Текст книги "Наводнение"

Автор книги: Сергей Хелемендик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Майор скрупулезно изучил досье Карреры и пришел к выводу, что Луис не мог иметь контакта со своим дядей. Их пути не пересекались. Правда, возможна вербовка через посредника, но из досье майор знал, что дядя Луиса лично изучал всех, кто привлекался к работе в его организации, и едва ли стал бы делать исключение для своего родного племянника.

Луис непричастен к делам «кокаиновых баронов». Этот очевидный факт нашел в полученной майором информации косвенное подтверждение. Необъяснимым оставалось лишь главное – появление Лысана и его людей здесь, в Ринкон Иносенте, поводом и целью которого был Луис Хорхе Каррера. Майор чувствовал, что это случайность, Ее Величество Госпожа Случайность, с которой он сталкивался всю жизнь и имел сложные отношения. Случайности майор привык верить, ибо в жизни таких таинственных организаций, как секретные службы и преступные сообщества, случайность – это некоронованная королева. Она решает все или почти все. И хотя, как все в мире, случайность имеет свои причины и следствия, важнее бывают именно следствия, потому что те, кто мог бы доискиваться причин, очень часто не делают этого по вполне уважительной причине – они уже мертвы…

Майора мучил вопрос, что сказал Луис Шакалу. Примерно он догадывался, что Луис предложил всем троим убираться из Ринкон Иносенте. Рассказ Гидо о раннем звонке Луиса подтверждал это. Но что еще? Угроза, обещание – что угодно, исходящее от Луиса, может заставить «гостей» вести себя еще более непредсказуемо, чем он сам.

– У Луиса слишком много фантазии! – укоризненно проговорил майор и поднялся с дивана в поисках сигары. Когда пепел на сигаре стал длиной с мизинец, у майора созрел план простой и надежный, как велосипед.

ЧАСТЬ III

– А сейчас перед вами выступит министр сельского хозяйства республики сеньор Арнальдо Рамирес. Он в ближайшие годы… – Звук телевизора умолк, но изображение на экране сохранилось, а раскачивавшийся в кресле-качалке Луис звонко захлопал себя по коленям и захохотал. На экране показывали отнюдь не министра, а огромного черно-белого быка-производителя, который мрачно посматривал в объектив и брезгливо морщил породистую морду.

Луис просматривал последние приобретения своей коллекции телекурьезов, которые он начал собирать, как только обзавелся видеомагнитофоном. На Земле нет народа более беспечного и легкомысленного, чем всегда счастливые жители Эль-Параисо, поэтому всевозможная путаница, ситуации нелепые и невообразимо смешные были для телевидения Эль-Параисо нормой. Луис знал продюсеров программ, от которых почти всегда можно ожидать чего-нибудь приятного. Он наудачу включал видеомагнитофон, когда начиналась программа такого шутника, и часто вылавливал что-нибудь забавное.

Так, в прошлый раз кудрявый молодой мулат, показавший народу Эль-Параисо в качестве министра быка-производителя, не очень удачно синхронизировал звучащий текст с видеозаписью репортажа о том, как группа канадских фермеров посетила страну и осмотрела знаменитый крокодилий питомник – одно из редких мест в мире, где можно отведать крокодильего мяса. В тот момент, когда камера крупным планом показывала лицо канадца, уплетающего лангет из крокодила, диктор восклицал: «Крокодилы питомника принадлежат к числу наиболее свирепых. Посмотрите, как эта рептилия бросается на кусок мяса!»

Досталось и другому – розовощекому парню, который отвечал на вопросы корреспондента во время посещения свинокомплекса и совсем не подозревал, что вместо его речи будет звучать бодрый голос: «Посмотрите, посмотрите на этого борова! Кандидатуры свиноматок, предназначенных для случки с ним, утверждает специальная комиссия!»

Луис смеялся и не слышал, как Роберто Кастельянос поднялся по деревянной лестнице, не слышал мягких кошачьих шагов майора, который, пользуясь этим, подошел к Луису сзади и крепко схватил его за плечи. Реакция Луиса на эту шутку, принадлежавшую к числу любимых и популярных среди жителей Эль-Параисо, была неожиданно бурной. Он рванулся из кресла, которое опрокинулось назад и сбило с ног майора Кастельяноса.

