Текст книги "На дальних подступах"

Автор книги: Сергей Кабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Штаб сектора был сформирован еще в Южном районе и прибыл на остров Бьёрке на третий день после его взятия. В состав сектора пока входили батальон кронштадтского стрелкового полка, размещенный в селениях Койвисто и Муурила, батальон особой стрелковой бригады на острове Тиуринсаари и береговой отряд сопровождения КБФ, бойцы которого встречали наш самолет.

Вечер потратили на воспоминания, а рано утром пошли на ту батарею, ради которой я и прилетел. На финскую батарею Сааренпя, главную в Выборгском укрепленном районе Приморья, несмотря на устарелость ее систем.

В этот приморский укрепленный район финнов входили форт Хумалиокки на восточном берегу пролива Бьёркезунд (Койвистосалми) с двумя батареями пушек Канэ калибром 152 миллиметра – двухорудийной и четырехорудийной, такая же четырехорудийная батарея на острове Тиуринсаари и двухорудийная на Бьёрке и, наконец, шесть орудий калибра 254 миллиметра на лафетах Дурляхера, установленных на Бьёрке, на Сааренпя в 1920 году. После 20 января 1940 года этот район, продолжавший линию Маннергейма, закрывавший входы в Выборгский залив и в Бьёркезунд и одновременно прикрывавший приморский фланг финской армии, был усилен еще семью легкими орудиями.

Меня все эти данные интересовали, разумеется, не платонически. Они, к сожалению, не совпадали с теми разведывательными сведениями, которыми мы пользовались, и это было для каждого из командиров береговой обороны серьезным уроком. Помимо того, что нам было известно меньшее число орудий на перечисленных батареях, мы неверно определили и калибр батареи Ристиниеми на противоположном берегу Выборгского залива, где стояли не пушки Канэ, а орудия 305-миллиметровые.

Но меня интересовало не только это. Хотелось внимательно осмотреть устройство позиций и артиллерийского городка.

Из городка мы прошли на Сааренпя.

Да, наши батареи строились, к сожалению, иначе. В двадцатые годы при установке двух башенных батарей калибра 203 миллиметра проект предусматривал заключение башен в кольцевой железобетонный дворик. На одной башне форта Красноармейский это успели выполнить. На остальных – и на Красноармейском, и на Первомайском – почему-то отменили. А зря. Кольцевые дворики повышали живучесть башен.

Финские шесть орудий русской системы Дурляхера были размещены на большой площади в отдельных блоках, разнесенных друг от друга на расстояние от 175 до 325 метров. Батарея занимала по фронту – километр, в глубину – полкилометра. Подобное расположение диктовалось необходимостью двух директрис, двух направлений стрельб: у 1, 2 и 3 орудий – на запад для защиты входа в Выборгский залив, у остальных – на юг для поддержки приморского фланга линии Маннергейма. Каждый орудийный блок надежно укрывал артиллеристов, боезапас и материальную часть. Чтобы вывести пушку из строя, надо было попасть тяжелым снарядом в ее ствол, торчащий из блока, или в сам блок. При отступлении финны взорвали все стволы и противооткатные приспособления.

Прямой наводкой орудия стрелять не могли: высота бетонных блоков была больше высоты орудийных цапф, что, по моему глубокому убеждению, достоинство, а не просчет. Для такого калибра вряд ли когда-либо потребуется стрельба прямой наводкой. Крупнейший недостаток этой батареи – отсутствие приборов управления огнем. Этим и объясняется, что за все время войны ни один снаряд финнов не попал в наши корабли.

Мы с огорчением убедились, что и наш артиллерийский огонь не достиг желаемого. Трижды вели огонь по этой батарее линейные корабли «Октябрьская революция» и «Марат» из 305-миллиметровых орудий. 10 декабря с 10 часов 57 минут до 12 часов 11 минут «Октябрьская революция» выпустила 60 фугасных снарядов, но после войны выяснилось, что обстреливалось не то место, где стояла батарея, и только одним осколком был поврежден ствол шестого орудия. Батарея на обстрел не отвечала. 18 декабря этот же корабль выпустил по батарее Сааренпя 209 фугасных снарядов, батарея продолжала вести огонь по линкору, но только одним орудием. На следующий день «Марат» за 33 минуты выпустил по батарее 136 фугасных снарядов, но не подавил ее. 405 снарядов большого калибра изрыли всю местность вокруг батареи гигантскими воронками, особенно за ее южным фронтом, повалили и перебили строевой сосновый лес. Картина боя мне, как артиллеристу, была ясна и требовала прямого вывода: это батарея высокой живучести, она построена правильно, хотя ее системы устарели и ее противокорабельный огонь не был эффективным.

