Текст книги "Песчаная буря"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Полковник пожал плечами. Он и сам не знал, как пойдет дело, однако заявил:

– Я думаю, смогут проникнуть, товарищ генерал. Отправлю самых лучших и опытных. Есть у меня одна группа на примете. Подобные операции для них не в новинку и все выполнены превосходно. Есть шанс, что проникнут, взорвут и вернутся. Лишь бы американцы не успели выбить исламистов к этому моменту.

– Поспеши, полковник. Действуй. Не дай этим уродам плеваться в нашу сторону и на всех углах орать, что Россия не выполняет условий договора, прячет химическое оружие везде, где только может.

– Сделаю, товарищ генерал. – Полковник поднялся. – Можете быть уверены в том, что лаборатория взлетит на воздух.

Полковник ушел. Генерал еще раз посмотрел оставленные им листки, потом встал, нахмурился и опять подошел к окну.

– Харви, спроси, чего он хочет.

Переводчик обратился к исламисту, выслушал ответ, потом сообщил командиру:

– Он пришел для переговоров, сэр.

Майор поморщился от боли в простреленной ноге, сел поудобнее.

– А по-английски он не может разговаривать?

Харви спросить не успел, посетитель усмехнулся и ответил майору на международном языке, хотя и с акцентом:

– Я твой гяурский язык изучал в Оксфорде, грязный янки.

В другой ситуации майор просто-напросто пристрелил бы этого урода за такой базар прямо в палатке, но личные амбиции ему пришлось сжать в кулаке. Исламисты оказались упорными гадами. Они выдержали два штурма спецназа, дневной и ночной.

Неказистая с виду бетонная постройка на деле была весьма крепкой. Ее не брали никакие гранаты. Русские, как назло, построили добротное здание. Они наверняка учитывали, что возможны обстрелы и минирование, вот и забабахали настоящую стальную крепость. Сколько бы спецназовцы ее ни обстреливали, ни хрена ей не делалось. Она выдержала бы и бомбардировку, не говоря уже о простых гранатах.

Снайперы пытались стрелять сквозь выбитые окошки и проем двери, но и это не давало никакого результата. В ответ летели ракеты, гранаты, камни, пули и ругань. Это могло продолжаться бесконечно.

Оба бронетранспортера были подбиты. Один еще во время первого штурма, дневного, а второй пострадал уже ночью. Теперь майору оставалось только выслушать этого грязного фанатика и уж никак ему не грубить. Иначе сидеть группе возле этой чертовой лаборатории до скончания времен. А ведь боеприпасы уже на исходе.

Майор кивком предложил посетителю присесть на стул.

Когда тот после некоторых раздумий уселся, американец спросил:

– Ну и что ты хотел?

Исламист был спокоен как удав. Двое мужчин, сопровождающих его, наоборот, заметно нервничали, постоянно хватались за рукояти кинжалов, всем своим видом показывая, что если бы не переговоры, то они всех тут прирезали бы.

Тем временем исламист начал излагать цель своего визита:

– Поговорить, гяур, хочу.

– О чем?

– Зачем ты сюда пришел? Чего тебе надо в моей лаборатории?

Майор достал фляжку с виски, отхлебнул и заметил:

– Это не твоя лаборатория.

– Здесь все мое. Земля, эта лаборатория и даже воздух. – Исламист усмехнулся. – А ты пришел в мои владения, дышишь моим воздухом и пытаешься захватить мою лабораторию. Зачем ты пришел? Что тебе нужно? Лети в свою Америку, там командуй. Или не трать время попусту, а изложи причину, над которой я могу подумать и уступить тебе лабораторию.

Майор тяжело вздохнул, сделал еще глоток. Выдать истинную причину своего появления здесь он не мог. После такого признания исламисты мгновенно вскроют нижние уровни. После того как они овладеют всей химической дрянью, которая там имеется, выкурить их из лаборатории будет гораздо сложнее.

Как бы в таком случае дело не дошло до новых терактов. Они ведь могут и над Америкой какую-нибудь дрянь едкую распылить. У них это не заржавеет.

