Текст книги "Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов"

Автор книги: Сергей Романюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Сергей Романюк
Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов

© Сергей Романюк, 2015

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

* * *

Глава I
Шубино. Глинищи
Между Тверской и Большой Дмитровкой

Переулки соединяют здесь две крупные радиальные магистрали: Тверскую – дорогу на Тверь, а впоследствии на Петербург, и Большую Дмитровку – путь к городу Дмитрову. Тверская в конце 1930-х гг. была реконструирована. Так, в самом начале она была расширена с 16–18 до 60 метров, и сейчас с правой стороны она начинается с большого жилого дома, который аркой перекрыл Георгиевский переулок, получивший название от монастыря, основанного во владениях боярина Федора Андреевича, по прозванию Кошка, основателя знаменитого рода Кошкиных-Захарьиных-Романовых. Возможно, что в конце XIV в. или начале XV в. он и создал здесь небольшой монастырь с церковью Георгия, первой в Москве посвященной этому святому.

Одна из представительниц рода Кошкиных, дочь Юрия Захарьевича Аксинья (Ксения), вдова князя Д. Ромодановского, жившая в собственных палатах в Георгиевском монастыре, покровительствовала своей племяннице Анастасии, ставшей в 1547 г. супругой царя Ивана IV Грозного, почему и в преданиях этот монастырь прямо связывается с царицей Анастасией.

В Георгиевском монастыре находились две церкви – одна из них, посвященная святому Георгию, возможно, была упомянута в летописи в сообщении о пожаре 28 июля 1493 г.: «Того же месяца июля 28, в неделю, в 7 час дни, загореся церковь на Песку святый Никола, и в том часе вста буря велиа, и кину огнь на другую сторону Москвы реки к Всем Святым, а оттоле за Неглимну к каменной церкви к Егорию святому, в том часе нечислено нача горети в мнозех местех». Эта церковь была перестроена в 1701–1704 гг. Другая монастырская церковь была освящена во имя Казанской иконы и выстроена боярином Родионом Матвеевичем Стрешневым, жившим совсем близко отсюда, в 1652 г., а надвратная церковь во имя Спаса – в 1735 г. Монастырь ограбили, и он горел в 1812 г., а после уже не восстанавливался – его церкви были превращены в приходские в 1815 г.

Георгиевская церковь в бывшем Георгиевском монастыре

В Георгиевском монастыре были похоронены первый учитель Петра I Никита Зотов, князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, его сын Иван Федорович, генерал-фельдмаршал А. Б. Бутурлин, вице-канцлер М. Г. Головин, многие из Стрешневых, князей Троекуровых, Гагариных, Мезецких, Мещерских, Ромодановских и многих других.

Церкви бывшего монастыря были разрушены в 1935 г. На месте большей, Георгиевской, выстроили школу, а на месте меньшей, Казанской, ничего нет, просто двор.

К концу XIX в. город настоятельно требовал новые источники энергии – конки не справлялись с пассажирским потоком, паровые машины на предприятиях уже ждали замены, газовое освещение никого не удовлетворяло. Единственным выходом был переход на электрическую энергию. В 1887–1888 гг. Общество электрического освещения построило на бывшей монастырской земле «символ» наступающих времен – первую в Москве электростанцию мощностью 612 киловатт, которая снабжала электроэнергией в основном центр города, сначала частных владельцев, а с 1893 г. от нее начали тянуть линии освещения. В помещении станции (№ 5 по Большой Дмитровке), построенной по проекту архитектора В. Д. Шера в псевдорусском стиле, зимой 1901/02 г. была устроена электротехническая выставка, где впервые в Москве демонстрировался прообраз современных радио и телевидения – «телеграф без проводов». В 1905 г. здание было переоборудовано под гараж, находившийся там и в советское время. Теперь же бывший «правительственный» гараж превратился в уютный выставочный зал, получивший название Малый, или Новый, Манеж. В 1996 г. в нем происходило празднование 100-летия одного из старейших московских музеев – Музея истории города.