В тот день, когда мы с Румянцевым и Гальцевым осматривали эту батарею, кончилась война. Маннергеймовская армия признала свое поражение. Мы делали для себя практические выводы.

Нельзя терять ни одного часа. Коммунистическая партия и Советское правительство видели опасность, которую представляла собой политика фашистских государств, а также пресловутая политика их «умиротворения».

Я уже знал, что до заключения пакта с нашим правительством германский генеральный штаб зарился на Моонзундские острова, вел переговоры с кликой Пятса о создании там военно-морских баз и вводе в Эстонию сухопутных войск, если англо-франко-советские переговоры увенчаются успехом. Бывал летом 1939 года в прибалтийских странах с инспекционной поездкой и генерал Гальдер, начальник штаба сухопутных войск Германии. Приходили в Таллин и фашистские военные корабли, правда, матросов не пустили на берег, опасаясь враждебно настроенных докеров.

Днем 14 марта я вернулся в Палдиски. За эти считанные дни отлучки на выборгское направление я уже отстал от быстротекущих событий. Комиссия Грена выбрала место для строительства двух новейших долговременных батарей на Пакри и Малом Рогге, отменив одновременно выбор новой позиции на Большом Рогге – командование, очевидно, не считало нужным производить новые большие затраты на постоянную установку устаревших орудий Канэ. 33-й отдельный инженерный батальон капитана П. А. Трусова и военкома старшего политрука А. Н. Титова, прибывший в январские морозы в Палдиски и вынужденный сооружать для себя палаточный городок, утепленный печками и снегом (в теплушках нельзя было оставить батальон, наша маленькая железнодорожная станция и без того была забита транспортерами), приступил к подготовке долговременных артиллерийских сооружений. Инженер-полковник А. Н. Кузьмин успел уже сформировать линейное строительство 01 во главе с Н. Н. Загвоздкиным и военкомом из Лебяжьего А. А. Рыжковым. Это было начало целой серии линейных строительных организаций БОБРа.

Вернувшись с Бьёрке, я сразу потребовал на просмотр инженерный проект новых батарей. Одноорудийный артиллерийский блок был хорошо спроектирован, но, как и прежде, орудийный дворик открыт с тыла, очень низок и не защищал матросов. Народный комиссар Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецов, учитывая срочность строительства батарей БОБРа, дал мне право утверждать акты и формуляры на выбор позиций. Я этим немедленно воспользовался и опротестовал проект. Его изменили, учтя требования, продиктованные свежим военным опытом.

Батарею на Пакри строили быстро. Вскоре линейное строительство 02 во главе с военным инженером 3 ранга Кодомановым занялось активно островами Малым и Большим Рогге.

В задачу нашего разросшегося строительного отдела входило возведение в Эстонии более двадцати батарей.

А на аэродром прибыли многомоторные, выработавшие уже все свои моторесурсы бомбардировщики ТБ-3. Их предназначали для транспортировки людей и грузов на полуостров Ханко. Принять от финских властей базу, полученную по мирному договору в аренду, должен был начальник тыла КБФ капитан 1 ранга М. И. Москаленко, командиром базы был назначен капитан 1 ранга С. Ф. Белоусов, бывший командир «Марата», комиссаром базы – бригадный комиссар А. Л. Расскин, с которым мне пришлось потом бок о бок провести все 164 дня обороны Гангута. Они улетели первым же самолетом. Вместе с ними летел незнакомый мне армейский комбриг, уже прошедший финский фронт, – это был В. В. Крюков, командир оперативно подчиненной базе 8-й отдельной стрелковой бригады, позднее замененный на этой должности Николаем Павловичем Симоняком, тоже моим соратником по обороне полуострова.

