Текст книги "Серебряный единорог"

Автор книги: Сергей Кириченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Прекрасная трасса для ралли Париж – Дакар! – воскликнул Анатолийский. – До финиша доедут единицы.

– Дальше, однахо, будет похуже, – сказал Аюров.

– Кузьмич, вы слышали? Сейчас у вас отвалится второе зеркало, а заодно и глушитель с бампером.

– Это у иностранных финтифлюшек отвалится. «Москвич» – машина крепкая. Нашенская.

После пологого подъема дорога пошла на спуск. Кочек стало больше. Автомобиль петлял по шоссе, словно заяц. Меркурий и Цырендаши болтались в салоне, как сосиски в кипящей кастрюле. Асфальт закончился внизу, и «Москвич» плюхнулась на грунтовое покрытие. За автомобилем потянулся шлейф пыли. Через пару километров показалось село Цокто-Хангил.

– Здесь у меня племянник двоюродного брата живет, – сказал Аюров. – Надо, однахо, навестить.

– Ну уж нет. В плане фольклорно-географической экспедиции племянник двоюродного брата не значится. Только вперед!

«Москвич» медленно протащился через длинное бурятское село и опять набрал крейсерскую скорость – 50 километров в час. Грунтовая дорога прорезала широкую степь. Слева появилось большое озеро, дальний берег которого окаймляли невысокие скалы.

– Озеро Ножий, – пояснил Цырендаши. – Я вам рассказывал, что на берегу этого степного водоема обнаружена древняя стоянка.

– Помню. Там еще есть древняя мастерская, где изготавливали глиняную посуду, а на горе плиточные могилы. Кстати, а не из-за ножей, извлечённых из могил, так назвали озеро? – поинтересовался Меркурий.

– Нет, берег усеян камнями, похожими на лезвия ножей, отсюда и название.

– Интересное место. Не сомневаюсь, что монгольские нукеры поили здесь коней.

Проехали озеро. Унылый пейзаж степи, ещё не ожившей после суровой зимы, располагал к сонливости. Среди бледно-коричневого покрова равнины белел смёрзшийся снег в низинках. Вблизи небольшого соленого озера высокими пучками раскинулся чиевник, придающий неповторимый облик степного ландшафта. Цырендаши задремал на заднем сиденье, подложив под голову портфель, Кузьмич тёр глаза кулаком. Один Анатолийский зорко смотрел по сторонам, словно сокол, высматривающий добычу.

Четыреста двенадцатый перевалил пологую сопку и Меркурий увидел серебристую ленту реки. Ледяной панцирь реки охватывал несколько плоских островков с оголенным кустарником.

– Онон, – оживился Кузьмич.

– Седой Онон! – торжественно произнес Анатолийский. – Великая река, оберегающая величайшую тайну на Земле.

– Ох, какие тут ленки и таймени водятся! – с умилением вспомнил пенсионер.

Цырендаши заворочался и сонно попросил свернуть к скалам.

Кузьмич осторожно съехал в пологий кювет и медленно повел машину по песчаной дороге. Остановился возле невысоких необычных скал, на которых зацепились корнями стволы кривых березок. Казалось, кто-то выложил в древние времена примитивные пирамиды из огромных камней и плит. Возле чуда природы в землю был воткнут колышек с табличкой, на которой выцветшими буквами было написано:

Меркурий обошел выветренный останец и забрался по плитам на вершину. Зорко осмотрел окрестности, спустился и сказал:

– Место красивое, но не более. Едем к реке.

– Однахо, Чашу Чингисхана надо посмотреть, – предложил Цырендаши. – Давайте проедем дальше.

Желтый «Москвич» отъехал от скал и попылил по склону горы. Онон скрылся, слева появилось небольшое озеро. Дорога была в рытвинах от дождевых стоков. Через два километра машина забралась на крутой пригорок.

Взору путников предстал одинокий овальный валун, возлежащий на каменном пьедестале.

– Богатырская чаша! – восхитился Меркурий.

– Официально эта достопримечательность называется: «Камень-Котел», – прокомментировал Цырендаши. – Но буряты нарекли её «Чашей Чингисхана».

– Тоже памятник природы?

– Однахо, ценный памятник.