Увидев лежащего на полу майора, Луис опустил руки, принужденно рассмеялся и бросился поднимать своего друга.

– У тебя шалят нервы, Луиси! – прокомментировал случившееся майор, радостно улыбаясь. – Я кричал снизу и поднялся, кстати, просто для очистки совести. Твоей машины во дворе нет, да и вообще по субботам ты, кажется, читаешь лекции в колледже.

Майор не кричал внизу, так как прекрасно знал, что Луис в доме, знал о каждом его передвижении в это утро, знал даже о том, что Луис позвонил из гостиницы «Дельфин» в колледж и попросил перенести свою лекцию на следующую неделю. Майор своими ушами слышал весь разговор Луиса с секретарем колледжа и улыбался, когда Луис сдавленным голосом объяснял, что у него болит даже язык, а это значит, что лекцию придется отложить…

– Меня попросили перенести лекцию на следующую неделю – студенты разбежались по случаю зимнего фестиваля! – Луис лгал спокойно и очень правдоподобно. – А «сакапунту» я отправил на профилактику. Барахлит зажигание, а у меня не доходят руки самому заняться. – Это была новая неправда и менее удачная: постановку зажигания Луис не доверил бы никому.

– Как ты себя чувствуешь, Луиси? У тебя усталый вид…

– Я в порядке! Просто не очень выспался. Сейчас мы выпьем кофе, и все пройдет… – Луис жестом пригласил майора вниз, где в холле на небольшом инкрустированном столике всегда стоял термос, в котором он настаивал кофе по собственному методу.

– Это очень кстати, Луиси, что ты сегодня отдыхаешь! – воскликнул майор, насладившись первыми глотками ароматного напитка. – Я хочу вытащить тебя в море! Как тебе нравится моя идея? Ненадолго, часа на два – три. Пойдем в залив Раздавленного таракана, подстрелим чего-нибудь повкуснее – и назад!

Луис насторожился и внимательно смотрел на развалившегося в кресле-качалке Роберто, непринужденно приглашавшего выйти в море, словно у Луиса не могло оказаться в это утро более важных дел. Обычно они договаривались заранее и выходили в море рано утром. Сейчас же часы Луиса показывали половину одиннадцатого.

– Я не против, Роберто, но я не совсем в форме, и потом, у меня не заправлен акваланг. Пока мы его заправим, пройдет полдня… – Луис пробовал уклониться, но майор перехватил инициативу.

– Нет никаких проблем, Луиси! У меня заправлены оба баллона. – Майор простодушно не замечал нежелания Луиса бросить свои дела ради подводной охоты. – Посмотри, какое спокойное море! – Он поманил Луиса к окну. – Где-то совсем недалеко гуляет между камнями жирная «парго-свинья»! – Майор облизнулся, приглашая Луиса насладиться прекрасным образом «парго-свиньи», которую нужно застрелить, запечь в гриле и съесть, запивая густым темным пивом. – Если ты не настроен плавать, просто составишь мне компанию, посидишь в катере. Ты просидишь все утро со своим телевизором, вместо того чтобы заняться чем-то достойным мужчины! – Майор в шутку сердился. – И не говори, что к тебе должен кто-то прийти! К тебе приходят только самые красивые девушки Эль-Параисо, чтобы остаться на всю ночь! – Майор стоял рядом с Луисом и хлопал его по спине – обычный в Эль-Параисо способ убеждать упрямого собеседника.

– Ты угадал. Я жду Ивис. Она уезжает сегодня… Майор сделал понимающее лицо и с готовностью закивал:

– Тогда, Луиси, извини мою настойчивость! Поедем в другой раз. Надолго уезжает эта черноглазая девочка? Она мне нравится, Луиси. Впрочем, у тебя всегда был хороший вкус… Кстати, ее папа – мой коллега. Я его неплохо знаю. Он полковник, человек старой закалки.

