Текст книги "Дату смерти изменить нельзя"

Автор книги: Сергей Донской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10
Мужчины и женщина

Женщины, как в жизни, так и в литературе, преуспевали в шпионаже еще с библейских времен. Двое разведчиков, которых Иисус Навин послал в Иерихон, справились с заданием благодаря блуднице Раав. Другая библейская легенда повествует о том, как царь филистимлян подослал красавицу Далилу к могучему Самсону. Она заманила его в постель, измучила любовными ласками, усыпила, а потом срезала его волосы, в которых таилась божественная сила. Филистимляне ослепили простодушного богатыря и заковали в цепи.

Далила получила за это 1100 сиплей серебром. Жалованье Лиззи Браво составляло 45 000 долларов в месяц.

Ее привела в ЦРУ не мечта стать новой Матой Хари. В свои двадцать шесть лет Лиззи давно не была той наивной девушкой, которая верила в идеалы. Расчетливость, рационализм и беспринципность – вот качества, позволившие ей получить место сначала стажера, а потом и штатного сотрудника главного разведывательного управления США. Молодая женщина пришла с твердым намерением сделать головокружительную карьеру.

До недавнего времени такое было в принципе невозможно. В ходе Второй мировой войны американский Департамент стратегических операций ЦРУ частенько забрасывал диверсанток-парашютисток в немецкий тыл. Были опасения, что женщины под пыткой легко выдадут секретные сведения и провалят остальных агентов, но предположения скептиков не подтвердились. Наоборот, американки проявляли чудеса мужества, а их беспощадности по отношению к врагу мог бы позавидовать любой патентованный супермен. Именно это обстоятельство насторожило Аллена Даллеса, когда тот встал во главе ЦРУ. Его испугала жестокость собственных сотрудниц. Так называемый слабый пол проявлял себя как раз очень даже сильным. В частной беседе с президентом директор Центрального разведывательного управления позволил себе сравнить агентов в юбках с тигрицами, отведавшими человеческой крови. Не имея возможности прямо назвать сотрудниц «людоедками», он издал приказ об их отстранении от работы под благовидным предлогом. В сопроводительном меморандуме говорилось следующее:

«В целом женщины проходят в ЦРУ такую же подготовку, что и мужчины, и способны выполнять их работу. Но перспективы получения заданий, связанных с поездками за границу, для женщин ограничены. И основной причиной этого являются укоренившиеся и широко распространенные во многих странах мира предрассудки против женщин-начальниц. Агенту-мужчине, воспитанному в этих предрассудках, претит получать приказы от женщины. И мы ничего не можем с этим поделать».

Даллес умер, на смену ему пришли другие. Времена изменились. После оккупации Ирака патриотки вновь потребовались дяде Сэму. Таковой назвалась Лиззи Браво.

Отъявленная феминистка по натуре, она, конечно, испытывала сладостное удовольствие, когда выпадала возможность унизить мужчину, однако умело скрывала это. Ее главным козырем была ангельская внешность: ясный взгляд, точеный носик, гладкий лобик. Неожиданно волевой для молодой изящной женщины подбородок не сразу бросался в глаза собеседникам мужского пола. Мало кто из них подозревал о бойцовских навыках Лиззи. Обычно она предпочитала не пускать в ход натренированные ноги, пользуясь куда более коварным оружием: обаянием.

Постель всегда была самым удобным плацдармом для побед женщин над мужчинами. Сексуальная близость позволяла незаметно влезать в душу партнера, и это хорошо знали в КГБ, где широко пользовались услугами завербованных, подкупленных или шантажируемых женщин. Преемница Комитета государственной безопасности, ФСБ, не имела и сотой доли таких возможностей, а потому резко утратила влияние на постсоветском пространстве. Зато западные спецслужбы стремительно наверстывали упущенное. В 2002 году Британскую Секьюрити Сервис возглавила статс-дама Элиза Маннингем-Буллер, Департамент общественных связей ЦРУ – просто дама Сьюзен Уилер Кляйн, и это была лишь надводная часть айсберга, поскольку в штате обеих разведслужб стремительно возрастало количество красивых девушек и женщин, выполняющих черновую оперативную работу.

