Текст книги "Ненависть и месть"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 13

Ермолай проводил Порожняка до дверей его квартиры, сдал на руки сожительнице, дородной грудастой девке с размалеванным лицом и белыми крашеными, как у официантки, волосами. Ермолай даже не знал, как ее зовут, потому что Саша Порожняк менял партнерш с лихостью Казановы. Еще пару дней назад дверь квартиры Саши Порожняка открывала невысокая коротко стриженная пышка с ярко-красными, будто только с мороза, щеками.

Всех подруг запрудненского авторитета объединяло одно – огромные бюсты. Саша питал слабость к обильной женской плоти. Наверное, подсознательную тягу к объемным женщинам всегда испытывают люди, которым долгое время пришлось провести на жестких нарах.

– Принимай хозяина.

Предоставив Сашу Порожняка, немало выпившего, но еще вполне вменяемого, заботам белокурой мадам, Ермолай с чистой совестью спустился вниз.

Открыв дверцу «Мерседеса», стоявшего возле подъезда, он тут же почувствовал характерный терпкий запах.

– Шустрик, уже пыхтишь? – недовольно спросил он. – Мог бы меня подождать.

– А че, – ответил тот, потягиваясь в мягком кресле автомобиля, – я и с тобой косяк забью.

Ермолай сел на свое место, повернул ключ зажигания.

– Ну че, куда рванем?

– К тебе. Бухло есть, хавка тоже. Косяки забиты. Еще бы пару батончиков для полного кайфа.

Ермолай громко рыгнул и, скривившись, потер себя по животу.

– Че, марганцовка в брюхе кипит? – засмеялся Шустрик.

– Бля, Саша совсем охренел. Бабули на какое-то говно кидает, от которого только изжога. А как братве подкинуть, так хер.

– Да ну его в жопу. Поехали телок снимать, а то уже темно.

Сделав пару кругов по центру города, где обычно можно было подцепить проституток, Ермолай неожиданно развернул «Мерседес» и направил машину в другую сторону.

– Эй, ты что? – закряхтел Шустрик. – Опять, что ли, с «Дунькой Кулаковой» развлекаться?

– Ни хрена ты не петришь, Шустрик. Мы вот два раза по «Бродвею» прошвырнулись. Ты видел хоть одну нормальную? Чтоб там буфера были ништяковые, витрина?

– Не-а.

– Я тоже.

– Так че?

– Хер через плечо. Забыл, на каком свете живешь? Щас прикатим ко мне на хату, снимем телефонную трубочку и закажем блядей каких хочешь.

– А-а, – обрадованно потянул Шустрик. – Так ты, бля, хитрожопый? Чтоб самому девок не шукать, решил сразу их на хату вызвать? Ништяк.

Они запарковали машину у подъезда кирпичной пятиэтажки, поднялись наверх в двухкомнатную квартиру Ермолая. Шустрик, державший в руках сумку с закусью, перешагнул через порог первым.

– Бля, что у тебя вчера, шмон был? – удивленно произнес он, глядя на разбросанные по всей квартире вещи, обрывки бумаги и пустые бутылки.

– Ты чего, обширялся, в натуре? У меня всегда так, – захлопывая дверь, похвастал Ермолай.

Он поставил сетку с бутылками на стол в большой комнате рядом с продавленным диваном.

– Шустрик, давай сюда закусь.

– Тебе бы шныря надо завести, – посоветовал подельник.

– А, – махнул рукой Ермолай, – тут не зона. И так сойдет.

Плюхнувшись на диван, он поставил себе на колени телефонный аппарат, вытащил из кармана записную книжку и стал накручивать диск.

– Але, гараж? Не, это я так пошутил. Нам две шмары нужны. Только нормальные, в теле. Че? Все на заказах? Ладно.

Набрав еще пару номеров и услышав обескураживающие отказы, Ермолай стал озабоченно листать замусоленные страницы записной книжки.

– Звоню еще в одно место, если и там нету, то ты, Шустрик, будешь ночью гуся дергать.

– Олень ты, – выругался Шустрик. – Я тебе говорил, надо на «Бродвее» брать?

– Замолкни, а то я тебе за оленя клешни повыдергиваю.

– Ладно, ладно.

Набрав номер, Ермолай долго ждал ответа на противоположном конце линии. Наконец трубку сняли.

– Але, это «Досуг»? Нам бы пару девчонок. Да что за е… твою мать. Ладно, хоть одну. Какую? Да хер с ней, какая есть. Что за базары? Забашляем, конечно, сколько надо.

