Текст книги "Контакт третьей степени"

Автор книги: Сергей Москвин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 4
Дневник

2

Перечитал свои записи и понял: чтобы меня не сочли сумасшедшим, я должен изложить все последовательно, так, как это происходило, от начала и до конца… Я с ужасом думаю, каким будет этот конец. И тем не менее.

Все началось 20 апреля. В тот день я, Сморкалин Валентин Петрович, тогда еще лейтенант, инженер-расчетчик дежурной смены запуска Пермского полка МБР, заступил в наряд помощником дежурного по части. Примерно в 23.30, когда я возвращался в штаб после обхода солдатских казарм, к северу от военного городка прогремел мощный взрыв, и в небо взметнулся столб яркого пламени, хорошо видимый в темноте на большом расстоянии. Предположив, что произошло ЧП с одной из баллистических ракет, стоящих на боевом дежурстве в нашем полку, я поспешил в штаб. К моменту моего прибытия находящиеся там дежурный по части, а также оперативный дежурный уже выяснили, что прогремевший взрыв не имел отношения к ракетам. Однако сразу три дежурные смены доложили, что у них на постах произошли замыкания в основной и резервной цепях запуска, а также многочисленные отказы контрольной аппаратуры, указав время, совпадающее с моментом наблюдавшегося взрыва. Прибывший в штаб командир полка, которому было доложено о ЧП, распорядился немедленно провести восстановление отказавших систем, а также выяснить причину взрыва, для чего был поднят по тревоге весь свободный от несения службы инженерно-технический персонал и дежурное подразделение батальона охраны, которому командиром полка была поставлена задача отыскать и обследовать место взрыва. Ответственным за поиски дежурный по части назначил меня.

В 0 часов 10 минут я во главе дежурного взвода из батальона охраны на автомашине «ГАЗ-66» выехал на поиски места взрыва. Ориентируясь по зареву, хорошо различимому в ночном небе, мы прибыли к подножию высоты 614, расположенной в восьми километрах к северо-северо-западу от военного городка, на вершине которой горел лес. Я приказал личному составу покинуть машину и далее следовать пешком, так как склоны высоты оказались слишком круты и непригодны для проезда. Спустя 25 минут интенсивного марша, в 01.40 мы добрались до места возгорания. Отдельные деревья и сорванные взрывом сучья еще горели, но на большей части вершины пожар уже погас. Перед нами предстал обширный участок выжженной земли, превратившейся в сплошную спекшуюся корку, с дымящейся воронкой в центре. На глаз я определил, что диаметр воронки составляет более двадцати метров, о чем и доложил в штаб по рации. Впоследствии оказалось, что из-за клубящегося над воронкой дыма я допустил неточность и ее истинный размер несколько меньше. От воронки исходил сильный жар, ощущаемый даже на расстоянии. Спекшаяся земля вокруг также оказалась настолько горячей, что при соприкосновении с ней начинали плавиться подошвы солдатских ботинок. Исходя из обстоятельств, я принял решение отложить осмотр эпицентра взрыва хотя бы до рассвета, а тем временем обследовать местность вокруг. В течение четырех часов бойцы дежурного подразделения под моим контролем осматривали склоны высоты 614, но не обнаружили ни осколков разорвавшегося боеприпаса, ни обломков разбившегося самолета или ракеты, ни иных фрагментов искусственного происхождения.

3

В 06.00 я снова связался по рации с дежурным по части, чтобы доложить о результатах проводящихся поисков, однако вынужден был прервать сеанс радиосвязи из-за…

Услышав шаги в прихожей, Дмитрий захлопнул дневник, но убрать со стола не успел – в дверях кухни появилась Ольга. Единственное, что оставалось – это накрыть дневник сложенными вместе руками. Зато электрический фонарь, при свете которого он изучал дневник, остался одиноко лежать на столе, освещая пустую столешницу.

– Вы не спите. Почему?

Похоже, Ольга даже не удивилась, обнаружив его здесь. Маленькая кухонька с двухконфорочной газовой плитой, разделочным столом и подвесным посудным шкафчиком показалась Дмитрию самым укромным местом во всем вагончике, куда никто не вломится ночью, потому что здесь просто нечего делать. Но на военврача это утверждение, по-видимому, не распространялось.