– Может сгодиться как прелюдия к основному акту. Далеко отсюда колыбель Потрясателя Вселенной?

– На другой стороне Онона, надо переехать мост.

Кузьмич сделал круг почета вокруг Камня-Котла и повел машину в обратном направлении. Возле невзрачных обломков камней Аюров попросил его остановиться.

– Это что, зубы Чингисхана? – иронично осведомился Анатолийский.

– Плиточные могилы.

– Эти памятники стоит осмотреть.

Они вышли из машины и прошли к торчащим из земли каменным осколкам. Вблизи истертые веками камни были похожи на надгробия могил.

– Вот они новые знаки, – присел Меркурий. – Возможно, могилы предков Чингисхана.

– Однахо, эти могилы простых гуннов-кочевников.

– Цырендаши, ты меня разочаровал: эти древние надгробия старее монгольских могил на тысячу лет. Но все равно, зарисуй их на карте красным карандашом.

Кузьмич пялился из «Москвича» на странных пассажиров и гадал, кто они такие – то ли геологи, то ли краеведы, то ли просто чудаки, которым делать нечего. Так и не придя к определенному мнению, утешил себе приятной мыслью, что за два дня он заработает хорошую прибавку к пенсии. Да еще и порыбачит на Ононе.

После однообразной голой степи природа за рекой расщедрилась на растительность. Еще не распустившиеся заросли черемухи и боярышника бугрились вдоль берега Онона. Снежные наносы укрылись в тени прибрежного обрыва. Панорама извилистой реки впечатляла сверкающим в лучах солнца ледяным панцирем. За широкой поймой на невысокой возвышенности протянулся лес. Невысокие сосны, стоящие на белоснежном покрове, радовали глаз зеленой кроной. Деревья росли не густо, лес стоял светлый. На солнечной поляне на окраине леса подрастали молодые сосенки. Директор и краевед стояли на прогалине в ста метрах от дороги.

– Вот эта местность перед бором и есть урочище Делиун-Балдах, – обвел рукой полукруг Цырендаши.

Обширная низменность с синими лужицами растаявшего снега смотрелась под голубым небом, как на картинке. Величавый утес на другом берегу реки венчал картину, нарисованную непревзойденным художником – природой.

– Красота! – восхитился Анатолийский. – Предки Темучжина имели вкус, поселившись здесь.

Меркурий живо представил посреди широкой долины юрты, лошадей на коновязи и группу монгольских детей. И среди них крепкого мальчугана с раскосыми глазами, ставшего властителем огромной империи.

– Легенда похожа на правду, – хрипло произнес он. – Чую, что здесь и родился величайший герой.

– Буряты верят в это, – тихо сказал Цырендаши. – Хотя, монголы утверждают, что урочище Делиун-Балдах находится южнее, на их стороне. Даже мемориал там собираются воздвигнуть. Одно верно, что Темучжин родился на Ононе.

Солнце плавно опускалось за горы. Цвета местечка Делиун насытились потемневшими красками. Анатолийский и Аюров прохаживались по обнаженной земле между корок снежного покрова, медленно приближаясь к лесу. Меркурий пинал камни, надеясь обнаружить под ними свидетельства далекой эпохи.

– Это реликтовый Цасучейский бор, – показал на лес Аюров. – В этом месте произрастает сосна Крылова, названная в честь известного русского ботаника Порфирия Крылова.

– А чем она отличается от обыкновенной сосны? – удивился Меркурий, не обнаружив никаких различий.

– Внешне – ничем, но эта сосна приспособилась к тяжелым почвам и суровым климатическим условиям Даурской степи. Сосны Крылова приобрели уникальные наследственные свойства: они могут плодоносить в возрасте двухсот лет и жить свыше четырехсот лет.

– Ничего себе, старушки, – присвистнул директор.

Путешественники вернулись к машине, стоящей на обочине.

– Где заночуем? – спросил Меркурий Аюрова. – Есть ли поблизости мотель?

– В Нижнем Цасучее должна быть гостиница.

– Кузьмич, заводи аппарат.

Через двадцать минут в наступивших сумерках экспедиция подкатила к невзрачной деревянной гостинице. Кузьмич въехал во двор и припарковал машину возле дверей.

