Текст книги "Корабль-призрак"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4

Катя, Виталий и Николай столкнули с берега в воду небольшую надувную лодку и, работая веслами, пошли к судну. Танкер возвышался над волнами. С воды он казался куда большим, чем с мостков.

– Где будем высаживаться? – шепотом спросила Катя, в очередной раз аккуратно, чтобы не шуметь, загребая веслом.

– Предлагаю с кормы, – проговорил Зиганиди.

– На нос забраться проще, – заметил Саблин.

– Но там до самой надстройки практически открытое пространство, освещенное прожекторами, – возразила Катя. – Я отдаю предпочтение корме танкера.

– Нет, высаживаемся со стороны носа, – прекратил спор Саблин. – Противник меньше всего будет ждать нашего появления оттуда именно из-за открытого пространства.

Надувная лодка стала забирать правее. На танкере повернулся прожектор. Его свет скользнул по волнам, но лодка уже успела войти в тень, отбрасываемую судном.

– Вот видите!.. – назидательно произнес Виталий.

– Это на тренировке. Еще неизвестно, как пойдет дело в реальной обстановке.

Лодка подошла к борту судна, пловцы привязали ее к якорной цепи. Для подъема можно было воспользоваться арбалетом со стрелой-кошкой – забросить ее на борт и вскарабкаться по тросу. С танкера свисала якорная цепь. К тому же у членов мобильной группы имелись ручки-присоски. Такие штуки используются при переноске витринного стекла.

Саблин отдал предпочтение именно им. Ведь они приставали к корпусу судна абсолютно бесшумно.

Старший сержант нервно крутил головой, лежа на крыше надстройки. Своих людей он уже расставил на позиции. Толика напрягало то, что противник до сих пор так и не объявился. В то же время он прекрасно понимал, что затягивание штурма судна – это своеобразная психологическая атака, игра на нервах, призванная приблизить происходящее к реальным боевым действиям.

Ведь в отличие от настоящих террористов, которые захватили российский танкер и взяли в заложники членов его команды, бывшие десантники, выступающие сейчас в роли этих самых пиратов, были информированы морскими спецназовцами о готовящемся нападении. Они даже приблизительно знали, когда это случится.

Такое было неправильно уже само по себе. Ведь в реальности никто не станет предупреждать боевиков о подобных вещах. Но на учениях по-другому и быть не может. Поэтому, чтобы хоть частично сгладить противоречивый момент, каплей и его товарищи не торопили события. Они как бы давали понять бывшим десантникам, что условленное время уже миновало. Теперь вторжение на танкер могло произойти в любой момент.

Первым на форштевень судна взобрался Саблин, тут же откатился за палубную надстройку и укрылся за ней. Сделал он это как нельзя кстати. Ведь спустя пару секунд носовую часть танкера залил ярким светом мощный прожектор.

Каплей прищурился и поджал под себя ноги, чтобы не засветить ботинки. Виталий подстраховался, хотя тот десантник, который сейчас стоял за прожектором, вряд ли обратил бы внимание на столь мелкую деталь, как обувь. Причина банальна. Он и его товарищи настроились засечь на палубе судна всю троицу морских спецназовцев или хотя бы одного из них. Когда твой мозг настраивается лицезреть определенную картину, все остальное чудесным образом становится незаметным, отсеивается сознанием за ненадобностью.

Когда яркий луч, бьющий из прожектора, дрогнул и стал медленно перемещаться по палубе в сторону кормы, Виталий еле слышно свистнул. Это был сигнал к действию.

– Ну вот!.. Незаметное проникновение на танкер осуществлено. – Зиганиди спрятался за палубную надстройку и ухмыльнулся.

– Это да. А что мы дальше делать будем? – спросила Сабурова, присоединившаяся к мужчинам.

Этот вопрос ввел Саблина в ступор. Какое-то время он молча с удивлением смотрел на свою напарницу.

Виталий как бы спрашивал у нее этим взглядом:

«Почему ты этого не понимаешь? У нас же есть четкий план. Его и будем реализовывать».

Но вскоре удивление на его лице сменилось пониманием. Мол, въехал, сообразил, что ты имеешь в виду.