– Что ты говоришь! – Луис искренне поразился. – От пограничной службы в Эль-Параисо никуда не денешься! Я это почувствовал, как только ступил на благодатную землю Ринкон Иносенте в первый раз, кстати, с левой ноги. А я все эти дни недоумеваю, почему за мной все время таскаются какие-то типы! Оказывается, это телохранители Ивис! – Луис весело смотрел майору в глаза. Всего час назад он осведомился у администратора гостиницы «Подковы» об обитателях номера 184 и с радостью узнал, что они попросили приготовить расчет. Луис вызывал майора на откровенность, но Роберто не замечал этого.

– Ты мнителен, Луиси! Кому нужно таскаться за тобой по жаре! Ну, я пошел…

– Подожди! Если мы вернемся к часу, я в твоем распоряжении. Ивис обещала приехать к половине первого, значит, раньше половины второго ждать ее бессмысленно…

Майор чрезвычайно оживился, схватил трубку телефона и, набрав номер, забормотал на диалекте Эль-Параисо, чтобы катер подогнали сейчас же к причалу бара «Канэй» – огромного шалаша из пальмовых листьев, по соседству с которым находилась станция проката катеров.

Луис пошел собирать снаряжение, а майор ощупывал взглядом хорошо знакомую ему гостиную. Вдруг глаза майора широко распахнулись и застыли. Всегда висевший на стене пятизарядный винчестер исчез. На его месте из стены торчал голый гвоздь…

* * *

Когда Луис и майор подходили к причалу, катер пограничной службы уже ждал их. Это был довольно большой, но легкий катер, задуманный и созданный специально для спортивной ловли тунца. Итальянская фирма, производившая катера, устанавливала на корме мягкое вращающееся кресло, к которому крепились защелки хитроумных снастей для ловли тунца на блесну. Эти кресла пограничная служба Эль-Параисо использовала своеобразно: на их вращающейся платформе монтировался ручной пулемет, и тунцовый катер превращался в боевую единицу – «корабль береговой охраны».

Когда майор выходил на подводную охоту, пулемет обычно снимали, так как он занимал собой почти всю крохотную палубу и мешал. На этот раз снятый пулемет не был сдан на заставу. По указанию майора его перенесли в кабину и оставили там.

– Вы давно заправлялись? – таким вопросом поздоровался майор с молодым пограничником, пригнавшим катер. Узнав, что бак полон, майор заглянул в кабину, увидел пулемет и громко удивился: – Вы что, чико, совсем обленились? Почему пулемет не убрали? Куда мы его денем? – Майор возмущенно тряс головой, а пограничник, которому недвусмысленно было приказано зарядить пулемет и оставить в кабине, мямлил насчет забывчивости какого-то Армандо.

Луис подозрительно спокойно готовил свое пневматическое ружье. По его лицу нелегко было догадаться, что он ловит каждый звук из неразборчивых оправданий молодого пограничника и все больше убеждается в том, что пулемет оставлен в кабине не случайно. Луиса охватывала тревога. По всему поведению майора он видел, что Роберто чего-то хочет от него и хорошо знает чего. Ему хотелось спросить майора об этом прямо. Но судя по тому, как безмятежно отреагировал Роберто на уже сделанный Луисом открытый вызов, майор не склонен был делиться своими планами.

Парень в форме пограничной службы, подпоясанный ремнем с бляхой, болтавшейся на самом низу живота и причинявшей, должно быть, определенные неудобства, оттолкнул катер от причала, а майор запустил негромкий, но мощный двигатель и привычно положил длинные нервные пальцы на штурвал. До залива Раздавленного таракана было не больше получаса ходу.

Луис смотрел на переливавшуюся всеми оттенками голубого и зеленого цветов воду, в которой отражалось слепящее солнце, и напряжение и страх ослабевали. «Нет уголка прекраснее на нашей планете, чем Ринкон Ино-сенте!» – повторял он про себя фразу из рекламного проспекта и соглашался с ней, думая, что портит прелесть бархатных пляжей Ринкон Иносенте лишь скопление людей. Но сейчас, в феврале, пляжи были идеально пустынны. В Эль-Параисо считали, что купание в феврале, когда температура воды ниже тридцати градусов, пагубно отражается на здоровье, ибо нельзя купаться в такой холодной воде, не подвергая себя риску. А рисковать в Эль-Параисо никто не любил…

Луис вошел в кабину, где Роберто лениво покручивал штурвал, и начал готовиться к погружению. Он надел тяжелый свинцовый пояс, на икру правой ноги пристегнул массивный стилет подводника, заточенный как бритва.

