Текст книги "Песчаная буря"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Они не знают о нижних тайных уровнях. Американцы не стали делиться с ними этой информацией. Они просто наплели чего-то в своей манере и пытаются занять верхние этажи. Либо янки прикрылись борьбой с террористами и пиратами, как это обычно и происходит.

Никифоров перестал раскручивать карандаш и задал вопрос по делу, наверняка уже все для себя решив:

– Как мы будем добираться до места, товарищ полковник?

– С моря. Наверху уже уладили этот вопрос. Вы высадитесь с грузового корабля и под покровом темноты уйдете с побережья в глубину материка. Расстояние небольшое, думаю, за несколько дней доберетесь до места. Высаживать вас с воздуха возможности нет. Вдобавок существует опасность, что самолет могут атаковать с земли. Так что только морем.

Полковник вынул из кейса черную папку с материалами по предстоящей операции, включая упомянутые коды доступа, передал ее Лаврову. Затем он отключил лазерный проигрыватель, забрал диск и удалился из кабинета. По-видимому, разведчик уже сказал все, что хотел.

Главком немного помолчал, рассматривая десантников, потом сообщил:

– В общем, действовать будете прямолинейно и быстро. Как только высадитесь, так сразу же уходите с побережья. Там полно пиратов. Вполне вероятно, что вам придется вступать с ними в перестрелки. Да и местность-то открытая, особо не спрячешься.

– Это да, товарищ генерал, края там природой не блещут. Трава да кустарники. – Свешников наверняка тоже бывал в тех местах. – В предгорьях вроде есть кедровые рощицы, но вот на побережье пустовато.

Генерал посмотрел на капитана, потом перевел взгляд на Батяню и начал в своей типичной манере:

– Взорвите лабораторию к чертям, Андрей. Если американцы проберутся туда первыми, ты сам знаешь, что будет. Опять критика в адрес России. Им же плевать, что Советский Союз уже прекратил существование, опять начнут фырчать и на всех углах поносить Россию. Дескать, никак мы успокоиться не можем, договоры нарушаем, не все химическое оружие уничтожили.

– Я все понимаю, товарищ генерал. – Батяня бегло оценил местоположение населенных пунктов и расстояния между ними, передал карту Андроновой и всмотрелся в фотографии окрестностей. – Взорвем, товарищ генерал. Можете не сомневаться.

– Вот и хорошо.

Андронова тоже быстро поглядела на карту, решила, что подробности запомнит в пути, передала ее дальше, Кузнецову. По примеру командира она тоже принялась рассматривать фотографии.

Генерал еще немного пофилософствовал, потом тоже покинул кабинет. Он наверняка подготавливал отбытие группы.

Батяня встал, прошелся по кабинету. В его голове не укладывалось такое задание, но приказ есть приказ. Надо прибыть на место, раздолбать боевиков, засевших в лаборатории, или же пробраться через потайной ход на нижние уровни, взорвать все и незаметно скрыться оттуда. Все это под шумок, создаваемый американским спецназом!.. В принципе, подобные действия ему уже приходилось совершать, да и группа практически сработалась, но с полной уверенностью об успехе не скажешь.

Свешников склонился над картой, шевелил усами, ворошил фотографии, потом вдруг хохотнул, что-то вспомнив, и высказался:

– Да я тут бывал уже. В эту постройку бетонную, правда, не заходил, но она у нас ориентиром служила. Одного хмыря отлавливали, который как раз мимо должен был проехать.

Кузнецов пододвинул стул поближе и спросил:

– И как там с растительностью? Неужели кругом такие вот пустоши?

– Почему пустоши? Есть и трава, невысокая, правда, но для засады хватает.

– Это хорошо.

Андронова кое-что тоже припомнила:

– Насколько мне известно, там много эфироносных кустарников. Именно в Сомали производят основную долю…

Договорить ей не дали.

В кабинет вернулся генерал и известил всех присутствующих:

– Товарищи офицеры, все готово к вылету. Пора.

Десантники быстренько собрали бумаги и фотографии, которые в дороге можно было изучить подробнее, потом двинулись на выход. Главком проводил их до машины, пожелал успеха.

