Текст книги "Бизнес-леди и ее дочь"

Автор книги: Сергей Дубянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Annotation

Педагоги и родители постоянно спорят об эффективности различных методов воспитания, в то время, как народная мудрость давно определила, что яблоко от яблони недалеко падает; причем, в любом случае – даже если поначалу это «яблоко» похоже на «грушу» или «сливу».

Сергей Дубянский

Сергей Дубянский

Бизнес-леди и ее дочь

Людмила Федоровна закончила объявлять обладателей двоек и троек, поэтому Даша наконец-то расслабилась. На пятерку она не рассчитывала, а четверка ее устраивала полностью. Ожидая конца урока, она уставилась в окно, где по небу плыли облака, напоминавшие, то странных животных, то фантастические замки, то еще что-то не имевшее названия, но очень красивое. …Эх, был бы фотик – такие клёвые снимки можно сделать!.. Но фотика у нее не было, и, чтоб не расстраиваться, Даша снова повернулась к математичке, продолжавшей занудным голосом:

– …Ефремов – четыре. Решил все правильно, но слишком много исправлений. Артем, это ж городская контрольная работа – неужели нельзя сначала прорешать все в черновике, а потом переписать? Времени ж было достаточно.

– Можно, – послышался голос с предпоследней парты, – Людмила Федоровна, а на фига? Мне четверки хватит.

– Тебе, конечно, хватит! – взорвалась учительница, – но надо заботиться не только о своих ничтожных амбициях, а и о школе в целом! Вы ж взрослые люди! Седьмой класс, как-никак! Пора соображать – чем выше будет процент успеваемости, тем больше нам выделят финансирование! Или ты не хочешь, чтоб, например, в кабинете химии появилось новое оборудование?

– А на фига? – прошептал Павлик Грошев; но прошептал так, чтоб слышали все.

Вырасти до неприличия, смешку, зародившемуся на задних партах, учительница не позволила.

– Тебе, Грошев, все «на фига»! Я понимаю – тебе б какой-никакой аттестат получить, пока не загремел в колонию!

– Людмила Федоровна, – Грошев расплылся в улыбке, – а после аттестата я по возрасту для колонии не подойду. Тогда в реальную тюрягу, – и тут класс все-таки засмеялся, предпочтя авторитет Грошева авторитету учительницы.

Дело в том, что Павлик состоял на учете в инспекции по делам несовершеннолетних, и хотя в школе он никому ничего плохого не делал, но слухи ходили самые разные, и его побаивались. Не все, конечно – было два человека, если не друживших с ним, то, по крайней мере, державшихся на равных: здоровый Олег Мартынов, который три года тренировался в «Золотых перчатках» и даже участвовал в первенстве области по боксу в своей возрастной группе, и Артем Ефремов, высокий, хорошо сложенный – он занимался баскетболом в секции при местном «Динамо». Когда «детские» динамовцы играли на первенство города, весь класс ходил за него болеть; команда, правда, проиграла, но Артем был лучше всех!

– Так, закончили веселье! – Людмила Федоровна взяла предпоследний листок, отмеченный штампом департамента образования, – Вика Артемьева – четыре. Ошибка в примере, хотя мы таких примеров миллион перерешали. И вот, – она гордо встряхнула последним листком – единственная отличная работа!

Даша завертела головой, пытаясь сообразить, чью фамилию пропустила, но учительница, смотрела на нее и улыбалась, что, вообще, случалось крайне редко.

– Это работа Даши Скворцовой! Честно говоря, Даш, не ожидала, но ты меня очень порадовала.

– Ну, ты, блин, даешь! – восторженно прошептала лучшая Дашина подруга и, заодно, соседка по парте, Настя Малышева.

Сначала Даша не поверила, но не могла ж Людмила Федоровна так глупо шутить? И ошибиться не могла – приглядевшись, Даша узнала свой заваленный вправо почерк.

– Молодец. Если будешь так стараться, то можешь и до пятерки в четверти дотянуть.

– А на фига? – громко прошептал Грошев, но на этот раз желаемой реакции не последовало, так как все знали – для Даши успеваемость, особенно по математике, имела большое значение.

