Текст книги "Надейся только на себя"

Автор книги: Сергей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– О, да… – вздохнул тот и почел за лучшее прекратить разговор.

Тем временем подоспел еще один пассажир – его досматривали вслед за Романом. Он сел на сиденье и равнодушно уперся взглядом в потолок. Другие тоже не стремились к общению и молча ждали взлета. Судя по всему, народец подобрался в основном бывалый и правила поведения знал хорошо.

Двое наружных охранников втащили лестницу внутрь, с лязгом закрыли дверцу и сели рядом с ней, положив автоматы на колени. Таким образом, журналисты – или те люди, которые находились здесь в качестве пассажиров, – оказались зажатыми в клещи. Малейшее движение или, не дай бог, обращение к соседу немедленно замечалось (и отнюдь не приветствовалось) бдительной охраной, так что все предпочитали лишний раз не шевелиться и в разговоры не вступать.

Сотрясаясь исполинским корпусом, «Ми-6» раскрутил винты, медленно поднялся в воздух и пошел вперед. Ноша, которую он нес на борту, была просто ничто в сравнении с тем, что вертолет мог поднять на своих широченных лопастях. Одно из двух, решил Роман: либо это привычка тратить бездумно топливо, надеясь на неиссякаемые запасы родины, либо назад они будут возвращаться с каким-то немалым грузом.

Впрочем, вскоре он перестал об этом думать. Вертолет набрал крейсерскую скорость и, тарахтя и бряцая какими-то невидимыми железками, бодро несся в чистом, без облачка, небе.

Искоса взглядывая через плечо в иллюминатор, Роман видел только это прозрачное, до рези в глазах, голубое небо да желтоватую поверхность земли. Один раз, вскоре после взлета, они пересекли довольно большую реку. Судя по взятому на запад направлению, это был Евфрат, вторая главная река Ирака. Но потом ландшафт разнообразием не баловал, и Роман, следуя примеру большинства пассажиров, мирно задремал, по-походному уткнув подбородок в грудь. Долговязый сосед-англичанин спал уже давно, ритмично покачивая вверх-вниз головой на тощей шее…

Проснулся Роман от изменившегося характера воя турбин. Глянув на часы, он отметил, что в воздухе они уже без малого три часа. Далеконько занесло, учитывая ровный и ходкий ритм полета.

Проснулись и остальные пассажиры. Кто-то косился в иллюминаторы, кто-то сосредоточенно копался в своей сумке. Сосед Романа оживленно вертелся на месте, и если бы не присутствие стражников, все так же грозно сжимающих в руках автоматы, он засыпал бы Романа – как ближайшую к нему жертву – градом вопросов. Но, увы, пока он вынужден был придерживать язык, за что Роман, не слишком настроенный на дорожные пересуды, мысленно поблагодарил организаторов «экскурсии».

Вертолет осторожно опустился на посадочную площадку и, качнувшись на амортизаторах, постепенно замер под затихающее урчание двигателя.

Охранники распахнули дверь – и пассажиры, разминая изрядно затекшие члены, потянулись к выходу.

Выйдя наружу, Роман увидел все тот же раскаленный голый песок. Но за вертолетом ему открылось зрелище, которое невозможно представить себе в чопорных европейских странах. Прямо среди тысячелетних песков стояли огромные белоснежные шатры. Они тянулись на сотни метров, сливаясь друг с другом и образовывая нечто наподобие грандиозного дворца. То ли мираж, то ли оживший сюжет из арабской сказки.

Группа журналистов под конвоем охранников была приведена к одному из шатров и сдана с рук на руки местной охране. Процедура досмотра здесь была едва ли не более дотошной, чем на авиабазе в Багдаде. Каждого из прибывших обыскивали с головы до пят и подвергали документы самой тщательной проверке. Хорошо, что в шатре было довольно прохладно и разрешалось сидеть на низеньких, неудобных табуретах.

Когда закончили со всеми проверками, наступил полдень. В шатер, сопровождаемый ловкими слугами, неторопливо вплыл полнотелый араб в национальном костюме, то есть в длинной белой рубахе абая и клетчатом, охваченном сдвоенным жгутом платке яшмаг на голове. Он заговорил с гостями на прекрасном английском языке и попросил следовать за собой.