Затем, назвав свой адрес и номер телефона, Ермолай с облегчением положил трубку.

– Слышь, Шустрик, двоих нету. Будем одну барать.

– Только я первый, – заерзал Шустрик. – А то я тебя знаю. Ты своим брюханом бабу так придавишь, что она потом как доска.

– С понтом тебе много надо?

– Да я целый день не барался.

– Ладно, – махнул рукой Ермолай, – я не гордый. Давай-ка водяры заглотим, а то душа пылает.

Опрокинув по рюмке «Смирновки» и захрустев маринованными венгерскими огурчиками из приземистой банки, Ермолай и Шустрик наконец-то расслабились.

– Хорошо, бля…

– Ну что, по косячку? – предложил Шустрик.

– Погодь-ка, я еще стопарик наверну.

За одним стопариком незамедлительно последовал второй. Закусил Ермолай весьма неслабым куском ветчины и лишь после этого протянул руку за плотно набитой сигаретой.

– Давай.

– Ермолай, да ты, в натуре, кашалот, – нетвердо выговаривал слова Шустрик, которого постепенно начало развозить. – Уже хавальник скоро треснет.

– Кончай базланить.

Пыхнув косяком, Ермолай вытянул перед собой ноги и взгромоздил их на угол стола. Посуда жалобно звякнула.

– Где эта падла? А то я щас…

Он не успел договорить. В дверь позвонили.

– О, – вскочил Шустрик, – как по заказу.

Оставляя после себя терпкое облако дымящегося косяка, Шустрик на полусогнутых промчался к двери.

Ермолай, видя такую активность компаньона, даже не стал снимать ноги со стола.

– Добрый вечер, мальчики.

В квартиру вошла, нет, даже не вошла, а впорхнула стройная миловидная девушка среднего роста с симпатичной мордашкой, которую даже не портили некоторые косметические излишества. Одета она была скромно: джинсы и маечка, демонстрирующая небольшую, но хорошо оформившуюся грудь. На плече у девушки висела маленькая кожаная сумка.

Шустрик молча пожирал ее глазами. Не дождавшись ответа на приветствие, она сказала:

– Я из «Досуга». Заказывали?

– А то! – воскликнул Шустрик. – Дыбай за мной.

Девушка захлопнула за собой дверь и, не снимая темных кроссовок, проследовала за чуть пошатывавшимся Шустриком.

– Добрый вечер, мальчики, – еще раз сказала она, увидев развалившуюся на диване тушу Ермолая.

– Какие мы тебе мальчики? – презрительно усмехнулся он. – Мы пацаны.

Шустрик, оказавшийся сбоку, положил руку на бедро девушки, с вожделением провел ладонью вверх, задержался на груди, сжал пальцы.

– Ой, – хихикнула она, – щекотно.

Вальяжно опустив руку, Шустрик предложил:

– А ты «Смирновки» выпей или на вот, пыхни косяком.

– Спасибо, – с деланным смущением сказала она, – я же на работе, мне нельзя.

– Дербани сто грамм, – поддержал компаньона Ермолай, – расслабишься.

– Заодно и ротик свой продез… дез…

Заплетающийся язык Шустрика не в состоянии был выговорить такое сложное слово.

– Продезинфицируешь, – закончил за него Ермолай.

Они загоготали.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, мальчики, я лучше после работы расслаблюсь.

– Не хочешь пыхнуть косяком, – веско, со значением произнес Ермолай, – будешь курить кожаную трубку.

«Мальчики» снова расхохотались.

– Чо смотришь? – Шустрик ущипнул гостью за бок. – Два минета за раз делать умеешь?

– Где у вас ванная? – вопросом на вопрос ответила она.

– Чистенькая попалась. Ладно, сейчас покажу.

Шустрик загасил остатки сигареты в пепельнице и направился в прихожую.

– Во, – показал на дверь. – Тока в этой ванне помыться нельзя. А вымазаться можно.

– Я сама посмотрю.

Девушка скользнула мимо Шустрика в дверь.

Он было направился назад, но, сделав пару шагов, развернулся и заскочил в ванную комнату.

Девчонка стояла спиной к Шустрику, пытаясь что-то достать из своей сумочки. Услышав, как за спиной скрипнула дверь, она мгновенно захлопнула сумочку и обернулась.

Шустрик обхватил ее руками, стал жадно ощупывать, целовать шею, полез под майку.

– Погоди, милый, ты что?

