Текст книги "Властелин молний(изд.1947)"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

XXXI. «Эпсилон-4»

И вот мы вышли на террасу. Передо мною раскрылась незабываемая, освещенная солнцем картина. Слева величественно поднималась могучая вершина Чип-Тау. Прямо, как башни громадного города, возвышались острые, стройные пики Киндар-горы. А справа сиял ледниками угрюмый Ор-Баш. Внизу, на площадке, кипела работа. По дорогам непрестанно шли мощные тягачи с прицепами. Большие краны на автоплатформах поднимали готовые железобетонные блоки и складывали из них дома. Белые стены возвышались на склоне к югу.

– Главное здание, где мы сейчас с вами, вполне готово и оборудовано, – пояснил Леонид. – А там достраивают жилые дома для персонала станции…

Еще ниже, в долине, увидела я, как бесконечной лентой по шоссе движутся грузовики.

– А вон где, смотрите, наша старая станция, – мягко вымолвил Леонид. – Глядите в просвет между двух массивов. Возьмите бинокль… Не туда. Чуть левее. Там, где сосны…

Совсем ясно увидела я в бинокль: на скамейке под антенной сидит Лука, покуривает трубку. У ног его нежится на солнце лохматый Катод. Незнакомые люди стояли около домиков. Может быть, тоже искали в бинокль нашу новую станцию.

Кажется, Леонид хотел показать мне устройство станции, но я так непритворно зевнула от усталости, что он спохватился.

– Какой я неисправимый эгоист! – воскликнул он.– Ведь вам же нужен отдых. Великодушно простите…

И я отдыхала. После завтрака заперлась в предоставленной мне комнате. Растянувшись на походной узкой кровати, с непонятным для меня волнением думала, почему Леонид не интересуется моим дежурством. Пришла мысль, которую я постаралась отогнать:

«Дежурить тебе совсем было и не надо. Просто ты была удалена, как ненужный свидетель».

Чтоб отвязаться от этого назойливого впечатления, стала повторять в уме:

«Отдыхать… Спать… Отдыхать…»

И не заметила, как крепко заснула.

* * *

Разбудил меня Симон. Постучался. Когда вошел, показался уставшим и осунувшимся. Но говорил он бодро и ласково:

– Мы с Леонидом ждем вас. Решили разбудить.

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Но мы хотели бы еще до темноты показать вам интересную вещь.

Я умела уже не надоедать расспросами и покорно пошла за Симоном.

Такой лаборатории я еще не видывала. Кроме знакомой уже мне аппаратуры, здесь были еще какие-то приборы, о назначении которых я могла только догадываться.

Я узнала телевизор. Рядом с ним было расположено еще какое-то сложное радиоустройство, очень мощное, судя по внешнему виду.

Леонид протянул мне руки навстречу. После обычных вопросов, как отдохнула, он сказал:

– Симон настаивает, чтобы мы показали вам то, над чем работали здесь сегодня ночью в то время, когда вы дежурили в диспетчерской.

Мне хотелось спросить, почему Симон, а не он, Леонид, додумался до такой простой вещи? Но в тот миг я снова почувствовала себя улиткой и только вопросительно посмотрела на обоих товарищей.

– Мы с Симоном пробовали, как происходит разрядка энергии из гольдеров, – пояснил Леонид. – Вы помните разговор о предложении Симона, как лучше ионизировать воздушную трассу для молний?

– Да, – коротко ответила я.

– Симон предложил направленный ультракоротковолновый радиолуч.

Это не вызвало во мне никаких особенно знакомых ассоциаций, но я постаралась сделать вид, что страшно заинтересована.

– Попробуем еще раз, – кивнул Леонид Симону. – Но направим энергию на объект… Да, на тот самый.

Симон сел за аппарат.

– Пока Симон готовится, посмотрите в стереотрубу, – предложил мне Леонид.

Приложив глаз к окулярам, я увидела величественный ледник Ор-Баш и посредине снежного ската темно-серую скалу.