– Я, конечно, разделяю твое волнение, – тактично произнес каплей, – но давай договоримся на будущее. Раз уж мы выбрали определенный план действий, то не будем шарахаться из стороны в сторону. В конце концов, это учения, которые покажут, состоятелен он или нет. Хорошо?

Немного помявшись, Катя все же кивнула и выдавила из себя:

– Хорошо.

– Вот и славно, – проговорил Саблин, подбираясь. – Ну а теперь переходим к самому интересному. – С этими словами он извлек из рюкзака короткоствольный автомат с лазерным прицелом, заряженный пейнтбольными шариками, передернул затвор.

То же самое сделали и Зиганиди с Сабуровой. Больше не говоря ни слова, морские спецназовцы один за другим побежали по палубе. Они то и дело укрывались за надстройками, чтобы не попасть под мечущийся луч прожектора.

При этом Саблин, бегущий впереди своих товарищей, на несколько секунд задерживался у люков, попадающихся у него на пути, и дергал за ручки. Пока ни один из них не поддался ему. На поверку все они оказывались задраенными изнутри. Но Виталий не терял надежды, что нарвется на тот, который окажется открытым. Он даже наверняка знал, что так и будет. Ведь люков на судне было так много, что бывшие десантники наверняка забыли задраить один из них, может, даже несколько. Это обстоятельство увеличивало шансы морских спецназовцев просочиться внутрь танкера.

Наконец старания каплея были вознаграждены. Люк, расположенный ближе к середине палубы, поддался его усилиям. Не теряя ни секунды, Виталий, как они и договаривались, посторонился. Николай с Катей буквально нырнули в черный проем. Сабурова предусмотрительно задраила за собой люк. И не зря! По нему через миг прошелся луч прожектора, но Виталий Саблин уже успел уйти в тень надстройки.

Тактика, которой договорились придерживаться боевые пловцы, была следующей. Саблин должен был вступить с условными террористами в бой, отвлечь их внимание. Зиганиди с Сабуровой тем временем предстояло отыскать заложников и освободить их.

Катя и Николай пытались осмотреться в темноте, но она была непроглядной. Глаза никак не хотели адаптироваться, привыкать к ней.

– Грамотно! – похвалил Зиганиди бывших десантников. – Выключили повсюду свет, чтобы усложнить нам задачу.

– Погоди, никак не могу понять, куда нам следует продвигаться, – проговорила Катя, зажигая фонарик. – По логике, заложников должны держать подальше от палубы, от входов и выходов.

Луч фонаря прошелся по ржавым переборкам, а затем провалился в длинный, кажущийся бесконечным коридор.

– Вызывай в памяти синьки Нагибина, – предложил Зиганиди.

– Хороший совет. У тебя свои воспоминания на этот счет должны быть.

– В любом деле следует пользоваться логикой, если не хватает конкретной информации, – подсказал Николай.

– Попробуй так и сделать.

– Поставь себя на место бывших десантников. Они прячут девиц в каком-то помещении, после чего поднимаются на палубу. Что эти ребята делают, прежде чем выйти?

– Задраивают люки вблизи этого самого помещения, чтобы усложнить нам задачу, – тут же ответила Катя.

– Этот люк был открыт. Значит, заложников поблизости нет. Продвигаемся туда, где входы были задраены изнутри. Заложницы должны находиться где-то там.

Зиганиди шел первым, Катя подсвечивала фонариком. Продвигались они осторожно. Им приходилось считать повороты налево и направо, чтобы не потерять ориентацию.

Металлический пол коридора был гулким, отзывался эхом на каждый шаг, на любой неровный вздох. Зиганиди держал руку на спусковом крючке.

– Как думаешь, они не заметили, что мы поднялись на палубу? – тихо спросил он.

– Думаю, что нет. Иначе парни сразу открыли бы стрельбу.

– А если они решили устроить нам западню?

– Ты их переоцениваешь. Ребята наверняка сделали ставку на то, чтобы вообще не допустить нашего появления на судне. Ты дорогу запоминай.

– Она у меня в голове, записывается, как на лазерный диск. Гаси фонарь.