Служебная «Газель» выехала с территории части и повернула к военному аэродрому. Через какой-то час грузовой «Ил-76» уже взлетел, и группа направилась в сторону Африки. Им предстояло достичь одной дружественной республики и там пересесть на корабль. Когда судно приблизится к нужному району побережья Сомали, десантники скрытно высадятся с него в темное время суток.

– Ну и как ты, Джексон?

Спецназовец жестом обозначил личное отношение к происходящему бардаку, перестал менять повязку на левой руке, покосился на майора, перекинул сигару из одного уголка рта в другой и только потом ответил:

– Хреново, сэр.

Майор тяжело вздохнул. Он и сам пребывал в таком же настроении. Ногу вон прострелили… Но это все мелочи. Генерал по телефону такого наговорил, что командиру отряда впору основательно напиться и застрелиться в своей палатке. Сидит этот урод у себя в штабе, пальцы гнет, ругается, а описанные трудности и неприятности его вообще не волнуют. Мол, я же тебя спрашивал, майор, смогут ли твои парни захватить объект? Ты сказал, что без проблем! И что? Какого хрена, спрашивается, лаборатория до сих пор не взята штурмом и не проверена? Разве это беда, что в ней много террористов? Брехня, что пять сотен. Веди людей, действуй. Ах, условия у них есть. Ну, тогда жди, мы рассмотрим их на совещании.

Джексон тем временем припомнил свои предупреждения, сделанные накануне вылета, и начал давить на нервы:

– Вот чуяло мое сердце, что с этой гребаной лабораторией не все чисто, сэр. Это еще только цветочки! Скоро русские свой отмороженный спецназ пришлют, вот тогда и начнется настоящее веселье. Они подсмотрят со спутников, как мы тут воюем на подступах, и начнут действовать.

Майор поморщился. Ему и без того тоскливо было.

– Не нагоняй жути, ладно? – проворчал он. – Мне и так не особо весело.

– Будет еще хуже, сэр.

– Да пошел ты, паникер хренов! Мы круче всех! Американский морской спецназ самый сильный в мире!

– Ну-ну…

Майор сплюнул, отошел от спецназовца. Тот пожал плечами, ухмыльнулся чему-то своему и вновь принялся перевязывать свою левую руку, в которую угодила вражеская пуля.

Майор немного постоял, успокаивая нервы. Гадство натуральное. А Джексон, зараза, только усиливает панику. Подумаешь, в России учился, наслушался там всякого исторического бреда. Неужели теперь надо считать русских самыми отмороженными? Раньше, может, они и были самыми крутыми, а сейчас спились все поголовно, уже не играют прежней роли на мировой арене. А вот Америка все может. У нее самая сильная армия на свете, оснащенная суперсовременным оружием и невероятно мощной техникой. Вся планета должна перед ней на цыпочках ходить. Именно так и пишут в газетах. А средствам массовой информации принято доверять.

Из темноты показался прихрамывающий Гордон. Его бронежилет тоже не выдержал, вот китаец и словил осколок. Но настроение у него вроде боевое, иначе сидел бы и горестно вздыхал на манер Джексона.

Майор дотронулся до плеча спецназовца, привлекая его внимание, и спросил:

– Как ты, Гордон?

– Хреново, сэр. Нога болит. – Боец остановился. – Проклятые исламисты даже не подпустили близко к себе, не то бы я им показал класс, всех бы положил. Обнаглели эти уроды, уже не боятся ничего.

Майор покачал головой. Он был полностью согласен с Гордоном. Исламисты натурально обнаглели. Поняли, гады, что у спецназа на исходе боеприпасы, и поэтому вообще ничего не боятся. На следующее утро после первых переговоров дикари выползли из лаборатории в огромном количестве и принялись насмехаться над спецназовцами. Костры жгли, мясо жарили первобытными способами, потом жрали все это на виду. И ведь не сделаешь им ничего, числом задавят, тем более что у каждого в грязных лапах торчат новейшие гранатометы и винтовки. Слава богам, хоть нападать не стали, не то…

Ясен перец, туземцы пока воевать не станут. Им нужно оружие и свобода пленных собратьев, поэтому они и не стреляют. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Надо ее использовать по полной программе.

