Текст книги "Крах СССР"

Автор книги: Сергей Кара-Мурза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– применение станков с приборами автоматического контроля и программирования.

Здесь названы технологические нововведения, которые требовали участия современной и по-новому организованной науки. Таких достижений было множество.

Без быстрого совершенствования уже существующих и создания ряда принципиально новых технологий промышленность СССР не смогла бы обеспечить успех в Великой Отечественной войне. В 1942 г. персонал промышленности сократился по сравнению с 1940 г. на 3,8 млн. человек, а из 7,2 млн. работников значительную часть составляли необученные женщины и подростки от 12 до 18 лет. Требовались широкая автоматизация и упрощение технологий.

Исходя из этих принципиальных установок было созданоособое качество советской промышленности, которое можно назвать способностью мобилизовать «дремлющие» ресурсы низкой интенсивности. Это качество присуще хозяйству «семейного типа», которое вовлекает ресурсы, негодные для рынка (трудовые и материальные). Конечно, для этого требуется и тип социальных отношений, аналогичных семейным!

Как говорилось, для замены ушедших на фронт рабочих на заводы пришло большое число женщин и подростков. Обучить их не было времени, и была предпринята большая программаавтоматизации и замены дискретныхтехнологических процессов поточными.Особенно трудоемким был контроль качества в массовом производстве (прежде всего, боеприпасов). Этим занялись ученые АН СССР. Было быстро создано большое число автоматических и полуавтоматических станков и приборов, которые резко повысили производительность труда и снизили требования к уровню квалификации. Работы в СССР 1941-1942 гг. стали первым в мире опытом широкой автоматизации массового производства.

Особым качеством советской промышленности стало привлечение для решения технических проблем фундаментального теоретическогознания. Такое соединение стало возможным благодаря качественно новым контингентам научных работников, инженеров, рабочих и управленцев. Государственная система организации науки позволила с очень скромными средствами выполнить множество проектов такого типа. Примерами служат не только лучшие и оригинальные виды военной техники (например, система реактивного залпового огня «Катюша» и ракеты «воздух-воздух», создание кумулятивного снаряда, а потом и кумулятивных гранат, мин, бомб, резко повысивших уязвимость немецких танков 42), но и крупные научно-технические программы типа создания атомного оружия.

Все участники этого процесса, от академиков до рабочих, продемонстрировали высокую культуру взаимодействия. Они создали первую в мире автоматизированную линию агрегатных станков для обработки танковой брони – производительность труда сразу возросла в 5 раз. Институт электросварки АН УССР под руководством Е.О. Патона, эвакуированный в Нижний Тагил, в 1942 г. создал линию автоматической сварки танковой брони под флюсом, что позволило организовать поточное производство танков, – общая производительность труда при изготовлении танков повысилась в 8 раз, а на участке сварки в 20 раз. Немцы за всю войну не смогли наладить автоматической сварки брони.

На основе развития теории баллистики и решения ряда математических проблем были улучшены методы проектирования артиллерийских орудий, способы стрельбы и живучесть артиллерийских систем. Коллектив, возглавляемый В.Г. Грабиным, в начале войны создал лучшую в мире (по признанию союзников и германских экспертов) дивизионную пушку 76-го калибра ЗИС-З, причем снизил себестоимость каждой пушки по сравнению с ее предшественницей в 3 раза, что позволило обеспечить армию этой пушкой.

В 1943 г. трудоемкость производства по отношению к 1941 г. была снижена для штурмовика Ил-2 – в 1,6 раза, бомбардировщика Пе-2 – в 1,9 раза, пушки 76-мм – в 3,6 раза и танка Т-34 – в 2,4 раза. Конструкторы удвоили мощность авиационных моторов, не увеличив при этом их массу.

Во время перестройки и после нее многие политики и идеологи резко критиковали советскую систему, включая хозяйство, за неподготовленность к войне. Как эти политики подготовились бы сами, они не говорят, но мы можем себе представить – их дела у нас перед глазами. Хуже то, что постоянно повторяемые мифы оседают в подсознании людей, особенно молодежи, которой как раз необходимо изучить опыт советской промышленности в экстремальных условиях.

