Текст книги "Бастион: Ответный удар"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Сам, что ль, везде бегает? – засопела Мария.

– Назвал по-другому.

– Ну…

– А при чем здесь Толстых?

– А я откуда знаю?

– Маша!..

– Ой, ладно, Губский, не ори, – Мария поморщилась. – Кравцов под Рождество отмазывал шофера. Тот влетел в какую-то историю с хреновым эпилогом, получил повестку… По-моему, в разговоре пару раз всплывало слово «Крокодил»…

– Дальше, Маша, дальше.

– Все, Губский. Шабаш, – Мария Андреевна глубоко вздохнула, словно раз и навсегда сбрасывая с души тяжелый камень. – Больше ничего не знаю. Буддой клянусь.

При этом халатик окончательно упал с плеч, оголив непорочную в своей белизне красоту. Губский задумчиво уставился на сотканное из перламутра монисто, обвивающее шею. «А ведь были когда-то и мы рысаками…» – с неожиданной грустью подумал он.

– Ты кушай, Лева, кушай, – проворковала Мария Андреевна. – Рюмочку плеснуть?

– Слушай, Маша, а почему ты не спрашиваешь, тороплюсь ли я? – внезапно с хрипотцой выдавил Губский.

Маша привстала, вынула из-под попки халатик, отложила в сторонку. Сделала сладкие потягушеньки… Лева зажмурился.

– Лев Васильевич, вы не торопитесь?

– Тороплюсь, сестричка, – он облизал пересохшие губы. – Просто ужас как тороплюсь. Давай в другой раз, хорошо?..

В Машином толковании это звучало бы как «гонять балду». В толковании Левы это звучало бы как сущая глупость.

– Мы вынуждены передать информацию в ФСБ, – пробухтел Дроботун, явно не пребывая в восторге от своих слов. – Нам с ними ссориться нельзя.

Губский с легким презрением молчал.

– Можешь не раскрывать источник. Ты не обязан это делать. Мне ведь ты его не раскрываешь. Хотя я его и так знаю – старого пройдоху не обманешь. Мы не дураки.

– И они узнают, – огрызнулся Губский. – Тоже не дураки.

– А это бабушка надвое сказала. Умеючи преподашь – не догадаются. Все, иди. Некогда мне.