Подобно десяткам своих соотечественниц, Лиззи Браво не только прошла отличную спецподготовку, но и провела некоторое время в печально известной тюрьме Абу-Граиб, где американцы содержали афганских и иракских пленников. Те скандалы по поводу издевательств над заключенными, которые стали достоянием общественности, были лишь надводной частью айсберга. Лиззи Браво могла бы многое порассказать о том, что творили стажеры во время прохождения практики в тюрьме, но предпочитала молчать. Ей вообще не хотелось вспоминать о своем пребывании в Абу-Граибе. «Это была не ты», – заверяли ее психиатры, и она им верила. Иначе оставалось лишь свихнуться или впасть в депрессию, которая в Штатах сродни проказе. Депрессивных чураются. Их не берут на работу и не приглашают на барбекю. Они изгои. Неприкасаемые.

Что касается Лиззи, то она была честолюбива и твердо намеревалась преуспеть на избранном поприще разведки.

Эпизод в Грузии, когда нежные чувства к русскому разведчику едва не довели американку до измены родине, послужил ей хорошим уроком. Тогда руководство поручило ей присматривать за капитаном Бондарем, сообщая о каждом его шаге. Задание пришлось Лиззи по душе. Совместная операция ЦРУ и ФСБ по поискам чеченского террориста позволяла американке не расставаться с Бондарем даже в постели, что казалось ей самым романтическим и восхитительным приключением, которое только можно представить.

Капитан оказался первым и пока что единственным мужчиной, подчиняться которому было легко и не обидно. По правде говоря, Лиззи влюбилась в него без памяти. Черноволосый, светлоглазый, прекрасно сложенный, с правильными чертами лица, – внешне он ничем не уступал американским киногероям, зато явно превосходил их в силе и жизнестойкости. Плюс к этому дикая, почти животная сексуальность, с которой Лиззи не сталкивалась никогда прежде. То, как властно и одновременно ласково обошелся с ней Бондарь, стало для нее откровением. Американка обнаружила, что иногда покоряться значительно приятнее, чем властвовать. И это понравилось ей настолько, что она была готова покинуть не только ЦРУ, но и Америку.

Самопожертвование Лиззи, заявившей, что она намеревается принять российское гражданство и обосноваться в Москве, оценено не было. Бондарь отнесся к этому как к обычному женскому капризу. Пообещал на прощание звонить, однако слово не сдержал. А отчаянные послания Лиззи, в которых она признавалась Бондарю в любви и умоляла не забывать ее, остались без ответа. Его мобильный телефон молчал.

Причина выяснилась позже, когда Лиззи перебесилась и поняла, что ее попросту бросили. Бондарь променял ее на какую-то грузинскую дикарку. Такого унижения американка простить не могла и, вернувшись к исполнению служебных обязанностей, сделала все возможное и невозможное, чтобы ее рвение и опыт использовались не где-нибудь, а непосредственно в России. Месяц назад ее зачислили в секретный Департамент «Берч Твигз Дельта», базирующийся в Форт-Брэгге, штат Северная Каролина. Из 411 сотрудников департамента 222 носили женские имена и соответствующие половые признаки. Лиззи Браво была одним из самых перспективных агентов, готовившихся к активным действиям на русской территории. Неудивительно, что ее привлекли к операции во Владивостоке. И ни одна живая душа не знала, что в данном случае Лиззи руководствуется не столько патриотическими, сколько личными мотивами. Это было ее тайной. Она жаждала реванша. И безоружный Бондарь, стоящий под прицелом двух пистолетов, должен был в полной мере осознать, какую ошибку допустил, когда недооценил Лиззи Браво.

* * *

Он не осознал. Равнодушно, если не скучно, смерил взглядом напарников Лиззи. Непонятно чему усмехнулся углом прямого рта. Заключил:

– Американцы. Нашли еще одну зону жизненно важных интересов. – Мужчины со взведенными пистолетами молчали. За них ответила Лиззи: – Стоит мне скомандовать, и ты труп. Шон и Джул – решительные парни. Прошли Афганистан и Ирак.

– Да, неплохо загорели, – согласился Бондарь, выходя из ванной и отстраняя пистолетный ствол, мешающий проходу в номер.

