Текст книги "Друид, Гарри и не канон (СИ)"

Автор книги: Сергей Голдерин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Друид, Гарри и не канон.

Пролог

1 мая 1915 год, Первая Мировая Война.

Меня призвали в армию в возрасте четырнадцати лет. Я был четвертым крестьянским сыном. После двухмесячного курса молодого бойца, попал в пехоту. Через год, наш полк расформировали, из-за гибели 90% всего состава. Так как, я показал себя отличным солдатом, был послан в военное училище. Через год, я вышел уже младшим офицером и до конца войны командовал ротой разведки. В 1918 году, до конца войны дожил лишь я.

За заслуги перед отечеством, мне выделили кусок земли в сибирской глуши. Там я и обосновался, заботясь лишь о скотине и урожае.

Июнь 1941 года, Вторая Мировая Война докатилась и до нашей страны.

Мне стукнуло сорок лет и меня мобилизовали в ряды разведчиков после курса переподготовки.

В 42 году попал в госпиталь, чудом выжил. В 1944 уже освобождал концентрационные лагеря. В 45 был в составе штурмующих штаб в Берлине.

Домой вернулся в звании капитана, принялся за восстановление дома. Устал воевать.

После всех войн мне начали сниться странные видения. Сначала были кошмары, но они сменились фантастическими миражами. Стал замечать, что мне нравится гулять по лесу и зверье меня не боится. Деревья отдают теплом, когда их гладишь.

Через десять лет, переселился вглубь леса. Моими постоянными гостями были зайцы, косули, волки и даже медведи. Меня не обижают, наоборот ластятся. Лес меня тоже любит, ни разу за все время тропки не зарастали бурьяном, а деревья будто расступались.

Быт стал полностью лесным.

Иной раз поранился, попросил природу о помощи, приложил травку, на следующий день даже намека на травму нет. Чудеса, но я привык. Духов начал лесных видеть, с некоторыми говорить. Домовой в избе появился, за порядком следил.

Стал постигать ведические верования и обряды. В основе всего была природа и дух. С учетом тяжелой военной истории, уйти к основам, было для меня наиболее приемлемым вариантом. Учился всему сам, стал читать старорусские сказки и обряды, по крупицам искал правду. Так научился нехитрым заговорам, ворожбе, лесной магии.

Со временем духи начали передавать свои знания, помогать в обучении. Не в прямом смысле, а косвенно. Ставили задачи, для решения которых приходилось постигать суть вещей. Таким образом, я набирал силу.

Бывали и срывы. Иногда чудились чудовища и призраки убиенных. Иной раз я плакал и просил прощения, редко вспыхивал гневом и уничтожал видения. Правда, всегда после таких вспышек, отмывал грязь с души, некоторые это называют аурой. Но со временем, я стал отличать свои видения, от насланных темными духами, научился жить с ними. Нет в природе доброго или злого, есть наше отношение ко всему.

Вот выпустил я гнев, приманил темного духа, что негативом питается и взрастил из него паразита злого. А ведь он, не злой сам по себе, в природе нет чистого добра или зла, он лишь убирал последствия моего гнева, как мог и не его вина, что сущность извратилась в процессе. Малую долю моей злости, он бы переварил и стал бы нейтральным духом снова, даже если и темный изначально был.

Когда исполнилось восемьдесят, стали меня паломники посещать. То с хворью, какой придут, то совет просить. Всякое за услуги предлагали, а мне и не надо ничего. Все у меня есть. Только не всем я помогал, чуять я стал недоброе в людях. Будто черно у них на душе и намерения у них злые. Иной раз, не оказать помощь и навредить, одно и то же. Вот только в святые я не записывался, и себя за это не корил. От того тягот не испытывал.