На противоположной стороне переулка – невыразительное строение из стекла и бетона, место которому где-нибудь в промзоне (1969 г., архитектор Л. Н. Павлов и др.), в котором помещается Государственная дума. Поставленное без учета дальних городских перспектив, оно грубо вторгается в застройку и особенно плохо смотрится со стороны холма Лубянской площади. На угол Большой Дмитровки выходит часть здания бывшего Благородного собрания, отстроенного после пожара 1812 г. архитектором А. Н. Бакаревым. Между этими зданиями во дворе находится редкий памятник гражданской архитектуры – палаты, принадлежавшие главе Стрелецкого приказа, боярину И. В. Троекурову. О них и о соседних палатах князя В. В. Голицына, находившихся на месте современного здания Думы по Охотному ряду, писал в 1927 г. в журнале «Строительство Москвы» академик И. Э. Грабарь: «Замечательнейшая по красоте архитектурная перспектива получится после завершения начатых работ по восстановлению древних домов XVII в. Голицына и Троекурова… Москва получит редчайшие образцы гражданской архитектуры XVII в., дошедшие до нашего времени в столь малом количестве». Надежды академика не сбылись – после реставрации палаты Голицына были снесены, но вот троекуровские остались, оказавшись во дворе воздвигнутого по красной линии Охотного ряда здания.

Палаты Троекурова – комплекс разновременных построек: самый низ датируется XVI в., над ним – постройка середины XVII в., а в конце этого же столетия все здание было надстроено. Тут с 1965 г. находился Музей музыкальной культуры, ранее располагавшийся в консерватории, а ныне переехавший в новое здание на 5-й Тверской-Ямской (улице Фадеева).

Параллельно Георгиевскому проходит Камергерский переулок, названный москвичами по придворным чинам двух видных и богатых здешних владельцев. Переулок этот назывался Квасным, потом Спасским – по Спасопреображенской церкви, стоявшей на его северном углу с Тверской улицей, Одоевским – по домовладельцу, Старогазетным – по типографии газеты «Московские ведомости», издававшейся неподалеку, и с 1923 по 1992 г. проездом Художественного театра, в честь театра, открытого в переулке в 1902 г.

Церковь Спаса Преображения, стоявшая на самом углу переулка с Тверской улицей, упоминается в документах не ранее 1621 г. По другую сторону переулка находилось кладбище. В большой пожар 1773 г. церковь сгорела, а в 1786 г. она, и в особенности колокольня, выходившая на улицу, были настолько ветхи, что московская Управа благочиния потребовала «весьма ветхую и к падению склонную и для проходящих по Тверской улице опасную каменную колокольню подкрепить и исправить починкою или, в предосторожность, дабы от нечаянного оной падения убивства народнаго последовать не могло, и совсем разобрать». Консистория предписала причту и прихожанам, чтобы они ветхую колокольню «всемерно старались возобновить», однако за неимением средств у прихожан на поправку церковь пришлось вообще закрыть и разобрать, что и произошло в 1789 г. Материал после разборки отдали на постройку церквей Дмитрия Солунского у Тверских ворот и Вознесения на Гороховом поле, а землю продали владельцам соседнего участка.

В XVII в. участок этот принадлежал боярину князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому, бывшему воеводой и сыгравшему большую роль в присоединении Украины. По отзывам, он отличался «свирепостию характера и телесною силою, был больше солдат, чем вождь; превосходил всех военною пылкостию, неутомимою деятельностию, быстротою и львиным мужеством». Его убили стрельцы во время восстания 1682 г., дер жавшие на него обиды за суровое обращение с ними в походах. Участок перешел к его сыну боярину Михаилу и вдове Григория Григорьевича, за которой двор числился по переписи 1716 г. Владельцем с 30 октября 1758 г. записан князь Василий Сергеевич Долгоруков, который вскоре перепродал его сестрам графиням Екатерине и Наталье Головкиным. В ужасный пожар 14 июля 1773 г. все строения здесь сгорели, и участок продали князю Михаилу Ивановичу Долгорукову, выстроившему все заново. Главный дом находился посреди обширного двора. Тут жил его сын, известный поэт и мемуарист, любитель театра князь Иван Долгорукий.