– Стой! – взвизгнула Лиззи. – Вернись!

– Ах, да… – Бондарь действительно вернулся, но лишь для того, чтобы забрать одежду из ванной. Затем проследовал в комнату, предоставив троице вопросительно переглядываться в тесной прихожей.

Первой не выдержала Лиззи. Выхватив пистолет из руки напарника, она подскочила к сидящему на кровати Бондарю и зашипела раъзяренной кошкой:

– Что ты себе позволил? Кого ты собой возомнил? Думаешь, мы с тобой шутки играем?

– Фи, – поморщился он, невозмутимо натягивая трусы. – Стоило тебе разнервничаться, как твой русский сделался просто чудовищным. Учись держать себя в руках, стажер.

– Я уже не стажер, – крикнула Лиззи обращенной к ней спине.

– Тем более, – невозмутимо сказал Бондарь, застегивая джинсы. Лишь после этого он соизволил обернуться. Покосился на выглядывающих из прихожей мужчин. Перевел взгляд на Лиззи. С подчеркнутой неохотой разжал губы. – Интересно, этот визит согласован с вашим руководством? Представляю, как отреагировали бы в Лэнгли на подобные действия своих сотрудников. Ты отдаешь себе отчет, что натворила, Лиззи Браво? – Бондарь кивнул на свой мобильник, лежащий на тумбочке. – Всю нашу беседу слушают – слушают с самого начала. Вам не уйти из гостиницы, господа американцы. И какая нелегкая занесла вас в эти края? Отсюда до Колымы рукой подать, между прочим. Или до Магадана.

Судя по реакции мужчин, они понимали по-русски. На кончике носа Шона возникла мутная капля, которую он не удосужился смахнуть. Джул выглядел уже не столь загорелым, как минуту назад.

– Ты блефуешь, – неуверенно заявила Лиззи. – Я следила за тобой от самой Москвы. Ты прилетел один, не так ли?

– Разумеется, – подтвердил Бондарь, развалившийся в кресле с дымящейся сигаретой в пальцах. – Зачем мне брать с собой кого-то, когда нашего брата в каждом городе хватает.

Шон все же вытер нос. Джул скрылся из виду. Судя по прекратившемуся шипению воды, решил закрутить кран. Словно это могло смягчить его вину при вынесении приговора.

– Я тебе не верю, – сказала Лиззи, беспомощно озираясь на напарника. – It is a dirty lie, Shon.

– Это не ложь, Шон, – возразил Бондарь, небрежно постукивая пальцем по сигарете, поднесенной к пепельнице. – Это правда. – Его широкая улыбка затронула губы, но не глаза. – Не пользуйся парфюмерией, когда идешь на задание. – Бондарь холодно посмотрел на Лиззи, бесцельно вертящую пистолет в руках. – Я сразу учуял посторонний запах в комнате. Где тут можно спрятаться? Под кроватью или в стенном шкафу. Впрочем, я не собирался играть с тобой в прятки. Установил аппарат на прием и отправился в ванную.

– Зачем? – быстро спросила Лиззи.

– Чтобы дать тебе время уйти, – пояснил Бондарь. – Мне не хотелось, чтобы ты пострадала. Я думал, что ты явилась просто обыскать номер.

– Откуда ты знал, что это именно я?

– Тебе рассказать все, что я знаю? Или позволишь мне сохранить некоторые профессиональные секреты при себе?

Лиззи была совершенно права, обвиняя Бондаря в том, что он блефует. Но он сыграл свою роль настолько естественно, что даже придирчивый Станиславский не посмел бы выкрикнуть свое бессмертное: «Не верю!»

И Лиззи сникла окончательно. Настолько, что была вынуждена присесть на краешек кровати. А когда сделала это, с надеждой взглянула на Бондаря:

– Как же быть теперь нам?

– Как же быть теперь вам? – насмешливо переспросил капитан, гася сигарету. – Честно говоря, не знаю. – Тут Бондарь нахмурился. – Для начала вели своему эскорту оставить нас наедине. – Он взял телефон, включил его и резко сменил интонацию. – Отбой, Левыкин. Двоих мужчин пропустить. Дама пока остается. – Бондарь вопросительно взглянул на американку. – Я тебя правильно понял? Ты не прочь задержаться?

