Текст книги "Матросы «гасят» дикарей"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Барбара, падай!!! – истошно голосил из кустов блондин.

А этот придурок разошелся, крыша съехала, он уже ничего не соображал. Палил по аллее в состоянии аффекта, входя в исступление, и патроны в его обойме никак не кончались! А в «глоке» их девятнадцать штук. На том участке, где он вел огонь, никого уже не было, только одинокая женщина, у которой от страха парализовало ноги. Это должно было кончиться печально. И откуда что берется в голове? Глеба подбросило, он понесся прыжками…

– Командир, ты куда?! – ахнул Антонович, прижимая испуганных девушек к брусчатке.

Сам хотел бы знать, куда он собрался. Больше всех, что ли, надо?! Обезумевший матрос, услышав топот за спиной, резко обернулся, но Глеб уже подцепил его, падая вместе с ним, нанес удар лобной костью в переносицу, что было, возможно, излишне.

Отбросил от себя дергающееся тело, к которому мгновенно из темноты устремились люди, вскочил, кинулся к женщине.

– Вы в порядке, Барбара?

Она таращилась на него огромными, напоенными страхом глазами. Машинально кивнула, стала себя ощупывать. А на аллею уже выпрыгивал с протестующим ревом блондин Кенни, оттолкнул Глеба, схватил в охапку свою омертвевшую от страха спутницу, начал ее тормошить. Сменялись яркие мизансцены. Были видны перекошенные лица штатовских моряков, извивался обезумевший парень, которого оседлали трое, среди них был хрипящий негр, он давно уже подозревал, что у этого чертова Лоренсона не в порядке с головой. Выглядывал из-за дерева смуглолицый Мигель, две фигуры мялись в нерешительности позади толпы, они подозрительно напоминали Стюарта Мэрлока и его мордатого подчиненного. Топали по набережной какие-то люди, приближаясь к месту происшествия.

– Послушай, Глеб Андреевич, ты, конечно, герой – голова долой, вот только ну ее на фиг… – урчал Антонович, вытаскивая Глеба за ремень из толпы.

– Ага, он хочет дать показания, признаться, кто он такой, получить награду из рук народа Соединенных Штатов… – вторил Семен, помогая Антоновичу. Последовал дикий рев разъяренного бизона, ополоумевший матрос сбросил с себя «наездников», сделал отчаянную попытку вырваться. Загудела толпа, люди бросились его ловить.

Под шумок спецназовцы выскользнули из гущи народа, подхватили мнущихся девушек и нырнули в темноту…

Они бежали дружной кучкой по темным парковым дорожкам, куда-то свернули, потом еще раз, убедились в отсутствии преследования и зашагали к темнеющим в отдалении строениям. Трещали цикады, ароматы ночных орхидей щекотали нос и кружили голову.

Навалилось какое-то смешливое настроение, Глеб еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Вы такой внезапный, Глеб… – задыхаясь, вымолвила Катя, падая ему в руки.

– Ага, сам, поди, в шоке, – хихикнула блондинка. – Спас от смерти незнакомую женщину, которая гуляет с вашими врагами… Даже не знаю, о чем спросить, мужчины, столько происходит всего интересного, мысли разбегаются.

«Чему там разбегаться?» – подумал Глеб.

– А вот если бы мы прошли мимо ресторана… – начал выстраивать предположения Становой.

– А вот если бы у бабушки было что-то, – перебил его Антонович, – она была бы дедушкой. Томный вечер продолжается, командир?

– Мне кажется, он перестает казаться таким томным, – прозорливо заметил Семен. – Не могу избавиться от мысли, что кому-то из нас придется вернуться на корабль. Или еще погуляем, господа и дамы, мальчики и девочки? – задумался Платов. – Там же часовые не вахтерши в общежитии, чтобы не пускать после двенадцати?

– А с вами весело, – с какой-то жалостью заметила блондинка.

– О, вы с нами еще в бою не были… – сказал Семен и прикусил язык.

