Текст книги "Сезон охоты на ведьм"

Автор книги: Сергей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Дымящимися мутными струями с исполина стекала грязь, накопленная за часы ночного буйства, с клокотаньем низвергалась по стоку. Сложение у него и вправду было на зависть – вплоть до кончиков пальцев и формы ногтей, словно у античной скульптуры; а юным серк оказался даже сверх ожидания: вряд ли старше семнадцати. Похоже, мальчик погнался за большой силой – чего не натворишь по малолетству!.. Все к лучшему: щенки лучше поддаются приручению, даром что вымахивают с матерых самцов. И к Юльке серк куда ближе – не то что некие “старпесы”, которых и поминать к ночи не стоит. Уж этому юнцу она вряд ли покажется подростком – скорее полноправной девицей, только что не в совершенных годах.

Неизбалованный ласкою серк слабо лучился – если не благодушием, то удовольствием, будто его впервые гладили по шерстке. Но вот надолго ль хватит его миролюбия – пока не возжаждет чего покруче? А ведь если малец раздухарится, совладать с ним будет непросто, даже со связанным. Так не поторопились ли мы отпускать вожжи? И все-таки: “как он красив, как он хорош – он на меня чуть-чуть похож!”

Увлекшись, Юля принялась расчесывать перепутанные патлы серка здоровенным гребнем, будто специально припасенным вблизи корыта. Кажется, как и Вадим, она ощутила вкус к бескорыстному обхаживанию чужого тела – конечно, молодого, красивого и непременно иного пола. Было в этом нечто от скульпторских потуг, но угодить в Пигмалионы тут намного проще.

Он зверь! – напомнил Вадим себе. Великолепный, совершенный, башковитый, но зверь. С предельно суженным кругом подобия , включающим очень немногих – может, и никого. Надо исходить из этого.

– Слышала такой термин: “опускать”? – сказал Вадим. – Насколько понимаю, примерно так с серками и поступают. Только тут не обходится вульгарным унижением – серков действительно под себя подминают, как ни странно, и внедряются в них намертво!

– Трахают, что ли? – простодушно спросила Юля.

– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Гадать можно всяко, а как проверишь? Не через тебя же его пропускать?

– Подумаешь, сложность! – фыркнула девочка, с почтением покосясь на восставший жезл исполина. – Одним больше!.. Почему не попробовать? – И ехидно добавила: – Конечно, если тебе все равно.

– Проблема в следующем, – объяснил Вадим. – Если ты его в себя пустишь, он посчитает тебя добычей, в лучшем случае – подругой, самкой, продолжательницей рода. Но вовсе не богиней, как задумано. А вот как тебе внедрится в него? Анатомически сие не предусмотрено.

Досадливо Юля повела плечиком: мол, “догадайся сам”, – напоследок намылила серка еще раз и тут же схлестала с него всю пену, являя на свет телеса, сияющие чистотой и упругостью. Обращалась с юнцом она без опаски, совершенно забыв свои недавние страхи либо полагаясь на защиту Вадима. Тоже к лучшему, подумал он. Зверь не должен чувствовать в укротителе боязнь, иначе снова может включиться свирепость.

Ополоснув ванну, девочка закупорила сток широкой пробкой, затем, словно по наитию, переключила струю на третий режим, для которого, собственно, и требовался такой сумасшедший напор. Вода принялась фонтанировать из многих дырчатых дисков в бортах, стремительно заполняя ритуальную ванну.

– Смотри-ка, морская соль! – обрадовалась Юлька, снимая с полки пакетик, и посулила зловеще: – Ща вам устрою!

Океанская среда, именно! – внезапно осенило Вадима. Колыбель жизни на Земле, первородный аналог крови. Вот что нас объединит. Ай да жрецы!..

Протянув руку к пульту, он с точностью до десятых установил температуру и притушил свет, сколько возможно. А Юлю предупредил:

– Не переусердствуй, хватит пакета. Здесь все отмерено.

– Что-то придумал? – догадалась она, словно читая с его лица. – Блеск!

– Во всяком случае, попытаться стоит. Только…

– Что?

– Придется его развязать.

– Что ж, давай, – без восторга поддержала девочка. – Похоже, он стал другим – “совсем чистым”.