– Нет, – ответила Лиззи, украдкой покосившись на гостеприимно откинутый угол одеяла.

– Оставайся на связи, Левыкин, – строго произнес Бондарь в глухо молчащую трубку и возвратил ее на тумбочку. – Ну? – прикрикнул капитан. – Чего ты ждешь, Лиззи? Выпроваживай недобрых молодцев и приступим.

– К чему? – Ее голос слегка охрип.

– К обмену опытом, – сказал Бондарь. – ФСБ и ЦРУ очень плотно сотрудничают в последнее время. Вот и мы попробуем.

– И все? – то ли настороженно, то ли разочарованно осведомилась Лиззи.

– Там видно будет.

– О'кей.

Американка отправилась шушукаться с напарниками, а Бондарь извлек из пачки новую сигарету. Нужно было успокаивать порядком потрепанные нервы. Ведь до последнего момента было не ясно, пустят ли американцы в ход оружие, или проглотят наспех придуманную легенду. Они проглотили. А сердце Бондаря колотилось так, словно по-прежнему находилось под прицелом.

Глава 11
Вербуйте, пока вербуется

Во Владивостоке было около трех часов утра, когда Бондарь подошел к открытому окну, чтобы выкурить первую за новые сутки сигарету. Не спалось. Дело было не только в смене часового пояса, однако Бондарь не собирался признаваться себе в этом.

Перед ним расстилалась бухта, позолоченная лунной дорожкой. Казалось, она наполнена не морской водой, а вязким черным мазутом, застывшим неподвижно в безветренной ночи. Корабли на рейде погасили почти все бортовые огни, отчего создавалось впечатление полной безжизненности пейзажа. Словно вымерла планета, оставшись один на один с бездонным космосом.

Мысли Бондаря автоматически перескочили на атомные бомбы. Неизвестный, сообщивший о них ФСБ, отправил аналогичное электронное письмо на сайт ЦРУ. Этим объяснялось присутствие во Владивостоке маленького отряда под командованием Лиззи Браво. Справедливо рассудив, что русские лучше справятся с расследованием, американцы предпочли установить слежку за Бондарем.

Судя по всему, защита компьютерной сети Лубянки имела серьезные изъяны. По признанию Лиззи, отправитель письма допустил оплошность, указав сразу два адреса через запятую. По электронным каналам послание улетело одновременно на сайты fsb.gov.ru и cia.gov.com. Остальное было делом техники. Американские кибергении сумели отследить конечный пункт назначения письма, переадресованного в оперативный отдел Управления контрразведывательных операций.

Затянувшись так, что с кончика сигареты полетели искры, Бондарь вспомнил недавнюю пресс-конференцию, устроенную начальником службы по связям с общественностью. Журналисты спросили его: «Правда ли, что ежегодное число хакерских атак на сайт ФСБ приближается к одному миллиону?» – «Правда, – вздохнул начальник. – Ежемесячно совершается около ста тысяч попыток взломать сайт, при этом половина их делается с территории иностранных государств. Однако все эти попытки безуспешны, поскольку специалисты ФСБ знают свое дело. Взломать наш сайт практически невозможно, – заявил оратор, – у него изначально очень высокий уровень защиты». – «Неужели зарубежные специалисты хуже наших?» – съехидничали журналисты. Расплывчатый ответ начальника службы по связям с общественностью прозвучал так: «Речь идет о самодеятельности так называемых хакеров, а не о происках иностранных разведок. Россия сейчас идет в русле общемировой практики, когда любая внутренняя информация располагается в замкнутых корпоративных сетях». Последняя фраза врезалась в память Бондаря по причине ее топорности. Его всегда коробило косноязычие высокопоставленных чиновников ФСБ. Уж если тебя поставили пудрить мозги общественности, то будь добр изъясняться понятно и доходчиво. Не надо «в русле общемировой практики», надо просто нормальным русским языком.

Хм, русским языком?