Меркурий уверенно вошел в одноэтажное здание, прошел по коридору и открыл дверь с надписью «Администратор».

Пожилая женщина в телогрейке и шерстяном платке мешала картошку в сковородке, стоящей на электроплитке.

– Здравствуйте! – вежливо сказал Анатолийский. – У вас есть свободные места?

Женщина вздрогнула и, оглянувшись, проворчала:

– Есть, куда им деться.

– Нас трое, и я готов оплатить трехкомнатный «люкс» с видом на речные дали.

Администратор сельской гостиницы достала связку ключей из ящика канцелярского стола и прошла в коридор, который освещала 60-ваттная лампочка. Возле двери под номером 2 она остановилась и открыла дверь.

– Вот вам «люкс», восьмиместный.

Анатолийский заглянул в большую комнату через плечо женщины и произнес:

– Прекрасный номер для волейбольной команды!

– Размещайтесь, потом занесете паспорта и оплатите.

– Простите, а где у вас туалет?

– Во дворе, возле сарая.

– А душ в сарае?

Администратор косо посмотрела на клиента и направилась к себе.

– А ключ?

– Зачем вам ключ? Вы здесь одни.

Разместившись в прохладном номере (батареи едва грели), приезжие уселись за стол. Цырендаши достал снедь, стаканчики и початую бутылку водки. Кузьмич нарезал на газете вареную колбасу и хлеб, распечатал банку килек в томате. Меркурий поднял свой наполненный стаканчик и произнес:

– Товарищи, сегодня мы вдохнули воздух древних эпох. Повидали родное гнездо Потрясателя Вселенной. Так выпьем же за легендарные времена!

– Красиво сказано, – умилился Кузьмич.

– Но никто не знает, сколько в этих местах прошло трагических событий, сколько войн и набегов пережили местные народы, – задумчиво сказал директор, прожевав бутерброд после выпивки.

– Однахо, простого человеческого счастья и радости было намного больше, – выразил свое мнение Аюров. – Свадьбы, рождение детей, облавные охоты, праздники…

Под разговоры незаметно опустела бутылка. Кузьмич сходил во двор и подогнал машину к окну второго номера.

– Я спать, – объявил он, заняв кровать в дальнем углу комнаты.

– Смотри, что я достал, – сказал Аюрову Меркурий, распахнув дипломат.

– Ого, карты Генштаба СССР! – удивился Цырендаши.

– Давай пройдемся по географии, попробуем отыскать нашу гору на основе бурятской легенды.

Бурят протер тряпкой стол, а Анатолийский разложил карту.

– Я думаю, что месторасположение горы Бурхан-Халдун должно соответствовать следующим условиям, – произнес новоявленный эксперт по восточным секретам. – Первое. Она располагается в пределах племенной земли семьи Чингисхана, не дальше пятидесяти километров от урочища Делиун-Балдах. Второе. Гора должна быть величественной, с ее вершины открывается прекрасный вид. Третье. У реки Онон гора переходит в отвесный утес, глубоко уходящий в воду. В этом положении вода скрывает замурованный вход в усыпальницу Чингисхана. Четвертое. Онон протекает возле горы по нескольким протокам. Пятое. Остров между основным руслом и протокой должен быть достаточно высоким, чтобы его не затопило при построении плотины. Шестое. Недалеко от Бурхан-Халдуна в Онон впадает небольшая река. Эти сведения имеются в «Сокровенном сказании монголов».

– И наличие таинственного знака в виде надписи, – добавил директор.

– Не обязательно. Однахо, на вершине горы может быть другая примета, какой-нибудь след былых времен.

– Район поисков значительно сужается, – удовлетворенно произнес Меркурий, рассматривая карту.

После двух часов изучения крупномасштабных карт глаза Анатолийского стали слипаться. Он зевнул и сказал:

– Завалюсь-ка я на боковую.

Цырендаши стал что-то зарисовывать на кальке, сверяясь с топографической картой. Ночью Анатолийский проснулся и увидел, что Аюров всё ещё старательно корпит над картой.

