Текст книги "Жулик: грабеж средь бела дня"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7

На этот старенький бордовый микроавтобус Голенков обратил внимание еще в первые дни работы. Микроавтобус появлялся в хоздворе «Золотого дракона» ежедневно, не считая выходных и праздников. За рулем сидел один и тот же водитель: пожилой мужичок с влажной лысиной и серым отечным лицом. Единственной особой приметой этого человека был небольшой треугольный шрам на подбородке.

Заезжая во двор, водитель подгонял микроавтобус к дверям служебного входа и минут двадцать выгружал из салона огромные холщовые мешки. Однажды мешок прохудился, и на асфальт выкатился массивный пластмассовый цилиндр загадочного свойства и непонятного назначения. Обладатель шрама испуганно оглянулся по сторонам и поспешно сунул цилиндр в мешок. Эдик, случившийся неподалеку, сделал вид, что ничего не заметил.

За дверью служебного входа начинались две лестницы. Первая, всего в пять ступенек, поднималась на ресторанную кухню. Второй пролет – длинный, узкий и темный – вел в глубокий подвал, перегороженный поперечной решеткой. Именно по этой лестнице водитель микроавтобуса и таскал свои мешки. Сгруппировав их перед решеткой, он поднимался во двор, несколько минут беседовал с Нгуеном, получал от него какие-то деньги, после чего уезжал. А уж вьетнамец сам перетаскивал мешки по ту сторону решетки.

В подвале, бывшем бомбоубежище, хранилось разное ресторанное барахло. Пластиковые столики с матерчатыми грибками, которые выставляли на улице, старые холодильные установки, коробки с некомплектной посудой… Весь этот хлам, кое-как сваленный вдоль стены, отлично просматривался сквозь ржавые прутья. А вот холщовых мешков там почему-то не наблюдалось. Оказавшись по ту сторону решетки, они исчезали совершенно непостижимым образом.

Ключи от подвала были лишь у Нгуена. Ни официантки, ни метрдотель, ни даже толстый кореец Ким, ресторанный шеф-повар с типично прохиндейской физиономией, не имели права доступа в подземелье. Впрочем, никто из них особо туда и не стремился.

Загадочный микроавтобус и невесть куда исчезающие мешки не могли не заинтриговать бывшего оперативника. Записав номер машины, Эдик связался со старым приятелем из ГИБДД. Как выяснилось, микроавтобус принадлежал какому-то Валерию Николаевичу Бекетову, начальнику режимной части местного Радиозавода. Стало быть, странные цилиндры имели некое отношение к промышленной электронике. Однако интерес владельца общепитовской точки к продукции оборонного предприятия не поддавался логическому осмыслению.

И тут Эдуард Иванович впервые спросил себя: а нету ли связи между регулярными появлениями радиозаводского микроавтобуса и несметными богатствами Нгуена?!

Ответить на вопрос можно было лишь одним путем: проникнув в бомбоубежище.

Вскоре такой случай представился. Произошло это абсолютно случайно.

В конце мая Нгуен неожиданно засобирался в Ханой: скоропостижно скончался кто-то из его близких родственников, и присутствие на похоронах всей семьи было обязательным. Незадолго до отъезда вьетнамец затребовал квартальную отчетность. Явившись в хозяйский кабинет поутру, Голенков выложил перед работодателем папки с финансовыми документами и деловито посыпал цифрами.

Как и обычно, Нгуен Ван Хюэ слушал говорившего очень внимательно, ни разу не перебив. Его лицо с приклеенной полуулыбкой выглядело непроницаемо, словно маска. Несмотря на жару, король городского общепита сидел за столом в строгом офисном костюме. Этот азиат вообще не признавал никакой другой одежды – видимо, считая, что консервативный облик делает его европейцем.

Поводя узенькими плечиками, Нгуен то и дело промакивал лоб салфеткой. Кондиционер, как назло, не работал. Спустя четверть часа истекающий потом вьетнамец наконец расслабил узел галстука, снял пиджак и повесил его на спинку стула. В боковом кармане звякнуло что-то металлическое, и бывший мент безошибочно определил, что это ключи.

Неожиданно в кабинет постучали.