Нарком вооружений Б. Ванников пишет: «Крупная и комплексная промышленность вооружения – детище индустриализации, к началу Великой Отечественной войны имела большую и прочную материально-техническую базу. Несмотря на трудности и множество неполадок, она была хорошо подготовлена к предстоящей войне» [160, с. 163].

Б. Ванников – сталинский нарком, поэтому, чтобы не быть обвиненным в пропаганде советской власти, приведу суждение западных историков: «Немцы, американцы и англичане, все вместе, долго разделяли роковое заблуждение относительно достижений Советов. Серия катастроф, обрушившаяся на немецкий народ начиная с 1941 г., была прямым следствием недооценки германским руководством советского колосса… Советский Союз представляет странное сочетание низкого уровня жизни с блестящими техническими достижениями, что противоречит западным понятиям и приводит к огромному количеству ошибок при оценках… Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к войне, чем Британия в 1939 или Соединенные Штаты в 1941» [12, т. 4, с. 107].

После войны страна вступила в новый этап индустриального развития, и в 1980 г. объем промышленного производства был в 161,5 раза больше, чем в 1913 г. а в 1990 г. – в 199,6 раза. По завершении войны и программы послевоенного восстановления промышленное развитие СССР продолжалось до 1991 г. После этого начали действовать законы, отменяющие принципы плановой экономики, и была проведена приватизация промышленных предприятий – изменился общественный строй.

Надо подчеркнуть, что приватизации подверглись не тепредприятия, которые были национализированы в 1918-1920 гг. Те, что сохранились после 7 лет войны (1914-1921 гг.) и были национализированы, производили 0,17% от объема производства промышленности СССР 1990 г. После 1991 г. была приватизирована промышленность, полностью созданная советским народом – в основном поколениями, родившимися после 1920 г. Большого числа отраслей не существовало в 1913 г. Многие под идеологическим давлением перестройки и реформы это как будто забыли.

Приватизация ни в малейшей степени не была «возвращением предприятий, национализированных советской властью, их законным хозяевам». Приватизация – это изъятие промышленных предприятий у народа, который их построил и содержал, вкладывая в них свой неоплаченныйтруд и ограничивая себя даже в скудном потреблении, чтобы оставить потомкам сильную и независимую страну. Так тогда понимали это дело те, кто строил заводы и на них работал.

Сорок лет – 1950-1990 гг. – это время великого, небывалого строительства и огромных усилий во всех сферах созидательной деятельности. Плоды этого созидания оказались плохо защищены. Нашлись силы, которые это созидание оплевали и разграбили. Печально, что на это равнодушно смотрели или даже аплодировали дети и внуки тех, кто на своем горбу вытянул эту стройку.

Динамика промышленного производства в СССР и затем в СНГ с 1940 г. представлена на рис. 1.

Рис. 1. Индексы промышленного производства СССР и СНГ (1940 г. = 1)

В 1992 г. началась деиндустриализация постсоветских республик и быстрое уменьшение численности производственного персонала, в особенности рабочих . Резкое сокращение и ухудшение демографических и квалификационных характеристик рабочего класса – один из важнейших результатов реформы, который будет иметь долгосрочные последствия. Организованный, образованный и мотивированный промышленный рабочий – одно из главных национальных богатств индустриальной страны. Сформировать его стоит большого труда и творчества, а восстановить очень трудно.

Советское хозяйство было очень специфической культурной и социальной системой, которая была плохо описана и объяснена в официальном советском обществоведении. У влиятельной части общества такое непонимание превратилось в неприязнь, а затем и в ненависть к этой системе, и в союзе с противником СССР в холодной войне эта часть общества смогла ликвидировать СССР («империю зла»), а затем демонтировать или разрушить его хозяйственную систему. Захваченные при этом трофеи (в виде приватизированных земли, промышленности, флота и др.) в новых условиях утратили свою продуктивность и ценность. Они не обещают большого стабильного дохода и эксплуатируются на износ.

Для осознания реальности и сути исторического выбора, перед которым до сих пор топчется население постсоветского пространства Евразии, необходимо понимание внутреннего устройства и культурных оснований советского хозяйства. На его остатках мы живем, и из его материала придется создавать новую экономику.

