Текст книги "Крылатый камень"

Автор книги: Сергей Казанцев

^{ГЛАВА ВОСЬМАЯ}
Кто обманывал приборы

Когда в забое прямо из стены появились диковинные пришельцы, парни были ошарашены. Антон, открывши рот, сел прямо в ковш погрузочной машины. Главный геолог недоверчиво потрогал камень, сквозь который прошли неожиданные гости. А Роман забегал вокруг них, подозрительно присматриваясь и приговаривая: «Так-так-так. Экскурсия? А документиков нема?» Дядя Денежкин, неловко ссутулившись (не умещался он со своим трехметровым ростом в невысоком забое), сконфуженно озирался. Красная Шапочка спряталась за богатыря. Шурка понял, что объясняться придется ему, и решительно шагнул вперед.

– Здравствуйте!

Вот ведь что могут сделать добрая улыбка да приветливое слово! Антон и главный геолог радостно заулыбались в ответ. Роман отбросил свою подозрительность и протянул Шурке руку;

– Привет!

Когда их ладони уже почти соединились, Шурка испугался, что его пальцы пройдут сквозь руку рабочего, но, видно, колдовство дяди Денежкина закончилось, и Шурка с удовольствием ощутил крепкое пожатие.

– Как вы сюда попали? – спросил главный геолог.

– Артисты, что ли? – спросил Антон.

– Как вас зовут? – спросил Роман Горобец.

Шурка объяснил все по порядку. Что каменные богатыри и их знакомые девочки могут сквозь гору пройти и провести с собой мальчишек, с которыми подружились. Что они не артисты, а самые настоящие сказочные люди. А зовут их – дядя Денежкин и Красная Шапочка. И он, Шурка Черёмухин, сын электровозного машиниста, – с ними.

– Дядя Денежкин? – удивился главный геолог.

– Красная Шапочка! – удивился Антон.

– Так я Михаил Петровича лично знаю! – удивился Роман Горобец.

– Тут рядом гора, Денежкин Камень… – главный геолог выжидающе замолчал.

– Я это и есть, – смущенно пробасил дядя Денежкин. – В кои веки из горы выхожу на белый свет поглядеть, да вот оказия такая приключилась…

– Читал, я сказку… – запинаясь, проговорил Антон. – Конечно, давным-давно, – поспешил он уточнить. – Волк там… Бабушка… Вы… это… Да?

– Нет, – сухо ответила Красная Шапочка. – С той маменькиной дочкой мы только однофамилицы. Я – Медной горы Хозяйки младшая дочь. Моим именем здешние руды названы. Хоть и не медные они, но с нами родство имеют.

– Верно, – улыбнувшись, подтвердил главный геолог. – Месторождение, с которого начался наш рудник, называется Красная Шапочка. Это имя дал ему геолог, который открыл здесь алюминиевую руду. Говорят, в честь той самой девочки из старинной сказки…

Красная Шапочка фыркнула. Шурка нахмурился. До чего же вредная эта девчонка! Кстати, что она делает? Что она делает?!

Шурка метнулся в конец забоя, где Красная Шапочка крутила ручки оставленного бурильного аппарата. Его штанга была наполовину погружена в камень.

– Не трожь! – закричал Шурка. Он не успел.

Перфоратор резко татакнул, грызанул тонкую стенку, за которой притаилось хищное подземное озеро… И умолк. В ушах остался хруст ломающейся стали. Перфоратор упал набок, протянув поперек забоя металлическую подпорку-ногу. В каменной стене торчал обломок штанги.

Дядя Денежкин осторожно покашлял в огромную ладонь.

– Я там… значит… рукавицу положил.

Он сидел у стены. Золотой шлем острым концом то рассекал каменный потолок, то выплывал наружу.

– Зачем же рукавицу? – обиженно спросил Антон. Подняв свой перфоратор, он вертел его в руках, разглядывал.

Старый богатырь совсем смутился, огорченно завздыхал. Шурка поспешил ему на помощь.