В 1809 г. владельцем стал князь Павел Михайлович Дашков, сын известной в летописях русского Просвещения княгини Дашковой, урожденной Воронцовой, которая порвала с ним отношения: причиной раздора послужила женитьба сына на незнатной и бедной дворянке в то время, когда он командовал полком в западных губерниях. Княгиня, известная своим тяжелым нравом, прокляла сына. Дашков, приехав в Москву, в свой дом на углу Тверской, заболел и скончался. Вся усадьба перешла по купчей от 28 сентября 1810 г. к графу Ираклию Ивановичу Моркову, знаменитому воину, заслужившему во многих кампаниях высокие отличия. За штурм Очакова в декабре 1788 г. по представлению Суворова был произведен в полковники, награжден орденом Св. Георгия 4-й степени и золотой шпагой с надписью «За храбрость», но редкий случай – его наградили еще двумя Георгиями: за штурм Измаила, где его тяжело ранили, и за сражение с польскими повстанцами. Во время Отечественной войны 1812 г. он, командуя московским ополчением, участвовал в битвах при Бородине, Малоярославце, Вязьме и Красном, за что награжден орденом Св. Александра Невского. Умер Морков 76 лет в Москве, могила его сохранилась на Ваганьковском кладбище.

В. А. Тропинин. Ираклий Иванович Морков с семейством. 1813 г.

В доме Моркова, стоявшем в глубине участка, жил вместе с семьей его крепостной Василий Тропинин, ставший знаменитым художником. По словам современников, Морков был типом избалованного и своевольного вельможи екатерининского времени, и он только после продолжительных уговоров согласился освободить художника от крепостной зависимости, но еще долго не отпускал его семью.

Дом Моркова – прекрасный образец архитектуры русского классицизма – сохранялся до реконструкции Тверской, когда его снесли вместе с частью доходного жилого здания, выстроенного в 1891 г. по красным линиям Тверской и Камергерского переулка (архитектор Б. В. Фрейденберг), – оно, украшенное затейливой башенкой на углу, видно на многих фотографиях Тверской. Теперь же осталась только половина его по линии Камергерского. В доме в начале 1920-х гг. находилось кафе «Десятая муза», названное в честь музы кино. В нем собирались кинематографисты, подписывались контракты на постановку фильмов, принимались на работу операторы, художники, актеры. Приходили и поэты – Бурлюк, Каменский, Маяковский. В доме были квартиры скрипача И. В. Гржимали, певицы М. А. Дейши-Сионицкой.

Рядом – наиболее известное в этом переулке здание Московского Художественного театра. Участок, где стоит театр, в XVIII в. был разделен на две части переулком, продолжавшим соседний Дмитровский. В 1760–1770 гг. обе части вместе с переулком перешли к князю П. И. Одоевскому, построившему здесь деревянные хоромы. Новый, большой участок тянулся через весь квартал, и сад его выходил к теперешней Тверской площади. В 1812 г. хоромы сгорели, и к 1818 г. князь выстроил великолепное каменное здание с пышным шестиколонным портиком и двумя флигелями по сторонам.

В мезонине главного дома в 1820-х гг. жил В. Ф. Одоевский, основатель кружка «любомудров», молодых людей, изучавших философию, эстетику, близких по настроению к декабристам. Членами его были Д. В. Веневитинов, М. П. Погодин, А. И. Кошелев, И. В. Киреевский. «Две тесные каморки молодого Фауста… были завалены книгами, фолиантами, квартантами и всякими октавами, – на столах, под столами, на стульях, под стульями, во всех углах, – так что пробираться между ними было мудрено и опасно, – вспоминал М. П. Погодин. – На окошках, на полках, на скамейках – склянки, бутылки, банки, ступы, реторты и всякие орудия. В переднем углу красовался человеческий костяк с голым черепом на своем месте и надписью „Sapere aude” („Осмеливайся познавать”)».

Наследница П. И. Одоевского В. И. Ланская часто сдавала свой дом внаем. Так, в 1832–1836 гг. в главном доме жила чета Долгоруких, знакомых А. С. Пушкина, и возможно, что поэт бывал у них.

