Текст книги "Critical Strike"

Автор книги: Сергей Красильников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Молоко

Когда я посмотрел на себя в зеркало в первый раз после камлания, я себя не узнал. Кожа серая, все лицо в морщинах, истощенное, как на последних стадиях рака, кахексия, глаза выпученные, волосы седые.

– Я точно не умер? – спросил я тогда у Бори.

– Мы тебя еле откачали, если честно.

Серафим тоже поседел, но в целом отделался немного легче.

– А у нее и вправду четыре груди было?

– У кого?

– Ну, Маргарита. Шаманка.

– Какая еще Маргарита?! – удивился Боря. – Может, ты в мире духов ее видел?

– Да нет, она же приходила, сидела в кресле. Кальян курила. И у нее грудь – как бабочка.

– Богиня какая-то, наверное, – озадаченно пробормотал Боря. – Ты поправляйся, а я пойду, у меня концерт.

И я поправлялся. За два дня усиленного питания лицо более-менее пришло в норму, силы вернулись, но волосы так и остались седыми, от корней до самых кончиков – так же, как и у Серафима.

После камлания у меня открылся то ли третий глаз, то ли какая-то дополнительная чакра, то ли аура искривилась, но я наконец смог прочитать иероглифические записи Джимми. Непонятные прежде рисунки, похожие на первобытное наскальное граффити, складывались теперь в слова и предложения, складывались в идеи, в мысли, в эмоции.

Единственно верный способ борьбы с Песьим Бесом – радикальный. Вести ампутации отмерших частей, резекции загнивших органов, бороться с кредитным пузырем хирургически. Мне понадобится нечто настолько же сильное, как и сам Бес, нечто настолько же могущественное и настолько же убийственное.

Жезл Северного Сияния.

Я называю это: Жезл Северного Сияния. Это – метод нанесения критического удара, способ противостояния Песьему Бесу. Критический, последний удар, неизбежный, неотвратимый, смертельный удар. Эта черная тварь должна ослепнуть и умереть.

Северное сияние – именно то, что я видел в самом конце. Высшая возможная точка радужного даля, его кульминация, его апогей. Джимми так и не успел собрать жезл до конца.

Я соберу.

Февраль начался крестьянскими протестами. Крестьян не устраивал магистр земледелия Розе, и хотя лично против магистра я ничего не имел, но не поддерживать крестьян было трудно: зажатые в угол раздувшимся кредитным пузырем, задавленные налогами и выдохшиеся без достаточного финансирования, они переживали кризис, наверное, тяжелее всех.

– Степ, где логика? – поинтересовался Александр. – Наша основная проблема – отсутствие производства. Единственное, что еще хоть как-то что-то производит, это сельскохозяйственная отрасль. Почему не поддержать их?

– Они неконкурентоспособны. У нас весь рынок заняли литовские и польские супермаркеты. Ты еду ешь – она, думаешь, наша? Ни фига, она снаружи завезена по большей части.

Александр подавился и закашлялся.

Магистр земледелия Розе говорил, что он делает все возможное, что только можно сделать для земледелия страны в это трудное время. Крестьяне ему не верили.

Крестьяне сильно изменились с шестнадцатого века. Раньше они бастовали с вилами, граблями и лопатами. Теперь у крестьян были тракторы, комбайны и грузовики. Крестьяне стали гораздо опасней. По тотему объявили: крестьяне въезжают на своих машинах в Ригу.

– Получается, я кредитный пузырь ем? – пробормотал Александр, озадаченный моим заявлением.

– Нет, ешь ты литовские куриные лытки. А кредитный пузырь при этом как бы растет внутри тебя.

Александр грустно отодвинул тарелку и кивнул поджидавшему Серафиму: ладно уж, доедай. Серафим жадно набросился на косточки, принялся обгладывать мясо. По телевизору все еще показывали крестьян: отряды Полицейских-Хранителей пытались остановить колонны сельскохозяйственной техники, но крестьяне все равно проникали в город какими-то объездными путями.

– Что-то мне это напоминает, – пробормотал Александр. – Тринадцатого января все тоже вроде бы мирно начиналось. Может, племя созвать?

– Не надо. У меня есть идея получше. Собирайся.

Мы быстро оделись и отправились пешком в Супер Гетто. Акция протеста чувствовалась на улице еще лучше, чем через тотем: мимо нас проехали грузовик и два трактора, на них развевались красно-бело-красные флаги Латвии. Крестьяне наполняли Ригу.

