Текст книги "Конев. Солдатский Маршал"

Автор книги: Сергей Михеенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 41 страниц)

Глава десятая.
СЕВЕРО-КАВКАЗСКИЙ ВОЕННЫЙ ОКРУГ

Штаб Северо-Кавказского военного округа находился в Ростове-на-Дону Конев прибыл туда в конце января 1941 года.

Что в это время происходило на западе?

Гитлер тонко почувствовал, какие семена нужно бросить в германскую почву, чтобы они буйно проросли и принесли ему и его партии плоды. Семена были брошены, и вскоре они дали всходы…

Ещё в марте 1939 года Германия оккупировала Чехословакию. 7 апреля итальянцы, заручившись поддержкой Гитлера, вторглись в Албанию. 1 сентября немецкие части без объявления войны перешли польскую границу и начали наступление вглубь страны, наращивая силы вторжения и, следовательно, свой удар. Через два дня Великобритания и Франция объявили Германии войну. Европа снова запылала. Германские люфтваффе уничтожили польские самолёты на аэродромах, а довольно значительные по количеству штыков и танков наземные войска были разгромлены молниеносными ударами. Полки не успели даже развернуться для организации противостояния. Польскую кампанию вермахт провёл за один месяц. 17 сентября на территорию Польши с востока и юго-востока вошли части Красной армии. Марш был бескровным и неглубоким. На границе с Восточной Пруссией, по Бугу и в Галиции, советские войска остановились. Зимой 1939/40 года между Германией и Францией, которые формально находились в состоянии войны, шли вялые перестрелки по линии Мажино. Историки потом назовут это «Странной войной». А на севере тем временем началась настоящая война. 30 ноября советские ВВС бомбили столицу Финляндии Хельсинки. Начались бои на линии Маннергейма между войсками РККА и Финляндии. Советско-финляндская война длилась всю зиму. 13 марта при посредничестве Германии СССР и Финляндия подписали перемирие. К СССР отошли некоторые спорные территории, в том числе Карельский перешеек и город-крепость Выборг. Перемирие оказалось недолгим. В апреле 1940 года германские войска высадились в Норвегии. Вторжение немцев и итальянских войск началось 10 мая. Блицкриг удался странам Оси и на этот раз: через четыре дня без боя сдался Париж, а 22 июня Франция была вынуждена подписать капитуляцию. Почти вся территория Франции была оккупирована, армия разбита. Одновременно захвачена Дания. Началось вторжение в Бельгию. При этом разгромлен Британский экспедиционный корпус. В результате молниеносной войны был создан плацдарм для решающей атаки на Британские острова. 12—13 августа 1940 года германские люфтваффе совершили массированные налёты на Англию. Начальная стадия операции «Морской лев» прошла успешно. В феврале шли упорные бои между итальянцами и англичанами в Африке. Британские королевские ВВС потопили половину итальянского флота. Одновременно германский подводный флот начал топить корабли и суда под британским флагом во всех морях. В феврале того же 1940 года в Триполи высадился германский экспедиционный корпус «Африка». Англия перенесла бои с Германией за тысячи километров от своего побережья. 31 марта командующий Африканским корпусом немецкий генерал Роммель нанёс удар в Ливии. Англичане и их союзники были опрокинуты и обращены в бегство. Впереди у Роммеля уже виднелись Александрия и Нил. Но Гитлер остановил своего генерала. Танки нужны были в другом месте, более важном. Ещё 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил план «Барбаросса» – блицкриг в России. Вторжение планировалось на середину мая. Но потом было отложено на несколько недель.