– Что мне в тебе нравится: не боишься пробовать, – похвалил Вадим. – А то знаешь, как у некоторых творцов: ежели нет гарантии, что разродишься шедевром, – значит, и браться не стоит. Бедняги настолько боятся неудач, что сами делают себя неудачниками… Но учти, – продолжал он, – последствия я представляю не слишком. Наверняка ты обретешь многое – даже и то, что вряд ли хотела, – но кое-чем придется поделиться.

– Ответственности бежишь? – усмехнулась Юля. – Все вы, добрячки!.. Наверно, и от девственниц шарахаешься?

– Уж лучше превратить девицу в женщину, чем…

– Во что?

– В ведьму.

– Даже так? – удивилась она, затем решительно тряхнула головой: – Ладно, согласная я – причем на все. Расписку дать или хватит слова?

– Сейчас это и опасно, понимаешь? Я не уверен, что даже сия зверюга сумеет тебя защитить.

– А-а, все равно пропадать! – через силу девочка хмыкнула, видимо, вспомнив “папеньку”. – Ну, чего задумал?

– Ты станешь его повелительницей, станешь!.. Но одной тебе серка не удержать: корневая система слабовата – от его силы пойдешь вразнос. И унесет тебя в такие дали!.. Нужен триумвират, триединство – вот тогда нас не свернуть.

– И втроем мы сольемся в экстазе, – подхватила девочка. – Ты гений, Вадичек!

– Всего лишь подражатель, – скромно признался он. – Я уже проходил через такое – лет двенадцать назад. К тому ж это вовсе не то, что ты, развращенка, вообразила… Ну-ка, обними меня сзади.

Юля с готовностью повиновалась. Вода уже поднялась серку по грудь, волнуясь вблизи нее, словно штормовые волны вокруг утеса. Наклонясь к юнцу, Вадим твердой рукой и со всей возможной для себя властностью взял его за подбородок и рывком повернул к себе, глаза в глаза. В то же мгновение взгляд серка напрягся, затвердел в ощутимый энерго-луч, силясь проникнуть в обнажившееся сознание Вадима, чтобы подавить его своей мощью. И неожиданно провалился туда, не встретив сопротивления, – словно вломился в открытую дверь. И заметался в чужих просторах, отыскивая врага, но всюду натыкался на непроницаемые перегородки, мягко гасившие любые наскоки. А на себе ощущал давление тысяч и тысяч внимательных, сочувственных глаз, безмолвно за ним наблюдавших. Серка это смутило – он не отступил, но присмирел, зацепенев в центре нового логова, куда более вольготного, чем собственное, и, кажется, безопасного.

Не отпуская его взгляда, Вадим распустил узлы на вымокших веревках, затем плавным нажимом прислонил серка к бортику и отодвинулся. Вода набралась уже до краев и с монотонным гулом устремилась по желобкам к полу, стекая затем в широкую дыру. Ощущать ее можно было лишь по щекотанию струй, похожих на касания невидимых рук, – значит, теплотой она равнялась крови. И пахло от нее горькой свежестью, будившей в памяти нечто столь древнее, будто это хранилось в генах. Прикинув мощность струи, Вадим вывел примерные сроки для подбрасывания новых порций соли, затем сказал Юле:

– А теперь сядь рядом и смотри ему в глаза.

– Дистанционный секс? – жалобно спросила она. – Всю жизнь мечтала!..

Однако послушалась. По самые скулы трое погрузились в воду, циркулировавшую между ними, словно общая кровосистема, исподволь объединявшую их ощущения, желания, даже мысли. Не отвлекаясь на тяжесть и холод, словно бы воспарив в подводной невесомости, они теперь слушали только друг друга. (“Что является лучшей средой для прохождения звуковых волн? – с усмешкой спросил себя Вадим. – А электротока? А телепатем?”) Вдобавок они, все трое, переплелись в ванне ногами, сомкнувшись еще и напрямую.

Триединство! – думал Вадим, глядя в закаменевшие глаза серка, а боком чувствуя прильнувшее тело Юли. Триумвират, триада!.. Инициатива, упорство, совесть. Как тогда, с Эвой и Адамом. Возможно ли? Пройти по этому пути еще раз – но тогда-то меня вели, да и способ был иной. К тому же нынешняя инициатива больше смахивает на шило в Юлиной попке, а совесть – на страх навредить. И даже насчет силы не уверен: в достатке ли?