– Если бы не эта рукавица, мы бы все здесь утонули. Там, за стенкой, вот столько осталось, – он показал на пальцах, – громадная пещера, полная воды. Мы ведь к вам затем и вышли, чтобы успеть предупредить.

Роман присвистнул.

– А мы думали – там руда.

– Вот они, водяные-то косы, – задумчиво проговорил главный геолог. Тряхнув головой, он с горечью сказал: – Видать, разучился я приборы-поисковики налаживать. Или выбрасывать пора мои приборы…

Он взял небольшой чемоданчик, откинул крышку, глянул на шкалу и с досадой повел рукой:

– Вот, пожалуйста. Опять руду показывает!

Красная Шапочка, стоявшая перед ним, шагнула в сторону, обошла сбоку и стала заглядывать из-за его плеча на чуть подсвеченный циферблат.

– Что такое?! – воскликнул главный геолог. – Исчезла руда!

Он возбужденно повернулся к проходчикам, прибор почти уперся в любопытную девчонку, и… стрелка за круглым стеклышком резко прыгнула от одного конца шкалы к другому, уткнулась в ограничительный столбик и задрожала от усилий, пытаясь выскочить за край таблички.

– Эге-ге! – закричал главный геолог. – Так-так-так! Я, кажется, начинаю кое-что понимать.

Он отвернул прибор от Краской Шапочки – и стрелка упала к нулю. Снова приблизил к ней чемоданчик – и стрелка опять забилась у ограничителя, как бы крича: «Вот, вот она, руда! Совсем рядом!»

– Все ясно, – объявил главный геолог. – Приборы показывают на эту девочку как на руду. Видно, она действительно со здешним бокситом в родстве.

– Братец он мне, – кивнула Красная Шапочка.

– Выходит, не она у нас, а мы у ней в гостях, – хмыкнул Роман.

Красная Шапочка изобразила церемонный реверанс.

– Что вы, что вы, чувствуйте себя как дома, – насмешливо прощебетала она.

– Погоди-ка, – строго сказал главный геолог, – значит, это ты обманывала наши приборы, играла с нами в прятки!

Красная Шапочка потупилась.

– В «гори-гори ясно», – пробормотала она.

– Что? – не понял Роман.

Красная Шапочка вздохнула.

– Я играла с вами в «гори-гори ясно», – честно призналась она.

– Ну, ты даёшь! – восхитился Антон и засмеялся.

– Ну, молодец! – засмеялся и Роман.

И главный геолог захохотал. А дядя Денежкин укоризненно покачал головой:

– Тебе игрушки, а людей в экое гиблое место заманила. А если бы мы вот с внучком из-под небес под землю не свалились, что тогда? Потоп?

Красная Шапочка виновато опустила голову. На ресницах заблестели слезы. Всем, даже Шурке, стало жалко девочку: ведь она не понимала, к чему может привести такая игра.

– Не ругайте ее, товарищ Денежкин, – заступился главный геолог. – Мы ведь уже сами почувствовали беду и остановились.

Непривычное теплое слово «товарищ» очень понравилось старику.

– Будь по-твоему, товарищ, – расправил дядя Денежкин пушистые усы. – Ужо не стану я, товарищ, ее жучить. А ты, проказница, – сказал он Красной Шапочке, – перед товарищами повинись, они и простят, хорошие, видишь, товарищи.

– Ой, дедко, – всхлипнула Красная Шапочка, – что же мне делать, как нам теперь работным-то людям помочь?

– А ты, внученька-товарищ, не забыла ли, какая сила в моем шлеме да в твоем узорном пояске?

Дядя Денежкин снял шлем и бережно вытер его рукавом. Заиграло золото пуще прежнего, побежали весело золотые «зайчики» по темным углам.

– Ой, знаю, знаю! – запрыгала радостно Красная Шапочка. – Дай, дедко, дай поскорей!