Рано утром экспедиция выехала из Нижнего Цасучея. Анатолийский заправил бензобак «Москвича» под завязку. За селом Кузьмич съехал на реку и покатил по льду Онона. Накатанная колея в снежном насте исчезала на продуваемых участках реки, и тогда машину заносило на хрустальном льду. Меркурий внимательно рассматривал окрестности. Возле примечательных скал директор останавливал машину и изучал их подножье. Аюров, который плохо знал эти места, делал пометки в блокноте. Машина проехала устье какой-то реки, впадающей в Онон, и вскоре остановилась у очередного каменного утеса, выпирающегося из мощной горы. На этот раз Меркурий пропал надолго. Он исчез в оголенных зарослях ильма и через полчаса показался на уступе утеса в расстегнутой куртке, потный, но довольный.

– Здесь спит джинн, могучий хранитель! – закричал Анатолийский и замахал рукой, подзывая Аюрова. – Кузьмич, можешь порыбачить, мы нескоро придем.

Цырендаши, кряхтя, полез вверх по крутому склону расщелины, хватаясь за ветки корявых деревьев. На пути к уступу утеса он обошел большой валун и выбрался на звериную тропу. Здесь среди крупных камней попадались искривленные березы.

– Следуй по тропе, амиго, – крикнул Меркурий.

По тропе идти стало легче и Аюров вскоре увидел отвесную стену утеса и директора, стоящего на краю пропасти. Он прополз на карачках под сухими ветвями ильма и попал на площадку, усеянную камнями и заросшую кустарником. Узкая терраса примостилась к каменной стене утеса, испещренной трещинами. Внизу протянулся довольно большой остров, который огибала извилистая протока. Цырендаши попытался найти на дальнем крае террасы продолжение звериной тропы, ведущую к вершине горы. Но ни косулям, ни человеку здесь невозможно было подняться наверх. Разве, что опытный альпинист с необходимым снаряжением мог пройти отвесную стену утеса. Путники тщательно исследовали горную полянку, перекатывая камни, но ничего не нашли. Наконец, утомленный Меркурий присел на валун и задумчиво уставился на овальную трещину, расколовшую скалу на уровне двух метров от поверхности террасы. Снизу хорошо было заметно, что щель уходила вглубь скалы. Закурив, директор сказал Аюрову:

– Запечатлей, амиго, местность. За карту этого ландшафта иранский шах отдал бы сундук драгоценностей, а оттоманский паша – весь гарем. Мы выгоним джина из этой скалы, в которой он проспал семьсот пятьдесят лет.

Исполнительный Цырендаши вытер шапкой пот со лба и сделал запись в блокнот.

– Сюда точно не забираются любопытные туристы. – сказал Анатолийский. – Это очень хорошо. Нам осталось найти подъездной путь к горе.

Меркурий с Цырендаши спустились по звериной тропе на юго-восточный склон голой сопки. На широкой груди горы шелестела сухая трава. Внизу исследователи увидели высохшее русло степной речушки, заброшенную грунтовую дорогу и линию электропередачи. Дальше, за падью с березовой рощей, простиралась гряда еще более высоких гор. Едва видимая отара овец паслась на бесснежном склоне далекой сопки.

– Джин весьма неплохо справляется со своими обязанностями, человеческим духом тут не пахнет, – произнес Меркурий. – Я смотрю, здесь и с автоперевозками не густо.

– Хорошо, если две-три машины в месяц проедет.

– Жалко, что здесь нет плиточных могил.

– Зато относительно недалеко расположена пещера Хээтэй, в переводе с бурятского «Узорчатая».

– Большая?

– Огромная. Собственно, сейчас это две пещеры: Сухая и Мокрая. Но еще недавно между ними был проход, обвалившийся в результате взрыва в известняковом карьере. В Мокрой пещере есть Ледяной грот. Длина грота семьдесят метров, а ширина около шестидесяти. Высота свода – около двадцати пяти метров. Даже в самое жаркое время лед в пещере не тает.

Анатолийский присвистнул.

Цырендаши продолжил:

– Я думаю, монголы использовали пещеру как ледник для хранения мяса в летнее время.

– А ведь точно. Усыпальницу и плотину строили тысячи рабов. Да еще сколько стражников их охраняло. Такую прорву надо было чем-то кормить ежедневно.

– Монголы устраивали облавную охоту и свозили туши убитых животных в природный холодильник.