Гордон больше ничего не сказал и двинулся дальше, прихрамывая и скрежеща поврежденным бронежилетом.

Майор вздохнул и увидел Гарри, сидящего совсем рядом. Тот пытался отремонтировать свою снайперскую винтовку. Во время второго штурма в него угодило гранатой. Парня она не прибила, но вот оружие покорежила основательно.

– Как самочувствие, Гарри?

Тот поерзал на импровизированном стуле, куске металла от бронетранспортера, махнул рукой и сказал:

– Хреново, сэр. Из чего я теперь стрелять буду?

– Скоро прибудет помощь, Гарри. Нам сбросят новое оружие.

– Зачем мне стандартное? У меня уникальная винтовка была! – Спецназовец сплюнул. – Я из нее столько народу положил, сколько в солидном городе не живет. Там всякие апгрейды навороченные были установлены. Как я теперь буду стрелять? – Он злобно глянул в направлении лаборатории, погрозил кулаком. – У, гады! Порву!

– Спокойнее, Гарри. Ждем ответа командования, да и штурмовать нечем, боеприпасов совсем мало.

Спецназовец постепенно приходил в гнев. С ним такое частенько бывало.

– А какого хрена это командование до сих пор не прислало помощь? Почему нас не эвакуируют? Что, бросили на верную смерть, да? Памятник нам поставят, да? Мол, погибли в борьбе с грязными дикарями? Я прав?

Майор успокаивающе похлопал бойца по плечу и проговорил:

– Не нервничай, Гарри, все будет хорошо. Разрешаю даже немного выпить, раз такое дело.

Спецназовец, только что готовый вскочить и идти с голыми руками на врага, сразу же переменился в лице, словно и не гневался нисколько. Он заулыбался, отстегивая один из боковых клапанов-карманов.

– Вот это дело, сэр. Сразу бы так.

Майор отошел на пару шагов, сам уже злой и хмурый. Он был готов сам идти на врага. Плевать на ранение, послали же боги табун алкашей в подчинение! Только удовольствия на уме, больше ничего. Нет чтобы своей стойкостью пример другим подать! Снайпер услышал про снятие запрета на выпивку и уже через полчаса будет невменяем. В чем смысл этой пьянки? Тоже, наверное, с русскими успел пообщаться? Те точно так же все горести в спиртном топят.

Майор машинально свинтил крышку с фляжки, сделал несколько глотков и пошел дальше. Нужно было осмотреть подчиненных, попытаться хоть немного приободрить их. Не каждый выдержит такие встряски, а психоаналитиков, как назло, поблизости почему-то ни одного нет.

Угораздило же было так лопухнуться с этой проклятой лабораторией! Нужно было в темноте высаживаться, действовать по всем правилам, а не переть на танки и толпу туземцев, вооруженных до зубов. Ночью тихонько сняли бы часовых, проникли на первые уровни, а уж там-то дали бы фанатикам жару! Тогда такого количества раненых не имелось бы.

У входа во вторую палатку сидел Черный Джимми. Буквально час назад он очнулся, грязно выругался и пробовал штурмовать лабораторию, хотя от кровопотери едва стоял на ногах. Бойцы еле удержали его в палатке, не то наделал бы глупостей. Здоровенный кабан, весь сто раз зашитый, однако же настолько терпеливый, что даже ни одного стона не издал. Настоящий мужик. Жаль, что осколками посекло. Куда ему в таком состоянии воевать?

– Как ты, Джимми? – Майор остановился перед негром. – Как самочувствие?

– Хреново, сэр. – Тот хрипло вздохнул. – Мяса бы сырого!..

– Нет, Джимми. Только сухие пайки.

Спецназовец попытался встать, но слабые ноги не удержали его.

Он оставил попытки подняться и заговорил с тоской в голосе:

– Мне снилось, как совсем рядом на костре жарят сырое мясо, сэр. На настоящем костре, сэр, настоящее сырое мясо. Скорее всего, это была какая-то антилопа. Запах кругом стоял одуряющий, сэр. – Он очень грустно вздохнул и повторил: – Мяса бы сырого!..

