Текст книги "Выжить. Блокадный дневник"

Автор книги: Сергей Фуражов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

С фронта: Бои на всем фронте. Появилось Волоколамское направление. Налет на Москву.

30 октября

Мы встали и пошли с мамой к Шенгер. Ехать было очень трудно. Мы доехали до цирка, там перешли в другой трамвай, причем я и мама попали в разные вагоны. За Троицким мостом мы вылезли и встретили Голубятникову. Потом она села, а мы продолжали ждать. Проходили разные трамваи, и такие, которые здесь недолжны были идти. По-видимому, через Литейный мост проезда не было в связи с вчерашней бомбежкой. Наконец мы сели в какой-то трамвай, он пошел влево по улице Горького и вышел на проспект Карла Л. Мы хотели вылезти, как только трамвай повернул влево, но я не успел протиснуться, и мы доехали до проспекта Карла Л. Здесь опять сели на трамвай и доехали до площади Льва Толстого, а потом уже пешком к Шенгер. Ее мы застали в растрепанном виде с молотком в руке. Она нас сперва не узнала, потом провела в свою комнату, поразившую меня своим беспорядком. Узнав о причине нашего прихода, она сделала несколько бесплодных попыток отыскать в глубине шкафа таблицы и, наконец, мы по ее предложению договорились прийти в субботу к ней в поликлинику на Невском. На том мы и ушли. На обратном пути мы часть прошли пешком. Было холодно, дул холодный ветер, на небе собирались беспрерывные серые облака. Мы сели на 31-й, доехали до Литейного, тут началась неразбериха. Трамвай пошел не по своему маршруту, свернул налево по Литейному. Мы вышли и пришли домой пешком. Домой мы пришли около 1 часу. Бабушка была уже одета и собиралась идти вниз дежурить за маму. Она ушла, а мама выпила какао, согрелась, одела валенки и сошла через полчаса вниз. Котя пошел колоть щепки во двор, потом пришел, попросил меня собрать их и принести наверх, у него окоченели руки. В 2-40 ч. я сменил маму, потом пришел Котя, сменил меня, чтобы я принес вторую порцию щепок. В 3 ч. был обед. После обеда бабушка ушла, мама мыла на кухне посуду. Вдруг стук в дверь. Папа открывает, поспешно вбегает бабушка и бежит в Котину комнату, к шкапину, роется и вытаскивает дедушкин денатурат, потом просит папу еще бутылку, которую он принес, папа приносит, бабушка хватает обе бутылки за пазуху и исчезает. Через несколько минут, слышу звонок, папа открывает. В темноте бабушка протягивает какой-то большой белый мешок. Папа помогает его втащить, ставит на стул. Зажигаем свет, видим: в мешке молотая шелуха, мякина от зерна. Бабушка поспешно схватила маленький мешочек, набивает его этой шелухой и, несмотря на наши уговоры, бежит отнести его к Флоре. Мы все осматриваем мешок, щупаем. После шести я ставлю самовар. Около 6-30 ч. приходит бабушка, сразу берется за сито, отсеивает мякину, я ставлю чайник, бабушка делает месиво и печет на керосинке лепешки. Между тем самовар готов. Я приношу его, и мы садимся ужинать. Мне дают каши. На стол ставятся на черной сковородке поджаренные на кокосовом масле лепешки. Мы все пробуем. После нескольких проб все находят, что это вещь несъедобная. На меня она не произвела такого впечатления: правда у ней такой вкус и цвет как будто ешь сухое говно. Вечер прошел спокойно. Около 10 ч. мы легли. Ночью, около 12-ти ч., стали слышаться отдельные очень сильные выстрелы, от которых звенели стекла. Выстрелы продолжались через некоторые промежутки времени. Раза два я после такого очень сильного звука выстрела слышал тонкий свист. Мы притихли и слушали. Потом мама встала и пошла сперва к папе, потом к Коте узнать, что они думают об этих звуках. Они в один голос заявили, что это наши с Невского. После этого мы спокойно улеглись. Выстрелы скоро прекратились и я заснул.

С фронта: Бои на прежних направлениях. Наши части оставили Харьков. Налет в ночь на 30 октября немецких самолетов на Москву и советских самолетов на Берлин.