На Глеба напало шальное настроение, спиртное гудело в голове, самое подходящее время, чтобы расслабиться, но почему бы нет? Словно косячок втянул, такой раздолбай в голове. Товарищи понимали, в чем причина состояния командира. Хихикали, подталкивали друг дружку локтями. Он плохо помнил, как случилось, что они с брюнеткой Катей остались вдвоем. Что-то бормотал, чтобы все короткими перебежками продвигались к кораблю, чтобы берегли как зеницу ока прекрасную незнакомку с ветром в голове.

Пусть ожидают у трапа или на палубе (если через час не придет, то, значит, не судьба), а он с Катей немного задержится, имеется тут у них одно неотложное дельце…

Возможно, наутро ему бы было стыдно, но в эту ночь ему ни разу стыдно не было! «Какие уникальные исчезающие существа…» – зловеще бормотал им в спину Семен. Голос отдалялся, таял в ночной дымке… Катя тянула его за руку, смеялась, что-то щебетала, а потом прижалась к нему, он чувствовал, как взволнованно вздымается под сорочкой грудь, она учащенно дышала, обливалась потом. «Экстрим – хороший стимулятор для этого дела», – мимоходом отметил Глеб. «Давай прямо здесь…» – бормотала она срывающимся голосом, обвиваясь вокруг него, осыпая поцелуями его отяжелевшую от испарины физиономию. Он не мог отказать даме. Совершенно не мог, даже если бы его об этом настойчиво попросила целая бригада «морских котиков» совместно со спецназом Береговой охраны США. Голова была дурная, как в детстве! Она запрыгнула на него, он привалил ее спиной к ближайшему дереву, она застонала так, что птицы на деревьях стали просыпаться и обсуждать, кому тут не спится в ночь глухую. Умеют же русские отдыхать…

– Я что-то не припомню, фигурировал ли в деле презерватив… – задыхаясь, вымолвила Катя, когда закончился первый раунд, и они в изнеможении упали в траву.

– Дай подумать… – Он тоже не мог связно выстраивать предложения. – Нет, Катюша, мне что-то не думается… Презерватива, судя по некоторым признакам, не было… Я чем-то рискую?

– Ты – нет…

– Отлично, – обрадовался он. – В таком случае ты тоже не рискуешь…

– Но ты меня пойми… это как-то неприлично…

Да уж, настоящие леди так не поступают. Он давно уже взял на вооружение, если хочется понять женщину… то слово «понять» из этого предложения следует безжалостно изымать.

Они смеялись, тискали друг дружку, женщина была на седьмом небе, и это наводило на размышления, что «первый раунд» был не последний и домой он сегодня ночевать не придет…

Они гуляли по ночному папуасскому городу, но эти события плохо отложились в голове. В окрестностях набережной было тихо, не пахло никаким запредельным криминалом.

Только где-то далеко, в центре города, пронзительно гудели машины и кто-то кричал. Он обнимал ее, она льнула к нему… и все начиналось заново! «Пора домой, на корабль, – временами пробегала мысль. – Мы же не расстанемся, мы по-прежнему будем вместе, причем довольно долго!» Но вместо этого они снова оказались у моря, к западу от набережной. Здесь был мягкий песчаный пляж, окруженный скалами, этакое джакузи естественного происхождения, волны забирались под скалу, бурлили там, распространяя приятную вибрацию по крохотной бухте. Здесь не было ни одной живой души. Они купались голышом, баловались под водой, валялись на песке, освещаемые яркой луной. «Ну, хорошо, ты не хочешь говорить, кем работаешь, – шептала Катя. – Хотя я, собственно, догадываюсь. Но откуда ты? Где живешь? Расскажи хоть немного о себе…» Он рассказывал, скупясь на слова, уверял, что это так неинтересно, что об этом даже думать не хочется. Она повествовала о себе, что всю жизнь провела на Дальнем Востоке, тоска зеленая, окончила радиотехнический факультет технического университета, поступила на службу за длинным рублем в штаб Тихоокеанского флота. Рассказала о своей карьере: трудилась в группе радиосвязи на суше, в 217-м отдельном полку радиоэлектронной борьбы, полк базировался в поселке Штыково Шкотовского района Приморского края, звучит, конечно, перспективно и заманчиво. Потом такая же служба на корабле. Затем короткая семейная жизнь, она об этом и вспоминать не хочет. Ребенка бог не дал, имеются роскошные двухкомнатные хоромы на краю села, весьма подходящие для обдумывания в них, на каком этапе жизненного пути она совершила ошибку…

