Текст книги "Кентавр выпускает стрелу"

Автор книги: Сергей Павлов

Соавторы: Николай Шагурин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Брент мягко затормозил машину, сложил руки на баранке руля.

– Когда она уходила, я смотрел ей вслед и думал о том же самом. Спокойной ночи, Боб.

5. ЛЕГЕНДА

На экране пульсировали зеленоватые ободки эллипсов. На мгновение они скрестились в одной точке. Щелчок, вспышка. Пока Брент торопливо записывал данные, магнитные волны омыли изображение, с экрана, и сквозь прозрачную поверхность, иссеченную паутиной логарифмической сетки, показалось лицо Маолии. Она только что отвела напряженный взгляд от шкалы и склонилась над клавиатурой пульта, набирая очередную команду. В глубине прозрачного стенда заклубилась серая дымка, заплясали тонкие эллиптические орбиты. Щелчок, вспышка. Брент машинально отметил точку записал результат. Прояснился экран – отвела взгляд Маолия. Черная волна волос скрадывала половину ее лица. Она была увлечена работой до самозабвения. Щелчок, вспышка.

Брент почти бессознательно выкраивал секунды для взгляда сквозь стенд. Он ждал ее глаз, ждал неизвестно зачем и переживал странное ранящее чувство. Тревожное ощущение чего-то забытого, но грозного взволновало его. Щелчок, вспышка. Брент забыл записать результат.

Наконец, он поймал ее взгляд. Щелчок и вспышка задержались на несколько секунд. Теперь, когда прояснился экран, глаза ее были устремлены на Брента в упор. Световые отблески мешали ему, и он вплотную прильнул к пластмассовой гладкой поверхности. Эти волосы, этот овал лица… О, небо! “Ты стрелял ей в живот, – шептали тогда воспаленные губы Мелтона, – я сидел. Если я выживу – мне будет стыдно жить.”

Из-за стенда вышла Маолия.

– Что с вами? Вам нездоровится?

– Нет, нет, ничего…

– Вам плохо? Я вызову врача.

– Не нужно, – остановил ее Брент. – Останьтесь здесь и не волнуйтесь. Мне показалось… Словом, ваше лицо напомнило мне одного человека… девушку. Теперь, когда я снова вижу вас близко, мне стало спокойнее. Включайте блок настройки и продолжим работу.

Брент вытер потный лоб, перелистал свои записи и подозвал Смита:

– Подготовьте “Сигму” для обработки полученных данные. Возьмите журнал и составьте программу комплексных сопоставлений. Задача ясна?

– Как быть с возможными отклонениями?

– Избавиться от них по схеме кратных исключений. Вы когда-нибудь улыбаетесь, Джанни?

– Не знаю, – ответил озадаченный Смит. – Наверное, я не умею…

– Так научитесь, Джонни, непременно научитесь. Уверяю вас: вы станете совершенно другим человеком.

***

Золотой диск запутался в развесистых кронах деревьев.

– Сегодня полная луна, – задумчиво сказала Маолия, – помнишь, как месяц назад…

– Тогда я называл тебя – мисс Бишоп, – улыбнулся Брент.

Маолия вздохнула.

– Тебе не скучно? – спросил Брент. – Может быть, зайдем в клуб?

– Нет, нет, – запротестовала девушка. – Сегодня я ухожу слушать джунгли. Джунгли поют при полной луне.

– Я тоже хочу слышать ночную песню джунглей.

– Это дано не каждому. Только тот, кто любит джунгли, услышит их ночной голос.

– Мне дано, потому что я люблю тебя…

Они вышли за границу жилого сектора, и бетонированная тропа увела их в сторону Желтого озера.

В другое время Брент вряд ли согласился бы на прогулку в этот отдаленный уголок, затерянный в буйных зарослях. Но впереди мелькало белое платье Маолии, он старался не отставать. Бесшабашное удальство вдруг овладело им. Он догнал девушку и взял ее за руку.

– Ночью ты совсем другая, Маолия.

– Это потому, что ночью луна.

– Нет, не потому. Днем тебе некогда быть такой, какая ты есть на самом деле.