– Погоди, погоди, – отвел богатырь ее руку. – Сперва скажи, что придумала. Волшебной силой сгоряча-то не размахивай. Это – как тяжелый меч али другое сильное оружие: попервости умом-то пораскинь, куда нацеливаешь – за дело ли славное да на ворога ли лютого, а потом уж – рази, не мешкай!

– Дай, дедко. Я знаю, куда нацеливать, – твердо ответила Красная Шапочка.

Дядя Денежкин передал ей волшебный шлем. Она надела его на голову, золотой цвет волос смешался с золотым металлическим блеском. Придерживая громадный шлем одной рукой, Красная Шапочка взялась другой рукой за поясок и завыпевала-завыговаривала:

 
Ой ты, батюшка мой,
Ты Урал седой,
Ой вы, старши браты —
Становые хребты,
Сестры младшеньки —
Златы жилочки,
Ой ты, матушка,
Ты владычица
Медных рудных гор,
Камней огненных,
Вы возьмите мое
Добро пламешко,
Разверните его
Сильным Полозом,
Положите вокруг
Злого озера,
Злого озера
Подземельного,
Иссушите его
Силу темную,
Оберните рудой
Краснокаменной,
На крылатый камень,
На искренний,
Дайте ваше живое
Дыхание…
 

Сорвалась с острой верхушки волшебного шлема золотая искра, вонзилась в недобуренную стену. Словно легонько вздохнула гора – пролетел по забою ветерок теплый, ласковый. Заныли тонко, жалобно ручейки, что гудеть уже стали басами, – и высохли. Раскалилась стена красным пламенем, остыла до малиновой спелости, да так и осталась. Стрелка на приборе главного геолога метнулась к дальнему концу шкалы и твердо там остановилась.

Антон подошел к скважинам, отломил пальцами кусочек камня. Камень на изломе отливал вишневым блеском, на ладони появился темно-красный след.

– Боксит!

^{ГЛАВА ДЕВЯТАЯ}
История крылатого металла

Красная Шапочка устало опустилась на доски, сложенные у стены забоя.

– Отдохни, внученька, поработала, постаралась, – дядя Денежкин осторожно погладил ее по голове. Повернулся к Антону. А тот все вертел перед глазами рудяной обломочек, не мог налюбоваться, повторял:

– Боксит! Боксит!

– Нравится? – улыбнулся ему старик.

– Не то слово! – восторженно отозвался Антон. – Это же… цены нет этому камню! Из него такой металл получается! Металл двадцатого века! Сегодняшнего дня!

– Ой ли, только сегодняшнего? – прищурился, богатырь.

– А как же! – вступил в разговор бригадир, солидно и снисходительно принялся объяснять: – Алюминий, отец, сегодня самый распространенный металл. Мы теперь без алюминия – никуда. Кастрюли у нас – алюминиевые, столы, стулья и раскладушки – из алюминия. Да что там говорить! Алюминий на стройке, в любой машине. Электрический ток идет по алюминиевым проводам. Реактивный самолет, ракета – во всем алюминий есть.

– Значит, говоришь, недавно вы крылатый камень распознали… – Дядя Денежкин улыбку спрятал. – А послушайте-ко, что скажу…

Давным-давно это было, с той поры не одну тысячу раз снег на землю пришел и ушел ручейками. Мы, каменны богатыри, еще молодые ходили, подбоченивались. Хозяйку встречали – раскланивались учтиво. Идет она, величавая, а вокруг – дети ее статные: Колчедан, Уголь, Пирит, Золото, Платина… Вот Боксита тогда меж ними не было. У Хозяйки, слышь, правило есть такое: она сына в белый свет не выпустит, пока тот не начнет работать, людям пользу приносить. И вот глядим однажды: прибавление в семействе. Боксит – мальчонка махонький, не выше братова сапога – вышагивает важно, улыбается довольно. Хозяйка его по головке поглаживает, нам рассказывает-объясняет: наконец сынок людям в руки дался, с превеликим старанием потрудился и чудесным металлом стал.

…Давно это было, дубы вековые, что в те дни желудями в землю легли, вырасти успели и состариться и, окаменев, в блестящий уголь превратиться…

Дядя Денежкин замолчал.