Бондарь рассеянно потрогал рубец на подбородке. Беседуя с Лиззи, он упустил из виду пару важных моментов. Болван! Стоит ли терять голову только из-за того, что какая-то бабенка предпочитает общаться в постели и без трусов? «Разбудить ее? – угрюмо размышлял Бондарь. – Или отложить разговор до утра? Да, так будет лучше. Уж очень неугомонная эта американская барышня. Все соки высосала».

Напрасно он вспомнил о существовании Лиззи. Недооценил правильность поговорки «не буди лихо, пока тихо». И оно, лихо, не заставило себя ждать.

Тишину в комнате нарушил встревоженный голос:

– Женя! Ты где, Женя?

Бондарь выбросил окурок и оглянулся. Кислое выражение его лица отчасти компенсировалось механической улыбкой.

Вспыхнула лампа настенного бра. Подслеповато моргающая Лиззи отбросила одеяло и села на кровати с поджатыми ногами. Поза намекала на то, что ей зябко и одиноко. Зажатые между коленями руки увеличивали и без того глубокую ложбинку между грудями Лиззи. Кулон на тонкой золотой цепочке совершенно исчез из виду. Перехватив взгляд Бондаря, Лиззи улыбнулась в ответ.

– Мой бюст увеличился, не так ли? Это не силикон. Я провожу много времени в плавательном бассейне и фитнесс-клабе.

– Клубе, – автоматически поправил Бондарь. – Выключи свет.

– Мне нравится смотреть на тебя, – заупрямилась Лиззи. – Ты такой сильный, такой красивый.

Ее улыбка изменилась, приобретя сходство с хищным оскалом. Глядя на эти влажные, безукоризненно ровные, белоснежные зубы, Бондарь словно наяву услышал, как скрипели они, безуспешно сдерживая рвущийся из груди Лиззи стон любви.

Задернув шторы, Бондарь сел в кресло и закурил, на мгновение представив себе укоризненную мину полковника Роднина. Ух и разозлился бы старик, узнай, как проводит время капитан Бондарь!

– Ты до сих пор куришь? – удивился он, когда Лиззи потянулась за пачкой сигарет и зажигалкой.

– У меня был хороший учитель. – Лиззи уселась на подлокотник кресла, спиной к Бондарю. Затянулась. Обернулась через плечо. Похвасталась, выпуская дым через ноздри: – И пить научилась я, как плотник.

– Сапожник, – буркнул Бондарь. – Полагаешь, это характеризует тебя с хорошей стороны?

– Я ведь работаю в России. – Плечи отвернувшейся Лиззи приподнялись и опустились. – Русские не могут без водки, приходится не отставать. Дошло до того, что коктейль «Кровавая Мэри» стал для меня слабым. Слишком много томатного сока.

Слишком много гонора, подумал Бондарь.

– Встань, – распорядился он.

– Хочешь смотреть на меня? – обрадовалась Лиззи.

– Насмотрелся уже. Просто не хочу, чтобы ты отсидела задницу на деревяшке. Полоса останется. Красная.

Американка вскочила, как ужаленная, и поспешила перебраться на кровать. Самоуверенности в ее глазах поубавилось, как того и добивался Бондарь. Нельзя допускать, чтобы женщина уповала на свои чары, иначе она становится слишком несговорчивой.

– Что будем делать дальше? – сухо осведомился Бондарь, глядя на Лиззи так, словно дело происходило не в гостиничном номере, а в рабочем кабинете во время делового совещания.

Она еще пыталась бодриться.

– То же самое, но в замедленном темпе, – пошутила она. – Иди ко мне.

– Мы враги, – напомнил Бондарь. – Перемирие не может длиться вечно.

– А если мы очень постараемся? – спросила Лиззи.

– Ты уже постаралась.

– О чем ты?

– Об этом. – Бондарь ткнул себя пальцем в скулу, на которой не осталось и следа после потасовки в ванной. – Полюбуйся на свою работу.

– Но там ничего нет, – воскликнула вытянувшая шею Лиззи.

– Рассказывай!

– Честное слово. Ничего не видно.

– Кому надо, тот увидит, – туманно произнес Бондарь. – Мне грозят большие неприятности за то, что после того, как ты на меня напала, я улегся с тобой в постель, вместо того, чтобы арестовать и передать в руки трибунала.

– Трибунала?