В 1851 г. дом перешел к С. А. Римскому-Корсакову, сыну известной в летописях Москвы Марии Ивановны Римской-Корсаковой, имевшей гостеприимный и хлебосольный дом на Страстной площади. «Она жила, что называется, открытым домом, давала часто обеды, вечера, балы, маскарады, разные увеселения, зимою санные катания за городом, импровизированные завтраки…» – писал П. А. Вяземский. С. А. Римский-Корсаков был женат на двоюродной сестре А. С. Грибоедова Софье Алексеевне, бывшей, по мнению некоторых литераторов, прототипом Софьи Фамусовой в «Горе от ума».

С. А. Римский-Корсаков перестроил дом по новой моде – снял портик, колонны, застроил промежутки между главным домом и флигелями, надстроил на них третий этаж и изменил декор фасада. Все это было сделано по проекту архитектора Н. А. Шохина.

Спустя 30 лет, с 1882 г., начинается театральная история этого дома. Архитектор М. Н. Чичагов переделал здание, приспособляя под театр, позади него на месте двора построил зрительный зал и сцену. В новом театре – он часто назывался Лианозовским (по фамилии владельца участка) – состоялся первый спектакль театра Ф. А. Корша, переехавшего через три года в собственное помещение в Петровском переулке. Здесь же начались и спектакли Мамонтовской оперы – 9 января 1885 г. состоялось представление «Русалки» А. С. Даргомыжского. С. И. Мамонтов приглашал в театр гастролеров – здесь пели знаменитые итальянцы Анжело Мазини и Франческо Таманьо. С 1889 г. в Камергерском переулке выступала труппа Е. Н. Горевой, которая была не столько антрепренером (кстати говоря, совершенно неопытным, ибо труппа распалась через два года), сколько замечательной актрисой, обладавшей красивым голосом и ярким сценическим темпераментом. В ее труппе участвовали такие известные актеры, как М. Дальский, М. Петина, Н. Рощин-Инсаров. На сцене театра Горевой 15 января 1891 г. состоялся дебют Л. В. Собинова – он был хористом в гастролировавшей труппе Н. К. Садовского – и М. К. Заньковецкой. В конце этого же года, 1 октября, здесь начались представления иного рода, о характере которых можно было судить по афише нового театра: «Большое монстр-гала-представление. Приключение на кухне. Большая юмористическая картина в пяти переменах. Французская шансонетная певица». В этом здании обосновался эстрадный театр «французского гражданина из Алжира» Саломона, ставший одним из самых известных в России. Договор с Шарлем Омоном – это был псевдоним Саломона – значил для актера очень многое, он открывал ему дорогу на любую эстрадную сцену России того времени. Тогда же театр в Камергерском переулке был в очередной раз переделан. После этого зал театра было «положительно трудно узнать, – писала „Московская иллюстрированная газета” в 1891 г., – не верится, чтобы частная антреприза для такого дела могла затратить так много денег для отделки помещения, которое положительно поражает роскошью своего убранства и чисто французским шиком». Этот-то пресловутый «шик» и пытались искоренить реформаторы старого театра К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко, когда сняли здание для Художественного театра. Благодаря энергии и средствам Саввы Морозова, бескорыстной работе одного из известнейших московских архитекторов Ф. О. Шехтеля (при участии известного впоследствии архитектора И. А. Фомина) интерьеры театра полностью изменились. По выражению Станиславского, «вертеп разврата превратили в изящный храм искусства». Он в особенности отмечал, что «в отделке театра не было допущено ни одного яркого и золотого пятна, чтобы без нужды не утомлять глаз зрителей и приберечь эффект ярких красок исключительно для декораций и обстановки сцены». Сезон в новом театре открылся вечером 25 октября 1902 г. спектаклем «Мещане», а утром этого же дня артисты скромно справили свое новоселье. Снаружи здание почти не переделывалось – только установлены двери изящного рисунка с козырьками и светильники (в которых поставили новинку – два дуговых фонаря), а также барельеф А. С. Голубкиной «Пловец» над правым входом. Долгое время часть первого этажа сдавалась под различные торговые помещения: на старых фотографиях красуются вывески винного магазина «Кахетия», кондитерской «Миньон» и др. Даже в 1929 г. здесь помещался магазин игрушек «Мать и дитя», принадлежавший организации под причудливым названием «Охматмлад», что означало – «Охрана матери и младенца».