– Жду.

– Ждете? – переспросила Ольга. – Чего?

– Когда вы, наконец, решитесь рассказать мне всю правду.

– Я вас не понимаю. Я же уже ответила на ваши вопросы.

«Ответила, но много ли было в твоих ответах правды». Несколько секунд Дмитрий и стоящая перед ним женщина смотрели друг на друга. Сейчас она спросит, что я здесь делаю, отчетливо понял Дмитрий. Ольга действительно приоткрыла рот, но спросить ничего не успела. Снаружи раздалась короткая автоматная очередь и сразу следом за ней несколько длинных.

Дмитрий вскочил на ноги, подхватив одной рукой стоящий у стола автомат, а другой стараясь засунуть тетрадь в карман боевой разгрузки. Ольга не к месту застыла на пути, пришлось довольно грубо оттолкнуть ее.

– Группа, к бою! – выкрикнул Дмитрий в темноту жилого отсека, где спали свободные от караула бойцы, и первым выбежал за дверь.

Снаружи уже не стреляли. Более того, стояла глухая тишина, не нарушаемая ни шорохом, ни писком. И еще здесь было почти так же темно, как в вагончике, только далеко в стороне беспорядочно метался одинокий луч фонаря.

– Игнатов! Маслов! – выкрикнул Дмитрий фамилии дозорных.

Никто не отозвался, но мечущийся по земле световой луч перестал дрожать. Сзади хлопнула дверь, и из вагончика высыпали вооруженные бойцы. Трое и среди них Ольга помимо оружия держали перед собой включенные фонари. Одинокий луч в темноте снова дернулся и погас. У Дмитрия кольнуло под ложечкой.

– Ложись!!! – истошно завопил он и, бросившись назад, сшиб в подкате застывшую в растерянности женщину и опрокинул ее на землю.

Остальные попадали сами как раз в тот момент, когда стену вагончика и входную дверь, возле которой они толпились, прострочила автоматная очередь. Кто-то из бойцов сейчас же шарахнул из своего автомата по невидимому стрелку, но Дмитрий остановил его:

– Отставить! Не стрелять!

Он поманил к себе ближайшего бойца, которым оказался Фагот.

– Мы отвлечем его внимание на себя, а ты обойди справа и постарайся взять живым, кто бы это ни был.

Фагот понимающе кивнул и растворился в темноте.

– Я его вижу, могу снять, – шепотом отозвался Злой, который предусмотрительно поменял прицел на своей винтовке на ночную оптику и теперь разглядывал через нее притаившегося в темноте стрелка. – Только… по-моему, это кто-то из наших.

Дмитрий не поверил своим ушам.

– Из наших?! Кто?!

Злой закусил губу и сосредоточенно молчал.

Нужно было на что-то решаться – в любую секунду невидимка мог снова открыть огонь. И Дмитрий решился.

– Гиря, не стреляй! Это мы! – прокричал он в темноту.

Барахтающаяся на земле Ольга, которую Дмитрий прикрыл собой, недоуменно уставилась на него. Но через секунду темнота отозвалась голосом Игнатова:

– Чугун, ты?

– Конечно, я! А ты кого ожидал увидеть? – как можно спокойнее ответил Дмитрий.

Это оказалось не просто, но подействовало – невидимый стрелок поднялся с земли.

– Н-не знаю, – чуть заикаясь, ответил он.

Теперь Дмитрий не сомневался, что перед ним действительно Гиря, однако не спешил подниматься ему навстречу.

Игнатов снова зажег свой фонарь, сделал несколько неуверенных шагов, потом сориентировался и побрел к вагончику. Убедившись, что автомат висит у него на плече стволом вниз, Дмитрий поднялся на ноги. Вслед за командиром поднялись и остальные разведчики. Гирю мгновенно окружили плотным кольцом. Глухарь по-прежнему держал его на мушке. С учетом всего случившегося, Дмитрий подумал, что такая предосторожность вполне оправданна.