Он ощущал, как мысле -поле сгущается вокруг соседних сознаний почти до видимой плотности. Поставляемые водой впечатления облегчали ориентацию в чужих “потемках” – примерно, как знание пропорций помогает художнику видеть формы. И все-таки с отвычки пришлось поплутать.

В девочке обнаружилось куда больше разрушительного, убийственного Хаоса, чем он подозревал. Похоже, Юля направляется прямиком к собственной гибели или безумию – если не принять должных мер. Неосознанно она даже хотела этого и мучила тех, кого любила, поскольку слишком мало любила себя.

А вот серк словно бы весь состоял из могучих животных позывов, определявших его поступки с жесткостью компьютерных программ. В нем-то Хаоса почти не ощущалось: чтобы решиться на “химию”, требовалась фанатичная, почти маниакальная целеустремленность. Но поскольку и перегородок в сознании не осталось, обе стихии сцепились в серке напрямую, выплескиваясь наружу убийственной яростью. Нетрудно было предугадать, которая победит – особенно, когда на поддержку явится господин. А телепатостанций в нем оказалось даже две, хотя, как и полагал Вадим, очень узкой, кинжальной направленности. Отдельно: передатчик с дюжиной каналов, посылающий властную энергию вдоль взгляда, словно плазму вдоль ионизирующего луча; и приемник с фиксированной частотой, причем сигнал со входа мог поступать прямиком на все выходы, – образцовый полуфабрикат для будущей нежити!

“Мне не нужна абсолютная, рабская подчиненность, – разбираясь в чужих сплетениях, бормотал Вадим (может, и вслух). – Если не обойтись без вертикалей, пусть это будут отношения вассала и сюзерена, слуги и господина – со взаимными обязательствами, подкрепленными любовью. Пусть вертикали сочетаются с горизонталями, для вящей надежности. Я замкну ваши властные лучи в Кольцо – через себя, ибо во мне теряются перепады высот, – и разведу стихии на дистанцию, где они смогут взаимодействовать, не враждуя. И само расстояние заменит перегородку … Что я наделал! – вдруг испугался Вадим. – Теперь они повязаны меж собой жизнями, а вдобавок замкнуты на меня. Если я погибну, что станет с ними? Удержатся ли в этом мире, зацепившись Юлиными корешками, или будут дрейфовать к одной из первородных стихий? Пока не “сорвутся вдвоем” в невообразимую бездонную пропасть – все равно, Хаос это будет или Порядок…”

Погруженный в три сознания (считая собственное), Вадим не увидел , как позади него, из серого проема, выступил широкий силуэт, неслышный за шумом воды. Затем сумрак взрезала бледная вспышка и, скрюченный болью, Вадим упал лицом в воду…

Спокойно! Через секунду он уже был на ногах: от боли ведь тоже можно отстраниться.

Но еще раньше из ванны катапультировалось другое тело, взрывая воду в фонтан. Оглянувшись, Вадим увидел, как всей тяжестью серк обрушился на врага, смяв его точно тряпичную куклу.

– Он вступился! – торжествующе крикнула Юля, сама едва не выброшенная волной – в последний миг Вадим придержал ее за тонкое бедро. – Он с нами, он мой!

Но самого Вадима порадовало другое: надежно обездвижив напавшего, серк не попытался его сокрушить в кровавый ком или разорвать на части, как сделал бы раньше. У него появились тормоза!

– Не трогать, – на всякий случай добавил Вадим, закрепляя рефлекс. – Фу, зверь!.. Кстати, как тебя зовут?

Но вместо серка нежданно откликнулся другой.

– Так это ты, Лось? – просипел он из-под двух центнеров закаменевшей, угрожающе ворчащей плоти. – А я уж подумал!..

Злодеем оказался билдерский жрец, по каким-то своим надобностям наведавшийся сюда в неурочное время. Откуда ему было знать, что в родном храме поджидает такая встреча?

Это же тотчас сообразила Юлька, а может, попросту считала с сознания Вадима, воспользовавшись сближением.

– Ага! – зловеще произнесла она, с видом царевны присаживаясь на бортик. – А вот теперь, любезный, ты расскажешь нам все: и про ваши сношения с Шершнями, и про поставки тюбиковой дряни, и про свою клиентуру – до последнего придурка… Или желаешь продолжить знакомство с нашим крошкой? Тогда сам скажи ему: “Фас!”