Насколько необычным было советское хозяйство и как трудно было разобраться в нем западным (и прозападным) специалистам, говорит факт, изложенный видным экспертом по проблеме военных расходов в СССР и в нынешней РФ, бывшим заместителем председателя Госкомитета РФ по оборонным вопросам В.В. Шлыковым.

Он пишет, на основании заявлений руководства ЦРУ США: «Только на решение сравнительно узкой задачи – определения реальной величины советских военных расходов и их доли в валовом национальном продукте (ВНП) – США, по оценке американских экспертов, затратили с середины 1950-х гг. до 1991 г. от 5 до 10 млрд долларов (в ценах 1990 г.), в среднем от 200 до 500 млн. долларов в год… Один из руководителей влиятельного Американского предпринимательского института Николас Эберштадт заявил на слушаниях в Сенате США 16 июля 1990 г., что „попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области“» [193].

Приведем обширную выдержку из статьи В.В. Шлыкова, в которой он объясняет, почему ЦРУ не могло, даже затратив миллиарды долларов, установить реальную величину советского ВПК:

«За пределами внимания американского аналитического сообщества и гигантского арсенала технических средств разведки осталась огромная «мертвая зона», не увидев и не изучив которую, невозможно разобраться в особенностях функционирования советской экономики на различных этапах развития СССР. В этой «мертвой зоне» оказалась уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце 20-х – начале 30-х годов, оказалась настолько живучей, что ее влияние и сейчас сказывается на развитии российской экономики сильнее, чем пресловутая «невидимая рука рынка» Адама Смита.

Чтобы понять эту систему, следует вспомнить, что рожденный в результате Первой мировой и Гражданской войн Советский Союз был готов с первых дней своего существования платить любую цену за свою военную безопасность… Начавшаяся в конце 20-х годов индустриализация с самых первых шагов осуществлялась таким образом, чтобы вся промышленность, без разделения на гражданскую и военную, была в состоянии перейти к выпуску вооружения по единому мобилизационному плану, тесно сопряженному с графиком мобилизационного развертывания Красной Армии.

В отличие от царской России, опиравшейся при оснащении своей армии преимущественно на специализированные государственные «казенные» заводы, не связанные технологически с находившейся в частной собственности гражданской промышленностью, советское руководство сделало ставку на оснащение Красной Армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных (дуальных) технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции.

Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, а производимые на них тракторы и автомобили конструировались таким образом, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники. Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ… Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны многие специалисты Госплана считали расточительным омертвлением капитала…

Основные усилия советского руководства в эти [30-е] годы направлялись не на развертывание военного производства и ускоренное переоснащение армии на новую технику, а на развитие базовых отраслей экономики (металлургия, топливная промышленность, электроэнергетика и т.д.) как основы развертывания военного производства в случае войны…

Сама система централизованного планирования и партийного контроля сверху донизу идеально соответствовала интеграции гражданской и военной промышленности и была прекрасной школой для руководства экономикой в условиях мобилизации. Повышению эффективности мобилизационной подготовки способствовали и регулярные учения по переводу экономики на военное положение…

Именно созданная в 30-х годах XX в. система мобилизационной подготовки обеспечила победу СССР в годы Второй мировой войны… На захваченной немцами к ноябрю 1941 г. территории СССР до войны добывалось 63% угля, производилось 58% стали и 60% алюминия. Находившиеся на этой территории перед войной 303 боеприпасных завода были или полностью потеряны или эвакуированы на Восток. Производство стали в СССР с июня по декабрь 1941 г. сократилось в 3,1 раза, проката цветных металлов в 430 раз. За этот же период страна потеряла 41% своей железнодорожной сети.

В 1943 г. СССР производил только 8,5 млн. т стали (по сравнению с 18,3 млн. т в 1940 г.), в то время как германская промышленность в этом году выплавляла более 35 млн. т (включая захваченные в Европе металлургические заводы).