Узкими коридорами они прошли в другой шатер. Во время следования слуги впереди и сзади придерживали пологи, отделяющие коридоры и шатры друг от друга. Несмотря на непрочность матерчатых стен, возникало ощущение, что выбраться из этого колышущегося лабиринта не так-то просто.

В том шатре, куда пришли гости, уже был накрыт обильный стол. Сопровождающий гостей араб широким жестом пригласил всех утолить жажду и голод – и первым подал пример, ополоснув перед трапезой руки в серебряном тазу с розовой водой. Делать нечего, пришлось вкусить от местных щедрот, тем более что и так было понятно: пока вам не разрешат покинуть стол, сидите и не рыпайтесь.

На «закуску» ушел почти целый час. Не знай Роман восточных обычаев, он бы подумал, что их нарочно держат взаперти, чтобы они ничего не успели повидать на выставке. Очкарик-англичанин, по-видимому, так и решил, ибо, кое-как заморив червячка, он нетерпеливо ерзал на стуле и с тоской посматривал на толстяка-араба, неутомимо и с удовольствием отправляющего в рот, обрамленный холеными усиками и эспаньолкой, то очередной сладкий кусок, то чашечку кофе.

Но на Востоке не принято торопиться. Этим он хорош и нехорош одновременно – смотря с какой точки зрения подойти. Если с точки зрения торопящегося европейца или несущегося вскачь по делу и без дела американца, то ничего ужаснее нельзя и придумать. Если же относиться к этому философски, то есть сквозь призму поговорки «тише едешь – дальше будешь», то подобное обращение со временем имело лишь сплошные выгоды. Тем более что когда требовалось поторопиться, местные жители умели это делать не хуже других.

Наконец толстяк насытился и поднялся из-за стола. И снова последовал неторопливый переход по матерчатым коридорам, где со всех сторон находились входы-выходы, завешенные тяжелыми пологами, – поди узнай, какие тайны за ними сокрыты, тем более что повсюду стояла вооруженная охрана.

Но вот был поднят последний полог – и группка истомленных журналистов вошла в помещение, больше всего напоминающее современный выставочный комплекс где-нибудь в Париже или Лондоне. Ровнейший пол из алюминиевых панелей, просторные, пятью широкими рядами расположенные модули из трехметровых пластиковых переборок, в модулях – сияние компьютерных мониторов разнообразнейшей конфигурации, замысловатые приборы, воинская форма и амуниция – и оружие, оружие, оружие.

– Все, господа, здесь на время я вас покидаю, – сказал журналистам их провожатый. – У вас ровно час времени. Можете осматривать здесь все, что вас заинтересует. Выходить за пределы этого шатра строго воспрещается. Через час мы соберемся здесь же, и я провожу вас туда, где находятся ракетные установки. Там у вас будет еще тридцать минут на осмотр. Затем мы вернемся к вертолету, и вы улетите в Багдад. Не теряйте времени.

Он слегка наклонил голову и величественно скрылся в одном из коридоров. Наверное, отправился вздремнуть после всех трудов.

Предоставленные наконец самим себе журналисты мигом разбрелись по выставке и затерялись в толпе. Сделать это было нетрудно, ибо народу собралось здесь немало. Разноликость и многочисленность гостей поражали воображение не меньше, чем сам дворец-шатер. И каких только одеяний здесь не увидишь! И местные традиционные абаи, и индусские чалмы, и строгие кители, и фески, и халаты – вся пестрая гамма восточных одежд была, кажется, представлена здесь. Очень, надо сказать, богатая гамма.

И, естественно, ни одной женщины. Возможно, они были укрыты от посторонних глаз где-то в глубинах шатра-дворца, но сюда вход им был строго воспрещен.

Пробираясь среди густой, разномастной толпы, Роман с любопытством оглядывался. Вряд ли когда-нибудь еще удастся побывать на подобном форуме.

Вот, все в белом, важные, неприступные, горделиво шествовали арабские шейхи. Там вели оживленный разговор с представителем фирмы бедуины в черных бурнусах. Бородатые афганцы в широких шароварах и длинных безрукавках поверх свободных рубах вертели в руках винтовки с оптическим прицелом, прикладывали их к плечу, хищно во что-то целились и одобрительно кивали головами. И еще множество представителей других народов бродили по рядам среди модулей и внимательно разглядывали товар. Оставалось только удивляться возможностям организаторов выставки, выстроивших в пустыне этот чудо-дворец и принявших столь огромное количество гостей – как покупателей, так и продавцов.