Они вышли к берегу озера. Прямо перед нами возвышалась громада незаконченного, заброшенного сооружения. Залитые призрачным светом бетонные перекрытия фантастической террасой спускались к черной воде, толстые сваи были похожи на идолов, охранявших покой обиталища вечности. Тишина…

– Я доверила тебе тайну лунного храма, – прошептала Маолия. – Идем, и ты услышишь, как поют джунгли…

Она взяла Брента за руку и увлекла на самую вершину террасы.

Взобравшись наверх, Брент чуть не закричал от восторга. Он с упоением смотрел на подлунное море зарослей, на темное зеркало воды, рассеченное надвое светлой дорожкой, с благоговейным трепетом вглядывался в лицо любимой.

– Я принесу тебе цветок, – сказал Брент и стал спускаться вниз, туда, где в темной гуще ветвей благоухали белые пятна.

– Вернись, – крикнула вдогонку Маолия. – Там могут быть ядовитые змеи.

– Обещаю тебе, что не сделаю им ничего дурного, – весело откликнулся Брент.

Когда он вернулся и, тяжело дыша, положил ей на колени большой, влажный от росы белый цветок, она сказала:

– Обещай, что ты никогда больше не будешь так пугать меня.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Да, он как будто сделан из тончайшего фарфора. Нет, нет, он лучше – он живой, он дышит ароматом джунглей.

– Быть может, в этом цветке кроется тайна твоего имени?

Она рассмеялась счастливым смехом.

– Хочешь, я расскажу тебе легенду о любви?

– Когда ты рассказываешь, джунгли открывают мне свои тайны, Маолия.

– Ну, хорошо. Слушай.

Она приласкала нежные лепестки цветка, показала его луне в раскрытых ладонях и, все еще любуясь им, заговорила нараспев:

– Это было давно, так давно, что этого не помнят даже мудрые змеи. Жила на свете семиглавая Нага – повелительница змей. Мудра была мать кобр, а сила мудрости ее была заключена в красивом камне, похожем на застывшую каплю крови. Пришел однажды юный воин Анук, наступил на шею старой змее и отобрал у нее талисман. Он украсил им свою грудь.

Но лишенная мудрости Нага была еще достаточно хитра и сказала она воину: “Ты храбр, Анук. Скажи, чего ты больше всего на свете хочешь, и я выполню твое желание”. Задумался юноша и говорит: “Больше всего на свете я хочу полюбить”. – “Хорошо, Анук. Иди за мной и ты полюбишь”. И привела его Нага к Красной реке. “Ему понравится дочь Красной реки Нанг и утопит она храбреца в быстрых волнах”, – радостно думала семиглавая кобра.

Анук увидел прекрасную Нанг и полюбил ее так, как можно любить только однажды. И красавица полюбила воина и стала его женой.

Увидела Нага, что жив остался Анук и счастлив. Прокляла она тогда Нанг словами страшных заклятий: “Когда мрак окутает джунгли, когда появятся первые звезды, да покроется твое тело, прекрасная, черной шкурой, что темнее самой темной ночи, и да превратишься ты в злобного зверя. Ужасно мое проклятие, и нет от него спасения. Берегись, храбрый Анук, вырвет Нанг твое дерзкое сердце и растерзает на части”. Сказала так семиглавая Нага и, шипя, уползла в джунгли.

Заплакала прекрасная Нанг, задумался юный воин. Велико было их горе.

И сказал юноша Красной реке: “Ты – мать Нанг, ты – и моя мать. Я отдам тебе талисман змей, только скажи, как мне спасти солнцеликую дочь твою”. И бросил Анук в быстрые волны камень, похожий на застывшую каплю крови.

Вспенились волны, нахлынули на прибрежный песок и ласково обняли ноги воина. А когда они отступили назад, остался лежать на песке сверкающий камень. И сказала Красная река: “Возьми талисман, смелый Анук. Я смыла с него мудрость змей, и нет в нем теперь змеиного яда. Когда замерцают первые звезды и дочь моя Нанг превратится в пантеру, красный камень сделает тебя неуязвимым. До рассвета будет она рыскать по джунглям, и люди в своих селениях будут с трепетом внимать ее грозному реву. Когда же ночь, гонимая солнцем, уползет в свои прохладные норы, Нанг снова вернется к тебе женщиной до первых звезд. И будет так каждый день и каждую ночь, пока не загонишь ты злую пантеру в жерло горы, изрыгающей дым, пепел и пламя. Сгорит тогда звериная шкура Нанг и вы будете счастливы. Ужасно проклятие матери кобр, но ты – человек и должен победить змеиную злобу”.