И несмотря на колоссальный урон от немецкого вторжения, промышленность СССР смогла произвести намного больше вооружения, чем германская. Так, в 1941 г. СССР выпустил на 4 тыс., а в 1942 г. на 10 тыс. самолетов больше, чем Германия. В 1941 г. производство танков в СССР составило 6 тыс. 590 единиц против 3 тыс. 256 в Германии, а в 1942 г. соответственно 24 тыс. 688 единиц против 4 тыс. 098 единиц…

После Второй мировой войны довоенная мобилизационная система, столь эффективно проявившая себя в годы войны, была воссоздана практически в неизменном виде. Многие военные предприятия вернулись к выпуску гражданской продукции, однако экономика в целом по-прежнему оставалась нацеленной на подготовку к войне.

При этом, как и в 30-е годы XX в., основные усилия направлялись на развитие общеэкономической базы военных приготовлений… Это позволяло правительству при жестко регулируемой заработной плате не только практически бесплатно снабжать население теплом, газом, электричеством, взимать чисто символическую плату на всех видах городского транспорта, но и регулярно, начиная с 1947 г. и вплоть до 1953 г., снижать цены на потребительские товары и реально повышать жизненный уровень населения. Фактически Сталин вел дело к постепенному бесплатному распределению продуктов и товаров первой необходимости, исключая одновременно расточительное потребление в обществе.

Совершенно очевидно, что капитализм с его рыночной экономикой не мог, не отказываясь от своей сущности, создать и поддерживать в мирное время подобную систему мобилизационной готовности» [193].

Дискуссия о сути и категориях советской экономики велась с 1921 г. вплоть до смерти И. Сталина. О том, насколько непросто было представить это хозяйство в понятиях теории стоимости, говорит тот факт, что первый учебник политэкономии социализма удалось подготовить, после 30 лет дискуссий, лишь в 1954 г. после смерти Сталина, который все годы принимал в работе над учебником активное участие и задерживал его издание! Противоречия между реальностью советского хозяйства и аппарата политэкономии в рамках официально принятого учения разрешить не удавалось. Академик К. Островитянов писал в 1958 г.: «Трудно назвать другую экономическую проблему, которая вызывала бы столько разногласий и различных точек зрения, как проблема товарного производства и действия закона стоимости при социализме». Но отказаться от учения было невозможно и по субъективным причинам (правящая партия и практически вся интеллигенция были воспитаны в марксизме), и по соображениям политической целесообразности.

В результате в 50-е годы XX в. была принята политэкономия советского социализма как «квазирыночной» системы – теоретическая модель, явно неадекватная хозяйственной реальности. Обучение политэкономии в высшей школе и в системе массового политического образования имело огромный идеологический эффект. Как только после смерти Сталина в официальную догму была введена трудовая теория стоимости, стало распространяться мнение, будто и в СССР работники производят прибавочную стоимость и, следовательно, являются объектом эксплуатации.Следующим (логичным и неизбежным) шагом, уже вопреки официальной идеологии, стало «открытие» класса эксплуататоров – государственных служащих (номенклатуры). Сами того не зная, люди сдвигались к принятию антисоветской концепции Л. Троцкого. Когда правительство Н.И. Рыжкова в 1989-1990 гг. подрывало своими законами советскую экономическую систему, оно не понимало, к каким последствиям это приведет.

Политэкономия представляет хозяйство как равновесную машину, которая гармонизируется посредством купли-продажи. Но есть и другие типы хозяйства, при которых ценности и усилия складываются,а не обмениваютсятак, что все участники пользуются созданным сообща целым. Таковым является, например, хозяйство семьи или крестьянского двора. Таким было и советское плановое хозяйство. Именно сложениересурсов без их купли-продажи позволило СССР после колоссальных разрушений 1941-1945 гг. быстро восстановить хозяйство.

Почему мы этого не видели? Потому что из политэкономии мы заучили, что специализацияи разделение– источник эффективности. Это разумное умозаключение приобрело характер догмы, и мы забыли, что соединениеи кооперация– также источник эффективности. Какая комбинация выгоднее – зависит от конкретных условий. В условиях СССР именно соединение и сотрудничество были эффективнее, нежели обмен и конкуренция; они и превалировали в хозяйстве. В этом была сила советской экономики, но это перестали понимать.