Конечно, жрец без особенных колебаний выложил, что знал, и посчитал за счастье, когда ему наконец позволили вдохнуть полной грудью. Правда, знал он немного. Зато, облегчив совесть и уверовав в спасение, жрец сразу воспрянул духом и с восторгом уставился на изящные прелести девочки, выставленные напоказ, и на титанические пропорции серка: все-таки билдеры понимали в таких вещах толк.

Оставив Юлю на попечение прирученного исполина и гостеприимство покаявшегося жреца, Вадим выбрался из подвала и покатил по снежку домой, уже не надеясь застать там Алису. А потому решил заглянуть к новому приятелю, торгашу Эмилю, – благо это оказалось по пути.

Дверь в его лавчонку оказалась заперта, а за стеклом висела табличка: “closed”. Вадиму это не понравилось. Конечно, время позднее, особенно по меркам Крепости, но и Эмиль не из тех, кто разбрасывается даже единичными клиентами. Тем более, у крутарей сейчас самая суета.

Напрягшись, Вадим просочился мысле -облаком внутрь и обеспокоился еще больше: не многовато ли посетителей? Может, расчетный день? Но для сбора дани хватило бы одного крутаря, зачем вваливаться сворой?

Обойдя дом, Вадим вошел в подъезд. На первом этаже, возле запасного входа, стену подпирал флегматичный крепыш с пустыми глазами, механически провожавшими каждого, кто поднимался по лестнице. Он ни о чем не думал, ничего не вспоминал, не чувствовал, – просто сторожил, как автомат. И потому Вадим обнаружил его только сейчас. Но стоило обозначить движение к двери, как крутарь словно включился.

– Закрыто, – объявил он, заступая проход. – Понял, да?

– И бог с ним, – сказал Вадим. – Я по личному.

– Перенеси, – пожал плечами крепыш. – Хозяин занят.

– Не для меня.

Вадим надвинулся вплотную. Оттолкнувшись спиной от двери, крепыш пихнул обеими руками его в грудь. Но угодил в воздух, против воли шагнув вперед. И тут же, на сайд-стэпе, Вадим поймал его за шею и добавил инерции, вынудив пробежаться вниз по ступеням. Затем вступил в дверь и сразу ее запер, чтоб избежать новых возражений. Миновав темную кладовку, бесшумно возник в торговой комнатке.

Здесь было спокойно. С безупречно радушным ликом Эмиль восседал в уголке, задвинутый единственным столиком, – сложив худые длинные конечности как богомол и втянув голову в узкие плечи. Он не заискивал, не лебезил, но хамские выходки спускал гостям, как издержки воспитания. А что ему оставалось?

Напротив Эмиля расположился нескладный субъект с расхлябанными членами, отечными чертами и многими шрамами на мятой физиономии. По сторонам от субъекта помещалось двое: плотный коротыш с круглой головой, щетинистой от подбородка до макушки, и длинный гибкий парень – похоже, из бойцов. Еще один выжидал в сторонке, равнодушно листая книгу, наверно, в поисках картинок. Пятый сторожил вход, изредка выглядывая за шторку.

А обслуживала компанию худощавая темненькая девушка, не красавица, но милашка, чем-то похожая на юную надсмотрщицу Руфь из Вадимового КБ, – по-видимому, дочь Эмиля. Ее выдержки едва хватало на ледяную мину, сквозь которую явственно проступала брезгливость.

Похоже, разговор происходил не из приятных, а гости явно не входили в число званых. Что за публика? Если крутари, то не из истинных – падальщики. “шакалы”, “гиены”, “вепри”? Скорее последние, судя по ухваткам. А среди малых стай “вепри" – самые гадостные. Собственных тормозов у них нет – только страх. И потому им так нравится пугать других.

Мяторожий главарь как раз принялся перечислять беды, грозившие торгашу, буде тому вздумается брыкаться. Голос у него звучал сипло и неряшливо, гармонируя с внешностью. Пока что гость держался в рамках, но в любой миг готов был окатить собеседника помоями: голосок вполне для этого подходил. Еще Вадим чувствовал, как зудят у “вепря” ладони – шлепнуть курсирующую вблизи девушку по узкому заду (это для начала). И чешутся костяшки на кулаках – тут же отоварить папашку, наверняка бы за нее вступившегося. По всему видно, главарек был небольшого ума, зато дело свое знал досконально и подбить на скандал мог любого. Эх, сюда б того, кто навешал ему эти шрамы! – как говаривал крестьянин в “Великолепной семерке”.