О нелегкой жизни девушка повествовала с юмором, если жаловалась, то с оттенком иронии. Ее слова ничуть не раздражали. В ней ничто не раздражало! Все у нее прекрасно… ну, может быть, будет через год или два. В момент очередного заплыва за «низко висящей» скалой открылась далекая набережная, освещенная огнями, прочертился силуэт «Адмирала Ховрина», напомнивший о том, что они сегодня в армии, и где-то за бортом остались многочисленные неприятности.

– Время, время, будь оно неладно… – сокрушалась Катя мелодичным голоском, прыжками втряхиваясь в джинсы. – Ох уж это вечно дефицитное расстояние, поделенное на скорость… Слушай, Глеб, – пришла ей в голову гениальная идея. – А может, вплавь до корабля? Это так романтично, полчаса, и мы на месте…

А потом кому-то сорок нарядов вне очереди, а другому – ущемление прав от сурового, но справедливого капитана первого ранга Осадчего. Он отказался от этой идеи, и, собственно, зря. Устами женщины глаголила истина. Уйди они морем, имелся бы шанс! Хорошо хоть одеться успели.

Они уже подходили к обрыву, чтобы вскарабкаться на него и отправиться к набережной. Неожиданно с обрыва покатились камни, обернувшись, они увидели одно тело, другое, третье… Сдавленно ойкнула Катя, споткнулась, упала. Глеб бросился к ней. Потом развернулся, как волчок, и когда первый нападающий уже набрасывался на него, чтобы повалить, он камнем свалился ему под ноги, обхватил обеими руками за голяшки, а когда тот начал падать и грудь противника соприкоснулась с его спиной, резко вскочил и швырнул квохчущего агрессора на спину. Его счастье, если он там шею не сломал. Не было времени фиксировать результат. Повалился на правый бок, уходя от второго тела, вытянул ногу, и очередной агрессор красиво перелетел через нее, сломав одну из конечностей. «Неплохое дополнение к сексу», – как-то не к месту подумал Глеб. На этом успехи и закончились. Красиво прыгнуть в стойку он уже не смог. Третий злоумышленник с хрипом на выдохе пнул его по внутренней стороне голени, и Глеб с ужасом отметил, что садится на шпагат. Не так уж страшно, порвать ничего не должен, но попробуй вернуться в стойку из шпагата. Он повалился на песок лицом вниз, неуклюже перевернулся на спину. И когда подвергся очередному натиску, попробовал проделать финт «ножницами». Но толку никакого, вспыхнуло не зажившее колено, он откатился в сторону, ударился о Катю, которая, всхлипывая, пыталась подняться. Повалил ее, но сам встал. А за спиной показывались еще двое, что было плохо, просто отвратительно!

– Девочка, держись… – захрипел Глеб. – Это просто местная гопота…

Он сам-то в это верил? Уж больно целенаправленная и адресная атака. В глазах уже двоилось. Кто-то заходил сзади, двое лезли спереди. Он махнул рукой, отбивая наскок. Кто такие, почему в масках? Боимся обнажить личики, граждане-товарищи?

Снова выдох за спиной, в него швырнули камень, который ударил по спине, что и вывело Глеба из равновесия. Пока он оборачивался, налетели все трое, повалили, принялись мутузить, выкручивать руки. Он бился, как лев, рычал, извивался… и чуть не подавился песком, когда ему наступили на голову. Сопротивление продолжалось, но уже недолго, тонкая игла впилась в шею, и что-то побежало по мягким тканям. И сразу все сделалось фиолетовым, отдалялось пыхтение склонившихся над ним людей, затухали стоны Кати. Мысль, что это точно не гопники, кажется, была последней…

