Текст книги "Сказки о русском слове"

Автор книги: Сергей Котков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

О похвальных и непохвальных борзописцах

Еще в раннюю пору развития нашей письменности появились искусные писцы, настолько опытные и сноровистые, что слыли в народе борзописцами – мастерами борзого письма: прилагательное борзый, как и впоследствии, означало «скорый, быстрый», но пользовались им гораздо шире, чем в более позднее время. Определение борзые относят ныне к известной породе собак. Из фольклора и художественных текстов прошлого века мы знаем о борзых конях (напомним строки Пушкина: «По дороге зимней, скучной Тройка борзая бежит»), а тогда приемлемы были и «борзое шествие», и «борзые ноги», и, кроме борзописца, слова борзоход и борзоходец, и другие образования с основой борз. Название борзописец было уважительным. Так величали образованного по тем временам грамотея, специалиста высокой выучки. С борзописцами встречаемся, например, в изложении одного эпизода из истории славянской письменности в Новгородской пятой летописи: «Мефодии же посади два попа борзописца вел(ь)ми и преложи вся книгы исполнь отъ гречьскаго языка въ словеньскыи языкъ». В том же самом пересказе на страницах Лаврентьевской летописи упомянуты два скорописца, а не борзописца. Словом, было время, когда искушенных грамотеев, обыкновенно профессионалов, именовали борзописцами или скорописцами. Если эти названия и другие образования от тех же основ находили применение в эпоху устава и полуустава, то с появлением беглой скорописи оснований для их употребления стало еще больше. Не случайно в народном эпосе эпитет скорописчатый оказался популярным. Вспомним: былинный Василий Буслаев писал ярлыки скорописчаты. В старинной письменности отмечено и образование борзописечьский.

Все мы, носители русского языка, пользуемся скорописью, только современной, причем пишем быстрее, проворнее наших далеких предшественников: современное русское письмо, как правило, является связным (индивидуальные отклонения не в счет), тогда как в прежней скорописи связное начертание букв было непоследовательным. Несмотря на то, что современники пишут быстрее древних писцов, никому не приходит в голову звать их скорописцами, как нарекали в старину грамотеев-профессионалов. Дело в том, что былая скоропись в сравнении с уставом и полууставом – действительно беглое, ускоренное письмо. А современную скоропись сравнивать не с чем: у нас нет разновидности письма вроде устава и полуустава. К тому же и профессия писца, который переписывал книги, а в более поздние времена – казенные бумаги, как бедный Акакий Акакиевич из гоголевской «Шинели», задолго до наших дней отмерла. Было предано забвению и самое слово писец. Поэтому и слово скорописец, естественно, утратилось. Однако слово борзописец не разделило судьбы скорописца и, претерпев семантическое изменение, осталось в русском языке. Для этого были свои причины.

В поздний период своей деятельности скорые, или борзые, писцы в сравнении с древними борзописцами – носителями книжной образованности, способными и «прела– гати» книги с одного языка на другой, находились в ином положении, превратились в обыкновенных копиистов, работа которых не имела и тени самостоятельности, подчинялась неукоснительному канцелярскому шаблону. С другой стороны, еще в середине XVIII в. писцами всерьез, без иронии, кроме служителей канцелярий, именовали и писателей. В «Наставлении хотящим быти писателями» А. П. Сумароков сетовал:

 
Довольно наш язык в себе имеет слов;
Но нет довольного на нем числа писцов.
 

Употребление слова писец и в значении «писатель» могло, разумеется, препятствовать снижению слов скорописец или борзописец до «титула» плохого, недобросовестного литератора. Однако в XVIII столетии в основном не это обусловило сохранение в них старого значения, а то, что новая литература лишь только зарождалась и необходимость в развитии иного значения не была еще социально острой. Позднее, когда она обострилась, сравнение со скорописцами или борзописцами литераторов, лишенных дарования, какой бы то ни было оригинальности, писавших быстро и много, явилось вполне правомерным. Вот один из таких случаев: «Господствующий ныне дух промышленности отвратил людей гениальных и даровитых от истинного их назначения и сделал из них скорописцев, небрегущих о пользе своих читателей и о собственной славе» (Греч, Путевые письма). Заметим: слово скорописец в таком употреблении не удержалось в языке, выжило название борзописец. К тому времени прилагательное борзый, приемлемое в качестве определения к собакам и, менее, к лошадям, в каких-либо иных ситуациях, в том числе и в борзописец, осознавалось как архаическое. Да в целом и слово борзописец в его традиционном смысле считалось уже устаревшим. Вполне устарелое в этом значении, оно еще сто лет назад не обладало иной семантикой: в Словаре 1847 г. отмечено только: «Борзописец... Стар. Скорописец». Но уже приблизительно в это время в слове намечается переход к новому значению – под борзописцем понимают совсем не скорописца, а способного писать скоро и бегло автора: «Ты был бы лихим борзописцем, выучился бы писать скоро и бегло и написал бы горы» (Белинский, Письмо В. П. Боткину 31 марта—3 апреля 1843 г.).

Проходит четыре десятилетия, и в Словаре Акад. 1891 г. регистрируются два значения, причем в качестве первого выступает новое: «Плохой автор, пишущий много, но поспешно и небрежно», а далее идет старое значение «скорописец». В атмосфере борьбы прогрессивных кругов с самодержавною реакцией, когда появилась необходимость в убийственном, уничтожающем прозвище ее литературных лакеев – беспринципных, продажных писак, слово борзописец наполнилось новым содержанием. Борзописцем стали именовать не просто плохого автора, а именно такого, который в своей литературной практике руководствовался выгодой, неблаговидными соображениями.

Развитие новой семантики слова отражено в современных словарях, притом не столько в определениях, сколько в иллюстрациях к ним. В Словаре Ушакова это слово приведено с пометкой «ирон<ическое>» и имеет такое определение: «Писатель, который пишет охотно, но небрежно, наспех (обычно о журналисте). Присяжные борзописцы „Руля" подняли очередную кампанию против советской интеллигенции». В Словаре Акад., I, 1948 г. находим такое толкование: «Плохой автор, пишущий быстро и много». В Словаре Ожегова 1953 г.: «Тот, кто пишет быстро, наспех и поверхностно. Продажные борзописцы буржуазной прессы». Эпитеты присяжные и продажные для борзописцев становятся типичными, свидетельствуя о том, что борзописцы – это не просто те, кто пишет небрежно и поверхностно, а главным образом злопыхатели и клеветники. В самом деле, автора плохих, поверхностных творений борзописцем не обзывают, а в худшем случае аттестуют только как графомана. Современное значение и условия употребления слова борзописец иллюстрируют следующие примеры: «Подписи советских людей под Обращением Всемирного Совета Мира служат новым подтверждением подлинно миролюбивых устремлений нашей страны. Напрасно продажные борзописцы и политиканы из империалистического лагеря пытаются выдать белое за черное и обвинить Советский Союз в агрессивных намерениях» (Известия, 8 сент. 1951 г.), «Как бы ни расхваливали борзописцы капиталистической прессы „прелести“ буржуазной демократии, им не скрыть всевластия капиталистических монополий» (Правда, 4 окт. 1957 г.).

Закрепление названия борзописец за писакой-злопыхателем было закономерно: в русском языке устарелые слова нередко используются как названия, окрашенные отрицательной эмоцией. Не исключаем известного влияния и такого экспрессивного момента, как сравнение злобствующего писаки с борзою собакой. Так, в предисловии к сборнику «Десятилетие Вольной русской типографии в Лондоне» Герцен клеймил бумагомарателей, служивших жандармскому отделению, как «борзых и гончих публицистов».