мы сытно пообедали, я вдыхаю дым благовонной сигары, и мне сейчас недостает только дамского общества…

Он блаженно улыбнулся. Лебедев приподнялся с легкого кресла:

– Я не хочу мешать вашим мечтам о дамах, мосье Этербек. Простите, что я обеспокоил вас моим разговором.

Он отошел на несколько шагов и оглянулся. Хотел что-то еще сказать бельгийцу, но Этербек дремал, выронив сигару…

Лебедев пошел к аэродромному павильону. Там его встретил Андрейко:

– Товарищ Лебедев, у тебя очень расстроенный вид…

Лебедев сделал неопределенный жест руками:

– Не надо метать бисера перед людьми, которые курят крепкие сигары. А в общем, товарищ Андрейко, и целом… перелет продолжается.

IX. Гиблое место

Второй перегон перелета через Тихий океан для Лебедева казался увеселительной прогулкой. Море и воздух были спокойны.

«Красная Звезда» шла на небольшой высоте. Развертывалась подвижная карта на роликах, и стрелка показывала одну за другой группы островков. Лебедев читал непривычные названия их: Кахупу, Колоа… Вот промелькнул большой остров Пахаро. Через полтора часа на горизонте опять показалась полоска земли. К стрелке приближался остров Оальни.

Лебедев увидал под собой знаменитый город и порт Гонолулу. Вырисовывалась правильно очерченная углубленная бухта, в которой дымились пароходы. Лебедев вспомнил из географии, что Гонолулу вывозит табак, кофе, сахар и шерсть, и усмехнулся про себя:

– От всей географии у меня в голове остались одни общие фразы. Ну какой южный порт не вывозит табаку и кофе?

Все еще продолжая усмехаться, Лебедев снизился вслед за бельгийцем. Десятки фотографических аппаратов увековечили эту усмешку, которую услужливые репортеры американских газет истолковали как улыбку восхищения перед американской цивилизацией.

Впрочем, Лебедев не читал этих репортерских измышлений. Иначе он послал бы письмо в редакцию газет, что, при всем блеске американской цивилизации, не следует оглушать уставших летчиков шумными встречами и громким джазбандом. Нужно предоставить им не только удобства, но и, главное дело, обеспечить отдых. А то в номере отеля, только что вошли туда уставший Лебедев с Андрейко, вдруг послышалось какое-то щелкание. Оказалось, везде укрыто были поставлены автоматические кино-аппараты. Сквозь крошечные дырки в стенах они начинают снимать того, кто ступит на половицу в расстоянии метра от них. Через несколько часов в кино уже демонстрировалась фильма «Советские авиаторы в интимной обстановке». Андрейко сидел в кино, куда его затащил Шарль, и все время ругался. На экране было представлено, как он меняет белье, штопает носки и пришивает к кальсонам пуговицу. Шарль заливался веселым хохотом. Но потом, когда на экране появилась фильма, рисовавшая «интимность» бельгийцев, прилетевших на «Альберте», то наступил черед Андрейко хохотать. На экране Этербек брился и делал такие ужасные рожи, что зрители визжали от удовольствия. Потом на экране Шарль откупоривал бутылку с вином и пил, выпучив глаза. Андрейко был отомщен, когда услыхал, как Шарль тоже начал ругаться.

В самом веселом настроении вернулся Андрейко в отель. Лебедев лежал на кровати, подложив ладони под голову, и насвистывал. Андрейко принялся рассказывать о своих кино-впечатлениях.

Лебедев не переставал насвистывать. Андрейко обидчиво посмотрел на лежавшего:

– Кажется, тебя это не особенно интересует…

Лебедев свистнул в последний раз и поднял глаза на Андрейко…

– Нравы тут американские. Обычаи международные. Кругом сыск, заметная примесь шпионажа. К услугам американцев все достижения науки и техники. Вот я лежу, а все кажется, что из угла меня на кино-ленту снимают. Вот и сейчас кажется – слышишь, чи-чи-чи?.. Говорю сейчас, – а может быть мой разговор по тайному телефону местное полицейское бюро подслушивает. А то и прямо по радио через океан в Нью-Йорк передается.