Но майор так вот сразу не мог придумать, как бы соврать поувесистее, нахмурился и решил не тянуть.

– Что ты хочешь взамен? – спросил он.

Исламист расплылся в широкой улыбке и заявил:

– Пришло время конструктивного диалога. Это хорошо. – Он тут же посерьезнел и осведомился: – А что ты можешь мне предложить?

Майор глянул на Химика, скромно сидящего в углу палатки и зашивающего рану на спине Черного Джимми. Негра посекло осколками конкретно, он выжил просто чудом.

Майор перевел взгляд на посетителя и задал вопрос:

– Наркотики нужны?

Гость поморщился так, словно кислого хлебнул, и ответил практически без акцента:

– Этот свой «снежок» будешь кубинцам втюхивать, травить их и делать полными придурками. В Южную Америку его пихай, а сюда гнать не смей, тут наркота нам не нужна. Ты мне лучше оружие предложи, гяур. Еще отпусти военнопленных из моего народа. Они томятся в ваших тюрьмах. Наших братьев у вас якобы нет. Это предложи, а наркоту свою сам жри. Дашь мне оружие, отпустишь моих людей, и я уйду из этой лаборатории. Можешь там хоть до самой старости сидеть.

Майор чертыхнулся про себя. Он понял, что ему придется связываться с командованием и объяснять, что своими силами лабораторию не взять, излагать требования этих фанатиков. А высокое начальство будет ох как недовольно. Таким макаром можно и звания лишиться.

С улицы донесся истошный визг Эйзена. Товарищи сейчас пытались остановить кровь, хлещущую из огрызка его правой ноги. Они, конечно, вкололи ему обезболивающее, но он все равно орал.

Майор скрипнул зубами и ответил так:

– Я должен связаться с командованием.

– Хорошо, гяур. Я подожду. Я умею это делать. Только не надумай снова штурмовать мою лабораторию. Нас там пять сотен мюридов. Если вздумаешь показать зуб, то тебе останется только стрелять в свою башку. Такая смерть будет для тебя самой легкой.

Посетитель поднялся, сделал знак своим сопровождающим, и все трое покинули палатку майора.

Он сделал еще глоток из фляжки и приказал Харви:

– Ричардса ко мне. Живо. И пусть свой компьютер захватит. Надо связаться с генералом.

Переводчик вышел из палатки и отправился искать заместителя.

Майор посмотрел на Химика и спросил, беспокоясь за раненого:

– Как он, Мак?

– Хреново, сэр. Большая кровопотеря.

Джимми наверняка выглядел бы бледно, если бы не цвет кожи. Он лежал неподвижно. Это несмотря на то, что ему зашивали раны, да и обезболивающего-то толком не кололи. Опасно!..

Майор мысленно усмехнулся. Вот и попал дикарь в переделку, даже ритуальный топорик не успел выхватить. У других дела не лучше, кстати. Почти половина группы ранена, а Эйзену ногу оторвало. Ходить теперь бедолаге на протезе!.. И все почему? Да потому, что гребаная разведка не учла тот факт, что в этой чертовой лаборатории засела не кучка террористов, а целый полк. Вдобавок ко всему, вооруженный как дивизия. Это не считая двух танков!

Майор припомнил ракеты, вылетающие из двери и окошек. По-любому не советские. Те не смогли бы подбить бронетранспортеры. Да и автоматы у исламистов ни хрена не простенькие, не какие-то там древние «АКМ», а самые современные. Считай, автоматно-гранатометные комплексы с компьютеризированным модулем-прицелом для ведения снайперского огня. Впрочем, судя по грохоту выстрелов, у террористов и «АКМ» хватало. Это оружие даже через столько лет не теряло свою боеспособность. Если бы не титановые доспехи-бронежилеты, то от группы морского спецназа остались бы только лохмотья.