Главный геолог продолжил рассказ:

– Ну, не знаю, настолько ли давно появился на земле алюминий – ведь деревьям, чтоб окаменеть, миллионы лет нужны… Но существует такая легенда. В древнем Риме правил император Тиберий. Однажды пришел к нему мастер, принес в подарок большую, но очень легкую чашу, блестевшую серебром. Мастер похвастал, что металл для чаши он добыл из обыкновенной глины. Задумался император. Спросил, кто еще знает способ превращать глину в новое серебро. «Никто! – горделиво ответил мастер. – Я хочу дорого продать свою тайну и жду, что в обмен на нее ты наполнишь золотом эту чашу». Хлопнул в ладони Тиберий и приказал вбежавшим стражникам: «Отрубите голову этому человеку. Да поскорее! Чтобы не успел ни слова произнести». И только после казни мастера на побледневшие щеки императора вернулся розовый цвет… Как вы думаете, чего испугался Тиберий?

Шурка пожал плечами.

– Знамо чего! – неожиданно пробасил дядя Денежкин. – У всех богачей рассуждение одинаковое: нельзя, чтоб любой человек умел простую глину в серебро превращать, – иначе станут все богатыми и никто к богатеям в слуги не пойдет, придется им все делать своими руками, а они к тому не приучены, ленивы…

– Вот-вот, – подтвердил геолог. – Только, жаль, испугался он рано. Тайну древнего мастера удалось разгадать лишь в начале прошлого века. Но так трудно было выделить из руды новый металл, что алюминий был дороже золота. Представляете, французские вельможи кичились друг перед другом алюминиевыми тарелками!

– А у нас во дворце, – вздохнула Красная Шапочка, – все тарелки золотые да малахитовые. Тяжелые…

– Эхма, живут как буржуи, а ребенка не могут удобной посудой обеспечить! – попенял Роман.

– Мы не буржуи! – обиделась Красная Шапочка. – А мама говорит, что из красивой чаши и простая вода слаще… Ох, попить бы… – снова вздохнула она.

– Сейчас, внученька, – засуетился старый богатырь. – Тут рядом родничок какой-нибудь… Али ледышку принесу. Я скоренько. – Он нахлобучил шлем и шагнул в стену.

– Этим вельможам только бы брюхо едой набить! – фыркнул Шурка, занятый мыслями о чудесном металле. – Будь они поумней, сделали бы каждый себе по самолету!

– Торопишься, брат, – засмеялся главный геолог. – Всякому овощу, говорят, свое время. Сто лет назад алюминий, как неокрепший младенец, был мягким, а значит, непрочным. Это уже позже, ближе к нашему времени, научились смешивать его с небольшими добавками меди, марганца, магния. Очень крепкий получился сплав, его назвали дюралюминием. По-латински приставка «дюр» обозначает «твердый»: твердый алюминий, дюралюминий, сокращенно – дюраль. Из него уже в двадцатые годы начали изготовлять корпуса и крылья самолетов – сплав-то не только прочный, но и очень легкий.

А уральский боксит еще не скоро стал крылатым. В 1931 году открыл его молодой в ту пору геолог Николай Акимович Каржавин. Причем открытие свое он сделал… в музее. Тот музей называют еще «каменной библиотекой». Собрал ее ученый-геолог Евграф Степанович Федоров – много лет собирал. Приехал Федоров на Северный Урал, на Турьинские медные рудники, в конце прошлого века. Говорят, не по своей воле попал он в тогдашние ссыльные места. В студенческие годы занимался будущий академик революционным делом…

Николай Каржавин искал на Урале огнеупорную глину, очень нужную металлургическим заводам. Кирпичами из этой глины выкладывали изнутри печи, в которых плавился металл. Нашел Каржавин такую глину. И вместе с ней обнаружил красный глинозём. Его и раньше замечали геологи, но считали пустой породой. Ну, может, не совсем пустой – проявлялись в красном глинозёме следы железа. Но настолько слабые, что добывать железо из такой руды не стали. Алюминий же никто и не искал в этой глине. Даже не думали тогда, что на Урале могут оказаться алюминиевые руды. Боксит, считали, залегает далеко на юге, в прокаленных солнцем степях Казахстана, Монголии…