Андрейко задумался:

– Действительно, образованность у них… Дальше ехать некуда!

– Ехать-то некуда, а вот насчет перелета… Наклонись-ка ко мне, Андрейко. Я тебе на ухо пошепчу, чтоб никто не слышал. Слухай, товарищ, – такое дело… Французский самолет и американский, которые вылетели из Иокогамы первыми, застряли на острове Пахаро. Кажется, надолго и всерьез. Норвежцы с чехо-словаками отказались. Сейчас здесь, в Гонолулу, только 4 самолета: наш, японский, английский и бельгийский. Я сделал маленькую глупость – высказал кой-какие свои соображения. Теперь на аэродроме настроение, чтобы сидеть здесь и дожидаться неизвестно чего. Начались какие-то разговоры о погоде. А по-моему, просто трусят.

– Как же быть? – прошептал Андрейко.

– Я отступать не намерен. Да и бельгиец, мне кажется, не плохой парень. Его рекорды замечательны. Попробую поговорить с ним. А сейчас пойдем в общий зал ужинать.

За ужином Лебедев наклонился к сидевшему рядом с ним Этербеку:

– На этом острове я не намерен сидеть месяцами. Завтра наша «Красная Звезда» будет готова ко второй половине перелета. А ваш «Альберт» здесь зимовать что ли будет?

– Вы что, издеваетесь, мосье Лебедефф? – прищурился бельгиец. – Вы ведете какую-то подозрительную игру. Сначала вы запугиваете меня, а потом хотите подзадорить.

Лебедев сдвинул брови:

– Я веду честную игру. Я официально известил всех присутствующих за этим столом о моих соображений относительно предстоящей части перелета, но ответ получил неопределенный.

Бельгиец постучал пальцами по столу и медленно встал:

– Господин президент, делаю официальное заявление: мой «Альберт» вылетает вместе с «Красной Звездой».

Этербек повернул лицо к Лебедеву и еще раз подтвердил:

– Я вылетаю вместе с вами.

Лебедев тоже привстал и поднял бокал с содовой водой:

– Покорнейше благодарю. Пью за наши взаимные успехи.

На рассвете Лебедев и бельгиец отделились от аэродрома Гонолулу. «Красная Звезда» шла навстречу восходящему солнцу. Впереди белой точкой тянул «Альберт». Мотор мягко гудел. Лебедев жевал шоколад и посматривал на развертывавшуюся на роликах карту. Никаких признаков островков не было видно на однообразном фоне океанской шири.

Лебедев взглянул на стрелку и насторожился. На развертывавшейся карте показались карандашные пометки, которые Лебедев сделал еще у себя в Москве, когда он разбирал газетные вырезки. Это начинались места, где, он предполагал, имели место интересовавшие его катастрофы на Тихом океане.

– Приближаются гиблые места, – подумал Лебедев. Он то и дело начал переводить взор с летевшего впереди бельгийца на карту. Карандашные крестики подползают к стрелке… Вот они почти коснулись ее… Лебедев не выпускает из глаз бельгийского самолета.

– Андрейко! – кричит Лебедев, и бледнеет…

«Альберт» странно кувыркнулся в воздухе и на глазах Лебедева растаял, как кусочек сахара в стакане горячего чая…

X. Кажется, мы знакомы…

Взяв себя в руки, Лебедев начал делать круги на одном и том же месте, тщетно вглядываясь в однообразную темно-зеленую гладь. Никаких признаков бельгийского самолета ни в воздухе, ни на воде не было.

– Андрейко! Видишь что-нибудь?

– Все глаза проглядел. Ни бельгийца, ничего не видать. Пропал мой Шарль! Товарищ пилот, дай-ка налево… Какая-то штука виднеется…

– Штука-то виднеется, – пробормотал Лебедев, – да только лететь к ней дело не подходящее.