Кроме командиров и комиссара с первым самолетом вылетели на Ханко и представители погранохраны. Началась переброска войск на полуостров. Палдиски стал промежуточной базой.

Вдвоем с инженер-полковником А. Н. Кузьминым и мы полетели на Ханко. Точно не помню, но кажется, мы садились на лед у южного побережья. Кроме двух офицеров, никого из финнов там не было. Дома в городе пустые, все имущество вывезено. Финских офицеров удивило, когда из-под севшего на лед тяжелого бомбардировщика, внушительного по тому времени, выехала и направилась к берегу грузовая автомашина ЗИС-5.

Лед стоял в заливе долго. До середины апреля мы перевозили людей и грузы из Палдиски на Гангут.

2 апреля из Ленинграда к Ханко отправился первый караван судов с батареями дивизиона Бориса Митрофановича Гранина, имя которого было уже известно на Балтике по зимним рейдам его отчаянного отряда добровольцев в тыл белофиннов. Проводкой каравана занялся «Ермак», но даже с его помощью транспорты пробились к полуострову лишь 22 апреля.

Поздней весной, как только Финский залив очистился ото льда, наш военный флот получил выход на просторы Балтики. Аренда базы на Гангуте и переход в наше владение островов не только в Выборгском заливе, но и в Финском коренным образом меняли обстановку.

Нас, на эстонском берегу, торопили со строительством, но положение с каждым днем осложнялось. Правительство Пятса чинило всякие препятствия, особенно с так называемым отчуждением земель для выбранных по договору позиций.

Прислали многочисленную комиссию – в нее эстонское правительство назначило землемеров, агрономов, лесничих, врачей и, конечно, офицеров.

Стремление затянуть и оттянуть наши работы было явное. Саботаж под всякими предлогами, направляемый и поощряемый сверху. Сроки жесткие, а мы не можем начать строить – нет отчуждения. Добились отчуждения земли для казарменного городка, который должен строиться руками рабочих, нанятых на месте. Есть рабочие, жаждущие получить заработок, но власти мешают их найму, а кайтселийтчики стращают тех, кто готов нам помочь.

Только весной удалось добиться через центральные власти кое-каких перемен, нанять местных жителей для строительства военных городков, развернуть заготовку камня, песка и своими силами закончить сооружение трехорудийной батареи пушек Канэ на мысе Серош с учетом всех особенностей строительства финской батареи на Бьёрке: пушки были значительно разнесены друг от друга и установлены в отдельных дерево-земляных блоках, живучесть батареи стала высокой, но не было приборов управления огнем. Опять кустарщина, понижающая эффективность использования артиллерийского огня.

Строительство других батарей на Даго (Хийумаа) осложнял саботаж местных властей. План у начальника строительства 04 Е. С. Соколова был большой, сил мало. Транспорты с грузами неделями ждали разгрузки на рейдах у острова. Пришлось в помощь островитянам перевести туда 33-й отдельный инженерный батальон. Он подкрепил 36-й батальон, присланный ранее. Теперь островитяне не были в такой степени зависимы от местных рабочих.

На Эзеле (Сааремаа) работали тоже два отдельных батальона, входившие в состав линейного строительства 05 в городе Курессааре (Кингисепп). Возглавлял строительство отличный военный инженер и не менее замечательный человек Федор Николаевич Усков, военкомом был старший политрук Князев. Строители вообще стали главными героями нашего напряженного предвоенного года, особенно в период профашистского режима буржуазной Эстонии; а в первые же месяцы войны они показали себя как отличные боеспособные воины, прославились беззаветной храбростью и в обороне Таллина, и в боях на Моонзунде, и в гангутских десантах. Поэтому меня подчас удивляет необходимость доказывать тому или иному военкомату после войны, что боец строительного инженерного батальона был бойцом переднего края и до войны, и, тем более, во время войны.

К началу лета сорокового года построили железнодорожную ветку специального профиля с мощными рельсами и двумя железобетонными площадками. Две железнодорожные батареи в Палдиски заняли боевые позиции.

Но вот маленький остров Осмуссаар, известный в русской военной истории под именем Оденсхольм, забыли в свое время включить в договор о взаимопомощи, хотя на нем по плану обороны устья Финского залива следовало построить две башенные батареи калибром 305 и 180 миллиметров, чтобы в сочетании с батареями Ханко прикрыть огнем эту передовую позицию флота.