Майор не стал говорить, что мясо жарили грязные исламисты. Не надо нервировать дикаря. Он ползком двинется за мясом в лабораторию. Ему плевать, что там враги, гены предков сильнее этого.

Майор вошел в палатку, предварительно отпив из фляжки и попытавшись придать своему лицу более-менее веселое выражение. Но едва он откинул полог, как улыбка сразу же сползла на нет. Эйзен, бедолага, в этот момент очнулся, опять начал кричать и биться на лежанке. Виктория пыталась его сдерживать, но женских сил явно не хватало. Тогда она вколола ему снотворное, и через несколько мгновений крики стихли.

Майор подошел, проявил участие, хотя новоиспеченному инвалиду было глубоко плевать на это. Эйзен что-то ворчал затихающим голосом, скалился и медленно уходил беседовать с духами предков.

– Как он?

– Хреново, сэр. – Виктория была мрачна. – Проклятые исламисты, такого парня искалечили. Кому он теперь нужен с протезом? Сопьется от горя и сдохнет.

– Все будет нормально, не переживай. Поставят ему отличнейший протез, от настоящей ноги не отличишь. – Майор скосил глаза на кровоточащую культю спецназовца. – В реабилитационном центре побудет, и все станет хорошо.

Девушка хмыкнула, глянула в глаза майору.

– Если, конечно, доживет до эвакуации. Когда нас заберут отсюда, сэр? Неужели мы все сдохнем рядом с этой проклятой лабораторией?

– Ну что ты, Виктория? Все будет хорошо. Наверху договорятся, прибудет помощь, и нас отсюда вывезут. Или исламисты уберутся, мы тогда отправим раненых и начнем потихоньку обыскивать лабораторию, дожидаться ученых. А потом и домой полетим. – Майор глянул на девушку. – А ты как? Нормально себя чувствуешь?

– Хреново, сэр.

– Не ранена?

– Нет.

Майор еще немного постоял, потом вышел из палатки и едва не столкнулся с Ронсоном. Тот смотрел стеклянными глазами, двигался машинально. Судя по всему, он где-то раздобыл наркоты, и теперь ему все по барабану. Наверняка видит родные края, солнце, зеленую травку да розовых альбатросов в фиолетовом небе. Подрывнику повезло, он не поймал осколок или пулю, зато нажрался наркоты. Уж лучше бы этого мерзавца подстрелили. И ведь где-то же раздобыл? Перед вылетом майор тщательно проверил все вещи подрывника, даже карманы вывернул, но все же что-то осталось незамеченным. Чудеса!..

Майор перегородил дорогу спецназовцу и строго спросил:

– Ты опять под дозой, Ронсон?

Тот остановился и с минуту смотрел на майора, видимо, пытаясь вспомнить, кто это перед ним. Затем развернулся, двинулся в обратную сторону, что-то ворча на незнакомом наречии, и пропал в темноте.

– Засранец. – Майор не стал догонять солдата. – Вернемся, всю душу вытрясу.

В нескольких метрах от палатки обнаружился Бруно, закопченный с волосатой головы до таких же ног. Во время штурма он использовал горящий танк как укрытие, в результате основательно покрылся гарью. В данный момент Бруно занимался тем, что пытался выдрать из развороченного бронетранспортера кресло водителя. Скорее всего, он собирался использовать его как лежанку.

Этот спецназовец тоже не получил ни одного ранения и теперь создавал себе сносные условия для отдыха и вообще для долгого пребывания возле лаборатории. Этот негодяй думал только о себе, а вовсе не о том, чтобы хоть как-то помочь раненым. Впрочем, такая обезьяна только насмерть резать может. Хирург и вообще медик из него никакой. Пусть уж лучше не пытается кого-нибудь залатать, так всем спокойнее.

– Бруно, как самочувствие?

– Хреново, командир.

– Что это ты делаешь?

Спецназовец повернулся, расплылся в улыбке и начал в своем стиле:

– Ой, командир, на хрена в этой тачке седушка? Дай, думаю, использую, раз она без дела тут торчит. Мене хорошо спать на ней, а в кабине она уже не нужна? Недельку постоит без хозяина, и птичка загадит сверху. Плюх-плюх, и кучка дерьма. Кому она потом нужна будет, грязная? Исламист-террорист украдет, уж лучше я возьму. Не на земле же спать, да, командир?