Лебедев был в нерешительности. Как раз над «штукой» и пропал бельгийский самолет.

– Придется поискать все-таки. Нельзя сотоварища бросать…

«Красная Звезда» направилась к видневшемуся предмету. Через полминуты Лебедев увидел на воде резиновую лодку. Сидевший в ней человек поднял весло, как бы желая обратить на себя внимание. И в тот же момент у Лебедева все поплыло перед глазами. Он почувствовал, что самолет штопором летит вниз, и потерял сознание…

Сколько времени продолжался глубокий сон, Лебедев не знал. Первой его сознательной мыслью была забота о «Красной Звезде». Первым его чувством была тревога за судьбу Андрейко.

– Где я? – вскочил Лебедев и огляделся.

Он находился в прекрасно убранной комнате. Тяжелые гардины висели на стенах, скрывая двери и окна. Стены были украшены картинами в широких золоченых рамах.

В комнате была совершенная тишина. Мягкий свет лился от художественной люстры, вделанной в потолок, украшенный лепной работой. Лебедев пробежал несколько шагов и распахнул оконную портьеру. Но за портьерой была голая стена. Обшивка красного дерева поблескивала, отражая свет люстры. На этом отсвете резко вырисовывалась тень его головы.

– Любопытная одиночная камера! – вслух подумал Лебедев и повернулся на каблуках! Во всем теле он ощущал необыкновенную легкость; самочувствие было прекрасное. Он подошел к портьере рядок, но за ней также скрывалась стена; постучал каблуком по полу – пушистый ворс дорогого ковра заглушил удары.

– Обследуем положение, – подумал Лебедев. – Сделаем основательную разведку.

Он подошел к третьей портьере а распахнул ее. Там была дверь. Он постучал в нее. Дверь беззвучно открылась.

В комнату вошел человек в легком белом костюме. В петлице благоухала желтая роза. Громадные очки скрывали не только глаза, но и большую часть лица. Человек сделал шаг вперед, и дверь за ним захлопнулась.

– Вы уже проснулись? – спросил незнакомец Лебедева. – Доброе утро.

Лебедев несколько секунд внимательно разглядывал вошедшего.

– Где я нахожусь, и кто вы? спросил он по-русски. Где мой борт-механик?

– Ваш борт-механик здравствует, как и вы.

– А где бельгийцы? Бельгийский самолет кувыркнулся в воздухе и пропал. Если он не растаял, что совершенно невероятно, то он должен был упасть в океан.

Незнакомец залился пронзительным хохотом:

– Ха-ха… Вы замечательно сказали… «Рас-та-ял». Совершенно верно, многоуважаемый летчик. Бельгийский самолет рас-та-ял.

– А люди? – хмурясь спросил Лебедев.

– Мне не надо говорить вам, что пилот и борт-механик составляют неотъемлемую принадлежность летящего самолета, – сказал человек в белом костюме. Оба бельгийца, я полагаю, разделили участь самолета. А чего вас туда потянуло, к моей лодке?

– Мой долг был притти на помощь. Я думал, что в лодке бельгиец?

Человек засмеялся.

– А вместо бельгийцев нашли старого знакомого.

Он сдернул с себя очки.

Лебедев вытер салфеткой масляные губы и отодвинул тарелку:

– Да, кажется, мы знакомы.

Перед ним стоял «Утиный нос»…

– Вы удивлены, Лебедев? – спросил он.

– Нашей встречей нисколько не удивлен. Удивлен тем, как это вы здесь очутились. Почему вы меня пощадили?

– Я не захотел, чтобы вы «растаяли», как этот самонадеянный бельгиец. Вы человек другой породы. Я знаю все, вплоть до ваших газетных вырезок о несчастиях на океане. Только проницательный ум мог предусмотреть опасность, которая ему грозит от «17-У». Это мне нравится. Я дам вам возможность полюбоваться одним из прекраснейших изобретений человеческого гения. Я хочу получить вашу оценку его.