Нередко говорят, что дефектом советского хозяйства было его огосударствление.Да, оно стало мешать некоторым направлениям развития, но его избыточность вовсе не была тяжелой болезнью строя, и тем более не она привела его к гибели. До заключительной фазы перестройки проблема собственности вообще не волновала сколько-нибудь значительную часть общества и не могла послужить причиной отрицания советского строя. Даже и сегодня поворота к одобрению частной собственности на главные средства производства в массовом сознании не произошло.

Советская система была очень эффективна по своимкритериям. Сложные товары, на которые работала вся экономика, по отношению «цена-качество» были в мире вне конкуренции (например, оружие, алюминий, лекарства, метро).

Устойчив миф об отсталости сельского хозяйства СССР. Это миф идеологический, никаких внятных индикаторов и критериев для такой оценки никогда не было представлено, как не было и нормальной дискуссии специалистов. Динамика валового производства продукции сельского хозяйства СССР и числа занятых в сельскохозяйственных организациях работников приведена на рис. 2.

Рис. 2. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства СССР в сопоставимых ценах (1) и числа занятых (2) (1950 г. = 100)

Из графика на рис. 2 видно, что сельское хозяйство СССР развивалось стабильно для отрасли, подверженной колебаниям климатических условий. За 40 лет объем производства продукции утроился даже при уменьшении числа занятых. Тот факт, что сельское хозяйство, которое развивалось в таком ритме, в общественном сознании было представлено негодным, говорит о глубоком кризисе советской культуры 70-80-х годов XX в.

Отказ от советской системы сельского хозяйства привел к глубокому спаду производства, после этого уровень 1989 г. не был достигнут и, вероятно, при нынешней системе не будет достигнут (рис. 3).

Рис. 3. Индексы физического объема продукции сельского хозяйства СССР и СНГ (1950 г = 100)

Вот ясный индикатор: колхозы обходились всего 11 тракторами на 1000 га пашни при обычной для Европы норме 120 тракторов. В отличие от Запада советское село всегда субсидировалогород. Импорт продовольствия (зерна) был в СССР признаком благополучия, а огромный импорт продовольствия сегодня – признак бедствия.

Почти общепринятым стало утверждение, будто хозяйство СССР измотала гонка вооружений. Это пропагандистский миф. С гонкой вооружений экономика справлялась: по оценкам ЦРУ, доля военных расходов в валовом национальном продукте СССР постоянно снижалась. В начале 50-х годов XX в. СССР тратил на военные цели 15% ВНП, в 1960 г. – 10%, в 1975 г. – всего 6%. На закупки вооружений до перестройки расходовалось около 5% от уровня конечного потребления населения СССР. Это никак не могло быть причиной краха системы.

Из отношений собственности в СССР вытекал тип распределения благ, включающий в себя значительную уравнительную компоненту – не только по труду, но и «по едокам». Доступ к благам в современном обществе с развитым общественным хозяйством и небольшим сектором натурального хозяйства (производстве «для себя») определяется возможностью получить рабочее место (источник дохода) и соотношением между доходами и ценами на товары и услуги. В большей или меньшей мере на это влияет социальная политика государства, распределяющего блага из общественных фондов потребления. В любом обществе имеются также ограничения, накладываемые разными методами на получение дефицитных благ. В рыночном обществе в основном действуют ценовые ограничения, которые внешне представляются «стихийными и объективными», в патерналистском обществе критерии распределения ищутся методом проб и ошибок, нащупывая состояние общественного компромисса (а в идеале – согласия).

Советский строй, образ которого в главных чертах сложился в наказах и приговорах сельских сходов 1905-1907 гг., имел целью искоренение массовой бедности, которая поразила Россию в период формирования периферийного капитализма. Понимание бедности как несправедливости, которую можно временно терпеть, но нельзя принимать как норму жизни, не является порождением советского строя. Напротив, советский строй – порождение этого взгляда на бедность.