Сабурова не стала спрашивать, почему надо так поступить. Если напарник сказал «гаси», значит, для этого есть веские причины. Боевые пловцы стояли неподвижно, прислушивались, затаив дыхание. Темнота отзывалась звуками. Где-то что-то поскрипывало. Капала вода, гудел дизель-генератор.

– Мне показалось, что кто-то дышит, – пояснил Николай.

– Когда кажется, креститься надо, – посоветовала Катя.

– Пробовал. Не помогает, – абсолютно серьезно ответил Зиганиди. – Пошли дальше.

В это время Саблин уже сумел взобраться на надстройку и остаться незамеченным. Он распластался на крыше и осматривался. Пока Виталий сумел определить только прожекториста. Остальные парни надежно укрылись и могли в любой момент открыть стрельбу.

Предварительно Саблин определил для себя несколько вариантов начала боя. Если бы он увидел командира условных террористов – Толика, то сразу снял бы его прицельным выстрелом. Ликвидируешь командира, и противник будет дезорганизован. Справиться с остальными станет легче. Но Толика в десантуре тоже наверняка научили этой нехитрой премудрости. Вот он и замаскировался по полной.

Имелся еще один вариант – бросить гранату. Естественно, в данной обстановке не боевую, а светошумовую. Бросать не прицельно, а просто так, для отвлечения внимания, ради того, чтобы противник сам проявил себя. Заодно это был бы хороший сигнал для заложников. Они навели бы на себя освободителей криками и ударами по обшивке.

Но Виталий решил не спешить, дать Кате и Николаю возможность осмотреться в судовых лабиринтах, сориентироваться в них. Окончательный выбор Саблин сделал не сразу. Чтобы избежать жертв среди заложников, следовало уничтожать противников по одному.

Каплей соскользнул с крыши и, прячась в глубокой тени, стал подбираться к прожектору. Бывший десантник неторопливо поворачивал его, облизывая светом бортовые ограждения, палубу.

Саблин вынырнул из темноты за спиной прожекториста, молниеносным движением захватил его голову, зажал рот и уволок в темноту.

Там он приставил к горлу парня ребро ладони и шепнул:

– Это нож. Не дергайся.

– Мы так не договаривались, – выдавил из себя бывший десантник. – Это не по правилам.

– Для боевого пловца-диверсанта правил не существует. Для достижения цели все средства хороши. К твоей шее приставлен нож. Это факт. Где находится командир?

Бывший спецназовец решил поиграть в героя, дернулся, но тут же был остановлен. Ребро ладони сильней прижалось к его горлу.

– Где командир? Если жить хочешь, то говори.

– За рубкой укрылся.

– Где остальные?

Условный террорист сдал и прочих своих товарищей.

– Где заложники?

– Этого я не знаю. Честно. Командир их сам куда-то определил. Он каждый день меняет место.

– Верю, – включился в игру каплей. – Спасибо, – прошептал он и резко провел по шее условного противника ребром ладони.

– Не за что. А еще обещал сохранить мне жизнь, – проворчал тот.

– Правил не существует. Есть только цель, – напомнил Виталий и резко развернул прожектор в сторону надстройки.

Палуба мгновенно погрузилась в темноту, в ней и растворился Саблин.

«Убитый» террорист поднялся, отряхнул камуфляж.

– Мужики, меня зарезали как свинью. Возможно, я даже сдал кое-кого из вас, – крикнул он. – Пойду промочу горло портвейном.

В принципе, такое заявление не было предусмотрено сценарием. Трупы не говорят, а тем более не кричат. Но Саблин мысленно согласился с развитием событий. Прожекторист в реальной обстановке мог бы успеть что-то крикнуть или даже выстрелить.

Больше медлить было нельзя. Виталий выпустил очередь по рубке и тут же спрятался за выступом надстройки. Стекла густо покрыла краска, брызгавшая из разбившихся пейнтбольных шариков. Мгновенно застрочили два автомата. Парни стреляли неплохо, но Саблина не достали.

В этот момент прозвучали три настоящих выстрела. Это Нагибин пальнул в воздух. Каплей прекрасно понимал логику противника. Пока звучали выстрелы контр-адмирала, он тоже выпустил очередь и бросил на мостик светошумовую гранату. Бабахнуло, полыхнуло. Бывшие десантники, и без того ослепленные прожектором, вышли из строя практически по-настоящему.