– Но где мой самолет?

– Ваша «Красная Звезда» подобрана в 25 километрах к северу от места гибели бельгийца. Пакетбот «Батавия» доставит ваш самолет в Гонолулу. Но довольно о делах. Хотите позавтракать?

На утвердительный кивок Лебедева «Утиный нос» улыбнулся:

– Все к вашим услугам в этой комнате.

С этими словами он распахнул одну из портьер:

– Вот здесь надо нажать кнопку. Я не имел времени предупредить вас.

Лебедев увидал, как обшивка красного дерева приподнялась и оттуда выдвинулся стол, уставленный приборами для завтрака.

– Такие фокусы я видал в кино, – насмешливо заметил Лебедев.

– Не иронизируйте, – ответил «Утиный нос». – Это просто комфорт, который я позволяю себе иметь.

– У нас несколько разные точки зрения на комфорт. Я ценю тот, которым могут пользоваться трудящиеся, не губя невинных людей, как вы это делаете…

«Утиный нос» слегка кивнул головой:

– Вы думаете, я этого не знаю? Не будем спорить. Насыщайтесь. А я сяду на тахте и расскажу вам маленькую историю, которая будет служить введением кой к чему.

Лебедев пожал плечами:

– Делать нечего… Я вижу, что я ваш пленник.

Он сел за стол и медленно развернул салфетку:

– Рассказывайте, гражданин. Я заинтересован вашими словами. А кстати, что это за соус?

– Это протертые омары. А вот в этом блюде рыба. Рекомендую попробовать анчоусы. Мой повар готовит их довольно остро, и они замечательно возбуждают аппетит.

– Благодарю вас. Я уже ем и слушаю вас.

«Утиный нос» расположился поудобнее на тахте и начал:

– На каком языке мне начать повествование. Те переговоры, о которых я вам сообщу, в свое время велись на английском языке. Но всего лучше, если я буду говорить на вашем родном языке. Я им, кажется, достаточно владею.

– О да, вполне, – невнятно проговорил Лебедев, отправляя в рот вторую порцию анчоусов.

– Что бы вы сказали, если бы в одно прекрасное время к вам явился молодой изобретатель и заявил вам, что обладает средством, имеющим громадное военное значение? Вы бы отнеслись к этому человеку внимательно? Вы бы не назвали его сумасшедшим?

– Не знаю… Очень много сумасшедших носятся по земле с необыкновенными проектами.

– Но он не был сумасшедшим! И он не сумасшедший! – вскрикнул «Утиный нос».

– Кто он? – вопросительно протянул Лебедев, накладывая на тарелку жареной рыбы.

– Человек, который 2 января 1931 года явился в военное министерство одной державы. Этот человек сказал заведующему бюро военных изобретений, что он имеет разработанный проект такой машины, которая уничтожает все, что встретится на ее пути. Она уничтожает живое и мертвое. Она все превращает в порошок и пепел. Оставляет за собой пустыню. Этот человек, повторяю, не был сумасшедшим. Он был химиком и инженером. Он посвятил свою жизнь науке. Наука помогает, думал тот человек, достигать господства. И он своей машиной добился этого господства. О сопротивлении этому человеку, его машине, не может быть и речи: она истребляет все и всякого. Но там, в министерстве, старые ослы сочли этого человека за сумасшедшего. Знаете, кто был этот человек?

Лебедев вытер салфеткой масляные губы и отодвинул тарелку:

– Знаю. Это вы, «Утиный нос»…

Сказав это, Лебедев поперхнулся:

– Простите, с языка сорвалось. Не знаю вашего имени. Слово не воробей… Я со своими друзьями прозвали вас «Утиным носом». У вас в лице есть что-то такое…

– Пожалуйста, не стесняйтесь, – ответил «Утиный нос». – Это во время одного из опытов мне немножко попортило лицо. И в результате вместо лица у меня такая безобразная маска. Впрочем, я не особенно огорчен. Хирургия стала очень искусной в последнее время. Она сохранила мне ткани лица. А остальное – это уже дело техники. Будьте любезны…

Лебедев увидал, как «Утиный нос» вынул что-то из кармана и, широко распяливая пальцы, приложил ладонь к своему лицу. Лебедев выронил вилку от изумления: лицо собеседника переменилось, как будто ему пришили новую голову. В правый глаз был вставлен щегольской монокль, а на месте утиного носа красовался правильный нос с горбинкой. На верхней губе пушились прекрасные каштановые усы.