– Отлично, сведения очень важные. Пошли к машине.

Спустившись к Онону, исследователи прошли по льду и вышли на прибрежную тропинку, идущую вдоль отвесной невысокой скалы.

– А вот и знак, – сказал Меркурий.

На темной каменной поверхности слегка светлела одна строка, выведенная крупными непонятными буквами. Часть строки была утрачена обвалившимся пластом гранита.

– Теперь понятно, что никто не может прочитать текст, – сказал Цырендаши.

– Зарисуй надпись, – распорядился директор. – Максимально точно.

Направляясь к машине, Анатолийский произнес:

– Тебе, амиго, задание ответственнейшее. Надо пробить в Администрации Агинского округа разрешение на археологические раскопки в этом месте. Мне нужен официальный документ с круглой печатью. Будем искать неандертальцев эпохи мезозоя.

– Однахо, человек появился намного позже, в палеолит.

– Пусть будет палеолит, – согласился директор.

Пройдя пару метров, он внезапно остановился.

– Нет, археологические раскопки не покатят. Экспедиция привлечет слишком много внимания, а фанфары нам не нужны. Пробей лицензию на добычу гранита.

Усталые изыскатели подошли к «Москвичу». Кузьмич сидел на складном стульчике возле лунки. На голубом льду лежало несколько замерзших рыбешек и одна крупная рыба.

– Ленок, килограмма на три потянет, – гордо произнес пенсионер, подняв рыбину.

– Кузьмич, заводите агрегат, – прервал рыбалку директор. – Штурман, проложи кратчайший курс на Читу, миссия нашей географической экспедиции выполнена.

Глава 5. Ювелирный кудесник

Директора знобило и у него першило в горле. «Кажется, простыл, – подумал он и взглянул на часы: пять вечера, – Все, хватит торчать на работе, пойду домой, зайду в аптеку, приму лекарство и в койку».

Меркурий сложил листы в стопку и убрал бумаги в сейф.

– Треень, трееень… – зазвонил телефон.

Анатолийский снял трубку и услышал радостный голос Пиханова:

– Хорошо, что я вас застал, Меркурий Сократович.

– Что у тебя?

– Суперпредложение из Таджикистана.

– Три вагона урюка?

– Да нет, это по вашим интересам. Приходите в гостиницу «Забайкалье», номер триста четыре.

Через четверть часа Меркурий преподнес шоколадку дежурной на этаже и постучал в 304 номер.

– Входите! – рявкнул голос Пиханова.

В одноместном номере неприятно пахло дихлофосом – по-видимому недавно в гостинице травили тараканов. Олег вальяжно расположился в кресле, постоялец гостиницы скромно сидел на кровати. На прикроватной тумбочке, покрытой газетой «Советский спорт», стояла непочатая бутылка «Столичной». Вокруг бутылки симметрично расположились вскрытые банки шпрот, маринованных огурчиков и колбасного фарша. Порезанный хлеб возвышался горкой на краю тумбочки, как ступенчатая пирамида народа майя. Сервировка заканчивалась двумя чайными кружками и маленьким, чуть больше наперстка, серебряным стаканчиком.

Постоялец – приятный чистый старичок славянской национальности, представился:

– Владислав Данилович Благовещенский, ювелир из Душанбе.

– Анатолийский, – хмуро буркнул директор, увидев бутылку.

Старичок пожал горячую руку, приметив покрасневшие глаза Меркурия.

– Как ваше здоровье, уважаемый начальник?

В сочувственном голосе ювелира звучал среднеазиатский акцент.

– Не важное, по-моему, простыл. Давайте просто поговорим и обойдёмся без водки.

– Можно и просто, милейший.

Олег заёрзал на стуле.

– Тут без пузыря не обойтись. Особый случай. Расскажите, Владислав Данилович, о своей передряге.

– Уважаемому начальнику не до разговоров, лечиться надо.

Олег вскочил.

– Я сгоняю за лекарством, а вы пока почирикайте.

– Так, что у вас случилось? – спросил Меркурий, когда Пиханов умчался из номера.