– Блин! – крикнул Толик. – Получается, ты и нас всех завалил одной гранатой! Мы только высунулись, чтобы в тебя стрелять.

– Мужики! – крикнул им Саблин. – Вас-то я завалил, но террористов может быть больше. Так что продолжаем наши игрушки.

– Лады! – радостно крикнул Толик, выпуская по углу надстройки очередь шариков. – Ты живой, или я тебя зацепил? – спросил он уже из-за укрытия.

Ответом ему стало молчание. Саблин предусмотрительно сменил позицию.

Зато теперь из трюма послышались стук металла о металл и крики заложниц:

– Мы здесь! Здесь!

Крики долетали глухо, а вот стук был слышен хорошо.

– Слышишь, кричат? – Зиганиди остановился, чтобы понять, откуда именно идут звуки.

– Черт, здесь такое эхо! – заявила Катя, прислушиваясь. – Не могу понять, где стучат, впереди или сзади.

– Я тоже.

– Кажется, стоит забрать влево. Точно!..

Свет фонарика вновь заскользил по ржавому металлу.

– Осторожно, – предупредил Николай.

Впереди шел коридор, перпендикулярный тому, по которому они двигались. Теперь уже абсолютно точно было понятно, что звуки идут слева.

– Мы здесь! Спасите! Помогите! – надрывались неподалеку девицы и чем-то металлическим стучали по трубам, которые отзывались над головой гулом.

Катя выставила за поворот руку и посветила фонариком. Зиганиди, готовый в любой момент выстрелить, выглянул туда.

– Слева чисто. – Луч повернулся направо. – Там тоже. Пошли.

Николай зашагал вперед, Катя, ежесекундно оглядываясь, двинулась за ним. Стук и крики стали такими громкими, что заглушали все прочие звуки.

– Спасите, помогите!

Катя замешкалась всего на секунду, и тут ей в спину полетела очередь.

– Готова! – раздался радостный крик бывшего десантника. – Вся спина в краске!

– Но и ты готов, форменный труп, – сдержанно сообщил ему Зиганиди.

– Когда ты только успел? – Десантник разглядывал собственный живот, забрызганный краской.

– Как видишь, успел.

– Я вас тут специально поджидал в засаде, и кое-что получилось.

– Заложниц освободить пора. Вон как надрываются, – напомнила Катя. – Я уже не при делах, убита. Так что, Николай, тебе предстоит их вывести отсюда.

Зиганиди взял фонарик и осторожно пошел вперед. Десантник и Катя шагали за ним как на прогулке. За поворотом показалась дверь, но не металлическая, а деревянная. Николай рванул ее на себя. То, что он увидел, несколько озадачило его, как, впрочем, и Катю.

Первым делом оттуда пахнуло горячим паром. Когда туман рассеялся, стало понятно, что это баня. Девицы в ней сидели абсолютно голые, хоть и вооружились кочергой и каминными щипцами. Единственное освещение – жерло печки-буржуйки, обложенной обломками камней. Инфернальные сполохи пламени плясали по стенам, обшитым вагонкой, потолку, дощатому полу и голым телам.

– Однако! – выдохнул Зиганиди.

– Мальчики, наконец-то вы нас нашли! – проговорила брюнетка.

– Мы тут уже так измаялись! – встряла блондинка.

– Здесь не только мальчики. – Николай показал на Катю Сабурову.

– Раздеваться было обязательно? – поинтересовалась она у девиц.

Зиганиди взял кочергу и принялся бить ею по трубам.

– В бане же горячо. – Брюнетка пожала плечами. – Вот мы и разделись. Что тут такого?

– Ничего особенного, – согласилась Катя. – Одевайтесь, и пошли.

– Может, вы к нам? – игриво поинтересовалась брюнетка. – Кстати, ребята где?

– Дело еще не окончено, – объяснил Зиганиди. – Мы должны вас вывести на палубу и, если понадобится, добить террористов, пока остающихся в живых.

– Как интересно! – Блондинка закуталась в простыню. – Так можно? – для порядка поинтересовалась она.

