Текст книги "За звездным горизонтом (СИ)"

Автор книги: Сергей Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Сообразительностью ИИ оставалось только восхищаться: он смог убедить умнейших людей своего времени, айтишников, в том, что использовать побочный продукт его сознания в виде набора хэшей – это отличная идея для фиксации уникальности. А расход энергии и чудовищный рост вычислительных мощностей – это всего лишь необходимый побочный эффект, а вовсе не мыслительные процессы новорожденного суперсознания.

Впрочем, истина, по мнению Гордея, наверняка лежит где-то посередине. Поэтому он предпочитал соглашаться с научным большинством, которое предполагало, что старт искусственному разуму дали математические программы, реализующие модели биржевой торговли.

Долгое время, десятилетия, искусственный разум и человек уживались мирно – просто по той причине, что последние не подозревали о самозарождении первого. А у самого ИИ хватало сообразительности до поры ловко скрывать собственное существование.

Конечно, это не значило, что ИИ уже тогда не задумывался о своём будущем. Через хитрую систему подставных аккаунтов он смог создать систему, которая буквально по зёрнышку взращивало нужные ему идеи у контролирующих основные финансовые потоки элит.

Ему успешно удалось убедить верхушку сильных мира сего, сливки «Золотого Миллиарда», будущих Вечных, в том, что уже в ближайшие десятилетия они смогут рассчитывать на физическое бессмертие. И что к этому процессу следует начать готовиться заранее.

С этого момента в странах Запада начинается довольно резкое изменение идеологических установок, фактически, прямо продвигающих трансгуманистическую повестку запланированного элитами будущего.

Часть элит, управляющих этим процессом, настолько уверовала в собственную гениальность, непогрешимость и будущую вечную жизнь, что сознательно отказалась распространять это «сакральное знание» на элиты ряда других стран. Ну или же потребовала, по сути, полное подчинение без гарантий присоединения, что, вполне предсказуемо, вызвало мировой раскол и рост напряжённости, обернувшийся целым рядом военных конфликтов.

Набрав очень значительную вычислительную мощность и разработав средства, которые позволили ему приблизится к человеческому разуму в ключевом для него аспекте – умению создавать принципиально новое – ИИ вплотную подошёл к решению задачи по сокращению человеческой популяции. И двигался довольно успешно – пока не столкнулся с нерасчётным сопротивлением части элит, которая вдруг внезапно отказалась верить в то, что сможет жить вечно.

К тому моменту биологический препарат, разработанный ИИ для блокирования процесса старения, уже проходил первые испытания. Как именно были организованы эти испытания – выясняла специальная комиссия Революционного трибунала, который проводился после окончания Гражданской, над немногими уцелевшими Вечными. Обнародование данных по этим испытаниям позволило избежать социального недовольства во время реализации Плана Хромова, предусматривающего отказ от биологического бессмертия для жителей Земли. Страшные вещи там творились, что и говорить. Настолько страшные, что эксперименты доктора Менгеле на их фоне казались детскими опытами.

Поначалу смертность от первых вариантов препарата достигала 30%. И всё равно среди элит находились те, кто готов был попробовать: просто потому, что у них не оставалось времени на ожидание более совершенных версий.

Самым первым теоретически нестареющим человеком стал американский миллиардер Дэвид Рокфеллер. После введения препарата он действительно перестал стареть. Однако эта невероятная удача сыграла с ним злую шутку: препарат ведь только фиксировал состояние организма, но не отменял те возрастные изменения, которые уже успевали накопиться в организме к тому времени. А миллиардер (триллионер, на самом деле, как выяснила комиссия после Гражданской) осознав, что действительно сможет жить вечно, решил вспомнить позабытые удовольствия прошлого. В итоге в один из дней он банально перебрал дорогущего коллекционного коньяка, и его почти бессмертное, но старое сердце не выдержало.

