Текст книги "Великий Сталин"

Автор книги: Сергей Кремлев

Имеет ли кто-либо право ухмыльнуться на такое предположение? Сосо Джугашвили было всего девять лет, и, в конце концов, он ведь не в купеческую лавку пошёл, будучи и до поступления в училище безусловно грамотным, а в обиталище Высшего – как ему тогда представлялось – Духа… Важно то, что он смолоду желал жить жизнью, наполненной служением высокой идее, и именно так он свою жизнь и прожил.

Как я уже сказал, я пишу не биографию. И поэтому далее сообщу кратко лишь следующее… В четырёхклассном Горийском духовном училище Иосиф Джугашвили проучился шесть лет – сказалась попытка отца сделать из сына сапожника, для чего он временно забирал его с собой в Тифлис.

А 2 сентября 1894 года Иосиф поступает в первый класс Тифлисской духовной семинарии, чтобы блестяще проучиться в ней почти пять лет и быть исключённым из неё 29 мая 1899 года за пропаганду марксизма.

Кобе – двадцать лет, но он уже почти сформировавшийся профессиональный революционер, причём явно большевистского толка, хотя в то время ещё и понятия «большевик» не существовало.

Сам Сталин в предисловии к первому тому своего Собрания сочинений писал в январе 1946 года, что его ранний период деятельности (1901–1907) пришёлся на период, «когда выработка идеологии и политики ленинизма не была ещё закончена…» Однако Сталин шёл к ленинизму и большевизму в немалой степени даже помимо Ленина – самостоятельно. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть передовую статью, опубликованную Кобой в сентябре 1901 года в первом номере газеты «Брдзола» («Борьба») от имени редакции. Газета вышла в Баку, а 11 ноября 1901 года Сталин, ещё с марта перешедший на нелегальное положение, избирается в состав первого Тифлисского комитета РСДРП и в конце ноября направляется в Батум для создания там социал-демократической организации.

5 апреля 1902 года его впервые арестовывают, и он полтора года отсиживает вначале в батумской, потом в кутаисской, а затем – опять в батумской тюрьме, откуда его 27 ноября 1903 года высылают по этапу в первую сибирскую ссылку, в село Новая Уда Балаганского уезда Иркутской губернии.

5 января 1904 года Сталин совершает свой первый в жизни побег, в феврале приезжает в Тифлис, и начинается активнейший период его нелегальной организаторской деятельности в Закавказье, прервавшийся лишь 25 марта 1908 года, когда Сталин под именем Гайоза Нижарадзе был арестован в Баку и заключен в Баиловскую тюрьму.

К этому времени он уже прочно входит в ленинское ядро партии, на I Всероссийской конференции большевиков в Финляндии, в Таммерфорсе, знакомится с Лениным, в апреле 1906 года участвует в работе IV «Объединительного» съезда в Стокгольме, а через год – в работе V Лондонского съезда. Замечу, что позднее Сталину приходилось бывать за границей ещё не раз, жить, например, в Вене, в Берлине, однако нередко приходится сталкиваться с ложью злонамеренных «биографов» насчёт того, что Сталин якобы никогда за границей не был и зарубежной жизни не знал…

Знал! И весьма неплохо.

Знал «Коба Иванович» (или – просто «Иванович») неплохо и царские тюрьмы. А как он там себя показал, можно судить хотя бы по свидетельству Семена Верещака, бывшего эсера, а в двадцатые годы – эмигранта. В парижской газете Керенского «Дни», в номерах за 22 и 24 января 1928 года, Верещак опубликовал о Сталине два фельетона.

Что мог, казалось бы, написать о Сталине его политический враг? А вот что…

«Я был ещё совсем молодым, когда в 1908 году Бакинское жандармское управление посадило меня в бакинскую Баиловскую тюрьму. Тюрьма, рассчитанная на 400 человек, содержала тогда более 1500 заключённых.

Однажды в камере большевиков появился новичок. И когда я спросил, кто этот товарищ, мне таинственно сообщили: «Это Коба» (Сталину было тогда тридцать лет. – С.К.).