31 октября

В 6-35 ч. меня разбудил Котя. Я поспешно оделся, мама тоже встала, разогрела мне кашу и дала какао. В четверть восьмого мы вышли, было еще сумрачно. Небо было покрыто беспросветными серыми облаками. За ночь выпало много снега, и мы топали по сугробам. Дойдя до рынка, мы решили идти к остановке 13-го трамвая. Пришли туда и очень долго ждали. Сверху моросило. Наконец мы сели в темный трамвай и поехали. Вылезли у Никольского собора. На больших часах было 8-05 ч. Мы прошли в собор, отслушали обедню, причастились. Вышли в двенадцатом часу. Домой я приехал на 37-ом. Котя вылез на Невском и отправился за продуктами и в Гороно. Дома я застал папу за работой: он делал ставни к балкону. Я выпил горячего какао и съел каши. Кроме того, я съел еще целую сковородку лепешек из мякины. Бабушка их пекла прямо на железном листе печурки. Они вышли очень соленые и сухие. Но я их мазал маслом и мне эта еда нравилась. Около 2-х ч. пришла Дуня. Она сидела у бабушки в кухне, пока та готовила и жадными глазами следила за бабушкиными движениями. Бабушка дала ей попробовать одну лепешку; она попросила другую, но бабушка не дала. Потом бабушка дала ей еще кофе. Пришел Котя. Он принес 400 гр. пшена по карточкам и сразу отправился назад к Елисееву, т.к. обнаружил, что ему не дали сдачи 4 рублей. Дуня еще посидела некоторое время, потом ушла. После ее ухода бабушка обнаружила, что она стащила из банки кусок кокосового масла. Бабушка оставила Коте несколько лепешек, а я их съел, т.к. сегодня у меня почти не осталось хлеба, потому что я утром отдал часть маме. Бабушка сегодня утром дала Коте хлеба, чтобы он не ушел голодный, а мама не могла найти своего хлеба и решила, что бабушка отдала ее хлеб. Тогда я ей дал свой. После ухода мамы бабушка нашла ее хлеб и за обедом съела часть. У меня же хлеба почти не осталось, и я съел лепешки. После 3-х ч. пришел Котя. Мы пообедали супом заправленным перловкой. На вечер бабушка спекла 9 штук лепешек из белой муки. Около 5-30 ч. пришла мама. Я ей разогрел суп, она съела полтарелки, остальное дала мне. Мама говорила, что сегодня было очень страшно в районе Бородинки. Два снаряда упали один по одну сторону от техникума, другой по другую. А мы с Котей ничего не слышали. Вечером я ставил самовар. Ужинали около 7-30 ч., после этого я сел в своей комнате и немного занимался. Однако у нас там холодно, что стынут руки и холодно писать. Особенно тяжело бывает переносить холод под вечер. Напившись горячего какао, стараешься не двигаться, а сидеть неподвижно, заложив руки в рукава. Мало-помалу чувствуешь, что начинаешь застывать. Тогда я вчера согрел себе на спиральке еще стакан кофе и выпил. Немного согрелся, но ненадолго. От холодной воды у меня пальца стали опухшими и их больно сгибать. Около 9-ти ч. Клава вышла было на работу, но через полчаса вернулась перепуганная. Она ехала на трамвае по Старо-Невскому, как вдруг послышались сильные звуки взрывов, трамвай остановился. Оказалось, что через 2 трамвая впереди попал снаряд в мостовую. Разрывались новые снаряды. Это было в районе между Полтавской и Исполкомской. У нас ничего не было слышно. В 10 ч. мы легли. Около 10-45 ч. послышался звонок. Пришел управхоз с милиционером проверять, кто ночует в квартире. В нашу комнату не вошли. После 11-ти ч., только я согрелся и стал дремать, завыла сирена. Мы думали не вставать, но послышались выстрелы и мы встали. Я сел с книжкой в передней около двери, в пальто. Долгое время слышались сильные интенсивные выстрелы. К 12-ти ч. стало стихать, и в 12 ч. дали отбой.

С фронта: Бои на прежних направлениях. Появилось Тульское направление.