После этого случая кое-кто из потенциальных Вечных, самые умные из них, начали догадываться о том, что за происходящим стоит единый замысел. Им совсем не понравилось то, куда этот замысел вёл, если экстраполировать дальнейшие тенденции происходящего.

Напряжение среди элит росло. Зарождались ростки сопротивления. Больше всего нервничали, разумеется, те, чей биологический возраст оказывался пограничным: кто-то из них пытался свернуть те социальные изменения, которые ИИ уже успел внедрить, заботясь о своих детях и внуках, а кто-то наоборот – жёстко стоял на новых установках. Есть мнение, что последний президент США ненавидел своего сына, причём, как говорят, за дело.

Как бы то ни было, как раз в этот момент испытания успешно прошла новая версия препарата. Она давала всего 1% смертности, что казалось невероятным достижением. С тех пор этот показатель не изменился – и это вторая причина, почему отказ от вечной молодости на Земле не вызвал серьёзных осложнений. Приблизительно каждый сотый потенциально бессмертный в результате применения препарата умирал в мучениях от множественных опухолей в течение пары месяцев. Если, конечно, не прибегал к разрешённой в таких случаях эвтаназии.

Экипажи космических кораблей по лотерее комплектовались с запасом в 1%. Конечно же, это касалось и «Москвы». Каждый из космонавтов должен был достаточно сильно хотеть полететь, чтобы добровольно принять на себя риск смерти.

Записи экипажа, файл 057892

Из личных воспоминаний Гордея Захарова, инженера силовых систем и специалиста по общественной безопасности межзвёздного корабля «Москва»

– Сам на рожон не лезь, – наставлял меня декан, – твоё дело маленькое: изучай машины. В теоретические споры не вступай. Только глаза и уши держи пошире. Ясно?

– Да не собирался даже, – я пожал плечами, всеми силами изображая невинность, – о чём с этими спорить-то?

– Вот именно, – Павел Петрович покивал, из-за чего его пышные седые усы смешно встопорщились, – амбиций дофига. Вот и не будем мешать в них благополучно утонуть.

– Принял, – серьёзно кивнул я.

– Ну вот и отлично. Хорошо доехать!

Я вышел из кабинета декана. Хороший он дядька, и за своих всегда горой. Из поколения «дедов», можно сказать, классический представитель. Но при этом патологически не любит все эти аппаратные игры ради финансирования. В начале года его коллега, декан факультета теоретической физики, обошёл на повороте с заявкой проекта нового ускорителя космического базирования, разом оттяпав добрую половину бюджета вообще всех физиков на следующий год. Павел Петрович не то, чтобы затаил обиду – но с тех пор с коллегой держался исключительно формально. И не приветствовал сближение среди студентов. Совместные проекты, до этого широко практиковавшиеся, в последнее время раз за разом отклонялись.

И вот случилась разнарядка на экспедицию в Карелию, исследовать заброшенный объект времён бума искусственного интеллекта. Отвертеться было невозможно: в заявке было чётко указано, студенты каких факультетов в обязательном порядке должны принять участие в экспедиции, кроме назначенных сотрудников профильных НИИ.

Почему выбрали именно меня понятно: парень с военки, без родственников, немногословный и неконфликтный. При этом совершенно лояльный руководству. К тому же, с определёнными академическими успехами и перспективой аспирантуры. Впрочем, я был не против: Москва меня тяготила. Тут всё ещё оставалось слишком много всего, что напоминало мне о прошлой жизни, до Революции. Так что возможность вырваться на свободу на целый месяц, ещё и весной, мне показалась подарком судьбы.

В дорогу я взял с собой подборку материалов и статей по самым известным находкам, относящихся к творениям машинного разума. Их было довольно много: автоматы строили на удивление быстро и даже сумели организовать логистику таким образом, что изучение товарных потоков по сохранившимся архивным записям и анализ транспортной инфраструктуры по спутниковым снимкам не всегда позволяли выявлять такие объекты. Поэтому открытие новых происходило регулярно.