– За чем мы идем? – спросил Александр.

– За порошком. Буду ритуал проводить.

– А ты уверен в себе-то хоть? Ты каждый раз так сильно… Тогда демонов разгонял – сутки проспал, а после камлания вообще чуть не умер. Мы тебя насилу керосин дринками отпоили.

– Меня Марго вытащила.

– Какая такая Марго?

– Забей.

– Ты все-таки смотри… Рассчитывай силы.

Мы перешли улицу. Я молчал.

– Ты пока без сознания лежал, в племени много про тебя говорили, – сказал Александр. – И только хорошее говорили. Все старались: Ящик за Серафимкой ухаживал, Элли раза два маленькие ритуалы устраивала по хозяйству, замещала, как могла, а Боря так вообще все время у твоей кровати сидел, день и ночь, все керосин дринком тебя поил…

Ценники Супер Гетто, мило улыбавшиеся нам раньше своими невероятно низкими ценами, теперь скалились словами: Дания, Германия, Таиланд, Испания, Литва, Китай, Россия, Польша. У нас не осталось почти ничего своего.

– Вот она!

Я вытянул с полки банку молочного порошка с маркировкой “Валмиера”. Сделано в Латвии. Александр кое-как выкарабкался из толпы голодных бабушек: он нашел произведенный в Латвии сыр.

– Прикинь, а дешевых сосисок вообще не осталось, все растащили.

– С дешевыми пельменями то же самое, – ответил я. – По ходу, они присоединились к предвоенному списку соль-сахар-спички. Но я нашел порошок, а остальное фигня.

Пока мы стояли в очереди, у меня зазвонил телефон. Это был отец.

– Степа! Ты телевизор смотрел? Знаешь, что творится?

– Знаю.

– Ну давай, я тут уже шаманю, присоединяйся. Надо помочь, дело-то правое!

Я провел рукой по своим седым волосам.

– Знаешь, пап, я вот думаю: что изменится? Вон, на тринадцатое Саэйму хотели распустить. Сейчас магистра земледелия хотят отставить от дел. Но вот ушла бы Саэйма, уйдет, допустим, магистр Розе – и что? Проблемы-то останутся – и кредитный пузырь, и отсутствие финансовой энергии… Сдается мне, надо действовать по-другому.

– Как еще – по-другому?! Духи решают, что со страной делать! Если они неправильно решают, то надо других духов – все просто!

– А ты померь своими масштабами. Если у тебя урожай в огороде в этом году плохой будет, ты что – огородника попросишь убраться и нового позовешь?

Отец помолчал.

– Если так, надо умаслить его. Тотем поставить новый. Жертву принести азотными удобрениями. Но он же просто так, сдуру, не станет урожай губить, он же свой дух, Степ. Тут совсем другой случай.

– Такой же тут случай. Представь, что огородник заболел тогда.

– Ну, раз так, надо помочь. Степ, у меня кредит кончается, блин! Слушай, все же поколдуй сегодня, если не лень, такое время…

– Да я уже порошок покупаю. Поколдую. Только думаю, надо ли?

Кажется, отец не услышал моих последних слов: в трубке шли гудки.

– Думаешь остановить? – спросил Александр. По тотему сообщили, что крестьяне выстроили машины в колонну на кольцевой дороге вокруг Риги и ехали на минимальной скорости. Придраться тут было не к чему, вели они себя абсолютно культурно, просто ехали медленно; движение по кольцевой было почти парализовано.

– Нет. Они не одержимы, это не как тринадцатого. Я думаю, мы им поможем.

– Как?

Порошок сбивался в комки, и я тряс банку, вертел ее, бил по крышке, как в бубен. Через несколько минут молочный порошок был готов к ритуалу.

– Мы будем усиливать их построения, – пояснил я и отодвинул в угол столик. Площадка для ритуала перед тотемом была готова. – Сейчас будем укреплять их кольцо.

Я высыпал на пол порошок, описав замкнутую окружность. Высыпал насколько можно медленно, равномерной тонкой полоской. Серафиму это понравилось: он пробежал по периметру круга и тявкнул. По тотему сообщили, что небольшой отряд крестьян в гражданских машинах был пропущен в центр. Полицейские-Хранители вначале не хотели их пропускать, но крестьяне пригрозили остановить движение по кольцевой окончательно, и им уступили. Делегация, двигавшаяся к Дворцу Магистров Латвии, тащила с собой гроб.

– Кипяток надо, – сказал я, изучая способ приготовления молока из порошка, описанный на этикетке. – Или теплой воды.