Нет, за плохие оценки ее не наказывали и даже особо не ругали, но от них впрямую зависело материальное благополучие. Например, Даша тут же решила, что сегодняшняя пятерка вполне тянет на МР-3 плеер, который ей никак не удавалось заслужить с самого начала учебного года. …А уж если вытянуть четверть на пятерку, то можно вести речь и о смартфоне; типа такого, как у Наташки Гороховой…

Засмеялся Грошевской шутке только Костя Кручинин, но для него в этой жизни не существовало ничего серьезного, поэтому смеялся он по любому поводу.

Учительница положила Дашину работу в общую стопку, и в это время прозвенел звонок.

– Дашка, могла б дать списать, – заметил Вадик Орлов, сидевший, как раз, позади Даши.

– А ты просил?

– А ты б дала? Блин, или ты всем даешь, кто просит?

– Дурак, – Даша стукнула его, но Орлов, как ни в чем ни бывало, помчался к двери. Разговор был шуточным, потому что больше тройки Вадику не требовалось, а, насчет другого значения слова «даешь», так Даше он совсем не нравился.

Ей, вообще, пока еще никто не нравился так, чтоб даже подолгу думать о нем с замиранием сердца, не говоря уж о чем-то большем! Хотя кандидат имелся. Многие девчонки ей даже завидовали и не понимали, чего она «кобенится», вырываясь от Артема Ефремова, когда тот обнимал ее, норовя сжать грудь, которая, правда, пока лишь угадывалась по наличию лифчика.

Из школы Даша, как обычно, вышла с Настей. Правда, после Настиного двора Даше еще требовалось обогнуть Торгово-Развлекательный Центр, перейти проспект, пересечь соседний двор, и только тогда она оказывалась дома.

Слушая в Настиной интерпретации вчерашнюю серию «Папиных дочек» и безуспешно примеряя их переживания на себя, Даша не заметила, как они дошли до ТРЦ.

– Слушай, – Настя остановилась, – может, в киношку зарулим? У тебя деньги есть?

– Дома есть. Только в шесть мать придет – ругаться будет, что без разрешения.

– Так, спроси разрешение. Ты ж сегодня отличница.

Даша достала телефон и услышав знакомый голос, хитро начала издалека:

– Мам, нам результаты городской контрольной объявили. У меня единственная в классе пятерка!

– Ты умница, Дашуль, – слова были хорошими, но голос звучал слишком серьезно. Впрочем, Даша давно привыкла к тому, что главное для матери, работа, а оценки дочери – это лишь крохотный ветерок, способный чуть качнуть настроение в ту или другую сторону.

– Мам, можно мы с Настей в кино сходим?

– А уроки ты когда собираешься делать? Для кино есть выходные – вот, и сх о дите, чем болтаться во дворе. Согласна?

– Согласна, – вздохнув, Даша убрала телефон, – облом. Сказала, в выходные сх о дите.

– Суровая она у тебя. Да если б я своим такую пятерку выкатила, они б передо мной на ушах стояли.

– А у меня, вот так… Ладно, Насть, пока. До завтра.

Дальше Даша пошла одна. Настроение сразу испортилось, но не настолько, чтоб расплакаться, ведь ничего неожиданного не произошло. Наоборот, было б удивительно, если б мать сказала – Конечно, дочка, иди! Ты заслужила!.. Так мог бы сказать отец, но он ушел от них еще шесть лет назад. Сначала Даше было ужасно жалко, потому что папа был добрым и веселым, но мать объяснила – что ни делается, все к лучшему. Дашу, он-де, воспитывал неправильно, зарабатывал мало, ни к чему не стремился, имел друзей-алкашей, с которыми вечно пропадал в гараже (хотя Даша не помнила, чтоб он возвращался пьяным или с «алкашами»).

Постепенно, по мере того, как образ отца стирался в памяти, Даша и сама стала думать, что, скоре всего, мать права, а выяснить истину уже не представлялось возможным – отец женился на другой женщине и уехал в другой город. Даша даже не знала в какой именно – мать этого не говорила, от алиментов отказалась сразу после развода; в Интернете Даша его тоже не нашла. В общем, в конце концов, она решила, что, возможно, никакого отца и не было, а, значит, режим, благодаря которому в дальнейшем, она должна «стать человеком», существовал всегда – остальное, лишь детские фантазии.