Начались переговоры с правительством Пятса о включении Осмуссаара в договор. Правительство не соглашалось. Мы были уверены, что рано или поздно на Осмуссааре придется строить. Только бы не вышло слишком поздно. Но, к сожалению, не в наших силах было получить сверх договора столь незначительный для гражданской жизни островок. Стало трудно добиваться и того, что черным по белому записано в договоре и протоколах к нему. Перед нами возникла буквально глухая стена, и не без закулисного участия германских фашистов.

Эстонская буржуазия уже спешно переводила капиталы в шведские банки и понемногу утекала за рубеж. Ранней весной германское правительство стало собирать из Прибалтики своих подданных.

Основная масса эстонцев радовалась неожиданному отъезду вековых поработителей их страны. Германское правительство, недовольное тем, что эти выезды воспринимаются коренным населением с откровенной радостью и проходят чуть ли не под аплодисменты, прислало строгую ноту. В стране стало беспокойно. Внезапно открылось, что иные подрядчики, работающие для нас, не эстонцы, как они себя прежде объявляли, а германские подданные.

Мы между тем привозили семьи, строили в Палдиски новые дома, расширяя город. Откуда нам было знать, что идет тайная подготовка войны против нас, что в Риге тайно собираются представители той самой «Малой Антанты», которую вскармливали магнаты Запада и германские милитаристы десятилетиями и планы которых срывала наша оборонительная работа. Войну ждешь, но иногда не видишь, как проползает она у тебя же под носом. Это, конечно, худо, но бывает и так.

Генштабы Литвы, Латвии и Эстонии вновь ожили в поисках единства, не извещая об этом, разумеется, наше правительство вопреки договорам, но согласовывая каждый шаг с гитлеровскими эмиссарами – дирижерами всего происходящего. Всеми мерами правители Эстонии и Латвии укрепляли кайтселийтов и айсаргов. Эти фашистские организации призваны были в определенный момент сбросить советские гарнизоны в море. Уже существовало три дивизии кайтселийтов, вооруженных не только винтовками и пулеметами, но даже артиллерией. Мы почувствовали, что введены более жесткие правила взаимоотношений населения с советскими войсковыми частями.

В мае я ознакомился с батареями эстонской береговой обороны, поскольку нам, возможно, придется, согласно договору, с ней взаимодействовать.

В Таллинский укрепрайон входили три морские крепостные комендатуры – Сууропи, Найссаар и Аэгна с группами батарей, размещенных на островах. Батареи старые, скученные, плохо замаскированные, доставшиеся в основном от царского флота, в чем я убедился при осмотре каждой из них. Сохранились от тех времен и котлованы, подготовленные для установки орудий крупных калибров. Были остатки башен, взорванных в восемнадцатом году при уходе красного флота в Кронштадт. Только на Аэгне кое-что восстановили, этот остров был укреплен лучше других – очевидно, уходя, плохо взрывали. С батареями Аэгны могла бы взаимодействовать наша дальнобойная железнодорожная артиллерия.

Основная задача таллинской береговой обороны – в противовес русской центральной минно-артиллерийской позиции создать свои позиции на линии Таллин – Порккала-Удд, чтобы стеснить выход Балтийского флота из Финского залива. В этой блокаде помимо Аэгны намечено использовать 305-миллиметровую финскую батарею на острове Маккилуото в районе Порккала-Удд. Не ново, но исчерпывающе, где уж тут говорить о взаимопомощи и взаимодействии на втором году мировой войны. Однако такую позицию невозможно создать тайно, такая позиция может быть оборудована лишь в случае участия Финляндии и Эстонии в войне против СССР. Значит, военная верхушка профашистского правительства вынашивает идею вовлечения своей маленькой страны в войну против СССР?

16 июня 1940 года Советское правительство потребовало изменить состав профашистского правительства Эстонии и допустить на территорию страны дополнительный контингент наших войск. Аналогичные ноты были вручены правителям Латвии и Литвы.

Эстонское правительство немедленно привело в готовность армию и национальные фашистские организации. В эстонской армии мирного времени были две кадровые пехотные дивизии, дислоцированные в районе Нарвы и Таллина. Они остались на месте, но к ним в районе границы присоединилась одна кайтселийтская дивизия, а в районах Таллина и Палдиски – две.