Однако пора было приступать к работе. Час времени – это совсем ничто по сравнению с тем заданием, которое дал Крохин. Хорошо, если получится вообще отыскать здесь Павлова. А если не получится? Так потом Крохину и сказать: дескать, времени было в обрез, а толпа такая, что не проглянуть, – вот и не вышло свидеться.

То-то обозлится паренек. Характер у него, несмотря на улыбчивость, похоже, был еще тот. Роман уже успел составить о нем кое-какое представление. Ну да, прекраснодушных романтиков на такой работе и не держат, тут уж профессия обязывает. В разведке, как в политике, слабых не терпят. Только зазевался – сожрут и не подавятся. А если не хочешь быть съеденным, то будь добр, умей сам отвечать укусом на укус.

Роман медленно брел в толпе, методично проходя ряд за рядом, и высматривал людей в европейских костюмах. Вряд ли представители Росвооружения будут одеты в восточные одеяния. К слову, обладателей европейских костюмов здесь тоже хватало. Представители фирм, в том числе и китайских, занимающих едва ли не треть всех модулей, посольские работники, переводчики – Роман только успевал просеивать взглядом весь этот многочисленный контингент. Делая вид, что с интересом разглядывает образцы оружия и наводящих систем, он добрался и до российских модулей, однако Павлова здесь не обнаружил. Можно было порасспросить о нем у персонала, мол, наведывался ли сюда Юрий Николаевич, а если наведывался, то где его можно найти? Но Роман не рискнул обнаруживать себя подобным образом. Было очень нежелательно, чтобы Павлову доложили, будто какой-то журналист интересовался им персонально. Это могло его насторожить. Здесь под видом журналистов частенько работали сотрудники разведки – как и во всех горячих точках. Правда, можно было сыграть ва-банк, отыскав Павлова под предлогом интервью, задать ему пару-тройку вопросов и благодаря этому легально держать его – и тех, с кем он общается – в поле зрения. Но тогда Павлов сам хорошо запомнил бы Романа, что входило в острое противоречие с пожеланием Крохина. Поэтому Роман решил себя не выдавать и искать объект самостоятельно.

Объект, то есть господин Павлов собственной персоной, обнаружился лишь через сорок минут. Он сидел в одном из дальних углов павильона, где было устроено что-то вроде кафе, курил и разговаривал с каким-то плешивым круглоплечим мужчиной. Двадцать минут назад Роман осматривал это кафе, но тогда еще Павлова в нем не было. Видимо, он скрывался где-то в глубинах дворца и вышел на люди совсем недавно. Лица его собеседника Роман разглядеть не мог. Тот сидел спиной к нему и вдобавок низко склонился над столом. Но Павлова Роман узнал наверняка и теперь, остановившись на безопасном удалении, возле одного из модулей, внимательно «изучал» средства химической защиты и вел наблюдение за объектом.

Судя по всему, чувствовал себя Павлов довольно спокойно. Его манеры, то, как он не спеша отхлебывал кофе, затягивался сигаретой, стряхивал пепел, – все было неторопливым и уверенным. Одет он был в элегантный светло-серый костюм от Версаче. У Романа имелся похожий, и он знал, сколько такой костюм стоит. Для госчиновника, даже работающего за рубежом, весьма недешевая покупка, надо честно сказать.

На собеседнике Павлова был просторный пиджак черного цвета. Круглые бока выпирали под раскрытыми полами. Лица его Роман никак не мог разглядеть, тот сидел неподвижно и по сторонам не смотрел, но по каким-то неуловимым признакам можно было почти наверняка сказать, что человек этот родом отсюда.

– Чем я могу вам помочь? – обратился к Роману на немецком языке представитель фирмы, у модуля которой Роман топтался вот уже минут пять.

Опытный взгляд клерка, румяного, тщательно причесанного молодца лет тридцати, уже давно оценил по внешнему виду Романа, что это «не клиент». Но немецкая вышколенность и вежливость заставили оказать внимание человеку, который заинтересовался продукцией его фирмы.