Согласно режима, по-настоящему отдыхала она в выходные. В остальные дни ей разрешалось гулять, только после того, как сделаны все уроки; причем, по средам к ним добавлялась уборка квартиры, а по пятницам – мытье пола на кухне. Последние пункты именовались «хозяйка растет», так как, кроме приготовления еды (этого она Даше пока не доверяла), мать зарабатывала деньги. Она вела бухучет в одном большом предприятии, где у нее имелся кабинет и две помощницы, и еще в нескольких мелких фирмах, из-за чего убирать в ее комнате было сложно – везде лежали разноцветные папки, перекладывать которые запрещалось. Даша их и не перекладывала, но заглядывая из любопытства, видела цифры с дополнением «руб.», завораживавшие наивное детское воображение.

Тем не менее, в будущем становиться бухгалтером Даша не хотела; «моделью» или даже «мисс чего-нибудь», как многие девчонки, тоже – мать успела внушить ей, что все это случайно и недолговечно, а в жизни нужен фундамент, основанием которого, естественно, служат заработанные трудом и знаниями, деньги.

Даша соглашалась, что, чем больше денег, тем лучше жизнь, но никак не могла уловить логику, по которой мать их тратила. Например, то, что она ездила не на «бюджетном» «Рено», а на небольшом черном «Лексусе» было нормально и правильно. Так же нормально и правильно каждое лето они летали к морю, причем, то на Бали, то в Доминикану, ибо Турцию и Египет мать считала «отстоем». Еще Даша могла позвать на день рождения хоть весь класс, и под это мероприятие легко снимался целый зал в «Макдональдсе»! А, вот, паршивый плеер приходилось зарабатывать оценками.

А чем у нее плохие оценки? С начала года ни одной двойки! Тройки, конечно, встречались, но она ж пока и не просила смартфон или, тем более, свою голубую мечту – профессиональный фотоаппарат! Где тут логика? Обладать этими вещами Даше ж хотелось гораздо больше, чем раз в году кормить всех гамбургерами и напоить колой!.. А по деньгам получалось практически одинаково.

Не понимала Даша не только отношения к деньгам, но и ко многому другому; например, к супу. Она его терпеть не могла, но режим предписывал обязательно съедать суп каждый день. Мать даже варила его специально, и у Даши не хватало совести спускать плод столь трогательной заботы в унитаз или забывать убрать в холодильник, чтоб тот прокис.

…Блин, – думала она, – если суп – такое классное средство от язвы и гастрита, то его давно должны делать в таблетках и продавать в аптеке, как другие лекарства!.. Не понимаю.

Еще не понимаю, почему та же Настя со своими круглыми тройками может идти в кино в любой день, а я нет? Почему Гороховой все покупают просто потому, что у ее отца куча бабла, а я должна, и учиться, и слушаться, и помогать, а все равно получаю в год по чайной ложке, хотя не думаю, что у матери сильно меньше денег. Это она какая-то не такая или, может, я чего-то не догоняю?.. Съев злополучный суп и вымыв посуду, включая ту, что осталась от завтрака, Даша села за уроки, чтоб вечером хоть на часок вырваться на улицу, где режим переставал действовать – там торжествовал экспромт; не всегда веселый, а иногда просто скучный, но все-таки экспромт, под названием «жизнь».

Мать пришла, как всегда, в шесть. Порой Даше начинало казаться, что даже время стояния в пробках у нее строго рассчитано и учтено. Встречать друг друга не являлось семейной традицией, поэтому Даша продолжала корпеть над химическими формулами, когда мать сама заглянула в комнату.

– Трудишься?

– Ага, – Даша подняла голову, – заканчиваю химию и останется одна история.

– А ее-то чего учить? – искренне удивилась мать, – раз прочитала и мели языком хоть весь урок. Учить надо математику, английский; еще физику-химию для полноценного развития… ты ж не собираешься стать каким-нибудь учителем или врачом с копеечной зарплатой?