– Тебе хватит часового запаса кислорода, Луиси? Возьми штурвал, я тоже буду собираться. – Майор передал Луису штурвал и начал одевать свое шоколадное жилистое тело в такую же, как у Луиса, сбрую. – Ты сегодня какой-то грустный! – заметил он, всматриваясь в лицо друга. – Я даже жалею, что потащил тебя в море… Обязательно возьми динамитные патроны, чико! Рыбаки говорят, что опять видели тигровую акулу поблизости от берега! – Упоминанием о динамитных патронах майор рассчитывал разрушить хмурое сосредоточенное выражение на лице Луиса и добился своего.

– Когда ты найдешь такую акулу, которая согласится глотать твои патроны и у меня будет ее заверенное нотариусом обязательство, только тогда я возьму с собой эти хлопушки! – Луис язвительно улыбался. Привычка майора пристегивать к поясу два динамитных патрона, предназначенных для того, чтобы в случае нападения акулы бросать их прямо в пасть атакующему хищнику, приводила Луиса в недоумение, и он безжалостно высмеивал майора.

«Конечно, чико, у самых разумных людей бывают свои чудачества. И все же, Роберто, такому солидному, высокопоставленному чиновнику, как ты, непозволительно так дурачиться! – отчитывал Луис майора на изысканном кастильском языке. – Ты, гордость, краса и надежда пограничной службы Эль-Параисо, каждый раз рискуешь, что эти патроны разорвут тебя в клочки! И ради чего! Скажи, слышал ли ты, чтобы эти патроны спасли кому-то жизнь? Мой отец охотился в Африке на хищников, на львов, на крокодилов, и, кстати, по сей день часто бродит с ружьем по лесу. Как-то он сказал мне: «Самый опасный зверь на земле – это человек. Любое животное, любая тварь давно уже знают об этом и всегда спасаются бегством. Нападают, только когда сам человек вынуждает их к этому».

«Здесь, чико, все подряд охотятся на бедных акул, ловят их всеми доступными способами, но никогда за всю историю Эль-Параисо никого не съела еще акула! Или это неправда?»

Это была такая же правда, как и то, что Роберто панически боялся акул. Появление в продаже динамитных патронов майор встретил бурным ликованием —

наконец у него появилось грозное оружие против коварного хищника! И теперь, встречая в море акул, майор задорно посматривал на них сквозь маску и жестами приглашал приблизиться, мечтая опробовать изобретение. Но акулы не поддавались на призывы майора и равнодушно повиливали хвостами в безопасном для них и для майора удалении.

Луис к акулам относился удивительно беспечно, что вызывало у майора глухую зависть. Более того, однажды Луис задел самолюбие майора тем, что вынырнул из глубины в обществе застреленной полутораметровой акулы той породы, плавники которой всегда считались в Эль-Параисо изысканнейшим деликатесом…

Катер обогнул мыс, и Луис резко сбросил обороты. Впереди, примерно в километре от них, на самой середине обширного подводного поля, усыпанного камнями и поросшего травой, самого рыбного места, где Луис и майор обычно охотились, дерзко белел и поблескивал стеклами рубки другой тунцовый катер.

– Кто-то забрался в наши заповедные места, чико! И между прочим, под самым носом у береговой охраны, которая, если я правильно понимаю ее функции, не должна позволять чужакам забираться в угодья майора Кастельяноса! – Луис развеселился и начал покусывать Роберто, на что майор реагировал со снисходительностью и терпением старшего брата.

– Ты проницателен, Луиси, и очень правильно понимаешь функции береговой охраны. Я устрою этим бездельникам нагоняй. Давай штурвал и иди бросать якорь. Я уже немного стар, чтобы таскать тяжести.