– Луч, которым мы пользуемся, имеет некоторые особенности и преимущества, – говорил между тем Леонид. – Радисты называют его «Эпсилон-4». Сейчас Симон проверит, правильно ли работает «Эпсилон-4». Мы попробуем дать крошечную порцию энергии на скалу, которую вы видите.

Послышался голос Симона:

– У меня готово!

Мне показалось, что невидимая когтистая лапа начала царапать гранитную поверхность скалы.

– «Эпсилон-4» работает, – услышала я голос Симона. – Трасса готова. Даю чуточку…

Я ждала увидеть полет шаровой молнии. Но ничего подобного не увидала. Просто в скале стало просверливаться небольшое, но хорошо заметное отверстие. А снег вокруг начал исчезать.

– Ледник тает! – крикнула я.

– Зачем кричать? – отозвался Симон. – Ясно, если стало теплей, тает! Холодней – замерзает…

– А хорошенькое отверстие получилось, – заметил Леонид, глядя в стереотрубу. Он даже не попросил уступить ему окуляры, а просто наклонился и головой своей отодвинул мою.

На мгновенье я почувствовала мягкость его волос на моем виске.

Помню, вечером в тот день я вышла на террасу, прислонилась к мраморной колонне и любовалась ущербной луной, разливавшей вокруг свое чарующее сияние.

Из двери на террасу, мягко ступая, вышел Леонид. Он не заметил меня. Подошел к другому пролету террасы и так стоял, задумавшись.

При отсвете луны я отлично видела его лицо. На нем было выражение спокойствия и непоколебимой воли. И еще что-то светлое, одухотворенное… Так, по-моему, бывает у людей, которые работают и думают только радостно, думают не только о себе, но о всей стране, о всем народе, для которого они трудятся. И вот они уже накануне достижения своей цели, того дела, которому посвятили свою жизнь. Завтра наступит день окончательного торжества и заслуженной славы.

Ничем, никогда, ни одним неосторожным движением, ни лишним словом нельзя мешать человеку, когда он, вот так же, как Леонид, думает молча, думает о лучшем, о будущем…

Мне не хотелось уходить, хотя я и продрогла.

Я смотрела на Леонида и вдруг ощутила, что он дорог мне.

ЧАСТЬ 4
ВСТРЕЧИ. РАСКРЫВАЮЩИЕ ВСЕ

XXXII. В Заполярье

Утром Леонид неожиданно объявил:

– К вечеру поедем в Саялы, а оттуда вылетаем.

Я не спрашивала – куда.

Симон ласково попросил:

– Увидите Олю, передайте ей мой горячий привет.

– Обязательно передам… Вы разве не с нами?

– Остаюсь здесь, на центральной станции.

Когда зашла в свою комнату привести в порядок прическу, я нашла на стульях меховую одежду, какой никогда не видала раньше. Оленьи сапоги, пыжиковая шапка с наушниками, огромные варежки и просторный хорошенький беличий балахон с капюшоном.

В дверь просунул голову Симон:

– Неужели не готовы? Одевайтесь скорее…

– Разве это мое? – изумилась я.

– Теперь ваше, – усмехнулся Симон. – Ведь летите на Север, в Заполярье… А там морозище… Это самая удобная одежда, говорят. Позвольте, помогу.

– Спасибо.

С удовольствием нарядилась я в меха. Пожалела, что нет зеркала.

– Придется там пожить, на Севере, – сказал Симон. – Я звонил на аэродром, чтоб вам в кабине самолета было как можно удобнее…

– О, как вы любезны, Симон! Я этого никогда не забуду…

Уже спустилась темная южная ночь. Вся площадка была ярко освещена прожекторами. Под огромным звездным куполом шумела стройка.

Откуда-то донесся голос Леонида:

– Сюда!.. Можно было и не наряжаться. Переоделись бы в самолете…

Кричал он с большого вездехода. Я вскарабкалась к нему и уселась на какой-то ящик.

– Мы поедем напрямик, – сказал Леонид. – Надо спешить. Мне не хочется опаздывать на аэродром.

У вездехода стоял Симон.

– Прощайте, Симон! – сказала я, возбужденная спешкой и ожиданием предстоящего воздушного путешествия.

– Что вы! Когда-нибудь да увидимся, – улыбнулся Симон.