– Грустная история, типичная для Средней Азии, – вздохнул старичок. – Меня с мамой эвакуировали в октябре сорок первого из Москвы в Сталинабад. Так тогда назывался Душанбе. Мама работала на шелкоткацкой фабрике, оборудование которой тоже было эвакуировано из Москвы. В двенадцать лет, когда пришло извещение о гибели папы на фронте, я пришел на фабрику. Сначала на вспомогательные работы, а через год освоил станок, на котором производился парашютный шелк. Работали до изнеможения, по двенадцать часов. В сорок четвертом у меня выявили тяжелое заболевание и отправили в санаторий Ходжа-Обигарм, находящийся в Гиссарской долине. Там познакомился с усто Худодом – мастером по резке камней. Он и дал мне первые навыки художественного промысла. А после войны я выучился на ювелира.

Благовещенский поднял серебряный стаканчик и закрыл глаза. Меркурий терпеливо ждал, когда у собеседника схлынут воспоминания. «Не так уж он и стар – шестьдесят два года, – высчитал он возраст ювелира, – но выглядит на все восемьдесят».

– О событиях в Таджикистане вы, конечно, слышали и я не буду о них рассказывать, – встряхнулся Благовещенский. – Когда начались беспорядки, я был по делам в Ташкенте – выполнял заказ одного важного узбека. Это меня и спасло. Вернулся в Душанбе после погромов. Мой дом разграбили и сожгли; супругу, с которой я прожил тридцать девять лет, зарезали… На пожарище я нашел только нескольких инструментов: шрабкугелей, бокорезов, метчиков… и одну вещицу, которую я сделал для жены.

Ювелир вынул из сумки небольшой предмет, завернутый в замшу. Развернув кусок материи, он обнажил миниатюрный флакон с крышкой в виде купола. Крохотный сосуд темно-коричневого цвета украшали крошечные цветочки и листики из турмалина. Золотистый ободок на крышке играл бликами на полированной яшме.

– Этот флакон для благовоний – единственное напоминание о моей Тамаре-ханум*, даже ее фотографии не осталось, – печально сказал Благовещенский.

– Глубоко сочувствую, – произнес Анатолийский. Помолчав, он взял миниатюру и поднес её к настенному светильнику. Мелкие камни вспыхнули мириадами разноцветных искр. – Изящная вещица. Ювелиры делали что-нибудь похожее в древности?

– Флаконы для благовоний когда-то ценились на Востоке. Шахи и эмиры дарили их любимым женам и наложницам. В советское время эти капельные сосуды были почти забыты.

В номер ворвался растрепанный Олег.

– Вот лучшее лекарство, – радостно заявил он, помахав пакетиком.

– Перец? – вскинул брови директор.

– Водка с черным перцем. Убивает простуду напрочь.

– Ну нет, я уж как-нибудь традиционным способ вылечусь.

– Таблетки одно лечат, а другое калечат, а водочка с перцем по жилам растекается и организм прогревает.

Меркурий отмахнулся и спросил ювелира:

– Дети у вас есть?

– Бог не дал. Один я как перст, на белом свете. Из Душанбе переехал в Подмосковье к другу детства. Какое-то время пожил у него, но чувствовал себя стеснительно – у него семья, а я чужой человек. Заработал немного на мелких заказах и уехал. Сначала попробовал обосноваться в Перми, потом в Челябинске и Иркутске. К сожалению, не получилось. Так и мыкаюсь по свету без своей Тамары.

– Выпьем? – спросил притихший Олег.

– Выпьем, – согласился ювелир.

– Ладно, давай свое лекарство, – сдался Меркурий.

Все трое выпили не чокаясь, как на похоронах. Директор чуть не задохнулся от адской смеси, а ювелир лишь пригубил из стаканчика с черненным узором.

– Данилыч предлагает открыть ювелирку в Чите, – пояснил Пиханов, хрустнув огурчиком.

Благовещенский горько усмехнулся:

– Меня, молодой человек, даже секретарь ЦК Таджикистана по имени-отчеству называл.

– Да ладно тебе, Данилыч, здесь все свои.

– Олег! – одернул подчиненного Анатолийский, – Не будь хулиганом из подворотни, уважай старших!

Пиханов недовольно засопел носом.