Год назад Даша выбрала себе профессию, только боялась сказать о ней – вдруг фотокорреспондент, в понимании матери, такая же фигня, как и остальное, напрямую не связанное с финансами? Причем, Даша представляла себя не на модных показах, щелкающей вспышкой из-под подиума, а рядом с какими-нибудь повстанцами, с рваным обгоревшим флагом неизвестной страны, под свистом пуль. Правда, реально она еще не пробовала хоть чуть-чуть рисковать, но почему-то была уверена, что способна, и риск ей обязательно понравится.

– Врачом и учителем не собираюсь, – призналась она честно.

– Значит, учи такие науки, чтоб потом заниматься бизнесом. Деньги – это свобода, исполнение любых желаний. Ты согласна?

– Да, мам. Когда закончу уроки, можно пойти, погулять?

Мать сначала взяла дневник, увидела там четверку по русскому языку и улыбнулась.

– Можно, конечно. Только там дождь.

– Вроде ж, не было, – протянув руку, Даша сдвинула штору – по стеклу оказались рассеяны мелкие капли, а небо буквально за пару часов потемнело, – ну, и ладно, – она вздохнула, решив, что гулять в Интернете ничем не хуже. Просто на улице было спокойнее, ведь дома в любой момент могло появиться задание, требующее мгновенного исполнения.

За ужином мать долго рассказывала, какие идиоты окружают ее на работе (видимо, чтоб Даша ни стала такой же), а потом спросила:

– А у тебя что интересного?

Даша решила, что школьный быт, в глазах матери, тоже будет выглядеть общением с идиотами, поэтому ответила:

– Ничего. Ну, если только результаты контрольной – я тебе по телефону говорила.

– Дашуль, я всегда знала, что ты умная, способная девочка, и когда хочешь, можешь…

– Мам, – Даша не стала до конца выслушивать то, что ей повторялось ежедневно, – а как поживает мой плеер?

– Он поживает хорошо, – мать засмеялась, – ты с моделью определилась?

– Нет. Они ж появляются новые и новые.

– Вот, выбери, и в воскресенье сходим, купим.

– Правда?!.. – Даша обрадовалась, что все произошло так легко и просто; наверное, Наташка Горохова так же подходит к отцу, и тот с улыбкой отвечает: – Выбери и сходим, купим. Только там это происходит по Наташкиному желанию, а здесь по каким-то непонятным «заслугам».

– Дашуль, – мать совсем нестрого насупила брови, – что значит – правда? Напомни мне, пожалуйста, был ли хоть один случай, чтоб я что-то пообещала и не сделала?

Даша сделала вид, что задумалась, хотя прекрасно знала, что ничего подобного не вспомнит, и потом сказала твердое, нет.

– Вот, видишь, – мать встала, – вымой, пожалуйста, посуду и, как доделаешь уроки, отдыхай. А мне, извини, надо работать.

Нельзя сказать, что Даша была счастлива, ведь плеер – это не повод для такого огромного чувства, но все-таки она осталась довольна, что не зря убила три дня на подготовку к контрольной.

Закончив с посудой, она снова выглянула в окно – дождь продолжался, сбивая с деревьев желтевшие листья, а мимо подъезда, взрывая осеннюю тоску, двигались два ярких зонтика, красный и желтый, словно возвращая лето. …Блин, ну, где мой фотик!.. Почему меня мать воспитывает так по-дурацки? Я что, самая плохая?..

Чтоб не расстраиваться, Даша наглухо задернула шторы и включила компьютер. …Да пошла эта история на фиг! Раз мать говорит, что ее можно не учить, то и не буду!.. На экране сразу открылось много неинтересной взрослой информации, заключенной в короткие строчки анонсов – где-то рухнул многоэтажный дом, террористы взорвали заминированный автомобиль, на биржах обвалились акции, семиклассница выбросилась с десятого этажа. …Блин, дура,  – сходу отметила Даша, – вот, из-за чего можно кидануться?.. Ей что, совсем не на что было есть? Или нечего надеть?.. Сколько ж все-таки на свете дебилов!.. Она с радостью перешла в «Одноклассники», где ничего не рушилось, не взрывалось, никто ниоткуда не прыгал; даже не шел противный дождь, а всегда было тепло, уютно и ждала куча неизвестных друзей.