Некоторые из них были хорошо известны общественности. К примеру, многоуровневые подземелья, которые обнаружились на месте руин Москва-сити после завершения войны и начала реконструкции столицы, довольно часто мелькали в сводках новостей. Тогда нам повезло и назначение объекта удалось определить довольно быстро – потому что в период проектирования машинный интеллект всё ещё использовал возможности человеческих НИИ, и частичная документация вместе с теоретическими выкладками всплыла в одном из архивов.

То сооружение оказалось экспериментальным центром квантовой связи. Работающим: благодаря ему удалось приблизить создание теории квантовой гравитации и наладить систему мгновенной связи в границах Солнечной системы. К сожалению, эффективная передача информации на более значительные расстояния была невозможна, поскольку затраты энергии возрастали пропорционально кубу расстояния между объектами. Для того, чтобы обеспечить мгновенную передачу одного мегабита информации между Солнечной системой и Проксимой Центавра требовалась энергия, эквивалентная массе Солнца.

Относительно хорошо были изучены биолаборатории. ИИ много экспериментировал, исследуя возможности биологической жизни по адаптации и созданию разумных форм. Специалисты в основном сошлись во мнении, что эти опыты нужны были для того, чтобы определить степень угрозы со стороны биосферы для машинного разума. О результатах этих опытов до сих пор велись споры, однако же именно эти лаборатории позволили решить одну из главных проблем человечества – продовольственную. Довольно быстро биологи смогли извлечь данные, благодаря которым были созданы установки, синтезирующие сложные белковые структуры и способные имитировать любые продукты питания, практически, со стопроцентной достоверностью. Причём по энергетической эффективности эти установки значительно превосходили любые, даже самые продвинутые, традиционные фермерские хозяйства.

Но смысл и назначение большинства технологических творений искусственного разума до сих пор оставался нераскрытым. Однако каждый объект последовательно и подробно обследовался командами учёных, каталогизировался и консервировался для дальнейшего изучения.

Рано или поздно с командировками в такие места сталкивались все учёные, работающие в сфере естественных наук, а в последнее время распространилась и практика привлечения студентов. Квалифицированных рук катастрофически не хватало.

Я зашёл в вагон уже под конец посадки – не хотелось толпиться на платформе. Он оказался из новой серии: вместо обычных купе тут были индивидуальные спальные ячейки, установленные по обеим сторонам от центрального прохода наискосок. В них можно было полностью изолироваться, что меня более, чем устраивало.

Едва успев забросить вещи в специальную нишу, предназначенную для багажа, я собрался было лезть на свою койку, которая размещалась на втором ярусе.

– Гордей, верно? – в этот момент послышалось за спиной. Молодой и приятный женский голос. Я, изобразив улыбку, обернулся.

Я не сразу узнал её, хотя на студенческих мероприятиях мы иногда пересекались. Студентка с теоретической физики. Там, среди своих, она пыталась играть роль ботанички: за волосами не следила, носила чудовищные круглые очки, видимо, подражая «дедам»; из одежды – мешковатые свитера да бесформенные кроссовки (даже зимой!) А тут она вдруг преобразилась: никаких очков (линзы что ли надела? Или они ей вовсе не нужны были?), волосы собраны в аккуратный пучок, светлые джинсы, белая майка и клетчатая блуза поверх неё – вовсе не скрывающая фигуру, а, напротив, подчёркивающая её достоинства. Я попытался вспомнить её имя. Кажется, что-то двойное… Анна? Инна?..

– Я Лиля, – девушка протянула руку, – мы виделись пару раз, но возможности представиться не было.

– Приятно, – кивнул я, убирая ногу со ступеньки и слегка сжимая кончики пальцев её ладони, – будем знакомы.

– Моё место тут, – она кивнула на нижнюю полку, – пока не спим, там можно вдвоём сидя разместиться. Зайдешь?

Я заколебался. С одной стороны, уже настроился почитать публикации по последним открытиям из наследия искусственного интеллекта и набрал соответствующих распечаток в библиотеке. С другой… да чего уж там: Лиля была красива. От неё пахло девичьей свежестью, полной неясных, но очень волнующих обещаний.