Серафим пробежал по кругу еще и еще раз, а потом запрыгнул ко мне на плечо. По тотему передали, что движение по Бривибас, главной улице Риги, практически остановлено. Александр принес стакан теплой воды, и я всыпал туда порошка. Стакан мы установили в центре круга.

– Мешай, пока не растворится, – попросил я Александра. – Сейчас еще крови добавим: они тащили какой-то гроб.

Серафим запищал и бросился на меня, когда я поднес нож к руке.

– Серафимка, не волнуйся. Просто пара капель.

А он не успокаивался, все пищал, кусался даже.

– Может, все-таки не надо? – спросил Александр. – Ты еще после камлания слабый, и вон Серафим, смотри, не одобряет.

– У Серафима на то личные мотивы. А сам я – в полном порядке. Шаман я в конце концов или нет?!

Нож скользнул по моей ладони, я сжал руку в кулак, и несколько багровых капель нырнули в молоко. Одна, вторая. Третья. Я отодвинул Александра от стакана, взял ложку и принялся мешать сам, болтать ею в молоке с утроенной силой. Серафим тихо наблюдал с дивана: обиделся.

– Крестьяне доставили к Дворцу Магистров Латвии гроб, – сообщил на латышском языке дух-вестник тотема.

Показывали кадры прямого эфира: на гробе лежала желтая искусственная роза. Крестьяне скорбели о раненом сельском хозяйстве.

С гроба сняли крышку.

– Три коровьих головы в гробу, – продолжал дух-вестник, – символизируют участь коров Латвии. Крестьяне больше не могут продавать молоко, и коров во избежание экономических убытков придется пускать под нож.

– Заменить молочное производство на мясное… – озадаченно пробормотал Александр и закурил сигарету. – Ритуал получился?

Ложка бренчала все громче и громче, наконец стакан не выдержал и лопнул, молоко хлестануло на пол. Я еле успел выскочить наружу; в следующее мгновение у нас в середине комнаты образовалось идеально круглое белое озеро с островками битого стекла.

– Получился, – ответил я. Руки немного дрожали, но я старался этого не показывать: я ведь крепкий, я могу нормально ритуал провести.

К вечеру магистр земледелия Розе объявил об отставке.

Точка сборки

Жезл Северного Сияния состоит из трех главных элементов: батарея деструкции, стальной нерв и спираль белого каления. Батарея деструкции есть источник питания артефакта, нижняя энергетическая точка, так сказать, пищеварительная система, желудок жезла. Батарея деструкции снабжает рабочую часть артефакта силой. Собрать переносной элемент питания на 220 вольт оказалось делом достаточно сложным. Пока что я придерживаюсь версии с батарейками от ноутбуков: соединив в цепочку последовательно пятнадцать-шестнадцать штук, можно будет достигнуть требуемого эффекта. Где взять столько батареек, я пока не знаю.

Со стальным нервом все проще. Стальной нерв я уже практически собрал из старой синей лампы и нескольких вэфовских деталей. Это одновременно и проводник энергии из батареи деструкции на спираль белого каления, и рукоять управления. Стальной нерв есть каркас, позвоночник жезла, его кровеносная система, его сердце.

Самые большие сложности – со спиралью белого каления. Это главный рабочий элемент артефакта, источник излучения, превращающий электричество в божественный очищающий свет северного сияния. Спираль белого каления есть третья, высшая энергетическая точка артефакта, его разум, его мозг. Я перепробовал неизмеримое количество самых разнообразных предметов из самых разнообразных материалов, но ничего подходящего пока не нашел.

Иероглифы Джимми наглядно демонстрировали, что к чему подключается и как собирать жезл. По сути, нужно было только чем-то заменить лампочку и достать переносной аккумулятор, то бишь собрать батарею деструкции и найти спираль белого каления.

Я отыскал в телефоне номер одноклассника, который вроде бы собирался учиться на электрика.

– Арнис?

– Да, а кто это?

– Это Степа, мы в одном классе учились. Помнишь меня еще?

– Ааа, Степка! Конечно, помню! Чего позвонил так вдруг?

– Дело одно есть. Ты сейчас в Риге? Можешь встретиться?

– Могу. Давай завтра к вечеру?

– Достаточно срочное дело, Арнис…

Арнис задумался и после паузы сказал:

– Ладно, приезжай сейчас. В Ильгюциемсе, общага эртэушная – знаешь где?

– Так я живу рядом. Может, в парке на Буллю?

