сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Так он освободил твоего герувина?
– Да, – недовольно отозвалась девушка и отстранилась от отца, – и привязал его за несколько секунд! Ты можешь себе такое представить?
– Да. То есть нет! – Морохир потер кончик носа. – Парень похоже и впрямь с выдающимися способностями. Его нужно найти и переманить на сторону эльфов.
– Папа! О чем ты говоришь? Да он вор и мошенник! Да как ты можешь такое говорить!
– Остыть и послушай меня, – Морохир повысил голос. Анариэль замолчала и удивленно посмотрела на отца, – где произошел инцидент?
– Недалеко от Нарицианда. Они пошли в сторону Проклятого леса. Я послала за ними следить двоих рейнджеров, а сама, через портал, примчалась сюда.
– Я только что получил донесение. В окрестностях Нарицианда разразился ураган огромной силы. Хорошо что там был архимаг Нарамакил, иначе не знаю чем бы все закончилось. Нарамакил утверждает, что буря вызвана магически. Им пришлось встать в кольцо Жизни, чтобы общими усилиями успокоить стихию. Троих эльфов сейчас спасают целители. Думаю что тут не обошлось без твоего Алекса, либо его друидки.
– Он не мой! Я его ненавижу. Ты видишь, он приносит беды народу эльфов. Его нужно срочно убить! Мне нужен отряд боевых магов и мы его ...
– Нет, – перебил дочь Морохир, – этот человек однажды провел вас как детей. Ты так не чему и не научилась? Его там уже нет, и твоих соглядаев он давным-давно обманул и скрылся. Ты хочешь еще один позор на свою голову?
Анариэль сникла и стояла чуть не плача. "Жестковато я с ней", – подумал Морохир и обнял дочь:
– Мы его найдем. Но не сейчас и не там где ты думаешь. Иди спать. Завтра утром мы всё обсудим и наметим план действий. Поверь моему опыту, такие люди не исчезают бесследно... И знаешь, Анюта очень красиво звучит...
– Папка... Да ну тебя! Я спать! Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, хороших снов, – Морохир задумчиво смотрел вслед уходящей дочери.
Глава 3
На территории Империи.
Дорога в Озерск.
Алекс.
День начался как обычно. Подъём, лёгкая разминка, под восхищённым взглядом Милёны, завтрак и в дорогу. Чертовски приятно, когда женщина смотрит на тебя такими глазами. Сразу хочется совершить что-нибудь великое, или глупое, на худой конец!
Путешествие явно подходило к концу: ещё вчера вечером, мы наткнулись на заброшенную дорогу. А раз так, значит, скоро будет и нормальная дорога, а там и людские поселения. Да и лес стал редеть. Теперь это был просто лес, деревья теряли свою монументальность, но были еще довольно-таки высокими.
Трое суток проведенные с Милёной многому научили меня. Лес для меня, если и не стал домом родным, то, по крайней мере, теперь я в нём точно не пропаду, и на такую страхолюдину, как Харгл, не наткнусь! Запасы продовольствия подходили к концу, и теперь мы один раз в день останавливались не только, чтобы передохнуть и дать возможность Зубатику поохотиться, но и самим позаниматься собирательством ягод и готовкой мелкой дичи, которая изредка встречалась нам.
К обеду, наконец, мы выехали на хоженую дорогу. Ну, теперь дело пойдет быстрей. Дорога шла на северо-восток, это практически в нужную нам сторону.
Ехали не торопясь, упражняясь в орочьем языке, когда впереди показалась небольшая стоянка. Справа стояла телега и рядом худющая лошадь. Травы везде навалом, а они скотину голодом морят! Как же они умудрились до такого состояния лошадь довести?
– Что случилось? – спросила Милёнка. Иногда мне казалось, что она слышит мои мысли, настолько тонко она различала оттенки моего настроения.
– Да вон, стоянка странная, – проговорил я.
– И что в ней странного?
– Пока не знаю.
– Как ты думаешь, кто это? – спросила девушка.
– Нам-то какая разница? Крестьяне видимо. Подъедем – увидим, заодно и сориентируемся на местности. А то у меня ощущение, что этот лес никогда не кончится! – проговорил я, – Странно, почему так тихо и не слышно людской речи?
– Так далеко ещё.
– Ну да, – кивнул я, чтобы не нарваться на очередные расспросы: "Что, да как, да научи меня".