– Гиря, ты что, стебанулся по своим стрелять?! – напустился на Игнатова Жилин.

– Я… – Гиря тяжело дышал, словно только что отмахал десятикилометровый кросс в полной выкладке. – Думал… это опять они.

– Кто они?! Ты чего мелешь?! – Жила попытался схватить Гирю за отворот десантного комбеза. Тот испуганно попятился.

– Отставить! – прикрикнул на Жилина Дмитрий, но тот не желал успокаиваться. Да и остальные смотрели на Гирю с нескрываемой злостью. Палец Глухаря дрожал на спусковом крючке, что совсем не понравилось Дмитрию. Последнее время выдержка стала все чаще изменять Глухарю. Не справившись с нервами, он мог застрелить Гирю просто по неосторожности.

Нужно было срочно взять ситуацию под контроль, но Дмитрий не представлял, как это сделать. И тут вперед выступила Ольга. Как бы ненароком она оттеснила Глухаря, заставив его отвести от Гири свой автомат, потом медленно подняла руки и положила Гире на плечи.

– Все закончилось. Ты среди своих. Опасность миновала. С тобой все в порядке.

Ее голос звучал плавно, как прокладывающий себе дорогу среди подтаявшего снега весенний ручеек. Отчего-то именно такой образ пришел Дмитрию на ум. Одновременно с возникшей перед глазами картиной Дмитрий почувствовал, как уходит сковавшее его напряжение. А Ольга тем временем продолжала:

– Здесь твои друзья, твой командир. Они рядом. А теперь скажи: кого ты видел?

Разгладившееся было лицо Гири вновь исказила гримаса страха.

– Я н-не знаю, – пробормотал он.

Ольга, похоже, не удивилась.

– Но ты их видел? – уточнила она.

Гиря неуверенно кивнул.

– Кажется, видел.

– Чего ты несешь, Гиря? – снова подался вперед Жилин. – Видел и не знаешь кого?

Дмитрий сурово взглянул на сержанта, но его вмешательство не потребовалось. Стоящий рядом с Жилиным Злой несильно двинул его локтем в бок.

– Обожди. Дай закончить.

К счастью, Ольга не успела потерять установленный с Игнатовым психологический контакт.

– Как они выглядели?

– Как… тени, – пробормотал Гиря, но затем его голос окреп. Он заговорил все быстрее и быстрее: – Они забрали Мосла. Я начал стрелять, но они утащили Мосла с собой. Они были повсюду! Понимаете, повсюду! Такие длинные тени…

Гиря начал размахивать руками. У него вот-вот должна была начаться истерика, но Ольга верно определила этот момент. Быстрым и в то же время плавным движением она одновременно нажала большими пальцами Игнатову на виски, и произошло невероятное – он сразу успокоился.

– Куда они его утащили?

Гиря закрутил головой и даже поднял руку, чтобы указать направление, но затем вновь опустил ее.

– Я не помню. Было очень темно.

Дмитрию показалось, что только последняя фраза во всех его ответах прозвучала полностью осмысленно.

Откуда-то из темноты выступил Фагот. Дмитрий не мог сказать с уверенностью, был ли он все это время среди бойцов или только что появился.

– Там кровь на земле и следы.

– Чьи?! – выкрикнул в лицо Кожевникову Дмитрий.

– Человеческие. Тени следов не оставляют.

– Все ясно! Этот псих сам Мосла и застрелил, – вновь вылез Жила. – А теперь плетет про какие-то тени!

– Если бы застрелил, то остался труп, – возразил Дмитрий, хотя несколькими секундами раньше подумал о том же самом.

Приказав остальным оставаться на месте, он направился за Кожевниковым в темноту. Через три десятка шагов старшина остановился и, направив в землю луч своего фонаря, показал Дмитрию петляющую строчку кровавых пятен, матово отблескивающих в луче искусственного света. Кровавый след протянулся в сторону земляного кургана, закрывающего, по словам Ольги, вход в подземный бункер, но уже через несколько шагов внезапно обрывался. В этом не было бы ничего странного или удивительного, в конце концов, рану можно забинтовать, зажать рукой, наконец, если бы вместе с пятнами крови с земли не исчезли и следы солдатских берцев.