Начальником штаба Северо-Кавказского округа в то время был генерал В.М. Злобин, членом Военного совета И.П. Шекланов, а заместителем командующего – генерал М.А. Рейтер [22]22
  Рейтер Макс Андреевич(1886—1950) – советский военачальник, полководец. Генерал-полковник (1943). Из семьи латышских крестьян. В русской армии с 1906 года. Участник Первой мировой войны, командовал ротой, батальоном. Состоял при штабе армии Западного фронта офицером для поручений. Полковник. В феврале 1918 года попал в немецкий плен. Был освобождён в марте 1919 года. Вернувшись из плена, вступил в РККА. Участвовал в Гражданской войне, в подавлении восстания в Кронштадте. В 1941 году – заместитель командующего Северо-Кавказским военным округом. С марта по сентябрь 1942-го – командующий 20-й армией. Затем командующий Брянским фронтом и заместитель командующего Воронежским фронтом. В 1943 году был отправлен в один из внутренних округов – Южно-Уральский и в боевых действиях больше участия не принимал.


[Закрыть]. Конев в курс дел вошёл сразу. Провёл оперативную штабную игру на картах. Северо-Кавказский округ, как он обмолвился впоследствии, «не был приграничным». Но на всякий случай, не делясь ни с кем своими предположениями и опасениями, он в первые же дни объехал его, с целью «изучения территории как возможного театра военных действий». «В результате этих поездок, – вспоминал маршал, – я пришёл к выводу, что Северо-Кавказский военный округ не готовился к войне. А война, как известно, пришла потом и на эту территорию».

По результатам поездки Конев подготовил доклад и срочно направил его наркому обороны. Одновременно приказал войскам приступить к строительству оборонительных рубежей на наиболее важных оперативных направлениях.

Семью Конев перевёз в Ростов.

Страна готовилась к войне. В округе шло формирование нескольких новых стрелковых и кавалерийских дивизий, комплектовались техникой и вооружением танковые бригады, авиадивизии, артиллерийские подразделения. Части формировались уже по новым штатам. И эта суматошная спешка, и новые штаты, и новое вооружение свидетельствовали о многом.

О стиле работы командующего округом в тот предгрозовой период рассказал в своих мемуарах генерал Н.М. Хлебников [23]23
  Хлебников Николай Михайлович(1895—1981) – советский военачальник, генерал-полковник артиллерии. Герой Советского Союза (1943). Участник Первой мировой войны. В Красной армии с 1918 года. В Гражданскую войну начальник артиллерии дивизии. В годы Великой Отечественной войны командовал артиллерией армии. С 1942 года – командующий артиллерией Калининского, затем 1-го Прибалтийского фронтов.


[Закрыть], который в 1940 году служил начальником артиллерии Северо-Кавказского округа. За последний год в округе сменилось несколько командующих. Конев был четвёртым. С ним они ушли на фронт. Что же отличало нового командующего от его предшественников?

«Мы, старший комсостав Северо-Кавказского военного округа, тотчас почувствовали твёрдый характер и целевую направленность нашего нового командующего. Дело в том, что при его предшественнике генерал-лейтенанте Ф.И. Кузнецове мы несколько засиделись в учебных классах и тактических кабинетах.

Фёдор Исидорович Кузнецов много лет преподавал в Военной академии им. М.В. Фрунзе общевойсковую тактику. Дело это он знал и любил, и постепенно общевойсковая тактика стала главенствующим предметом во всех частях округа. Причём тактикой занимались преимущественно в кабинетах и классах на ящиках с песком. В поле, на практические занятия, войска выводились редко.

Такая постановка дела не могла не сказаться на других, тоже весьма важных вопросах боевой подготовки. Учебный процесс в войсках строго выверен и рассчитан по часам, дням и месяцам, эта регламентация является результатом длительного коллективного опыта. И если, например, артиллеристы перерасходуют время, отпущенное им на освоение общевойсковой тактики, значит, они поневоле должны будут сокращать часы занятий по другим предметам – изучению материальной части орудий или артиллерийско-стрелковой подготовке.

За полвека армейской службы мне случалось встречать командиров с различного рода увлечениями. У одного это была тактика, у другого – конное дело, у третьего – стрельба из личного оружия. Все они искренне стремились передать свою увлечённость подчинённым, однако никакая любовь к одному, пусть даже важному виду боевой подготовки, не может оправдать срыв общеармейского регламента занятий. Подобные “флюсы” в ту или иную сторону неизбежно отрицательно влияют на боевую готовность войск.