– По мне хоть голяком иди. Дело твое, – парировала Сабурова.

– Голяком холодно. – Брюнетка покачала головой и тоже замоталась в простыню.

– По дороге кричите и стучите, чтобы они не подумали, будто мы вас освободили, – наконец объяснил свои удары по трубам Николай.

Гуськом все пробрались к ближайшему люку и отдраили его.

Первой наружу выглянула Катя и доложила:

– Порядок. Можем выходить. Все кончено.

Неподалеку от люка стоял Саблин, рядом с ним Нагибин и «убитые» десантники. Все живо обсуждали результаты тренировки.

– А вот и мы, – сказала Катя.

– Заложники целы? – поинтересовался контр-адмирал, косясь на девиц, закутанных в простыни.

– Они в бане прятались, – пояснила Катя.

– Какой счет? – спросил Нагибин.

– Разрешите доложить, товарищ контр-адмирал? Я убита. – Катя вытянулась в струнку.

– Досадно, но потеря все же допустимая. Постарайтесь в реальной обстановке избежать ее. К тому же у меня есть возможность усилить вашу группу еще одним бойцом.

– Мы сами справимся. Новый человек всегда создает определенные проблемы, – вставил Саблин.

– Я еще подумаю. Но вы его знаете. Спасибо за помощь! – Контр-адмирал пожал руку отставному старшему сержанту.

Толик широко улыбнулся и сказал:

– Рады были помочь. Мы, конечно, опростоволосились, но для вас это же не игра. Я с большим удовольствием пригласил бы вас за наш стол, но знаю, что откажетесь. Может, как-нибудь в другой раз?..

– Не исключаю такой возможности, – вежливо ушел от прямого ответа Федор Ильич. – Вы себе отдыхайте, ребята. А мы еще пройдемся по судну. Нужно, чтобы мои бойцы ориентировались на нем так же хорошо, как в линиях на собственных ладонях.

Нагибин и его офицеры-пловцы пошли к надстройке.

Толик удивленно посмотрел на свои ладони и признался:

– Я в них ни хрена не ориентируюсь.

– Хочешь, я тебе погадаю? – блондинка взяла широкую ладонь бывшего десантника в свои руки.

– Незачем гадать! – заявил тот и засмеялся. – Я и без гадания знаю, что нас с тобой сегодня ждет. Баня!

Глава 5

Ночь раскинулась над Черным морем. В разрывах низко плывущих облаков то и дело вспыхивал тонкий серп ущербной луны. Монотонно гудела силовая установка танкера. Судно неторопливо шло с включенными ходовыми огнями. Два прожектора усердно шарили по волнам. По палубе прохаживались вооруженные люди явно южной внешности. У многих были окладистые бороды.

В рубке расположились двое кавказцев. Один высокий, осанистый, с маслянистыми темными глазами. Щеки гладко выбриты, густая борода покрывала лишь шею, из-за чего предводитель террористов выглядел несколько манерно, словно неформал, тусующийся в центре большого города.

Второй был, скорее всего, полукровкой, наполовину кавказцем, наполовину славянином или татарином. Он выглядел слегка запущенным. Волосы давно не чесаны, из носа и ушей торчали кисточки темных щетинок. На руке красовалась татуировка – якорь.

Осанистый мужчина с недоверием смотрел на панель управления судном. На ней переливались индикаторные лампочки. Стрелки приборов показывали нечто такое, в чем он абсолютно не разбирался.

Запущенный же субъект поглядывал на все это совершенно спокойно. Он не испытывал никакого страха.

На узкой полочке стоял старый транзисторный радиоприемник «Океан» с выдвинутой до предела антенной. Из динамиков лился приятный женский голос. Звучал прогноз погоды. Дикторша сообщала, что на Северном Кавказе возможны ливни, а в центральной полосе России…

Осанистый кавказец не дослушал, выключил приемник, щелкнул пальцами и заявил:

– Слышь, Сулейман, ну что это за прогноз такой, а?! Возможны ливни. Я и без них знаю, что они возможны.

– Муса, диктор тебе точный прогноз не выдаст. Его в специальных сводках передают.