Информации, по существу, было негусто. Ниточки терялись, следы путались. Уяснили одно: в ночь убийства на территорию дачи въезжал крупный автомобиль – земля запечатлела внушительный протектор. Шины свеженькие. И на том все. Шофер с охранником испарились, джип канул в параллельные миры. Делать было нечего – Лева взялся за внештатных стукачей. Проститутки у Центрального «хотэла» ничего не знали. Про фирму «Муромец» они, конечно, слышали, но в профессиональном плане до общих дел как-то не додумались. Может, и обслуживали кого из руководящих товарищей (разве всех упорядочишь?), но так ведь «они нам не докладываются. Это мы вам докладываемся, Лев Васильевич (когда рты не заняты), а нам – ну никто не жаждет…» (дружный смех). Полулегал азербайджанец Джафар, по существу ничего не поведав, проплакался в жилетку. «Лэв Васылич, дарагой, савсэм все плохо, да? Выручка падает. Жмут атавсюду… Китаезы, ваши, кузбасцы… А Джафаров нэ дэсять, Джафар одын – тому отдай, этому отдай… Мазарбэк уехал – какой бизнес, скажи? Тенгиз в больнице лежит, да? Череп Тенгизу пробили, груд сломали, совсэм нэ живой Тенгиз… Одын Джафар остался… Хожу и нэ знаю, проснусь ли завтра, нэ проснусь… Уеду я, Лэв Васылич, бла буду, уеду…» Лично на рынке Джафар не появлялся уж, поди, года полтора. Арбузами торговали русские девчата, а выручку приносили Джафару на дом, причем подогретые антикавказским настроем в обществе, стали дружно мухлевать. На все про все Джафара действительно не хватало – на провоз в губернию, на аренду хранилищ, на девочек, на рэкет, на милицию. Губский брал с него информацию, держал в узде особо рьяных, и только благодаря этому Джафар еще держался на плаву, судорожно сводя концы с концами. «Нэт, дарагой, ничем нэ помогу, – развел он руками. – Рад бы, да нэчем… «Муромэц», говоришь?.. Кравцов, да?.. Нэ-э, дарагой, впэрвые слышу. Ты Джафара знаешь – кабы знал, дарагой, пэрвому бы сказал… Ты сходы к Саид на Октябрьский рынок, дэвочки памогут, скажешь – от Джафар, он мэня уважает…» Вряд ли имярек мог помочь. Задушенный анонимными патриотами, торговец Саид два дня провалялся в сточной канаве за Инструментальным заводом, и теперь тамошние пинкертоны усиленно чесали затылки и подбрасывали монетку: браться, не браться… Мелкие «драгдилеры», толкающие по подворотням ханку, на вопросы Губского виновато разводили руками – мол, ни бум-бум, начальник. Тусующаяся на привокзалке шелупонь болтала много, но не по существу. Толику конкретики выдал лишь один, Венька Шашлыков – мелкая сволочь, косящая под большого блатняка. Худой, кривоглазый Шашлык днями напролет болтался в курточке-кенгуру по городу, подворовывая на хлебушек, и в блатных кругах слыл существом безобидным. Но сам себя при этом мнил первым лихачом, причем временами обоснованно. Что ни говори, а находила на него дурь – любил Шашлык рисковать. Влезал в аферы и балансировал на грани могилы. Где-то, видно, прослышал, что Губский задает вопросы, и сам привалил в управление, не таясь. Ну не дурак ли?

– Привет, начальник, – стянул с башки вязаную шапчочку и разулыбался с обезоруживающей непосредственностью.

– Ну ты и чудной, – восхитился Лева. – Жить надоело? Проснешься утром, а башка отдельно. Думать же надо, Шашлык.

– А ты не боись, начальник, – стукачок амикошонски подмигнул. – Шашлычка еще никто не резал, и не тебе его учить. Спрашивай, чего хочешь.

– Про Крокодила новости есть?

– А пошто тебе Крокодил? – удивился Шашлык. – Крокодил на том берегу, ты на этом. Как в анекдоте, помнишь? – «Широка река Нил, товарищ майор…»

– Не твоя забота.

– А мне вааще по барабану, – стукачок шмыгнул носом. – Тебе виднее, Лев Васильич, ты мент. «Дурь» у них новая мелькнула.

– Наркота?

– Ну не в башке же, – Шашлык радостно ощерился, демонстрируя практически новую фиксу. – В башке своей хватает. Тайсон недоволен. Зачем ему чужая дурь, когда свою не успевает сбывать?

– Подожди, не тявкай, – Лева задумался. – Тайсон держит Западный массив, Крокодил – Юго-Западный со Станиславкой. Какое дело Тайсону до «дури» Крокодила?

– Ну да, – кивнул Шашлык. – Новая наркота мелькнула на территории Крокодила, Тайсон туда не лезет. Но поплывет-то она и к Тайсону, как ты считаешь, начальник? Физику знаешь? Все расплывается – во, блин… Закон такой есть. Тем более у Тайсона своя «дурь» вконец опошлилась – и по какчеству, и по деньгам, понимаешь?

– А чья «дурь» у Тайсона – таджикская?

– А то!

– А новая?

Стукач пожал плечами. По глазам видно – не врет.

– Не знаю. Но не с полей, точно.

– Химия?

– Да какая-то заковыристая… Поговаривают, ощущения улетные, – Шашлык мечтательно зажмурился. – Мировой кумар. Неподражаемо, начальник. Похмелюга минимальна, но сам процесс… Очень, говорят, и очень впечатляет.