Дмитрий поднял глаза на старшину.

– Дальше смотрел?

Фагот молча кивнул.

– Проверь сам, если не веришь.

Все правильно. Фагот не мог ошибиться. Дмитрий знал это совершенно точно. Как и то, что истекающие кровью солдаты не возносятся на небо.

Назад возвращались молча, но у вагончика пришлось отвечать на вопросы ожидающих их возвращения разведчиков. Первым вновь вылез Жила.

– Ну что там? – нетерпеливо спросил он.

– Только капли крови на земле и больше ничего, – пожалуй, это было единственное, что Дмитрий мог сказать со всей определенностью.

– А Мосел? – робко спросил Жила.

– Пропал. Будем искать. С рассветом приступим к поискам. А сейчас всем отдыхать. Я сам подежурю.

Разведчики понуро опустили головы, только Глухарь по-прежнему смотрел на Дмитрия с ехидной ухмылкой. И еще Ольга. Но в отличие от самодовольства на лице Глухаря Дмитрий увидел в глазах женщины неподдельный страх.

* * *

3

В 06.00 я снова связался по рации с дежурным по части, чтобы доложить о результатах проводящихся поисков, однако вынужден был прервать сеанс радиосвязи из-за младшего сержанта Тимофеева, который настоятельно просил меня заглянуть в воронку. Выражение лиц Тимофеева и сопровождающих его солдат убедили меня, что затягивать с этим не стоит. Чтобы сохранить документальный характер повествования, ниже привожу только свои наблюдения, опустив охватившие меня эмоции.

Над воронкой по-прежнему висело облако плотного дыма, которое за ночь нисколько не уменьшилось, а, на мой взгляд, наоборот, даже стало еще гуще, хотя открытого огня я нигде не заметил. Дым стелился в полутора-двух метрах над землей, что позволило мне и Тимофееву подойти к самому краю воронки. Ее внутренняя поверхность представляла собой еще более плотную корку спекшегося грунта, напоминающую расплавленное и затем застывшее стекло. На склонах имелись потеки смолянистой массы черного цвета. Стекшая масса собралась на дне воронки в лужу примерно двух метров в диаметре, в которой я обнаружил более плотное желеобразное тело около полутора метров в длину, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. У фигуры имелась голова, шея, соединяющая голову с туловищем, которое по объему было лишь в три раза больше головы, и две пары конечностей: верхняя и нижняя. При этом четкой границы между телом и жидкой массой, в которой оно лежало, не наблюдалось. Я решил, что тело тает и растекается, но бойцы заверили меня, что оно, наоборот, «выросло» из лужи. В первый момент я им не поверил, но, понаблюдав за изменениями формы тела, вынужден был признать, что они, вероятно, правы. Поверхность фигуры стала более плотной. На верхних конечностях, прежде похожих на студенистые щупальца, сначала обозначились, а затем выросли по четыре пальца, расположенных напротив друг друга. Концы нижних конечностей уплощились, наподобие человеческих стоп, и на них тоже появились пальцы или нечто похожее, соединенное между собой перепонками. Потом фигура начала светлеть, пока не превратилась из абсолютно черной в темно-серую. При этом ее поверхность утратила первоначальный блеск и влажность. Соответственно обозначилась граница между телом и жидкостью, в которой оно лежало. Далее, когда я уже решил, что других изменений не последует, и собирался вернуться к рации, лицевая поверхность головы лопнула в двух местах, весьма напоминающих открывшиеся глаза. При этом из щелей выступила вязкая черная масса, похожая на ту, в которой лежала фигура, только более густая.

Окружившие меня бойцы в страхе подались назад. Скорее всего, им, как и мне, показалось, что фигура сейчас поднимется с земли, но она осталась лежать в прежнем положении. Я приказал бойцам наблюдать за фигурой, строго-настрого запретив приближаться к ней, а сам снова связался с дежурным по части, который все это время продолжал вызывать меня, и доложил ему о нашей находке.