– Нгуен Иванович, извините за беспокойство, – шеф-повар Ким осторожно просунул голову в дверной проем, – там холодильная камера вновь потекла. Продукты протухли. Посмотрите, куда их можно употребить.

Хозяин «Золотого дракона» отсутствовал в кабинете не больше пяти минут. Когда он вернулся, Голенков по-прежнему сидел за столом, задумчиво шелестя бумагами…

Вьетнамец и представить не мог, сколь коварным человеком оказался новый директор. Едва за Нгуеном захлопнулась дверь, бывший опер сразу же вытащил из кармана его пиджака бренчащую связку. Сделать мгновенные оттиски ключей было несложно: в хозяйском холодильнике хранились брикеты сливочного масла, вполне подходящие для этих целей. Вынести масло из кабинета не составляло большого труда. И уже на следующий день Эдуард Иванович располагал дубликатами ключей ото всех хозяйских запоров.

Через два дня Нгуен, толстая Хьен и все узкоглазое семейство наконец-то отправились в далекий Индокитай.

– Эдика, месяца будеся в естояне за гьявного, – с уже привычным для Голенкова акцентом напутствовал хозяин; во вьетнамском языке нет буквы «р», и потому речь азиата была логопедически ущербной.

– Не волнуйтесь, Нгуен Иванович, – успокоил директор, с трудом сдерживая улыбку.

Обследование подвала было запланировано на следующий день.

В половине восьмого утра Голенков припарковал свой «Опель»-пикап перед воротами хоздвора и, закурив, осмотрелся. Тихая улочка была пустынна. Докурив, он закрыл машину и через кухню пошел в ресторанный зал. Ни поваров, ни официантов, ни уборщиц еще не было: по случаю понедельника «Золотой дракон» открывался в пять вечера. Лишь одинокий охранник в гулком вестибюле морщил лоб над кроссвордом. Раннее появление директора встретило полное понимание секьюрити: хозяин в отъезде, вот новое начальство и шустрит за двоих…

Посидев с охранником минут пять, Голенков убедился, что его мыслительных способностей явно недостаточно, чтобы осилить кроссворд в ближайшие два часа. Эдуард Иванович нащупал в кармане связку дубликатов и, вежливо попрощавшись, направился в подвал.

Открыв замок на решетчатой двери, он включил карманный фонарик и осторожно шагнул во влажную полутьму. Под ногами хрустела битая штукатурка и шуршал бумажный сор. Желтый овал электричества беспорядочно плясал по кирпичным стенам, выхватывая из темноты пластиковые столы, картонные коробки, старые холодильники, поломанную мебель из зала. Пройдя до конца коридора, директор «Золотого дракона» остановился в недоумении. Коридор заканчивался глухим тупиком. Никаких холщовых мешков из микроавтобуса здесь не было.

Но ведь не могли же они испариться!

– Что за хренотень?.. – спросил самого себя бывший опер, сантиметр за сантиметром подсвечивая стены и потолок.

Неожиданно электрический конус выхватил из темноты угол металлической дверцы. Дверь эта скрывалась за фанерным листом, и потому Голенков не заметил ее сразу. Сдвинув фанеру в сторону, он быстро подобрал нужный ключ и вставил его в замочное отверстие.

С запором пришлось повозиться – мастер, делавший дубликат, не угадал с какими-то микронами. Да и замок оказался слишком мудреным. Однако старания Эдуарда Ивановича были не напрасными: спустя минут десять дверка с унылым скрипом отошла в сторону.

Из проема потянуло сыростью, плесенью и кладбищенским холодком. Луч фонаря растворялся в чернильной тьме. В желтом конусе электричества хаотично плясали пылинки.

Подвальная тишина буквально материализовалась до синевы и звона. Неожиданно Голенков ощутил себя на пороге какого-то важного и необычного открытия, которое могло в корне изменить его жизнь. Подсвечивая путь фонарем, он осторожно протиснулся вовнутрь. В ноздри ударил едкий запах каких-то химреактивов. Ладонь, пошарив по шершавой стене, нащупала рубильник. Щелчок – и под потолком напряженно загудели длинные стержни люминесцентных ламп. Холодное электричество озарило огромный каменный мешок с оштукатуренными стенами и переплетеньем ржавых водопроводных труб под потолком.