А Каржавин решил, что именно здесь, в окаменевшей глине, спрятаны серебристые крылья. В «каменной библиотеке» академика Федорова он «перелистал» 114 тысяч образцов, внимательно изучил 50 тысяч. Выбрал несколько красноцветов и послал их в лабораторию на химический анализ. Из четырнадцати семь оказались бокситами высшей марки! Зная, откуда взяты каждый из этих семи образцов, Каржавин нанес на карту Северного Урала несколько предполагаемых бокситовых месторождений. Его предвидение точно подтвердилось!

Первое месторождение, с которого начался наш рудник, открыл сам Каржавин. И назвал его – «Красная Шапочка». Вот как это получилось.

Шел однажды геолог с лесником Ожеговым через сосновый бор. Невдалеке от того места, где сливаются речки Колонга и Вагран, лесник махнул рукой, подзывая. Каржавин подошел и увидел старинную шахту. Она уже обрушилась, но рядом сохранился аккуратный штабель из кусков обожженных руд. Больше ста лет назад кто-то пытался выплавлять из них железо… В штабеле Каржавин заметил красные каменные шары – это был боксит. «Ишь ты! – улыбнулся геолог. – Вон какие… красные шапочки…» Вспомнилась вдруг старая-старая сказка… И он написал на карте; «Красная Шапочка».

Кстати, он же первый назвал в геологических отчетах бокситовый бассейн Североуральским. Позже это название дало имя городу Североуральску. Так что Каржавин не только месторождению приходится крестным отцом, но и целому городу.

– А в городе есть улица имени Каржавина! – не утерпел, выскочил Шурка.

– Да, хотя Николай Акимович не дожил до наших дней, имя его живет и славится. Он – почетный гражданин Североуральска.

– Надо было его именем весь рудник назвать! – снова сунулся Шурка.

– А что? Можно! – поддержал его Антон. – Это было бы руднику как награда. Ведь заслужил!

– Заслужил! – с гордостью подтвердил геолог. – Наш рудник награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. Это за долгий и добросовестный труд, а в первую очередь за то, что в годы Великой Отечественной войны Североуральский бокситовый тоже изо всех сил ковал Победу. Он дал Родине много крыльев. А сегодня дает еще больше – ведь вся современная реактивная авиация построена на дюрале. И космические корабли создаются с помощью сверхпрочных алюминиевых сплавов, по крепости не уступающих лучшей стали. Вот так, друзья, родившись из глины, алюминий совершил блистательный взлет от маленькой серебристой чаши, испугавшей римского императора, до огромных орбитальных станций и межпланетных аппаратов. Кстати, и предчувствие Тиберия сбылось: из алюминия штампуют монеты, вместо золота и серебра…

Сильный треск прервал рассказ главного геолога. Резкий порыв тяжелого, плотного ветра толкнул в спины, заставил обернуться. Каменная стена на повороте подземного хода широко зевнула, пробормотала невнятно: «Т-бум!» и выплюнула тучу серой пыли. Гулко посыпались камни. Красная Шапочка закричала. И эхо от ее голоса не поскакало испуганным зайчиком по длинному тоннелю, а уткнулось беспомощно в толстый завал, который накрепко запечатал выход из забоя…

А в это время…

^{ГЛАВА ДЕСЯТАЯ}
Соперник электровоза

Электровоз встряхнуло. Звучно щелкнула автоматическая стрелка, перебросив рельсовые кончики направо, и стальная вереница вагонеток послушно потянулась в боковой штрек. На входе загорелся красный сигнал светофора: в штреке только один путь, а теперь он занят, другим нельзя заезжать.