– Не могу больше терпеть, – прохрипел Шустрик, целиком отдавшись зову плоти. – Быстрей давай, быстрей.

Она пыталась увернуться, но тщетно.

– Погоди, милый, дай я хоть презерватив достану.

Он вырвал у нее сумку и швырнул под ноги.

– Не надо никаких гондонов, я так хочу. Не бойся, забашляю вдвойне.

Он прижал ее к стене, ногой пытаясь раздвинуть колени, а рукой шаря по поясу в поисках пуговицы на джинсах.

Пуговица как назло застряла в петле и никак не желала расстегиваться.

– Бля, – ругался Шустрик, – ну давай же, давай.

Занявшись одеждой, Шустрик позволил девушке высвободить одну руку.

– Шустрый, ты где? – донесся из комнаты крик Ермолая.

– Да пошел ты! – на мгновение оторвавшись от возбуждающего занятия, проорал Шустрик.

Услышав столь определенный ответ, Ермолай понял, что некоторое время ему придется остаться в одиночестве. Потянувшись за посудой, он не спеша наполнил рюмку «Смирновской», отложил дымящийся чинарик, соорудил из куска ветчины и огурчика что-то вроде хот-дога, то есть попросту обернул огурец куском мяса, после чего с наслаждением выпил водку и принялся закусывать.

Тем временем Шустрик никак не мог приблизиться к заветной цели. Шаря правой рукой по спине девушки, левой он тщетно пытался расстегнуть ей джинсы.

– Твою мать.

Ругнувшись в очередной раз, он нагнулся, пытаясь определить причину своих неудач.

Девушка выдернула из волос тонкую черепаховую заколку коричневого цвета.

– Тихо, милый, тихо, – приговаривала она, высвобождая и другую руку.

Шустрик был уже готов зубами сорвать ненавистные джинсы с этого теплого, мягкого, вкусно пахнущего тела. Он даже не почувствовал, как на лицо ему легла нежная девичья ладонь.

– Тихо, тихо…

Девушка резким, хорошо заученным движением вогнала своему пылкому поклоннику острую заколку в шею, чуть пониже мочки уха.

По телу Шустрика пробежала короткая судорога, из зажатого ладонью рта не вырвалось ни единого звука.

К тому моменту, когда на заколке, торчавшей из-под уха Шустрика, показалась первая капля крови, он был уже мертв. Тело его обмякло, ноги подкосились, и девушка, аккуратно придерживая труп за голову, уложила его на пол ванной комнаты. Осторожно выдернув из раны орудие убийства, испачканное в крови и в сером мозговом веществе, девушка спокойно открыла кран, обмыла заколку под струей воды и, свернув волосы на затылке, воткнула в них заколку.

Прошло еще несколько минут. Из ванной комнаты слышался только плеск льющейся воды.

Подкуривший Ермолай начал скучать.

– Шустрый, скоро вы там? – крикнул он. – Кончай бараться, а то я сейчас зайду – поперхнешься.

До его слуха донесся скрип открываемой двери.

– Давно бы так. Давай на морде бифсы балуй.

Тихо ступая по затертому полу мягкими кроссовками, девушка вошла в комнату.

К удивлению Ермолая, жаждавшего увидеть поскорей аппетитное женское тело, одежда на этом теле почему-то была представлена в полном комплекте.

К тому же в руках девушка держала сумочку.

– Ты чего? – недоуменно произнес он. – Че, Шустрик херню какую сотворил? Ты не думай, он у меня до утра «Дуньку Кулакову» гонять будет.

Странно улыбаясь, девушка открыла сумочку, вытащила из нее пистолет, взвела курок и направила ствол прямо в лоб Ермолаю.

– Э, ты чего? – криво усмехнулся он, не понимая, что происходит. – Шутки шутить вздумала? Так я…

Он не успел договорить.

Девушка с расстояния в полтора метра влепила ему в голову две пули.

На продавленный диван, уставленный грязной посудой стол и замызганный пол фонтаном разлетелись красно-серые брызги и осколки черепа.

Тело Ермолая медленно сползло с дивана и грузно шлепнулось на пол.

Девушка вытащила из кармана носовой платок, аккуратно протерла им пистолет и бросила оружие под стол. После этого она быстро покинула квартиру.