– Ты смотри… Прямо бункер Гитлера! – хмыкнул Эдик, болезненно щурясь; свет, плеснув в глаза, ослепил после темноты.

Прислонился спиной к стене, внимательно осмотрелся и изумленно присвистнул.

– Ох и не хрена же себе… – выдохнул Голенков и, сделав несколько шагов, остановился.

Зажмурился, протер ладонями виски, открыл глаза… Картинка не изменилась.

– И кто бы мог подумать? – вопросил он самого себя и неизвестно про кого добавил ласково: – Ну, суки!..

* * *

Нечищеный казенный ботинок с тупой равномерностью лупил в хлипкую деревянную дверь. Доски вибрировали, из-под филенки летели куски штукатурки, но дверь каким-то чудом удерживалась на петлях.

Вот уже минут пять милицейская опергруппа пыталась проникнуть в жилище особо опасной рецидивистки Маргариты Пиляевой. Квартирную дверь безуспешно выламывал пузатый круглолицый мент с сержантскими лычками на погонах. Его спутник – молодой, спортивного телосложения брюнет в штатском – стоял чуть поодаль, давая взломщику полезные советы. Видимо, он был офицером и потому не хотел утруждать себя черной работой.

– Открывай, уголовная рожа, а то хуже будет! – свирепо пыхтел сержант, поочередно ударяя в дверь то ботинком, то коленом, то кулаком.

Уголовная рожа за дверью никак не реагировала на призыв.

– От-кры-вай, су-ча-ра! – надрывался мент в такт своим ударам.

– Ладно, Кривенко, отвали… – с начальственной интонацией распорядился правоохранитель в штатском. – Смотри, как работать надо!

Отойдя на несколько метров, он со всего размаху въехал плечом в хлипкую плоскость. Доски, не выдержав молодецкого натиска, затрещали, и дверь с неожиданной легкостью вывалилась внутрь. Потеряв точку опоры, взломщик по инерции влетел следом, распластавшись в прихожей.

И тут же вскочил как ужаленный: линолеум оказался залитым чем-то теплым и мерзостным.

– Твою мать… – растерянно прошептал он, с сожалением осматривая загаженные сорочку и брюки.

Правоохранитель уже раскрыл рот, чтобы вызвать хозяйку… Но тут же ощутил в себе неожиданные позывы к рвоте. В квартире стоял невыносимый смрад – острый, густой и тяжелый. Очень явственно тянуло хлором… Но не им одним. К запаху дезинфицирующего вещества примешивалась какая-то резкая, едкая и тошнотворная вонь, от которой слезились глаза и выворачивало наизнанку желудок.

Прикрыв нос рукавом, оперативник растерянно смотрел на зловонную жидкость, в которую так некстати вляпался. Огромная лужа, медленно увеличиваясь в размерах, натекала из-под кухонной двери. Легкий прозрачный парок клубился по всей прихожей.

– Твою мать… – растерянно повторил мент, инстинктивно отступая назад.

Зато круглолицего сержанта совершенно не смутило зловоние. Вбежав следом, он выхватил из кобуры пистолет и утвердил его в вытянутых руках.

– Так, кто есть в квартире?! Всем лицом к стене, руки за голову! – заорал правоохранитель, возбуждая в себе сладкое зверство власти.

Дверь комнаты медленно раскрылась, и оттуда высунулась коротко стриженная женская голова.

– А-а-а, менты… А я думала – сосед снизу. Че разорался, начальничек? Не в горотделе… Не видишь, у нас тут потоп, трубы, бля, прорвало! Козлы с Горводоканала их хлоркой дезинфицировали, напор большой сделали, а трубы старые… Вот и не выдержали.

– Лицом к стене! – Схватив хозяйку за шиворот, сержант выволок ее в прихожую и сунул пистолет под ребро. – Руки за голову!

– Начальничек, а маслины в твоей «волыне» есть? – ехидно полюбопытствовала короткостриженая, неохотно становясь лицом к стене. – А стрелять ты умеешь?