После многих лет работы театра в этом помещении назрела необходимость капитального ремонта здания. Было решено его значительно увеличить, для чего отрезали старую сценическую коробку и передвинули ее назад, пристроили к ней большое помещение, сделали новые гримерные, склады декораций, смонтировали новое техническое оборудование сцены и произвели еще множество других усовершенствований. Первый спектакль в обновленном здании был дан 1 ноября 1987 г.

Новое здание театра имени Станиславского и Немировича-Данченко

С правой стороны от главного здания на месте бывшего усадебного флигеля в 1914 г. по проекту Ф. О. Шехтеля предполагалось строительство здания для «научного электротеатра» и (в полуподвальном этаже) для кабаре «Летучая мышь». Вместо этого к концу года был построен дом, приспособленный для сдачи внаем под магазины, конторы и выставки. В Первую мировую войну в нем поместился госпиталь, который находился здесь и после взятия власти большевиками. Сюда были привезены участники заседания МК РКП(б) в Леонтьевском переулке, раненные взрывом бомбы 25 сентября 1919 г. Позже здание занимало общежитие рабфака имени М. Н. Покровского. Театру оно передано только в 1938 г.

До Большой Дмитровки протянулся основательный жилой дом (№ 5/7), на углу которого находится известный многим книголюбам магазин «Педагогическая книга» (открытый в 1931 г.). В этом же доме был еще один известный книжный магазин букинистической книги – «Пушкинская лавка», в котором автору не раз случалось сделать желанную покупку, но этот благословенный уголок книжной мудрости исчез – в 2005 г. его закрыли.

Дом построен на территории бывшей усадьбы тех самых Стрешневых, благодетелей Георгиевского монастыря. Они, вероятно, обосновались в этом месте с весьма давних времен. Стрешневы, выходцы из незначительного дворянского рода, возвысились после брака царя Михаила Федоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой, ставшей матерью «тишайшего» царя Алексея Михайловича и бабушкой Петра I. Ее отец, дяди, братья стали боярами, а потомки занимали высшие должности в Российской империи.

В XVII в. усадьба принадлежала боярину Родиону Матвеевичу Стрешневу, дальнему родственнику царицы Евдокии (четвероюродному брату), благополучно пережившему несколько царствований. Он занимал должность стольника при царе Михаиле и его сыне Алексее, он же был «поезжанином» (участником свадебного поезда) на его свадьбе с Марией Милославской, его в 1653 г. послали на Украину с известием, что русский царь принимает «под свою высокую руку» гетмана Богдана Хмельницкого. Стрешнев присутствовал на венчании на царство сына Алексея Михайловича Федора, он держал на золотом блюде царский венец. Его позднее назначили воспитателем молодого Петра I. Усадьба перешла его сыну Ивану Родионовичу, и до середины XIX в. она находилась в их роду.

Главный дом усадьбы расположен несколько в глубине ее, параллельно улице Большой Дмитровке, его можно увидеть, зайдя во двор с улицы. Здание окружали многочисленные строения, каменные и деревянные, жилые и хозяйственные.

В роду Стрешневых усадьба оставалась до перехода ее к мануфактур-советнику Герасиму Хлудову в 1860 г., а после него к И. П. Шаблыкину; при нем тут располагалась редакция газеты «Новости дня». Его внучка, Е. А. Обухова, построила существующий дом в 1913 г. по проекту архитектора В. А. Величкина.