Уравнительность в советском хозяйстве выражалась, прежде всего, в искоренении безработицы («право на труд»), в бесплатном доступе к главным социальным благам (жилье, образование и здравоохранение) и в ценообразовании (низкие цены на продукты питания, транспорт, блага культуры). Через эти каналы человеку давался минимум благ как члену общины (СССР). Он имел на это гражданское право, так как с общей собственности каждый получал равные дивиденды. В 70-80-е годы XX в. СССР стал «обществом среднего класса» с симметричной и узкой кривой распределения людей по доходам. Децильный фондовый коэффициент дифференциации с 60-х до конца 80-х годов XX в. колебался в диапазоне 3,0-3,5. 43

Базовые материальные потребности удовлетворялись в СССР гораздо лучше, чем этого можно было бы достигнуть при тех же ресурсных возможностях и том же уровне развития в условиях капитализма, – хозяйство было экономным. Советский строй породил тип промышленного предприятия, в котором производство было переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников и вообще «города» (отсюда понятие «градообразующее предприятие»). Это переплетение, идущее от общины, является источником очень большой и плохо объясненной экономии (пример – отопление бросовым теплом, отходящим при производстве электроэнергии на ТЭЦ). 44

В СССР стабильно рос и валовой национальный продукт (в сопоставимых ценах), и произведенный национальный доход, расходуемый на потребление и накопление. Соответственно, равномерно росли и реальные доходы населения начиная с 1950 г. (т.е. на выходе из восстановительного периода). Рост продолжался до 1988 г. (с заминкой в 1986-1987 гг.), превысив уровень 1950 г. почти в 5 раз. Для реализации уравнительного принципа распределения и ликвидации бедности в СССР в плановом порядке регулировались доходы и цены, а также создавались общественные фонды потребления. Из них населению обеспечивались бесплатное образование и повышение квалификации, бесплатная медицинская помощь, пособия, пенсии, стипендии учащимся, оплата ежегодных отпусков, бесплатные и по льготным ценам путевки в санатории и дома отдыха, содержание детей в дошкольных учреждениях и ряд других выплат и льгот. Из общей суммы выплат и льгот примерно половину составляли денежные выплаты.

В 1988 г. конкретные расходы государства из общественных фондов за год были таковы: на одного учащегося в средних общеобразовательных школах – 290 руб., в средних специальных учебных заведениях – 914 руб., в вузах – свыше 1400 руб. (78% студентов получали стипендию). На содержание одного ребенка в дошкольных учреждениях расходовалось 571 руб., из которых 85% оплачивало государство. На содержание одного больного в стационаре выделялось более 12 руб. в день. Какова стоимость этих денег, можно судить по тому, что билет на метро стоил 5 коп., а литр молока 32 коп.

СССР еще на ранней, по сравнению с Западом, стадии индустриального развития вошел в небольшое число стран с полноценным питанием современного типа. По оценкам организации ООН в области сельского хозяйства и продовольствия (ФАО), СССР в середине 80-х годов XX в. входил в десятку стран мира с наилучшим типом питания.

Особенно резко за советский период улучшилось питание крестьян. Согласно данным исследований дворовых и семейных бюджетов в дореволюционный период и в 1986 г., средний рацион питания изменился следующим образом (табл. 2).

Таблица 2.Потребление продуктов питания в семьях рабочих и крестьян (колхозников) в дореволюционный период и в 1986 г. (по материалам обследования дворовых и семейных бюджетов) 45