– Вот именно. Лубянка, трибунал, ГУЛАГ.

Бондарь снова блефовал, рассчитывая как следует застращать американку. ГУЛАГ! Подобно многим своим соотечественникам, наслышанным об ужасах советской тоталитарной системы, Лиззи не могла не знать этой грозной аббревиатуры, канувшей в Лету задолго до ее рождения. Тем не менее стереотипы были живучи. Американцы не видели особой разницы между ФСБ и КГБ, они полагали, что Россия по-прежнему представляет собой гигантский концлагерь, обтянутый колючей проволокой, вдоль которой бродят полярные медведи.

– Я здорово рискую, – продолжал Бондарь, сокрушенно качая головой. – Вот впаяют мне десять лет без права переписки, и что тогда? Погибать в снегах Сибири?

Болтая эту чушь, он внимательно наблюдал за Лиззи. Его слегка удивило, что она не проявляет ни волнения, ни испуга. Видимо, не удалось как следует сгустить краски. Тогда Бондарь перешел на драматический шепот:

– В Москве никогда не простят мне снисходительности, проявленной к вражеским агентам. Есть только один способ смягчить руководство. Мне нужна полная информация о порученной тебе операции. Понимаешь меня? – Бондарь выразительно посмотрел на американку. – Если я докажу, что провел эту ночь с толком, то никаких жестких мер не последует.

Лиззи печально усмехнулась:

– Используй меня в постели, Женя, используй по своему усмотрению. Но не надо использовать меня по службе. Это причиняет боль.

– О чем ты говоришь? – прикинулся изумленным Бондарь.

– Однажды ты уже рассказывал мне про ужасы КГБ, СМЕРШа и ГУЛАГа, – произнесла Лиззи с укором. – Я тебе поверила и была обманута, не так ли? Больше этот номер не пройдет.

– Жаль, – как ни в чем ни бывало сказал Бондарь. – Мне действительно нужна информация. Но не пытать же тебя.

– Пытай.

– Я с тобой не шучу!

– Я с тобой тоже.

С этими словами Лиззи опрокинулась на спину и вытянула руки вдоль туловища, давая понять, что полностью отдает себя во власть Бондаря. Он проглотил слюну. Это было очень заманчивое предложение. Но ночь подходила к концу, а Бондарь по-прежнему не знал ответов на многие вопросы. Как же быть?

– Выключи свет и ляг рядом, – тихо предложила Лиззи. – Обними меня. Соври, что ты меня любишь. Я сама тебе все расскажу. Без утайки. Я даже не возражаю быть завербованной советской разведкой.

– Российской? – пробормотал Бондарь, не заставляя себя долго упрашивать.

– Это имеет значение? – спросила задохнувшаяся от избытка чувств американка.

– Сейчас – ни малейшего.

Так оно и было. На некоторое время значение потеряло все, кроме неистового желания, охватившего два слившихся тела. Они стали одним целым, мужчина и женщина. И пока они были одним трепещущим целым, окружающий мир перестал существовать для них.

* * *

– Теперь ты понял, почему я осталась в ЦРУ? – спросила мокрая после душа Лиззи.

Сколько раз она прошептала на ухо Бондарю, что любит его? Сколько раз простонала то же самое? Прокричала? Прорыдала на грани обморока?

Он посмотрел на серый свет, проникающий в щель между шторами, и подумал, что предрассветные сумерки ничем не отличаются от сумерек вечерних. И те и другие таят в себе смутную угрозу. Такое освещение бывает в нехороших снах, когда знаешь, что вот-вот случится непоправимое.

– Ничего я не понимаю, – раздраженно произнес Бондарь.

– Я здесь из-за тебя, – сказала ему Лиззи. – Это было большой удачей для меня, когда выяснилось, что во Владивосток направляешься ты. Я оказалась лучшей кандидатурой. Только я могла опознать тебя.

– Но каким образом вы меня вычислили?

– Скажи спасибо своей ленивой секретарше с Лубянки.

– У меня нет секретарши, – возмутился Бондарь.

– Значит, это была секретарша твоего босса, – удовлетворенно заключила Лиззи. – Такая секретная организация, как ваша, не должна заказывать авиабилеты по телефону.