– Нет, благодарю, я уже все увидел, – с улыбкой ответил Роман и двинулся дальше по ряду.

Все-таки надо быть осторожнее и не привлекать к себе внимание, даже косвенным образом, отчитал себя Роман. Хорошо, что Павлов, занятый разговором, не обратил внимания на диалог продавца и незадачливого клиента. Но одного случайного взгляда в их сторону оказалось бы достаточно, чтобы он заметил и запомнил лицо Романа. Расстояние в тридцать метров не так уж и велико, а Павлов очков не носил, и взгляд его был взглядом человека, который и со ста метров в цель не промахнется.

Роман дошел до конца ряда и, убедившись, что Павлов все еще сидит в кафе, занял другой наблюдательный пункт, уже на удалении от объекта метров в пятьдесят. Нужно было во что бы то ни стало рассмотреть лицо человека, с которым разговаривал Павлов. В кафе было занято всего два столика, и появление постороннего автоматически привлекло бы внимание. Стоит подойти к кафе, и они сразу заметят его. А подойти нужно почти вплотную, ибо рассмотреть низко опущенное к столу лицо незнакомца можно было только с очень близкого расстояния. Крохин же специально просил не попадать в поле зрения Павлова, чтобы не засветиться, – и просьба эта почти равнялась приказу.

Если бы они поднялись и пошли… Но Павлов, как назло, упорно продолжал сидеть на своем месте, а его визави, все так же по-бычьи пригнув голову, не делал ни единого лишнего движения.

А время между тем истекало. До назначенного часа оставалось меньше десяти минут. С дисциплиной здесь строго, и, надо думать, лучше к месту сбора не опаздывать. Могут и наказать.

В отчаянии Роман быстрым шагом обошел дальнюю оконечность выставки и оказался точно напротив собеседника Павлова. Но теперь расстояние было слишком большим. Он видел только лоб и округлое начало щек, но, как ни напрягал зрение, не мог различить черт лица. Вдобавок мельтешащие то дальше, то ближе силуэты посетителей никак не давали возможности «настроить фокус».

Оставалось всего три минуты, и ему уже стоило направляться к месту сбора. Таким образом, он не сумел установить единственного, но тем более важного контактера Павлова. Называется, выполнил задание.

Что же делать? Бежать в кафе, что-либо там купить, хотя бы пачку сигарет, и в упор обозреть незнакомца? Пускай они оба также его разглядят, но зато и он увидит все, что ему нужно.

Не хочется показываться им, ах как не хочется, но, похоже, делать нечего. Крохин ему ни за что не простит, если он ничего не сумеет принести в клюве. Первым же рейсом отправит домой. А это уже несмываемый позор. Весь отдел будет смеяться. Ладно, придется идти в кафе, ничего не поделаешь. Как говорится, охота пуще неволи.

И тут Романа осенило. Он же на выставке вооружения! И здесь полно самой первоклассной оптики. Как же он сразу не додумался до такого простого, простейшего, наипростейшего решения?! Видно, стареть стал – сомнений нет.

Он подбежал к одному модулю, ко второму, к третьему – и увидел то, что искал. Целый стенд биноклей – десятки различных модификаций – был представлен на выбор крупной китайской фирмой. Роман схватил один из них, не очень большой, чтобы не привлекать внимания издали, но довольно увесистый, что говорило о толщине и качестве линз, и поднес его к глазам. К нему немедленно подскочил представитель фирмы и, лопоча по-английски с чудовищным китайским акцентом, начал объяснять достоинства бинокля.

Роман, машинально кивая, повел биноклем вдоль ряда модулей, невольно удивляясь силе приближения (прибор и в самом деле был великолепный), затем повернул окуляры влево, туда, где находилось кафе, подкрутил регулятор резкости, отыскивая нужный ему столик – и вдруг прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки, не далее, увидел светло-серый пиджак Павлова, а за его плечом… лоснящуюся физиономию Мустафы Хурмиза. Почти точно такую, как на фотографии, только с густой черной бородкой на полных щеках. Мустафа как раз что-то втолковывал Павлову и жестикулировал при этом короткими пухлыми пальцами.