– Кривенко, убери пистолет, – поморщился оперативник в штатском и, зажимая нос, брезгливо переступил через зловонный потек. – Маргарита Пиляева – ты?

– Ну, я…

– Ты в квартире одна? Оружие, наркотики… А ну-ка предъяви документы! Почему так долго не открывала?

– Почему, почему… Думала, сосед снизу наехал. Там у нас бухарь-одиночка живет, как стаканяру засадит, так сразу драться, – спокойно объяснила хозяйка и, предъявив документы, прикрыла лицо рукавом.

Паспорт на имя Пиляевой М. И. не вызывал сомнений в его подлинности. Пролистав документ от начала и до конца, милиционер неохотно вернул его хозяйке и сдавленно кашлянул.

– Где ты была час назад?

Неожиданно из-за двери кухни донесся мужской голос:

– Хозяйка, ну кто там вломился? Соседи? Уже залило? Скажи, что заканчиваю.

– Кто там у тебя?

– Сантехник из домоуправления.

– Сантехник, говоришь? – недоверчиво уточнил оперативник и, задерживая дыхание, мужественно двинулся на кухню.

Едва открыв дверь, он инстинктивно отпрянул, прикрывая лицо рукой. На кухне клубился белесый зловонный пар, наводивший на мысли о газовых атаках и климатических катаклизмах. Очертания предметов угадывались лишь контурно, словно на нечеткой фотографии. Чудовищные миазмы проникали в каждую клеточку, отравляя мозг и выворачивая наизнанку внутренности. В сравнении с этой кухней даже туалет инфекционной больницы в разгар дизентерии мог показаться цветущей оранжереей.

Под раковиной, скрючившись в три погибели, сидел на корточках какой-то пролетарий в грязной спецовке и кирзовых сапогах. Руки в резиновых перчатках старательно навинчивали на осклизлую водопроводную трубу вентиль. На стоявшей рядом табуретке лежал набор сантехнических инструментов: газовый ключ, отвертки и пассатижи.

– Документы, что ты сантехник! – скомандовал опер, спазматически дергая кадыком; он был на грани обморока.

– Слышь, керя, поищи сам в карманах, – на удивление ровно ответил пролетарий и выразительно скосил взгляд на полу своей грязной спецовки. – Не в падлу, братан, руки заняты. Если я щас вентиль отпущу – тут такой фонтан вдарит!

Правоохранитель замешкался. Конечно, документы у этого типа следовало проверить. Однако для этого требовалось сделать несколько шагов в зловонной атмосфере кухни и сунуть руку в карман не менее зловонной спецовки. Милиционер считал себя мужественным человеком. Но даже этого мужества оказалось недостаточно, чтобы лишние секунды отравлять свой организм.

– Фамилия!

– Моя?

– Свою я и так знаю, – прохрипел опер, пятясь назад и булькая горлом.

– Пантелеев. Владимир Иванович.

– Номер и адрес домоуправления?

– Семнадцатое… Шевченко, 13, телефон диспетчера 1957–36, – равнодушно ответствовал сантехник. – Звони, если такой недоверчивый.

– Слышь, Кривенко, позвони-ка по этому телефону и спроси, есть ли у них там такой работник. А если есть – где он теперь, – распорядился оперативник и, плотно закрыв кухонную дверь, отправился в ванную – замывать изгаженные сорочку и брюки.

Сантехник не обманул – человек с такой фамилией действительно работал в семнадцатом домоуправлении и теперь был на вызове. Задав шестикратно судимой рецидивистке несколько вопросов, менты смачно обматерили базарную торговку Нюру: заявительница явно что-то напутала. Если ее кто-то и обокрал, то наверняка не хозяйка этой квартиры. Судя по всему, водопроводные трубы лопнули около часа назад, и все это время рецидивистка Пиляева была дома.

Вдыхать зловонные испарения было решительно невозможно. Даже не попрощавшись, менты посчитали за лучшее спастись бегством.

– Э-э-э! Граждане начальнички! Куда ломанулись? – темпераментно завозмущалась хозяйка. – А ну-ка по быструхе вернулись! Кто мне за дверь заплатит?

– Скажи спасибо, что с собой не забираем, уголовная харя! – донеслось с нижнего этажа.