Мужчины говорили между собой по-русски с ярко выраженным северокавказским акцентом, изредка вставляя слова из родной речи.

– А эти сводки у тебя есть? – спросил Муса.

– А то, – ответил Сулейман. – Я же не сухопутный, как все твои люди. Я капитаном сейнера на Каспии ходил.

– Сейнер! – передразнил Муса. – Тоже мне сравнил! Выходит, если я машину водить умею, то меня можно за штурвал «Боинга» посадить.

– Можно, – заявил Сулейман и пожал плечами. – Сесть и взлететь ты не сможешь, конечно. Но по курсу на автопилоте лететь сумеешь. Мы теперь тоже по автопилоту идем. Курс, ход, все автоматика держит. Вот когда в порт заходишь, приходится делать все в ручном режиме.

– А нам и не надо в порт заходить. – Муса засмеялся.

– Вот только о погоде ты правильно вспомнил. По сводкам понятно, что приближается жесточайший шторм. При большой волне автоматика может дать сбой. Надо будет брать управление на себя. А танкер по сравнению с сейнером – громада. Примерно как «жигуль» рядом с «БелАЗом». Ты же представляешь, что может случиться, когда «БелАЗ» перевернется?

– Аллах милостив к своим воинам, – напомнил Муса, посмотрел на часы и вдруг заявил: – А мы с тобой вечерний намаз пропустили!

– Я могу выйти на мостик и призвать всех на молитву, – предложил Сулейман.

– Сиди. Каждый сам должен держать ответ перед Аллахом.

Муса достал молитвенный коврик, развернул его. Сулейман сделал то же самое.

– Ну-ка, посмотри на свой компас. Где там Медина? – спросил Муса, не зная, в какую сторону повернуться для молитвы.

Сулейман, куда более просвещенный в вопросах ислама, напомнил:

– Во-первых, Муса, правоверный должен молиться не на Медину. Там Бога нет. Он должен молиться на Каабу, что в Мекке. Там тоже Бога нет, но так делал пророк. Сам же Аллах не говорил, в какую сторону лицом надо становиться при молитве, поскольку Он повсюду.

Муса нервно дернул бритой щекой, при этом его дурацкая борода пошла веером.

– Выходит, можно молиться в любую сторону?

– В принципе, если ты ошибешься, то беды не будет, но лучше повернуться лицом к Каабе. – Сулейман сверился с компасом и указал верное направление.

Муса расстелил коврик по диагонали рубки, опустился на колени. Сулейман устроился за командиром.

– Рядом стели! – приказал тот. – Ты же не женщина, чтобы мне в зад смотреть во время молитвы.

Сулеймана снова покоробило такое обхождение со святыми понятиями. В исламе и в самом деле существует правило, что женщина дома должна молиться, стоя на коленях за спиной у мужа, чтобы не внушать ему в это время греховных мыслей. Но насчет того, как должны стоять относительно друг друга мужчины, в наставлениях ничего не сказано.

Муса молился скороговоркой, не вдумчиво, просто повторял заученные арабские слова без всякого выражения, проводил ладонями по лицу, припадал лбом к полу рубки. Закончив молитву, он, кряхтя, поднялся, отряхнул колени и свернул коврик.

Сулейман еще не дошел и до середины намаза. Муса недовольно поморщился. Он считал молитву делом обязательным, но не очень важным. Наконец поднялся и Сулейман. Взгляд у него стал несколько просветленным.

– Надеюсь, Аллах снизошел к недостойному, услышал мою молитву, – благоговейно произнес Сулейман. – Он не даст нам погибнуть завтра во время шторма.

– Или же сам шторм проведет стороной! – Муса засмеялся. – Да не думай ты об этом. Все обойдется. Аллах милостив.

«Аллах милостив, – подумал Сулейман. – Но не ко всем, а только к тем, кто соблюдает его заветы».

Однако вслух он этого не сказал. Муса иногда бывал вспыльчив.

Командир террористов поднялся со своего места, сладко потянулся, открыл шкафчик и достал оттуда непочатую бутылку коньяка и два толстостенных стакана.

– Нет-нет, я не буду, командир! – с ужасом проговорил Сулейман и неосторожно добавил: – Спиртное пьют только неверные.