Один труп лежал на покрытом треснувшей плиткой полу ванной комнаты, и вокруг его головы медленно растекалась лужа крови. В каком-то смысле Шустрику повезло больше, чем Ермолаю: на похоронах он мог хотя бы лежать в открытом гробу. А вот то, что осталось от головы Ермолая, могло напугать даже привычных ко всему патологоанатомов. Пуля, выпущенная с близкого расстояния из «тэтэшки», оставила от черепа лишь несколько осколков да нижнюю челюсть, очень напоминавшую улыбку чеширского кота из сказки про Алису в стране чудес. Оскаленные зубы были, а головы как не бывало.

Милицию вызвал кто-то из соседей, обеспокоенных звуками, напоминавшими выстрелы.

Наряд контрольно-постовой службы к месту происшествия прибыл лишь сорок минут спустя – скрипучий «уазик» заглох на каком-то перекрестке. Лишь долгими и упорными усилиями, с привлечением случайных прохожих автомобиль удалось вернуть к жизни.

Когда старший наряда с пистолетом в руке поднялся по лестнице, он увидел, что дверь в квартиру, о которой сигнализировали жильцы, приоткрыта. Оттуда не доносилось ни единого звука. Старший прижался к стене рядом с дверью, а его подчиненный с лычками младшего сержанта по команде «Вперед!» ворвался в квартиру. Жаль парнишку.

Когда старший наряда, благоразумно выждав несколько мгновений и не услышав треска пистолетных выстрелов, ворвался вовнутрь, его глазам предстала печальная картина. В дверном проеме, перегнувшись пополам, выронив на пол пистолет и держась руками за живот, стоял младший сержант. На его табельный «ПМ» извергались желто-зеленые потоки блевотины.

Глава 14

Когда Александр Кононов открыл глаза, часы на стене номера гостиницы показывали уже начало двенадцатого. Где-то за окном невидимый музыкант наигрывал на скрипке что-то до боли знакомое. Приоткрыв глаза, Кононов стал прислушиваться к мелодии.

«Господи, да это же „Эх, дороги…“. Но я не в России…»

Попытавшись встать, он дернулся и застонал от боли. Запястье его левой руки было приковано наручниками к маленькой деревянной резной ножке в нижней части подголовника кровати. Эта боль вернула Кононова к реальности. Она была суровой и горькой.

– Ну что, Саша, очнулся? – раздался голос охранника.

Соглядатай Кононова полулежал в кресле, вытянув перед собой ноги и прикрывшись сверху тонким одеялом.

– А ты, я смотрю, поспать любишь, – засмеялся он, позевывая. – Я тоже люблю, да вот на службе нельзя.

Кононов пытался повернуться и так и этак, но у него ничего не получалось. Стальная дужка наручников упрямо грызла руку.

Вообще-то охранник ошибся. Кононов никогда не был соней. Он считал сон совершенно непродуктивным занятием, более того – разлагающим человека, парализующим его волю. И тем не менее он проспал почти до полудня.

Все это произошло потому, что накануне, приковав его наручниками к кровати, охранник сделал ему укол. Что было в шприце, Кононов не знал, но сразу после укола он будто провалился в забытье. И вот только сейчас проснулся. В голове шумело, будто с похмелья. Но эта боль была еще терпимой. А вот браслет на руке…

– Я так и буду здесь лежать? – каким-то чужим сиплым голосом спросил Кононов.

– А что, есть другие предложения? – усмехнулся охранник, скидывая с себя одеяло. – Может, кофе в постель подать или девочек заказать? Тех двоих еще не забыл? Они бы не отказались.

Охранник встал с кресла, прошелся по комнате, разминая плечи и потряхивая ногами.

– Мне в туалет надо, – почти простонал Александр.

– Кстати, хорошая мысль. Ты пока поваляйся, а я скоро вернусь. Только без глупостей.

Охранник вытащил из-за спины спрятанный под майкой пистолет и продемонстрировал его Кононову.

– Если что, я в воздух стрелять не буду. Как минимум останешься калекой.

Он зашел в ванную комнату, оставив дверь за собой открытой. Кононов слышал, как льется в унитаз струя, слышал блаженные вздохи и покашливания.

Потом зашумела вода в сливном бачке. После этого охранник стал умываться, шумно фыркая и отдуваясь, прополоскал горло и принялся чистить зубы.

Кое-как сдвинувшись набок и перегнувшись пополам, Кононов свесил голову вниз.

– Черт, – прошептал он одними губами.

О том, чтобы воспользоваться таким удобным моментом и попытаться избавиться от наручников, не могло быть и речи. Форма резной деревянной ножки никак не позволяла надеяться на то, чтобы снять браслет.