Он прыгнул на приступку, протянул руку и крепко пожал мою.

Вездеход медленно тронулся, но вскоре начал быстро спускаться с горы. Гусеницы его зачавкали по воде. Мы перебирались через горный поток.

Я любовалась прожекторами, которые, будто праздничные салютные огни, волшебно сияли над Чап-Тау. А на фоне их рисовались нежные контуры красивых зданий.

Не стоит описывать, как добрались до аэродрома.

Очутившись в кабине самолета, я откинулась головой на мягкую подушку удобного кресла и закрыла глаза. Напротив меня поместился Леонид. Кроме нас, в кабине этой скоростной машины никого не было.

Я чувствовала, как Леонид в упор смотрит на меня.

Он ждал, вероятно, что я буду разговорчивой. А мне хотелось его помучить. Притворилась усталой и взволнованной, хотя на самом-то деле успела отлично отдохнуть и теперь могла спокойно отдаться своим мыслям.

Почему-то шум моторов казался мне музыкой, и приятная лень овладела мною.

Наконец это наскучило. Не открывая глаз, спросила:

– Когда прилетим в Москву?

– Мы летим совсем не туда, – услыхала я в ответ.

И тут же открыла глаза.

Леонид сидел, расстегнув шубу. Чемоданчик мой покоился на полке.

– Куда же? – воскликнула я, забыв, что хотела помучить спутника молчанием.

– В Радийград… Так назван завод и поселок в тундре… Об этом я рассказывал вам.

– Как интересно! – начала было я очень живо.

Но Леонид посмотрел мимо моего лица.

– Простите… Голова моя сейчас занята совершенно другими делами, – тихо и даже будто с какой-то печалью произнес он.

Наступил мой черед мучиться. Леонид тоже не имел желания разговаривать со мной.

Скудные огни освещали утрамбованную снеговую площадку, где приземлился наш самолет.

Солнце, тусклое и неприветливое, еле касалось горизонта и, кажется, очень неохотно катилось вдоль него, прячась за мглистой, туманной дымкой. Оно напоминало мне старую коптилку в лесничестве.

Незнакомые мне люди приветливо встретили нас. Леонид здоровался со своими друзьями, с кем-то знакомил меня. Но я не знала никого, хотя кому-то отвечала дружескими рукопожатиями. Потом увидела Грохотова и Олю. Стало легче на душе. Передала Оле привет Симона…

Крохотный тесный автомобиль плелся по сумрачным уличкам. Вокруг виднелись небольшие домики.

– Леонид помчался прямо на станцию приема, – сказала Оля.

Ее милое личико, опушенное беличьим капором, казалось мне совсем новым.

В деревянном доме, куда мы приехали, оказались две комнаты, напоминавшие мне давнишнюю хату. Оля хозяйничала, не переставая рассказывать.

– Не удивляйся… Я ведь ужасная болтушка. Но за работой – стоп! Привязываю язык веревкой… Знаешь новость? Сказать? Симон мне сделал предложение…

– Да что ты?

– Он еще тогда, помнишь, на прогулке, вздыхал ужасно. Перед отъездом, увидела его и говорю: «Уезжаю я надолго». А он сначала свое «ага», потом: «Прошу вас быть моей женой».

– Ну, а ты что? – спросила я, вытираясь полотенцем после умывания.

– Ну, я… «Прошу вас, – говорю, – быть пока моим женихом». А Симон – умница… Ах, Татьяна, какие они все замечательные! И Симон, и Грохотов, и…

Она взглянула на часы и всплеснула руками:

– Ой, времечко! Леонид приказал прибыть ровно через два часа после приезда.

Мы засуетились. Оля торопила меня:

– Надо спешить, Татьяна!

Опять автомобиль потащился по заснеженным, засугробленным уличкам поселка. За оконцами – темь. Потом справа зажглись слабые огни. В воротах станции дежурные проверили пропуска. Я и Оля вышли около приземистого здания, выстроенного из бетонных блоков. Поднялись на крыльцо, вошли – и на меня сразу повеяло теплом и знакомой обстановкой института. Светлый вестибюль, приятный коридор с золотистыми дверями. Сдали верхнюю одежду. Оля провожала меня, она распахнула одну из дверей и сказала:

– Войди… Тебя ждут.