Шуркин папа вел состав на погрузку. Словно светлячки, пролетали над головой лампы в жестяных абажурах, текли по сторонам выбеленные стены. Электровоз покачивался как лодка на легкой волне. Порожний состав шел с хорошей скоростью, колеса выстукивали веселую песенку.

Подкатили к нависающему с потолка коробчатому раструбу. Рядом с ним вела наверх металлическая лестница. Из люка над нею высунулась голова и закричала:

– Ба, да это, никак, сам Петрович! Привет партийному начальству! Подожди, Петрович, немножко, тут МоАЗ на подходе, разгрузим его, а потом уж и тебя засыплем по маковку!

Шуркин папа махнул голове рукой и включил рацию, установленную в кабине электровоза. Это была новинка. Обычные радиоволны не проникают сквозь каменистую толщу, а теперь на подземном транспорте установили высокочастотную связь, какая используется на космических спутниках. Космос уже много технических новшеств подарил Земле, испытав их на орбитальных высотах. И все чаще поглядывают на орбиту горняки: ведь не зря недра планеты называют геокосмосом – много трудностей есть одинаковых за облаками и под землей. Вот и появились уже у горноспасателей скафандры, как у космонавтов. Проектируются подземные роботы с дистанционным управлением, чтобы можно было послать их на такие участки, где человеку работать не менее опасно, чем в открытом космосе. Конструкторы горных машин, так же как и творцы космических аппаратов, бьются над тем, чтобы втиснуть в малые габариты как можно больше механизмов, научить одну и ту же машину выполнять несколько разных операций.

– Я – семнадцатый, – сказал Шуркин лапа в микрофон.

– Здравствуй, Михаил Петрович, – отозвался в рации голос диспетчера. – Ты почему снова в шахте, дорогой?

– Здравствуй еще раз, Тумрис Абдурахманович, – ответил Шуркин папа. – Мы с тобой вторую смену здороваемся. Я тут Федоркина заменяю.

– Опять пррогулял, парршивец! – возмущенно загрохотал динамик. – Ну, всё! Терпение наше лопается. Завтра же вызываем его на комиссию! – Диспетчер сбавил тон. – Ты где, Петрович?

– Я на нижнем горизонте, на загрузке. Ты вот что, жене моей позвони, передай, что я на вторую смену остался…

– Ага, поломал режим дня, теперь боишься! – засмеялся диспетчер. – Правильно! Нам бы твою Маргариту Васильевну в начальники шахты – никаких бы не стало проблем с трудовой дисциплиной! Ну ладно, позвоню. Загрузишься – сообщи, дам «зеленый». До связи, товарищ Черёмухин?

– До связи! – Михаил Петрович щелкнул переключателем. Посмотрел на часы, взглянул наверх и полез по ступенькам, сваренным из металлических прутков.

Наверху, на втором этаже горизонта, стоял приемный бункер, куда самосвалы системы МоАЗ (делал их Могилевский автозавод) ссыпали руду, привезенную из забоев и камер. Бункер был почти уже полон, можно бы и загружать состав, но рабочие, которые управляли погрузкой, поджидали еще один рудовоз; он уже где-то близко рычал за поворотом. Вот метнулись по стене лучи его сильных фар, загорелись два круглых оранжевых глаза в темном проеме. Страшный рык усилился, и из бокового хода выполз громыхающий дракон. Железный ящер почти десятиметровой длины волочил по земле огромное брюхо. Гигантские колеса торчали высоко, словно локти припавшего к земле четырехпалого чудовища. На шее у дракона сидел человек. Он дернул рычаг – и чудовищный рев затих, превратился в мурлыканье, словно укрощенный зверь ластился к своему повелителю.

Водитель дал передохнуть мотору, осторожно разворачивая машину. Из металлической «пасти» – от радиатора – шел пар: был нелегок подъем, потому и рычал мотор самосвала во все свои сто девяносто лошадиных сил.

Задирая ребристый кузов, грузовик опять взревел во всю мощь. Ухнули в бункер двадцать тонн руды, вздыбилось облако красной бокситовой пыли. Рабочие поспешно надвинули на лица круглые маски респираторов, машинист прикрылся воротником спецовки, закашлялся.