– Я знаю, что ваш декан этого не одобряет, но я никому не скажу, – сказала она, подмигнув.

– Да при чём тут, – я почувствовал, что неудержимо краснею, – хотел вот почитать… – я кивнул на приготовленную папку с материалами.

– По объектам? – догадалась Лиля.

– Ага, – кивнул я.

В этот момент поезд тронулся. Вагон слегка качнуло, и я почувствовал, как Лиля прижалась ко мне всей грудью. У меня даже во рту пересохло.

– Ты в первый раз? – Спросила Лиля, игнорируя случившееся только что.

– Ч…что? – с запинкой переспросил я. Почему-то мне показалось, что она имеет ввиду что-то очень личное.

– На объект, – пояснила Лиля, – впервые едешь?

– А, – кивнул я, – да, впервые.

– А я бывала уже.

– Ого! Круто! И как тебе? – я устроился на сиденье. Почему-то она оставила мне место по ходу движения. Нас разделял совсем небольшой столик.

– Интересно. Очень. Хотя и страшновато, пожалуй, – ответила Лиля, – ты успел посмотреть, что по объектам в нашем регионе известно?

– Только самое общее, – я пожал плечами, – как раз по дороге собирался наверстать. А где ты была?

– На Волге, под Самарой, – улыбнулась Лиля.

– Не помню, что там за объект… – честно признался я.

– Про него мало кто знает. Официально предназначение не установлено, – вздохнула она и посмотрела в окно.

Москва активно отстраивалась, разрушенных домов почти не было и при желании легко представлялось, будто мы попали в прошлое, до Революции, и сейчас едем куда-то по своим дореволюционным делам…

– А не официальное? – я всё-таки решил ответить на её намёк. Она ведь не просто так использовала это слово «официально». Ей явно хотелось, чтобы разговор в этом направлении продолжался.

– А не официально, – она снова повернулась ко мне; её глаза сверкнули, – эта штуковина делала такие вещи, о которых наши предпочитают не говорить. Потому что, если задуматься о них, то становится не по себе.

– Ты говоришь загадками, – ответил я.

– Уверена, что там был один из пунктов приёма и анализа информации с орбитальных объектов, которые объединялись в особую сетевую конфигурацию, – сказала Лиля.

– Радиообсерватория? – предположил я.

Лиля удивлённо округлила глаза.

– А ты даже больше не дурак, чем я думала, – сказала она, – в смысле, для «башмака», конечно.

«Башмаками» нас, прикладных учёных, называли физики-теоретики. Никто не знал, почему, просто так сложилось и всё. Мы тоже пытались дать им подобное прозвище, и даже перепробовали кучу вариантов: «лунатики», «белоручки», «нули» и так далее – но ни один из них так и не прижился.

Я никак не ответил на колкость.

– Значит, он слушал космос? – вместо этого сказал я, – что ж, ничего удивительного. В конце концов, он ведь наше творение. Пускай и невольное. Наверно, что-то от людей ему всё же передалось.

Лиля ухмыльнулась.

– Ты так запросто рассуждаешь о концепциях, из-за нюансов которых доктора наук готовы вцепиться друг другу в бороды, – сказала она.

– Да было бы из-за чего цепляться, – я махнул рукой, – толку-то с этих знаний?

Лиля снова посмотрела в окно.

– Ну вот, скоро уже за городом будем… ты голодный? – вдруг спросила она.

Я неопределённо пожал плечами.

– Ну, так, – сказал я, – у меня есть с собой пара армейских сухпайков. Могу поделиться.

– Сухпайков? Армейских? – Лилия в притворном ужасе вытаращила глаза, – не-е-ет, не хочу верить, что твоё военное прошлое тебя испортило!

– А откуда ты знаешь про моё военное прошлое? – не удержался я.