Так и у нас, в Северо-Кавказском округе, до прихода нового командующего И.С. Конева. Он тотчас же организовал большие окружные учения с выходом в поле. Наглядно, в обстановке, максимально приближённой к боевой, отрабатывалось взаимодействие войск, маршевая и стрелковая, в том числе артиллерийско-стрелковая подготовка, проверялось умение всех звеньев командного состава действовать в обороне и наступлении. В поле, в движении все твои промахи видны как на ладони, и нам, привыкшим решать боевые задачи в тактических кабинетах, на ящиках с песком, на миниатюрной, сто раз изученной местности, пришлось туговато.

Учение предполагалось завершить прорывом заранее подготовленной, построенной по всем правилам военно-инженерного искусства обороны “противника”. Мне как старшему артиллерийскому начальнику наступающей стороны командующий приказал обеспечить атаку пехоты и танков огневым валом.

– Двойной огневой вал! – подчеркнул Конев. – Поведёте его в ста метрах впереди боевых порядков наступающей пехоты.

Я, естественно, забеспокоился. Ведь это будет реальный массированный артиллерийский огонь.

В разговоре с командующим я пробовал сослаться на отсутствие такого опыта у артиллерийских и пехотных командиров, на молодых солдат – недавних призывников и на другие причины. Но Иван Степанович был неумолим.

– Где же ещё они наберутся опыта? – спросил он. – На вой не? Не слишком ли дорого обойдётся нам такой опыт?

Разумеется, он был прав. Если в боевых условиях огневой вал пройдёт передний край противника в значительном отрыве от следующей за ним пехоты, атака может захлебнуться. Оборона успеет «ожить», её огонь остановит и отбросит пехоту.

Есть в этом деле и другая сторона – психологическая. В современной войне, в массовых многомиллионных армиях далеко не каждый солдат – герой. Большинство армии состоит из обыкновенных людей. Естественный для человека страх смерти помогает преодолеть моральная и физическая закалка, полученная ещё в дни мирной службы. Если солдат приучен к рёву и грохоту войны, его не смутят танки, переваливающие через окоп, он будет верить артиллеристам, сопровождающим его огневым валом в атаке, он будет разумно и хладнокровно реагировать на всё, подчас весьма сложные перипетии боя, самостоятельно решать свою личную боевую задачу, тем самым способствуя выполнению задачи общей.

Основы такой выучки закладываются в мирные дни, в обстановке максимально приближённой к боевой, на полевых учениях, подобных учению, которое проводил генерал-лейтенант Конев в Северо-Кавказском военном округе.

– Время для подготовки у вас есть, – сказал он мне в заключение разговора. – Покажите всё, на что способны артиллеристы.

И началась напряжённая подготовительная работа. Командиры отдела боевой подготовки во главе с полковником Н.Д. Павловым отправились в войска.

В погожий день поздней осени на кубанских полях после различного рода маршей и манёвров разыгрался решительный бой. “Красные” при поддержке танков атаковали оборону “синих”.

С наблюдательного пункта командующего я видел боевую работу артиллерийских групп. Всё шло по плану. Десятки батарей обрабатывали передний край “синих”. Дыбилась от взрывов земля, летели в воздух брёвна разрушаемых дзотов и блиндажей. Взвилась ракета – двинулись в атаку танки, поднялась пехота. Вот она подходит к переднему краю “синих”, пора переносить огонь на следующий рубеж. Команда подана, огневой вал покатился в глубину обороны. Но кто-то из артиллеристов запоздал переменить установку прицела, и один снаряд разорвался на прежнем рубеже, в непосредственной близости от пехоты.

Я бросился к телефону. Жертв не было. Доложил об этом командующему. Он бросил коротко: “Накажите разгильдяя!” – и продолжал наблюдать за полем боя.

Учение закончилось успешно, неприятный этот случай, разумеется, фигурировал на разборе, но не повлиял на общую высокую оценку командующим боевой работы артиллеристов.