Сознание возвращалось по капелькам, неохотно. Словно волны – туда, сюда… Голова пылала, как доменная печь. В памяти клубился туман. Видимо, его куда-то везли, он помнил, как рычал мотор, вода плескалась за бортом, возможно, лодка или небольшой катер. Зачем его везли? Потом майора российского спецназа без всякого уважения волокли по мосткам, ноги бились об утлые ступени, и боль отдавалась в колене, что, впрочем, не работало на пробуждение. Более-менее он пришел в себя, когда уже лежал, к чему-то привязанный, пахло тиной, плесенью, рыбой, царила ночь. А совсем рядом, как бы даже не под домом, рокотал прибой, гулко бились волны, посвистывал ветер.

Его привязали со знанием дела, попробовал подергаться – бесполезно. Зрение вернулось значительно позже сознания. Фрагменты картинки проявлялись, наезжали друг на друга, стыковались. Он лежал в пустой дощатой лачуге с соломенной крышей.

Под полом поскрипывали сваи. Глеб был прикручен к деревянной тумбе в шаге от широкого проема, у которого не было двери. Виднелся фрагмент просевшего помоста с шаткими перилами. Мостки разбегались влево и вправо. За мостками распахнулась необъятная морская даль, испещренная гребнями волн. Возможно, в свете дня это было бы красиво, но посреди ночи это смотрелось ужасно. Впрочем, ночь уже шла на убыль, небо покрывалось предутренней серостью, бледнели звезды. «Рыбацкая деревушка, – как-то отстраненно подумал Глеб. – Кучка хижин на сваях, соединенных между собой мостками. А вот именно в этой, по “счастливому” совпадению, никто не живет…»

Заскрипели мостки, и Глеб напрягся, в голове завертелась карусель, пот побежал по лбу. Сверху донизу он был покрыт толстым слоем испарины, тело чесалось, зудело практически везде. «Эх, сейчас бы в баньку», – подумал он с тоской.

Фигуры, размытые полумраком, просачивались в лачугу. Снаружи что-то звякало, поскрипывало, неподалеку к мосткам было пришвартовано суденышко. Приглушенно переговаривались люди. А те, что были уже здесь, особой разговорчивостью пока не отличались.

Сколько их было, трое или четверо, он плохо понимал. Над ним склонилась иссиня-черная, как баклажан, физиономия. Оскалилась, обнажились нереально белые зубы.

– Привет, мистер, уже очнулись? – послышался негромкий, спокойный голос, но ощущалось в нем некое скрытое напряжение.

– Привет… – глубоко вдохнув, выдавил Глеб. – Что, мужики, рыбачим? И как, клюет?

– Простите, мистер…

– Да иди ты на хрен, – выплюнул он.

Последняя фраза имела смысл лишь для тех, кто знал русский, но афроамериканец все понял по характерной интонации.

– Мы вас не задержим, мистер, все зависит от вашего благоразумия… – Угроза в голосе собеседника не прослушивалась. – Надеюсь, мы сможем с вами договориться, и для всех присутствующих сторон эта неприятная история закончится благополучно.

– Да вы, ребята, никак из ЦРУ? – осенило Глеба.

Похитители зашептались, не слишком ли сообразителен их похищенный? И не означает ли это, что такой расклад даже к лучшему, поскольку отвергает все сомнения?

– Не будем ходить вокруг да около, мистер, – сказал афроамериканец. – Вы прекрасно понимаете, что происходит. Некий господин по имени Марк Хасслингер, которого подозревают в государственной измене, разыскивается властями США. И у нас есть убедительные доказательства, что переправка его на российский корабль была организована подразделением морского спецназа России, которым командует человек по фамилии Дымов. Более того, мистер, у нас имеются серьезные основания подозревать, что человек по фамилии Дымов – это вы.

«Ложь, пи…еж и провокация», – подумал Глеб.

– Ну, и имейте свои основания, – пробормотал он. – Я-то тут при чем?