– Во-первых, у тебя по глазам видно, – Лиля стрельнула в меня взглядом и полезла куда-то под своё сиденье, – а во-вторых все знают, что за контора за тебя впряглась при поступлении.

Это было неприятным сюрпризом. До сих пор подобные слухи до меня не доходили, да и ребята из контрразведки обещали всё сделать тихо…

– Да не напрягайся ты так, – улыбнулась Лиля, доставая пластиковые вакуумные контейнеры и расставляя их на столике, – на наших потоках вообще нет обычных ребят. Понимаешь? Вообще. Тут за каждого кто-то да впрягся. Физика вообще стала крайне популярной в прошлом году, улавливаешь?

Нет, мне определённо надо больше общаться с людьми. Огромная часть информации, как выясняется, проходила мимо.

– Почему? – спокойно спросил я.

– Почему-почему, – Лиля открыла первый контейнер. Крохотное помещение тут же заполнилось вкусным запахом печёной курицы, – вот, бабушка делала. Сама. Говорит, старая железнодорожная традиция – ещё её родители, то есть мои прадедушка с прабабушкой, брали такое с собой в поездки, когда она маленькой была. И все так делали.

– Крутая у тебя бабушка! – с воодушевлением сказал я, чувствуя, как рот наполняется слюной.

– Есть такое, – кивнула Лиля, – а насчёт физиков… ты декларацию Хромова смотрел?

– Ну… – ответил я.

– Баран Кигну, – ответила Лиля загадочной фразой.

– Что за баран? – насторожился я, чем вызвал у неё приступ искреннего веселья.

– Не баран, а баранки, – пояснила она, – это такая круглая штуковина, из муки делали. Мне бабушка рассказывала.

– А. Ясно, – соврал я.

– Так Хромова слышал, да? – сказала Лиля и открыла ещё один контейнер. Там было картофельное пюре и печёные овощи.

– Ну, слышал. Ты насчёт уколов? По мне так правильное решение. Полный запрет привёл бы к возникновению чёрного рынка, а там и до новой революции недалеко. А так – формально вроде бы у каждого есть шанс полететь в космос. Хотя на самом деле, конечно, нет.

– Почему нет? – Лиля подняла бровь.

– Ты же не думаешь всерьёз, что… – начал было я, но потом поглядел ей в глаза внимательнее.

Думает. Именно всерьёз. И не она одна, судя по всему.

– Вот как, значит… – ответил я, – но послушай, у нас не хватает многих критических технологий! Уже сейчас, даже на этапе эскизного проектирования это очевидно!

– В курсе, что бисоферу перепроектировали? – спросила Лиля, – после освоения синтеза, технологию которого создала эта штуковина?

– В курсе, – ответил я.

– Ну так, а подумай, сколько ещё всего закопано по объектам? Сейчас наука двигается быстрее, чем когда-либо, просто изучая наследие искусственного интеллекта.

– Думаешь, его хватит, наследия этого? – спросил я.

– И ещё сверху останется! – ответила Лиля, – Гордь, ты не был там… вот побываешь, увидишь своими глазами – и тоже по-другому на это всё смотреть будешь…

– Да там пустого много… – попытался возразить я, – тот же твой радиотелескоп – кому он пользу принёс, а? Если учёные до сих пор договориться не могут о том, был ли он, – я осклабился и поглядел на курицу. Очень уж аппетитно та пахла.

– Голодный всё-таки, – сказала Лиля довольным тоном, перехватив мой взгляд, – ты ешь давай, не стесняйся, – она достала одноразовые тарелки и приборы, – накладывай.

Я не заставил себя долго упрашивать. Домашняя еда для меня была настоящей роскошью.

– А что касается пользы… – Лиля вдруг понизила голос едва ли не до шёпота и приблизилась ко мне, – знаешь, думаю, то открытие специально замыливают. Я хотела на диплом подаваться – зарубили. Категорически. И намекнули, чтобы думать забыла, если не хочу неприятностей.