Живя в общих камерах, поневоле сживаешься с людьми и нравами. Тюремная обстановка накладывает свой отпечаток на людей, особенно на молодых, берущих примеры со старших. Бакинская же тюрьма имела огромное влияние на новичков. Редкий молодой рабочий, выйдя из этой тюрьмы, не делался профессионалом-революционером. Это была пропагандистская и боевая революционная школа. Среди руководителей собраний и кружков выделялся и Коба как марксист. В синей косоворотке, с открытым воротом, всегда с книжкой…»

Верещак имел революционное прошлое, и, очевидно, поэтому у него не нашлось моральных сил клеветать на собственную молодость. Очевидно, поэтому и его портрет молодого Сталина вышел на удивление впечатляющим.

Я продолжаю цитирование:

«В личных спорах Коба участия не принимал и всегда вызывал каждого на «организованную дискуссию». Эти «организованные дискуссии» носили перманентный характер.

Марксизм был его стихией, в нём он был непобедим. Не было такой силы, которая выбила бы его из раз занятого положения. На молодых партийцев такой человек производил сильное впечатление. Вообще же в Закавказье Коба слыл как второй Ленин. Отсюда его совершенно особая ненависть к меньшевикам. По его мнению, всякий, называющий себя марксистом, но толкующий Маркса не по-большевистски – прохвост.

Он всегда активно поддерживал зачинщиков. Это делало его в глазах тюремной публики хорошим товарищем. Когда в 1909 году, на первый день пасхи, 1-я рота Сальянского полка пропускала сквозь строй, избивая, весь политический корпус, Коба шёл, не сгибая головы под ударами прикладов, с книжкой в руках»…

Вот так!

К слову, если всмотреться в помещаемую иногда в книги о Сталине сыскную карточку И.В. Джугашвили из архивов царской охранки (фото сбоку, анфас, стоя), где мелкими буквами набрано: «рост 1 метръ ___ сант.», то можно разобрать, что перед типографским «сант.» от руки проставлено «74».

Вполне средний рост. А сколько раз приходилось читать и слышать о «карлике» Сталине ростом в 155 и даже ниже сантиметров!

9 ноября 1908 года Сталина высылают из Баку в Вологодскую губернию под гласный надзор полиции сроком на два года. Далее работает испытанная схема: 24 июня 1909 года он нелегально покидает Сольвычегодск и вскоре опять оказывается в Закавказье.

С 1910 года Коба – уполномоченный ЦК, «агент ЦК». Однако 23 марта этого года его арестовывают под именем Захара Григоряна Меликянца и после полугодовой отсидки в Баилове опять высылают в Сольвычегодск.

Оттуда он через Вологду нелегально выезжает в Петербург, где его 9 сентября 1911 года арестовывают и заключают в Петербургский дом предварительного заключения, после чего следует высылка в Вологду сроком на три года.

А в январе 1912 года Сталин на шестой Пражской общепартийной конференции заочно избирается членом Центрального комитета РСДРП(б) и параллельно – руководителем Русского бюро ЦК для практического руководства революционной работой в России.

Это даже формально делало Сталина, пожалуй, вторым человеком в партии после Ленина. Для личной информации о решениях Пражской конференции к Сталину в Вологду приезжает Орджоникидзе, и 29 февраля 1912 года Сталин в очередной раз переходит на нелегальное положение. И вновь: Баку, Тифлис, Москва, Петербург…

Глава восьмая
Мастер революции и борьбы

22 апреля 1912 года вышел первый номер «Правды» со статьёй Сталина «Наши цели». Сталин писал: «…мы отнюдь не намерены замазывать разногласий, имеющихся среди социал-демократических рабочих. Более того, мы думаем, что мощное и полное жизни движение немыслимо без разногласий, – только на кладбище осуществимо «полное тождество взглядов»…»

Знающие эпоху Сталина поверхностно по прочтении этих слов могут ухмыльнуться – мол, вот для того, чтобы осуществить «полное тождество взглядов» в СССР, Генсек и превратил-де впоследствии всю страну в подобие кладбища.