Продукты | Рабочие | Крестьяне

Продукты | До 1917 | 1986| До 1917 | 1986

Мясо и мясопродукты | 22,5 | 82,2 | 14,9 | 58,7

Молоко и молочные продукты | 87,0 | 340,9 | 107,0 | 350,7

Яйца, шт. | 53 | 227 | 33 | 294

Рыба и рыбопродукты | 14,5 | 21,2 | 5,5 | 14,8

Сахар | 9,4 | 35,3 | 3,0 | 41,3

Картофель | 90,2 | 92,1 | 77,7 | 142,9

Овощи и бахчевые | 41,0 | 82,5 | 25,5 | 96,1

Хлебные продукты | 174,3 | 87,2 | 256,0 | 150,1

Продукты питания горожане в СССР в основном приобретали в государственной (69-72%) или кооперативной (26-28%) торговле, а также в системе общественного питания. Покупка сырых или кустарно обработанных продуктов на колхозных рынках составляла небольшую часть снабжения. Во время и после войны, до отмены карточной системы в 1947 г. и потом, до расширения торговой сети, рынок был важным источником снабжения. С 1950 г. статистика вела детальный учет продаж и цен продовольствия на колхозных рынках (по 264 городам). Их доля в снабжении быстро сокращалась: с 17% товарооборота продовольственных товаров в 1950 г. до 4,9% в 1960 г. и 2,8% в 1970 г. (в государственных розничных ценах). С 1975 г. эта доля стабилизировалась в районе 2,2-2,3%, а в 1988 г. опустилась до 2%. Изменения в питании граждан СССР сведены в табл. 3.

Таблица 3.Потребление продуктов питания в СССР, кг на душу населения в год

Год | Молоко | Мясо | Рыба | Яйца | Сахар | Картофель | Овощи

1950 | 172 | 26,0 | 07,0 | 060 | 11,6 | 241 | 51

1960 | 240 | 40,0 | 09,9 | 118 | 28,0 | 143 | 70

1970 | 307 | 47,5 | 15,4 | 158 | 38,8 | 130 | 82

1980 | 314 | 57,6 | 17,6 | 239 | 42,2 | 112 | 93

1989 | 363 | 67,0 | 17,2 | 268 | 42,5 | 098 | 95

Из табл. 3 видно, что средний рацион потребления в СССР непрерывно улучшался по всем главным составляющим. Увеличивалось потребление ценных животных белков и овощей, сокращалось потребление картофеля. Это достигалось развитием и сельского хозяйства, и промышленности переработки сырых продуктов, а также импортом некоторых продуктов.

Второе жизненно важное благо после «хлеба насущного» – жилье . Между человеком, имеющим крышу над головой, и бездомным – непроходимая пропасть. В СССР право на жилье было введено в Конституцию, стало одним из главных конституционных прав. И это было величайшим социальным завоеванием, которое даже богатейшей стране Запада, США, было «не по плечу». Это было уравнительное право, жилплощадь предоставлялась «по головам».

Из семей, проживающих в жилищах государственного, общественного и кооперативного фонда в городах и поселках городского типа в 1989 г., 83,5% жили в отдельных квартирах, 5,8% в общих квартирах, 9,6% в общежитиях и 1,1% в бараках. Число тех, кто жил в «коммуналках», непрерывно сокращалось, и массовая вера в миф, будто в СССР чуть ли не подавляющее большинство жило в общих квартирах, есть следствие важного сбоя рациональности советского общества. За этот сбой приходится дорого платить.

При этом человек имел право не просто на крышу над головой, а на достойноежилье. Была установлена норма, и если она не обеспечивалась, люди имели право на «улучшение жилищных условий». Слова эти были в советское время привычными, и потому они затерты в памяти, их смысла не понимают и не ценят. Право на улучшение! И это было не декларативное право, а обыденное явление. На 1 января 1990 г. в СССР на учете для улучшения жилищных условий состояло 14,26 млн. семей и одиночек – 23% от общего числа семей и одиночек в стране. И из года в год в среднем 13% из стоявших на учете получали квартиру (или несколько квартир, если большая семья разделялась). В РСФСР в 1987 г. получили квартиры 17% от ждущих очереди, а в 1989 г. 13%. Бесплатно!

Эта жилищная политика опиралась на широкое жилищное строительство. Источники его финансирования были таковы (1985 г.): государственные предприятия и организации – 71%, ЖСК – 6,9%, колхозы – 7,2%, население за свой счет или с государственным кредитом – 14,4%. Динамика строительства представлена на рис. 4.

Рис. 4. Ввод в действие жилых домов в СССР и СНГ, млн. м ²в год

Уравнительная жилищная политика была осознанной и планомерной. В 1989 г. в бюджете семей рабочих и служащих расходы по оплате квартир не превышали 1%, а с учетом коммунальных услуг – 3% общих расходов. Оплата 1 м ²жилой площади составляла в среднем 13 коп. в месяц. На 1 руб. квартплаты ЖКХ получал 6 руб. дотаций государства.