Незадолго до этого я уехал на Моонзундские острова. Осмотрев участки отчуждения на Сааремаа и площадку строительства башенной батареи № 315 на полуострове Сырве (Сворбе), я переправился на рыбачьем боте, нанятом у владельца, через Соэла-Вяйн на остров Хийумаа и на грузовике поехал к батарее на мысе Серош. Там меня ждала радиограмма контр-адмирала С. Г. Кучерова, нового командира Балтийской базы – в мае ее перевели из Таллина в Палдиски. Приказано – немедленно с аэродрома Кейна, где размещался истребительный полк армейской авиации, вылететь в Палдиски.

Я уже был генерал-майором в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая о введении генеральских званий. Армейский майор, командир полка, встретивший меня возле готового к старту маленького учебно-тренировочного самолета, категорически заявил, что на такой машине он не может меня выпустить. Я понял его: рост мой – 185 сантиметров, вес – 90 килограммов и звание непривычное: генерал-майор береговой службы. Но надо лететь. Уговорил майора притвориться, что он меня не видел. Тем более, что самолет флотский.

Контр-адмирал Кучеров ознакомил меня с обстановкой, сложившейся в стране, и предложил готовить Палдиски к обороне. В гарнизоне насчитывалось меньше двух тысяч человек. Наши жены развернули в кирхе лазарет. К обороне готовились серьезно, тем более что вновь, как и в дни советско-финской войны, кайтселийтчики разбрасывали по городу контрреволюционные листовки с призывами поддержать всеми силами правительство Пятса и «устроить Варфоломеевскую ночь» – расправу над командирами и комиссарами Красной Армии.

Мы перекрыли все дороги, ведущие к Палдиски. Но против наших застав кайтселийтчики выставили более многочисленные патрули.

Соотношение сил складывалось не в нашу пользу. Фашистский штаб проводил спешную мобилизацию, и, очевидно, по его приказу часть рабочих, занятых у нас по вольному найму, бросила работу. Но тут приехал командир мехкорпуса генерал Морозов и обрадовал меня, сообщив, что его корпус направлен в район Палдиски, авангардные части уже на подходе.

В Палдиски стали съезжаться некоторые сотрудники торгпредства из Таллина, их семьи и другие советские граждане. Для штатских людей наша Балтийская база казалась надежной защитой.

В два часа ночи 17 июня правительство Пятса уступило нажиму демократических элементов и приняло наши требования. Оно объявило о роспуске фашистской организации кайтселийтов, о передаче всего имущества этой организации и ее помещений эстонской Коммунистической партии. Одновременно эстонские рабочие начали штурм тюрем и освобождение политических заключенных, многие из которых томились там со времен падения Эстляндской коммуны. В семнадцатом году, сразу же после Октября, Военно-революционный комитет Эстонии провозгласил о взятии власти Советами; тогда впервые была создана эстонская государственность. Кайзеровские войска при активной помощи местной буржуазии раздавили сопротивление красногвардейцев и в марте восемнадцатого года оккупировали всю страну. У власти в конце того года встал Пятс, а эстонские коммунисты между тем, освободив с помощью Красной армии Нарву, Выру, Тарту, Валгу, провозгласили Эстляндскую трудовую коммуну, тотчас признанную правительством РСФСР как независимое государство. Но тут прибыла английская эскадра и соединенные силы интервентов из Финляндии и Швеции. Они покончили в мае девятнадцатого года с Советской властью в Эстонии. Местные белогвардейцы уничтожали коммунистов и им сочувствующих. А в городе Курессааре на острове Эзель после массовой расправы над революционерами даже воздвигли памятник палачам – фигуру меченосца – в устрашение всем сторонникам Эстляндской коммуны. Теперь, на двадцать первом году своего существования, буржуазное правление, переродившееся в откровенно фашистское, кончало свои дни.

Вышедшие из тюрем политические заключенные возглавили борьбу трудового народа против Пятса. Эстонские рабочие стали разоружать войска.

Вот что видел в те дни один из моих подчиненных, служивший на Pay, 40, в отделе тыла, занимавшем «мой дом».