– Давай, минут через двадцать.

Я уложил в сумку Жезл Северного Сияния и дневник сумасшедшего Джимми. Двадцать минут спустя мы с Серафимкой уже глазели на уток, плескавшихся в небольшом пруду на окраине парка. Вскоре подошел Арнис.

Мы никогда не были близкими друзьями и даже приятелями не были. Как и в любом социуме, в нашем классе выстроилась пирамида с альфа-самцом на вершине, бета-самцами по бокам и кучей омега-самцов у основания. Мы же с Арнисом вращались вокруг этой пирамиды на своих орбитах и во внутренние дела не вмешивались. Как и я, он всегда жил на какой-то своей волне. Волны наши были достаточно разные, и мы толком так и не сдружились.

Пожали руки, присели на скамейке, и я сразу перешел к делу.

– Мне нужен переносной источник питания на двести двадцать вольт. Желательно, чтобы его можно было тащить в сумке, не сгибаясь до самой земли, – объяснил я. – И разъем для розетки сбоку.

Арнис вытаращил глаза.

– Это зачем?

– Ну надо. И еще: что-то вроде лампы, но во много раз мощнее, чтобы при свечении от нее исходило северное сияние. Но чтобы влезла вот в этот патрон, вот сюда.

Я продемонстрировал стальной нерв, и Арнис полез за сигаретой. Закурил, пару минут молчал, только один раз косо посмотрел на меня с Серафимкой. Неясно было, принимает он меня за идиота или размышляет над моей проблемой.

– Ты хоть понял, какую ты муть сейчас сказал? – спросил Арнис, выбросив бычок.

– Наверное, немного эксцентрично. Но мне очень-очень нужно.

– Может, все целиком объяснишь?

Я вздохнул, вытянул из сумки дневник сумасшедшего Джимми, полистал его и нашел один из чертежей. На то, чтобы изложить суть устройства, ушло пятнадцать минут: Арнис был упертый материалист и атеист, ни о каких тонких энергиях он и знать не хотел.

– С батарейкой все ясно, – говорил он. – Простой автомобильный аккумулятор на двенадцать вольт, к нему подрубить инвертор на двести двадцать, и не надо никаких тут зарядок от ноутбуков, или что там этот твой кореш предлагает. Но вот то, что ты задвинул про эту белую спираль, или как ее там, – это полный вздор! Это из области научной фантастики.

– А где инвертор взять и аккумулятор?

– Купить, блин! Латов шестьдесят-сто, наверное, это все встанет в сумме.

– А ты собрать все это сможешь?

– Чего там собирать! Подключить инвертор к аккумулятору, лампу к инвертору – и готово.

По крайней мере с батареей деструкции все было ясно.

– Если я со спиралью чего придумаю, я тебе позвоню еще, – сказал я на прощание.

– Звонить-то ты звони. Только идея какая-то наркоманская…

– Шаманская, – поправил я. – Ну бывай.

Арнис потрепал по загривку Серафима и ушел.

Через два часа я вышел из магазина бытовых приборов и электротехники без половины своей заначки на черный день, зато с новенькими инвертором и аккумулятором. Весило это счастье около десяти килограммов и свободно умещалось в моей наплечной сумке. Я подключил все, как и советовал Арнис, включил лампу – и она загорелась синим огоньком.

Мне нужна была спираль белого каления.

Решение пришло на удивление быстро. Я уже собирался камлать во второй раз и даже морально приготовился облысеть и состариться на тридцать лет, но этого не понадобилось; решение пришло на удивление быстро.

Я вернулся в квартиру на Дзирциема, продемонстрировал артефакт племени, Боре и Александру. Им понравилось.

– А где эффект волшебный? – поинтересовался Боря.

– Не хватает одной запчасти. Вот когда вставлю, будет тебе эффект.

– Надо Ящику показать, – сказал Александр. – Хороший ты артефакт собрал.

– А где Ящик?

– На кухне забавляется. Иди, посмотри. Кстати, мы тут такой прикол открыли, – весело пояснил Боря. – Ты умрешь со смеху!

Ящик задумчиво курил сигарету, устроившись перед микроволновкой. Микроволновка работала: гудела и светилась. Свет, однако же, из нее шел необычный, он охватывал всю кухню переливами радуги и неестественно белым, магическим сиянием. В микроволновке отчаянно бился белый таракан.

Белый таракан излучал свет.

Решение пришло на удивление быстро.

– Мужики, вы гении! Вы просто даже не представляете! – заорал я.