Луис выбросил якорь метрах в трехстах от незнакомого катера, а майор отработанным маневром крепко зацепил якорь за дно. Надевая на спину тяжелый акваланг, Луис изучал силуэт незнакомого катера, на котором было заметно присутствие людей. Но люди почему-то сидели в застекленной кабине, где становилось невыносимо душно, как только катер остановился Луис заглянул в кабину, попросил у майора бинокль и навел его на катер.

Сквозь толстое стекло кабины Луис хорошо видел человека, который тоже смотрел в бинокль. Потом незнакомец отложил бинокль, вылез на маленькую палубу, и Луис увидел крупным планом залитое потом, красное голое лицо Лысана, который продолжал смотреть прямо на Луиса и угрюмо щурился.

* * *

– А он, это самое, остановился рядом со мной и говорит, тихо так, чтобы я, значит, передал шефу, что у него нет никакого «порошка». Бледный такой, губы дрожат… Дядю, говорит, не знаю и не видел никогда. И вообще просит, значит, чтобы его не трогали… – Шакал излагал свою версию встречи с Луисом, и его рассказ был неизъяснимо сладостен для слуха Лысана.

«Он, значит, дилетант! Мальчишка дилетант, этот самый «профессор». Даже охраны не имеет! Мы его голыми руками…» – такие мысли теснились в голове Лысана, когда пришедший в себя Шакал бойко рассказывал про брюки, которые, по его словам, облил ему пивом растяпа-официант в коридоре.

– Никогда в жизни так пиво не воняет… – проурчал себе под нос Алексис, но не решился разоблачать Шакала дальше, видя, с каким воодушевлением слушает его Лысан.

Сочиняя свою версию, Шакал питал наивные надежды убедить Лысана, что Луис, в сущности, безобиден и его лучше оставить в покое, потому что все равно у него ничего нет. Самого Шакала разрывали сомнения. Разумом он понимал: Луис – матерый враг, который уже давно следит за ними. Но своим слабым тревожным сердцем Шакал ощущал, что Луис непричастен к «порошку», что он жертва нелепой случайности. «Жертва» опасная. Шакал уже не хотел мифических барышей. Он хотел как можно скорее унести ноги подальше от Ринкон Иносенте, а заодно и от Лысана, от Суареса с его «семьей», в которой при первом же подозрении отправляют на дно океана с пулей в затылке…

Лысан сомкнул глаза только под утро. Ему снились белые горы «порошка», и он лопатой насыпал его в ведро и носил к себе, в маленькую убогую квартирку в Боготе, каждый раз сокрушаясь, что несколько граммов «порошка» прилипают к стенкам ведра и приходится носить драгоценные граммы туда-сюда без толку. Разбудил Лысана придушенный шепот Шакала:

– Шеф, смотрите, что он делает! Прямо под нашими окнами!

Вслед за Шакалом Лысан прокрался к балкону и с ужасом смотрел, как граф под аккомпанемент леденящего душу мяукания и рычания расправлялся с воображаемыми врагами, как взмывало его упругое тело, нанося в воздухе серии ударов.

– Это, значит, если он так ногой махнет, голова отлетит, как тыква… – К такому выводу пришел Лысан, глядя вслед удаляющемуся графу, и с сомнением перевел взгляд на неуклюжую огромную фигуру Алексиса: – Алексис, правда, больше его раза в два… Нет, от этого доктора лучше держаться подальше, значит.

Косноязычный рассказ Алексиса о том, что ночью звонил кто-то и говорил, что им приготовили расчет и они должны уехать, вновь поверг Лысана в мучительные раздумья. По Алексису получалось, что человек, который говорил по телефону, как будто издевался над ними. И это было похоже на правду. Звонить в четыре утра постояльцам гостиницы – это уже слишком даже для свободных в своих желаниях жителей Эль-Параисо.

– Играет с нами, значит… Напугать хочет! А мы его тут и придавим! – рычал Лысан, искоса поглядывая по сторонам в ожидании поддержки подчиненных, которые, однако, не спешили разделять со своим шефом его вымученный энтузиазм.