– Я хочу открыть не просто ювелирную мастерскую, – тихо произнес Благовещенский, – а мечтаю основать свою школу ювелирного искусства и резьбы по камню. Мне в этой жизни много денег уже не надо. Но я хочу оставить после себя след, передать талантливой молодежи свои знания и секреты.

– А нам какой навар от школы? – пробурчал Пиханов, разливая в стаканы остатки водки, – Болты золотые надо штамповать, сейчас это модно.

– Какие болты? – удивленно спросил Владислав Данилович.

– Ну перстни такие массивные. Бандиты носят. Еще в ходу цепи и кресты. Чем толще, тем лучше, – просветил ювелира Олег. – Меркурий Сократович, может я сбегаю за водярой? Что-то ни в одном глазу.

– Стартуй, – разрешил директор, почувствовавший себя значительно лучше, – но сначала пригласи эксперта по восточному искусству Аюрова, – оставшись вдвоем, он еще раз рассмотрел вещицу, – В наше время дорогостоящие флаконы в массовом производстве бессмысленны. Косметика давно упаковалась в дешевую пластмассу и стекло.

– В самом деле, дорогие духи выпускаются в безвкусных склянках, – тихо произнес Владислав Данилович.

– За «Шанель номер пять», «Ги Ларош» и «Пуазон»* платят за бренд и запах, а не за упаковку. Олег тут прав, спрос сейчас на грубые тяжелые цацки из золота.

– Я – художник, а не ремесленник. В Москве я мог устроиться в подпольную мастерскую и работать на хозяина. В Челябинске и Иркутске предлагали то же самое. Я ищу мецената, а натыкаюсь на барышников.

– Всех меценатов перебили в семнадцатом году. Отечественных филантропов вы не найдет в ближайшие сто лет. Кстати, сейчас у нас распространен миф об иностранных капиталистах-благодетелях. Поверьте, на личном опыте убедился – таких в Европе нет. А в России во время перемен тем более. Все хотят денег сразу и много. На свою школу ювелирного искусства сейчас вы денег не найдете.

– Значит, конец надеждам?

– Надежда умирает последней, – Меркурий подумал с минуту. – Я предлагаю компромисс.

– И какой?

– Мы открываем ювелирную мастерскую. Вы ставите на поток примитивные золотые изделия, получаете половину прибыли, а на заработанные деньги создаете свою школу ювелирного искусства.

Владислав Данилович горько усмехнулся:

– Я уже стар для массового производства, как облезлый ишак из Вахшской долины. К тому же школу у вас нет лицензии на ювелирную деятельность.

Меркурий поднял руку.

– По уставу фирма «Гранд-тур» может изготавливать ювелирные изделия и даже добывать золото и алмазы.

– Что толку от устава, у вас должна быть лицензия и специальное помещение, соответствующее утвержденным допускам. А нелегально я работать не собираюсь, иначе остаток жизни проведу в тюремной камере, – холодно возразил Благовещенский.

– Хорошо, но пару-тройку золотых вещиц под старину вы можете изготовить?

– Какая разница сесть в тюрьму – за пару или сотню золотых изделий.

– А если без золота, но с драгоценными камнями?

– Прежде чем ответить, мне надо изучить ваш устав.

– Нет проблем, – щелкнул замком диплома Меркурий. – Устав и паспорт – всегда при мне.

Ювелир внимательно прочел про себя первые страницы документа и зачитал вслух: «Пункт девять. Изготовление эксклюзивных призов для победителей из драгоценных металлов и драгоценных камней в единичных экземплярах без наличия лицензии на ювелирную деятельность».

– Бог мой, какая юридическая каша!

– Зато ни один судья не посадит в тюрьму.

Благовещенский неторопливо протер замшей свой флакончик, потер лоб, и произнес:

– Якши*, я согласен под вашу ответственность. Но предупреждаю: все возможные неприятности из-за отсутствия лицензии вы возьмете на себя.

– Не переживайте, вся ответственность и так лежит на мне.

– Остаются вопросы по небольшой мастерской, материалам для изделий и некоторым инструментам.

– Это легко решит Пиханов, он у меня шустрый.

– Позвольте, еще один вопрос? – хитро прищурился Благовещенский.

– Извольте.

– Каким победителям будут вручаться эксклюзивные призы?