Спустя два часа, в течение которых дежурный по части неоднократно вызывал меня по рации по распоряжению начальника оперативного отдела, начальника штаба и командира полка, к высоте 614 на машине прибыл оперуполномоченный отдела военной контрразведки капитан Шерстнев. Осмотрев обнаруженную в воронке фигуру, на голове которой за это время появились выпуклости, соответствующие ушам, подбородку и другим костям черепа, Шерстнев приказал выставить на вершине высоты оцепление и не подпускать никого к воронке без его разрешения, после чего сразу уехал. Через тридцать пять минут со мной по рации связался командир полка, запретив мне выходить в эфир до получения дальнейших распоряжений.

Так как более никаких распоряжений от командования не поступало, и, учитывая то обстоятельство, что находящийся в моем подчинении личный состав пропустил сегодняшние обед и завтрак, в 13.00 я отправил нашего водителя на автомашине в часть за дальнейшими указаниями и питанием для подчиненных мне военнослужащих. Спустя два часа вместо отправленного мною водителя прибыл капитан Шерстнев, доставивший на высоту фляги с горячим питанием и сухой паек. Шерстнев повторил приказ командира полка охранять воронку со странной фигурой от посторонних, добавив, что дежурному подразделению придется остаться на высоте как минимум еще на сутки. Отдав распоряжения, Шерстнев обследовал воронку и окружающую территорию с помощью счетчика Гейгера, провел экспресс-анализ воздуха на предмет наличия отравляющих веществ, однако никаких отклонений от безопасных норм не обнаружил. На мой вопрос, почему этим занимается сотрудник военной контрразведки, а не офицер службы радиационной и химической защиты, Шерстнев не ответил, заявив, что выполняет приказ. После проведения замеров радиоактивности он взял пробы спекшегося грунта, сфотографировал лежащую в воронке фигуру с разных ракурсов привезенным с собой фотоаппаратом, после чего снова уехал.

Остаток дня прошел без происшествий. Я разбил подчиненный мне личный состав на три смены, и пока одна смена стояла в оцеплении, свободные от караула военнослужащие занимались заготовкой дров для костра, приготовлением пищи и оборудованием места для ночлега. Все разговоры личного состава так или иначе касались обнаруженной в воронке фигуры. При этом среди множества высказанных догадок возобладало мнение, что мы наткнулись на пилота инопланетного космического корабля, потерпевшего аварию на высоте 614, или же биоробота, созданного инопланетянами и находившегося на разбившемся космическом корабле. Сержант Гасников, имевший при себе карманный FM-приемник, сообщил мне и остальным военнослужащим, что в вечерних новостях по радио прошло сообщение о вчерашнем взрыве в Пермском крае, в окрестностях одной из воинских частей. По словам радиокомментатора, военные отрицают какую-либо причастность к взрыву, скорее всего, причиной взрыва стал выброс природного газа. Рассказ Гасникова подстегнул разговоры, которые продолжались до темноты, пока я не приказал всем свободным от караула ложиться спать.

После полуночи, а именно в 0 часов 16 минут, я был вызван дежурной сменой караульных, стоящих в оцеплении вокруг воронки. Прибыв на место, я обнаружил, что смолянистая жидкость, в которой лежало тело, светится в темноте ярко-зеленым цветом. Аналогичным образом светились и поперечные разрывы на лицевой части головы фигуры, точнее заполняющая их масса. Более никаких изменений замечено не было. На всякий случай я распорядился отодвинуть линию оцепления от воронки еще на несколько метров. Впоследствии интенсивность излучения начала спадать, и к утру свечение полностью прекратилось.

День 22 апреля начался без происшествий. Даже Гасников, все свободное время слушающий приемник, заявил, что наш взрыв больше нигде не упоминается. В 11.45 выставленные мною наблюдатели доложили о прибытии к высоте двух автомашин из нашей части: «УАЗа-469», на котором ранее приезжал капитан Шерстнев, и вездехода «ГАЗ-66», доставившего нашу поисковую команду. На этот раз в «УАЗе», кроме Шерстнева, находились два человека в незнакомых мне защитных костюмах и женщина в форме майора медицинской службы. Еще два человека в такой же защите прибыли на вездеходе, при этом один из них сидел за рулем. Мужчины в защитных комплектах занялись разгрузкой вездехода, а капитан Шерстнев вместе с женщиной направились к нам.