Майор с трудом разбирал слова, поморщился и спросил:

– А в кабине ты спать не можешь, что ли, Бруно? Зачем выдирать сиденье? Отдыхал бы там.

Боец покачал головой, не понимая, почему майор задавал ему такие тупые вопросы. Но он прекрасно знал, что грубость, проявленная к командиру, влечет за собой как минимум сотню отжиманий.

Поэтому Бруно ответил:

– Ой, командир, я в кабине ноги вытянуть не могу. Да и жарко в кабине спать, ветерком не обдувает. Исламист-террорист подкрадется в темноте, глядь, а в кабине Бруно сипит. Ну и украдет, козел проклятый, меня вместе с седушкой.

Бруно повернулся, собираясь продолжить разбирать покореженную технику. Он думал, что начальство уже удовлетворило свой интерес, но ошибся. Майор не закончил.

– Слушай, Бруно, ты когда от своего чудовищного итальянского акцента избавишься? Ведь и гражданство американское уже получил, должен разговаривать нормально.

Спецназовец развернулся, озадаченно почесывая щетину, и спросил:

– Ой, зачем итальянский, командир?

– А какой?

– Грузинский, командир.

Майор удивился.

– Погоди, ты же вроде родом из Италии?

– Кто тебе такое сказал, командир? Я из Грузии. – Бруно тоже был удивлен не меньше. – Я в Грузии родился, после в Италию переехал. Американцы гражданство грузинам бесплатно не дают. Саакашвили сейчас воду мутит, пришлось в Италию переезжать. Семь лет там жил, мышцы качал, готовился, язык учил. Потом в Америку перебрался.

Майор смерил взглядом закопченного спецназовца, пожал плечами и спросил:

– А чего же ты из Грузии уехал, Бруно? Там жить плохо?

– При Советах хорошо было, потом нашлись бараны, которые все развалили. Жить стало хреново, война началась. Я уехал в Италию, потом в Америку.

Майор испытал желание почесать затылок, но не стал выказывать своего недоумения таким примитивным способом.

Он спросил:

– Но ведь здесь тоже война. Если ты от нее уехал, то почему пошел в спецназ?

Бруно с тоской оглянулся на свое сиденье, не понимая, с чего командир такой тупой и не дает заниматься полезным делом.

Потом он все же ответил, надеясь, что начальство скоро отстанет:

– Ой, командир, я не сразу в спецназ пошел. Сначала булочками торговал, мандаринами, в охране быль, посуду мыл, курьером работал, на заправке трудился, мешки таскал, машины мыл. Но потом мене все надоело, и я пошел в спецназ. Тут работать не надо, стреляй и греби деньги лопатой. Террористов-исламистов убивай, и никаких проблем.

Майор кивнул, якобы веря, потом отошел от бронетранспортера. Слушать чудовищный акцент было невыносимо. И так голова гудит, а тут еще эта обезьяна говорливая. Куда Америка смотрит, когда дает гражданство таким вот образинам? Чего ему в своей Грузии не жилось? Потянуло к цивилизации, что ли? Или как?

В третьей палатке храпел Ричардс. Рядом с ним примостился Химик. Оба не спали целые сутки, вот и наверстывали упущенное. Майор зашел, опустился на свою лежанку, наполнил фляжку, убрал в карман. Немного подумав, он хлебнул из бутылки и снова спрятал ее в рюкзак. Не дело это, своим пьянством другим пример подавать. Никто не должен видеть, как командир употребляет спиртное. Пусть уж лучше догадываются, чем видят реально.

Посидев с минуту и чувствуя, как по телу растекается приятное тепло, майор снова вышел из палатки. Нужно было проверить остальных бойцов.

Форбс обнаружился возле второго бронетранспортера. В отличие от Бруно, он ничего не разбирал, а занимался перевязкой левого бедра. Ему тоже досталось во время боя, но пуля прошла по касательной, спецназовец мог ходить. Он обкололся обезболивающими, ввел обеззараживающее и теперь тщательно бинтовал ногу, содрав простреленный щиток. На подошедшего майора боец не обратил никакого внимания. Похоже, он ничего не слышал, так как его уши были заткнуты наушниками плеера.