– А что Крокодил?

– А вроде была разборка. Но крокодиловские отперлись – мол, не наш товар. Как знать, начальник, может, и не их.

– Как называется наркота?

Шашлык почесал плешивую макушку. Странное дело – самому от силы четвертной, а лысине – лет сто.

– Какой-то «флаер»… или «фраер»… Не помню.

– Ну, если «флаер», то штука, в натуре, улетная, – Губский, по подобию Шашлыка, почесал макушку. – Сам-то не прикидывал, откуда ей взяться у нас, этой дряни? Давай, делись, Шашлык. Я знаю, у тебя балда варит.

Шашлык немного пожеманничал, но потом махнул рукой:

– Знаешь, Лев Васильевич, я не эксперт, но скажу тебе прямо. Если бы ко мне вдруг подвалил какой упырь и ляпнул, что эту химию бытовую варят в нашем городе, я бы не стал называть его козлом – этого упыря. Догоняешь? Хотя повторю – Шашлык не эксперт.

Губский помолчал. Дело еще не стало проясняться, но где-то далеко-далеко на востоке слегка заалело. Интуиция?

– Я скажу тебе даже больше, начальник, – добавил Шашлык. – Тамошние мусора взяли одного торговца. Так, мелочь пузатую. И чего-то у них вдруг сразу разладилось. Или не сразу… Но все равно разладилось. Нормально, да?

– Почему? – рассеянно пробормотал Губский, уносясь мыслями в далекую перспективу.

– Гы-гы, – заржал Шашлык. – Я те че, мент?..

Спровадив информатора, Лева сел за телефон (пускай прослушивают, гэбисты) и через полчаса получил ответы на свои вопросы. Неделю назад на улице Полтавской опера оприходовали одного молодого человека с пятьюдесятью граммами порошка, раскололи с ползавода – стоило лишь издали продемонстрировать местного «гоблина» – сержанта Понятых. Зрелище, конечно, не для слабых. Наркотик был какой-то непонятный. Сероватый порошок, на ощупь похожий на соду, но с запахом травы термопсиса и большим удельным весом. В лаборатории пожали плечами. Ну наркотик, да. Но какой-то не такой. Сложный. Следующее звено брали с помпой: парнишка пытался удрать на «Тойоте», пришлось прострелить колесо и сжечь заправку. Дознание провели по накатанной схеме: показали достопримечательность – сержанта Понятых, раскололи. И на том уперлись, потому что новое звено в цепи к моменту приезда сотрудников ОБНОНа уже лежало мертвым с «предупредительной» пулей в голове. Следы терялись. Пару дней погадав на кофейной гуще, сыщики допетрили, что это судьба, и приняли фиаско с должным смирением. Ну не повезло, бывает. Повезет в другом. Хватило даже ума не наезжать на Крокодила. Трудно вообще сказать, был ли информирован Крокодил, но творить такое западло: гадить на собственной же территории – ну в самом деле – не в крокодиловских это традициях. Вот поэтому единственное, на что сподобились сыщики, – это разослать запросы по поводу загадочного наркотика в ближайшие регионы и сложить лапки…

– Ответ отрицательный, – предположил Губский.

– А вот и нет, – ответствовал капитан Чиж, давнишний собутыльник, партнер и старый греховодник. – Попали. Эту же дрянь перехватывали в Томской области. Но там она числилась привозной. Откуда-то с запада, реально не разобрались…

А далее события покатились, как телега с горы. Не успел он усвоить информацию, как подоспела новая: в районе Нахаловки в портовых отвалах обнаружились тела охранника дачи и шофера Толстых. И все благодаря тамошним бичам, у которых в данном квадрате оказались места гнездования, и очень, знаете ли, неприятно, когда у порога твоих зимних квартир вдруг без повода объявляются трупы. К концу дня поступило заключение медэксперта: убиты два дня назад, охранник в голову – причем пуля идентична вынутой из черепа овчарки, а Толстых – в миокард сердца, из того самого «вальтера», обнаруженного под рукой мертвого Кравцова. Картинка преступления, таким образом, принимала размытые очертания. Теперь предстояло не обмишулиться.