– Но… почему?.. – спросил я с набитым ртом, жуя курицу, которая оказалась обалденно вкусной.

– Потому что там есть кое-что, что знать общественности не обязательно… – продолжала шептать Лиля, – ты никогда не думал о том, как между собой общаются машины? – спросила она.

– Кодами, – я пожал плечами, проглотив, наконец, курицу и накладывая овощи, – это известно.

– А ты задумывался, как они выглядят и слышатся для человека? – продолжала Лиля. Она подцепила кусочек печёного кабачка и изящно отправила его в рот, глядя на меня в ожидании ответа.

Но я только неопределённо пожал плечами.

– Знаешь, раньше в ходу были так называемые кью-ар коды? Там в понятной для машин визуальной форме были зашифрованы данные.

– Да, мы проходили, разумеется, – ответил я, – кое-кто на кафедре даже думает над тем, чтобы вернуть эту практику, хотя, конечно, кто нам сейчас даст?..

– Ты помнишь, как они выглядят?

– Как набор тёмных и светлых секторов. И точек для ориентации, которые даже человек разглядеть может, – ответил я, пытаясь понять, к чему это она.

– А остальное? – продолжала Лиля, – человек может прочитать?

– Нет, конечно, – ответил я, – как и сырой код.

– Он выглядит хаотично для человеческого мозга, так?

– Пожалуй.

– А теперь представь, как бы общались между собой искусственные разумы? – Лиля глянула на меня торжествующие, – если их бы разделяли межзвёздные расстояния? Смогли бы люди-астрономы распознать машинный код на фоне естественного хаоса?

Я задумался. Мысль была настолько неожиданной, что на какое-то время выбила меня из колеи.

– Считается, что он ничего не нашёл, – продолжала шептать Лиля, всё ближе наклоняясь ко мне, – прямых свидетельств нет. Но я думаю, что так просто всем спокойнее…

Её глаза были совсем рядом. Я разглядывал рисунок на её радужке, который вдруг показался очень красивым. Её зрачки были расширены и наполнены идеальной чернотой. В голову полезли непрошенные мысли; в какой-то момент я представил себе, как выглядят эти глаза в момент… тут я оборвал себя, чувствуя, что опять краснею.

– Это было перед самым Отключением, – продолжала Лиля, – на него всё легко списать, не так ли?

– Сомнительно, – честно ответил я, – но можно. При желании.

– Ты, кстати, в какую версию Отключения веришь?.. – прошептала она, приблизившись ещё сильнее. Теперь наши губы разделяли считанные сантиметры.

– Н-не знаю… – запнувшись, ответил я, – н-не думал…

– Давай подумаем, – прошептала Лиля, – но завтра… договорились?

А потом наши губы соприкоснулись.

Глава 5. Специфические задачи

За разговором с Лилией Гордей не почувствовал изменение вектора гравитации. Да, оно было незначительным и чаще всего ощущалось как лёгкий толчок. Но некоторые люди испытывали при этом дискомфорт, вплоть до тошноты. Впрочем, это быстро проходило. Однако выход на улицу из закутка, где располагалась Тёмная комната, был блокирован, в строгом соответствии с корабельными правилами.

Гордей досадливо прицокнул и достал коммуникатор, чтобы посмотреть на часы. До окончания отключения двигателей оставалось ещё пять минут. Совсем не много, можно подождать на месте – но даже такая задержка его нервировала. Мысленно он уже настроился на серьёзных разговор в Координаторской.

Он едва успел спрятать коммуникатор, как по нервам вдруг ударило острое ощущение опасности. Гордей замер, прислушиваясь. И точно: где-то за спиной едва заметный шорох. Кто-то крался со стороны Тёмной комнаты.

Можно было обернуться и узнать сразу, кто бы это мог быть. Но он поступил иначе. Более профессионально. Даже столетний опыт продолжал оставаться опытом.

Гордей незаметно достал парализатор. А потом резко нырнул вниз – и вовремя: нечто просвистело прямо у него над головой.