Дорога медленно текла под копытами герувина. По сторонам проплывали высокие и разлапистые деревья. Тут были и суровые сосны, и мягкие березы, и тревожные осины. Красивый, смешанный лес.
Мы поравнялись со стоянкой, и я присвистнул от удивления: в стороне от телеги горел небольшой костерок, около которого хозяйничала девчушка лет восьми-девяти. Рядом с нею сидел мальчонка годика три, и ни одного взрослого вокруг.
– Да-а, странная стоянка, – повторил я, спрыгивая с Зубатика. На шум обернулась девчоночка, чумазая и лохматая. Мальчик сжался и тревожно смотрел на меня. Волна страха неприятно толкнула в солнечное сплетение.
– Можно к вашему костерку? – доброжелательно спросил я, рассматривая детей.
– Проходите, дяденька, места не жалко, – смело проговорила маленькая хозяйка.
На детей жалко было смотреть: нечёсаные волосы торчали во все стороны. У девчушки было подобие косы, с запутавшимся в ней репейником. У нас цыганчата на вокзалах краше ходят.
Сзади подошла Милёна, от неё волнами исходило удивление и сострадание.
– Откуда-ж вы такие едете, бедолаги? – спросил я.
– Поголельцы мы, к лодне едем, – пробурчал мальчик.
– Сами, что ль едете? – спросила Милёна, – а родители где?
– Сироты мы, тётенька, с дедом Нахором едем, – пояснила старшая.
Подошёл Зубатик, с интересом рассматривая детей. Чтобы пресечь его гастрономические поползновения, я хлопнул герувина по морде ладошкой:
– Беги, поохоться. Давай, дергай отсюда. Не пугай детей, – Зубатик фыркнул и гоголем скрылся в лесу.
– Дядь, а он не убезыт? – уже смелее спросил мальчонка.
– Нет, не убежит, – улыбнулся я, – меня Алекс зовут, а её – Милёна. А вас как величают?
– Я – Флора, – бодро сказала девочка, – а он – Полян.
– Флора, детка, кто там? – раздался старческий, скрипучий голос из телеги.
– Путники, дедушка, к огоньку попросились, – крикнула Флора.
– Пусть проходят... – дед закашлялся.
– Заболел дедушка, – грустно проговорила девчушка, теребя краюшек сарафана, – третьего дня под дождь попали, он и слёг.
Мы переглянулись с Милёной.
– Пойду, посмотрю, – сказал я, – а ты тут помоги...
– В рюкзаке остался ещё один..., как его..? Сухпаёк ... – сказала девушка.
Я скинул рюкзак и передал ей.
– Ну, и что мы тут готовим? – поинтересовалась она у Флоры.
– Да вот, тёть Мил, я два земляных корня нашла, да травку кое-какую, похлебку варю.
– Умничка, показывай...
Я подошел к телеги, в которой лежал мужчина. Дед выглядел совсем древним. Измождённое лицо с глубокими морщинами обрамляли седые волосы и косматая борода.
– Доброго дня, дедушка, меня Алекс зовут. Мы вот увидели стоянку вашу, попросились на постой.
– Доброй дороги, сынок! – прохрипел дед, – в город едете?
– Да, отец, туда.
Я посмотрел на старика в истинном зрении. Меня поразило, что дед ещё был жив.
– Дед Нахор, я не лекарь, но кое-что могу. Разреши посмотреть на твою хворь?
– Смотри... коль есть... охота... – тяжело дыша, ответил дед.
"Диагностика", – дал я команду себе. Медленно провёл ладонью над немощным телом старика.
"Нарушение кровообращения головного мозга, возможно повреждение участков лобных участков и серединных зон. Наблюдается обширное поражение микроорганизмами лёгких, лимфатической системы, костей, суставов, мочеполовых органов, кожи, глаз, нервной системы. Организм в крайне запущенном состоянии. 99,6% вероятность фатального исхода. Рекомендуется срочная имплантация поврежденных органов, с глубокой очисткой кровеносной системы, лимфосистемы в условиях стационара, статуса три ноля пять. Прогнозируемое время до начала необратимых процессов не более 18 часов".
Я медленно опустил руку. Вот так дела. Дед-то, почти, мертвец.
– Ну что сынок.., плохи мои дела? – с трудом проговорил дед, – Можешь... не говорить... По лицу... вижу.