Майор присел рядом и тем самым обнаружил свое присутствие. Рыжий спецназовец не торопясь снял наушники, убрал в карман, вопросительно глянул на командира.

– Как самочувствие, Форбс? – Майор закурил. – Нормально все?

– Хреново, сэр. Куда смотрели конструкторы, когда бронежилеты делали? Их простая пуля прошибает, не говоря уже об осколках! У половины группы доспехи пробиты. Как можно воевать с таким снаряжением, сэр?

– Другого у нас нет, Форбс.

Спецназовец скорчил такую рожу, какой майор прежде не видел.

– Знали же, что придется воевать, сэр. Было заранее известно, что мы столкнемся с гребаными автоматами Калашникова, страшным оружием геноцида, и чего? Думали, что эти оковалки списаны в металлолом? Ни хрена это не так, сэр. Таких автоматов наделано столько, что они еще лет сто будут греметь по всей планете.

– Эта модель устарела, Форбс. Никакой нормальный спецназ ее уже не использует. «АКМ» остались только у русских и у дикарей.

– Вот и зря, сэр, их сняли с вооружения.

– Это почему же?

Спецназовец скорчил еще более страшную рожу.

– Да потому, что они рельсу прошибают насквозь, как и большинство бронежилетов. Им плевать на жару, холод, воду и песок. – Форбс демонстративно пихнул здоровой ногой свою поврежденную винтовку. – А современные пукалки боятся пыли, повреждений, жару не переносят. Из чего мне теперь стрелять, сэр?

Майор видел, что подчиненный закипает, и попытался успокоить его:

– Все будет нормально, Форбс. Скоро придет помощь и новое оружие.

– А толку-то? После пяти минут боя опять все придет в негодность. – Спецназовец указал в сторону лаборатории. – А у исламистов есть «АКМ», и им все по барабану. Выдержат хоть сто штурмов и бомбардировок. Наверняка и патронов завались, лет на десять хватит.

Майор глянул на неприступную постройку, хотел было возразить, но не успел.

Форбс опять заговорил:

– В Чечне, сэр, я тоже думал, что наше оружие самое крутое на планете. Но оказалось, что сырость и снег вывели из строя половину наших автоматов еще до первой перестрелки. Вот и приходилось с голыми руками лезть на террористов и отнимать у них автоматы Калашникова, ибо иного выхода у нас не было. Две трети группы полегло именно по этой причине. Мы чуть задание не провалили. С тех пор я и начал пить, потому что едва не сдох в тех горах.

Спецназовец воткнул обратно наушники, всем своим видом показал, что разговаривать больше не желает, и вновь принялся за перевязку.

Майор поднялся, чувствуя некоторую досаду и, что удивительно, даже вину. Он поспешил уйти.

Весельчак суетливо спрятал подкуренную сигаретку и попытался затоптать ее ногой.

Едва майор подошел к нему, он тут же выдал:

– Прекрасный вечер, сэр.

– Что?

– Я говорю, прекрасная погода, сэр. Пыль чужих краев, новые ароматы, приносимые ветром, иные звезды над головой. Масса впечатлений, есть чем развеять грусть в душе. Такой путь только для настоящих мужчин. Эти трудности нам по плечу. Дым пожаров войны нам сладостен и приятен, пусть льется кровь, гремят фанфары…

Под суровым взглядом майора он наконец-то смолк и потупился.

Командир едва удержался от желания заехать в наглую харю кулаком и начал выговаривать, постепенно наливаясь гневом:

– Весельчак, твою мать, ты когда успокоишься? Мало мне обдолбанного Ронсона и алкоголика Гарри? Какая на хрен прекрасная погода? Оглянись, кретин, кругом раненые! Бронетранспортеры уничтожены, стрелять нам практически нечем, идиот, в лабораторию мы так и не ворвались! А тебе, значит, погода прекрасная, чужие звезды над головой, трудности по плечу, пыль других краев, новые ароматы ветра?! Да я тебя, урод, сейчас!..

Майор сжал кулаки, шагнул к бойцу.