Прибывших с ним людей Шерстнев представил как экспертов Минобороны и распорядился пропустить их к воронке. Пока мужчины обследовали воронку и находящуюся там фигуру с помощью своей аппаратуры, женщина, представившаяся майором Крайновой, подробно расспросила меня и каждого караульного об обстоятельствах обнаружения находки, а также предшествовавших и последовавших за этим событиях. Закончив опрос, она переговорила с сопровождающими ее мужчинами, после чего те перегрузили тело из воронки на специальные закрытые носилки и отнесли в кузов вездехода. Один из них остался в машине вместе с носилками, трое других быстро собрали всю аппаратуру, загрузили в кузов и сразу уехали. Крайнова же попросила меня проводить ее к воронке, где я по ее просьбе еще раз повторил весь свой рассказ. Осмотрев воронку, где уже не было смолянистой жидкости – очевидно, мужчины собрали ее и увезли вместе с телом, – и задав мне несколько дополнительных вопросов, женщина уехала вместе с Шерстневым, который перед отъездом изъял приемник Гасникова, а также имеющиеся у солдат сотовые телефоны, включая и мой.

Еще через два часа за нами прибыла машина – уже знакомый нам «ГАЗ-66», которым вместо водителя из автопарка управлял сам капитан Шерстнев. Он отвез меня вместе со взводом в полковую санчасть, где военврач Крайнова сразу поместила всех нас, включая самого капитана Шерстнева, в карантинный блок. Шерстнев пояснил недовольным солдатам, что это сделано для того, чтобы исключить распространение нежелательных слухов о нашей находке. Сам он старался держаться бодро, но по нему было заметно, что его угнетает подобное отношение.

Вскоре в санчасть прибыл командир полка, который снял меня с наряда и объявил устную благодарность за отличное несение службы. После командира полка в карантинный блок явилась военврач Крайнова. Она раздала всем листы бумаги и попросила каждого из нас записать свои наблюдения с момента взрыва 20 апреля. Через два часа по распоряжению Крайновой капитан Шерстнев собрал записи и отнес ей. Тем же вечером Крайнова вызвала на беседу меня. Беседа проходила в ближайшем к карантинному блоку процедурном кабинете, очевидно, чтобы исключить возможность встречи с другими направленными в санчасть военнослужащими. В ходе беседы Крайнова объявила мне, что сделанная нами находка имеет огромное научное значение. Тем не менее, пока будет идти изучение найденного «организма» (так она выразилась), необходимо сохранять все исследования в тайне. Она также сообщила, что по распоряжению руководства Минобороны обнаруженный на высоте 614 «организм» будет помещен на одном из ранее законсервированных военных объектов, где уже началось строительство исследовательской лаборатории. В заключение беседы Крайнова предложила мне возглавить подразделение охраны этого объекта, сообщив, что в случае согласия мне будет немедленно присвоено звание старшего лейтенанта, а денежное содержание увеличено втрое. Я согласился без колебаний, но не из-за выгоды прозвучавшего предложения, а потому что более всего хотел узнать, что представляет собой найденное нами загадочное тело.

4

Дойдя до раздела, который автор дневника озаглавил цифрой «4», Дмитрий остановился и закрыл тетрадь. Прежде надо было осмыслить прочитанное. Его первым впечатлением было: глупая, бессмысленная мистификация. Хотя, почему бессмысленная? Посеять растерянность и сомнения среди испытуемых, еще недоверие к приказам командиров – не этим ли целям объективно отвечал запрятанный под половицу дневник? Правда, вместе с другими загадками, которых тоже накопилось немало, дневник уже не казался просто досужим вымыслом. Если бы не все эти странности, не близкое к панике волнение Ольги, не таинственное исчезновение Чиркова и Маслова, он бы попросту выбросил найденную тетрадь после первой же прочитанной страницы или сохранил, но лишь для того, чтобы позже посмеяться над ее содержанием на досуге. Сейчас смеяться не хотелось. Но и принять на веру то, что почти шесть месяцев назад где-то в Пермском крае дежурный взвод ракетчиков наткнулся на тело инопланетянина, выпавшего из разбившегося космического корабля пришельцев, было выше его сил. Разум попросту отказывался этому верить.