Между тем основа оптимизма Лысана была достаточно прочна. В «порошковом» бизнесе не принято пугать кого-либо, потому что испуганный человек неизбежно становится осторожен и это создает новые проблемы, ненужные и лишние. Но если «кокаиновые бароны» принимались пугать друг друга, то делали это серьезно.

Лысан помнил, как Суарес напугал конкурента, который зарвался и стал посягать на исконно принадлежавшие «семье» рынки. Люди Суареса выкрали взрослого сына непокорного вассала, а потом ежедневно присылали утренней почтой то уши, то нос, которые по дешевке приобретались в моргах и выдавались за части тела его сына. Через трое суток упрямый вассал сошел с ума и отказывался узнавать родного сына, выпущенного целым и невредимым…

То, как Луис «играл» с ними, подтверждало начавшее укореняться в голове Лысана убеждение, что он имеет дело с незрелым и нахальным дилетантом, рядом с которым Лысан чувствовал себя матерым волком. «Если бы у него были люди, он давно уже нас бы убрал, значит! – уговаривал себя Лысан. – А он, щенок, по телефону, пугает, с Шакалом заговаривает, подсылает этого доктора, чтобы он тут под окнами кричал… Не на того напали!..»

Пока Шакал возился с завтраком, который Лысан в знак того, что все они члены одной большой семьи, стал разделять с подчиненными в номере, Лысан включил телевизор и долго пялил глаза в экран, не в силах разобраться в происходящем. Затем он громко изумился и призвал Шакала с Алексисом удивляться вместе с ним.

На экране повторяли вечерний репортаж о чемпионате по легкой атлетике и спортивным играм среди инвалидов Эль-Параисо. Какой-то долговязый одноногий негр бойко скакал рядом с планкой, а затем совершил удивительный прыжок в высоту и приземлился на загривок, смеясь от удовольствия. Пожилые женщины в инвалидных креслах с выражением восторга на лицах метали из кресел копья. Команда одноногих играла с командой безногих и частично парализованных в баскетбол. Команда безногих вся была на колесах, то есть передвигалась по полю в инвалидных колясках, и серьезно вела в счете, разрушая традиционное мнение, что в баскетболе важен рост.

Жители Эль-Параисо не теряли жизнерадостности, несмотря ни на какие увечья, и инвалидные «олимпийские игры», показавшиеся бы европейцу странными до дикости, собирали здесь многотысячные толпы зрителей и болельщиков.

– Я, значит, сразу говорил, что эта страна населена идиотами! – заключил Лысан, рассматривая азартные лица игроков, которые выхватывала крупным планом камера. – Этих калек убогих заставляют публику веселить, а они радуются. Интересно, сколько им платят?

Участникам инвалидной олимпиады никто не платил ни сентаво. Больше того, они проходили жесткие отборочные соревнования и медицинский осмотр, поскольку желающих бороться за уникальные медали этих состязаний было слишком много.

«Ударная группа» сумрачно созерцала, как однорукий толстый бородач толкал ядро, а диктор захлебывался от восторга и кричал:

– Наш Пепе опять опозорил национального чемпиона по толканию ядра! Он толкнул своей единственной левой и не совсем здоровой рукой ядро дальше, чем удается Хорхе, самому главному толкателю ядра Эль-Параисо! Похоже, национальный олимпийский комитет опять будет рассматривать вопрос, чтобы на следующую олимпиаду послать все-таки Пепе! И не важно, что у него только одна рука! Зато какая!..

Шакал принес дежурное блюдо – яичницу с тушенкой, и Лысан, оживленно потирая руки, начал пристраиваться к столу. Он беззастенчиво пододвинул сковородку к себе поближе, но поесть ему не удалось. Зазвонил телефон. Лысан грозным движением бровей погасил порыв Шакала снять трубку, подкрался к телефонному столику и схватил трубку так, словно намеревался задушить ее своей короткопалой пятерней.

– Алло! Адам Бочорносо слушает! – проревел Лысан в трубку, и на него обрушился поток слов на диалекте Эль-Параисо. Грубый низкий голос отрывисто сыпал фразами, а Лысан растерянно моргал, пытаясь выловить крупицы информации.