Опасаясь, что Мустафа заметит направленный на него бинокль, Роман повел им дальше и левее, затем плавно вернулся назад, на секунду задержавшись на Мустафе, дабы окончательно убедиться, что это точно он, – и отнял бинокль от глаз.

– Отличное приближение, – сказал он неустанно лопочущему что-то китайцу и вручил ему сослуживший добрую службу бинокль. – Большое спасибо…

Не задерживаясь более ни на секунду, Роман поспешил к месту сбора.

И правильно сделал, ибо еще издали заметил плотную группку журналистов, собравшихся возле толстяка-араба. Не хватало только его, и толстяк раздраженно вертел головой в поисках нарушителя дисциплины.

– Прошу прощения, – подойдя к нему, сказал Роман. – Я немного не рассчитал время.

– В следующий раз не опаздывайте, – внушительно сказал ему сопровождающий. – Иначе это может дорого вам обойтись.

– Я все понял, – смиренно склонил голову Роман.

Толстяк милостиво ему кивнул и мановением руки повел свою группу дальше.

На сей раз они вышли на открытый воздух. Здесь, на территории примерно в два гектара, размещались вдоль ровных пластиковых дорожек ракетные и зенитно-ракетные комплексы. Над ними были сооружены временные укрытия из маскировочной сетки, надежно укрывающие их от солнца и посторонних глаз. Сами установки были тщательно зачехлены.

Журналисты могли видеть только внешние абрисы этой дорогостоящей и пользующейся повышенным спросом техники. Подходить вплотную к установкам им строго воспрещалось. За этим следила охрана, и стоило кому-нибудь приблизиться к входу в укрытие больше чем на три шага, его тут же осаживали резким окриком и красноречивым движением автомата.

Потоптавшись под жарким солнцем и ничего толком не разглядев, журналисты, не дожидаясь исхода тридцати минут, отпущенных на «осмотр» ракетной техники, гуськом потянулись назад к шатру.

Толстяк-сопровождающий, оставшийся в теньке под навесом, встречал их приветливой улыбкой. Как только все собрались, он не мешкая повел группу к вертолету.

Несколько «слепых» коридоров, колышущиеся стены, поднятые пологи – и вот они снова у знакомой туши «Ми-6». Роман бросил прощальный взгляд на сказочный шатер-дворец и, едва не подталкиваемый в спину стволами автоматов, полез в вертолет. Ничего не скажешь, с ними тут не церемонились.

Дылда-англичанин был явно раздосадован. Несмотря на культивированную с детства привычку скрывать от посторонних свои чувства, он никак не мог согнать с лица обиженного выражения. Роман мельком видел его на выставке. Он медленно шел по рядам с потерянным видом и все смотрел куда-то поверх голов.

– Завтра они будут испытывать ракетные установки, – проворчал англичанин, глядя перед собой, но адресуя свои слова Роману. – А нас выгоняют в шею, как непрошеных гостей.

– Мы и есть непрошеные гости, – возразил Роман.

– Но представителям прессы обязаны давать любую информацию! – возмутился англичанин.

– Они считают, что дали ее нам в достаточном объеме. Вы же все видели своими глазами…

– Но это же смешно! Снимать нельзя, интервью брать нельзя… О чем я напишу в свою газету? О древних шатрах среди пустыни, набитых самой современной военной техникой, и о бедуинах, ее покупающих? Мои читатели сочтут, что я все это выдумал! – он с силой хлопнул себя по тощим ляжкам.

И напрасно, ибо терпение их не самых терпеливых стражей быстро истощилось. Один из них рявкнул на безутешного англичанина и прижал палец к губам. Жест, понятный во всем мире.

– Варвары… – простонал англичанин. – Черта с два я больше сюда сунусь.

Раздался повторный окрик, щелкнул предохранитель автомата, и страдалец умолк, не решаясь до конца искушать судьбу.

Роман, не без облегчения, улыбнулся про себя. Дай англичанину волю, он бы лопотал всю дорогу, делясь впечатлениями и замечаниями. А так сидит тихонько, вперившись взглядом в пол, и никому не мешает. Наверное, почти все журналисты, особенно нежные европейцы, побывавшие на этой выставке, были обижены суровым к себе отношением, которое начисто отбивало у них охоту к повторному посещению оружейного чудо-шатра.