Но зубоскалить подобным образом могут лишь те, кто пробавляется мифами о Сталине и его делах, не имея документальной информации или злостно игнорируя её. На самом же деле Сталин был в полном смысле этого слова толерантен (то есть терпим) по отношению к чужим заблуждениям, но – лишь к, так сказать, искренним заблуждениям. Современное понятие «толерантность» происходит от латинского «tolerantia» – «терпение». И Сталин – я готов это повторять и повторять – был в высшей степени терпеливпо отношению к Троцкому, Томскому, Зиновьеву, Каменеву, Рыкову, Бухарину и прочим, им подобным…

Лишь неоднократно убедившись в их дальнейшей неспособности к лояльному сотрудничеству в интересах державы, в их предательстве, двоедушии и двурушничестве, он шёл на их устранение – не в силу мстительности, а в силу исторической необходимости.

Вот пример: 17 апреля 1923 года открывался XII съезд РКП(б). Когда в зале появился Лев Троцкий в сопровождении Карла Радека, Клим Ворошилов крикнул: «Вот идёт Лев, а за ним его хвост!»

Радек тогда в неумеренном печатном восхвалении Троцкого доходил до прямого лакейства – прошу читателя поверить мне на слово. Так что горячий и острый на язык Ворошилов (в молодости он взял себе партийную кличку «Антимеков», что означало «Против «меков», меньшевиков) был прав, хотя выразил свои чувства и грубовато.

А вот как ответил – письменно, что уже исключало запальчивость, – Радек. Он распространил среди делегатов съезда следующее неостроумное, но злобное четверостишие:

 
У Ворошилова тупая голова.
Все мысли в кучу свалены.
И лучше быть хвостом у льва,
Чем ж… у Сталина.
 

Сталин тогда заметил, что у Радека не язык подчинён ему, а он – языку.

Тем дело и ограничилось, и Радек-Собельсон долгое время находился в высшем руководстве, отправившись в 1936 году в тюремную камеру отнюдь не за те давние стишки… В 1934 году он, между прочим, писал о Сталине: «К сжатой, спокойной, как утёс, фигуре нашего вождя шли волны любви и доверия…» и т. д.

Вернёмся, впрочем, в день 22 апреля 1912 года. В этот день выхода первого номера «Правды» Сталина арестовывают и 2 июля высылают в Нарымский край сроком на три года.

И опять он бежит – почти сразу. Добравшись до невской столицы, всю осень 1912 года ведёт активную работу, а в ноябре Ленин вызывает его в Краков – тогда австро-венгерский. Вернувшись в Петербург, Сталин вскоре – опять по вызову Ленина – едет в Краков и Вену, а по возвращении в Россию вместе со Свердловым реорганизует «Правду».

Но 23 февраля 1913 года Кобу арестовывают в очередной и последний раз.

2 июля 1913 года он высылается по этапу в Туруханский край, а в марте 1914 года его переводят ещё дальше – за полярный круг в «станок» (посёлок) Курейка.

В Россию его вернула лишь Февральская революция в Петрограде.

Как жил Сталин в Сибири? Вот письмо молодого Кобы из туруханской ссылки, написанное им весной 1914 года Григорию Зиновьеву – тогда соратнику Ленина:

«20 мая. Дорогой друг! Горячий привет вам, В. Фрею (один из псевдонимов Ленина. – С.К). Сообщаю ещё раз, что письмо получил. Получили ли мои письма? ещё раз прошу прислать книжки Штрассера, Панекука и К.К. Очень прошу прислать какой-либо (общественный) английский журнал (старый, новый, все равно – для чтения, а то здесь нет ничего английского и боюсь растерять без упражнения уже приобретенное по части английского языка). Присылку «Правды» почему-то прекратили, – нет ли у вас знакомых, через которых можно было бы добиться её регулярного получения… Привет супруге Вашей и Н. (Крупской. – С.К.). Крепко жму руку… Я теперь здоров…»

А вот ещё письмо того же периода, направленное в ноябре 1915 года в заграничный большевистский центр:

«Дорогой друг! Наконец-то получил ваше письмо. Думал было, что совсем забыли раба божьего, – нет, оказывается, помните еще. Как живу? Чем занимаюсь? Живу неважно. Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии или почти полном отсутствии серьёзных книг? Что касается национального вопроса, не только «научных трудов» по этому вопросу не имею (не считая Бауэра и пр.), но даже выходящих в Москве паршивых «Национальных проблем» не могу выписать из-за недостатка денег. Вопросов и тем много в голове, а материалу – ни зги. Руки чешутся, а делать нечего. Спрашиваете о моих финансовых делах. Могу сказать, что ни в одной ссылке не приходилось жить так незавидно, как здесь. А почему вы об этом спрашиваете? Не завелись ли у вас случайно денежки и не думаете ли поделиться ими со мной? Что ж, валяйте! Клянусь собакой, это было бы как нельзя более кстати…

А как вам нравится выходка Бельтова (Г. Плеханова. – С.К.) о «лягушках» (Плеханов сравнил с ними большевиков. – С.К.)? Не правда ли: старая, выжившая из ума баба, болтающая вздор о вещах для неё совершенно непостижимых.