Пожелав милиционерам регулярных гомосексуальных контактов с друзьями и коллегами по работе, рецидивистка Пиляева подняла сорванную с петель дверь и спокойно водрузила ее на место. Прошла в комнату и, отдернув портьеру, выглянула наружу. Милицейский «УАЗ» рванул от подъезда с таким ускорением, словно весь этот дом был заражен бубонной чумой.

– Пронесло… – выдохнула блатнючка и с треском открыла балконную дверь. – Слышь, Леха, выходи. Уехали, пидоры…

Спустя минуту Жулик и Пиля стояли на балконе, наслаждаясь свежим воздухом. На лице Сазонова проступал небольшой вдавленный полукруг – след от респиратора. С сожалением посмотрев на свои руки, густо перемазанные рыжей ржавчиной, он спросил:

– У тебя есть спирт? Хочу руки отмыть.

– Не-а. Вчера последний выпила… А классную ты мусорам душиловку замастырил! – не без восхищения оценила блатнючка. – Даже я чуть ласты не склеила…

– Я старался, – скромно отозвался Жулик и тут же добавил: – Только, естественно, не для того, чтобы ты склеила ласты.

Тонкий расчет, помноженный на небывалое хладнокровие и врожденный артистизм, в который уже раз спас Леху от неприятностей.

Услышав о внезапном визите ментов, профессиональный аферист мгновенно прокрутил в голове несколько вариантов действий. Пока не остановился на самом неожиданном. Он сразу понял – незваных гостей следует поставить в такое положение, чтобы им самим захотелось как можно быстрее покинуть нехорошую квартиру. На это решение Леху натолкнули две детальки: лужа под кухонной раковиной и хлорная известь в ванной. Логично совместив «два в одном», Жулик и получил спасительный результат – «внезапный прорыв водопроводных труб после хлорирования их Горводоканалом». Это, в свою очередь, объясняло и визит сантехника, и жуткую вонь в квартире. Ведь далеко не все правоохранители готовы травить свои легкие ради выяснения мелкого базарного эпизода!

Позвонив в домоуправление, Жулик выяснил не только фамилию штатного сантехника, но и то, что теперь он на вызове (а где еще быть сантехнику в три часа дня?). Как нельзя кстати пришлись грязная спецовка в прихожей, «прохоря» в углу и набор инструментов за газовой плитой. Однако настоящим подарком судьбы стал респиратор, обнаруженный в ванной: без него «сантехник» не протянул бы на кухне и нескольких минут.

Спектакль был срежиссирован и поставлен по всем правилам театрального искусства. Здесь были и драматический накал, и мизансцена, и сверхзадача…

И, естественно, декорации – с них-то все и началось.

Открутив кран с горячей водой до упора, Сазонов устроил в квартире настоящий потоп. Натянул на лицо респиратор и тщательно растворил в натекших лужах хлорную известь. Несколько пузырьков нашатырного спирта, щедро разбрызганного в прихожей и на кухне, придали атмосфере особо пикантную неповторимость.

Горячий пар клубился, как в бане, и в полном соответствии с законами физики способствовал распространению токсичных испарений. Картина коммунального апокалипсиса выглядела более чем правдоподобной. Когда импровизированные декорации были готовы, Леха спокойно закрутил краны и с газовым ключом в руках уселся под кухонной раковиной. И очень вовремя: спустя несколько секунд входная дверь наконец-то капитулировала перед милицейским напором.

Ворвавшись в квартиру, менты нюхнули хлора с нашатырем и, естественно, прибалдели. Реплика Пиляевой о «козлах с Горводоканала» лишь усугубила их растерянность. Роль «сантехника» профессиональный аферист исполнил блестяще: ведь артистизма и хладнокровия ему было не занимать. Он снял респиратор и обозначил свое присутствие только тогда, когда милиционеры приступили к допросу хозяйки.

Кульминационным моментом стало требование оперативника показать документы. Будучи отличным психологом, Жулик понял: менту куда проще позвонить в домоуправление, чем лазить по чужим карманам, попутно отравляя собственные легкие… Труднее всего было произнести равнодушное: «Слышь, керя, поищи сам в карманах. Не в падлу, братан, руки заняты. Если я щас вентиль отпущу – тут такой фонтан вдарит!»