Бросился Анук лицам в песок и застонал от горя и гнева. А когда поднял голову, не было уже возле него прекрасной Нанг. Только огромная черная кошка, рыча, лакала из реки темную воду, в которой отражались бледные звезды. Гордый клич исторг из своего сердца Анук и бросился к зверю. В страшной борьбе сплелись их тела, дрогнула земля и застонали джунгли. Взвалил юноша на плечи тяжелую ношу и понес ее к горе, изрыгающей пламя, но вырвалась пантера и убежала.

Обрадовались змеи, зашипели: “Нет, не одолеть Ануку оборотня, не удастся загнать на огненную гору”. Не слышит Анук их шипения, без устали преследует Нанг и каждую ночь вступает в борьбу за свое счастье.

Сколько веков прошло с тех пор – никто не знает. Но старые люди рассказывают, что одолел Анук злые чары змеи и вернул себе прекрасную Нанг. А кобры с тех пор, завидев человека, поднимаются на кончик хвоста и смотрят, не сверкнет ли на его груди талисман Наги. Откуда им, глупым, знать, что самый дорогой талисман человека – его сердце, источающее свет любви…

Маолия умолкла. Брент нежился на темных волнах покоя. Ему хотелось бесконечно молчать и бесконечно слушать голос Маолии, звуки ночного леса, пение цикад. Внезапно черная тень молнией промелькнула над их головами. “Kxa, кха”, – насмешливо крикнула ночная птица и, мягко помахивая сильными крыльями, полетела над водой “вдоль лунной дорожки. Было что-то зловещее и жуткое в этом неторопливом полете.

6. МЫ – СУПЕРМЕНЫ

Тонко пели приборы, тихо нащелкивал автомат, регистрирующий режим, на светящееся табло проскакивали цифры. Брент стоял у окна и наблюдал, как вентилятор бесшумно втягивал всебя сигарный дым. Он, не оглядываясь, знал, какие движения выполняют Маолия и Смит за операторским пультом, и точно определит момент включения светового сигнала готовности. Он почувствовал вопрошающие взгляды своих помощников и кивкам головы подал команду.

– Напряжение снизилось на двадцать восемь процентов, – громко предупредила Маолия.

– Заряжаются энергонакопительные блоки, – пояснил Брент. – Смит, свяжите меня с сектором Мелтона.

– Сию минуту, шеф. Готово!

– Говорит Брент. Давайте полную мощность.

Брент бросил телефонную трубку.

– Полная мощность, шеф! – доложил Смит. – Ребята Мелтона знают, что от них требуется.

– Оставьте свои комментарии при себе.

Несколько минут Брент внимательно изучал показания многочисленных шкал. Наконец, он протянул руку и резким, точным движением перебросил рубильник.

За стеной возник неясный гул, будто приближалась гроза. С каждой секундой гул нарастал и скоро превратился в пугающий грохот. Стрелка виброметра быстро подползала к запретной черте. Маолия оглянулась: на побледневшем лице Брента проступила испарина. Смит предостерегающе поднял руку, но Брент остановил его взглядам. Стрелка перевалила дозволенную границу и замерла на следующем делении.

– Это слишком рискованно, шеф, – не выдержал Смит.

Брент не ответил. За стеной грохотала неведомая сила. Железобетонный корпус лаборатории казался хрупким и ненадежным.

– Включите автоматическую запись вибрации, – распорядился он.

Маолия молча выполнила его указание.

Двери широко распахнулись, и на пороге показался Тропп. Из-за его плеча робко поблескивал очками Драйв. Тропп хозяйским шагом приблизился к Бренту, кивнул и показал глазами на регистраторы.

– Я вижу, Брент, вы человек дела. Драйв, какого вы мнения на этот счет?

Драйв испуганно смотрел на шкалу виброметра.

– Не слишком ли опасный предел? – спросил он, обращаясь к Бренту.

– Фактическая мощность установки несколько превзошла расчетную.

– Это неплохо, – кисло заметил Драйв, – но вибрация…

– Свои претензии относительно высокого уровня вибрации предъявляйте в адрес проектировщиков, – холодно ответил Брент.

– Как вы считаете, – вмешался Тропп, – выдержит “Кентавр” такую нагрузку?