В маленьком кабинете, куда я вошла, Леонид ожесточенно спорил с Грохотовым. Они, казалось, не обратили на меня никакого внимания, только как бы случайно увидали и оба сразу вместе показали на пустое кресло в углу. Я поняла это как приглашение сесть.

– Почему ты раньше не рассказал мне так подробно о стержнях и о том, что произошло в степи? – спрашивал Леонид у Грохотова.

– Не придавал этому особого значения, – сухо отозвался Грохотов и посмотрел на меня. – Это были весьма несовершенные эксперименты. У меня не получилось того, чего ждал.

Леонид поймал его взгляд и подошел ко мне.

– Расскажите, как было дело?

Мною овладело бешенство. Меньше всего я ожидала, что меня будут заставлять снова и снова рассказывать о происшествиях в степи. Я очень зло посмотрела на обоих друзей.

– Кажется, я подробнейшим образом уже рассказала все Степану Кузьмичу.

– Все ли? – загадочно спросил Грохотов.

– А я настаиваю, – посмотрел на меня Леонид. – Прошу, будьте добры, расскажите сейчас, если не все, то хотя бы самое существенное. Расскажите то, что больше всего поразило вас.

Я помедлила несколько секунд и потом сразу, быстро, не допуская никаких вопросов, которые перебивали бы меня, рассказала о том, как в первый раз увидала человека с медвежьими ногами и что потом произошло с Альфой.

Кончила рассказ. Грохотов курил молча. Леонид произнес:

– Вопрос к тебе, Степан. Ты заряжал аккумуляторы через антенну?

– Да.

– У тебя в запасе были «Р-1»? Сколько?

– Два.

– Один был украден?

– Нет. Потерян.

– Когда ты заметил утечку энергии?

– Я не заметил ее. Ведь приток атмосферного электричества по антенне шел непрерывно.

Леонид быстро прошел по кабинету, подошел к окну и стал смотреть на улицу в темноту.

А Грохотов закурил от окурка свежую папиросу и вдруг заворчал, повышая тон:

– Почему ты меня спрашиваешь о таких пустяках?

Леонид громко говорил сам с собою, не обращая на нас, находившихся в кабинете, никакого внимания:

– Каким образом произошла утечка на станции? Почему утечка энергии реализовалась в виде шаровых? Интересно… Молодая девушка, не имеющая никакого понятия о нашей работе, распоряжается шаровыми, как хочет… Следовательно, даже старая модель «Р-1» годилась для установления воздушной трассы в желаемом направлении. – Потом он подошел к Грохотову и взял его за рукав: Скажи Татьяне Ильиничне, кто был человек с медвежьими ногами.

Грохотов пожал плечами:

– Да она же и без меня отлично знает.

– Не знаю. Скажите, кто? – потребовала я.

– Будто бы не знаете? – шутливо усмехнулся Грохотов. – Это же Дымов!

– Дымов! – пробормотала я. – Кто он?

– Ну, что же, если Таня не знает, пора ей сказать, – пробурчал Грохотов.

– Да, следует, – резко сказал Леонид. – Таня должна знать все. Помнишь, Степан, к нам в институт пришел скромный пухлый человек неопределенного возраста. Отрекомендовался – Дымов. И ты взял его под свое покровительство. А у него за душой не было ничего своего. Он подхватывал крупицы идей и старался нажить на них капитал. Мы с тобой спорили при нем. А потом оказывалось, что наши мысли напечатаны в журналах, как взгляды Дымова.

– Дымов… – пробормотала я.

– Очень яркий человек. Он и у вашего отца успел побывать, Таня… Мы не могли работать с Дымовым… Он вечно суетился и мешал всем. Но ему хотелось славы и еще чего-то большего. О, ему нельзя отказать в догадливости и в хорошей памяти. Он всегда вертелся около института и старался быть в курсе наших работ. Он отлично запомнил планы, которые мы разрабатывали с тобой, Степан… И ты знаешь, что похитил Татьяну Ильиничну не кто иной, как тот же Дымов…

Я всплеснула руками:

– Значит, человек в кепке и человек с медвежьими ногами – это он, Дымов?