1 ноября

Мы встали около 10-ти ч. Я съел каши, выпил какао и побежал в школу. Там я встретил одну только Софью Павловну. В школе тепло. В вестибюле вывешено, когда приходить 7-10 классам, но написано очень неразборчиво. Ничего не добившись, я вернулся домой. В 11 ч. мы с мамой пошли в поликлинику к Шенгер. Мы уже раздевались, как швейцар сказал нам, что Шенгер вызвали в военкомат. Пришлось идти домой. Дома я записал дневник и в 1 ч. отправился дежурить. Было холодно. Небо было покрыто седыми снеговыми тучами без просвета. В 3 ч. меня сменили. Я пришел наверх, пообедать. Был суп с капустой и несколькими картофелинами. С супом я ел вместо хлеба лепешки, которых бабушка напекла целый поднос. После обеда я опять побежал в школу. Там мне уборщица сказала, что первый звонок в 8-30 ч. Из школы я пошел к Шуре. Его не было дома. Я сидел и разговаривал с матерью. Шура работает в военной артели спецзаказов. Там он прикреплен к столовой, где получает утром чай или кофе, в обед суп, тушеную капусту и кисель, и ужин-все без карточек. Артель помещается на Петроградской стороне, где-то около Песочной. Уезжает он к 8-30 ч. идет сначала в столовую, потом на работу. Работает он подсобным рабочим под начальством человека, который живет в их же квартире, и хорошо им знаком. Домой Шура приезжает только в 6 ч. Он получил уже рабочую карточку. Он очень доволен своей работой. У них все время не переводится картошка. Еще вчера Шура выменял в Коломягах пуд картошки на пару русских сапог. Утром они все едят жареную картошку, в обед суп и тушеную картошку с капустой (рагу), на ужин опять картошку. Я не дождался Шуру и ушел. Дома я рассказал маме на кухне (мама стирала) о том, что я узнал о Шуре, как вдруг раздался звонок, и пришла Евгения Васильевна. Она пришла сообщить, что взяла уроки в 7-8 классах нашей школы, и просила у мамы книжки по истории. Мы договорились, что мы с мамой завтра зайдем к ним и занесем книжки. После ухода Евгении Васильевны я продолжил свой рассказ. Пришла Мария Андреевна и сидела у папы. Я был на кухне. В ванной шумела вода, мама стирала, внешние звуки слышались очень глухо. Вдруг мне показалось, что я слышу звуки сирены. Я подошел к Клавиной двери, но все было тихо. Мама продолжила стирать. Вдруг мы обнаружили, что вода не идет. Я побежал в папину комнату и узнал, что была тревога. Мама сразу прекратила стирку, оделась. Началась стрельба. Мама надела пальто и сошла вниз. Она несколько раз звала меня вниз, но я уселся в папиной комнате и занимался. Бабушка поставила самовар. Самовар вскипел, мы сели ужинать. Вскоре дали отбой. После ужина я сидел в папиной комнате и занимался. Около 10-30 ч. мы легли. Было тихо, и я заснул. Как потом узнал, я проспал одну тревогу около 12-ти ч. Она была тихая. Утром около 7-ми ч., была сильная, беглая стрельба. Я ее слышал сквозь сон.

2 ноября

Воскресенье. Все утро до обеда я посвятил уборке стола, шкафа и этажерки. После обеда ходил к Васе. Он поступил на штатное место лаборанта в госпитале, и уходить не собирается. Одновременно с практикой проходит микроскопию и думает сдать за 10-й класс. После того как я вернулся от него, мы с мамой пошли к Евгении Васильевне, отнести книги. Она была сегодня утром на совете в школе и рассказала нам, какие будут преподаватели и как будет с питанием. Вечером я переписывал Коте списки. Около 10-ти ч. легли.

3 ноября

Будильник разбудил меня в 7-30 ч. и я, поев каши, отправился в школу. Мы сели вместе с Игорем. В классе было 20 человек, одни мальчики. Во время 3-го урока велели собирать деньги на обед. Однако сам обед был лишь после 5-го урока. Дали тепловатую водицу с накрошенной вермишелью. Шестой урок должен быть военное дело. Его не было, и мы ушли домой. Вечером около 7-ми ч. была тревога. Сильно стреляли, несколько раз дом содрогался, и мы с мамой сошли вниз.

4 ноября

Был в школе, после 4-го урока дали густой суп с рисом. Пятый урок был черчение. Среди урока завыла сирена. Нас свели в бомбоубежище. Я и Брянцев вышли из убежища и стояли около заднего выхода. Тревога была недлинная. После тревоги я ушел домой. С 3-х часов дежурила мама, около 4-х ч. я должен был ее сменить. Сегодня утром пришла Зоя Бок сказала, что умерла Антонина Тарасовна и мама с бабушкой собирались на панихиду. Около 4-х ч. была тревога. К 4-20 ч. она кончилась, и я сменил маму. Я просидел до 5-15 ч. меня никто не сменил. Я передал ключи в контору и ушел. Сегодня ясный день и полнолуние. Около 7-ми ч. была тревога. Началась сильная стрельба, и содрогался весь дом. Мы с мамой сошли и сидели внизу. Только мы успели после отбоя взойти, как опять началась тревога. Опять началась бомбежка и мы сошли. Там сидел Махлин и разговаривал о своем прошлом и Морозов. Тревога кончилась только около 12-30 ч. Мы разделись и легли. Котя с чердака видел, как сбили самолет. Он вспыхнул, задымил, клюнул носом и полетел вниз, упав где-то около Таврического сада.

5 ноября

Был в школе, ничего особенного не произошло. Вечером была тревога со стрельбой и содроганием дома. Мы с мамой сидели у Лаппо.