– Э-э, разным, – не нашелся что ответить Меркурий и сменил тему. – Вы не спросили о зарплате.

– Надеюсь, что она будет достойна моим творениям.

– За ваш флакон для благовоний я готов заплатить двести долларов.

– Весьма щедро, но он не продается.

Дверь номера с шумом распахнулась и в комнату ворвался раскрасневшийся Пиханов. За ним скромно вошел Цырендаши Аюров, прижимая к груди объемный полиэтиленовый пакет с рекламой джинсов «Монтана».

Меркурий представил ювелиру Аюрова:

– Мой эксперт по восточному искусству.

– Истории Востока, – поправил Цырендаши.

– И истории тоже.

– Выставляй водяру и порежь жратву, Дашишка, – по-хозяйски распорядился Пиханов.

– Не хами Олег, – осадил своего зама Анатолийский.

– Ничего, ничего. Я накрою стол, – не обиделся Аюров и зазвенел бутылками на прикроватной тумбочке.

Анатолийский заметил, что у Благовещенского испортилось настроение, и шепнул ему:

– Мы не долго, обсудим детали и уйдем.

– Не волнуйтесь, я привык к возлияниям заказчиков.

Пиханов откупорил бутылку и застыл с ней.

– Одной кружки не хватает. Цырендаши, сгоняй к дежурной.

– В туалете есть стакан для зубной щетки, – подсказал постоялец.

Когда суета с сервировкой закончилась, Олег сказал:

– Вам слово, Меркурий Сократович.

Директор «Гранд-тура» поднялся, поправил галстук и произнес торжественным голосом:

– Владислав Данилович, я очень рад, что познакомился с вами. Такие люди, как вы, несмотря на беды и трудности, остаются верными своему делу, своей профессии. Ваша цель – создать свою школу – является благородной и бескорыстной. Так выпьем, чтобы ваши мечты исполнились, и вы вошли в анналы ювелирного искусства.

– Благодарю, уважаемый, за теплые слова, – тихо произнес Благовещенский, вытирая набежавшую слезу.

Дальнейший процесс мужской попойки проходил по традиционной схеме: выпивка культурная – пьянка бескультурная – разгул разудалый. В середине первого этапа эксперт по восточному искусству подсел к мастеру ювелирного искусства, ведя с ним дискуссию на тему различия согдийских* и персидских украшений. На втором этапе Благовещенский сломался ввиду почтенного возраста и не соответствующего ему количества наперстков. Его мирно уложили в кровать, заботливо сняв ботинки и укрыв одеялом.

– Нам нужен стартовый капитал, – вскричал директор, размахивая маринованным огурчиком. – Срочно, тысяч сто, не меньше.

– Нет проблем, Сократыч, – уверенно заявил Олег и влил в себя пол кружки водки. – Завтра мы озолотимся.

– Не ври, пижон! – заорал Анатолийский, сверкая белками глаз. – Завтра будет как вчера.

Пиханов встал и молча вышел из номера, оставив дверь открытой. Меркурий уронил огурчик на пол и со злостью пнул его.

– В фирме денег нет и не предвидится, – пьяно сказал он и без всякой логики спросил: – Вот скажи, Цырендаши, почему Союз развалился и народы перессорились?

– Однахо, все империи, начиная с Римской, рано или поздно, разрушились.

– Это факт. Советский Союз рухнул, как и Британская империя. Колонии получили свободу. А ведь как дружили! Я с командой во всех республиках был и везде к нам относились радушно. Давай выпьем, амиго, за русско-бурятскую дружбу.

В номер ввалился Пиханов с печатной машинкой. Директор не донес свою кружку до стакана Аюрова:

– Ты зачем машинку приволок?

– Ссуду будем брать. Счас ТЭО напечатаю, бизнес-план по-научному.

– Ну-ну, печатай, бизнесмен хренов, – Анатолийский тяжело поднялся, держась за спинку кровати, и зашел в туалет, совмещенный с ванной комнатой.

Через двадцать минут он, освеженный холодным душем, заглянул через плечо коммерческого директора, который увлеченно стучал по клавишам печатной машинки. В верхней части страницы было отпечатано:

– Выбрось свое ТЭО и вставь новый лист, грамотей, – приказал Меркурий.