Джонни выпучил глаза, с опаской отскочил на пару шагов и завопил:

– Что с вами, сэр?! Я только приободрить вас хотел…

– Двести отжиманий!

– Есть, сэр.

– За употребление марихуаны еще пятьдесят!

– Но, сэр…

– За пререкания с вышестоящим офицером еще пятьдесят!

– Есть, сэр.

Майор скрипел зубами. Это самые лучшие и боевые? Что же было бы, если бы сюда прилетела вся группа? Полнейшая анархия и куча потерь? Совсем разболтались, морской спецназ позорят, куда мир катится, что стало с могучей и дисциплинированной американской армией? Таким макаром и до уровня стран третьего мира скатиться недолго, все приметы есть, все предрасположенности.

Из темноты появился Ронсон. Он две минуты пытался понять, что видят его глаза, потом долго моргал, пожал плечами, пробормотал что-то неодобрительное и скрылся во мраке.

Майор почувствовал, что еще немного, и он сойдет с ума. Оставив нашкодившего спецназовца отжиматься, он деревянными шагами отправился в свою палатку, раздумав проверять остальных. Ему захотелось напиться и забыться хотя бы ненадолго сном. Катись все к дьяволу!

Транспортный «Ил-76» приземлился на военной базе в небольшой средиземноморской стране, грузно пробежался по взлетно-посадочной полосе, развернулся и подкатил к ангару. Аппарель опустилась, явив взглядам десантников нескольких земляков, лениво прохаживающихся у транспортника. Досматривать борт никто и не собирался, кругом свои, местных нет в радиусе двух километров.

Батяня подхватил рюкзак, сумку и двинулся к выходу.

– Приехали, товарищи офицеры. Дальше будем плыть, – заявил он.

Остальные разобрали вещи и поспешили следом за командиром. Свешников хотел было отпустить какую-нибудь шуточку, но наткнулся на строгий взгляд Андроновой и пошел молча. Никифоров чуть задержался, укладывая растревоженное в полете электронное оборудование, потом и вовсе бегом припустил. Кузнецов расстегнул китель, собрался снять его, но передумал.

За бортом самолета яростно полыхало летнее солнце, над бетонной поверхностью аэродрома колыхалось раскаленное марево, искажая очертания дальних ангаров. Погода разительно отличалась от российской, хотя и там был разгар лета. Воздух оказался таким же горячим, как в раскаленной печке. В небе ни облачка, лишь сплошная пронзительная синева, чуть более светлая к горизонту. Камуфляж десантников сразу же сделался тесным и душным, ощутимо потяжелел.

– Как эскимосы в Африке, иначе и не скажешь. – Батяня расстегнул китель, встряхнулся. – Надо было полегче одеваться.

– То ли еще будет, командир. – Свешников закатал рукава. – В Сомали вообще пекло натуральное, там еще жарче, чем здесь. Намного круче.

– Ничего, справимся. Тем более что идти будем по ночам.

– Ночью та же картина. Разве что лампочка небесная отключается.

К десантникам подошел незнакомый российский майор. Поздоровался, указал на микроавтобус с тонированными стеклами, стоящий в тени самолетного ангара.

– Прошу. Корабль уже ждет в порту.

Андронова незамедлительно восхитилась:

– Как все налажено-то! Прямо загляденье!

Майор хмыкнул и объяснил:

– Тут каждый день такие же группы прилетают-улетают, как ваша. Поневоле пришлось наладить.

Десантники погрузились в микроавтобус и через несколько минут уже выезжали с территории базы. Следом увязалось сопровождение из местной военной полиции. Наверное, здешние власти все же хотели хоть как-то контролировать деятельность российских военных на своей территории.

За окнами проносилась засушливая местность, сплошные каменистые холмы, прокаленные солнцем, редкие группки чахлых деревьев, сухая рыжая трава. Ни березок, ни простых тополей, все абсолютно другое. Чуждое. Даже архитектура разительно отличалась: практически все здания были белыми и низкими. Оно и понятно – от жары защищает. Иногда была заметна морская синь.