– Вы и ваше подразделение находятся на территории Папуа – Новой Гвинеи незаконно, – монотонно гнул свою линию чернокожий. – При желании мы можем организовать вам срок в одной из местных тюрем, а это, мистер, должен вам сказать, не самое приятное времяпрепровождение, – секретный агент усмехнулся. – Я слышал про русские тюрьмы, и… как бы это выразиться… в общем, русская тюрьма по сравнению с папуасской – что-то вроде отдыха в лучшем из отелей бразильской Копакабаны.

«Сильное сравнение», – подумал Глеб.

– Но это еще не самое страшное преступление, мистер. Когда подразделение отряда SEAL сделало попытку отбить гражданина своей страны, вы вступили в бой и застрелили лейтенанта младшего ранга Шона Берри.

«Может, на месте договоримся, командир?» – подумал Глеб.

– Тем самым отяготив свою участь, – торжественно завершил агент.

– К чему такие долгие прелюдии, господин из секретной службы… простите, не знаю вашего имени и фамилии, – прошептал Глеб. – Кстати, что касается лейтенанта младшего ранга Шона Берри – ничего, что он первым в меня выстрелил? Это, кстати, сможет подтвердить и его командир Стюарт Мэрлок, разумеется, после того, как приглушит свою ярость и умерит желание поквитаться.

– То есть вы признаете, что вы майор российского спецназа Дымов? – оживился чернокожий.

– Нет, – усмехнулся Глеб. И подумал: «Уж больно эти парни информированы. И долго еще, интересно, будут мягко стелить?»

– Позвольте, – напрягся негр. – Но если вы уже признались, вы не можете…

– Могу. Вот такие мы загадочные, – усмехнулся Глеб.

– Фергюссон, кончайте с ним нянчиться, – пробормотал скрипучий голос – человек стоял на мостках вне хижины, он все прекрасно слышал, но стеснялся войти. – Дайте его мне на пару минут, обещаю, станет как шелковый.

Ну, что ж, вполне фашистское желание… Глеб вздрогнул, черт является, когда его поминают. «Вы тоже здесь, мистер Мэрлок? И вся ваша бравая команда – вернее, то, что от нее осталось? Не многовато ли вас здесь скопилось?» – подумал он про себя.

– Позвольте вопрос, уважаемый, – пробормотал Глеб. – Со мной была девушка. Надеюсь, с ней не случилось ничего ужасного, и она…

– О, не извольте беспокоиться, мистер, – вкрадчиво произнес голос. – Мы одобряем ваш вкус, мистер. Девушка с нами, здесь неподалеку имеется быстроходное плавсредство, где она и проводит свое свободное время. К сожалению, она много двигалась и много кричала, нам пришлось ее связать и заткнуть рот, но, уверяю вас, она не испытывает дискомфорта.

– А похищение граждан чужого государства – это не преступление, нет? Мне кажется это даже большим преступлением, чем, например, убийство человека, который собирался тебя убить…

– Да сколько можно выслушивать этот бред… – В хижину ворвался рассвирепевший Мэрлок. Глеб успел лишь отвернуть голову, поэтому удар по носу оказался щадящим, но кровь все же пролилась. Зазвенело в голове, мысли разбежались. Пока он собирал себя во что-то относительно мыслящее, присутствующие в хижине люди ссорились и бранились. Потом с громким фырканьем командир американского спецназа покинул помещение, затопал по мосткам. Он куда-то спрыгнул, задребезжала палуба пришвартованного к мосткам суденышка.

– Просим прощения за нашего нетерпеливого коллегу, – ровным голосом продолжал Фергюссон. – Но его можно понять, он не выполнил задание и потерял своего человека…

– Послушайте, господа, я не пойму, что вы хотите, – Глеб начал терять терпение.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, но это вас не останавливает, и вы упорно нарываетесь на решительные действия со стороны другого государства. Даже если допустить, что я тот самый… как вы меня назвали? Майор Дымов? – Он страстно желал, чтобы американцы поняли, что он над ними потешается. – То на что вы рассчитываете?

Допустим, морской спецназ прибрал мистера Хасслингера, рядового клерка из разведывательного управления, которого не могло поймать все ваше хваленое ЦРУ.