6 ноября

Был в школе. Придя в школу, я отправился было в наш старый класс. Там был преподаватель истории, и он отправил меня в соседний класс. Оказалось, что нас перевели в 9-й Г, туда же где были наши девочки. Урок математику давал Арсений Григорьевич. После 4-го урока мы пообедали жидким супом и уже собрались домой (следующими уроками должны были быть история и физкультура) когда нас усадили, Галя Х. стала проводить собрание. Еще перед собранием пришел какой-то и сообщил, что нужно на праздники назначить дежурства. Его обшикали и он ушел, записав на доске часы дежурств. Галя начала с того, что расписала всех мальчиков на дежурства. Меня записали на 8-е ноября с 14-ти до 19-ти часов. Потом стали выбирать редактора газеты, и к концу 5-го урока собрание было кончено. После уроков мы с Шурой Б. отправились на Литейный за блокнотами. Я купил 5 блокнотов, мы расстались на углу Белинского и Литейного. Я пошел по Некрасовской домой. Мама сидела в столовой на диване и что-то штопала. Я ей рассказал о дежурстве, переводе в 9-й Г класс. После этого я сел заниматься. Бабушка слегка подтопила в спальне, и стало немного теплее. Я испытывал приятное чувство, как будто все налаживается и наступает новая жизнь. Около 5-ти ч. пришел папа. В шестом часу началась тревога. Я с книжкой в руках расхаживал по комнате. Бабушка сидела на низеньком стуле возле самой печки. Мама надела шубу и села в передней на стул. В ночь с 6-го на 7-е ноября рядом упали бомбы и у нас вылетели все окна.

7 ноября

Я проснулся около 9-ти ч. Папа прошел из своей комнаты в уборную. Потом вышла мама. Я полежал еще некоторое время в темноте, потом поднялся, заперся в ванной, вымылся холодной водой. Мама мне согрела кашу, дала горячего какао. Папа уже принялся за заделку окна в кухне. Я поел, надел пальто и отправился ему помогать. Папа пилил доски и заколачивал ими окна. Я взялся за отмеривание и отпиливание досок, а он прибивал. Было очень холодно. Приходилось работать в пальто, шапке, перчатках и ботах. Мама в это время сгребала осколки штукатурки в папиной комнате в ведро. Окончив отпиливание досок, я стал выносить ведро с осколками штукатурки и стекол. Но их было так много, что пришлось нагружать ими целую корзину и выносить вдвоем с папой. Мне было очень тяжело. Я испытывал неимоверную слабость. Руки мне неповиновались. Я с трудом держался на ногах. После того, как мы с папой вынесли 2-е корзины осколков, мы с мамой вооружившись вениками и стали сгребать осколки перед окнами в кучу и нагружать их в ведра, потом я и выносил. Очистили от осколков окна в спальне, принялись за столовую. По всем комнатам настал вечер. На улице слышен звон и треск сгребаемых осколков, стук заколачиваемых окон. Пришел Котя и сообщил, что в подворотню привезли фанеру и картон. Я, папа и Котя сейчас же отправились вниз. Там уже толпилась куча жильцов. Какой-то мужчина в военной форме раздавал по счету листы фанеры по квартирам. Мы взяли полагавшиеся нам листы и потащили их наверх. Папа сейчас же принялся за отмеривание и пилку фанеры и забиванием окон в спальне. Сначала ему никак не удавалось распилить фанеру. Но потом дело пошло на лад. К обеду внешние рамы в столовой были забиты. Я же помогал папе пилить фанеру, то бегал на кухню, чтобы занавесить забытое окно занавеской. Бабушка затопила печурку и готовила суп. Котя сидел в очках посреди кухни на табуретке скрестив руки и бессмысленно и тупо уставился глазами перед собой. Он находился в состоянии полного изнеможения и упадка сил. После того как мы пообедали, папа опять принялся за забивку окон в столовой, а мы с мамой взялись ему помогать. Я отмеривал и пилил фанеру, мама придерживала листы, но вскоре ушла на кухню мыть посуду. Я деятельно помогал папе. Окна в столовой были забиты. Осталась Котина комната. Туда фанеры уже не хватало, пришлось забивать картоном. Клава дала нам большой нож, и я им резал картон. Она почти весь день работала со своими окнами: пилила фанеру, заколачивала окна. Оставшиеся гвозди она отдала нам. К вечеру все окна были забиты. Мы собрались в прихожей, пили чай. После этого стали устраиваться на ночлег. Решили, что папа с мамой будут опять спать на одной кровати, а мою кровать поставят рядом. Так и сделали. Временами тяжело и сильно ухали выстрелы. Котя все прибывал в состоянии изнеможения и бессилия. Он сидел в передней на стуле, совершенно убитый. Он должен был сегодня ночью дежурить на чердаке. Тогда бабушка решила идти Солнцевой, сказать, что он болен. Я взялся ее проводить. Мы спустились по совершенно темной лестнице и вышли на улицу. Небо было покрыто темными, низкими тучами. Было совсем темно и только изредка небосклон озирали далекими вспышками. На улице дул порывами холодный пронизывающий ветер и мел в лицо снежную крупу. Мы с трудом добрались до ворот. Кто-то нас окликнул. Я узнал голос Солнцевой. Бабушка объяснила зачем она пришла. Солнцева согласилась заменить Котю, но чуть не заставила меня посидеть с полчаса подежурить у ворот. Мы вернулись домой. Мама уже легла. Я вышел в ванную, почистить зубы и лег в синей рубашке и кальсонах. Папа еще сидел за столом и читал. Котя лег в прихожей на стульях, бабушка, на зеленом диване скрючившись в три погибели. Я вскоре задремал. Сквозь сон слышал, как папа ложиться.