К утру дождь закончился, зато похолодало, и мать сказала, что пора надеть ветровку. В остальном, наступившая среда в точности повторяла прошедший вторник и, скорее всего, будущий четверг. Даша даже подумала, что режим, который для нее определен, правильный, потому что все в жизни протекает одинаково, и к этому надо привыкать с детства, чтоб не питать никаких иллюзий, а потом не испытывать разочарований.

По дороге в школу, глядя на наступавшую осень, Даша думала эту ужасную мысль, постепенно доводя ее до абсурда. Единственное, что мешало абсурду стать абсолютным, было воспоминание о плеере, который ей купят в воскресенье.

В таком настроении поднявшись в класс, Даша увидела, что ребята окружили Наташку Горохову, и та им что-то увлеченно рассказывала. Это был редкий случай – Наташку в классе не особо любили, потому что школа была самой обычной, и родители у всех были самыми обычными, а ее отец слыл почти олигархом. Почему он не определил дочь в элитное заведение, не понимал никто, пока однажды Артем Ефремов случайно не подслушал разговор химички с их классным руководителем, Ларисой Ивановной. Знаешь, Лар, – сказала химичка, которая была лет на пятнадцать старше Ларисы Ивановны, – я сегодня общалась с Гороховым-старшим – мне кажется, ему нравится выглядеть полубогом, которому завидует вся наша серая масса.

Если так, то все сразу встало на свои места, но даже это объяснение не изменило отношение к самой Наташке.

Выяснить лично, в чем заключался внезапный интерес, Даше помешал звонок, поэтому она спросила Настю, вернувшуюся из окружавшей Горохову суматохи.

– Такой классный планшет отец Наташке купил! – Настин голос звучал восторженно, – ноутбук со смартфоном – два в одном; камеры, тыловая и фронтальная; Wi-Fi, 3G, дисплей здоровущий… – Настя замолчала, так как вошла химичка и пришлось встать. А потом начался урок.

…Блин, про плеер даже говорить не буду, – решила Даша, – дура, чему радовалась – тут, вон, что покупают, и просто так ведь! Учится она не лучше меня – четверки с тройками вперемежку… и, вообще, корова!..

В принципе, «коровой» Наташа ни была – просто пухленькая девочка с «не спичечными» ногами, круглой попкой и, в отличие от многих одноклассниц, четко обозначившейся грудью; да и личико у нее было симпатичным.

…Зачем, вот, она приперла планшет в школу? Да повыделываться – больше он тут, на фиг, не нужен!..

– Скворцова! – строгий голос химички вернул Дашу к действительности, – о чем я сейчас говорила?

– О… – покраснев, Даша встала, но сориентировалась быстро, прочтя тему на доске, – о соединениях железа.

– Молодец, – учительница тоже оглянулась на доску, – читать умеешь. Только на уроке, Скворцова, работать надо, а ты, по глазам вижу, летаешь где-то в облаках. Садись и слушай.

Даша села, пытаясь уцепиться за фразу, с которой продолжилось объяснение материала; вообще, в данный момент думать о химии ей было даже приятнее, чем изводить себя сравнением с Гороховой.

Пятиминутных перемен хватало лишь на то, чтоб перейти из одного кабинета в другой, а, вот, на большом перерыве интерес к планшету возродился, и когда Даша с Настей вернулись из столовой, вокруг Гороховой, опять толпился народ.

– Все, Наташка теперь самая крутая, – засмеялась Настя, – пойдем, тоже глянем.

Оказывается, в планшете имелся даже GPS-навигатор, и Наташка, с радостью демонстрируя возможности новой игрушки, прокладывала всем желающим кратчайшие пути в любую точку города. Кто-то попутно интересовался типом процессора, кто-то объемом памяти, а Даша спросила:

– Наташ, а сколько он стоит?

– Сорок штук! – гордо ответила та.