– Я считаю, что подобная практика испытаний должна быть решительным образом запрещена, – поторопился с ответом Драйв. – Риск налицо.

– А как вы думаете, Брент?

– Я думаю, что уважаемый коллега отчаянно трусит, если судит так преждевременно. Полагаю, что процент так называемого “риска” невелик.

Тропп с интересом посмотрел на Брента.

– Господин Тэрмонд горячо рекомендовал вас для нашей работы. Теперь мне ясно, почему он так к вам расположен.

– Вы очень любезны, генерал. Прошу вас занять кресло возле контрольного пульта. Нет, нет, не сюда. Кресло, которое повыше, обеспечит вам лучший обзор. А для вас, коллега, будет удобнее расположиться рядом. Внимание!

Брент тронул ногой педаль управления движущим механизмом. Огромный тубус электронного глаза выполз из наклонного люка. Тропп и Драйв жадно прильнули к экспонирам. Брент знаком приказал Смиту надвинуть затемняющий экран и присоединился к наблюдателям.,

Где-то в недрах “Кентавра” зарождались светлые струи. Плавно покачиваясь, словно водоросли, они бесконечным потоком пересекали поле обзора. Присмотревшись внимательно, можно было заметить, что струи эти состоят из мириад крошечных звезд, соблюдающих удивительный порядок в своем безудержном движении.

– Как вы оцениваете распад, Драйв? – спросил Тропп.

Драйв привычным движением поправил очки, достал носовой Платок, громко высморкался и, наконец, ответил:

– Самопроизвольных явлений нет, реакция распада полностью управляема.

– Вы достигли отличных результатов, Брент, – сказал Тропп. – Я доволен вашей работой. Теперь, вероятно, у вас будет больше свободного времени. Я рекомендую вам установить более тесный контакт с группой Драйва. Скажу прямо: им нужна незамедлительная помощь. Сделайте попытку решить проблему менее трудоемким способом, чем это предлагает Фридман.

– Но вы забываете о репутации ученого, генерал. Всемирная известность Фридмана… Нет, он будет решительно против.

– Меня мало интересуют его возражения. И ваши, Брент, тоже. Фридман безнадежно устарел. Я требую эффективных результатов, а громкие имена ископаемых от науки для меня особого значения не имеют. Кстати, ваше присутствие на сегодняшнем совещании обязательно.

Раздраженно посапывая, Тропп скрылся за дверью.

– Не знаю, как я скажу об этом Фридману, – растерянно произнес Драйв.

– Передайте ему, что мое участие в его работе будет носить чисто консультативный характер, – хмуро посоветовал Брент.

***

Вернувшись в лабораторию, Брент изнеможенно опустился в кресло. Тело ныло, как от ушиба. Последние дни ему никак не удавалось преодолеть в себе тягостное нервное угнетение. Совещание у генерала окончательно сломило его. Не было сил даже на отчаяние.

Он не помнил, сколько времени просидел неподвижно. А когда открыл глаза – увидел Маолию.

– Я знала, что ты вернешься сюда, и ждала тебя.

Она стояла у окна, и солнце прощальными лучами ласкало ее лицо и волосы.

– Тебе сегодня нельзя быть одному.

– Я не понимаю, что происходит со мною, Маолия.

– Не нужно ничего объяснять.

– Посмотри вокруг… Тебе не страшно?

– Да. За тебя.

Маолия испуганно приблизилась к Бренту.

– Посмотри, – сказал он, указывая на мерцающий пульт. – Отсюда Тропп занес кулак над нашей планетой, отсюда, с этого самого места, он собирается рвать материки на части при помощи искусственных землетрясений.

Маолия слабо вскрикнула.

– Нейтринный удар в зоне Мохоровичича, – устало пояснил Брент. – Так называемое “техническое” использование эффекта Чарона—Феденко.

– Ты веришь, что это возможно?

– Еще бы, – угрюмо усмехнулся Брент. – Мне слишком хорошо известна мощь нейтринной установки. Сегодня Тропп созвал совещание, чтобы обсудить методику военного применения “Кентавра”. Участвовали Гэйтер и Майелс, крупнейшие авторитеты в области геологии. Вот когда Тропп открыл перед нами все свои карты…

– Не верится, – прошептала Маолия. – Все это слишком фантастично…

– То, что увидел экипаж “Энолы Гэй” над Хиросимой, в свое время было тоже достаточно фантастичным…

– Ты разбудил во мне страшные предчувствия. Расскажи мне обо всем подробнее. Я уже не смогу работать вслепую.