Эйзен опять завопил где-то сбоку от палатки. Майор скривился, прикладываясь к фляжке. Очень уж ему не нравились эти крики и визги. Надо же, выбыл из строя один из самых опытных спецназовцев, и все его боевое умение не помогло! Да и самого майора тоже ощутимо зацепило осколком, случайно попавшим в сочленение брони. Рана болела жутко.

Гадство полнейшее! Надо же так опозориться на задании… Ведь все шло нормально, высадились образцово, к бою приготовились, и тут на тебе! Напоролись на неприятности, да какие! Коллеги теперь еще больше насмехаться будут. Дескать, бравый майор спецназа не смог совладать с кучкой грязных фанатиков-исламистов. Невдомек же козлам, что это только в Америке все кажется простым и решаемым. А на месте все оказалось гораздо сложнее.

В палатку вошел Ричардс с ноутбуком и спросил:

– Вызывали, сэр?

– Вызывал. – Майор кивнул, предлагая заместителю присесть. – Установи мне связь с генералом, лейтенант. Появились новые обстоятельства. Скорее всего, мне придется торговаться с этими грязными уродами. Другим способом их из лаборатории не выгнать.

– Надо запросить удар с воздуха, сэр! Поблизости находится наш авианосец!

Майор не стал ругаться, отмахнулся и заявил:

– Ты сперва связь установи, потом будешь идеями разбрасываться.

– А расскажу я вам, детишки, про ВДВ.

Гвардии майор Лавров, в определенных кругах известный как Батяня, внимательно оглядел пятый класс. Сама эта затея ему очень даже не нравилась, но никуда не денешься. Полковник Лебедев, непосредственный начальник, поставил задачу познакомить подрастающее поколение с воздушно-десантными войсками и со всеми прелестями службы в них. Ты, мол, майор, опиши все плюсы и минусы, уж тебя-то слушать будут. Но старайся рассказывать более-менее культурно, не употребляя жаргонных словечек.

Школьники, против ожидания Лаврова, слушали очень внимательно, наверное, заинтересовались. Нынешние призывники всеми правдами и неправдами отлынивают от службы в армии. Дело доходит аж до пряток в психушках. Может быть, сегодняшние малолетние слушатели хоть как-то проявят в будущем интерес к службе в армии? Хотелось бы верить, что так оно и будет.

– Начнем, пожалуй, вот с чего. – Лавров мысленно скрипнул зубами. – Как вы знаете, в России есть только одно высшее десантное училище. Находится оно в Рязани. Просто дождитесь июня, времени поступления, и поезжайте в этот город, на улицу Каляева – ее вам любой покажет. Именно там и находится главная достопримечательность Рязани – воздушно-десантное училище, или, как его называют в угоду современности, институт воздушно-десантных войск имени генерала Маргелова. Знатный был генерал, именно ему ВДВ и обязаны своим появлением. Начинал службу простым лейтенантом еще во время войны с Финляндией, всеми способами старался поддерживать свое детище, даже с коллегами довольно часто ругался. Про него еще фильм сняли… – Батяня поглядел на детей, надеясь, что они смотрели данный фильм, и понял, что этого не было. – Ладно, отвлекся я немного от темы. Ну так вот. В начале каждого лета в это училище приезжает столько парней, желающих туда поступить, что железная ограда только жалобно покряхтывает и поскрипывает под их тяжестью. Они жадно пожирают пламенными взглядами все, что находится по ту ее сторону. Изящная, хрупкая, как этажерка-переросток, парашютная вышка. Именно на ней курсанты отрабатывают прыжки. Грузный, приземистый, бокастый тренажер, сделанный из транспортного «Ил-76», похожий на кита, случайно выбросившегося на берег. Приглушенные крики, доносящиеся из спортзала, святого места для каждого десантника. Взрыкивание дизелей БМД, то есть боевой машины десанта, солярный запах выхлопа – все мгновенно вызывает сладостную, волнующую дрожь. Появление любого курсанта инициирует смесь отчаянной зависти и почтительного благоговения к касте посвященных. Будь это красавец в наглаженной парадной форме, выходящий в увольнение, или замордованный тип из наряда по кухне в грязнющем комбезе, волокущий бак с помоями…

Батяня осекся. Не следовало рассказывать про наряды вне очереди и отношения между курсами. Школьники как-то сразу встрепенулись, словно ужасы какие услышали, да и учительница кашлянула, намекая майору на то, что столь юным слушателям лучше не открывать всей правды.