– Держись, дед, – попытался я подбодрить старика, – Время у нас ещё есть, – но подумалось другое, – "Не жилец дед, не жилец..."
– Ну что, дела идут? – стараясь не показывать тревоги, спросил я, подходя к костру.
– Идут... – ответила девушка и внимательно посмотрела мне в глаза, я ей сказал по-орочьи, – сходи посмотри.
– Хорошо! – озабоченно ответила девушка, – Флора, помешай варево.
– А где тут воду можно взять, – спросил я, – кто покажет?
– Пойдем, что ли, – по-стариковски отозвался Полян, поднимаясь, – Тут недалеко ручеек.
Мы сходили к ручью, я умылся и набрал воды в котелок для отвара. Когда вернулся Милёна, отвела меня в сторону:
– Я не смогу ему помочь, – горячо проговорила девушка – у него дыхательная лихорадка, её нельзя вылечить. Если бы сразу начали..., а у него запущено всё...
– Я знаю, милая. Ему осталось .... совсем немного. Я поддам энергии, ему полегчает, но спасти уже нельзя. Он практически уже мертв, – шёпотом проговорил я, – детям не говори. Поторопись с обедом.
– Хорошо, – Милёнка шмыгнула носом, – может у Жизнемиры спросить?
– Это бесполезно, и ты это знаешь. Если хочешь, можешь связаться с ней.
– Не надо, – девушка шмыгнула носом, – бабушка рассказывала мне, что из Дикого леса приносят такую болезнь. Она проявляется через много лет. Я знаю. – Повернувшись к костру, Милёна через силу улыбнулась, – Полян, беги сюда. Будем ягоды и листочки собирать для отвара.
Я вернулся к телеге. Дед лежал с закрытыми глазами. Наложил на него исцеляющую руну, прицепившись к каналу лучистой энергии над собой, передал её Нахору. Энергия растворялась в старике, как сахар в воде. Усилил поток. Несколько минут и аура деда стала немного светлей. Нахор открыл глаза. Улыбнулся:
– Не лекарь говоришь? После рейда в Дикий Лес, лечил меня маг. Хорошо помню, тоже вот так, холодком обдало и полегчало.
– Не выдумывай, дед. Это артефакт у меня лечебный, – дед внимательно посмотрел на меня:
– Может быть и... артефакт. Откуда едете? – Нахору явно стало легче, он даже сел в телеге.
– Из леса, – ответил я, – друзей потеряли, вот надеюсь встретить в городе.
– Как же ты умудрился друзей в лесу потерять? Заблудился? – спросил Нахор.
– На харгла нарвались, был бой, друзья ушли, а я остался прикрывать отход, вот и разминулись.
– Эти эльфийские отребья совсем из ума выжили, – нервно проговорил Нахор, – уже и харглов оживили. Мерзкое отродье, да упокоит Мать Природа их подлые души!
– Подожди дед Нахор. Причем тут эльфы? – спросил я, – разве не люди приложили к этому свою руку?
– Ты прав, но точно никто не знает, – нехотя согласился Нахор, – считается, что Харглы – изобретение эльфийских магов. Сто лет назад, когда всё же прекратилась война между расами, на всеобщем собрании магов, были определены запретные заклинания и решено об уничтожение всех этих харглов, зирунгов и других монстров. На Пустоши были уничтожены все. Да получается, не все!
– Да, получается ... – согласился я и спросил, – Интересно, где ж они прятались всё это время?
– Известно где, – с трудом продолжал дед Нахор, – в какой-нибудь пещере на них наложили усыпляющее заклятие. Не так давно по миру прошел вздох, как будто сама Мать Земля вздохнула, и магии стало мало-мало... Про это Кулья, ведунья наша, сказывала. Уж не знаю, кто там, что натворил, но видимо волшбу сильную сделали. Вот от того, что магии в мире по-уменьшилось, заклятие нарушилось и Харглы освободились.
– Ёма-ё! – Тут до меня дошло. Модуль говорил, что израсходовал на моё перемещение прорву энергии. Видимо про этот вздох и говорит старый дед. Это получается, модуль для меня разбудил этих зверушек. Что же ещё проснулось в связи с моим появлением тут? Боюсь, что это не последний сюрприз.
– А ты многовато знаешь, для простого крестьянина, – внимательно посмотрев деду в глаза, констатировал я.