Самое сложное было с христианами. Приходили и навязывали свою веру. Вот только не нравится мне она, извратили они своего бога. Жертвы и обряды их бог требует, но ничего взамен не дает. Только лишь обещает райские кущи после смерти, мол, проверка такая, достоин ли? У меня же все проще. Вот позаботился ты от всей души об яблоньке, она и одарила плодами сладкими. Пригрел зверька какого, он тебе по осени и орешков принесет. Тот же медведь, может тропку показать к ягодной поляне, ты варенье сварил, а по осени косолапого угостил.

Гармония с природой и с самим собой, вот главное мое верование. Жаль пришел я к этому через кошмары войны.

С 1985 года начали все чаще посещать калечные, да увечные. Войны на востоке случились, только не за родину, а за недра земные и мирские блага. Парни молодые совсем, но с жизнью поломанной. Страшнее войны стали сейчас, умирать ни за что приходится.

После 90х беспокойно стало и мне, гости страшные стали навещать. Души черные, повадки дикие, костюмы дорогие. Деньгами сорили направо и налево, просили лечить огнестрельные и ножевые ранения, наркоманию и запой. Я таким редко помогал, даже за богатства не соглашался. А на кой мне их золото? Коли я могу природу матушку попросить, так она мне и укажет где много того. А деньги? Разве что, печку разжигать, но дым плохой от них.

Убили меня в возрасте 99 лет, было не страшно, скорее обидно. Не успел амбары открыть, чтобы животинки запасы подъели, пока не пропали. А убил меня юнец, который из этих, черных. Разозлился шибко, что я лечить его не стал от наркомании. Я бы мог не помирать, только тяжко уже стало, грязи много через себя пропустил, покою хочется.

***

Не так я себе Навь представлял. Плыву в калейдоскопе образов людских, видения мне чудятся из жизней их. Мысли переживаю и частицу жизни в себя беру. Неприятное состояние.

Всю жизнь хотел вернуться к природе, а тут попал неведомо куда. Видимо, не достоин был, да оно и понятно. Все же, повоевать-то я успел и много плохого натворил. Надеялся, конечно, искупить вину, но то не для себя старался.

Тут заметил мольбу отчаянную, будто зовет кто о помощи. Совсем слабо, на последнем издыхании. Не смог я противиться, и скользнул тем, что осталось на зов.

В место странное меня затянуло, будто в помещение белое. По центру его находился мальчик лет семи, бледный худенький, измученный весь. Малец плакал, утирал слезы и звал на помощь. Слов я не разобрал, но душу то я видел.

Потом, тряхнуло все пространство, и полез черный дым со всех концов комнаты к мальчику, тот еще пуще затрясся и сжался в комок. Уже не звал, а тихо поскуливал. Дрогнуло мое сердце, жалко до боли мне его стало. Шагнул я навстречу и прижал к себе крохотное тельце, закрывая собой. Тьма, тем временем, сгустилась и заняла все пространство, лишь наш пятачок остался, не тронут. И чудились мне в клубах дыма красные угольки глаз, на посеревшем безносом лице, мерзость.

Выпрямившись в полный рост, не отпуская дитя, нахмурился. Знаю я эту тьму, гниль это душевная. Очень поганая энергия, что суть души разъедает. Кто же мальчонку проклял так сильно, что заживо его снедает?!

Собравшись, представил посох свой верный. Выточенный из ветви хозяина леса.

Часть тысячелетнего дуба, тут же отозвалась. Приятное тепло легло мне в ладонь, касаясь отполированной поверхностью моей морщинистой кожи. И сразу стало светлее, мягкий солнечный свет озарил все вокруг, выжигая погань и отгоняя лицо неприятеля.

– Пошел прочь! – Ударил я посохом оземь. – Нет для тебя тут поживы! – Усилил напор, заполняя светом души все вокруг не оставляя ни одной тени.