Почти всю свою долгую историю дом на этом участке сдавали внаем. Его снимал Московский университет, так, например, согласно легенде к плану, хранящемуся в Архиве древних актов, датированному 1757 г., «в доме вдовы Натальи Алексеевой дочери Стрешневой» некий «Московского Императорского университета обержист Иван Мецкер» желает построить «для довольствия иностранных профессоров, магистратов и учителей обержу» (auberge – по-французски «гостиница», aubergiste – «содержатель гостиницы»). В 1825 г. купец Доминик Сихлер нанимает на 5 лет в «большом каменном корпусе уголные овалные жилые покои в обеих этажах… для житья и помещения в оных магазина для делания домашних уборов». Это был тот самый модный магазин, в который любила заходить Наталья Николаевна Пушкина, оставлявшая там немалую часть скудных заработков мужа. Впрочем, и перед переворотом 1917 г. здесь тоже были шляпные магазины Au Caprice и A la Mondaine. В 1868 г. тут находилась контора газеты И. С. Аксакова «Москва»; в 1884 г. – редакция юмористического журнала «Будильник». По исследованиям историка В. В. Сорокина, с 1840-х до начала 1860-х гг. здесь жил архитектор и знаток московской старины А. А. Мартынов; в 1867–1868 гг. снимает квартиру издатель га зеты «Москва» И. С. Аксаков, где его посещает Ф. И. Тютчев; в 1860–1870-х гг. здесь живет книгоиздатель А. И. Мамонтов – под его квартирой в подвале находилась типография. Здесь в 1872 г. были отпечатаны «Детские песни», составленные женой издателя, под редакцией П. И. Чайковского, в 1880–1890-х гг. живет редактор и издатель журнала «Природа и охота» Л. П. Сабанеев, автор замечательной книги «Рыбы России».

В 1866 г. Л. Н. Толстой снял 6 комнат в бельэтаже старого усадебного дома, «прекрасно меблированных, с дровами, самоварами, водой и всей посудой, серебром и бельем столовым за 155 рублей в месяц». У него на квартире собирались многие знакомые, которым он читал новые главы «Войны и мира».

В 1880 г. тут помещалась редакция журнала «Будильник», в котором было напечатано 10 произведений А. П. Чехова, жил председатель Московского библиографического кружка А. Д. Торопов, обладатель большой библиотеки, у которого собирались московские библиофилы. Во владении селились и студенты университета, впоследствии такие выдающиеся ученые, как астроном В. К. Цераский, зоолог-дарвинист Я. А. Борзенков, физик В. Я. Цингер, а также артист Н. Х. Рыбаков, для которого Островский написал роль Несчастливцева в «Лесе».

Как выяснил знаток московской шахматной истории Ю. Н. Шабуров, после Октябрьского переворота тут был организован первый в Москве шахматный клуб, а в октябре 1920 г. проведена первая Всероссийская шахматная олимпиада, чемпионом которой стал А. А. Алехин.

В большом угловом доме жили знаменитый тенор Леонид Собинов, писатель Лев Кассиль, женатый на его дочери Светлане, артисты М. И. Прудкин, С. В. Гиацинтова, Н. П. Хмелев.

На другой стороне переулка – дом № 2, построенный в 1931 г. кооперативом «Крестьянская газета имени Л. Б. Красина» по проекту архитектора С. Е. Чернышева. В нем жили многие известные писатели – Н. Н. Асеев, Э. Г. Багрицкий, В. В. Вишневский, В. М. Инбер, Ю. К. Олеша, Л. Н. Сейфуллина, М. А. Светлов, И. П. Уткин и др. Многих тут и арестовали, и, в частности, Бруно Ясенского, автора нескольких романов и поэтических сборников. Он родился в Польше, занимался революцией во Франции и приехал в СССР для того, чтобы помогать коммунистам своим недюжинным талантом, а вместо этого его арестовали по абсурдному обвинению и в 37 лет расстреляли.