– Ты хотел сказать, что я неверный? – Муса недобро прищурился.

– Ни в коем случае. Но Аллах запрещает… – Сулейман осекся, поскольку попал в явную логическую ловушку.

– И как мне тебя понять?

– Я никого не хотел обидеть.

– Я тоже никого не хочу обижать, – смягчился Муса, заметив испуг своего подручного. – Мне тоже известно, что Аллах через пророка Мухаммеда запретил нам употреблять спиртное. Но сейчас ночь, и Аллах спит, ничего не видит. Чем же я его обижу? Он не узнает. – Муса налил себе треть стакана коньяка, отхлебнул, причмокнул, затем вопросительно посмотрел на Сулеймана и осведомился: – Может, и ты выпьешь?

– Нет-нет, – замотал головой Сулейман.

– Как хочешь. Насильно счастливым никого сделать не возможно.

Муса пил коньяк, как и положено, мелкими нечастыми глотками, смакуя каждый из них. Он даже не глотал, а ждал, когда спиртное само рассосется во рту, впитается в язык и щеки. Сулейман был терпелив и треть стакана осилил не скоро.

Муса закупорил бутылку и неторопливо заговорил:

– Ты не думай, что я какой-нибудь лицемер, для которого Аллах, ислам, намаз – лишь повод для показа своей набожности. Я верю не меньше твоего. Просто Аллах сотворил людей неравными. Одних сильными, других слабыми. Одних мужчинами, других женщинами. Но нельзя дать людям разные заповеди. Ты согласен?

– Аллах всесилен. Он сделал так, как посчитал нужным. Людям нельзя судить о делах Аллаха.

– В твоих словах больше софизма, чем здравого смысла. Аллах дал заповеди в расчете на самых слабых. Вот я могу остановиться. Выпил треть бутылки и поставил ее на место. А кто-то не может так сделать, он выпьет все, что есть рядом с ним. Поэтому я могу пить. Я сильный. А слабому пить нельзя, он не может вовремя остановиться.

Сулейман задумался. На самом-то деле софизма, казуистики было хоть отбавляй в словах самого Мусы. Но с командиром спорить опасно.

– Каждый в ответе перед Аллахом только за свои дела, – попытался найти общую точку отсчета в теологическом споре Сулейман.

– А тут ты не совсем прав. – Муса улыбнулся. – Мы с тобой и с другими людьми делаем большое общее дело. Потому у нас и ответственность за него одна на всех.

– Это правда, – вслух согласился Сулейман и подумал:

«Ответственность «по большому счету» лежит на том человеке, который владеет всей информацией, знает, куда приведет следующий шаг. Это не Муса, а совсем другая персона».

Командир вздохнул, вновь взглянул на часы и сказал:

– Пора выходить на связь с хозяином.

Сулейман не имел представления о том, кто их хозяин. Это знал лишь командир. Он никогда не называл его по имени или фамилии, лишь «хозяин». То, как Муса произносил это слово, свидетельствовало, что хозяин решает все.

Муса взял свой спутниковый телефон и вышел на мостик. Разговор, как и в прежние сеансы связи, велся на английском языке, которого Сулейман не знал. Да и слова он слышал не все. До него долетали лишь отдельные фразы, когда Муса, прохаживающийся по мостику, оказывался у открытой двери рубки. Ветер сносил слова. Шум волн гасил их.

Сулейман увидел, как Муса внезапно стал трясти телефон, заглядывать на экранчик.

Потом командир вернулся в рубку, положил аппарат на полку и злобно сказал:

– Вот же дрянь!

Сулейману сперва показалось, что речь шла о чем-то, что сообщил хозяин, или даже о нем самом.

– В чем дело? – встревожился он.

– Аккумулятор сел. Не хочет нормально заряд держать. Сутки даже не вытягивает. Это все брат мой младший, убить его мало! Только тут, на борту, я обнаружил такое!.. Он мой новый аккумулятор вытащил и свой старый мне в телефон засунул.

– Поменять надо.

– А где я тут новый возьму? В магазин схожу или в мастерскую? – воскликнул Муса.

– Я за зарядником сбегаю, – предложил Сулейман.