С громким воем, последняя чернота растворилась, оставляя легкую серую взвесь праха, что бесследно исчезла с дуновением невидимого ветерка. Мальчик у меня на руках, наконец оторвал свою голову от моего плеча и огляделся. На его усталом и осунувшемся лице, была светлая улыбка. Он что-то благодарно сказал и начал засыпать, а все вокруг стало исходить трещинами, тело ребенка стало истаивать, словно рассветный туман.

– Эк тебя поела эта дрянь, что сил не осталось. – Недовольно пробормотал я. – Все равно мне Навь не понравилась, если задержусь ненадолго, никто не спохватится?

Я аккуратно опустил мальчика на пол, а сам расправил руки в стороны. Я призвал все свое искусство, тратя на это все светлое, что копил в своей душе и начал латать дыры и трещины в этом маленьком мире. Со временем распад прекратился, а комната стала, словно из белого мощного мрамора.

– Так-то лучше. – Довольно кивнул сам себе, отмечая, что стал прозрачным.

Мальчик все также сопел во сне, вот только он уже отливал здоровым румянцем на лице, а значит все хорошо. Я подошел к нему и переложил на колени. Укрыл своей чистой чуть грубоватой рубахой, а сам прикрыл веки и окунулся в его сознание.

Может и зря я это сделал, но тьма была частью души мальчика, причем не его тьма. Поэтому когда я ее выжег, душа начала распадаться и мне пришлось заменить недостающее, своей. Значит, теперь я буду его оберегать, пусть спит. Лет через десять, он снова сможет жить полной жизнью.

Глава 1

Пробуждение было тяжелым. Не столько от внутренней борьбы с темным духом, сколько от слабости тела мальчика. И да, на время я взял управление телом на себя, временно слившись с его душой и разумом. Правильно ли я поступил? Время покажет, тем более я не отстранил его от мира. Он его ощущает, видит и понимает. Вместе с этим, я могу использовать его память и знания, и мне они не нравятся. По сути, он жил в качестве домашнего питомца, в семье своих приемных родителей, коими стали сестра его матери и ее муж. Был еще и братец, задиристый и избалованный пацан.

Но обо всем по порядку, Тетку звали Петунья Дурсль – имя красивое, растение так называется, полезное, но характер – дрянной. Дальше шел ее муж, Вернон Дурсль – толстый и скупой мужичок, который нередко поколачивал теперь уже меня. Ну и Дадли – сын Петуньи и Вернона, как и говорил ранее, избалованный сверх меры ребенок.

Меня же зовут Гарри Джеймс Поттер, я сирота и живу с этими людьми. Мне восемь лет, хотя, из-за недоедания и тяжелой домашней работы, выгляжу на семь. Живу я в Англии, сейчас 1988 год. По меркам моего мира, я попал в прошлое. Хотя, для меня особой разницы нет, я и в своем то мире о современном прогрессе ничего не знал, не интересно было. Хожу я в начальную школу, во второй класс. Друзей у меня нет. В принципе всё, кроме одного.

Я не сразу заметил, то ли после выжигания темной сущности в душе, то ли от необычности ощущений от вселения в тело мальчика, но факт остается фактом. Я ощущаю магический очаг огромной мощи в груди. Сейчас он немного разбалансирован, и того гляди рванет. Надо что-то делать.

В помещении светила тусклая лампочка, из воспоминаний Гарри я знаю, что это чулан под лестницей. Гарри боялся спать в темноте, и соорудил небольшое освещение. Весьма похвальная сообразительность, для его лет. Я нащупал очки велосипеды на небольшой полке над головой, нацепил их на нос, зрение стало чуть четче. Поднялся в полный рост, благо, высоты потолка пока хватало. Отодвинул щеколду, но дверь не поддалась. Видимо тетушка закрыла меня снаружи.

Пока я собирался, магическое ядро резонировало все сильнее, мне стоило больших трудов удержать его от спонтанного выброса. Нужно было что-то делать и быстро. Оглянувшись в полумраке, заметил клюшку для хоккея с мячом, взял ее и подпер дверь снизу. Подхватил тут же стоящий пуфик для ног, он служил мне стулом, когда я делал уроки. Вот жеж, уже вжился в роль Гарри. Небольшое усилие, и дверь снялась с петель, совсем она хлипкая.