– А с чего ты взял, что я крестьянин? Я был воином. Давно это было. Сотником, сорок лет в Имперской армии отслужил.
– Тогда понятно, – кивнул я, – воевал?
– Да уж, пришлось, – горько усмехнулся дед. – А та девочка, которая с тобой, она тебе кто?
– Это не девочка, дед. Это одна из моих женщин. Она – друидка. Просто выглядит молодо.
– Извини. Давно не общался с друидами, ещё когда молодым был... Забыл, что они выглядят настолько, насколько хотят сами.
– Это верно, – кивнул я, вспомнив Милёнкину бабку, – ведунье Жизнемире уже больше сотни лет, а выглядит как молодка.
– Так она и есть еще молодка, – мечтательно ответил дед, – я в своё время с одной встречался, а ей уж за вторую сотню было. Огонь-баба!
Друидская продолжительность жизни – сплошной вопрос.
– Что же вас в дорогу погнало? Я смотрю, ты один с детьми. Полян сказал, что вы погорельцы.
Нахор помрачнел, в воздухе запахло бедой, муками и болью:
– Беженцы мы, – помолчав, ответил старый воин, – Сгорела деревня и Выселки сгорели. Разборки баронские, а горят наши хаты. Мужиков всех положили. Я в схроне с мальцами успел спрятаться, вот и остались в живых.
– О, боже правый! – вырвалось у меня, по-русски, – за что же они вас?
– Старая история. Барон наш для опытов своих людей с деревень требует, да всё молодок, да детишек малых. Вот народ и восстал супротив. А потом, средь бела дня, вооруженный отряд напал на деревню. Они не грабили, они просто убивали. Всех! Детей... стариков... женщин... Потешались, насиловали, хохотали. А потом все сожгли. Дотла сожгли...
Старый дед плакал. Неподвижный взгляд уперся в известную только ему точку, а из глаз катились слезы. Воздух наполнился стоном умирающих женщин, плачем грудных детей, звоном оружия и хохотом упивающихся своим всесилием нелюдей! Я встряхнул головой, сбрасывая наваждение.
– За что же они нас так? Всех. Под корень! – безжизненным голосом проговорил Нахор.
– А куда едете? – перевел я разговор.
– Друг у меня есть. Старинный. Он у графа Тургинова в крепостных. Последний раз сын его был у нас, звал к себе.
– А что же вы к своему графу не пошли, зачем так далеко едете?
– Сгорело у нас всё. Дома, скотина... Всё. Нам в крепостные только и идти. Граф наш тоже маг. Некромант. Что к барону нашему идти на опыты, что к нашему графу.
– Да ты что? – удивился я.
– Точно! – кивнул Нахор, – как к нему в крепостные идти, так лучше сразу помереть. И то не поможет – зомби из тебя сделает. А мы вольные... Были вольные. Теперь вот... одни мальцы остались.
– Удивил ты меня, – хмыкнул я, – что, прямо настоящий некромант?
– Что не наесть настоящий. Мы же местные, всё знаем. Это он может проверяющим врать, мы же видим.
– Это точно, – согласился я, местные жители всегда знают всё. На то они и местные! – Ну что, отец, вылезти из телеги сможешь? Или сюда поесть принести?
– Подсоби, вылезу. Хороший у тебя артефакт...
Я помог выбраться Нахору из телеги. Увидев деда, дети бросились к нему. Он плакал и гладил их по немытым головам.
– Ну, бандиты! – прикрикнул я – свалите деда. Ну-ка отпустите. Флора, у тебя вон еда в костер льётся. Чем кормить будешь.
Девчушка ойкнула и умчалась к костру. Мы с Нахором уселись около огня. Повеселевшая детвора, тут же убежала помогать Милёне собирать цветочки. – Скажи , Нахор, некромантия разве не запрещена в Империи?
– Запрещена, да только до Императора далеко, до Единого высоко, а на местах по-разному бывает.
– А много графств в Империи?
– Да более двух десятков. А ты что не знаешь?
– Нет, не знаю. Из-за гор я, у нас там всё по-другому.
– Горы же непроходимые. Как ты сюда попал?
– В развалинах Древних, сокровища искал, а то портал оказался. Вот он меня сюда и выбросил. И назад никак не попадешь.
– Да-а, – Нахор покачал головой, – многие пытались пройти в Восточные горы. Никто не вернулся. Одно слово, непроходимые. А к Покорителям Дорог не ходил? Может они перебросили бы тебя домой.