– Вот это гримировочка, – одобрительно произнес Лебедев, поднимая вилку. – Изумительно! Но я горю нетерпением узнать про судьбу вашей машины.

«Утиный нос» начал насмешливым тоном:

– Вы не прекрасная дама, Лебедев, и я снимаю накладку. В ней ужасно неудобно разговаривать и очень жарко делается лицу.

Он снял нос и монокль и спрятал их в карман.

– Ну-с, я продолжаю мой рассказ. Итак, вы теперь знаете, что я обращался с проектом моей истребительной машины в военные сферы одной державы. Во мне тогда еще было глупое чувство благодарности, так как я получил высшее образование в столице этой страны. Но там обошлись со мной по-свински. Тогда началась история моих путешествий по всему свету. Я искал возможности воплотить мою мечту в действительность. Вы морщитесь? Вам не нравится моя мечта? Когда-нибудь вы узнаете, что и мечта об истреблении людей может иметь свои основания. Ну, я думаю, что вам незачем в подробностях передавать историю моих скитаний. Я просил средств на поддержку моего изобретения. Не стану распространяться и относительно международного положения, что однако существенно. Скажу только, что я враг ваш, летчик Лебедев, и всех ваших товарищей. Этим сказано все.

– Вполне достаточно, – невозмутимо ответил Лебедев, очищая апельсин.

– Но если правительства империалистических держав оказались по отношению к моему изобретению непроходимыми идиотами, то я нашел себе покровителя в лице мистера Галифакса, мирового короля резиновых подметок. Он первый сообразил, что если будет обладать моим изобретением, то станет могущественнее всех коронованных властителей земли. Потому что мой «Универсальный истребитель» могущественней всех орудий истребления, вместе взятых. Мистер Галифакс предоставил мне сначала скромную сумму денег. Но когда моя первая модель в течение десяти минут сравняла с землей специально выстроенный поселок…

– Надеюсь, что поселок был необитаем?

– Этот поселок был необитаем. Потом…

«Утиный нос» запнулся и продолжал другим тоном:

– Одним словом, опыты были успешны и я получил в свое распоряжение неограниченные возможности. Сегодня, когда вы проснулись, я слышал, как вы спросили сами себя: «Где я?». Я отвечу вам. Вы находитесь внутри моей пловучей подводной лаборатории. По вполне понятным причинам я пока должен выбирать для своих опытов довольно уединенные уголки. Если вы интересуетесь своим местонахождением в данный момент, то мы сейчас с вами беседуем как раз на очень интересном пункте земного шара.

– Я знаю, чем он интересен. Здесь перекрещиваются пароходные линии и здесь вы можете делать свои опыты, «расширяя» их. Ведь на пароходах имеются обитатели, которых не было в искусственном поселке при вашем первом опыте.

Лебедев говорил невозмутимо, но ему было очень не по себе.

Он знал, что находится сейчас в руках какого-то авантюриста и что выпутаться из этого положения пока нет возможности. Но надо выиграть время. Надо по возможности поближе ознакомиться с истребительной машиной, о которой все время говорит «Утиный нос».

Очевидно, что эта машина – не фантазия полоумного мечтателя, а совершенно реальный факт. Это доказано гибелью «Альберта». И Лебедев нашел нужный тон и манеру держаться с «Утиным носом»: нужно быть корректным, но не очень любезным; нужно поменьше говорить, а побольше слушать; необходимо накапливать силы, и в нужный момент…

– Машина почти готова. В подводной лаборатории я сейчас ставлю проверочные опыты. После этого она начнет действовать, и тогда я стану могущественней всех.