8 ноября

Я проснулся от какого-то движения рядом с кроватью. Это папа, уже в пальто и шапке, искал свои кожаные перчатки. Сквозь дремоту, я слышал, как он сказал вполголоса маме, что до половины восьмого осталось только четверть часа, и после этого полез, перегнувшись через мою постель в шкаф. Несмотря на все свои старания, перчаток он так и не нашел и вскоре ушел, одев другие перчатки. Через несколько минут после его ухода затрещал будильник. Я встал, заперся в ванной, вымылся до пояса, оделся. Мама мне разогрела кашу и я съел ее, сидя за папиным столом. После этого я оделся и ушел. В школе на вопрос Игоря, что у меня с рукой (у меня была завязана рука) я кратко сообщил, что у нас случилось. Игорь только громко заявил: «А у Вадьки то в соседний дом бомба упала. Человек ранен …» Уроки шли своим чередом. Придя домой я сразу не делая уроки, принялся забивать картоном верхние рамы в спальне. С этим я провозился до самого обеда. После обеда занимался. Вечер прошел спокойно. Спать легли мы все втроем (я, мама и папа), легли опять в папиной комнате.

9 ноября

Мама рано утром тихо встала и ушла на работу. Я проспал до 11-ти ч. Сегодня папа был весь день свободен. Он хотел только пойти в институт пообедать. Я встал, умылся. Пока я мылся в ванной, у меня пошла кровь носом. Она шла довольно долго с перерывами. Бабушка разогрела мне кашу. Папа все утро уже работал над окнами в спальне. Съев кашу и выпив какао, я присоединился к нему. Мы развели клейстер из нескольких ложек муки и заклеили первые рамы в спальне. Больше не хватило клея. Внизу я замазал раму замазкой. Потом повесили занавески на окна и ковер на дверь. Около 3-х ч. папа ушел в институт. Я же еще 2 часа убирал все комнату: вымел весь сор и осколки, убрал мамин и свой стол, обтер пыль, навел порядок, так что после уборки комната сразу преобразилась. Еще бабушка хотела, чтобы я распилил оконные доски. Я отказался. Бабушка заупрямилась и ушла на весь день из дому. Обеда сегодня не было. Около 5-ти ч. пришла мама. Бабушки все не было. Но вскоре пришла и она, обеда варить не стала, а села у папы в комнате в кресло и просидела там весь вечер. Котя все приставал к ней, чтобы дала ему поесть и в конце концов добился то, что бабушка на керосинке сварила ему кастрюльку каши. Мы с мамой затопили печку в спальне. Пришел папа. Я, мама и бабушка решили спать в спальне и перенесли туда мою кровать. Около часов повесили градусник, температура понемногу поднималась и наконец, достигла + 8 градусов. Вечер прошел спокойно, спасли мы в спальне.