Видел я летом Градова (Л.Б. Каменева. – С.К.) с компанией. Все они немножечко похожи на мокрых куриц. Ну и «орлы»!..

Не пришлёте ли чего-либо интересного на французском или на английском языке? Хотя бы по тому же национальному вопросу. Был бы очень благодарен.

На том кончаю. Желаю вам всего-всего хорошего.

Ваш Джугашвили».

Но перед сибирской ссылкой были и другие… 16 июля 1911 года Сталин, арестованный 23 июня в Сольвычегодске и 27 июня освобождённый, приезжает на жительство в относительно близкую к Петербургу Вологду, поскольку ему было запрещено проживание на Кавказе, в столицах и фабрично-заводских центрах.

К «вологодскому» периоду относится его знакомство с 17-летней гимназисткой Пелагеей Онуфриевой, невестой друга и соратника Кобы по революционной борьбе Петра Чижикова, родом из крестьян Орловской губернии. Ученица седьмого класса Тотемской гимназии, она 23 августа приехала к жениху в гости.

6 сентября Сталин негласно выехал в Петербург и прописался там по паспорту П.А. Чижикова. На следующий день он встретился с большевиками С. Тодрия и С. Аллилуевым, а 9 сентября был арестован, помещён в Петербургский дом предварительного заключения, откуда 14 декабря был выслан опять в Вологду сроком на три года под гласный надзор полиции.

Я не останавливался бы так подробно на одной из многочисленных коллизий жизни Сталина-революционера, если бы не некоторые детали, характеризующие натуру Сталина, связанные с тем периодом.

Когда он уезжал в Петербург, Онуфриева подарила ему свой нательный крестик с цепочкой и попросила на память фотографию. Фотографии Кобы красавица-крестьянка (ее отец был состоятельным крестьянином из Сольвычегодского уезда) по понятным причинам не получила, зато Сталин подарил ей книгу «Очерки западноевропейской литературы» с надписью: «Умной, скверной Поле от чудака Иосифа».

Вернувшись из Северной столицы в Вологду не по своей воле, Сталин сразу же появился у Чижикова и в тот же день отправил Онуфриевой в Тотьму открытку с изображением Афродиты, где писал:

«24 декабря. Ну-с, «скверная» Поля, я в Вологде и целуюсь с «дорогим», «хорошим» «Петенькой». Сидим за столом и пьём за здоровье «умной» Поли. Выпейте же и вы за здоровье известного Вам «чудака» Иосифа».

Но пробыл в Вологде Сталин недолго. В январе 1912 года на VI (Пражской) партийной конференции 33-летний Сталин заочно избирается членом ЦК партии большевиков, а в середине февраля к нему в Вологду по поручению Ленина приезжает член Русского бюро ЦК Орджоникидзе – для личной информации Сталина о решениях, принятых в Праге.

И 29 февраля 1912 года Сталин бежит из ссылки. Незадолго до этого он посылает Пелагее Онуфриевой в Тотьму открытку:

«Уваж-мая П.Г.! Ваше письмо передали мне сегодня, и я тотчас направил его по адресу, т. е. на станцию Лугтомга Северной ж.д. (там служит Петька). По старому адресу больше не пишите… Если понадобится мой адрес, можете получить у Петьки. За мной числится поцелуй, переданный мне через Петьку. Целую Вас ответно, да не просто целую, а горячо (просто целовать не стоит). Иосиф».