А вечером, когда зашло солнце, но еще не стемнело, нарисовался взволнованный Туманов. Светка как раз с каменной миной мыла посуду, Дениска долбил глаголицу, а Губский стоял у него над душой и понимал в этих иероглифах, как Козлякин – в любви.

– Последний раз ты приходил в этот дом полгода назад, – с укором заметил Лева.

– И застал ту же картину, – пробормотал Туманов.

Светка с полотенцем на плече выглянула из кухни.

– Здравствуй, Пашенька, проходи, – пыталась хлебосольно улыбнуться, но получилось траурно.

– Я на минуту, – въехал в ситуацию Туманов. – Пойдем, дорогой, потрещим. Дело есть, – он подтолкнул Леву в прихожую…

Мутные половинки плафона, скрепленные изолентой, освещали стены подъезда серым светом. Лицо Туманова казалось сотканным из двух половинок: темной и бледной. По бледной носились тени.

– Ты мне ничем не обязан?

Лева пожал плечами:

– Как будто нет… Знаешь, Паша, ты бы кругами не ходил, а говорил как есть. Если нужна помощь, я тебя внимательно слушаю. Не помогу – так хотя бы посочувствую.

Туманов помялся.

– Гэбэшник Истомин собирается обвинить меня в убийстве Кравцова. Уверен, у него это получится. Им нужен козел, а на роль козла я – прямой кандидат.

– Вот те раз, – удивился Губский. – Так у тебя же алиби.

– Нет у меня алиби, – отрезал Туманов. – Было, да все кончилось. У меня есть сутки, максимум двое, пока он сфабрикует улики и получит добро от начальства. Он уже исследует мою биографию – по наводке Котляра. Сдал меня Котляр, в контрах мы с ним. Теперь Истомин сутками не вылазит из «Муромца». Информация проверенная. Чую, Лева, добром не кончится.

– Подожди, – Лева поцарапал лоб. – Выходит, Оксана Волина дала ложные показания и ты не был у нее той ночью?

– Выходит, так… Истомин ее расколол, она призналась.

– Но тогда… – Губский сделал нерешительную паузу.

Туманов всколыхнулся:

– Да ничего и не тогда… Не убивал я Кравцова, понимаешь? Я приехал к нему на дачу, мы обсудили одно заманчивое деловое предложение, и я уехал. Все. Кравцова не трогал. А где был потом – кому какое дело?

– И ты не расскажешь Истомину, где тебя носили черти?

– Не расскажу.

– А мне?

– И тебе не расскажу.

– Ну извини, – Губский развел руками. – Это смешно, Паша. Как я могу вынуть тебя из дерьма, если ты отбиваешься и сам в него упорно лезешь?

– Но ты же хочешь найти настоящих убийц? Подумай. Как насчет утереть нос гэбэшникам, а, Лева? Отыграться за обиды? Доказать, что не вы, менты, – недоноски, а они – паразиты, сидящие на чужом горбу… А заодно и меня отмазать? Ты как, Лева?

– Хочу, – чуть помедлив, признался Губский. Какой же ребенок не хочет конфетку?

– Тогда говори, в чем у тебя закавыка. Я не последний незнайка в этом городе – помогу.

Лева задумался.

– Баш на баш, говоришь?

– Ну.

Лева решился. Чего он теряет, в самом-то деле? Подозревать Туманова? Он еще не выжил из ума. Во-первых, на убийстве Кравцова Туманов больше теряет, чем приобретает. Во-вторых, прийти с двумя пистолетами, из одного отстрелить охранника с овчаркой, из другого – шофера с Кравцовым, а потом развозить трупы по разным отвалам, твердо зная, что рано или поздно на них наткнутся? Полнейшая паранойя – вот как это называется. Сообщники? Да какие, к лишаям, сообщники? Туманов напарника-то зачастую не признавал, какие могуг быть сообщники?