Импровизированный спектакль удался на славу. Правоохранители продержались в квартире даже меньше, чем Сазонов рассчитывал…

…Отдышавшись на балконе, Жулик невозмутимо напомнил:

– Пиля, если мне память не изменяет, мы собирались посидеть и обстоятельно побеседовать? В каком-нибудь уютном спокойном месте, куда не наведываются сотрудники милиции.

– Сейчас приберусь да поедем… – ответила Рита, и ее желтые от никотина пальцы нервно затеребили тонкую золотую цепочку на шее. – Ох, Леха, до сих пор в себя прийти не могу. Если бы не ты…

Неожиданно Сазонов скосил глаза на цепочку.

– Золото любишь? Знаешь, я с недавнего времени тоже его полюбил. Все эти доллары и фунты, евро и рубли – тлен, бумажки и суета сует! Есть истинные ценности! Вот о них мы с тобой и поговорим. Кстати, не только о них…

Глава 8

Отправляясь на обследование ресторанного подвала, Голенков был готов к любым открытиям. Однако увиденное превзошло самые смелые ожидания.

Удивлял даже не сам факт существования огромного подземелья, о котором никто в «Золотом драконе» не догадывался.

Удивляло его содержимое…

…За потайной дверцей скрывалась отлично оборудованная мастерская, назначение которой было совершенно неясно. Во всяком случае – на первый взгляд.

У левой стены, ближе к выходу, громоздилась замысловатая конструкция с блестящими круглыми валиками. Видимо, это был стан для холодной прокатки металла. За ним возвышался угловатый штамповочный станок. Обращал на себя внимание странный гибрид муфельной печи, поварского чана и самогонного аппарата, стоявший в центре подвала. Рядом, на грубой асбестовой подстилке, темнели бесформенные груды шлака, которого было здесь не менее центнера.

Тут же валялись и знакомые уже пластиковые цилиндры, перемешанные с мелкими радиодеталями – микросхемами, чипами и печатными платами.

Несколько минут Эдик стоял как пришибленный, ощущая в себе хаотичное блуждание неясных мыслей, которое всегда накрывает человека накануне неожиданных открытий. Шагнув к странному агрегату в центре подвала, Голенков заглянул в чан и тут же отпрянул. Да так и простоял несколько секунд, пораженный…

Со дна, из-под засохших комьев шлака, исходило волшебное красно-желтое мерцание. Осторожно, словно боясь ожечься, Эдик опустил руку в чан. Под ладонью сухо зашелестело. Пальцы нащупали нечто твердое и холодное. Вытащив находку, Голенков внимательно осмотрел ее на свету. По ладони перекатывалась оплавленная капля какого-то желтого металла.

Сперва Эдик не понял, что это такое. И лишь спустя несколько секунд догадка электрической искрой прошила мозг…

Он находился в подпольной мастерской по выплавке драгметаллов. Несомненно, исходным сырьем для их добычи служили чипы, микросхемы, печатные платы и странные цилиндры, которые радиозаводской микроавтобус доставлял во двор ресторана каждое утро. Ведь точная электроника невозможна без использования серебра, платины, палладия и особенно золота!

Судя по всему, мастерская функционировала не первый год. Оставалось только догадываться, сколько же килограммов золота прошло через руки вьетнамцев. Но уж, наверное, не меньше, чем через самую удачливую старательскую артель Колымы!

Коробейник оказался абсолютно прав: Нгуен был намного богаче, чем хотел казаться, и богател не с одного только ресторана. Кабак был лишь ловким прикрытием для подпольного бизнеса. «Золотой дракон» действительно оказался золотым. Набор промышленного оборудования свидетельствовал о масштабности золотодобычи. Вьетнамец творчески сочетал азиатскую хитрость и русский размах. В то время, когда наверху жрали, пили и танцевали, в этом мрачном подземелье добывалось золото…

…Машинально сунув оплавленную желтую каплю в карман, Голенков продолжил исследование подпольной мастерской. Подвал был огромен – часть его располагалась под рестораном, а часть – под улицей, на которой стоял «Золотой дракон». Обыск производился с профессиональной тщательностью – не зря же когда-то он слыл самым талантливым сыскарем горотдела! Каждая минута приносила все новые открытия, и каждое было неожиданней предыдущего.