Говорят: «Стиль – это человек»… Мысль очень уж рафинированная и не очень-то верная. Человек – прежде всего поступок. Недаром в известной формуле «Посеешь поступок – пожнёшь привычку, посеешь привычку…» и т. д. именно поступок является тем «зерном», из которого произрастает вся судьба человека. Однако стиль действительно многое способен сказать о характере человека и всей его натуре. И из стиля писем раннего Сталина, да и позднего тоже видна натура живая, немного ироничная по отношению как к другим, так и к себе, абсолютно лишённая позы и тревоги насчёт того, какое впечатление остаётся о тебе у других… Возможно, «записные» литературоведы и взъедятся на меня, но я бы назвал стиль писем (именно писем!) Сталина схожим в чем-то со стилем пушкинских писем. Но – только писем! Их роднит естественность, самоирония без самоуничижения и несомненное духовное здоровье.

Если вернуться к моменту побега Сталина из вологодской ссылки, то далее его жизнь разворачивалась весной 1912 года так…

В марте он был в Тифлисе и Баку, где провёл ряд совещаний, а 1 апреля выезжает из Баку в Петербург, куда приезжает 10 апреля. Находясь на нелегальном положении, он редактирует большевистскую газету «Звезда» и пишет для неё много статей («Новая полоса», «Жизнь побеждает!», «Они хорошо работают…», «Тронулась!..»).

А 22 апреля 1912 года, как читатель уже знает, выходит первый номер ежедневной рабочей газеты «Правда», подготовленный Сталиным вместе с членами социал-демократической фракции III Государственной думы Полетаевым и Покровским и с большевиками-литераторами Ольминским и Батуриным.

В тот же день Сталина арестовывают и помещают в уже хорошо знакомый ему дом предварительного заключения, откуда он 2 июля высылается в Нарымский край под гласный надзор полиции на три года.

Но вся рабочая Россия уже знает его статью «Наши цели», анонимно (без подписи) опубликованную как передовая № 1 «Правды».

В этой короткой блестящей статье есть слова, характерные не для фальсифицированного, а для реального Сталина на протяжении всей его жизни. Я ещё раз напомню их, они того стоят! Сталин писал, что целью «Правды» будет «освещать путь русского рабочего движения светом международной социал-демократии», «сеять правду среди рабочих о друзьях и врагах рабочего класса», и продолжал:

«Ставя такие цели, мы отнюдь не намерены замазывать разногласий, имеющихся среди социал-демократических рабочих. Более того, мы думаем, что мощное и полное жизни движение немыслимо без разногласий, – только на кладбище осуществимо «полное тождество взглядов»!..».

Здесь в полной мере проявлялся уже не эпистолярный, а публицистический и партийный литературный стиль Сталина – лишённый красот, но доходчивый и четкий. Причём стиль Сталина как политика сложился очень быстро! Первое серьёзное печатное выступление Кобы – редакционная статья первого номера нелегальной газеты левого крыла грузинских марксистов «Брдзола» («Борьба»), увидевшего свет в сентябре 1901 года. И уже эта статья была боевой и чисто большевистской – за год до появления самого понятия «большевик».

Да, как натура цельная Сталин сложился рано, а то, чем был он уже в ранней юности, хорошо показывает стихотворение 16-летнего семинариста из Тифлисской духовной семинарии Сосо Джугашвили.

Оно было опубликовано в грузинской газете «Иверия» в номере за 25 декабря 1895 года:

 
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
 
 
А в песне его, а в песне,
Как солнечный блеск, чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
 
 
Сердца, превращённые в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
 
 
Но вместо величья и славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
 
 
Сказали ему: «Проклятый,
Пей, осуши до дна…
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!»…
 

Строки горькие, но пророческие… Клевета и ложь преследовали Сталина всю его жизнь, не говоря уже о лжи о нём после его смерти. Впрочем, удивительным было бы обратное, ведь у Сталина и у дела Сталина всегда хватало врагов.

Но хватало ведь и боевых друзей, и верных учеников. Обретал он их в борьбе, а уж борьбы в жизни Сталина хватало! Борьбы за революцию, за победы в войнах, борьбы за страну, за её будущее и мощь.

Одна из глав дилогии Ю. Емельянова о Сталине называется «Мастер революции»… Безусловно – мастер. Но не просто мастер революции, а её признанный – уже до революции – вождь!

Причём с одним существенным дополнением: Сталин вёл борьбу за подготовку революции в России всегда непосредственно в России. В этом его отличие от всех остальных признанных вождей, кроме Якова Свердлова.