Батяня встряхнулся и продолжил:

– Обычно конкурс в это необыкновенное училище составляет до двадцати пяти человек на одно место. Это вам не в гражданское учебное заведение поступать, парни. Что творится в эти дни на приемных экзаменах – отдельная песня. Скажем коротко, торжествует нормальный принцип естественного отбора: «Человек человеку – друг, товарищ и волк». Самый порядочный ответ на наивную, озвученную по школьной привычке просьбу о подсказке, короток и конкретен так же, как залп расстрельной команды: «Фиг тебе!» Куда хуже бывает, если тебе с доброжелательным, товарищеским видом подскажут совсем не то. После такой вот помощи наивный абитуриент оглашает безутешными рыданиями коридор, ведущий к дверям приемной комиссии, а потом идет забирать документы, проклиная подлое коварство.

Учительница кашлянула еще сильнее. Детишки и вовсе рты распахнули.

Батяня собрался с мыслями и велел себе впредь не касаться подобных тем. Он решил немного разбавить рассказанное. Детям действительно не стоит знать всей правды.

– Но вот экзамены и мандатная комиссия позади. Невероятное свершилось! Поступил! Пацаны, пьяные от телячьего восторга, летят на почту отбивать мужественные, хвастливые телеграммы и не догадываются, что это вот и есть самые счастливые мгновения в их жизни. Конечно, потом они испытают еще много хорошего, но даже самые радостные минуты уже будут охлаждаться отрезвляющей струйкой опыта и пониманием того, что счастья без довесочков не бывает. А сейчас – вот оно, без конца и края. Дальше в жизни будет только хорошее, ибо самое трудное позади.

Наверное, смелость – это отсутствие опыта. Или незнание, как вам удобнее.

Проза начинается быстро, уже на следующий день. Переодевание в форму, самую настоящую! Даже кисловатый запах дезинфекции, пропитавший ее насквозь, кажется парням таинственным, волнующим. Он ведь тоже настоящий, из мужского, взрослого мира. Увесистые яловые сапоги, надетые впервые в жизни, делают тебя в собственных глазах почти ветераном. Новенькая тельняшка принимается из рук сонного прапорщика с благоговением, словно плащ мушкетера из рук капитана де Тревиля. Впору преклонить колено, как при посвящении в рыцарский сан.

Батяня сделал небольшую паузу, хотел было полюбоваться произведенным эффектом, но увидел лишь страх, растущий в глазах малолетних слушателей.

Тем не менее он решил продолжить рассказ:

– А чего стоит проверка выданных противогазов! Сладко-жутковатое замирание сердца в прожаренной солнцем палатке, взгляд намертво прикован к склянке с хлорпикрином в руке майора-химика, выливающего таинственную жидкость на траву. Ты панически задерживаешь дыхание, а когда становится совсем уже невтерпеж, судорожно, с опаской глотаешь понемножку воздух, пахнущий жаркой резиной. Ты изо всех сил сдерживаешься, чтобы не рвануть вон из этого жуткого брезентового полумрака. Но нет, ничего, вроде выдержал…

Тут Батяня припомнил собственное поступление, все радости и трудности, воодушевился и сменил тему:

– К выданной форме надо пришивать невообразимую кучу всяческого барахла – погоны, шевроны, петлицы, подворотничок. Разумеется, получается вкривь и вкось. Отпарываешь и опять пришиваешь криво. Это понятно с первого взгляда даже тебе самому. После пятой попытки исколотые пальцы напрочь отказываются держать иголку. В глубине души накаляется жар едкого раздражения к этим атрибутам, которые всего пару часов назад ты готов был качать на руках и орошать слезами умиления. Начинаешь вдумываться, почему нельзя пришивать все эти прибамбасы прямо на фабрике, одновременно с пуговицами? Это же самое настоящее издевательство.