В огромном фанерном ящике, стоявшем за штамповочным станком, бывший сыскарь обнаружил целый арсенал: два «АКСУ» с подствольниками, «макаров» в заводской смазке, миниатюрный дамский «браунинг» с перламутровыми накладками, дюжину ручных гранат, тротиловые шашки с запалами и цинковую упаковку патронов. Там же лежала небольшая черная коробочка, и Голенков с удивлением узнал в ней обыкновенный бытовой дозиметр.

Осмотр стеллажей над верстаком принес не менее любопытные результаты. В картонной упаковке хранилось несколько тонких золотых пластин с выбитыми в них идеально круглыми отверстиями. Несомненно, пластины были раскатаны на прокатном стане из выплавленного тут же золота, а сами отверстия выбивались штамповочным станком. Правда, неясно, с какой именно целью.

Следы золотодобычи были заметны повсюду. Несколько оплавленных капель желтого металла Эдик обнаружил на книжных полках. Тонкая золотая пластинка лежала на верстаке, прикрытая какой-то вьетнамской книгой. Даже на цементном полу – и то искрились микроскопические желтые крупинки.

Ресторанный подвал оказался настоящей пещерой Али-Бабы.

– М-да… Тут царь Нгуен над златом чахнет! – проговорил бывший мент и растерянно потер виски ладонями; он все еще не верил в реальность увиденного.

Из-за шелестящей бамбуковой ширмы с выцветшими драконами тускло поблескивала металлическая плоскость. Отодвинув ширму, Голенков обнаружил огромный блиндированный сейф с круглым медным штурвалом. Несомненно, основные свои сокровища Нгуен хранил именно тут. Сейф этот, размером с хороший промышленный холодильник, был намертво вмурован в стенную нишу. Чудовищные размеры сейфа невольно наводили на мысль: драгоценности, в нем хранящиеся, вполне сопоставимы с золотым запасом какого-нибудь развивающегося государства. Внимательно осмотрев запоры, Эдик печально выматерился: этот схрон мог бы взять только автоген.

Повздыхав перед сейфом, Голенков наконец-то решил подняться наверх. Он был растерян, обрадован и обескуражен одновременно. Эдик напоминал самому себе трудолюбивого огородника, взявшегося копать на даче картошку и нашедшего вместо корнеплодов месторождение алмазов.

Впрочем, самое любопытное открытие было еще впереди.

Между прокатным станом и верстаком темнел старенький платяной шкаф. Выглядел он вполне заурядно, и потому Голенков поначалу не обратил на него внимания. Открыв дверку, он равнодушно скользнул взглядом по промасленным спецовкам и по старой ментовской привычке постучал по карманам…

Внутри что-то отчетливо звякнуло.

Механически сунув руку в боковой карман спецовки, Голенков нащупал пригоршню холодных металлических кругляков. Неожиданно карман разошелся по шву, и на цементный пол пролился настоящий золотой дождь. Маленькие желтые диски с мелодичным дзиньканьем раскатились по всему подвалу.

Эдик даже не успел удивиться. Внезапно со стороны лестницы послышались негромкие, но отчетливые шаги. Голенков мгновенно нырнул за шкаф и, ощутив в себе внезапный выброс адреналина, осторожно выглянул наружу.

В дверном проеме рельефно темнел мужской силуэт: тщедушная фигура, узкие плечи, маленькая головка на тонкой шее…

Это был Нгуен Ван Хюэ.

Сперва директор «Золотого дракона» не поверил своим глазам: по его подсчетам, узкоглазое семейство приземлилось в Ханое еще вчера вечером!

Но, видимо, вьетнамец заподозрил что-то неладное и потому отложил вылет. А может, он и вовсе не собирался никуда уезжать: слова о «похоронах» и «отъезде» могли быть типичной азиатской хитростью.