– К Покорителям Дорог? – переспросил я.
– Ну да, они же порталами владеют, – дед подозрительно посмотрел на меня.
– Откуда деньги у бедного странника? – улыбнулся я, – Вот теперь тут устраиваюсь.
– Это верно, денег они стребуют ого-го... – успокоившись, вздохнул дед, – Жену ты себе ладную нашел. Вон и с ребятишками умеет общаться. Друидка не даст тебе захворать, вмиг на ноги поставит.
– Эх, дед. У меня старшая жена – орчанка. Вот еду и не знаю, как они ладить будут.
– Ну, надо ж – орчанка! Молодец. Орчанки самые верные жены. Только... запах от них... Как ты только терпишь. Ну, да это твое дело.
– Она полуорка. Мыться не любит, это да, но попрошу – лезет в воду за милую душу. А как вымоется, фиалками пахнет!
– И часто просишь?
– Да каждый день моется, а что тут удивительного? – не понимая, спросил я.
– Повезло тебе, парень. Если орчанка по просьбе в воду лезет... это дорогого стоит.
– Не понял. Она же женщина, чистоплотная, аккуратная. Не пойму я тебя, дед.
– Орки боятся воды, они никогда не моются. А если она, по твоей просьбе в воду лезет, будь спокоен, она за тебя любого зубами порвет. Я не преувеличиваю. Порвет и печень съест, – дед засмеялся, но закашлялся и замолчал. Найдя такой кладезь информации, я в срочном порядке поддал ему энергии и наложил исцеляющую руну. Нахор, почувствовав это, благодарно кивнул:
– Недолго мне осталось. Чую смерть скорую, – проговорил он.
– Борись, дед, еще поживёшь, – приободрил я его. Нахор продолжил:
– Вот с буйловой кожей, орки такие чудеса делают! Вся империя конскую упряж, да доспехи у них покупает. Опять же во флоте и у гномов, их кожаные ремни да сети высоко ценятся.
– А далеко отсюда до орков?
– Ежели через Светлый лес, то не очень. Да только эльфы никого к себе не пускают. Сначала стрелу в спину, а потом спросят, кто и куда идешь. А так, почитай через всю Империю, мимо Дикого леса, по землям демонов. Далеко. Орки же на самом юге Тарилана живут, на берегу Южного океана.
– Тарилана? Это что?
– Это наша земля так называется, – усмехнулся дед, списывая мое незнание на иноземное происхождение.
– В смысле материк?
– Чего?
– Да так, ничего – я вспомнил, что Саймон как-то тоже упоминал это название. – А другие земли есть?
– Как не быть? Есть. Да токо я не знаю, где они. Слышал, что на севере есть земля покрытая льдом, острова ещё есть разные. Всего не знаю я. Не плавал по морям.
– Ясно! – кивнул я. Подошла Милёна с ребятней и стала собирать обед. Над костром повесили котелок для отвара.
Пару раз по тракту проезжали гружёные телеги. На нас мало обращали внимания. Ну, сидят люди, трапезничают – эка невидаль!
Милёна разлила похлебку по тарелкам. Дети ели, обжигаясь, и глотая не разжевывая.
– Э-э. А ну-ка помедленней! – прикрикнул я, – подавитесь, что тогда с вами делать? Еще целый котел еды, всем хватит.
Пару минут все ели чинно, но незаметно опять застучали ложками наперегонки.
– Дед, а много стран ты повидал? – спросил я.
– Да почитай все, – Нахор ел медленно и со смаком, – даже в Светлом лесу был, сопровождал студентов Академии. Они туда на учебу ездили.
– И что, эльфы их пустили, – удивилась Милёна.
– Ага, у них договоренность какая-то была. Давно это было.
– Дед, расскажи про страны, – попросила Флора. Наелись, теперь хочется сказок , известная история.
– А что рассказывать. Везде люди одинаковые – две ноги, две руки. В Орвилии воевали, за рудник бились. Золотоносный. Грифоны у них прирученные. С неба камнем падают, и лучники на них сидят, меткие бестии. Перенесли грифоны отряд Орвилийцев нам в тыл, так мы еле ноги унесли. Богатая страна, одно плохо – рабство там есть. Раненого воина захватят и в рабство продают. Плохая страна, хоть и богатая. Жадные там люди, до денег жадные. Мать родную продадут, не моргнув глазом.