– Всем привет! – громко сказал Вадим. – Эмиль, забыл? Договорено же!

Взгляды разом обратились на него, и как всегда, Вадим ощутил себя неуютно в перекрестии многих лучей. Однако пренебрег, отстранился , без спешки приблизился к столу и небрежно облокотился о стойку рядом с Эмилем, ибо свободных стульев не оставалось. Впрочем, оба гарда готовы были вскочить и ждали только команды. Либо повода.

– В чем дело, бычара? – враждебно спросил помятый. – Мы ж разобрались с Вольтом!..

– Это Аркан, наш новый пастух, – быстро вставил Эмиль. – Оказывается, власть переменилась – снимай штаны опять! Почтенный Валет распродает деревеньку: десяток душ туда, десяток – сюда… Проигрался, что ли?

– Заглохни, говорун! – мрачно велел вожак, не сводя мутного взгляда с Вадима. – Так чего надо, а? Говори живей или выметайся: у нас каждая минута на вес золота.

– Как и у нас, – хохотнул Вадим. – Братаны, кажись, вышла неувязка!.. Валек и вправду оставил заведение, да только передал его росичам, а не вам. Иначе зачем бы я приперся?

– Чего лепишь? – рявкнул Аркан, и его подручные разом напряглись, готовясь броситься. – Кто ты вообще? Коз-зел!.. Скажешь, росский сборщик?

– Скажу, – подтвердил Вадим, сужая глаза в бойницы. – Не веришь? Спроси у Брона. Или хочешь разобраться со мной? Смеху-то будет!..

Расправив плечи и откинув голову, он и вправду будто стал больше, тучей нависая над столом. Не от триады ли подарок? Закрутилось колечко!

– Да мать твою!.. – взорвался падальщик, срываясь на привычный текст. Однако кидаться на противника не спешил и свою свору пока придерживал. Кажется, опять начинались эти игры: кто там и кого на что спровоцирует.

– Придержи язык, Арканчик, – строго сказал Вадим. – Здесь все же дама. И место для разборки неподходящее. Может, выйдем на улицу?

Оценивающе он оглядел свору, спокойно кивнул: ничего, отмахаюсь!.. Вадим и впрямь ощущал в себе мощь серка, переданную по Кольцу. Наверно, его уверенность почуял и Аркан, иначе бы не медлил.

– Грубишь, да? – спросил он. – Здоровый очень?.. Сопля, хоть понимаешь, на кого наехал!

– Или наступил? – уточнил Вадим. – Вообще я смотрю, куда ставлю ногу, – ведь не дай бог!..

Против ожиданий, главарек оценил намек – может, оттого, что его и прежде часто макали. А наглецов он привык опасаться: кто ж полезет на рожон, не обезопасив тылы? Но демонстрация не помешает.

Вспомнив давний фильм, Вадим проворчал: “Душновато здесь, а?” – и огляделся, будто в поисках окна. Затем прикрыл на секунду глаза, концентрируясь, наливая кисть воображаемым свинцом, обволакивая стальной броней, – и с разворота саданул кулаком в ближнюю стену, проломив дырищу на улицу. Удовлетворенно вздохнул полной грудью, словно такие выходки были для него делом обычным. Детство, конечно, – зато как эффектно!..

– Еще б вони убавить! – сказал он грозно. – Чегой-то дерьмом потянуло…

– Думаешь, я сам буду с тобой разбираться? – спросил Аркан, натужно осклабясь. – Еще поглядим, чья стая шибче!.. Помяни мое слово, соколик: сдадут тебя. И тогда поглядим, чего запоешь, – когда станут в асфальт закатывать!.. Ты понял меня, бычара?

Ну очень хотелось ему оставить за собой последнее слово. И пусть – жалко, что ли?

– Вполне, – сдержанно ответил Вадим. – Еще будут напутствия?

Он действительно понимал главарька прекрасно. Чего ж тут не понять: все на поверхности, – а пахнет-то как!..