Леонид наклонил голову утвердительно. Грохотов же только улыбнулся.

– Ну и давайте ловить Дымова, как преступника! Мало того, что он хотел украсть у нас научную идею, – он начал воровать по ночам молодых лаборанток! Ха-ха!

Леонид заложил руки за спину и выпрямился. Пронзая Грохотова остриями голубых глаз, он сказал:

– О, если бы только это!

И, повернувшись, как обычно, на каблуках, вышел из кабинета.

* * *

Я была совсем подавлена только что происшедшей сценой. «Человек в кепке, человек с медвежьими ногами и Дымов – одно и то же лицо!» «Докатился» до того, что напал на меня. Его надо поймать… А может быть, рано? Может быть, надо выявить еще какие-нибудь детали в его поведении? Может быть, у него сообщники? Откуда он берет средства? Добивается узнать секрет важной научной работы. Вряд ли для себя лично. Но для кого?

Тогда я и не подозревала, что ответы на эти вопросы окажутся в конце концов и очень простыми и в то же время чрезвычайно сложными.

Но ведь так и бывает в жизни…

XXXIII. Торжество в Радийграде

В ту ночь под 12 октября 195… года, одиннадцать лет тому назад, в жизни Радийграда отмечалось торжественное и знаменательное событие.

Есть сто секунд паузы после того, как радиоволны разнесут по всему миру полночный звонок кремлевских курантов и величественные аккорды государственного гимна СССР. В эти секунды на улице Алексея Толстого в Москве радиостудии готовятся к ночным концертам.

И вот тогда, в эти секунды, ультракороткая волна «Эпсилон-4», как невидимый прожектор, пронзила тысячекилометровые пространства, ионизируя на своем пути воздух и устанавливая этим прямую трассу для полета сгустков энергии, воздушный путь от высокогорной станции Чап-Тау до Радийграда в Заполярье.

Помню ту ночь в энергоприемной станции Радийграда.

Главный зал наполнился людьми. Лаборанты, ассистенты, инженеры заняли места у аппаратов и на контроле. Я стояла рядом с Олей.

– Разница поясного времени ровно три часа, хронометры сверены, – торжественно произнес Грохотов. – Симон сообщил, что готов к передаче. Леонид! Как думаешь, управимся в восемьдесят девять секунд?

– У нас будет еще одиннадцать секунд в запасе, отозвался Леонид, приближаясь к телевизору. Огляделся: – Где Таня? Займите место рядом с диспетчером… Оля! Дожидаетесь приглашения? На контроль с инженером…

Грохотов тяжело сел на табурет перед распределительным пультом. Леонид встал около черноволосой стриженой радистки. Запомнились ее блестящие глаза. Она надела наушники и повернулась лицом к Леониду. Показав на хронометр, он кивнул головою. Радистка включила аппарат.

И тогда сюда, в зал, хлынул далекий шум родной Красной площади, отрывистые восклицания прохожих, шуршание шин и мелодичные гудки московских автомобилей…

Зазвонили кремлевские куранты… Раз… два… три…

– Внимание! Приготовиться…

Все мы замерли. Куранты отбивали полночь…

Перед Леонидом засветился экран телевизора. Мы увидели на нем строгое, напряженное лицо Симона.

Союз нерушимый республик свободных…

Наш гимн! Он звучал сейчас особенно торжественно.

Он раздавался по всей земле. Каждое слово его, каждый аккорд вливались в наши сердца…

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведет…

– К приему!

– Есть к приему!

Трудно передать все, что произошло здесь в считанные мгновенья после того, как отзвучал гимн, а радиостанции всего Союза на сто секунд прекратили свои передачи.

– Начинаю.

Я хорошо узнала четкий голос Симона. Он сейчас главенствовал на станции Чап-Тау. И тотчас же молодой басок инженера от щита с циферблатами прорезал напряженную тишину.

– Девятый принял!

Ликующий голосок Оли сейчас же добавил:

– И десятый сработал… Двенадцатый… – Двадцать четвертый! Все!