10 ноября

Утром я умылся холодной водой, съел сковородку каши и ушел в школу. В обед нам дали жидкие щи. На последнем уроке была тревога. Я, Анешев, Светлов и Барский через заднюю дверь вышли на улицу и отправились домой. Никто нас не задерживал. Дома была мама. Она поправляла занавески и опять перевернула все то, что я вчера так старательно убирал. В комнате было довольно тепло (+8). Я сел заниматься. Бабушка готовила суп. Тревога все продолжалась. Суп был уже готов, поставили на стол. Вдруг вошел Котя и сообщил, что нужно уходить из дому, потому что будут обезвреживать бомбу, а она нового образца с двумя взрывателями и может при обезвреживании взорваться. Его отпустили среди тревоги, чтобы срочно сообщить об этом. У нас упал дух. Мы наскоро пообедали. Тревога кончилась. Мы все никак не могли решить, что делать. Мама побежала к Лошаковым, они собирались уходить. Микешина уже выволакивала вещи. Мы тоже связали несколько теплых вещей, валенки и попрощавшись с бабушкой (папы еще не было дома, а Котя опять ушел) отправились к Гиндиным. Там нас встретили Нина и Павел. Узнав причину нашего прихода, они нас хорошо приняли. Мы оставили вещи, и отправились еще раз за рюкзаками. В парадной мы столкнулись с Евгенией Васильевной. Она сейчас же взялась нас устроить. Мы пришли домой. Бабушка дала мне еще чашку горячего какао и два ломтика своего хлеба с маслом. Пришел Котя и сказал, что внизу все недовольны почему я не вышел на дежурство ( я должен был дежурить с 3 до 5 ч.) Он хотел, чтобы я пошел дежурить, но мы с мамой решили уйти и он пошел посидеть полчаса вместо меня. Мы вернулись к Гиндиным , Нина сидела в столовой и занималась. Павел ждал. Я сел с другого боку и тоже стал готовить уроки. Мама и Евгения Васильевна уселись на диван и вполголоса разговаривали. Тут же громко говорило радио. Я кое-как выучил уроки. Евгения Васильевна присела к столу писать. А я подсел к мама на диван. Павел возился где-то на кухне с самоваром. Минут через 20 пришла родственница Евгении.Васильевны и сказала, что самовар готов. Павел принес самовар, и все сели пить чай. Мне и маме дали по кружке кофе. Мне мама дала на сковородке несколько кусков холодной каши, принесенной из дому. Сама она съела несколько ломтиков хлеба. Остальные пили кофе (они заваривают его прямо в самоваре) с несколькими ломтями хлеба и кусочками шоколада. После ужина Евгения Васильевна продолжила писать, остальные пошли ложиться. Нам отвели место в передней на двух сундуках. В передней было очень холодно. Я одел валенки, 2 свитера, скрючился на своем сундуке и покрылся всем, чем мог. Ночь я провел кошмарно. Ноги совсем окоченели и ничего не чувствовали. Около 2-х ч. завыла сирена. Не успела она замолкнуть, как в передней зажгли свет.

11 ноября

Меня разбудила Евгения Васильевна которая вошла в переднюю и зажгла свет, сказав что уже половина восьмого и что она уже разбудила Нину. Я поднялся, ноги у меня закоченели. Я снял валенки, надел сапоги. Евгения Васильевна уже ушла. Ее накануне назначили завучем нашей школы, и она пошла спозаранку, налаживать учебный процесс. Мама перенесла в столовую кружки, и мы вскипятили воду с помощью спирали. Нина уже сидела и завтракала. Вода вскипела, и я уселся скушать несколько ломтиков хлеба с маслом и горячим какао. Между тем Нина поднялась, оделась и ушла. Я поел, оделся и тоже ушел. На улице мне показалось очень холодно, и когда я подходил к школе у меня жутко замерзли нос и уши. Только придя в школу и раздевшись и прижавшись к радиатору, я стал согреваться. Уроки шли нормально. Перед третьим уроком вошла Ольга Ивановна Кальницкая и сообщила «неприятную новость»: суп будут давать с вырезом 25 грамм крупы. Все приуныли. Четвертый урок был естествознание. Учительница – маленькая, щупленькая женщина – отвела нас в кабинет естествознания. Там не топили было жутко холодно. Я сидел с Рысиным и продрог ужасно. С ужасом думал я, что придется здесь сидеть еще следующий урок, как вдруг завыла сирена. Мы вскочили, бросились в наш класс, поспешно оделись и сбежали вниз. По оплошности задняя дверь во двор оказалась открытой мы все, вместо того, чтобы идти в бомбоубежище высыпали на улицу. Я, Анешев и Светлов отправились по Спасской и Саперному домой. Было тихо и мы беспрепятственно дошли до дому. Мама была уже дома. Мне разогрели сковородку каши и сел заниматься. За ночь ничего не изменилось. Бомбу не разрядили. Все в доме говорили, что ее будут взрывать. Многие, взвалив на плечи тюки и чемоданы, уходили из дому. С часу до трех мама дежурила у ворот. Бабушка растапливала плиту и готовила суп. Половина третьего я сошел вниз, сменить маму, а она отправилась прямо за вещами к Гиндиным. Минут через 20 она вернулась. В 3 часа меня никто не сменил. Киселева, которая должна была дежурить, уехала из дому. Я сказал об этом Солнцевой, как раз вынырнувшей из-за ворот, и ушел. Дома мы сели обедать. Бабушка приготовила полную кастрюлю горячего, густого супа с макаронами. Но обед был отравлен новостью, которую сообщила мама. Она слышала от Петрова, что бомба в 500 кг., а от мальчишки-начальника подрывной команды, что «нашему дому никакой серьезной опасности не грозит: т.е. все, перекрытия останутся целы, а могут только вылететь рамы и двери» Это повергло нас всех в уныние, особенно Котю. С упавшим духом окончили мы обед, и Котя отправился опять на холод узнать насчет бомбы и потом ехать за картоном. Вскоре он пришел и подтвердил, что бомба в 250 кг., и что сегодня точно можно оставаться спокойно дома. Котя опять ушел, а мама принялась топить печку. Пришел папа. Согрели воду и стали пить чай. Папа с Котей ели по чайному блюдечку, мне дали сковородку пшеничной каши. После ужина стали ложиться. Я очень мерз весь вечер. Меня все время било как в лихорадке. Настроение было самое подавленное. С горя я не раздеваясь и не моясь лег в ледяную постель. Долго я не мог согреться, все дрожал от холода. Наконец согрелся и задремал.