– Ладно, Паша, есть один след. Не знаю, куда он выведет, но попробовать стоит. Только учти, мои обещания носят декларативный характер.

– Не тяни.

– Нужна информация по Крокодилу. Слабо?

Свет плафона стал подрагивать – напряжение в сети то падало, то возвращалось. Лицо Туманова, очерченное ободранными стенами, загуляло пятнами. Бывший мент и когда-то лучший друг изволили думать.

Прошло несколько минут. Туманов шевельнулся.

– Наш союзник – злейший враг Крокодила, верно?

– Мудрый злейший враг, – поправил Лева.

– Конечно. Поехали. Внизу машина со спецпропуском.

– Куда, Паша?

– К китаезам, Лева. Есть у нас в стране веселый город – Харбин…

Из доклада майора Истомина:

«Начальник информационно-аналитического отдела Туманов П.И. – бывший старший лейтенант милиции, уволен по обвинению в соучастии контрабанде наркотиков из Таджикистана, в результате служебноro расследования обвинение снято, но в милиции не восстанавливался. C 200… по 200… гг. числился в отряде «Сапсан» СН ВВ МВД, имеет награды за операции в Чечне, Карачаево-Черкесии, Дагестане. С 200… года – капитан… В ноябре 200…-го уволен в запас, руководил подразделениями частной охраны концернов «Енисей» и «Булат». С января 200…-го – начальник отдела в концерне «Муромец». Считаю необходимым проведение тщательного исследования биографии фигуранта Туманова П.И. по каналам ФСБ, МВД и в спец. архиве НПФ.

Согласно показаниям свидетельницы Волиной О.П. (неработающая, проживает по адресу ул. Ленина, 2, кв. 24), с 22.00 9.09 по 6.00 10.09 Туманов находился у нее дома. Ведется дальнейшая проверка».

Запись повторного допроса свидетельницы Волиной О.П. (проведен по месту проживания свидетельницы – улица Ленина, дом 2, квартира 24).

– Майор Истомин, Федеральная служба безопасности. Вынужден допросить вас еще раз. Присаживайтесь, вы же дома.

– Но я все сказала…

– Оксана Павловна… – Пауза. – Вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. В делах особой важности – надеюсь, вы телевизор смотрите?..

– Д-да… Я не совсем понимаю…

– Значит, представляете, что такое дела особой важности. Так вот, вам светит срок от трех до девяти лет.

Пауза. Всхлип.

– За что?..

– Учитывая, что вы забыли сообщить о вашем муже, проживающем в настоящее время в Соединенных Штатах Америки, в городе Сан-Бернардино…

– Я давно не живу с мужем… У него своя семья…

– Не перебивайте. Понятно, не живете, трудно жить через шестнадцать тысяч километров… До Калифорнии шестнадцать, я не ошибаюсь? Хотя – смотря в какую сторону мерить. А сообщить, повторю, – забыли. Правонарушение административное, но в данном контексте – обстоятельство отягчающее. Проще говоря, суд отмерит вам по максимуму. Я не угрожаю, Оксана Павловна, я констатирую. Поверьте, мне незачем вам угрожать.

– Но за что?..

– Оксана Павловна, будете упрямиться – продолжим беседу на Коммунистической. Вы меня хорошо понимаете?

Долгая пауза.

– Понимаю…

– Тогда начнем. Итак, где находился Туманов П.И. вечером девятого сентября?

– Я не знаю… Он зашел ко мне утром.

– Утром десятого?

– Да. Зашел и попросил… если спросят… подтвердить, что был у меня весь вечер и ночь…

– Как он мотивировал свою просьбу?