На догадки и предположения не оставалось ни секунды. До слуха Голенкова донесся угрожающий металлический щелчок, и бывший оперативник безошибочно определил: с таким звуком обычно передергивается пистолетный затвор…

* * *

Загородный ресторан – это не столько пьянка, сколько место для конфиденциальных бесед. Завышенные цены за стандартный набор выпивки и закуски компенсируются гарантией, что посетители вряд ли нарвутся на нежелательных знакомых. А потому в загородных ресторанах можно спокойно беседовать о чем угодно. В том числе – и об истинных ценностях…

Для конфиденциальной беседы об истинных ценностях Пиля и Жулик отправились в загородный мотель «Ракушка» с небольшим ресторанчиком на первом этаже. Заведение это было не слишком убогим, чтобы называться гадюшником, но и не слишком популярным – во всяком случае, в правоохранительной среде.

С тех пор, как Сазонов был в «Ракушке» последний раз, тут почти ничего не изменилось. Рыболовные сети и чучела морских рыб, развешанные по стенам, создавали ощущение театральных декораций. Приятная полутьма не позволяла рассмотреть публику за столами, однако Жулик на всякий случай уселся в дальнем закутке, лицом ко входу.

– Девок выпасаешь? – уточнила Рита чуточку ревниво.

– Было бы странно, если бы я выпасал мужиков, – хмыкнул Сазонов.

– Одна мокрощелка тебя уже выпасла… По сто тридцать первой, части «два», – серьезно напомнила Пиля, шелестя страницами меню.

– Медицинский спирт и анашу здесь не подают, можешь не искать, – заверил Леха, прекрасно знавший гастрономические вкусы товарки. – А что касается этой девушки периода полового дозревания, якобы от меня беременной… О ее визите я от мамы узнал. Прямо из Марселя и позвонил, накануне отъезда. Четыре с половиной года назад меня уже пытались обвинить, что я, мол, вхожу в дочерей человеческих… не спрашивая при этом их согласия.

– Менты? – коротко напомнила Рита.

– Голенков, – подтвердил Жулик, опуская очевидные логические построения. – Дело об ограблении «Сайгона». Кстати, а где теперь этот мусорила?

– Хрен его знает… Наверное, сидит еще. А что?

– Почерк узнаваемый. Ведь беременная малолетка не по своей инициативе к моей маме пришла! Ее наверняка кто-то надоумил. Особенно впечатляет пассаж о десяти тысячах, которые она желает получить за заяву.

– Во сикухи пошли! – засокрушалась блатнючка. – С детства пацанам подставы рисуют!..

– А вот меня с детства влекло все прекрасное, – задумчиво признался Жулик. – Блеск золота, шелест купюр, совершенные женские формы…

– Знаешь, меня тоже, – подхватила уголовница-«коблиха», явно солидаризируясь с Лехой по поводу его пристрастий, и особенно самого последнего. – А еще ты с детства неравнодушен к разным красивым аферам… которые сулят истинные ценности, – добавила она и многозначительно затеребила золотую цепочку на шее.

– Вот-вот. Но разве любовь к прекрасному предосудительна? Разве такая любовь должна становиться поводом для лжеромантических спекуляций, уголовного преследования и… вымогательства денег из моей бедной мамы?

– Та сиповка трендит, будто бы от тебя залетела! И почему-то все сходится, – уныло сообщила Пиляева.

– Что именно? – быстро спросил Леха.

– Сроку у нее – шесть месяцев… как мне тетя Шура сказала. А шесть месяцев назад ты как раз был в бегах. Помнишь, когда с поволжского «общака» рванул? И шифровался ты здесь, пока мусорня не закрыла. По логике, ты вполне мог трахнуть эту сикилявку. И алиби у тебя никакого… Какое алиби у беглого арестанта?

– Ну, в те времена я только с одной красавицей забавлялся, и ты даже знаешь, с какой, – отмахнулся Жулик и, оценив осуждающий взгляд товарки, примирительно улыбнулся: – Ну ладно, с двумя… С тремя. Но малолеток среди них не было, это точно. Да и красавицы мои предохраняться научены. Так что демографического взрыва после моего бегства из мест лишения свободы тоже не следовало ожидать. Я чту Уголовный кодекс. Во всяком случае, его отдельные положения.