На это отваживались лишь самые стойкие и ко всему привычные. Роман незаметно окинул изучающим взором своих попутчиков. Было понятно, что они не в первый раз находятся в этой поездке. Но никто из них ни единым жестом, ни единым замечанием не выдал своего недовольства.

Одно из двух, решил Роман: либо это прожженные журналюги, всю жизнь посвятившие работе в горячих точках и которым сам черт не брат, либо такие же, как он, сотрудники разведслужб, выполняющие свои тайные задания. А возможно, и то и другое одновременно.

Как он и предполагал в начале полета, вертолет на сей раз был использован по своему прямому назначению. В заднем отсеке стояли штабелями какие-то ящики, плотно обернутые в парусину. О том, что в них находилось, можно было только догадываться. Но исходя из характера выставки само собой возникало предположение, что в ящиках лежит весьма опасный груз. Какой? Ракеты? Мины? Безоткатные орудия? Минометы? Да все, что угодно. На войне, которая шла сейчас в Ираке, оружие и боеприпасы требовались в неограниченном количестве, и не было ничего удивительного в том, что вертолет шел домой загруженным под завязку.

Весь груз был приторочен тросами к бортам и полу. Пока гости были на экскурсии, здесь времени не теряли, лишний раз доказывая то, что там, где нужно, восточный человек своего не упустит.

Через пять минут после посадки натужно завыли турбины. Груз на сей раз заставил напрячься вертолет на полную мощь. Но вот, когда лопасти раскрутились в один прозрачный круг, вертолет вздрогнул и пошел вверх. Роман поудобнее прислонился спиной к сиденью и закрыл глаза. Три часа лету – и они в Багдаде. А пока не мешает подвести кое-какие предварительные итоги.

Итак, господин Павлов встречается с Мустафой Хурмизом. Как сказал Крохин, это практически полностью доказывает его вину.

Ну, встреча, да еще на людях, пока не является прямым доказательством того, что Павлов втихую продает российское оружие боевикам-суннитам. Роман хоть и не был в курсе всех местных взаимоотношений, но все же в основах юриспруденции разбирался.

Но, с другой стороны, поскольку господин Павлов, представитель Росвооружения, встречается наедине с Мустафой Хурмизом, а Мустафа Хурмиз закупает оружие для повстанцев, то Павлов вольно или невольно втянут в процесс незаконной торговли оружием.

В какой степени втянут – это другой вопрос, но какое-то отношение к этому он, безусловно, имеет.

Немного смущало то, что виделись и разговаривали они совершенно открыто, не торопились расстаться. Но, возможно, это такая тактика. Дескать, вот, мы просто добрые знакомые, нам незачем скрывать наши отношения. За руку нас никто не поймал, а на все остальное – попить кофейку и поболтать – мы имеем полное право, взрослые люди.

А возможно, Павлов и не предполагает, что за ним вообще кто-то может следить. Вся операция проводится скрытно, подозреваемые ни о чем пока не догадываются. Ведь здесь, вдали от Москвы, они чувствуют себя в относительной безопасности. К тому же в той мутной воде, которую неизбежно подымает война, очень легко спрятать все концы.

А Крохин, в свою очередь, работать умеет, и вряд ли он дал понять Павлову, что тот находится под колпаком. Поэтому и просил Романа не попадаться Павлову на глаза, чтобы тот, почуяв внимание к своей персоне, не затаился и не лег на дно.

Ну, как бы оно ни сложилось в дальнейшем, Роман своей работой остался доволен. Не то чтобы провернул невесть какой сложности операцию, нет, задание было элементарным до чрезвычайности, такое обычно дают стажерам в разведшколе. Но, учитывая возникшие сложности и угрозу провала – в данном случае стопроцентную вероятность быть замеченным объектом, – сработал он чистенько и надежно, не подкопаться.

А задания эти, «для стажеров», несмотря на внешнюю простоту, требуют немалой изворотливости и порой ставят в тупик опытнейших разведчиков. Так что с почином вас на новом месте, товарищ капитан Морозов. Не самом, надо заметить, спокойном месте.

С тем он и задремал под уютное гудение двигателя – с приятным чувством того, что все идет хорошо. А это, как известно, самое пагубное чувство для разведчика.