Отложив тетрадь, Дмитрий прислушался к тишине за входной дверью вагончика. Ему еще не приходилось ночевать в горной долине, окруженной поросшими лесом скалами, зато он провел немало ночей в лесах и знал по опыту, что ночью в лесу редко бывает тихо. Наоборот, ночью лес наполняется звуками: шелестят на ветру листья и ветви деревьев, скрипят сухие стволы, перекликаются между собой ночные птицы, а в лесной подстилке шуршат ежи, полевые мыши и другие мелкие зверьки, а также охотящиеся на них хищники. Но сейчас ни одного из этих звуков не было слышно, словно все обитатели долины и окрестных скал дружно подались в другие края… или так же дружно вымерли. Зато никто не ломился в запертые двери, не скребся на крыше и не пытался высадить оконное стекло. Следовательно, нет никаких причин поднимать тревогу. Хотя самого Дмитрия тревога не покидала уже давно.

Он встал с табурета и, приоткрыв дверь прихожей, заглянул в жилой отсек. Внешне там все было спокойно, правда, спокойствие можно было назвать лишь относительным. Кто-то из его разведчиков тревожно ворочался в темноте, кто-то прерывисто дышал, одолеваемый тяжелыми мыслями. Дальше за закрытой дверью располагался второй жилой отсек, где спала Ольга. Правда, Дмитрий не был уверен, что она сейчас спит.

Его мысли вновь вернулись к отложенному дневнику. Как бы он ни относился к написанному, содержание дневника не было пустым вымыслом. Автор определенно знал, о чем пишет. Так, структура воинской части и суточного наряда была описана им абсолютно точно. Причем если о существовании должности оперуполномоченного военной контрразведки знают многие, то об оперативном дежурном, осуществляющем общий контроль за подразделениями, несущими боевое дежурство, – лишь единицы. Чтобы знать все это, автор дневника действительно должен был служить в ракетном полку, ходить в наряды и… выезжать на место, где было обнаружено тело пришельца. А фамилии? Фамилии реальных людей, в частности майора медицинской службы Крайновой, разве не доказывают они, что все описанное в дневнике имело место в реальности?

Так и не придя ни к какому однозначному выводу, Дмитрий снова открыл найденную под полом тетрадь.

* * *

Этой ночью Глухарь обнаружил, что может спать с открытыми глазами. Это оказалось очень удобно: спать и видеть, что происходит вокруг. Темнота нисколько не мешала. Да ее и не было. Когда он среди ночи открыл глаза, то увидел, что весь вагончик от пола до потолка заполнен прозрачным зеленоватым туманом, светящимся изнутри. Появление светящегося зеленого тумана ничуть не удивило Глухаря – во сне даже самые невероятные вещи воспринимаются совершенно обыденно. Зато в залившем все вокруг холодном зеленоватом сиянии он смог рассмотреть, как ворочается на своей койке Жила, как Гиря, сжавшись в комок, пытается принять позу эмбриона, как шлепает во сне губами Фагот, будто вытащенная из воды на берег рыба. Он разглядел даже Злого. Коек на всех не хватило, Злому по жребию выпало спать на полу, и со своего места Глухарь его видеть не мог. Но все равно видел, даже лучше, чем остальных. Злой лежал на спине, уставившись открытыми глазами в потолок, и не спал.