Впоследствии, в годы Великой Отечественной войны, я много раз был свидетелем, как реагировал Иван Степанович Конев на ту или иную ошибку подчинённых. Он никогда не обвинял в ней весь коллектив. Он находил конкретных виновников, разбирался во всём и, если было необходимо, крепко наказывал».

Некоторые военные публицисты и историки в своих исследованиях и различных публикациях настаивают на том, что советские генералы и их штабы учились воевать у противника. Доля правды тут, несомненно, есть. Так же, как солдат в бою порой использует трофейное оружие, генерал, да и ротный командир зачастую применял тактику и приёмы боя врага, чтобы эффективно противостоять ему. Враг ведь тоже многому научался у наших отцов и дедов. Война есть война. Важен результат, а способы и средства его достижения – дело второе. Артиллерийское наступление как тактический приём взаимодействия артиллерии, танков и пехоты генерал Конев со своими командирами и бойцами отработал на полигоне в самый канун войны. Другое дело, что применять его некоторое время не представлялось возможным. Но настанет час, когда войска генерала, а потом маршала Конева пойдут вперёд, и успешная работа артиллерии, массирование её огня на участках прорыва станут важнейшим условием успеха очередной операции.

В мае 1941 года Конева вызвали в Москву. Принял его заместитель начальника Генерального штаба генерал В.Д. Соколовский и вручил директиву о развёртывании на базе войск округа 19-й общевойсковой армии. Встретился с наркомом обороны С.К. Тимошенко. Семён Константинович передал следующие указания: срочно формировать армию по новым штатам, получать вооружение и снаряжение и под видом учений перебросить её на Украину в район Белой Церкви, где занять рубеж: Белая Церковь, Смела, Черкассы. Передислокацию завершить до конца мая. Когда Конев поинтересовался, какая задача ставится армии, услышал вполне определённый и лаконичный ответ:

– Армия должна быть в полной боевой готовности, и в случае наступления немцев на юго-западном театре военных действий, на Киев, нанести фланговый удар и загнать немцев в Припятские болота.

С этим Конев и отбыл в Черкассы, где расположился штаб 19-й армии.

Следует заметить, что в этот период встречи Конева и Сталина были весьма редкими. Сталин следил за службой одного из перспективных своих генералов. Но пока не приближал. В журнале посещений Сталина в его кремлёвском кабинете за 1940 год Конев упоминается трижды. Все три визита приходятся на апрель. В 1941 году Конев был у Сталина всего один раз, 18 сентября, вместе с Шапошниковым и Василевским. Этот вызов в Кремль был связан с назначением его командующим войсками Западного фронта. Для сравнения: в 1942 году Конев посетил кремлёвский кабинет Сталина 14 раз. Верховный главнокомандующий стал в нём нуждаться именно тогда, когда на фронтах стало особенно худо, когда началось напряжённое противостояние, обмен мощными ударами, в ходе которых стало очевидным, что часть золотого довоенного генералитета для работы в условиях реальной войны попросту не годится. Именно во время подмосковного противостояния, Ржевского сражения, Сталинградской битвы Сталин оценил и начал выделять из генеральской шеренги Жукова, Конева, Рокоссовского, Ватутина. Но это произойдёт через год.

Войска перебрасывались в обстановке строжайшей секретности. Даже штаб Конева не располагал точной информацией о конечной цели манёвра на северо-запад, не говоря уже о дальнейших задачах. Уже под Белой Церковью в состав 19-й армии вошёл 25-й стрелковый корпус генерал-майора Честохвалова. Войска вышли в указанные районы и расположились компактно в палаточных городках. «За три недели до начала войны, – не без гордости впоследствии вспоминал маршал Конев, – заранее отмобилизованная, вновь сформированная 19-я армия выдвигалась согласно директиве Генштаба на Украину. Хорошие были войска, как казаки, прекрасный русский народ, мужественные воины».

Восемнадцатого июня Конев прибыл в штаб Киевского военного округа, как он потом пояснил, «для того, чтобы сориентироваться в обстановке и решить целый ряд вопросов материально-технического обеспечения войск армии». Его армия не входила в состав Киевского Особого военного округа, а значит, и на довольствие её здесь надо было ещё устраивать.