Но в этом московском переулке каких только жителей не арестовывали, а потом убивали: тут и латыш Генрих Юссак, начальник транспортного отдела, и русский Владимир Бубекин, редактор «Комсомольской правды», и болгарин Михаил Михайлов, зубной врач, и еврей Яков Каменецкий, экономист, и грузин Адам Тандилошвили, работавший на дому по пошиву тапочек…

Совсем невидное, скромное здание рядом (№ 4), построенное в 1830–1840-х гг., может похвастаться многими известными жильцами. В нем находилась гостиница Ипполита Шевалье, бывшая в числе первых в Москве. Гостиница была популярна среди завзятых балетоманов, посетителей недалеко расположенных театров. Специально для них ресторан гостиницы предлагал «готовый ужин, состоящий из чашки бульену и трех блюд, по одному рублю серебром». Ресторан занимал две небольшие комнаты и залу с несколькими круглыми столами для немногих избранных посетителей. С рестораном соединялся зимний сад, полукруглое помещение которого можно увидеть со двора. Во времена вошедшего в моду le style russe, с его половыми в расшитых рубашках навыпуск и громом музыкальных машин, ресторан сохранял благородную классическую обстановку со служителями во фраках и французской кухней.

Неудивительно, что именно эту гостиницу порекомендовали французскому путешественнику Теофилю Готье, приехавшему в Москву в январе 1860 г.: «Вскоре я прибыл в гостиницу, где в большом, мощенном деревом дворе под навесами стояла самая разнообразная каретная техника: сани, тройки, тарантасы, дрожки, кибитки, почтовые кареты, ландо, шарабаны, летние и зимние кареты, ибо в России никто не ходит, и, если слуга посылается за папиросами, он берет сани, чтобы проехать сотню шагов, которая отделяет дом от табачной лавки. Мне дали комнаты, уставленные роскошной мебелью, с зеркалами, с обоями в крупных узорах наподобие больших парижских гостиниц. Ни малейшей черточки местного колорита, зато всевозможные красоты современного комфорта… Из типично русского был лишь диван, обитый зеленой кожей, на котором так сладко спать, свернувшись калачиком под шубой». Островский упоминает об этом ресторане в «Не сошлись характерами. Картины московской жизни» – герой его задолжал всем: «и портному, и извозчику, и Шевалье».

В 1851 г. здесь проживал И. И. Пущин, декабрист и лицейский друг Пушкина. В гостинице несколько раз останавливался Л. Н. Толстой. В первый раз он пробыл здесь в декабре 1850 г. недолго, переехав вскоре на Сивцев Вражек. Второй раз приехал в 1858 г. В дневнике 15 февраля Толстой записал: «Провел ночь у Шевалье перед отъездом. Половину говорил с Чичериным славно. Другую не видал, как провел с цыганами до утра…» Третий раз он посещает этот дом 23 декабря 1862 г., когда приезжает в Москву с женой. Фет вспоминал, как он «с восторгом узнал, что Лев Николаевич с женой в Москве и остановились в гостинице Шеврие, бывшей Шевалье… Несколько раз мне, при проездках верхом по Газетному переулку, удавалось посылать в окно поклоны дорогой мне чете». Описание гостиницы, где жил Толстой, встречается и в «Казаках», и в «Декабристах».

Здесь у Толстого часто бывали его знакомые, представители московского литературного мира – А. Н. Островский, А. А. Фет, Д. В. Григорович и др.

Эта гостиница связана и с последними днями П. Я. Чаадаева. Он был одиноким человеком и часто обедал либо в Английском клубе, либо «у Шевалье». За день до кончины, 13 апреля 1856 г., уже плохо себя чувствуя, Чаадаев, как обычно, побывал здесь.

И с третьим известным именем мы встречаемся тоже в этом доме. В конце мая 1855 г. сюда приехал Н. А. Некрасов. Врачи посоветовали ему пить искусственную минеральную воду, которая производилась в Москве. Некрасов прожил тут, возможно, до середины июня, когда переехал на дачу в Петровском парке, нанятую В. П. Боткиным.