Возле Минной гавани на улице расположился батальон эстонских солдат. На тротуаре стояли офицеры, солдаты по их приказанию составили винтовки в козлы и группами курили.

К ним подошли несколько рабочих порта и соседних предприятий: сдавайте, мол, оружие. Офицеры не подчинились. Тогда один из рабочих многозначительно сказал: «Не лучше ли разоружиться самим, чем быть разоруженными?!» Офицеры, поразмыслив, молча разошлись. Тут же ушли скопом и солдаты, бросив оружие в козлах.

Стало ясно, что армия не будет защищать ни фашистское правительство, ни кайтселийтчиков. Не было в эти дни, по-моему, ни одного вооруженного столкновения.

21 июня все трудовое население Таллина вышло на митинги и демонстрации, запрудив все площади и улицы. Над демонстрантами реяли красные знамена и революционные плакаты; красные повязки надели не только рабочие, но даже офицеры и некоторые полицейские, присоединившиеся к демонстрантам. Как все это напоминало революционный Петроград! С той лишь разницей, что не было баррикад и уличных боев.

К вечеру над таллинским Вышгородом, над башней Длинный Герман рядом с флагом буржуазной республики взвился красный флаг пролетарской революции. Правительство антифашистского народного фронта возглавил известный эстонский поэт Иоганнес Варес. Были назначены выборы в Государственную думу. И хотя они проходили по старой, буржуазной конституции, в середине июля они закончились победой «Союза трудового народа Эстонии», созданного эстонской Коммунистической партией. Дума объявила Эстонию Советской Социалистической Республикой, обратилась в Верховный Совет СССР с ходатайством о приеме в состав СССР, и в августе Эстония вошла в состав Союза.

Все эти известные исторические факты происходили на наших глазах и решали судьбу флота и его будущих позиций на Балтике. Правительство Народного фронта сразу же предложило нам сосредоточить всю береговую оборону в своих руках, отлично понимая возраставшую военную опасность с запада. Практически пригодились мои поездки по батареям Таллинского оборонительного района. Я уже зримо представлял себе реальное состояние этих батарей, степень их пригодности, тот огромный объем перевооружения и перестройки района обороны главной базы, в соответствии с мощью и задачами нашего флота и требованиями грядущей войны.

Мы тотчас начали принимать старые батареи, создавать дивизионы, подбирать новых командиров, требуя пополнения с фортов Кронштадта и Южного оборонительного района.

Балтийская база, объединявшая в месяцы советско-финской войны порты Таллин и Палдиски, была ликвидирована. На ее месте в Палдиски расположился новый штаб береговой обороны главной базы – комендантом назначили полковника И. А. Кустова, начальником штаба – полковника Г. А. Потемина. Мне со штабом БОБРа предстояло перейти в ближайшее время на острова и по-настоящему, теперь уже с развязанными руками, заняться вооружением Моонзундского архипелага. Жаль было потерянного полугодия, но так сложилась не в нашу пользу международная обстановка.

К великому неудовольствию и гитлеровцев, скованных пактом, но, как известно, тайно готовивших войну по плану «Барбаросса», и противников Гитлера в Европе, коим вскоре пришлось не только стать нашими союзниками, но и уповать на свое спасение с помощью советских армий, к великому смятению и тех и других, Вооруженные Силы нашей страны вышли на дальние рубежи.

Уезжал я на Моонзунд с легким сердцем. В Палдиски строилась новая база Краснознаменного Балтийского флота. Еще в начале сорокового года правительство утвердило сроки строительства этой базы силами и средствами Наркомстроя СССР. Начальником строительства назначили Ивана Васильевича Комзина, будущего строителя гидростанции на Волге у Куйбышева. В течение минувшей осени и зимы произвели изыскания. Любопытно отметить, что изыскатели, решив перегородить пролив Роггервик огромной дамбой с воротами посередине для пропуска кораблей на внутренний рейд, не нашли для нее лучшего места, чем то, которое в начале восемнадцатого столетия выбрал Петр I. Новую базу должны были строить с большим размахом, как современную и благоустроенную – с мощными стационарными батареями на Пакри и островах, с казарменными городками, избавлявшими краснофлотцев и командиров от жизни в палатках, словом, настоящую базу. В середине июня одну из стационарных батарей на Пакри уже построили, другие активно воздвигались. Ну а нам, первым строителям этой береговой обороны новой базы, предстояла значительно большая и трудная задача, которую командование требовало решить побыстрее вместе с военными строителями.