– Послушай, чико, как там тебя, Адам! Он тебя ждать будет! Ты понял, чико? Слышишь или нет? Ждать будет сегодня, с половины двенадцатого. Велел передать, что хочет говорить с тобой без свидетелей, подальше от глаз чужих. Тут у нас все такие болтуны и сплетники, чико, просто ужас! От них лучше подальше! Наймешь катер на причале у «Золотой черепахи»! Ты знаешь, где «черепаха»? Карахо, ранчо «Золотая черепаха»! Знаешь или нет? Что ты там заглох?

Майор Кастельянос сидел напротив Гидо в кресле и одобрительно кивал головой, медленно выдыхая удушливый дым сигары. Гидо делал именно то, о чем просил его майор, – сбивчиво, косноязычно приглашал Лысана и его людей на встречу в море, ничего не объясняя, ничего не обещая.

– А зачем он нас, значит, приглашает? – выдавил наконец добравшийся до смысла бормотания Гидо Лысан.

– Не вас, а тебя, чико, как бишь тебя? Ну и фамилия у тебя, чико! Бочорносо1! Такую фамилию надо менять в детстве! Он будет один и хочет с тобой потолковать. Ты понял? Да не молчи ты, чико! У нас времени в обрез. Слушай, он подойдет на катере раньше тебя! Или позже… Ты понял, может, чуть-чуть опоздает! Запарка тут у нас, дел по горло! В половине двенадцатого, в заливе Раздавленного таракана! Знаешь, где залив? Ты ни хрена не знаешь, чико! Выйдешь в море и иди на восток минут двадцать, обогнешь мыс, и сразу там будет залив. Прямо за мысом, понял? Да там его катер сразу увидишь! Ну, а может, и опоздает чуть-чуть – подождешь тогда, слышишь меня, чико! Только не бери с собой всю ораву! Особенно этого, похожего на слона, здорового! Он тебе катер потопит, если начнет ворочаться! – и Гидо оглушительно расхохотался прямо в ухо Лысану. – Слышишь, он один придет, и ты чтобы один!

Последовала небольшая пауза, за время которой Лысан покрылся зеленоватой испариной.

– И еще, чико! Знаешь чего! Он к тебе сам подойдет, на катере! Понял, чико! Бросай якорь и кури! Куришь, нет? А то паршиво может получиться!

– Это, значит, как это паршиво? Ты что, меня пугаешь, значит? – Лысан не вынес напряжения и сорвался на крик.

– Спокойно, чико! Ты что кричишь? – еще громче его заорал в трубку Гидо. – Он потолковать с тобой хочет, договориться! А ты кричишь! Он к тебе подойдет, когда будет нужно, чико. А будешь за ним гоняться – уйдет, и все! Он у нас с норовом!.. – Гидо бросил трубку и рассмеялся, надувая толстые коричневые губы.

Майор вытолкнул себя из кресла и хлопнул Гидо по мягкому затылку.

– Карахо, толстяк! Я тебя все-таки чему-то научил! Или, если не я, то твоя восемнадцатая жена! Ты еще не расцарапал рогами потолок у себя в доме?

Жениться было для Гидо тем главным и нелегким спортом, которым он активно занимался с ранней юности. Гидо имел восемь законных жен, с которыми разводился так легко и непринужденно, как можно делать это только в Эль-Параисо. Жены в самом деле изменяли Гидо, но первым оказывался неверным он сам. На этот счет у него была своя теория, простая и стройная, как молодой кипарис.

«Ты что, думаешь, я буду дожидаться, пока эта потаскушка наставит мне рога! И друзья будут показывать на меня пальцем! Нет, я лучше сам побалуюсь с девочками! Пусть какие-нибудь козлы ждут, пока у них отрастут рога подлиннее!» – Гидо горячо пропагандировал свои взгляды на брак.