На экране Симон кивнул головой:

– Передал двадцать четыре. Кончил передачу.

Экран погас. Леонид быстро подбежал к циферблатам, окинул их взглядом. Громко спросил:

– Почему не сработал одиннадцатый?

Он кинул приказание радистке, и та застучала ключом. Через минуту пришел ответ:

– Чап-Тау сообщает, что энергия передана последовательно из всех двадцати четырех гольдеров.

Подошел Грохотов.

– Да ты посмотри, Степан! – сказал в волнении Леонид.

Стрелка на циферблате № 11 застыла, как мертвая.

Приемный гольдер не получил энергии со станции Чап-Тау. Значит, один из двадцати четырех сгустков энергии пропал где-то на трассе, имеющей протяжение свыше трех тысяч километров.

– Надо сейчас же разобраться, в чем дело, – волновался Леонид.

Люди в зале поздравляли друг друга. Они ведь были свидетелями и участниками великого события современности.

– Включите полное освещение города! – распорядился Леонид.

– Даю из четвертого гольдера, – послышался ответ.

Все подошли к окнам. И вдруг на улицах Радийграда вспыхнули огни. Они загорались пачками, квартал за кварталом, и сразу же радужное сияние встало над городом.

Стихийно возник торжественный митинг. Молчать было нельзя. Всем хотелось выразить свои чувства. Первый опыт передачи большого количества электромагнитной энергии без проводов на значительное расстояние знаменовал собой новую величественную победу советской науки.

Мне запомнились слова женщины-инженера, говорившей о значении этого открытия.

– Открылась новая глава в космической физике, – сказала она.

Из ее яркой речи я узнала, что спектр шаровой, полученный Леонидом и Симоном, в свое время был правильно объяснен. Только вещество с огромной плотностью излучения могло дать такой спектр. Лунин тогда же подтвердил предположение Леонида, что в шаровых мы имеем дело со скоплениями тех тяжелых электрических частиц, которые поступают в верхние слои атмосферы в виде так называемого ультра-жесткого космического излучения.

В обычных условиях тяжелые частицы не достигают поверхности нашей планеты. Атмосфера «тормозит» и разбивает их. Они разделяются на мириады электронов, несущих элементарные электрические заряды, которые насыщают собой всю толщу атмосферы. Но при некоторых особых условиях, например, при очень сильной ионизации атмосферы, сгустки тяжелых частиц, или, проще говоря, сгустки электромагнитной энергии, принимают вид шаровых молний.

Искусственное получение тяжелых частиц с помощью мегалотрона показало, что наука способна не только разрушать атом, освобождая энергию, заключенную в нем, но и преобразовывать одни виды свободной энергии в другие формы. В этом, пожалуй, самое великое достижение науки.

Многое запомнилось мне из того, что говорили тогда ученики Леонида.

Опускаю неинтересные для вас подробности об условиях, необходимых для успеха передачи. Об учете состояния слоя Хевисайда, высота которого над земной поверхностью колеблется в течение суток от восьмидесяти до ста пятидесяти километров. О температуре воздуха, упругости водяных паров, колебаниях атмосферного давления на трассе лидера «Эпсилон-4».

Леонида вызвали к телефону. Он с волнением слушал.

И лицо его омрачилось. Оглядевшись вокруг, он поманил меня к себе:

– Я хотел, чтобы вы сопровождали меня сейчас…

– Что случилось? – спросила я.

Леонид отвел меня в сторону, где не было посторонних, и сказал:

– Энергия, отправляемая из Чап-Тау, не вся дошла сюда. Вообще потери на трассе мы со Степаном предвидели. Но такой большой утечки не должно быть. Она превосходит наши предположения в тысячи раз…

Я кивнула головой, но не знала, что ответить. Леонид вынул носовой платок и вытер капли пота со лба. Он очень волновался и глухо добавил:

– Только что мне сообщили, будто большой огненный шар упал с неба в районе оленеводческого совхоза «Сухое Стойбище». Туда на авто не проехать.

– Но надо ехать туда! – воскликнула я, начиная понимать самое важное.