– Ты что дед, как маму плодать можно? – возмутился Полян, – я бы свою ни за что не плодал! – он шмыгнул носом, и кулачками вытер набежавшие слёзы.
– Ты же не орвилиец, – погладил дед сидевшего рядом пацаненка.
– А в Ластанаре был? – спросила Флора. Видно этот рассказ они слушают, далеко, не в первый раз.
– Бывал, – Нахор благодарно кивнул Милёне, которая подала ему кружку отвара, – Добрая страна. Почти как Империя. Народ там честный и трудолюбивый. Лесов много, полей. Сопровождали мы караваны с досками, да зерном. Гномы только Ластанарское зерно покупают, в Империи не берут. И графы там добрые, не то, что наш, будь прокляты его дети до седьмого колена.
Друидка недовольно посмотрела на Нахора:
– Зачем ты так, дед Нахор. Дети-то причём?
– Погорячился, извини, – хмуро проговорил Нахор. Я уже постоянно держал энергетический канал между собой и Нахором. Как только прекращал питать его энергией, аура деда начинала быстро бледнеть.
Полян, прижавшись к деду, клевал носом. Разморило бедолагу.
– Ну что ж, – в полголоса сказал я и встал, – нужно собираться. Спасибо за хлеб-соль.
– Спасибо вам, – отозвался Нахор. Флора сидела вся напряженная, как струна. От нее шло такое беспокойство и отчаяние, что мне пришлось закрыться, – вы, поди, пешком?
– Нет, – вставила Милёна, – Алекс, пойдем Зубатика поищем.
Схватив меня за руку, чуть не бегом потянула через дорогу, в лес. Даже закрывшись, я чувствовал, что от неё шло негодование и злость.
Отойдя немного в лесок, я вырвал руку и спросил:
– Что случилось? На тебе лица нет.
– Ты что, действительно собрался уезжать? – вся вибрируя, спросила Милёна. Наложил на неё слабенькую руну безразличия, – не смей магичить со мной!
– Успокойся, что ты так разволновалась? Я ничего не делаю.
– Ты собрался бросить их и уехать?
– Почему бросить? Они нам никто. Понимаешь? Просто случайные, встречные прохожие.
– Как ты ... как ты можешь?! – не унималась Милёнка, – У них же никого нет. Нахор через несколько дней умрет. Они останутся совсем одни, они же ещё маленькие!
– И что? В Империи огромное количество сирот. Причем тут я?
– Ты не можешь так поступить!
– Ты думаешь?– усмехнулся я,– Оставим им продуктов. Доедут до города, а там устроятся.
– Они едут туда же, куда и мы. Почему ты не хочешь им помочь и довести их до знакомых.
– Одних я уже обещал довести. Нет! Хватит! Милёна, они нам никто. Пойми это. Я не могу заботиться обо всех.
– Ты – здоровый, сильный мужик, бросишь умирающего деда и двоих детей в лесу? Да какой же ты вождь? Вожди заботятся о своих подданных.
– Вот именно! О своих! Они мне чужие. И прекрати истерику! Собираемся и едем. У меня есть дела поважней.
– Саша, что может быть важней жизни ребёнка? – вдруг спокойно сказала Милёна, из глаз девушки брызнули слезы, – Сашенька, не говори так. Ты не такой... Нельзя так...
Девушка смотрела на меня своими глубокими глазами, по щекам у неё катились огромные слёзы. У меня засосало в солнечном сплетении. Я понял, что проиграл.
– Что же ты со мной делаешь, Милёнка? – прошептал я и сел, обхватив голову руками, понимая, что теперь уже не уйду без детей, – ну зачем мне этот детский сад? Тоже мне, спаситель мира.
– Сашенька, хороший мой. У нас всё получится! – девушка стояла на коленях, прижимая мою голову к своей груди, – ты сильный, ты самый сильный в мире! Я это точно знаю. Я это чувствую! Поэтому тебе жалко детей, женщин, стариков. Ты можешь их защитить! Потому к тебе все и тянутся. Потому что чувствуют твою внутреннюю силу.
– Мне бы твою уверенность, – буркнул я, – с одной друидкой справится не могу!
– Нет, Сашенька, нет, – горячо проговорила Милёна, глядя мне в глаза, сжала мои щёки своими ладошками, – это не слабость. Я просто озвучила твою совесть!