– Хорошо, слушай. Обычно нейтрино, как тебе известно, чрезвычайно слабо взаимодействует с веществом. Пятьдесят световых лет способна пролететь такая частица в плотном веществе, прежде чем уступит во взаимодействие с ним и будет остановлена. Но антинейтрино в состоянии “сверхплотного потока” резко меняет свои свойства и удивительно легко взаимодействует с ядрами атомов вещества. Теперь представь себе, что мощные потоки активированных антинейтрино, словно лучи прожекторов, скрещиваются где-то в толще земной коры и вследствие колоссально повысившейся концентрации обретают свойства “сверхплотного потока”.

– Произойдет искусственно вызванный тектонический сдвиг этого участка земной коры! – воскликнула Маолия.

– Да. Нейтринный удар вызовет землетрясение. Варьируя глубину ударного очага, в соответствии с тектоническими условиями поражаемого района, можно вызвать землетрясения порядка двенадцати баллов. Ты представляешь себе, что это такое?

– Это когда громадные горы начинают двигаться, как живые, гигантские трещины расползаются по земле, превращая города в руины, а в бездонных пропастях гибнут люди… Много людей…

– Гибнет все, гибнет быстро и страшно. Об этом мечтает кретин в генеральском мундире. И те, кто делает на него свою ставку.

Маолия рванулась к пульту, но Брент поймал ее за руку. Несколько секунд они боролись молча:

– То, что ты хотела сделать, – глупость, – тихо, но убедительно сказал он, выдерживая ее горящий взгляд.

– Не будет этого! Он не посмеет… – сказала она и спрятала лицо у него на груди.

– Не посмеет… – как эхо, повторил Брент.

***

Мелтон был дома. Он даже не обернулся на скрип открываемой двери.

– Это ты, Эл? Прости, я не заехал за тобой сегодня. На столе перед ним стояли два наполненных до краев стакана.

– Ты еще не ушел нализаться? – спросил Брент.

– Я трезв, как детская соска. Я ждал тебя.

– Чтобы напиться вместе?

– А почему бы и нет? В таком виде легче встречать конец света. В противном случае нам трудно, будет смотреть в глаза господу богу, когда мы окажемся по ту сторону бытия. Пей, у меня превосходное виски.

– Отстань, мне сегодня не очень весело.

– Мне тоже. А потому пришло время подумать, как нам получше устроить свое загробное существование. Мне почему-то кажется, что всевышний на страшном суде не станет поднимать скандал из-за двух подвыпивших призраков. Впрочем, если в нашей компании окажется еще и проспиртованная душа Вагера, дело может обернуться плохо.

– Перестань паясничать. Мне надо поговорить с тобой серьезно.

– Не слишком ли много на сегодня, – усмехнулся Мелтон. – С меня больше чем достаточно одного совещания в день.

– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

– Ну что ж, я тебя слушаю.

Брент облизнул пересохшие губы.

– Ты полностью отдаешь себе отчет, чем может закончиться эта возня с нейтринным оружием?

– Ха… За кого ты меня принимаешь?

– Как ты оцениваешь сложившиеся обстоятельства?

– Очень просто, – ответил Мелтон, отпивая глоток. – Однажды Тропп недвусмысленно заявил: “Дайте мне хорошую дубину и я постараюсь проломить вам черепа”. Мы, руководствуясь логикой самоубийц, дали ему эту дубину. Теперь нам остается ждать, когда он вздумает осуществить свою угрозу.

– Значит, ты понимаешь, насколько реальна возможность ответного удара?

– Разве я похож на слабоумного?! Мелтон стал пьяницей, но он еще не стал дураком.

– Тогда нам необходимо подумать, что мы можем противопоставить безумию, – сказал Брент.

– У нас было время подумать, – возразил Мелтон. – Какой в этом толк? Что мы в состоянии противопоставить Троппу?

– Свою ответственность перед судьбами мира, свою совесть.

– Ха! Совесть – не булавка, совестью Троппа не уколешь. Он считает, что призван выполнить великую миссию…

– Нет, этого не произойдет… Не должно произойти. Не должно… – Брент устремил взгляд куда-то мимо Мелтона. Его тонкие ноздри нервно подрагивала.