Значит, в данный момент мистер Хасслингер находится на борту большого противолодочного корабля «Адмирал Ховрин», и вы можете себе представить, как глубоко его там спрятали и как охраняют. При этом никаких доказательств данного факта в природе не существует.

Слово ваших аквалангистов против слова наших, которых, кстати, тоже в природе не существует. – Он уже открыто глумился. – Что вы намерены предпринять, господа? Объявите войну? Но «Адмирал Ховрин» большой и стальной, там много пушек и ракет…

Открою вам страшную военную тайну, господа, он даст отпор не только вашему эсминцу, но еще и парочке аналогичных. Отправите на борт диверсионную группу? Удачи, как говорится, там ее давно ждут. Смиритесь, господа агенты и вы, господин Фергюссон, в частности, вы проиграли. Даже если чисто гипотетически предположить, что ваш предатель находится под защитой русских…

– Браво, мистер Дымов, – осклабился агент. – Вы не так уж мало знаете.

– Не соглашусь, – возразил Глеб. – Я знаю очень мало и как-то не рвусь восполнять этот пробел. У нас в России говорят: «Кто много знает, тот плохо спит и рано старится».

– А вот старина Лао Цзы, напротив, считал: «Кто мало знает, тот много плачет», – вкрадчиво прозвучало из темноты. Похвально, какие мы тут все грамотные и эрудированные.

– Ах, оставьте эти неуместные китайские мудрости, оторванные от реальности… – прошептал он.

– А вот именно поэтому мы плавно подходим к причине вашего пребывания в нашей компании, мистер Дымов. Мы отдаем себе отчет, что вытащить собственными силами с вашего корабля мистера Хасслингера мы не в состоянии. Давление на ваше правительство и прочие меры дипломатического характера результата также не принесут, ваши официальные лица будут до последнего утверждать, что не знают никакого мистера Хасслингера, а все наши требования и возмущения – это происки американского империализма. Вы хотите, чтобы мы вас освободили и чтобы девушка, с которой вы так мило проводили время, вернулась к вам? В таком случае вы должны придумать, мистер Дымов, как сделать так, чтобы мистер Хасслингер покинул ваше судно и был передан в руки американского правосудия. Убежден, это в ваших силах.

«Адмирал Ховрин» будет находиться в гавани еще четверо полных суток. Думайте, мистер Дымов. Либо вы сумеете провести на борт наших людей, либо сами выведете фигуранта. Есть еще один вариант, он менее желателен, но в крайнем случае допустим: мистер Хасслингер умирает на борту вашего судна, скажем, от внезапной остановки сердца…

«И уже не сможет растрепать нашим чекистам свежую секретную информацию, которой набит под завязку, – подумал Глеб. – Скажем, о сети секретных авиабаз якобы для слежения за террористами, разбросанных по всему миру и уже вплотную подбирающихся к нашим границам».

Он лихорадочно размышлял. Американцы используют последний шанс добраться до Хасслингера. Другого шанса у них не будет. Они не уверены, что ради шапочной знакомой майор спецназа пойдет на предательство, сопряженное с чудовищным риском.

Но на что им еще рассчитывать? И никакие они не тупые, реально оценивают перспективы и постараются сделать все возможное, чтобы не остаться с носом. Что у них в активе?

Пытки, запугивание? Но они должны понимать, что это не прокатит. Издевательства над Катей, угроза изнасилования? К черту лирику! Он гнал воспоминания об этой девушке, ничто не должно расхолаживать. Пустое запугивание? Американцы не посмеют убить двух офицеров российского ВМФ. Или посмеют? Но что это даст? Ладно, что еще у них в загашнике? Угроза распространения клеветнической информации о майоре спецназа Глебе Дымове, который успел отметиться во многих частях земного шара и теоретически в одной из них мог быть завербован американской разведкой?

Сущая глупость (особенно для тех, кто знает Глеба Дымова), но если с умом и с расчетом на тех, кто не знает Глеба Дымова…

«Осечку ты дал, майор, – мысленно чертыхнулся он. – Ясен перец, что до Хасслингера они не доберутся, пусть не обольщаются, но жизнь тебе попортят. Бедная Катя…» – Он сжал кулаки, напрягся, но скотч, которым его примотали к тумбе, держал прочно.