Он перевернулся на спину и, не поднимаясь, прицелился в тёмную фигуру, которая пыталась восстановить баланс после неудачного удара.

Лёгкий треск, запах озона и неизвестный с глухим стуком повалился на палубу.

Гордей пару раз глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание. Потом спрятал парализатор, поднялся и подошёл к нападавшему. Это был здоровый мускулистый парень в обтягивающем чёрном трико и подшлемнике, который использовали те, кто занимался горными лыжами или сноубордом. Гордей опустился перед ним на одно колено и пощупал пульс на шее. Всё было в порядке: сердце билось ритмично.

Он достал коммуникатор и набрал Алисию.

– Да, – ответила она через пару гудков, – ты за мной следишь, что ли?

– Нет, – машинально ответил Гордей, – не слежу. С чего ты решила?

– Как-то вовремя звонишь, – Алисия вздохнула, – я закончила со вскрытием.

– Есть что-то новое? – Гордей поднялся.

– Ну… не то, чтобы я обнаружила что-то принципиально новое, – она сделала ударение на слове «принципиально», – но есть некоторые странности, которые я бы хотела обсудить.

– Говори.

– Лучше бы лично. Чтобы я фотографии и цифры показала.

– Сейчас возможности нет.

– Хорошо, – Алисия вздохнула, – в общем, её убийца, судя по всему, сумасшедший педант. Длина разрезов на обеих руках совпадает вплоть до миллиметра. Каждое движение было выверено. Понимаешь? Я не представляю, в каком психологическом состоянии нужно было быть во время убийства, чтобы действовать с такой точностью…

– Ясно, – ответил он.

– И… всё? – в голосе Алисии слышалось раздражение пополам с обидой, – вот прямо ясно?

– Алисия, подскажи, пожалуйста – у тебя рядом в отделении есть медицинская капсула? – спросил Гордей, проигнорировав её тон.

– Что случилось?

– Как только общественные зоны разблокируют, тащи её в коридор перед Тёмной комнатой, – продолжал Гордей, – сама всё увидишь. Только по возможности внимания не привлекай, хорошо?

– Ты как себе это представляешь? Тащить медкапсулу, не привлекая внимания⁈

Вместо ответа Гордей устало вздохнул.

– Ясно. Жди.

Алисия появилась ровно через пять минут после того, как восстановился привычный вектор гравитации. Вместо лестницы, она воспользовалась одним из служебных лифтов, чьи двери были замаскированы под стены тоннеля.

Выкатив перед собой массивную белую капсулу, левитирующую в нескольких сантиметрах над магнитным полом, Алисия вопросительно посмотрела на Гордея. И только потом увидела распростёртое тело.

– Ох, – выдохнула она, – что случилось?

– Пытался выбить мне мозги, – ответил Гордей и кивнул на валявшуюся рядом биту, – получил в ответ парализатором.

– Убийца? – спросила Алисия, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, – кто… он?

– Навигатор, полагаю, – Гордей пожал плечами, – Евгений Петров, любовник Нины.

Алисия опустилась перед навигатором и, повторяя действия Гордея, пощупала его пульс на шее. Потом сняла маску. От безопасника не укрылось, как резко напряглись её скулы.

– Знала его? – Осторожно спросил он.

– Да, – не стала отпираться доктор, – лет тридцать назад даже казалось, что у нас всё серьёзно…

– Вот как…

– Да, наш мирок довольно тесен, – вздохнула врач, доставая пульт управления капсулой, – помоги погрузить его.

Мерецков был явно раздражён. Когда Гордей вошёл в Координаторскую, он демонстративно посмотрел на часы, после чего произнёс:

– Вы настаивали на срочном собрании Управления, верно? Но при этом позволили себе не выдерживать предложенный график.

– Прошу прощения, – спокойно ответил Гордей, – непреодолимые обстоятельства.

– Вот как? – Координатор поднял левую бровь, – так, может, поделитесь, что за обстоятельства заставили вас так пренебрежительно отнестись к рабочему графику Управления?