– В ЦРУ прослушиваются наши телефоны?

– По мере возможности. Точно так же, как вы контролируете наши звонки, когда имеете доступ, не так ли?

Бондарь ударил кулаком по смятой постели. Ну конечно! Американцы выяснили, что сведения, изложенные в письме, поручено проверить оперативному отделу ФСБ. Один из сотрудников отдела срочно вылетел во Владивосток, где происходила возня вокруг пресловутых атомных бомб. Даже участковому милиционеру под силу сопоставить и увязать столь красноречивые факты. Это сделали и спецы из Центрального разведывательного управления. Но не водят ли Бондаря за нос? Не провокация ли готовится с подачи американцев?

Он повернул голову к Лиззи и провел пальцем по ее лицу, повторяя очертания профиля. Движение было преисполнено нежности, которую Бондарь сейчас не испытывал. Тон капитана был обманчиво-равнодушен, когда он начал готовить почву для контрольного вопроса, обдуманного еще ночью:

– Как ты считаешь, Лиззи, мы на верном пути?

– О, да, – пробормотала зажмурившаяся американка. – Ночь без сна делает утренний секс умопомрачительным. Мы на верном пути. Продолжай в том же духе, Женя.

Рука Бондаря замерла там, где ее застала реплика. Под ладонью ощущалось участившееся биение сердца. Чужого сердца, хранящего немало тайн, некоторые из которых представляли для капитана ФСБ профессиональный интерес. К ним-то он и подбирался, когда произнес:

– Не торопи события, Лиззи. Сначала давай определимся в наших отношениях.

Американка уставилась на Бондаря с широко открытыми глазами:

– Разве мы не определились?

– Я имею в виду наши конторы. – Терпению и настойчивости Бондаря позавидовал бы любой преподаватель, толкующий с туповатым учеником. – ЦРУ и ФСБ. Вы оказываете нам содействие? Или противодействие?

– А как ты сам думаешь? – поинтересовалась Лиззи, чуть ли не мурлыкая от прикосновений ласкающей ее руки.

– Я подозреваю подвох с вашей стороны. Письмо не вызывает у меня доверия. – Перевернувшийся на живот Бондарь изобразил недоумение. – Странное оно какое-то. Может быть, наши специалисты неправильно перевели текст?

Задав этот вопрос, он внутренне напрягся. Если американка говорила правду, то в ЦРУ получили точную копию послания, с которым ознакомил Бондаря полковник Роднин. На русском, а не на английском языке. Что скажет на это Лиззи?

Она выдержала экзамен с честью. Приподнявшись на локтях, с обидой посмотрела на Бондаря:

– Хватит меня ловить, Женя. Письмо было написано по-русски. Могу процитировать наизусть. – Лиззи наморщила лоб. – Руководству ФСБ России. Срочно. Обращаюсь к вам, чтобы предотвратить готовящееся преступление. Надеюсь, вы отнесетесь к моему сообщению со всей значительностью…

– С ответственностью.

– Верно. Продолжать?

– Не надо. – Бондарь перекатился на спину и уставился на потолок. Было уже довольно светло. За окном все громче звучали птичьи голоса, время от времени шумели проезжающие мимо гостиницы машины. Владивосток просыпался, тогда как Бондарь бодрствовал через силу. Он устал от близости американки. Ему хотелось выставить ее из номера и остаться одному. Завод заканчивался. Это было тем более обидно, что до сих пор работа велась вхолостую. Каких конкретных результатов добился Бондарь? Не об оргазмах же американки рапортовать в Москву? Трибунала, конечно, не будет, однако строгого дисциплинарного взыскания не избежать. Как же вести себя дальше? Известить Роднина о происках ЦРУ или продолжать действовать на свой страх и риск? И как быть с американцами? Нейтрализовать их? Смириться с их присутствием? Тогда встреча с информатором пройдет под их присмотром, а это поставит задание под угрозу срыва.