– Не надо пока. Я все равно скоро пойду. Хозяин главное успел сказать. Он обещал в самое ближайшее время подмогу нам прислать. Там будут люди, хорошо знающие морское дело.

После разговора с хозяином Мусе хотелось еще выпить, но делать это при Сулеймане он не стал, не желал уронить свой авторитет.

– Спокойной ночи, – проговорил командир и покинул рубку.

Уже оказавшись в каюте, которую раньше занимал капитан танкера Илья Ларионов, он поставил телефон на зарядку, достал из шкафчика початую бутылку коньяка.

– Аллах спит! – заявил Муса, улыбнулся и набулькал себе еще треть стакана.

Командир террористов, захвативших танкер, смаковал крепкое спиртное и лениво просматривал память спутникового телефона. Там были записаны все его разговоры с хозяином. В этом смысле Муса был чрезвычайно пунктуальным. Случись что, и всегда можно будет хозяину предъявить. Мол, никто вас за язык не тянул, обещали – делайте.

– Подняться на перископную глубину! – приказал командир дизельной подводной лодки.

Стойка перископа пошла вверх. Командир подошел к ней, развел ручки и припал лицом к резиновому обрамлению окуляров. Смотрел он недолго. Когда отстранился, лицо его выглядело озабоченным.

– Взгляните сами, товарищ контр-адмирал, – произнес он, уступая место Нагибину.

Федор Ильич глубоко вздохнул. Метеосводка была неутешительной. Но цифры – это одно, реальность же надо увидеть своими глазами. Нагибин медленно поворачивал перископную стойку, после чего вполголоса выругался, что с ним случалось чрезвычайно редко.

– Я не имею права дать вам приказ десантироваться при таких погодных условиях, – наконец-то произнес он, отстраняясь от перископа. – Это самоубийство.

Контр-адмирал не часто бросался такими словами. Он обвел взглядом боевых пловцов, стоявших на командном посту.

Саблин сделал шаг вперед.

– Федор Ильич! – не по-уставному обратился он к Нагибину. – Позвольте нам самим принять решение.

Контр-адмирал задумался, покачал головой.

– Это очень опасно, каплей.

– Я и не говорил, что это не так. Но там люди, заложники.

– Что ж, смотри сам. – Нагибин сделал шаг в сторону.

То, что наверху разыгрался жестокий шторм, хорошо чувствовалось и на перископной глубине. Виталий Саблин припал к окулярам. Зрелище впечатляло. Танкер переваливался на волнах. Прожекторы то беспорядочно шарили по морю, то били в ночное небо. Огромные валы налетали на нос судна, рассыпались брызгами и пеной. Удержаться на палубе в такой обстановке было практически невозможно. Да и сам танкер мог серьезно пострадать.

Судно боролось с волнами, но чувствовалось, что им управляют не слишком умелые руки. Танкер повернулся к набегающим волнам бортом. Очередной вал прокатился по палубе. Саблин даже задержал дыхание. Будь волна чуть сильнее, и судно могло бы перевернуться. Танкер медленно выворачивал, чтобы стать к волнам носом.

– Ну как?.. – спросил Нагибин.

– Бывало и похуже. Пусть ребята сами посмотрят. Я тоже не вправе решать за всех. Ситуация такая.

Катя Сабурова посмотрела в перископ и прикусила губу.

Зиганиди занял ее место, взглянул, криво усмехнулся и сказал:

– Можно попробовать. В конце концов, если не получится подняться на борт, мы просто отстанем от танкера, поболтаемся в море. Утром вы относительно спокойно подберете нас, ориентируясь на радиомаячки. Метеосводка обещает, что шторм слегка уляжется. Следующей ночью попытку можно будет повторить.

– Я согласна с Колей. Рискнуть стоит, – подтвердила Катя.

– Это не тот случай, когда можно сказать, что попытка не пытка, – не слишком удачно пошутил Нагибин.

Саблин наморщил лоб и заявил:

– Я за немедленное десантирование. Шторм имеет свои преимущества. Бдительность бандитов на танкере будет притуплена. Это даст нам возможность проникнуть на борт незамеченными. Ведь так, товарищ контр-адмирал?