– Никак… Сказал, что ему ни к чему лишние неприятности, что допрос будет просто формальным и мне совсем не надо бояться…

– Проще говоря, он вас подставил. На девять лет. Немало. А теперь садитесь, берите ручку, бумагу и подробно пишите, когда познакомились с Тумановым, что знаете о его прошлых и нынешних делах, особо подробно – о его знакомых, дословно – о визите утром десятого сентября.

– Что… Что со мной будет?..

– Это зависит от вашей искренности, Оксана Павловна.

Энское облуправление ФСБ РФ.

Секретно Майору Истомину.

Туманов Павел Игоревич, 1965 г.р., в списках К1-8 – не значится. По фотографии соответствует фигуранту дела оперативной разработки «Бест» Князеву. Примите меры к немедленному задержанию. Материалы дела отправьте в Москву, во второй отдел специального архива.

Капитан Безуглый.

Гость увидел змей на стенах, крыльцах, их тулова шириной с чашку, чайную или винную, которые то ползли, то лежали в бесконечном количестве. Увидя незнакомого человека, змеи приняли вид готовых его съесть.

Губский Л.В., Туманов П.И.

«Харбином» окрестили бывший Плехановский жилмассив, знаменитый тем, что на данный момент девяносто процентов его обитателей составляли выходцы из Поднебесной. Заурядное гетто. Порядки собственные, менты не заходят. Недопроданные квартиры вот-вот продадут. Своеобразная реализация «Договора о дружбе и сотрудничестве между КНР и Российской Федерацией».

Двор практически пустовал, не считая мамаши с выводком разновозрастных детишек и троицы парней, покрой лиц которых помогал имитировать полнейшее равнодушие. В узком оконце покосившегося детского теремка мелькнули чьи-то зубы – и пропали. Туда Туманов и направился.

– Эй, Лю, не исчезай. Привет, бродяга. Печень еще не отвалилась? – Он без видимых усилий по-приятельски улыбнулся.

Покрытая шрамами физиономия высунулась на минуту, заплывшие глазки цепко оглядели Туманова, двор, курившего в стороне Губского. Лю ухмыльнулся, повторно демонстрируя желтые зубы.

– Пливет, насяльник. Китайцы клепкие.

Туманов подал в окошко пакет – пластик эротично обтянул профиль бутылки – и поинтересовался:

– Чэн у себя?

Лю кивнул, отвинчивая крышку. Парни на скамейке, потеряв интерес к происходящему, заговорили о чем-то своем. Туманов подошел к Леве – тот как раз выбросил окурок и доставал новую сигарету.

– Брось дергаться, все в порядке.

– Это что, начальник караула? – Губский кивнул на теремок.

– Вроде того. Хитрюга. У него мобильник на пузе. Да ты знаешь этого клиента. Перестрелку у Центрального рынка год назад помнишь?

– Отчетливо.

Кто ее не помнит? Основной рынок славяне отдавать не хотели. Рядовая «пробивка» переросла в драку, подтянулось подкрепление. Итог плачевен: пятеро раненых (из них трое посторонних), два трупа, давка… Потом «пришел лесник и всех послал» – суровые парни полковника Демина решили сразу две проблемы: головной боли и нехватки наличности – взяв Центральный рынок под свою опеку, посредством учреждения частной охранной фирмы «Коловрат», штат которой был укомплектован в основном свободными от дежурства бойцами ЧОНа.

– На той войне Лю ногу и оставил. Осколок, – пояснил Туманов. – Теперь сидит, инвалидушка, водовку попивает. Как налижется – племянник заступает.

– Ты всех тут знаешь?

Туманов нервно улыбнулся:

– Самых хитрых.

– Чэн – он в каком звании?

– Бригадир – по меньшей мере. Рынок держит. А может, просто «шестерка» у главного.

– А главный? – не унимался Губский.

– Да кто угодно, – Туманов пожал широкими плечами. – Может, Лю одноногий. Или вон та дама у песочницы. А может, кто в «Шаолине».

– Или в Пекине… – пробормотал Губский.