Ну и головоломка! Бондарю казалось, что он увяз в трясине. Чем больше совершаешь телодвижений, тем сильнее увязаешь. Трясина серая – под стать рассвету. Вокруг ни души. Лишь деревья безмолвно тянутся к небу, растопырив уродливые обрубки пальцев. И безжизненный голос звучит над пустошью, монотонно причитая:

– Женя… Женя… Женя…

Вскрикнув от напряжения, Бондарь вырвался из болота и увидел Лиззи, склонившуюся над ним. Зыбкая граница между сновидением и явью просуществовала еще доли секунды, чтобы бесследно растаять в зашторенной комнате.

– Задремал, – хрипло покаялся Бондарь.

– Извини, что разбудила, – сказала Лиззи. – Но так надо. Я должна сказать тебе самое важное. – Она кивнула на мобильный телефон Бондаря. – Трубка разрядилась, и теперь нас никто не слышит. Сейчас ты узнаешь все. Надеюсь, ты не забыл, что я тебя люблю?

Бондарь лишь досадливо поморщился. Ему было неприятно, что он оставил телефон включенным. И ему вовсе не хотелось выслушивать романтические бредни американки.

– Давай спать, – предложил он. – Наобщались уже. На сегодня хватит.

– Не хватит, Женя, – возразила Лиззи, усаживаясь поудобнее. – И открой глаза, пожалуйста. Не слишком приятно совершать благородные поступки ради человека, который дрыхает при этом.

– Дрыхнет, – поправил Бондарь, неохотно принимая сидячую позу. Его рука нащупала пачку сигарет и оставила ее в покое. Проследившая за его движением Лиззи поощрительно улыбнулась:

– Правильно. Во всем необходимо соблюдать меру.

Бондарь вытащил сигарету, сунул ее в рот и прикурил.

– Говори, – коротко сказал он. – Я слушаю.

Лиззи прикрыла глаза, словно приняла позу лотоса специально для того, чтобы заняться утренней медитацией. Полному сходству с почитательницей йоги мешала ее хорошо развитая грудь. Все остальное соответствовало образу. Вплоть до поджарого живота и четко обозначившихся ребер под кожей.

– Это была волшебная ночь, – заговорила она после длительной паузы. – Незабываемая.

– Угу, – обронил Бондарь. – Особенно впечатляющим было начало. Когда ты набросилась на меня, как разъяренная фурия.

– Ревность, – передернула плечами Лиззи. – Обида. Уязвимая гордость.

– Уязвленная.

– Да, Женя. Уязвленная. Очень. Ты променял меня на другую.

«Я тебя не выбирал, чтобы менять», – мысленно ответил Бондарь, но придержал эти слова при себе. При всех своих недостатках американка не заслуживала грубого отношения.

– Другой больше нет, – сказал Бондарь. – Тамара умерла.

Сомкнутые веки Лиззи дрогнули.

– Знаю, – кивнула она. – Поэтому сейчас ты услышишь то, что услышишь. – Ее глаза широко распахнулись. Держась за разведенные колени, Лиззи подалась вперед, так что до дрогнувших ноздрей Бондаря донесся пьянящий аромат ее духов. – Я перехожу на твою сторону, Женя. Считай, что тебе удалось завербовать агента Си-ай-эй. Я помогу тебе, а потом ты заберешь меня из Владивостока в Москву. Обещаешь?

– Нет, – честно признался Бондарь. – У меня нет полномочий принимать решения такого рода.

– Хорошо, – согласилась Лиззи, как следует обдумав услышанное. – Тогда просто пообещай сделать все возможное, чтобы взять меня с собой.

Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы Бондаря. Дело принимало совершенно неожиданный оборот. Отправив окурок в пепельницу, капитан взял Лиззи за подбородок и притянул американку к себе, чтобы лучше видеть ее глаза.

– Торговаться будем потом. Сначала я хочу знать, что за товар ты предлагаешь.

– Информация, – не слишком внятно ответила Лиззи, которой было неудобно двигать нижней челюстью.

Бондарь заставил девушку вытянуть шею еще сильнее, а потом отпустил, распорядившись:

– Выкладывай.

Качнувшаяся назад Лиззи решительно тряхнула волосами:

– О'кей, слушай. Бомбы, о которых говорится в письме, действительно существуют. Мы провели тщательную спутниковую разведку Японского моря и обнаружили подозрительную яхту. На ней велись водолазные работы.