– Что, Петрович, – приподняв маску, насмешливо крикнул один из рабочих, – это тебе не по рельсам чирикать, со свежим-то ветерком!

Да, во многих местах горняцкое дело не терпит посторонних наблюдателей, и если уж ты забрался на чужой рабочий пост без нужной экипировки, – терпи. Михаил Петрович по пути непременно заглядывал во многие шахтные уголки: не потребуется ли где поддержать, помочь – и бывал не раз обсыпан пылью или облит водой там, где надо надевать специальную каску с широким рыбацким фартуком-воротником… Но не будешь же каждый раз таскать с собой все возможные средства защиты! Потому-то приходилось ему терпеть…

Самосвал разгрузился. Водитель МоАЗа приветливо помахал рукой, но задерживаться не стал: сейчас руда из бункера вытечет в вагонетки и надо срочно наполнять прожорливый короб заново. «Дракон» двинул лапами и, подпрыгивая на шипастых резиновых шинах, с грохотом укатил.

Пыль улеглась. Рабочие – их было двое – сдвинули на подбородки зеленые чашки респираторов.

– Видал, Петрович? – подмигнул один, тот, что насмешничал. – Скоро твои железяки сдадим в металлолом! Эти зверюги, – он мотнул головой в сторону ушедшего МоАЗа, – отправят тебя на поверхность, будешь возле шахты мусор возить!

– Ну, мы еще послужим, – возразил ему машинист. – Одно другому не мешает. Будем автотранспортную откатку с железнодорожной совмещать. А если наш участок и переведут со временем на автомобили, что ж, я к этому готов – права на вождение МоАЗа в кармане! – он похлопал себя по груди.

– Ох и хитрец ты, Петрович! – восхитился второй рабочий.

– Не хитрец, – поправил его Шуркин папа, – а предусмотрительный. И во-вторых, я люблю новую технику и стараюсь ее сразу освоить. Это всегда пригодится: вдруг понадобится кого-нибудь подменить.

– Вон, Виктора подмени, – усмехнулся второй рабочий. – Его вчера с буровой самоходки сняли, на подсобные работы поставили.

– За что? – спросил Черёмухин. Виктор со злостью плюнул и швырнул на землю лопату, которой подбирал рассыпанную возле бункера руду.

– Я, может, целую библиотеку этих «корочек» имею! – закричал он с обидой и жалостно. – У меня есть права на СБУ – самоходную буровую установку, на нашу погрузочно-доставочную машину – на «Ермака», на польскую эЛКа, на лебедку… – Он в отчаянии махнул рукой.

– Как же тебе из всей той техники, что ты владеешь, доверили одну лопату? – с улыбкой посочувствовал Михаил Петрович. Виктор не ответил, отвернулся и, заметно было даже под бокситовой пылью, покраснел.

– Отстранили его на месяц от техники, – ответил за него второй рабочий. – Он позавчера в ночную смену вышел, да чуть-чуть выпимши был…

– Самую малость, – прошептал Виктор. – У друга день рождения… Я к нему вечером на одну минутку заскочил…

– А хотя бы и самую малость, – строго выговорил его напарник. – Ведь знаешь, что перед работой ни капельки нельзя. И вообще, горняку водку пить – последнее дело!

– Сам-то как здесь оказался? – огрызнулся Виктор.

– Я – другое дело, – спокойно ответил рабочий. – Хотя тоже сам виноват: пофорсил в одной спецовочке, без теплого нижнего белья, вот и простудился. Через неделю-другую поправлюсь – и вернусь в забойную группу. У нас там – сам, брат, знаешь – с мокрым носом много не наработаешь. Ну ладно, хватит прохлаждаться. Двигай свои коробочки, – сказал он машинисту.

– Вот так-то, Виктор, – Михаил Петрович прищелкнул языком. – Давай отрабатывай свою вину. – И спустился к электровозу.

А в это время…