Убрав спортивный инвентарь, выглянул в коридор. Была глубокая ночь, лишь полная луна давала свет из распахнутого окна. Быстрым шагом выбрался из своего чулана, в направлении к выходу из дома. Хотел было найти обувь, но тут приступ боли скрутил грудь. Времени нет.

Уже не обращая внимания на шум, распахнул дверь и выбежал во двор. На улице была ранняя весна. От того, сыро и туманно, всё-таки это Англия, тут всегда так. За домом находился небольшой сад, туда и побежал, согнувшись и придерживая разрывающуюся грудь. В углу сада росла молодая ива.

Какие-то двадцать метров мне дались очень тяжело, я два раза упал, извозившись в грязи. От боли брызнули слезы. Если я не удержу ядро, то выбросом могу снести не только дом Дурслей, но соседние два дома ниже по улице.

Наконец-то мой марафон, закончился. Я стоял на коленях перед деревом, и со слезами на глазах, обратился к нему с просьбой принять все то, что во мне клокотало и требовало выхода. Разумеется, просить нужно не словами, а сердцем, причем исключительно светлыми чувствами. Было тяжело передать яркие добрые эмоции, когда в тебе будто доменная печь разгорается все ярче и ярче, но меня услышали.

Тонкие ивовые ветки устремились ко мне, словно обнимая и прижимая к своему стволу. Листвы еще не было, но нежные почки уже образовались на прутиках дерева. Я постарался раскрыться, не навредив, слишком много магии во мне сейчас. И полилась энергия, что заставило дерево вздрогнуть, а по нашей с ней связи я почувствовал, что ива пустила корни очень глубоко в землю. Затем ее крона словно раскрылась, обрастая все большим и большим количеством ветвей, меня же окутало, словно в кокон. Затем дерево принялось расти вверх, стараясь переварить магию, бьющую полноводной рекой, от моего маленького тельца.

Сколько так продолжалось я не знаю, в какой-то момент сознание поплыло и провалилось в небытие. Было тепло, и, несмотря на жесткий ствол дерева, для меня он казался мягким и податливым. Я даже слышал легкий шелестящий голос, который меня успокаивал и убаюкивал. Хорошо…

Пробуждение было приятным, не сравнить с первым разом. Правда, тело немного занемело, от не совсем удобной позы. Я попытался пошевелиться, но ничего не вышло. Глазами разглядеть тоже ничего не получилось. Точно, я же в объятьях дерева уснул! Краем сознания подметил, что это был самый сладкий сон в моей жизни, не жизни старого Веда, а жизни маленького Гарри.

Я осторожно попросил дерево отпустить меня, оно сразу меня услышало и с легким шелестом листьев распутало такой уютный кокон, в котором я провел всю ночь. В глаза ударил яркий солнечный свет, восходящего солнца, пришлось зажмуриться. От прохладного сырого ветра, зябко передёрнул плечами и шмыгнул носом. Кое-как, выбравшись из мягких ветвей ивы, я прикинул примерно время, выходило, что сейчас около пяти тридцати утра, в шесть проснется Петунья. Надо было срочно возвращаться, но сначала.

Когда я оглянулся на иву, моя челюсть встретилась с полом. Если ранее высота дерева, едва достигала двух метров, то сейчас это была исполинская махина более пяти метров в высоту и огромнейшей пушистой кроной. Причем, все ветви зеленели молодой листвой. От такой красоты, я даже замер на несколько минут. Пришел в себя, только когда забористо чихнул. Всё-таки стоять на улице в одной пижаме по весне, такое себе занятие. Подойдя к дереву, направил самые светлые чувства в его сторону и приложился к шершавому стволу лбом.