По исследованиям Ю. А. Федосюка («Чайковский в родном городе». М., 1960) тут в 1868 г. жила замечательная певица Дезире Арто, гастролировавшая в Москве. Чайковский подпадает под обаяние ее голоса и начинает настойчиво ухаживать за ней. Был даже назначен день помолвки, но, как писал отцу сам композитор, «во-первых, ее мать… противится этому браку, находя, что я слишком молод для дочери, и по всей вероятности, боясь, что я заставлю ее жить в России. Во-вторых, мои друзья и, в особенности, Рубинштейн употребляют самые энергические усилия, дабы я не исполнил предполагаемый план женитьбы. Они говорят, что, сделавшись мужем знаменитой певицы, я буду играть весьма жалкую роль мужа моей жены. То есть буду ездить за ней по всем углам Европы, жить на ее счет, отвыкну и не буду иметь возможности работать, словом, что, когда любовь моя к ней немножко охладеет, останутся одни страдания самолюбия, отчаяние и погибель», в чем они, весьма возможно, были правы. Однако все вскоре разрешилось – Арто уезжает на гастроли и выходит замуж. Чайковский как будто спокойно встречает это известие и не вспоминает о ней, но, как писал его друг, через год Арто выступает в Москве, и Чайковский присутствует на спектакле: «Когда в 1869 г. Арто в первый раз выступила на сцене Большого театра, мне пришлось сидеть в партере рядом с Чайковским, волновавшимся очень сильно. При появлении артистки на сцене он закрылся биноклем и не отнимал его от глаз до конца действия, но едва ли мог много видеть, потому что у него самого из-под бинокля катились слезы, которых он как будто не замечал».

Интересно отметить, что еще недавно видная со стороны улицы надстройка на самом верху здания была разрешена в 1879 г. только временно – она предназначалась для ателье «фотографа Императорских театров» М. Н. Канарского.

Правая сторона Камергерского переулка заканчивается жилыми доходными домами, стоящими на бывшем участке Георгиевского монастыря. Они были выстроены в 1870-х гг., принадлежали Синодальному ведомству и, как правило, предназначались для сдачи внаем. В доме № 6 16 мая 1886 г. родился русский поэт В. Ф. Ходасевич: «Это событие произошло в 1886 году, 16 мая по старому стилю, в полдень. Родители мои жили в Москве, в Камергерском переулке, в доме Георгиевского монастыря, впоследствии перешедшем к Синодальному ведомству. Дом был кирпичный, нештукатуреный, двухэтажный – верхние этажи, надстроенные позже, – и приходился как раз напротив того дома, в котором тогда помещался театр Корша, затем – увеселительное заведение Шарля Омона и, наконец, Художественный театр, существующий в этом здании по сей день». Мемориальной доски на этом здании в честь незаурядного поэта нет, но есть другая. Дом отмечен мемориальной доской в честь композитора С. С. Прокофьева. Он переехал сюда в квартиру второй жены и провел последние годы жизни (1947–1953) в доме № 6. Тогда он, несмотря на тяжелую болезнь, работал над балетом «Сказ о каменном цветке» и последний фрагмент этого балета закончил за несколько часов до смерти. В 2008 г. здесь открыли занимающий три этажа музей композитора, где в экс позиции восстановлен его кабинет, показаны личные вещи, автографы, скульптурные и живописные портреты, эскизы декораций, звучит музыка Прокофьева, на большом экране показываются постановки его опер и балетов, на стенах фотографии Москвы.

На Тверскую площадь выходит часть Столешникова переулка. До 1922 г. эта часть – от площади до Большой Дмитровки – называлась Космодамианским, или Шубинским, переулком по церкви свв. Космы и Дамиана, называвшейся «на Ржищах», или «что в Шубине», по прозвищу владельца участка, находившегося, вероятно, рядом, боярина Иакинфы Шубы, воеводы великого князя Дмитрия Донского, павшего в бою с Ольгердом. В 1368 г. литовский князь Ольгерд напал на Московское княжество, и князь Дмитрий Иванович отправил ему навстречу сторожевой полк под командованием бояр Дмитрия Минина и Иакинфы Шубы. «Уже Ольгерд, как лев, свирепствовал в Российских владениях, не уступая монголам в жестокости, хватал безоружных в плен, жег города», – рассказывает Н. М. Карамзин. У Тростенского озера он ударил со всею силой на московские полки, и они были истреблены совершенно. Тогда же и погиб воевода Иакинфа Шуба. Москву, однако, Ольгерд взять не смог – он три дня простоял под городом, ограбив все окрестные селения.