Наконец все пришито, даже довольно ровно. Начинаешь ощутимо уважать себя. Мол, смог, добился, выдержал!.. Вот тут и появляется хитрющий сержант со школьной линеечкой в руках. Он строит отделение, осматривает каждого, дотошно вымеряет расстояние пришитых знаков различия от края плеча, плечевого шва, обреза петлиц и так далее, и тому подобное. Итог один – все не так, надо переделать, никуда не годится.

Ты, естественно, возмущаешься. Опять?! Из-за несчастной пары миллиметров?! Народ пытается трепыхаться и убедить сержанта в несущественности предъявляемых требований. Но тот лишь усмехается. Ничего, обычное дело, сырье тоже трепыхается, когда его втягивает машина для последующей обработки.

Так начинается КМБ, курс молодого бойца, или карантин, как его чаще всего теперь называют. Месяц до начала основных занятий и принятия присяги. Что-то вроде чистилища, мелкого фильтра, дающего последний шанс задуматься, прислушаться к себе. Оно, мол, тебе точно надо, парень? Если не очень, то лучше сразу спрыгнуть с подножки поезда, набирающего скорость, вернуться домой под родительское крыло, не создавая проблем ни себе, ни министерству обороны с его управлением образования, в реестры которого ты пока еще не внесен окончательно. Работает это чистилище – будь здоров!

Учительница поерзала на стуле, потом искоса глянула на майора. Она понимала, что он, наверное, просто не отличает школьников от призывников или же думает, что такими ужасами невозможно испугать даже детей.

Но потом женщина вдруг нашлась, уловила момент и попросила:

– Товарищ гвардии майор, а расскажите нам, пожалуйста, о прыжках с парашютом. Наверное, страшно в первый раз прыгать?

Батяня прекрасно понял причину такого вопроса. Он, конечно же, произвел на школьников жутковатое впечатление. Учительнице это ясно.

Майор постарался ответить как можно мягче:

– Первый прыжок. Ранний подъем, на удивление вкусный, но совершенно не лезущий в глотку завтрак, получение парашютов и ножей-стропорезов. Кстати, стропорезы, эти таинственные десантные кинжалы, о которых на гражданке ходит столько легенд, оказываются вполне невинными ножичками, размером и формой смахивающими на рыбку. Никаких лезвий дьявольской остроты. Режущие кромки оформлены под хлеборезные пилки. Эбонитовые рукоятки с дырочками для стропы. Дешево и сердито. Никто не украдет. Таким кинжалом и не похвастаешься толком, вид у него уж больно непрезентабельный. А стропы режет хорошо, тут сказать нечего. Словом, стропорез – это воплощенная мечта любого конструктора военной техники. Он дешев, сердит, отлично выполняет назначенную функцию и не ценится на гражданке. – Батяня почувствовал, что уходит в сторону от темы, и поправился:

– Первый прыжок, короче. Деловитый гул транспортных самолетов на аэродроме. Эскадрилья работает, как отлично налаженный конвейер. Один борт загружается, второй набирает высоту, третий выбрасывает парашютистов. Выпускающими работают опытные сержанты, устраняющие любую твою оплошность. Иногда, правда, ругают, но куда же без этого?.. Хлопок твердой ладони по спине, шаг за борт, ледяной ожог ветра, наполнивший душу тошнотворным животным ужасом, длящимся то ли вечность, то ли мгновение, вспышка солнца перед вытаращенными глазами и гигантская медуза – купол парашюта, закрывший полнеба. Тишина оглушает, приходится стискивать зубы, чтобы сдержать восторженный поросячий визг, отчаянно рвущийся наружу.

Батяня проследил за результатом, но кроме страха по-прежнему ничего не видел. Майор еще малость помолчал, уже понимая, что из этих попыток приукрасить действительность ничего хорошего не вышло. Будь что будет. В конце концов должны же детишки понимать, что служба таит в себе определенные трудности. В дальнейшем будет уже проще.