В тридцать четвертом году, перейдя с фортов Кронштадтской крепости на южный берег в Ижорский укрепленный район, я был поражен вниманием коменданта района С. И. Воробьева к строителям. До того, служа одиннадцать лет на фортах, я такого не замечал, правда, на фортах строили мало. Но в Ижорском районе С. И. Воробьев при всяком удобном случае внушал нам, артиллеристам:

– Всегда знайте: что строят для вас и как строят. И не будьте наблюдателями. Помогайте всем, чем можете помочь. – Этот умный и дельный совет стал законом военной жизни для многих командиров, служивших под командованием С. И. Воробьева.

И еще один существенный для нашего положения на Балтике и для обороны устья Финского залива вопрос решился наконец в дни социальных перемен в Эстонии. Еще до образования Эстонской Советской Социалистической Республики антифашистское правительство Народного фронта, возглавленное Иоганнесом Варесом, дополнительно включило в договор тот маленький, но столь необходимый нам островок – Осмуссаар.

В военной истории известен случай с германским легким крейсером «Магдебург», который в ночь на 26 августа 1914 года на 15-узловой скорости выскочил возле Оденсхольма (Осмуссаара) на камни. Опасаясь, что русские маячники вызовут к острову корабли, командир «Магдебурга» приказал открыть по маяку артиллерийский огонь, но опоздал: донесение уже было передано. Дежурные крейсеры Балтийского флота «Богатырь» и «Паллада» в сопровождении миноносцев подошли к Оденсхольму, обнаружили в тумане «Магдебург» и открыли по нему огонь. Немцы подорвали крейсер. 57 человек команды вместе с командиром попали в плен. Русский водолаз поднял со дна моря выброшенную за борт трехфлажную сигнальную книгу, в каюте командира нашли германскую шифровальную таблицу для кодирования радиограмм. Эти трофеи облегчили русским и англичанам разведку на Балтийском и Северном морских театрах.

Так вот, столь знаменитый в истории островок был наконец передан в наше распоряжение. В конце июня 1940 года произвели его отчуждение, комиссия Грена быстро определила позиции будущих батарей, и мы создали линейное строительство 03, подчиненное особому строительному отделу в Палдиски. Начальником строительства был назначен военный инженер 3 ранга П. И. Сошнев, главным инженером – военный инженер 3 ранга Б. Я. Слезингер, оба участники славной обороны острова в 1941 году.

Площадь Осмуссаара меньше четырех квадратных километров. Трудно разместить на такой площади две башенные батареи с их командными пунктами и дальномерными постами, две открытые – одну 130-миллиметровую и одну зенитную калибром 76 миллиметров, а позже мы думали поставить там еще одну зенитную батарею новых 85-миллиметровых зениток. Такие пушки уже начали поступать на флот. Очень трудно все это построить еще и потому, что остров низменный, известняковый, почти лишен растительности, грунтовые воды близки к поверхности, невероятно сложно углублять блоки и другие помещения.

Вначале решили строить жилые городки вне острова, на материке: в плане строительства их не было. Поэтому зенитчикам старшего лейтенанта П. Л. Сырмы пришлось первую зиму жить в палатках – они прибыли раньше всех.

Транспорты Совторгфлота доставили на остров 46-й отдельный строительный батальон. Причалов, кроме самодельной рыбацкой пристани, не было. Первые грузы и технику строители перегружали на баржи, подойдя поближе к Осмуссаару. А барж не хватало. Подобные же условия, как известно, были и на островах в Роггервике, но на Осмуссааре к тому же дул ветер со всех направлений. Разгрузка отняла много сил. А уж рытье и бетонирование для башенных батарей зимой было истинным подвигом строителей. И все же строили, торопились, хотя внезапный поворот событий не позволил поставить на острове все запланированные батареи.

Но об этом позже, когда речь пойдет о нашем славном Гангуте и о совместной с ним борьбе героического Осмуссаара против фашистов.