Но Злой Глухарю был неинтересен, и он повернул голову в сторону соседнего спального отсека, который по предложению Чугуна заняла врачиха. Дверь отсека была плотно закрыта, но это не помешало Глухарю увидеть спящую там женщину. То, что он увидел за дверью, заставило его сердце провалиться на самый низ живота и еще ниже – в пах и забиться там с неистовой силой. Эта сука спала без одежды. Она лежала на хрустящей белой простыне совершенно голой. Причем лежала так, что Глухарь смог рассмотреть буквально все, вплоть до пупырчатых сосков, упругими бугорками выпирающих из ее округлых налитых грудей, и нежно-розовых влажных складок кожи между слегка раздвинутых ног. Он едва не зарычал от возбуждения, глядя на ее сочное, призывно манящее тело. Врачиха, видно, почувствовала на себе его жадный взгляд и открыла глаза. Но, увидев, что он разглядывает ее, даже не подумала прикрыться. Бесстыжая сука ехидно рассмеялась Глухарю в лицо, потом провела языком по своей ладони, облизав пальцы, и… засунула руку себе между ног. Сначала она нежно погладила пальчиками свою аккуратно подстриженную шерстку, а затем принялась тереть лобок. И все это на глазах Глухаря! Не удовлетворившись этим, сучка расставила ноги, расширяя пространство для активных действий, да так широко, что ее влажная промежность распахнулась, словно хищно разинутый рот. А она… она вставила между растянувшихся складок сначала один палец, потом другой и так до тех пор, пока не засунула себе в промежность всю пятерню. Но даже этого сучке показалось мало. Не прекращая судорожных движений рукой, она принялась корчиться и выгибаться на постели. Ее рот широко открылся, глаза закатились, голова болталась из стороны в сторону, словно на пружине, а она билась в экстазе, ничего не замечая вокруг. Глухарь уже готов был наброситься на нее со всей своей необузданной силой, но неожиданно между ним и дразнящей его похотливой …лядью вырос Чугун.

В одной руке Чугун держал автомат, а в другой какую-то тетрадь в истрепанной мятой обложке. Пригрозив Глухарю автоматом, он протянул врачихе тетрадь. Та сейчас же соскочила с кровати, схватила тетрадку и прижала к груди, словно самое ценное на свете сокровище, а потом принялась тереться о лейтенанта то задом, то животом, то промежностью, как трется о шест вошедшая в раж стриптизерша. Чугун довольно заулыбался, даже высунул от удовольствия язык, ну точно, как сопливый и слюнявый щенок. Но, несмотря на свой щенячий восторг, он не опустил автомат, продолжая держать Глухаря на мушке, да еще и нагло улыбался при этом. «Даже не думай», – беззвучно прошептали губы Чугуна, когда окончательно потерявшая голову врачиха упала перед ним на колени и принялась лихорадочно расстегивать ему ширинку.

Потом окружающий их туман загустел, а наполняющее его сияние померкло, поэтому, что вытворяли врачиха и Чугун, когда эта сука спустила с него штаны, Глухарь уже не увидел. Но из темноты еще долго доносились его натужное сопение и ее похотливые взвизги.

* * *

Ее разбудило чье-то грубое прикосновение. Ольга резко открыла глаза, но перед ней никого не было, только поглотившая комнату темнота, а по телу, тем не менее, продолжали жадно шарить чьи-то невидимые руки. Ольга откинула спальник, которым прикрывалась вместо одеяла: никого. Да и как могло быть иначе, ведь она находилась в комнате совершенно одна. В то же время Ольга ощущала кожей вмятины от чьих-то крепких пальцев и сырость чужих влажных ладоней. Она едва не закричала от страха, но вместо этого с силой закусила губу. Резкая боль молнией пронзила голову, рот наполнился солоноватым привкусом хлынувшей из прокушенной губы крови, но руки, бесцеремонно шарившие у нее под одеждой, исчезли. Дрожа от волнения, Ольга дотянулась до прикроватной тумбочки, нащупала там электрический фонарь и зажгла его. Никого! Как она и ожидала. Не удовлетворившись этим, Ольга посветила по углам спального отсека, заглянула под свою и соседнюю койки и, наконец, направила луч на единственную входную дверь. С внутренней стороны на двери имелся небольшой декоративный засов. Никакой серьезной преграды он представлять не мог. Но сейчас засов был задвинут, как Ольга и оставила его. Значит, в комнату к ней никто не входил. Но откуда тогда взялись эти пальцы и эти ладони? И что же это все-таки было: сон, наваждение? Но ведь она как раз и не спала! И сами ощущения были поразительно реальны!