Лишь последний имел очень схожую со Сталиным дореволюционную биографию профессионального революционера. Моложе Сталина на шесть лет, Свердлов был арестован впервые в 16 лет. А потом, как и у Сталина, до 1913 года: нелегальное положение, революционная работа, тюрьмы, ссылки, побеги, тюрьмы, ссылки, побеги, нелегальная работа…

Все остальные вожди революции бывали в России наездами – как наездами бывал за границей Сталин.

Троцкий – одногодок Сталина, в августе 1902 года бежал из первой ссылки за границу. Арестованный в России в период первой русской революции и приговорённый в 1906 году к вечному поселению в Сибири, он тогда же бежал и уехал за границу окончательно.

Бухарин эмигрировал в 23 года, Зиновьев (моложе Сталина на четыре года) – окончательно в 1908-м, Рыков (моложе Сталина на два года) – в 1910 году.

Каменев, будучи моложе Сталина на четыре года и одно время входя вместе со Сталиным в состав Кавказского комитета РСДРП, эмигрировал в 1908 году. В 1914 году он, правда, был направлен Лениным в Россию для руководства думской фракцией большевиков. В Петрограде Каменева арестовали, однако он согласился осудить антивоенную агитацию большевиков и был сослан в Енисейскую губернию. Освобождённый Февралём 1917 года, Каменев прибыл в Петроград вместе со Сталиным 12 (25) марта 1917 года.

То есть Сталин знал не только заграницу, но прежде всего прекрасно знал Россию – от Балтики до Енисея и от Вологды до Закавказья.

Необходимость постоянного нахождения за границей Ленина была очевидна, а вот остальных лидеров большевиков…

Ленин был не только теоретиком партии, её «мозгом», но и – если продолжить сравнение с человеческим телом – «средостением» партии. Рисковать им было нельзя ни в коем случае! Но ведь кому-то из первых лиц большевиков надо было «тянуть» на месте повседневный «воз» внутрироссийской партийной работы!

Так вот, его всё более и более «тянул» прежде всего «Коба Иванович» Джугашвили… И если мы посмотрим на роль и значение Сталина в партии до 1917 года, то они оказываются уступающими однозначно лишь Ленину. Только после вынужденного отстранения от активной борьбы Сталин с лета 1913 года до 1917 года отходит в тень – как и Свердлов.

Причём изменить ситуацию побегом на этот раз не удавалось и не могло удаться для обоих. Дело в том, что из той, последней, их ссылки успешно бежать было просто невозможно – весь начальный маршрут полностью и эффективно контролировался полицией, поскольку другого маршрута не было в силу географических особенностей местности. Вот почему из Туруханского края не пытались бежать даже такие асы побегов, как Сталин и Свердлов – при всей потребности в их присутствии в центре назревавших событий.

Но Ленин помнил о Сталине…

23 июля 1915 года он спрашивает вначале Зиновьева: «Не помните ли фамилии Кобы?» Затем 9 ноября повторяет этот вопрос Карпинскому: «Большая просьба: узнайте (от Степко (Н.Д. Кикнадзе. – С.К.) или Михи (М.Г. Цхакая. – С.К.) и т. п.) фамилию « Кобы» (Иосиф Дж…..?? мы забыли). Очень важно!!»

До этого он сообщает тому же В.А. Карпинскому: «Коба прислал привет и сообщение, что здоров».

То, что в Швейцарии запамятовали фамилию Кобы, говорит об одном – уровне эффективной конспирации в партии большевиков. Ведь Ленин не жил вместе со Сталиным годами и лично виделся с ним нечасто – преимущественно на крупных партийных совещаниях и съездах.

И можно предполагать, что Ленин имел на Кобу серьёзные виды в расчёте на его побег из ссылки. Но побег, как я уже говорил, был нереален.

Лишь после свержения царя стала возможна телеграмма, ушедшая в Цюрих Ленину и Зиновьеву из Перми: «Salut fraternal Ulianow, Zinowief. Aujourdhui partons Petrograd…» («Братский привет Ульянову, Зиновьеву. Сегодня выезжаем в Петроград») с подписями: Каменев, Муранов, Сталин…