К командующему округом генералу М.П. Кирпоносу Конев не попал. Ему сообщили, что тот болен. Беспокойство росло. А дальше я приведу цитату из воспоминаний маршала Конева. Она достаточно отчётливо характеризует обстановку неопределённости, осторожности и, в некоторой степени, растерянности, которая в те дни царила в штабе Киевского Особого военного округа. Никто не осмеливался брать на себя ответственность признать очевидное, чтобы принять все меры к недопущению того разгрома, который начнётся уже спустя трое суток. «Отправился к начальнику штаба М.А. Пуркаеву [24]24
  Пуркаев Максим Алексеевич(1894—1953). В Красной армии с 1918 года. В Гражданскую войну командовал полком. В период Великой Отечественной войны – начальник штаба Юго-Западного фронта, а с ноября 1941 года – командующий 60-й армией. В 1942 году – командующий войсками Калининского фронта. С апреля 1943-го – командующий Дальневосточным фронтом. Во время войны с Японией в 1945 году командовал войсками 2-го Дальневосточного фронта. Награждён двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Суворова 1-й степени, Кутузова 1-й степени, медалями.


[Закрыть].

Я хорошо его знал ещё по Московскому военному округу, когда командовал 17-й дивизией, а он был заместителем начальника штаба Московского округа. Но, к сожалению, от него я не получил ясной картины обстановки. Тогда я направился к члену Военного совета Вашугину. Беседа носила дружеский характер, но узнать от него что-либо новое мне также не удалось. <…> Впоследствии я узнал, что в первые дни неудачных боёв на Юго-Западном направлении он покончил жизнь самоубийством. <…> Не прояснили ситуацию ни мой давний приятель, заместитель командующего войсками округа Всеволод Яковлев, с которым я вместе учился в Военной академии имени Фрунзе, ни генерал-майор А.И. Антонов, заместитель начальника штаба по материально-техническому обеспечению. И вот, проходя из кабинета в кабинет по коридорам и холлам прекрасного здания штаба Киевского военного округа <…>, я неожиданно столкнулся с полковником Иваном Христофоровичем Баграмяном. Он в то время был начальником оперативного отдела штаба округа и спешил на доклад к М.А. Пуркаеву. <…> Через полчаса, когда Иван Христофорович вернулся, мы вместе с ним в его кабинете заслушали донесение начальника разведотдела. Как только разведчик открыл карту юго-западной границы округа, бросилась в глаза большая плотность условных знаков, нарисованных синим карандашом, а синим цветом, как известно, обозначают противника… Видно было, что на границе Советского Союза сосредоточивается большая немецкая группировка: моторизованные дивизии, корпуса, штабы, сосредоточение танков, авиации; на карте были зафиксированы и пролёты вдоль нашей границы немецких самолётов. Никаких сомнений быть не могло – это развёртывалась ударная группировка противника для наступления. Я задал Ивану Христофоровичу и начразведки один вопрос: “Знает ли об этом Москва, нарком обороны и Генеральный штаб?” – “Да, знает, – был ответ, – мы ежедневно докладывали об этом в Москву”. И добавил, что, видимо, завтра или послезавтра Военный совет и штаб округа выедут на передовой командный пункт в район Тернополя, будут там в полной боевой готовности.

У меня, как и у каждого военного, мог быть только один вывод: да, это война».

Конев срочно вернулся в штаб армии и отдал распоряжение о приведении войск в полную боевую готовность. Связался по телефону с начальником Генерального штаба Жуковым, доложил о том, что наблюдал в Киеве, и попросил разрешения срочно выехать в штаб округа в Ростов. Жуков выслушал его спокойно, выезд в Ростов разрешил, но предупредил, чтобы постоянно был на связи.