– Вам следует успокоиться, мистер Дымов, – мягко вымолвил Фергюссон, – и постараться сделать так, чтобы мы пришли к взаимовыгодному компромиссу. Мы не ограничиваем вас перечисленными условиями, возможно, вы придумаете что-нибудь еще – то, что всех устроит. Не спешите, начните работать головой. Прикиньте все «за» и «против». Но времени у вас мало, поспешите, хорошо? И постарайтесь не злить мистера Мэрлока и его ребят, они парни горячие, мы не можем их контролировать, к тому же они из другого ведомства.

– И где я должен прикидывать все «за» и «против»? – проворчал Глеб. – Неужели здесь?

– Конечно, мистер, – удивился Фергюссон. – А где же еще? Не будем вам мешать, у вас есть пять минут, чтобы раскинуть мозгами и высказать первые соображения.

Трое, чьи лица не читались в полумраке, вышли из хижины и расположились напротив входа. Стали негромко переговариваться, закурили. Ветер с моря раздувал их свободно свисающие рубашки, ерошил короткие волосы. Агенты ЦРУ были невзрачны, невелики ростом и вряд ли имели в экстерьере что-то такое, что выделило бы их из толпы. Их что-то беспокоило. Глеб прислушался, один из агентов приглушенно бормотал: ему казалось, он слышал отдаленные выстрелы. «Тяни резину, – подсказал замороченный голос разума. – Тяни до последнего резину…» Глеб думал, что там с парнями. Судя по тому, как Фергюссон старательно обходит тему подчиненных Дымова, добраться до них у цэрэушников не вышло, хотя, возможно, и не пытались. Каковы были их действия, отправились кутить дальше? Для этого нужно быть совсем безголовыми!

Либо добрались до корабля, сдали «под роспись» блондинку, принялись ждать непосредственного начальника, решившего приятно провести время, слонялись по палубе, по набережной рядом с трапом. А далее – «вилка» с тремя концами: 1. Не дождавшись Глеба, решили, что черт с ним, и пошли спать. 2. Подняли тревогу. 3. Посчитали лишним беспокоить высокое начальство и сами помчались на поиски. Каждый вариант по-своему глупый, но четвертого быть не может.

Глухая меланхолия подступала к горлу. Попал в капкан бравый майор спецназа. Люди на мостках продолжали совещаться, небо понемногу серело, волны с раскатистым гулом набегали на берег. «Вот так всегда и бывает, – тоскливо думал Глеб. –

Помянешь не к месту Станового – он явится, помянешь непримиримого врага Мэрлока – и он тут как тут. А когда в действительности требуется помощь, когда решается вопрос жизни и смерти, хоть закричись, ни один из бездельников не явится!»

Под дощатыми мостками что-то заскрежетало. Трое курильщиков недоуменно переглянулись, пожали плечами. И снова посторонний звук заставил их напрячься, он не имел отношения к пришвартованному судну и к обитателям рыбацкой деревушки, если таковые в природе имелись. Один из агентов выбросил сигарету, опустился на корточки, просунул голову через хлипкие перильца и глянул вниз. И тут словно катапульта сработала! Неожиданно раздался плеск воды, словно рыба взыграла под мостками, выскочило нечто, схватило агента за шиворот, поволокло за собой.

Трещали и падали перила, кричал агент, он не удержался на корточках, сверзился в воду. А гибкое тело, по-видимому, реально рисковый пацан, уже выбиралось на мостки, махнуло ногой, подсекая лодыжку, и второй американец, возмущенно ахая, извиваясь, чтобы удариться местом помягче, тоже выбыл из игры. Пятился Фергюссон, путаясь рукой под рубашкой, то ли пистолет хотел достать, то ли почесаться. А Семен Платов, это, безусловно, был он, налетел, как ястреб, схватил за грудки, швырнул затылком об стену. Затем провел серию быстрых ударов – в переносицу, по глазам, в челюсть. Фергюссон орал, пытался защищаться, но этот раунд был явно не за ним.