 
Я не буду просить,
Я не буду рыдать.
Ты уходишь, ну что ж,
Расстаемся навеки…
 

Из ванной доносилось мурлыкающее пение.

От сознания собственного бессилия Кононову захотелось заплакать. Молодой удачливый бизнесмен, который привык ворочать не сотнями тысяч и даже не миллионами, а десятками миллионов долларов, который продавал и покупал политиков, чиновников, военных, кагэбэшников, перед которым трепетали государственные мужи и менее удачливые конкуренты, лежал сейчас здесь, в номере маленькой варшавской гостиницы, прикованный к ножке кровати, обездвиженный, как паралитик.

И даже самое верное оружие, которое всегда позволяло Александру Кононову одерживать победы, – его мозг – было не в состоянии действовать. Его эффективно обезвредили каким-то наркотиком. Для того чтобы восстановить работоспособность мозга, Кононову требуется совсем немного – холодный душ и горячий кофе.

Закрыв глаза, он попытался представить себе – нет, не отдых на Гавайских островах, – а всего лишь маленькую фарфоровую чашку, наполненную дымящимся темным напитком. Она проплывала мимо, к ней почти можно было прикоснуться губами, но…

– Что это тебя так перекосило? – раздался прямо над ухом голос охранника.

Забывшись в своих видениях, Кононов не услышал, как его визави вышел из ванной комнаты.

– Я смотрю, ты что-то вообще закис. Ладно.

Охранник отцепил дужку браслета от кровати и надел ее себе на руку.

– Думаешь, я смогу сбежать в таком состоянии? – просипел Кононов. – На мне даже трусов нет.

– Ну и что? – спокойно возразил тот. – Может, ты голышом по улицам любишь бегать. Давай, топай в сортир.

– О Боже мой, – простонал Кононов, поднимаясь с постели.

Странная это была картина: совершенно голый человек, прикованный наручниками к другому человеку, но одетому.

– Господи, да это же паранойя какая-то. Я что, сам до туалета дойти не могу?

– Кто тебя знает? Может, ты в окно хочешь кинуться?

– В какое окно? Оно же заперто. И куда я вообще могу убежать? Вы же отняли у меня документы, кредитные карточки.

Охранник завел Кононова в ванную и наконец снял с его руки браслет.

– Здесь можно, – сказал он. – Отсюда ты точно никуда не сбежишь.

Кононов поплелся к унитазу, встал возле него, затем резко обернулся. Охранник, сунув в рот сигарету и закурив, прислонился плечом к дверному косяку.

– Я не могу этим заниматься, когда мне смотрят в задницу, к тому же голую.

Ухмыляясь, охранник перевел взгляд в сторону.

Кое-как помочившись, Кононов перешел к водным процедурам и включил холодную воду. Буквально за несколько минут бодрящие струи вернули его к жизни. Шум в голове и боли прекратились, мозг прояснился, заработал, с компьютерной скоростью просчитывая варианты.

«Они ждут, когда я сломаюсь. Они надеются, что я сломаюсь. Не выйдет. Я не дам им такой возможности. Они сделали ошибку, одну существенную ошибку. Им надо было заняться этим немедленно. Они дали мне время. Я должен им воспользоваться».

Кононов выключил воду, снял с полки аккуратно сложенное махровое полотенце, вытерся, обернул полотенцем торс. Он не торопился, стараясь выгадать максимум времени, пока руки его свободны.

После утреннего туалета охранник снова прикует его наручниками к какой-нибудь трубе, и, по крайней мере до следующего утра, о побеге можно будет только мечтать.

«Броситься на него, попытаться в драке завладеть оружием? Нет, охранник парень крепкий, тренированный. У меня организм еще ослабленный. Если я не смогу завладеть пистолетом в первое же мгновение, то шансов у меня нет. Пистолет у него за поясом на спине, сразу не дотянуться».

Кононов встал у зеркала, оглядывая свою небритую физиономию.

«Поднять шум, крик? Чего я этим добьюсь? Обратиться в полицию с заявлением на собственных подчиненных? Конечно, нет. Здесь Строгин просчитал все правильно. Я должен просто ускользнуть, ускользнуть… Как?»

Взгляд его упал на торчавший из стаканчика бритвенный прибор, одноразовый станок фирмы «Бик». «Использовать его в качестве оружия глупо. Это ведь не опасная бритва, здесь даже лезвия нормального нет. Кажется, опытные преступники умеют каким-то образом метать половинки лезвий. Но я-то этого не умею…

Да, надо побриться. Только где взять помазок? А зачем помазок, если есть пена для бритья? Пена… пена… А что, это мысль. Будет немного неприятно, но придется потерпеть.