В Ростов Конев прибыл вечером 20 июня. Весь следующий день занимался делами округа. Выслушал доклады об обстановке на границе. Проанализировав информацию, отдал необходимые распоряжения для приведения войск в полную боеготовность. «В ночь на 22 июня, – вспоминал маршал, – находился у себя на квартире. В два часа ночи 22 июня раздался звонок по ВЧ. Жуков сообщил, что положение угрожающее, дал команду привести в готовность все средства противовоздушной обороны Ростова. “Командующим округа оставьте Рейтера, своего заместителя, а сами немедленно вылетайте в армию, быть там в полной боевой готовности”».

Рано утром, в четыре часа, Си-47 вылетел из Ростова и взял курс в сторону Черкасс. Видимость была плохой, начался сильный дождь. Пилот опасался потерять визуальную связь с землёй и пошёл на бреющем. На борту, кроме командующего, находились член Военного совета 19-й армии комиссар Шекланов и начальник особого отдела армии Королёв. Вскоре внизу показалась широкая лента Днепра, и пилот потянул вдоль реки.

Около пяти утра Конев был уже в штабе армии. Спросил у начштаба, знает ли он о том, что произошло на границе. Ни начальник штаба, ни кто другой ещё не знали, что началась война. И Конев отдал приказ: боевая тревога! Спустя несколько минут доложил в Генштаб, что подразделения 19-й армии находятся в состоянии полной боевой готовности. «Весь первый день войны штаб армии получал информацию из Генштаба о положении на фронтах. Этот день прошёл для нас спокойно, противник не бомбил район расположения армии, кроме железнодорожного моста через реку Днепр. Видимо, сосредоточение 19-й армии не было установлено противником. На второй или третий день нарком обороны С.К. Тимошенко вызвал меня по ВЧ и приказал всей армии форсированным маршем следовать в район Киева. Поставил задачу: занять оборону по рубежу бывшего Киевского Ура, по реке Тетерев и далее по периметру этого укреплённого района».

В тот же день Конев прибыл в Киев с головной группой армейского управления и с удивлением обнаружил, что войск ни в Киеве, ни в укрепрайоне нет. Сам Киевский укрепрайон в весьма запущенном состоянии: ни вооружения, ни обеспечения. Особо важные объекты охранялись небольшим числом бойцов-резервистов. Конев не увидел у них даже винтовок. Когда головные колонны дивизий начали втягиваться в район Киевского Ура, Конева вызвали к ВЧ: звонил нарком обороны.

– Севернее, на Московском направлении, создалась угрожающая обстановка, – сказал Тимошенко. – Противник развивает наступление на Смоленск. Может ли ваша армия передвигаться бегом?

– В каком смысле, товарищ нарком? – спросил Конев.

– Срочно поворачивайте колонны в сторону погрузочных станций и перебрасывайте их на Западное направление – в районы Рудни, Орши, Смоленска. Как только управление армии прибудет на Западный фронт, лично получите дальнейшие указания в штабе фронта.

Никакого плана перевозки, никакого графика погрузки и движения. Конев знал, чем это могло закончиться. Но приказ есть приказ. Война рушила все правила, планы и расчёты.

В первые эшелоны Конев приказал погрузить управления дивизий, средства обеспечения, тыловые части. Главные силы пришлось отправлять к месту назначения по мере их подхода к станциям погрузок. Станциями погрузок были определены: Золотоноша, Дарница, Фастов. Немецкая авиация, следя за движением эшелонов, тут же накинулась на эти коммуникационные узлы, стараясь их разрушить и, таким образом, парализовать движение по железной дороге. Состав, в котором находилось полевое управление 19-й армии и сам командующий, тоже был обстрелян парой истребителей. Произошло это на станции Рудня. К счастью, всё обошлось благополучно. Зенитки, установленные на открытых платформах, открыли ураганный огонь, и «мессершмитты» ушли.

Как только головные эшелоны закончили разгрузку, Конев отдал приказ начальнику штаба Рубцову выдвинуть полевое управление в район леса близ станции Рудня, а сам направился разыскивать штаб Западного фронта. Ясности не было. Где противник? Какой рубеж занимать дивизиям армии? Какая задача определена 19-й армии? Где соседи справа и слева?

Такой войны ни в штабах, ни в окопах не ожидали.