– Иди сюда, совесть ты моя, ненаглядная, – и, обняв девушку, прижал к груди... – Ты знаешь, стрекоза, у меня никогда такого не было. Я чувствую твои эмоции как свои! И в то же время понимаю, что они не мои.
– Я тоже.
– Почему? Что у друидов всегда так?
– Нет. Ты же Посвященный, и нас Лес благословил.
– Никакой я не Посвященный, – проговорил я, – что вы все мне клички придумываете. То Истинный, то Посвященный... Я даже не знаю, кто это такие.
– Это друидские ведуны, которые ушли в Проклятый Лес и не дают ему расползтись по всем землям.
– Даже так? – я отодвинулся и посмотрел на девушку, – а ну, поподробней.
– У Жизнемиры спроси, я больше ничего не знаю.
– Лучше ты спроси, мне как-то неловко. Она меня за Посвященного держит. Получается, сам про себя, буду спрашивать!
– А ты разве не Посвященный?
– Ты удивительно догадлива!
Сзади подошел Зубатик и грызнул меня за плечо, за что сразу же получил шлепок по морде.
– Зубатик, зубы чистить надо, вонючка! – Милёнка заулыбалась.
– Ну хорошо, пойдёмте, посмотрим, что можно сделать, – сказал я и легко посадил девушку на Зубатика.
У костра, дед внимательно посмотрел на нас, и тяжело поднявшись, побрёл к телеге.
– Нахор, я тут подумал... Мы тоже к графу Тургинову идем. Может вместе..? Всё веселей будет! – дед остановился и, повернувшись, коротко, по-офицерски кивнул:
– Почту за честь, – и кряхтя полез в телегу. Гордый и умный. Всё понял и принял, как подобает воину.
Подошла Флора. Взяла меня за руку и, глядя в глаза, сказала:
– Я уже взрослая и умею обращаться с лошадью, умею готовить... Если есть из чего. А если нету, знаю съедобные корешки и плоды, и ещё почки на деревьях. Я знаю, как себя вести во время боя и как перевязать рану. Мы всего полгода пожили с тетей Кульей. Полян её сын. Настер защищал дом и погиб. А мы остались. Дед Нахор, чужой нам, но если б не он... – девчушка всхлипнула, но продолжала сквозь слёзы, – В деревнях нас гонят. Один путник поведал нам про графство Тургинова, сказал, что там много брошенных домов. Скоро зима, вот мы и добираемся туда. Нас там никто не ждет. Возьми нас с собой. Пожалуйста.
Я слушал исповедь восьмилетней девчушки и думал, – "Спасибо Милёнке, не дала согрешить, потом с этим жить, ох, как сложно. Мог же проехать мимо, не проехал. Значит, всё правильно. Так и должно было случиться".
– Хорошо, – я прижал девчушку к себе, – Прорвёмся!
Что же это за мир такой, где женщины идут в воины, дети с пеленок знают, что такое насильственная смерть от меча и ножа.
Я не смогу изменить этот мир. Но точно смогу сделать островок стабильности и безопасности в этом хаосе. А там посмотрим, возможно, и мир изменить не так уж сложно. Главное взяться за дело! Нет, в Долину Смерти мы не пойдем! Я получу земли тут, не знаю как, но прятаться от этого мира я не буду. И пусть мир лопнет от злости.
– Давайте грузиться, – проговорил я, – нужно до ночи реку найти и устроиться на ночлег.
Так я сотворил очередную глупость – взял в спутники малолетних детей и умирающего старика...
Империя. Дорога к Озерску.
Алекс.
Я пытался впрячь эту клячу, называемую лошадью, в телегу. Без сноровки это было трудно. Вот тут Флора показала чудеса умений. У неё всё получалось легко и просто, только силенок не хватало затянуть ремни потуже. Даже Полян помогал грузить нехитрый скарб.
Милёнку с мальчишкой посадил в телегу рядом с дедом, а Флора попросилась со мной на Зубатика, сказав, что привычна ездить верхом.
К вечеру наш караван вышел на накатанную дорогу. Я следил за состоянием Нахора. Не хотелось, чтобы он умер в дороге. Но дед был плох, и слабел на глазах.
Скорее почувствовав, чем увидев, сбоку от дороги речушку, свернули к ней.
– Здесь и заночуем, – сказал я, выехав на берег реки. Река была не большая и спокойная. – И с дороги нас не видно и вода рядом.