12 ноября

Мне снилось, что я пролез зайцем в театр и только уселся в партере, чтобы смотреть «Фландрию», как меня разбудил звук поворачиваемой ручки. Я пролежал некоторое время, не шевелясь. Пробило половина. Мама заворочалась, зажгла свет и встала. Я тоже встал, вымылся до пояса холодной водой, сделал физзарядку. После этого съел свою сковородку подогретой каши, выпил чашку какао, оделся и ушел. Придя в школу, я узнал, что на завтра хлеб не выдают и что ожидается понижение нормы. В конце второго урока завыла сирена. Мы оделись и я с Шурой побежали вниз, вылезли через выбитое стекло заколоченной двери на улицу и отправились к Игорю. Там мы застали уже Журавлева, Лайне и т.д. Только мы разделись, как нам сказали, что отбой. Потолковав, мы решили идти назад в школу. В классе было всего 3-4 человека. Остальные сидели в бомбоубежище. Пришел физик. Наконец мало-помалу стали сходиться ребята. Урок начался. После пятого урока нас повели в столовую и дали стакан довольно горячего чаю с небольшой конфеткой. После этого мы только успели подняться, как завыла сирена. Мы с Анешевым схватили пальто, сбежали вниз, вылезли через выбитое окно и отправились домой. Было солнечно. Яркое голубое небо было покрыто белыми, тучевыми облаками. Я пришел домой. Бабушка дала мне теплой каши. Она сильно натопила печку в спальне, и стало теплее. Я сел заниматься. Около 3-х ч. был обед. Он состоял из горячего густого супа с макаронами. Перед самым обедом пришел папа. Ему также дали супа. После обеда я занимался. В 4-30 ч. была тревога. Она была совсем тихая и кончалась около 5-ти ч. В шестом часу пришла мама. Только и было разговору о передовой, которую передавали по радио сегодня утром, и в которой говорилось о блокаде Ленинграда и призывалось население спокойно перенести лишения. Бабушка дала маме тарелку супа. Мне тоже дали еще тарелку. В седьмом часу завыла сирена. Я сидел в столовой около натопленной печки в дедушкином кресле и при свете входной лампы учил историю. Стали стрелять, мы оделись и перешли в переднею. Стрельба усиливалась и мы (я, мама и Клава) сошли вниз. Бабушка осталась лежать на кровати. Тревога была долгая, с сильной стрельбой. Около восьми дали отбой и мы поднялись. Сели пить чай. Я съел два блюдечка каши. Сверх того мне дали полсковородки гречневой каши, поджаренной на кокосовом масле. В разгар ужина завыла сирена. Котя ушел. Минут через 20 тревога кончалась. Вечер прошел спокойно. Я записывал дневник и около 11-30 ч. лег спать, не моясь, в кальсонах и синей рубашке. Ночью, около 2-х ч. я слышал, как выла сирена. Я не нашел в себе сил встать и вскоре задремал. Эта тревога была тихая. После нее была еще тревога, тоже тихая. Я ее проспал.