Так, какая у нас там пена для бритья? „Алоэ“. Гадость, наверное».

Склонившись над умывальником, Кононов принялся плескать в лицо себе водой, хлопать ладонями по щекам. В общем, всячески мельтешить. Он распрямлялся, нагибался, заглядывал в зеркало, поправлял свои мокрые волосы, через отражение в зеркале не переставая следить за поведением охранника.

Стоило тому на мгновение отвести взгляд, как Кононов схватил со стеклянной полки маленький стальной баллончик с пеной для бритья и тут же поднес его ко рту.

Охранник, пожелавший выкурить еще одну сигарету, полез в карман за пачкой. В это мгновение Кононов вдруг рухнул на пол ванной комнаты и начал биться в судорогах.

– Эй! – встревоженно крикнул охранник. – Ты че, припадочный?

Кононов резко выгнулся, повернувшись лицом к своему соглядатаю.

– Твою мать, – выругался тот, – эпилептик.

Глаза Кононова выпучились, лицо исказила кривая болезненная гримаса, изо рта лезла белая пена. Конвульсивно выгибаясь, Кононов принялся колотить руками по кафельному полу, ногами по стене. Со стеклянной полки под зеркалом посыпались туалетные принадлежности.

Внештатная ситуация привела охранника в замешательство. Поначалу он дернулся за пистолетом, но понял, что это бессмысленно. Потом, наверное, решил, что надо подождать. Понадеялся, что само пройдет. Но Кононов, мастерски изображая роль эпилептика-припадочного – от этого, возможно, зависела его жизнь, – все сильнее и сильнее бился в конвульсиях.

Таким образом ему удалось добраться почти до самых ног охранника, который топтался в дверном проеме, ни на что не решаясь.

Кононов резко схватил парня за щиколотки и с силой рванул на себя. Охранник плашмя упал на спину со звуком, напоминающим падение мешка с картошкой. Хлоп – и все, тихо. На всякий случай пленник еще пару раз ударил своего надзирателя кулаком в пах. Но это не вызвало никакого видимого эффекта – охранник потерял сознание, ударившись затылком об пол.

Кононов мгновенно вскочил на ноги и, отплевываясь от сладковато-жгучей пены, сполоснул рот – терпеть дальше это было уже невозможно. Потом он обезоружил охранника, перевернул его на спину, завел руки назад, вынул из заднего кармана джинсов наручники и защелкнул на запястьях.

Вот так-то. Но и этого Кононову показалось мало. Он взял рулон туалетной бумаги, отмотал длинный кусок, скомкал и запихнул его в рот своему неподвижному противнику.

Теперь путь к свободе для Александра Кононова был открыт. Первым делом он бросился к своему кожаному кейсу, открыл его и аккуратно вскрыл подкладку с помощью авторучки. Коллеги, запершие его в гостинице под домашним арестом, едва ли предполагали, что Кононов так хорошо подготовился к возможным неприятностям. Ведь они лишили его документов и кредитных карточек, без которых даже в случае побега ему не удалось бы далеко уйти. В лучшем случае – до ближайшего полицейского участка.

Но Строгин и Каримов прекрасно знали, что в полицию президенту российского коммерческого биржевого банка обращаться не резон. При таком варианте развития событий они вполне могли подстраховаться еще на родине, в России. Строгину, например, ничего не стоило подать заявление о возбуждении против Кононова уголовного дела по обвинению в мошенничестве или в финансовых аферах. Потерпевший сразу превращался в преступника, и Россия могла потребовать его выдачи по международным каналам.

Допуская такую возможность, Александр Кононов перед отъездом из Москвы приготовил себе двойной комплект документов и кредитных карточек. В Варшаву он приехал по общегражданскому заграничному паспорту, а мидовский паспорт с германской и американской визами припас на черный день. И вот этот день наступил. Теперь Александр Кононов сожалел лишь о том, что операцию с переводом крупной суммы валюты через подставные фирмы на счета банков в оффшорной зоне повторить не удастся.

А ведь как замечательно было бы увеличить личный капитал с десяти, скажем, до ста миллионов долларов!

Что ж, другого выхода не остается. Путь Александра отныне через Атлантику лежит в царство свободы, Соединенные Штаты Америки. Но прежде нужно закончить кое-какие дела в Праге и во Франкфурте-на-Майне.