– Ну, это вряд ли. – Туманов потянул дверь подъезда – тяжелую, стальную, с массивным засовом. – Все, помалкивай. Я тебя представлю, а там торгуйся.

Вспомнился анекдот. Два мента идут брать рецидивиста. Один другому: «Ты давай первый, а я за тебя отомщу»…

Чэн – здоровенный малый в белых джинсах и футболке, на вид полукровка, отпил из фарфоровой чашки. Поставил, держа паузу, на блюдечко с белой лебедушкой. Без выражения спросил:

– Что ты хочешь, Губский?

Лева огляделся. Туманов курил, развалясь в кресле. Делал вид, что его здесь нет. А если есть, то он глухой и любуется миниатюрами на стенах. Эстет. Хорошие картинки, кто спорит. Правильные. И цены у них хорошие. По обе стороны от двери застыли два амбала, похожие на близнецов, – пониже Чэна, пошире в плечах, от плеч – не руки, а бревна разрисованные.

– Дача убитого – в Кудрино. Это твой район, Чэн.

– Кудрино держит Малыш, – Чэн улыбнулся двумя шеренгами фарфоровых зубов. Натуральные остались в лагере, взамен Чэн привез коллекцию шрамов, погоняло Штык и репутацию законченного психа, которого боялись задевать даже самые отмороженные.

– Малыш у тебя в кармане, – возразил Губский. – Строителей нанимает Чжоу, девочек поставляет Фэнь, «дурью», правда, торгует Хрипатый, но хочешь, покажу, где он ее покупает? Тут рядом.

Еще одна улыбка озарила уютную комнату.

– Ты много знаешь, Губский.

– Работа такая.

Настала пауза. Губский закурил. Если Штык прикинется незнайкой, список подозреваемых пополнится бригадиром Цинбана.

– Хэтон и Толстый Ян сидят на Горького? – вопросил Чэн.

– Сидят, – вздохнув, подтвердил Губский. – На Горького.

«Обезьянник» на улице пролетарского писателя пользовался дурной репутацией. Клиентура в нем состояла из «особо опасных», охраняли – отморозки из БОПа, а патронировал лавочку сам папаша НПФ. Как в эту богадельню загремели приятели Чэна Хэтон и Толстый Ян – это отдельная, особо кровавая история. Заслужили.

– Ты можешь перевести их на тюрьму? – русский язык Чэн изучал в основном на зоне, «эр» выговаривать научился, но синтаксис так и не освоил.

– Смогу, – поморщился Губский. Смочь-то он сможет, но вот каких нервов это потребует?

– А орлята не обидятся? – Чэн в третий раз лучезарно улыбнулся.

Губский воткнул окурок в пепельницу.

– В СИЗО твои подвязки, Чэн. Хоть девочек из «Красного фонаря» приводи. Кому какое дело?

В трехстах метрах от СИЗО № 1 располагался массажный салон «Очарование», для самых тупых украшенный красными фонариками. В свободное время туда нередко захаживали тюремные охранники – и обслуживались по льготному тарифу.

– Туманов, – повернулся Чэн. – Ты еще не знаком с моим братом?

– Нет.

– Он там, за дверью. У него дела с твоей фирмой.

Туманов не стал спорить. Поднялся и поплелся к выходу.

Никакого брата в соседней комнате, понятно, не оказалось. Он полистал лежащий на столике альбом с водопадами и пагодами, прошел в туалет. Запершись, достал из кармана миниатюрную коробочку диктофона, наушник. Утопил клавишу.

– … Губский, на вашем химзаводе есть секретный цех.

– Ух ты, – удивился Лева. – Слушай, Чэн, да на нашем химзаводе всю дорогу были секретные цеха.

– Говорят, там делают оружие против нас, – четвертая фарфоровая улыбка буквально опутала диктофон. – Но это неправда. Там делают наркотик. Называется «бласт» – у американов. А вывозил «бласт» – твой покойник…