– Спасибо. – Улыбнулся счастливо я.

Веточка дерева осторожно провела мне по щеке. Я же еще шире улыбнулся. Эта ива стала самым первым моим другом в этом мире.

Вернувшись домой, быстренько сбегал в ванную и застирал грязные вещи. Еще мокрые, занес в свой чулан, прибрал грязные следы, после переоделся в относительно чистые вещи. С горем пополам успел поставить дверь на место, вот только не смог закрыть дверь снаружи. Тут же услышал нарочито громкие шаги по лестнице, и противный голос тетки.

– А ну просыпайся, дрянной мальчишка! – – Непонятно, что было в голосе больше, отвращения или глумливой издёвки.

Я осторожно выбрался из чулана, и старался не встречаться с Петуньей глазами. Пока не понятно как мне вести себя с этой женщиной. Стоит ли придерживаться поведения Гарри или оставаться самим собой? Хотя кого я обманываю, не смогу я вести себя забитым ребенком. Только, теперь и умудренным жизнью стариком себя не ощущаю.

– Ты как смог выбраться?! – Взвизгнула особо противно женщина, от чего я непроизвольно поморщился.

– Было открыто, и доброе утро. – Все же поднял я голову, чтобы незамедлительно отхватить пощечину.

– Не смей мне врать, гадёныш! Признавайся, сломал дверь!?

Я был в шоке, нет, из памяти мальчика я знал, что его родственники к нему относятся очень плохо, но чтобы лупить ребенка с утра пораньше…

– Она была не заперта. – Понуро потирал я ушибленное лицо.

Тетка хотела сказать что-то еще, но на шум спустился недовольный Вернон.

– Петунья, что за шум с самого утра?

– Этот мальчишка выбрался из чулана, и смеет заявлять, что дверь была не заперта. – Возмущенно тыкала в меня пальцем женщина.

– Он ее сломал? – Приподнял бровь Дурсль.

Тётушка перевела взгляд на целую щеколду, потом на мужа.

– Ты, наверное, забыла его запереть, он слишком дохлый чтобы сломать дверь. – Проявил разумность мужчина. Вот только взгляд женщины мне не понравился, ничего хорошего он мне не предвещал.

– А ну-ка, пошел на кухню. – Прошипела мне в лицо Петунья, не хуже змеи.

Дальше, я под шпынянья тетки, помогал готовить завтрак на всю семью. Женщина при любой возможности хотела задеть меня, постоянно одергивая и вымещая на мне всю злость из-за утреннего инцидента. Я бы и рад ее приструнить, даже как-то попробовал. Вот только это кончалось болью в энергетических каналах и выроненной из рук чашки с кофе, и очередной пощечиной.

Сам завтрак мне не достался. Вернее, я получил обглоданные корки хлеба Дадли. Он их не любил. Вместо кофе или чая, пил воду. К концу завтрака, накопленная магия в ядре, от моего состояния попыталась выйти из под контроля. В виде очередного выброса, но я задавил порыв в зародыше. Ранее я думал, что достиг гармонии с миром и природой, старался контролировать свой гнев и негативные эмоции, но сейчас был на грани. Даже темные духи из теней с любопытством поглядывали на меня.

Нет, однозначно! Надо валить от этого семейства. Вед я или погулять вышел? Неужели не смогу прожить в лесу? Жаль конечно Гарри, общего образования он тогда не сможет получить, но я то могу его обучить своему ремеслу. В свое время я и сам не оканчивал школу, и не пропал. Решено, как только это семейство разойдется по своим делам, подамся в леса.

Угу, и помру там из-за невозможности пользоваться магией. Каналы еще не развиты совсем. На заговорах далеко не уедешь. Да и местная мистическая живность мне не знакома, хотя договориться можно с любыми духами и магическими существами.