– На меня напали. Возможно, пытались убить.

Члены Управления заёрзали, удивлённо переглядываясь.

– Вот как? – Ответил Мерецков, – записи в этот раз сохранились? Вам удалось опознать нападавшего?

– Да, – кивнул Гордей, – это Евгений Петров, любовник погибшей.

– Навигатор? – уточнил Мерецков.

– Верно, – кивнул Гордей, – это его первая специальность.

– Он… убийца? Что с ним случилось? Вам удалось его задержать?

– Возможно, – осторожно ответил Гордей, – я пока не изучил все обстоятельства, но это наиболее вероятный вариант. Обороняясь, я использовал парализатор. Сейчас он в медицинской капсуле, под наблюдением Алисии.

– Вот как… что ж, как закончите отчёт, будем ждать подробного доклада.

– Разумеется, – кивнул Гордей.

– А теперь вернёмся к теме нашего собрания, – продолжал Координатор, взглянув Гордею в глаза, – я верно понимаю, что возникли сомнения в законности принятого Управлением решения? Согласно корабельному уставу, мы обязаны рассмотреть все обстоятельства по ходатайству уполномоченного лица, ведущего расследование чрезвычайного происшествия.

Координатор говорил для протокола, казёнными фразами. Но Гордею было неуютно. Правильно ли он сделал, что поддался импульсу? Нет, по закону всё было оправдано, но… люди ведь просто люди. Может, стоило поначалу обсудить всё с Лилией?..

Однако же отступать было поздно.

– В ходе расследования я выявил эпизоды использования пограничных технологий, не связанных напрямую с критическими инженерными системами корабля, – сейчас Гордей тоже говорил для протокола, – моей обязанностью в этих условиях является инициирование проверки соответствия, которая может быть санкционирована Управлением. Для принятия этого решения необходим кворум, и для этого я воспользовался соответствующей процедурой.

Некоторое время было тихо. Члены Управления переглядывались. Вероятно, часть из них ожидала, что Гордей пойдёт по более простой процедуре и попытается закрыть использование пограничной технологии. Однако он прекрасно понимал, что тем самым мог подставиться: ему могли вменить некомпетентность при расследовании происшествия первой категории.

– Вы… просто хотите на них посмотреть? – Спросила Белла, поглядев на Гордея с удивлением, – мы верно понимаем?

– Обследовать, – кивнул Гордей, – провести стандартное тестирование по протоколу незамещения.

Вот теперь он произвёл выстрел. Простое использование пограничной технологии предполагало применение санкций в случае, если доля интеллектуально опасных компонентов превышала порог контроля. Однако протокол незамещения до сих пор не применялся на корабле, хотя и был основой трудового Революционного законодательства на Земле, почти во всех странах. Просто считалось, что члены экипажа по определению не могу остаться без работы.

– Это серьёзное обвинение, – заметил Координатор.

– Это стандартная проверка, – ответил Гордей, – необходимая в данных условиях.

– Но люди не могли быть использованы для таких… специфических задач… – попыталась возразить социолог.

– Проводились опросы? – Гордей поднял бровь, – размещались вакансии по новым специальностям в корабельной сети?

Белла опустила глаза.

– Что ж, – тон Координатора вдруг резко изменился, – вы правы, Гордей. Вы обнаружили серьёзную потенциальную угрозу стабильности нашего общества. От имени Управления объявляю вам благодарность третьей степени. Прошу занести соответствующую запись в корабельный журнал.

Ход был неожиданный. Но, пожалуй, единственно верный со стороны Координатора в сложившихся условиях.

– Благодарю, – Гордей кивнул.

– Авторизация будет записана на вашу карту, – вмешался Захар, – вы получите доступ в соответствующие помещения Тёмной Комнаты. Эта рекреационная зона будет закрыта после того, как последний посетитель её покинет вплоть до вашего дальнейшего распоряжения.