Поднявшись, Аркан махнул рукой, и “вепри” потянулись к выходу, отступая на заготовленные позиции. Лавочка опустела.

– Ну вот, поиграли в мушкетеров с гвардейцами, – посмеиваясь, заметил Вадим. – Чаем меня здесь напоят или опять я только усугубил?

– На этот счет не волнуйся, – откликнулся Эмиль, делая знак дочке. – Да я скорее в наймиты перейду или вовсе вернусь в Крепость, чем лягу под такую гниль. И кто их вынашивал, а? Еще Софочкой вздумали пугать, мерзавцы!..

На его лице проступила гадливость, еще добавив сходства с дочью. Н-да, что у взрослого на уме… Бережно Эмиль вынул из-под мышки вспотевший кулак со стиснутой в нем гранатой, и вздрагивающими пальцами принялся вставлять чеку на место, будто нитку вправлял. Ого! – подивился Вадим. Кажется, ради спасения душ, своей и Софочки, торгаш готов заплатить жизнью!.. У многих ли наберется столько решимости?

– Горяч ты, старина, – словно не пуган! – сказал Вадим. – А у меня от таких разборок каждый раз колени трясутся. – Он опустился на стул, с облегчением вытянув перед собой ноги, и усмехнулся: – Только на опережение и работаю.

– Тебе-то чего бояться? – Эмиль кивнул на пролом. – С такими кувалдами!..

– Тоже купился на этот фокус? Ну, старина!..

– Какой фокус, ты что?

– По-твоему, я и впрямь могу прошибать бетонные плиты?

– А это разве не бетон?

– Там была полость, – ухмыляясь, объяснил Вадим. – Я только пробил ее стенки. Другое дело, что распознать пустоту сумеет не всякий. И удар, конечно, был не слаб – но отоварить так человека у меня не хватит пороха. Я блефовал!

– А про Брона не выдумал? – сейчас же спросил торгаш. – Ты правда к нему вхож? Это б сейчас пригодилось!

– С князем проблем не будет – но вот что стряслось с Валетом?

– Н-да, я было посчитал его за человека: такой обходительный, улыбчивый… С ними нельзя расслабляться, верно?

Софочка уже расставляла по столу угощение – куда более щедрое, чем для предыдущих гостей. Поднявшись, Вадим с охотой принялся ей помогать, хотя, судя по смущению девушки, здесь это было не принято. А может, так она реагировала на нового знакомца, о котором наверняка слышала от отца.

– Как хочется высказать этим ублюдкам все! – мечтательно сказал Эмиль. – Но за ними столько дрынов, ножей, огнестрелов, а за мной только Софочка с Иолой. И другим крутарям не пожалуешься – тут же укоротят язык: не холопье, мол, дело, заглохни!.. Сословная солидарность, а как же? Поливая мерзавца из авторитетных, посягаешь на основы. Знать бы, на чем зиждется их авторитет: на числе судимостей, на количестве жертв?

– Ну-ну, дружище, остынь, – улыбнулся Вадим. – Зачем обобщать? Имеет место дальнейшее расслоение на породы – теперь уже крутарей.

– Хорошо, – решительно сказал торгаш, – я даже готов терпеть сословное неравенство – пусть!.. Пусть его введут снова, пусть законом установят правила общения с крутарями. Но почему они сами себя не уважают, почему нарушают слово?

– Страх, – коротко ответил Вадим. – Крутари тоже ему подвержены. И вот я хочу знать: что напугало Валета? Вообще он не из робких.

С удивлением он вдруг приметил на полке, среди антикварной рухляди, молдавский флуяр, один из любимых своих инструментов, и тотчас ухватился за него, взглядом испрашивая у Эмиля разрешения. Конечно, здесь уместнее было б сыграть, скажем, на скрипке, но сердцу не прикажешь. Правда, для начала Вадим выдул из флуяра именно “хаву ногилу”, но публика не выказала энтузиазма. Тогда, добавив к флейте банджо, он отчебучил на этой гремучей паре такую залихватскую мелодийку, что пронял оба поколения.