Так ладно, пока остаемся тут. Будем развивать каналы и тело. Как только добьюсь определенного минимума, сбегу в лес. В первую очередь стоит заняться телом, а то на таком пайке далеко не уеду. Размышлял я, моя посуду за всей семьей.

– Дорогая, у нас всегда росло это дерево в саду? – Послышался голос дяди, а я вздрогнул, чуть не выронив тарелку.

Петунья вышла на улицу и проследила, куда указывает Вернон. Нахмурив брови задумалась. Я же стоял, прижавшись, спиной к стене и пытался унять бешено стучащее сердце. Нет, нет, нет, только не ивушку!

– Нет, первый раз вижу. Там было дерево, но оно было в разы меньше. – Ответила женщина.

– Если не ошибаюсь это ива. Они точно распускают листья в такое время? – Хмурился дядя.

– Гарри! – Крикнула тетя из коридора, на что мое сердце упало в пятки.

– Д-да? – Осторожно спрашиваю.

– Ты что-то знаешь об этом дереве? – Прищурилась Петунья, а Вернон еще больше помрачнел.

– Это ива. – Робко сказал я.

– Я знаю, что это за дерево! – Замахнулась женщина. – Почему оно такое большое? Твоих рук дело, дрянной мальчишка!?

– Н-нет! Я ничего не делал. Может вы просто внимания не обращали. – Поддавшись детским эмоциям Гарри, я с непривычки зажмурился и втянул голову, ожидая удара.

– Ладно, может и правда, не замечали раньше, просто рано распустилось вот и заметили. – Почесал усы дядя.

– Но я хотела высадить огород! Оно будет загораживать солнце, да и соседи будут жаловаться. Оно же на их территорию залезло ветвями! – Распалилась женщина.

– Ты права, с работы пришлю, кого нибудь. Пусть спилят. – Кивнул дядя и направился к автомобилю. А для меня это было последней каплей. В глазах так и застыл образ безжизненного пня, на месте красивой плакучей ивы.

Видимо я совсем отвлекся от резонирующего ядра, потому как, в разнос его понесло с утроенной силой. Теперь уже и от моих эмоций. Во все стороны шибанула невидимая волна, которая посадила на пятые точки чету Дурслей. Мои глаза вспыхнули ярким изумрудным светом.

***

Взгляд со стороны.

Маленький мальчик семи лет, дрожа, словно осиновый лист на ветру, смотрел полными слез глазами на красивейшее дерево на всей Тисовой улице. Он был весь напряжен, его кулачки сжимались добела, а дыхания не было слышно. В какой-то момент взрослые рядом с ним, что-то решили, и это прорвало плотину в душе маленького Гарри. Тот повернул к ним голову, и в тот же миг от него разошлась волна магии, что повалила людей на землю.

За спиной Гарри соткалась из чистого света фигура старца. Старец был высок, около двух метров. Его белая борода опускалась до пояса и сейчас вздымалась невидимым ветром, как и седые длинные волосы. Одеяния старца были белыми словно снег, в руках он сжимал серый посох, навершие которого, светилось словно солнце. Но больше всего приковывал к себе взгляд старика. Он смотрел словно в душу, в саму суть вещей. Глаза светились ярким бирюзовым светом, но не было в них теплоты. Наоборот, этот взгляд примораживал к месту.

– Не сметь! – Пробасил старик, а мальчик за ним повторил.

Сдвоенный голос этих двоих, пробирал до костей. Побледневшие люди боялись вздохнуть. Смотря на этого старца, в жизни не подумаешь, что тот имел могучий чистый бас, а не надтреснутый голос старика.

– Древо тронуть, не позволю! – Строго обратился он к людям. – Вы меня поняли!?

Внятного ответа не последовало, но судя по активным кивкам Вернона и Петуньи, мысль до них дошла.

– Мальчика тоже не обижать. – Напоследок сверкнул зелеными глазами старик и растаял, а Гарри свалился без сознания.