Он продолжил:

– Отдельная история – ночной прыжок зимой. Пожалуй, единственное занятие, во время которого человек может ощутить себя в открытом космосе. Шаг в черноту, в которой колючие звезды смешиваются с огнями далеких деревень, мгновения невесомости, рывок раскрывшегося купола! Ты повисаешь совсем рядом с Луной, словно только что прыгнул прямо с нее. Однако зевать нельзя, в темноте влететь в стропы соседу – легче легкого. Парашютисты вертят головами, как совы. Их предупреждения ночными ангелами разлетаются над спящей землей. Ветер внезапно усиливается. Ты пытаешься подтянуть задние стропы, уменьшить горизонтальную скорость – какое там! Ноги почти параллельны налетающей земле. Через мгновение ты врубаешься в сыпучий снег, напоминая подбитый самолет. Скорее вскочить, забежать за купол, погасить его! Черта лысого ты вскочишь в ватных штанах, да с запаской и автоматом на пузе, да с набитым рюкзаком… Ветер властно волочит твой наполненный купол по снегу и выдергивает тебя из сугроба, как редиску из грядки. Подпрыгивая и разбивая головой в пыль встречные сугробы, ты летишь, увлекаемый куполом, как чукча на нартах, отчаянно пытаясь подтянуть нижние стропы, выскальзывающие из пальцев, и не успевая выплевывать снег, забивающий рот. Спасение приходит неожиданно. Купол парашюта налетает на заснеженный стог сена и останавливается, облепив его…

Закончить ему не дали. Дверь кабинета чуть приоткрылась, и возникла настороженная физиономия сержанта-посыльного.

Лавров с облегчением вздохнул, почуяв возможность взвалить на сержанта обязанность закончить рассказ.

Прежде чем выйти, он сообщил притихшему классу и хмурой учительнице:

– Извините, я на минуточку. Потом продолжим.

– Чего тебе? – спросил Батяня за дверью.

– Вас в штаб вызывают, товарищ гвардии майор. – Сержант огляделся по сторонам, ища лишние уши, и сообщил чуть тише: – Вашу группу уже собрали, а капитана Свешникова даже из отпуска вызвали. Поговаривают, что сам главком ВДВ прибыл.

Батяня улыбнулся. Скорее всего, предстоит отправляться на задание. Уж всяко получше, чем рассказывать школьникам про службу в ВДВ, наблюдать за испуганными лицами и гадать, какие выводы они для себя сделают.

– Ты вот что, сержант. Сейчас заходишь в этот кабинет, объясняешь, что меня начальство срочно вызвало, а сам начинаешь рассказывать детишкам про службу в воздушно-десантных войсках. Но только без мата и жаргона. Понял?

– Понял, товарищ гвардии майор. – Сержант скис. – Есть рассказывать про службу в ВДВ без мата и жаргона.

– Вот и отлично.

– Ну что же, все в сборе. Думаю, можно начинать. – Главком ВДВ оглянулся на незнакомого полковника из разведки, дал понять, что тот может приступать.

Сам же окинул взглядом десантников, присутствующих в кабинете, и сел на стул.

Полковник встал, прошел в начало стола, к доске. Там он открыл кейс, достал диск и вставил его в лазерный проектор. На десантников глянула большая толпа вооруженных арабов, она тут же сменилась какой-то засушливой местностью, дальше пошли снимки отдельных личностей, обвешанных самыми разными стволами, океан, пальмы, пустыня, плато, заросшее высокой травой, горная местность.

Батяня наконец-то более-менее понял смысл всей этой демонстрации. Скорее всего, фотографии были сделаны в Сомали. Майор там уже бывал. В его памяти сразу же промелькнули похожие пейзажи и люди.

Полковник тем временем начал:

– Буду краток, товарищи офицеры. Во времена тесных отношений Советского Союза с Сомали, а это с шестьдесят девятого по семьдесят седьмой годы, в данной африканской стране была построена секретная лаборатория по производству химического оружия. Конкретно – возле города Буале, что располагается в северном районе республики.