Флора всю дорогу сидела за моей спиной, тихая как мышка, спрыгнув с Зубатика, пошла распрягать Савраску, нашу худую лошадь. Пришлось ей помочь...
Милёна уже хлопотала по хозяйству.
Дед лежал в забытьи, растрясло старика. Наложил на него исцеляющую руну. Через некоторое время он закашлялся и пришёл в себя.
– Держись, дед, на ночлег становимся, – проговорил я.
– Уже... скоро... – прошептал старик. Я промолчал и пошёл ставить палатку.
У меня была мысль потянуть деда через портал в КУЦ. Но рассудив здраво, решил этого не делать. Во-первых, не факт, что там ему помогут. Работоспособность модулей КУЦ под большим вопросом. Во-вторых, оставлять одних Милёну с детьми я не хотел, так как неизвестно, смогу ли я вернуться назад. А если не сумею вернуться, что они будут делать в незнакомом месте? Благими намерениями можно поставить под удар девушку с детьми. В-третьих, я просто боялся соваться в КУЦ. Поможет ИРМА деду Нахору или нет, это вопрос, а то, что мне опять всякой хрени в голову напихает – это факт.
Я отправил Зубатика охотиться. Милёнка устроила нам семейное гнездо около телеги, расстелив плащи. А я поставил палатку. Посидеть у костра, посидим, но детям будет теплее в палатке.
Через некоторое время вернулся Зубатик с охоты. Принес в зубах какого-то зверька. Не то кролик, не то тушканчик.
– Ой, смотлите, Зубатик плыгуна поймал! – удивленно воскликнул Полян, показывая на герувина. Флора без страха пошла к герувину и совершенно спокойно взяла за ноги прыгуна, свисающего из пасти Зубатика:
– Умничка, заботливый наш, – потрепала она герувина по холке. Зубатик радостно лизнул Флору, потом виновато посмотрел на меня.
– Молодчина, – похвалил я его, удивляясь, что девочка совершенно не боится герувина, – ступай, не мешайся тут.
Флора побежала к костру:
– Теть Мил, смотри, Зубатик прыгуна принес. Я знаю, как его готовить, можно на камнях запечь, вку-у-усно будет.
– Ты уверена, что это можно есть? – недоверчиво спросила Милёна.
– Конечно, только нож нужен, чтобы разделать его, – Флора вся сияла.
– Сама разделывай, я не умею, – недовольно проговорила Милёнка. "Брезгует, что ли?" – подумал я и достал из сапога свой нож.
– Флора, иди-ка сюда, – протянул нож, – Вот возьми. И оставь себе. Это хороший нож, крепкий!
– Это мне? – не скрывая восхищения, спросила девчушка.
– Тебе, тебе. Я же сказал, оставь себе, – подбодрил я её, – смотри, вот на эту кнопку нажимаешь, и лезвие выскакивает.
Продемонстрировал, как работает нож, протянул девочке.
– Спасибо... Я не подведу тебя, – девочка взяла ножик в руку и вдруг очень ловко крутнула его в ладони. Девчушка-то боевая, не только картошку может резать.
– Давай, действуй. Управишься с прыгуном, бери Поляна и будем мыться. Воняет от вас, как от навозной кучи.
– Я быстро, – девочка умчалась в сторону от нашей стоянки, разделывать добычу Зубатика.
Подошла Милёна:
– Ты что, действительно хочешь их искупать в реке?
– Ну да. От них же запах за версту!
– Сам справишься? – хитро улыбнулась Милёна.
– Попробую, – пожал я плечами.
Через несколько минут, Флора передала Милёне разделанную тушку, и я повел детвору к воде мыться. В рюкзаке нашлось полотенце и мыло. А вот одежды для Флоры не было. Не беда, зайдем в город прикупим им обновки, а пока, пусть, хотя бы простирнут старую.
Берег был песчаный и пологий. Наказав детям не лазить глубоко, кинул им их платьица и штанишки. Одежда была в высшей степени изношена и похоже, перешита из взрослого платья.
– Давайте-ка простирните. А то на чистое тело это надевать противно будет.
В воде поднялся визг и гам. Я с улыбкой наблюдал, как плещется около бережка детвора. Как Флора, по-взрослому ругает Поляна, и пытается тереть его худющее тельце, используя вместо мочалки свое платье.