Местность постоянно понижалась, потянулись пригороды какого-то крупного населенного пункта. Потом открылся восхитительный вид на морской порт, битком забитый сотнями кораблей всех размеров и назначений. Асфальтированная дорога начала петлять меж домов, мелькали люди, все поголовно в белом, проносились витрины магазинов, простые жилые дома. Вскоре микроавтобус въехал на территорию порта и остановился у здоровенного российского сухогруза, на борту которого была увековечена фамилия какого-то академика.

Десантники поднялись на судно под хмурыми взглядами сотрудников местной полиции. Дразнить их не стоило. Заставят еще показать, что в сумках и рюкзаках, и разразится очередной международный скандал.

Моряки встретили гостей приветливо, показали каюты.

Капитан Свешников усмехнулся в пышные усы и сказал:

– Опять наша родина решает вопросы старым способом. Что ж, я рад, что родился в такой стране.

Полуденный зной делал сидение в палатке невыносимой мукой. Но под лучами светила было еще хуже. Уж лучше исходить потом, чем обгореть на солнце. Шелестела сухая трава под ветерком, ругался кто-то из спецназовцев, в соседней палатке подвывал Эйзен, закопченный Бруно без устали гремел внутри поврежденного бронетранспортера, создавая для себя очередное удобство.

Майор сидел на своей лежанке, ни о чем не думая. На столике стояли бутылка виски и стакан, но выпитый алкоголь не приносил никакого облегчения, наоборот, с каждым глотком становилось только хуже. Проклятая жара доконала окончательно. Ночь тоже приносила мало облегчения. Душно, знойно, комары зудят, проклятые исламисты-фанатики не хотят сдаваться, уроды, подонки, мерзавцы. Из-за них теперь приходится торчать возле проклятой лаборатории, терпеть жару и дефицит воды. Когда же это кончится?

Лейтенант Ричардс, заместитель, сидел напротив, уткнувшись в свой ноутбук. Пить он напрочь отказывался, даже в таких дрянных условиях являя собой кристальную правильность и крепчайшие нервы. А вот майор пил и плевал на мнение подчиненных.

После этой операции ему обязательно придется распрощаться со званием майора. При любом исходе поганого дела. Проклятые фанатики оказались крепче алмаза, да и лабораторию эту хрен прошибешь, как ни старайся. Ясен хрен, разжалуют. Начальству ведь глубоко наплевать на эти трудности. Оно ждет, когда приказ будет выполнен. Генерал сидит в мягком кресле, в удобном кабинетике, под прохладным дыханием мощного кондиционера, и требует, требует, требует.

Майор задыхается в душной палатке, вся группа практически ранена, а проклятые исламисты еще и насмехаются. Вот как, скажите, удержаться в такой ситуации от употребления спиртного?

– Ричардс, может, хлопнешь стаканчик? Чего ты ведешь себя как престарелая девственница?

Лейтенант оторвался от компьютера, отрицательно покачал головой и заявил:

– Нет, сэр. Я не пью. В жару алкоголь вообще употреблять нельзя. Это плохо сказывается на здоровье.

Майор скривился.

– Ну ты еще расскажи, что алкоголь влияет на работу сердца, печени, почек и вообще вреден неимоверно. А чего же тогда девяносто девять процентов населения нашей планеты пьянствует? Что, люди не знают о вреде алкоголя? Или как? Неужто все они сталкивались с погаными исламистами?

Ричардс посмотрел на командира трезвыми укоряющими глазами, что было обидно.

– Вы пьяны, сэр. Вам надо поспать, протрезветь. Скоро прибудет подкрепление, и мы вышибем фанатиков из лаборатории.

Майор еще сильнее скривился, налил солидную дозу, выпил одним махом и пустым стаканом шарахнул по хрупкому столику.

– А как мне не пить, Ричардс? – осведомился он. – В подчинение мне досталась толпа наркоманов, дебоширов и алкоголиков! Воевать не умеют, пьют поголовно. Ронсон, собака, уже который день как робот передвигается, зенки стеклянные, движения механические. Весельчак где-то марихуаны раздобыл, бродит в таком же состоянии. Джексон жути нагоняет своим паникерством. Черный Джимми о сыром мясе мечтает. Бруно вообще грузином оказался, представляешь?