Взглядам офицеров предстала карта Сомали. Рука полковника указала на небольшой городок, расположенный рядом с рекой Джубба.

– Когда в семьдесят восьмом началась эфиопо-сомалийская война, Советский Союз встал на сторону Эфиопии. Сомалийцам это не понравилось. В результате все советские специалисты были отозваны из республики. Также было вывезено оборудование, техника, все, что принадлежало Советам. Помнится, наши даже морской десант в Могадишо высаживали, так как сомалийцы вообще обнаглели – мешали вывозу, учиняли издевательства над советскими гражданами, огни на взлетно-посадочной полосе отключали, в итоге нашим самолетам в темноте приходилось садиться, прочий беспредел творили. После высадки десанта они малость попритихли, позволили вывезти все. Вернее, почти все.

Полковник вывел изображение пустынной местности с одинокой низенькой бетонной постройкой, малость помолчал и продолжил:

– Извините, я немного отвлекся от темы. Перед вами, товарищи офицеры, надземная часть той лаборатории. Впопыхах все вывозить не стали. В тех краях уже начинались боевые действия, да и проблемно это было. Поэтому забрали только часть. Остальное до сих пор находится там. На нижних ярусах. Законсервировано, задраено и позабыто. Сомалийские власти об этом не знают, их ученые вниз не допускались, работали только на верхних уровнях.

Полковник вывел схему подземного устройства лаборатории, кратенько показал, где располагаются законсервированные уровни. Выходило, что строили с размахом, не менее двадцати пяти этажей, пять из которых, расположенных в самом низу, были закрашены красным цветом, наверное, символизирующим глубочайшую тайну.

– Теперь же об этом стало известно заокеанским соседям. Один из наших пожилых ученых за что-то обиделся на родину, эмигрировал в США и выложил там все, что знал об этой лаборатории. К слову сказать, этот эмигрант как раз там и трудился. Ему прекрасно известно о пяти законсервированных уровнях.

Батяня поглядел на своих людей. Ему интересно было их отношение к этой новости.

Антон Свешников, здоровенный усатый капитан, занимался тем, что постукивал кончиками пальцев по поверхности стола. Судя по выражению лица, он отнесся к такому известию вполне нейтрально. Капитан уже понял, что совсем скоро ему придется посетить эту африканскую республику, все там раздолбать к чертям, отбиться от тех, кто будет этим недоволен, и вернуться домой. Зачем же еще всю группу собрали в этом кабинете и рассказывают о забытой, давным-давно законсервированной лаборатории? Наверняка родина хочет скрыть свои секреты от Америки. Десантникам, конечно же, придется взрывать эту лабораторию, обязательно в обстановке полной секретности.

Старший лейтенант Наталья Андронова, единственная женщина в группе, отнеслась к данной новости с неким интересом. Она не отрываясь смотрела на схему лаборатории, что-то прикидывала в уме и слушала полковника очень внимательно. Обычно Наталья просто сидела и смотрела перед собой или на экран ноутбука. Сейчас Андронова явно не осталась равнодушной к тому, что узнала. Она даже на капитана внимания не обращала, хотя постоянно подшучивала над ним или еще как-то выражала свое отношение к нему.

Младший лейтенант Сергей Никифоров, самый молодой в группе, больше смахивающий на студента, чем на десантника, отнесся к информации довольно равнодушно. Он сидел, раскручивал на столе простой карандаш и наблюдал за ним. В составе группы Сергей находился чуть более трех месяцев и толком еще себя не проявил. Вместе с другими он выполнял пока только одно задание на территории Чечни. Поэтому сказать что-либо о его настроении Лавров не мог, не сработались еще толком. Впрочем, совсем скоро этот недостаток будет устранен. Младший лейтенант уже показал себя с хорошей стороны. Еще два-три задания, и можно будет сказать о нем все.