– Второй взвод, обойти катер! – задорно заревел Семен. – Первый взвод, рассредоточиться на берегу! По противнику – огонь!

«Ну, ни хрена себе», – подумал Глеб за мгновение до того, как в непосредственной близости разразилась стрельба. Стучали штурмовые винтовки «М-16», накал стрельбы был такой, что казалось, работает не меньше десятка автоматов, хотя на самом деле, если вслушаться, их было всего два… Первый агент, умудрившийся извлечь под водой пистолет, уже пытался выбраться на мостки, отплевывался, хватался за раскуроченные перила. С воплем: «Сегодня бесплатные SPA-процедуры, дружок!» – Семен пнул его по руке, выбивая пистолет, вторым ударом спровадил обратно в воду. Убивать он, видимо, никого не хотел, и когда над волнами возникла орущая голова и агент поплыл налево вдоль мостков к зашвартованному судну, он проигнорировал это явление. Набросился на второго, который, падая, пробил своим весом хлипкий настил и застрял в разломанных досках. Он схватил его за шиворот, мощным рывком достал из западни, наградил парой затрещин и, избавив от груза пистолета, точным ударом послал «за кадр». Судя по стонам и скрежету досок, агент сохранил способность к паническому бегству, чем и занялся. Рычал в бессилии Фергюссон, норовя подняться.

Семен ударил его по бедру, отобрал пистолет, врезал от души в глаз и оставил в покое. Побитые и покалеченные агенты ЦРУ отступали к своему судну, один по морю, двое по суше. Завыли от страха, когда по борту катера, а это действительно был катер с дизельным мотором, хлестнул ливень пуль. Сомнительно, чтоб после такого находящиеся на борту люди могли оказать организованное сопротивление. Да и нечем было оказывать, у «морских котиков», сошедших этой ночью с эсминца на берег, не было при себе оружия. Кто-то бегал по палубе, ругался, заводился с хлопками двигатель, каркали побитые агенты, оказавшиеся между двух огней.

– Командир, сколько лет, сколько зим! – радостно провопил мокрый Семен, влетая в хижину. – Ну, и как тут тебе? Возвращается интерес к жизни? Что молчишь, размышляешь о причинности явлений? Кстати, ты не в курсе, на негре синяки видно?

– Семен, что вы здесь делаете? – простонал Глеб. – Кто разрешил?

– Во как, – изумился Платов. – Слушай, Глеб Андреевич, а на каком это языке ты сейчас спасибо сказал? Ладно, понимаем, у тебя шок, с тобой чуть было не вступили в связь, у тебя была прекрасная возможность перейти на сторону зла…

«А мы считаем себя на стороне добра?» – думал Глеб, извиваясь, как червяк, а

Семен прыгал вокруг него, рвал голыми руками скотч, ножа при себе почему-то не было. Потом догадался, выбежал из хижины, подобрал оброненную кем-то из агентов зажигалку, принялся пережигать путы. Обрывки тлеющей ленты падали на пол довольно неудачно: занимались клочья соломы, разбросанные по полу, но пока еще не было повода для паники. Семен пыхтел, как паровоз, извивался Глеб, утлая лачуга наполнялась потихоньку дымом. А снаружи трещали автоматные очереди, кричали люди, пока еще не догадываясь, что их не собираются убивать, заводился двигатель плавательного средства, которое, как и прежде, оставалось за кадром.

– Как в анекдоте, блин, – сварливо бормотал Семен. – Отправь дурака за скотчем, так он тебе клейкую ленту и принесет. Все, Глеб Андреевич, ты свободен, – торжественно объявил Семен, пережигая последние путы. – Дальше действуй сам, если не сложно.

– Ох, Семен, Семен… – Глеб отрывал от себя налипшую ленту, зачарованно таращился на разгорающуюся соломенную циновку в углу лачуги. – Слушай, черт-те что происходит… Я не знаю, как должно быть, но мы все делаем неправильно…

– Неправильно, – согласился Семен. – Но лучше сделать вовремя, чем правильно, согласись?

– Почему так долго? – вдруг занервничал Глеб. – Старушку через дорогу переводили?