Затем пили чай – под воздушные пирожные и легкомысленную болтовню. Не сговариваясь, мужчины всем видом старались убедить Софочку, что ничего особого не случилось: ситуация под контролем, броня, как водится, крепка, да и граната – наготове. Порассказать обоим было чего, потому девушка слушала, затаив дыхание, а тягостные воспоминания живо вытеснялись у нее свежими впечатлениями, радужными и веселыми. Оказалось, и при Советах была жизнь, а если опустить некие частности, так и вовсе – Золотой Век. Беда в том, что опускать пришлось бы слишком много.

Скоро девочка убралась, проявив недюжинный такт, ибо уходить ей совсем не хотелось. Но воспитание – такая штука… Вообще Вадим замечал, что в удачных семьях даже звери не доставляют лишних хлопот – тем более, не закатывают истерик. И угождают хозяевам вовсе не из страха.

– “Скажи-ка, дядя”, – сразу сменил пластинку Вадим, – а чего в вашей буржуйской среде думают о Мстителе? Наверняка ж вы про него наслышаны!

– Лучше не вспоминать, – поморщился Эмиль. – У меня дочь в самом опасном возрасте – вдруг на нее выпадет? Я ж ночей не сплю!.. А что я могу здесь? Только уповать.

– “Адская лотерея”, да? “Невесты дьявола”? – Вадим хмыкнул. – Уж торгошам положено быть ближе к реалиям!

– А разве это не реалии? Крутарям “мясорубки” до лампочки, и в мистику они не верят, – но многие частники обеспокоены. Даже провели собственное расследование, наняв кое-кого из бывших сыскарей… кстати, недурных – тебе не надо?

– И что?

– Да ничего – хорошего. Косвенный портрет и впрямь выстраивается в демона: когти, зубы, мощь чудовищная… чуть ли не крылья. Однако есть другая версия.

– Ну-ну, уже легче! – подбодрил Вадим.

– Будто никакого Мстителя в природе не существует, а есть лишь секта мясорубов, так обставляющая свои ритуальные убийства, что создается полная иллюзия вмешательства потусторонних сил… А, – спросил торгаш, – как тебе? Эти мерзавцы по горло в крови, к тому ж резоны у них имеются: устрашение, реклама, привлечение новых уродов, очарованных размахом злодейства. Притом эта угроза конкретная, и от нее мы вправе требовать защиты у крутарей.

– Потребовали?

– Обратились. Даже известили о месте, где были замечены мясорубы, – спасибо сыскарям.

– И?

– Крутари с охотой разогнали гадюшник, а парочку даже выловили – уж это они умеют. Дальше опять вступили мы, привлекли для допроса гипнотезера.

– Ух, ты!..

– Дурость, конечно, – однако сработала. То ли по молодости, то ли из-за тупости, но гаденыши покорно впали в транс и выболтали все.

– О Мстителе?

– Они видели его, – уныло подтвердил Эмиль. – Собственными глазами. Расписали в таких подробностях!..

– В каких?

– Рост три метра с гаком – масса соответствует. Прямоходящий, но больше похож на льва. Покрыт костяной броней вперемежку с шерстью, когти как крючья, пасть и вовсе кошмарная. – Торгаш пожал плечами: – Может, им внушили, как думаешь? Раз это так просто с подобными идиотами…

– Вряд ли, – сказал Вадим. – Не было надобности.

– Так ты что ж, и сам встречался с Мстителем?

– Пока нет. Но мог сравнить его работу с подделками мясорубов.

– Большая разница?

– Меня не обмануть, уж поверь. Мститель существует – именно такой, каким его описали, и хорошо, если один. Бороться придется с ним, а не со стаей жестоких придурков – в общем, легко истребляемой.

– “Хочу быть смелым”, – вздохнул Эмиль. – Помоги нам бог!

– Хочу быть добрым, – возразил Вадим. – Смелым быть проще: надо лишь не позволять себе бояться.

– И все, да? Действительно, как просто! – Торгаш даже посмеялся, хотя с горечью. – А знаешь, что Мститель слывет не только монстром, но колдуном? Будто на расстоянии он завораживает людей, приказывая являться к себе на расправу: этого – на ужин; ту – на завтрак.

– “А можно не приходить?” – поинтересовался Вадим, цитируя анекдот.