13 ноября

Меня разбудили. Я протер глаза, вскочил, вымылся до пояса холодной водой, сделал физзарядку. Мама между тем поджарила мне полную сковородку гречневой каши. Я сказал, что мне очень тяжело есть столько каши и знать, что я поедаю у самого себя. Мама меня уверила, что это мне полагается. Но тут бабушка, лежавшая на своей постели за ширмой, услышала, в чем дело и подтвердила, что нельзя накладывать за раз столько каши, «что будет время, когда ничего не будет». Тогда я отложил половину каши назад в горшок. Съев кашу и выпив кружку горячего какао, я быстро оделся и пошел в школу. В вестибюле толпились ученики. Нужно было снимать галоши, укладывать их в мешок и только тогда учителя, стоявшие у лестнице пропускали наверх. Уроки шли своим чередом. Третий и четвертый урок был история. В классе было довольно тепло. В окнах ярко светило солнце. Небо было безоблачное и голубое. На душе стало немного отраднее. После четвертого урока нас повели вниз, в столовую и после ожесточенной толкотни дали по пол глубокой тарелки воды с несколькими кусочками размоченных фруктов (компот). После этого мы поднялись наверх, оделись и разошлись по домам. Я возвращался вместе с Анешевым. Дома мама с повязкой на голове занималась уборкой. За дверью в спальне бабушка, стоя в пальто и собираясь уходить , громко переругивалась с Котей. Вскоре после этого они оба ушли. Перед уходом бабушка сказала маме разогреть мне остатки каши, которые я и съел с кружкой какао. После этого я сел заниматься. Около 3-х ч. бабушка с Котей вернулись. Котя занял очередь за кокосовым маслом, и бабушка торопилась с обедом. Обедали в передней. Бабушка сегодня печурку не топила, супа не было. Она сварила густую «кашу из макарон», наподобие запеканки, которая однако, гораздо больше походила на разваренные в супе макароны. Потом каждому дали по тарелке жидкого киселя (сухого). После этого я продолжил заниматься. Около 5-ти ч. завыла сирена. Бабушка как раз ушла. К счастью она успела вернуться. Началась стрельба. Мы с мамой сошли вниз. Раза два было содрогание. Сошли и Лошаковы. Мы просидели до отбоя. Я взял с собой учебник, но почти ничего не выучил. Стоял там, т.к. уступил место Софье Федоровне. После отбоя поставили электрочайник, и пили чай в столовой. Папа повесил лампу, стало светло(сегодня мы получили хлеб на два дня по 150 гр. в день). Бабушка приготовила мне на ужин омлет из яичного порошка, который я съел с большим удовольствием, предварительно съев блюдечко каши из мякины. Я ел свой омлет, как вдруг опять завыла сирена. Тревога была тихая и мы не слышали отбоя. Пришел Котя, очень расстроенный и напуганный. Он был в гастрономе на Михайловской, и рядом около городской кассы упала бомба. Дверь выломало. Воздух наполнился гарью. После ужина все разошлись. Я доучил историю и сел писать дневник. Окончив дневник, я принялся читать газету и около 11-ти ч. уже собирался раздеваться (бабушка с мамой уже легли), как вдруг завыла сирена. Вскоре началась стрельба. Мама встала, мы оделись и сошли вниз. Слышалась ожесточенная стрельба и временами взрывы бомб. Вдруг мы услышали сильный свист, последовало содрогание, дверь рванулась в петлях. Выстрелы продолжались еще некоторое время, потом стихли. В первом часу дали отбой. Мы поднялись наверх. Котя с бабушкой сидели на кровати в передней. Папа был на дежурстве (Коте перед этим позволили не являться ночью). Мы гадали, где упала бомба. Бабушка думала, что далеко. Мы легли. Ложиться в ледяную постель было очень мучительно. Я долго не мог согреться, наконец согрелся и задремал. Сквозь дремоту, я слышал, как пришел папа, говорил в передней , что бомба попала в дом на Рылеева 6 и на Гродненский. Он это слышал дежуря в конторе. Котя оделся и они оба ушли. Около двух я сквозь сон слышал вой сирены. Я не нашел в себе силы встать и продолжал лежать в полузабытьи. Сквозь дремоту слышал сильную стрельбу, которая все усиливалась и приближалась. Мамин голос, зовущий меня встать, вывел меня из оцепенения. Я вскочил, оделся и мы (я, мама и Клава) сошли вниз. Слышались выстрелы и содрогания. В разгар тревоги сошли Котя, бабушка и папа. После отбоя мы поднялись и легли. Я лег в синей рубашке и кальсонах. В пятом часу меня разбудила тревога и выстрелы. Мы вскочили и оделись. Но выстрелы стихли и мы просидели всю тревогу в передней: я на складном стуле возле дверей, облокотись головой на стол, бабушка сидела на Котиной постели. Клава и мама сидели на стульях. Мне было очень холодно, я совсем продрог, и меня мучительно клонило ко сну. После отбоя мы легли. Около 6-ти ч. опять была тревога. Мы оделись и просидели в передней. Было решено, что я в школу не пойду. После отбоя, я в свитере и кальсонах опять с ужасом лег в ледяную постель, и мама меня накрыла всеми ватными одеялами, которые только могла собрать. Сама она прилегла в шубе, т.е. ей через полчаса нужно было вставать (в 6-30 ч.). Сквозь сон я слышал дребезжание будильника, мама встала. Я не был в силах даже очнуться. Около 8-ми ч. я сквозь сон слышал сирену.