– Но ведь ты сам принимал длительное участие в создании “Кентавра”. Не понимаю, чего ты хочешь теперь?

– Я всю жизнь мечтал создать действующую модель нейтринной установки, Боб. И я работал над “Кентавром”, заглушая в себе доводы разума. Но теперь, когда мне стало ясно, что нейтринное чудовище серьезно намерены спустить с цепи, я готов обрубить себе руки.

– Ну да, теперь мы будем оправдывать себя тем. что долгое время находились во власти иллюзий.

– Иллюзий? – взорвался Брент. – А какими иллюзиями оправдать тот факт, что уникальная установка, уже самой своей природой предназначенная для научных изысканий, превратилась в оружие безумцев? Тропп и ему подобные плюют на нас и наши иллюзии. Им подавай оружие, оружие и только оружие: самое мощное, самое совершенное, самое дорогостоящее, способное превратить в развалины и пепел города, страны, континенты, планету, вселенную. Смерть витает над головами безумцев, и они пугают ее призраком весь мир. “Оружия! Оружия!” Кроме этого ненасытного вопля у них ничего не осталось, им больше нечем жить, не на что надеяться. Молчать и покорно сотрудничать с ними – преступление!

– Ты предлагаешь кричать?

– Кричать! – Брент грохнул кулаком по столу. – Кричать на всех перекрестках, указывая на них пальцами: “Смотрите, люди, вот они – служители сатаны! Запомните хорошенько их звериные морды – вам придется готовить для них намордники!”

Мелтон выразительно пожал плечами.

– В наших условиях это вряд ли возможно…

– Значит, нужно искать другой выход.

– Хм, выход… Ты уверен, что тут возможен какой-либо выход?

– Уверен. Мы, правда, сейчас не в состоянии схватить Троппа за руку, но в наших силах облегчить его тяжелую дубину настолько, что применение нейтринной установки, как оружия, потеряет всякий смысл. Без нас Тропп – ничто, обыкновенный комок гадости.

– Саботаж? – вежливо осведомился Мелтон.

– Нет. Добрая услуга человечеству.

– Ты можешь это назвать как угодно, но на языке Троппа такие действия называются “саботаж”, если не “измена интересам государства и наций”.

– Мне безразлично, как это называется на языке Троппа.

– Так может заявлять только человек с репутацией безнадежного идиота…

– …Или человек, которому смертельно надоела узаконенная трусость ренегатов.

Мелтон и Брент долго смотрел друг другу в глаза: первый – с ироническим любопытством, второй – выжидающе.

– Дудки, – сказал Мелтон. – Я желаю Троппу провалиться сквозь землю, но не пошевелю и пальцем, для оказания “добрых услуг человечеству”. Я стар для роли новой Жанны д’Арк. В самом деле, почему мы с тобой должны заботиться о судьбе двуногих? Почему об этом не думают ни Драйв, ни Эванс, ни Фридман, ни Вагер? Почему молчит Моррисон? Ведь все они отлично понимают, что “Кентавр” – это последний гвоздь в крышке предназначенного нам гроба. Понимают и продолжают молча выполнять любые требования генерала. Оставь их в покое, Эл. Пусть их постигнет то, чего они достойны.

– Ты видишь только то, что у тебя под носом.

– Нет, я вижу гораздо дальше. Человечество после хорошего подзатыльника, каким явится для него “Кентавр”, немедленно приступит к перетряхиванию пыльного реквизита своих общественных взаимоотношений. Произойдет так называемая “переоценка ценностей”, в процессе которой кому-то переломят хребет. И я не хочу отказать себе в удовольствии увидеть среди растоптанных Троппа и тех, кто за ним стоит.

– Допустим, все произойдет именно так. Как ты будешь жить потом?

– Потом?.. Потом я вскарабкаюсь на кучу мусора, оставшегося после (всеобщей свалки, и обоснуюсь там в качестве памятника изуродованному миру.

– Ты и сейчас представляешь собой памятник. Памятник самому себе.

Брент потушил сигарету и направился к двери. Мелтон пьяно захохотал.

– Смотрите, люди, смотрите! – театрально возвысил он голос. – Ваши супермены не в силах остановить безумие!