На этот раз он отшутился тем, что посоветовал майору присматривать за своей женой, потому что ему, Гидо, не привыкать, а вот когда у майора вырастут рога, это будет действительно забавно, потому что рога не положены старшим офицерам пограничной службы по уставу. Гидо и майор могли долго пересмеиваться, но селектор на столе у майора запищал, и ленивый голос дежурного пробормотал:

– Роберто, там Мики хочет тебя видеть! – Подчиненные называли майора только на «ты». Абсолютному большинству граждан Эль-Параисо глубоко чуждо обращение на «вы», так как они считают решительно всех своими потенциальными друзьями.

– Зови его, чико! И принеси нам пива! – ответил майор.

В кабинет вошел лейтенант Майкл Сортобенто, тщедушный мужчина лет тридцати, старый знакомый майора, как и все немногочисленные офицеры пограничной службы.

– Роберто! – вскричал густым, хриплым басом Мики. – Меня подняли с кровати, засунули в вертолет и привезли сюда! Что здесь у вас стряслось? В управлении мне сказали, что вертолет летит специально, чтобы забросить меня в Ринкон Иносенте! Растолкуй мне, в чем дело!

Рамон принес пиво, и Мики начал с кряхтением высасывать его из бутылки. Он считался специалистом по установке подслушивающей аппаратуры.

– У меня есть для тебя работа. Много работы, чико! И работать нужно быстро. Ты, я смотрю, разжирел от безделья! – Майор сделал выразительную паузу, и толстяк Гидо, глядя на тощую фигуру Мики, рассмеялся с видом явного превосходства. – А у нас тут профессионалы. Вот тебе план номера. Нужны «жучки» во всех комнатах. Но не только там, чико. Еще в одном месте…

Майор замялся. Ему почему-то было неудобно в присутствии Гидо объяснять, что нужно установить микрофоны в доме Луиса. Но Гидо не только не обнаруживал намерения покинуть кабинет, а, напротив, заинтересовался и развернул в сторону начальника большие, неправильной формы уши. И майор, недовольно покосившись на Гидо, продолжил:

– Это уже легче, чико, он не профессионал и вообще парень рассеянный. Но разбирается в радиоаппаратуре не хуже тебя. И времени, чико, два часа, два с половиной от силы. На все! Так что не наливайся пивом, а то растаешь.

Как все, рожденное ясным и по-детски находчивым интеллектом людей Эль-Параисо, план майора был прост и незатейлив. Он решил выманить Лысана и его людей из номера, установить там микрофоны и в считанные часы получить в руки доказательства того, что эти люди занимаются незаконной конспиративной деятельностью.

По мудрым законам Эль-Параисо такая запись могла фигурировать на суде в качестве доказательства, если использование подслушивающего аппарата против обвиняемого санкционировано генеральным прокурором республики. Разрешение прокурора у майора было. Как только эти гангстеры наговорят чего-нибудь их компрометирующего, майор со спокойной совестью передаст их в руки правосудия Эль-Параисо, которое щедрой рукой отмерит кокаиновым бандитам лет по десять – пятнадцать.

Майору запала глубоко в душу отчаянная просьба неведомого коллеги из Колумбии, который умолял «присадить этого ублюдка», этого Адама-потрошителя, до которого руки колумбийской полиции пока не дотягиваются. Лысан вызывал у майора жгучее отвращение.

Инструктируя Гидо перед звонком, майор настаивал на том, что должно настойчиво звучать требование, чтобы Лысан был один. Майор считал это залогом того, что поднимется вся компания. Лысан почувствует ловушку и побоится лезть в нее один. Если вообще захочет лезть.

Была у майора и еще одна цель. Ему хотелось взглянуть на поведение Луиса, если встреча с Лысаном все же состоится. Он был уверен в непричастности Луиса, и все-таки срабатывала привычка сомневаться и сомневаться именно в том, в чем есть твердая уверенность. По опыту майор знал, что такие ситуации преподносят неприятные сюрпризы.

Как будет выглядеть эта встреча, майор не давал себе труда представить, полагаясь на импровизацию. Ему казалось, что встречи может просто не быть, так как он не хотел приближаться к катеру Лысана и тем более вступать в какие-либо переговоры. Все, что майор сумел узнать об Адаме Бочорносо, говорило о том, что Лысан будет сидеть на якоре и терпеливо ждать.