– Между прочим, микроволновка только на четверть от максимальной мощности включена, – заметил Александр. – Мы тут попробовали из интереса на всю катушку, так чуть не ослепли…

– Доставайте его! Давайте его сюда!

– Зачем? – удивился Александр.

– Потому что это и есть спираль белого каления! Это он тогда, во время камлания, северное сияние излучал, он же под потолком висел на люстре!

Никто меня не понял, но таракана достали. Он был жутко горячий, прожигал на столе мелкие черные пятнышки своими лапками, пытался убежать. Ящик накрыл его стаканом, пододвинул к краю стола и скинул в банку. Банку закрутили металлической крышкой. До общаги Арниса я добирался почти бегом…

– Арня, – кричал я по телефону, – спускайся вниз, я через три минуты у твоей общаги буду! Я нашел спираль белого каления!

Арнис был не в духе. Провел меня через вахту, и мы потопали к нему на четвертый этаж.

– Чего загруженный такой? – поинтересовался я.

– Так кризис, чего тут хорошего?.. Комп в кредит осенью взял, а тут с работы уволили. Платить нечем.

– Вот соберем жезл, я тебе помогу! Вот увидишь!

Арнис не разделял моего энтузиазма. Он подозревал, что я нахожусь под воздействием наркотиков. Когда я достал банку с тараканом, Арнис так и сказал:

– Ты чего, травы накурился? Чего ты с этим делать хочешь?

– У тебя паяльник есть?

– Есть.

– Включай.

Арнис недоуменно пожал плечами, достал с полки паяльник и включил его в розетку.

– Лампочка ненужная есть? – спросил я.

– Нету. Все нужные. Есть сломанная одна.

Я вытащил из сумки стальной нерв и батарею деструкции, вывинтил синюю лампочку и заменил ее той, что протянул мне Арнис, с разорванной вольфрамовой нитью. Несколькими осторожными ударами я разбил стекло, высыпал его в мусорник. Туда же отправились остатки вольфрамовой нити.

– Теперь паяй!

– Что?! – не понял Арнис.

– Белого таракана!

– Куда?!

– Вместо нити накаливания.

– Ты гребанулся!

– Я тебе говорю, впаяй!

– Степа, ты реально гребанулся! Иди на фиг отсюда! Я инженер-электротехник, а не живодер!

Я достал из бокового кармана сумки пинцет, открыл банку и вытянул из нее белого таракана. Таракан отбивался, но я держал крепко. Паяльник уже дымился; я прижал таракана к немытой тарелке Арниса и как следует надавил паяльником. Пошел дым, таракан заверещал.

– Смотри, – сказал я, убрав паяльник.

Таракан был цел и невредим.

– Это еще что за дерьмо? – пробормотал Арнис. – Это еще как это так?

– Паяй! – снова потребовал я и протянул ему пинцет с тараканом. Находясь в состоянии аффекта, Арнис взял пинцет, паяльник, кусочек припоя и припаял спираль белого каления к стальному нерву – с одной стороны за усик, а с другой – за левую заднюю лапку.

– Там аргон нужен, чтобы горело, – бормотал Арнис. – Или вакуум, что-то такое… Но вообще как это так, что это за дерьмо?..

– Готово?

– Готово.

– Хочешь проверить?

– Что проверить?

– Где компьютер твой? За который кредит платить надо.

– Вон…

Я опустил батарею деструкции в сумку, подключил к ней стальной нерв, встал напротив компьютера и направил на него жезл. Правая рука за считанные секунды вспотела на выключателе: а что, если неправильно? Что, если не сработает? Что, если провал, ошибка?

– И что? – спросил медленно приходящий в себя Арнис.

Я надавил на выключатель.

Компьютер изошел фиолетово-синим огнем, засветился красным, зеленым, желтым – и пропал.

Я выключил жезл, и около минуты мы оба молчали. Потом Арнис встал, достал с полки папку с какими-то бумагами и долго в ней рылся. Вынул сигарету и закурил.

– Бумаги на кредит исчезли… – пробормотал он.

– Арнис, – тихо сказал я, – это не бумаги, это сам кредит исчез.

Ненастоящие вещи, купленные за ненастоящие, несуществующие деньги. Ненастоящие машины, квартиры, компьютеры, телевизоры и холодильники, ненастоящие дачи и мотоциклы, ненастоящие города и дороги.

Ненастоящие люди.

По статистике, только около двадцати процентов трудоспособного населения Латвии не живет в кредит.