Последние слова «Утиного носа» заставили Лебедева насторожиться. Вот оно что! Через самое короткое время в руках международного капитала будет невероятной силы истребительная машина. Мистер Галифакс сделает на этом выгодное дело: король резиновых подметок продаст машину какому-нибудь королю ваксы и гуталина, этот король продаст ее третьему королю, а когда машина попадет в руки не подметошной и гуталиновой шушеры, а в руки дельцов действительно международного масштаба, то они захотят попробовать эту машину на крупном «деле».

Лебедев доел апельсин, аккуратно сложил салфетку и поблагодарил «Утиный нос»:

– Благодарю вас. Ваше угощение роскошно. Но я сомневаюсь, чтобы вы, милостивый государь, стали могущественным.

«Утиный нос» прищурил левый глаз:

– Не говорите загадками.

– Я не загадываю никаких загадок, а говорю вам то, что должно произойти; Могущественным станете не вы, а ваш хозяин, капитал. Когда вы кончите свое дело, то вас просто выставят. Пожалуй, вы даже станете не удобны, и от вас постараются избавиться.

«Утиный нос» поднялся с тахты и нервно прошелся по комнату:

– Я сам иногда думал об этом…

Лебедев отметил нервность своего собеседника и перешел в наступление:

– Думать – это мало… Надо действовать и действия свои направлять на благо трудящихся… В нашей стране…

«Утиный нос» перебил Лебедева:

– Вашу страну я знаю немного… Я ведь был в СССР…

– А зачем вы изволили посетить наш Союз?

Физиономия «Утиного носа» сделалась откровенной:

– Я не стану скрывать. Я не жалею, что посетил страну советов. Я узнал, что ваши ученые Бутягин и Груздев строят какую-то земледельческую машину с применением токов высокой частоты и искусственных химических удобрений. В журнале я прочитал краткое содержание одного из докладов Бутягина. Его мысли, оказалось, совпали с некоторыми моими физикохимическими выводами. Естественно, я подумал: «А не скрывается ли под названием «земледельческая» что-нибудь более существенное». Вы понимаете?

– Чего ж тут не понять, – усмехнулся Лебедев. – Чтоб ознакомиться с машиной «Бутгруз» вы начали следить за Бутягиным и прилетели вместе с ним из Кенигсберга. Понятно! А за коим чортом вы подбросили ему свою книжку с формулами?

– Это был маленький маневр с моей стороны. Мне нужно было пробраться в квартиру Бутягина.

– Да, вы пробрались, – резко оборвал Лебедев. – Мы недели две потом хворали после вашего «маневра» со слезоточивым газом. И кроме того вы украли нужные бумаги со стола моего товарища Бутягина. Нехорошо-с!

«Утиный нос» помигал глазом, как будто ему действительно стало неудобно от замечания Лебедева:

– Я могу вернуть бумаги. Выводы Бутягина для меня малоценны. Я пробовал проверять его данные. И у меня в результате получались самые обыкновенные минеральные соли, которые, извините, пожалуйста, мне так же нужны, как навоз…

Лебедев широко развел руки и расхохотался:

– Не извиняйтесь, вы правильно сказали: «как навоз». Мой приятель Бутягин химическую науку старается приспособить на пользу наших крестьян. Пожалуй, верно, наши Бутягины делают «навоз». Они делают удобрения. Они стараются сделать земледельческий труд более производительным. Они хотят, чтобы хлеба хватало на всех. Химические формулы и у вас и у Бутягина одни и те же, разница только в том, что вы из них стараетесь получить вещества для истребления людей.

Лебедев долго и горячо говорил, размахивая руками. Потом провел рукой по волосам:

– Вот как я разошелся… Целую речь произнес…

– Я слушал вас с большим интересом, но мы с вами разно смотрим на вещи. Я должен торжествовать, – я, а не хозяин. И это будет так!