Ну и, наконец, последний в составе группы. Пятый. Капитан Владимир Кузнецов, комплекцией схожий со Свешниковым, только вот светловолосый и без усов, в группу пришел из спецназа ГРУ совсем недавно, но уже показал себя отличным специалистом в области подрывного дела. К известию о лаборатории он отнесся без внешних эмоций, но, скорее всего, заинтересовался. Кузнецов внимательно слушал полковника, машинально постукивая кончиками пальцев левой руки по правой ладони. Он сидел дальше всех, но это ему ничуть не мешало. Капитан обладал превосходным слухом и таким же зрением.

Рассказчик тем временем начал обрисовывать политическую ситуацию в том районе Сомали, куда предстояло забросить группу:

– Эта часть Сомали находится под контролем исламистов из группировки «Джамаат Аш-Шабааб». Главный у них – шейх Мохаммед Абдалла. Конкретно район лаборатории контролирует одно из отделений этой самой группировки, у них там нечто вроде базы.

Андронова посмотрела на полковника и уточнила:

– Прямо в этом здании?

– Да. Непосредственно в лаборатории. На верхних уровнях очень много удобных помещений. В случае штурма боевики с легкостью выдержат хоть месяц обстрелов. Наши делали на совесть, с учетом возможных бомбардировок. Бетон, титан, сталь.

Наталья загнала брови на лоб.

– И как же мы?..

Договорить она не успела, полковник продолжил:

– Есть потайной ход в северной части. Возможно, вам придется использовать его. Если же не будет такого шанса, то…

Главком ВДВ закончил за полковника:

– То – прямой штурм.

Десантники переглянулись. Залезть в логово многочисленной банды боевиков, это вам не по сельве толпу народа за нос водить и истреблять понемногу. Тут придется очень постараться, прежде чем появится возможность проникнуть на нижние уровни. Французский спецназ, поговаривают, недавно и вовсе целым взводом пытался своего земляка освободить в тех краях, только вот ничего у них не вышло. А тут извольте идти на штурм хорошо укрепленной базы, внутри которой полно вооруженных отморозков!

Лавров посмотрел на полковника и спросил, не надеясь на ответ:

– А нельзя ли высадить морской десант? От побережья вроде не так уж и далеко.

Полковник отрицательно качнул головой и пояснил:

– Все надо сделать тихо и быстро. Огласка нам вовсе не нужна. В этой лаборатории полно всяческой химической дряни, запрещенной международными соглашениями. Если так называемая мировая общественность об этом узнает, то проблем у России будет выше крыши.

Кузнецов хмыкнул и заявил:

– Так ведь американцы уже прознали. Наверняка они уже понаехали в те края и пытаются расконсервировать лабораторию, выпотрошить ее и показать всей планете то, что там есть. Неужели янки столкнулись с исламистами и не могут проникнуть внутрь?

– Столкнулись. Было две попытки штурма, и обе неудачные. – Упреждая вопросы, полковник поделился информацией: – В открытую им работать тоже не с руки. Они хотят все захватить, отфильтровать самое интересное, а ненужное предать огласке, вот и отправили группу спецназа. Американцы собираются сначала сами посмотреть, чего там советские гении наизобретали. Только вот исламисты, сидящие на верхних уровнях лаборатории, отказываются с ними сотрудничать и требуют кучу уступок. Хотят получить побольше оружия, добиваются освобождения нескольких своих товарищей из американских тюрем.

Лавров попробовал угадать:

– И пока обе стороны торгуются, мы должны под шумок пробраться туда и взорвать лабораторию, так?

– Совершенно точно, майор. Проникнуть и взорвать. – Полковник кивнул. – Времени у нас не так уж и много, поэтому надо действовать прямолинейно и быстро. Вы проникаете на самый низ. Там есть скрытая панель доступа, коды я вам попозже дам. Внутри, что очень хорошо, имеется система самоуничтожения. Вам останется только выставить время и уйти оттуда.

Батяня пригляделся к схеме подземных уровней и осведомился:

– Неужели сами исламисты так и не сунулись в эту лабораторию? Ведь должны же они понимать все открывшиеся перспективы! Попади к ним в руки химическое оружие – запросто новые теракты устроить можно.