– “Можно, – кивнул всезнающий Эмиль, – вычеркиваю!..” Только кто ж о таком спрашивает? У нас привыкли к послушанию… А еще Мститель якобы повелевает машинами и механизмами, даже атмосферой – помнишь, как в фильмах про полтергейст: хлопающие двери, взрывающиеся окна, хлещущие разряды, взбесившийся ветер…

– Подумаешь! – фыркнул Вадим. – Одного такого давеча заломали в глухомани. Правда, на Мстителя не похож и жар загребал чужими руками – так ему их поотсекли, теперь с ними Брон разбирается. Может, и найдет применение?

Заодно Вадиму вспомнился лесной колдун Михалыч со своей симпатичной дочуркой-ведьмой. Тоже ведь из немногих счастливых семей, хотя неполная. До них Мститель еще не добрался? Дай-то бог. Им и с тамошним зверьем хватает хлопот – один Хозяин чего стоит!.. Интересно, кто там кого в итоге подмял?

– А заправляет мясорубами некто Серафим, старец праведный и благочестивый, – продолжил торгаш. – Вот кого бы я задушил собственными руками! Не так страшен Мститель – он просто злобен и голоден…

– К несчастью, еще и силен.

– Но эти мерзавцы, что жируют на чужом горе!.. Там ведь не только маньяки. Не понимаю: у них что, своих детей нет?

– У Серафима? – небрежно спросил Вадим. – Была – дочь. Старик сам ее и кончил – за то, что совратила его в малолетстве.

– Кого совратила? – с омерзением уточнил Эмиль. – Отца?

– А внучок у него людоед, – добавил Вадим. – Этого порешила маменька, правда случайно, – такая вот преемственность.

– Господи!..

– Думаешь, остальные мясорубы лучше? – свирепея, спросил он. – Охотнички, чтоб им!.. Кому-то недодали женской ласки, кого-то обидели – тем, что оказались сильнее, умнее, даровитей. А виновны, конечно, ведьмы… исчадия ада, сосуды греха. Значит, надо разбить сосудов поболе – чтоб не собрать потом, вдребезги!.. Вдобавок это приятно. Как и сатанисты, мясорубы нашли отличное оправдание собственной злобе.

– Надо облаву на них устроить, – упавшим голосом сказал торгаш, – как на бешеных псов. Их не может быть много!

– Собственно, почему? – возразил Вадим. – Не будь у тебя дочки, ты и сам бы не шибко расстраивался. Сколько любителей зверья с аппетитом уплетает бифштексы – разве это так далеко от людоедства? Дело в традициях и привычке, а сии материи непрочны… А те гуманисты, что производят оружие, – скажи им, что из него станут убивать людей, они ж посмотрят на тебя, как на идиота. Так почему ради благой цели не пошерстить десяток шлюх? Только свистни!..

– Ах, боже мой, – вздохнул Эмиль, – вот теперь я поверил в твой возраст!.. В юности больше любишь людей.

– Не столько любишь, сколько придумываешь, – парировал гость. – Куда сложнее любить настоящих.

– Например, мясорубов?

– Ну, это для гурманов, – согласился Вадим, поднимаясь. – Спасибо за чай.

Все же насколько транспорт сжимает пространство, удивлялся он, тихонько катя меж спящими домами. Неделю назад город казался огромным точно страна, и с одного конца на другой пришлось бы добираться едва не сутки, минуя границы, обходя блюстительские посты. Губерния и вовсе представлялась ойкуменой, а уж что там, за Бугром, – может, край света? Зато теперь расстояния съежились на порядок, и все горожане вдруг сделались мне соседями: крутарь Брон, торгаш Эмиль, панночка Юлька, – даже глухоманцы оказались не за горами: часик-другой хорошего ходу. А что будет, когда прогресс снова поднимет нас в воздух? Давненько я не летал…

Мысли переключились на Мстителя, этого ночного урода с когтями и клыками гигантской кошки и “чуть ли не крыльями”, без напряжения сигающего на дюжину метров. Если Убийца так могуч, прикидывал Вадим, не бегает ли он быстрей, чем я езжу? Лучшие из людей не разгоняются выше сорока километров, рекордсмены среди зверья не выбегают из ста двадцати. Но вдруг наш гепард Мстителю не указ? Конечно, колесник можно загнать и под двести – хватит ли этого, чтоб унести ноги? Лучше не проверять… Вообще на крупное зверье сподручней охотиться с вертушек, как это делают Шершни. А на Мстителя, похоже, только так и можно – если жизнь дорога…