– Не хило, – Артем, оказавшийся тут же, даже присвистнул, а Даша подумала: …И что? Мать запросто может мне купить! Только ведь не купит…

Отойдя, она в одиночестве уселась за парту. …А, вот, взять и уронить его – случайно, так. Что тогда с Гороховой будет?.. Блин, связываться неохота – она сразу ж к Ларисе побежит жаловаться; папашка ее, небось, подключится… а, может, и не подключится – не думаю, что он разрешал таскать его в школу – тут же и спереть могут… Хотя какое мне дело до ее планшета? Я фотик хочу, блин!.. Даша отвернулась, разглядывая портреты великих русских писателей, равнодушно взиравшие со стены – в их время не было ни планшетов, ни достойных фотиков…

* * *

До того, как память выдаст массу общеизвестных способов решения конкретной проблемы, испуганное сознание рождает отчаянную, совершенно невозможную идею, неизменно попадая в глухой тупик. Так и Даша внезапно решила, что неплохо б обратиться к Богу, но не представляла, как это делается.

Нет, в кино-то она видела, что молиться – это значит, креститься и шептать какие-то слова, но, вот, какие, чтоб Бог соизволил помочь? …И, вообще, не факт, что он полезет в такое дело,  – подумала она, – дура, что на меня нашло? За каким хреном я сунула в рюкзак Наташкин планшет?.. Блин, я ж собиралась только спрятать его в классе, чтоб Горохова поистерила, а потом, общими усилиями, мы б его нашли, – вспомнила Даша свой глупый план, – чего я притащила его домой?.. Или уж когда мать нашла, надо было сказать, что, типа, подобрала на помойке, а я, дура – не знаю, откуда он.

Ну, правильно, она и решила, что мне его, либо подкинули, чтоб подставить, либо я его украла – у нее ж, блин, все всегда логично. То, что я, правда, сама не знаю, как это сделала, ей не понять. Пойдет теперь разбираться, кто я, лохушка или воровка. Пипец! Я ж вчера искала его вместе со всеми, и, как все, строила умную рожу, типа, не видела никакого планшета…

Надо как-то забрать его! Только как?.. И чего я сразу, как пришла, не выложила дневник? Идиотка, знаю ведь, что мать каждый день проверяет оценки!..

Вот, если б она завтра проспала и чертометом понеслась на работу! Потом, вечером я б ей выдала, типа, пацаны пошутили, пока я болтала с девками, а сегодня позвонили и попросили принести – я и принесла. Классный план! Жаль, у нас нет снотворного…

Даша лежала в постели, глядя в темный потолок широко открытыми глазами, а впереди была целая ночь.

…Если не удастся забрать, Наташка сразу развоняется, типа, я – воровка. Хотя народ, пожалуй, не поведется… ну, кроме Галки Саенко. Тут важнее, что дома будет. Мать накажет, точно, но как? Плеер не купит? Ладно, обходилась без него, и обойдусь. Если, вот, гулять по вечерам запретит, тогда хуже. А что делать, раз уж вляпалась по собственной дури… Интернет же она не отключит! Иначе, как я учиться буду?.. Короче, как-нибудь прорвемся…

Про Бога Даша больше не вспоминала, а повернувшись на бок, закрыла глаза. Простое и понятное «как-нибудь прорвемся» подействовало лучше любого снотворного.

Разбудили Дашу звуки с кухни.

…Не проспала ведь! Что ж она, блин, такая правильная? Никогда никуда не опаздывает, ничего не забывает… нет, нельзя быть такой!..

– Ты встаешь? – мать заглянула в комнату, – слушай, а Лариса Ивановна ваша когда приходит?

– Ой, мам, к самому звонку! – соврала Даша, еще надеясь на чудо, – и поболтать она, знаешь, как любит? Пока вы с ней проговорите, ты, точно, на работу опоздаешь.

– Не опоздаю, – мать улыбнулась, – там есть хитрая дорога, без пробок; я по ней часто езжу, так что не волнуйся. Просто это вопрос принципиальный – как планшет попал к тебе.

– Ну, и ладно, – потерянно вздохнув, Даша, согласно режима, отправилась в ванную. …Блин, даже дорогу просчитала! Не человек, а робот какой-то! И тут, как назло, первая – Ларискина физика, блин! То можно было б покружить ее до звонка – не стала ж она б выдергивать учителя с урока… Эх, а лучше б Лариса заболела!.. Кстати, она вчера чихала, – радостно вспомнила Даша, – чего ей приходить? Чтоб нас заражать?..

Детское сознание не в состоянии оценивать вероятность наступления события, и дело тут не в незнании высшей математики, а в изначально восторженном отношении к жизни, поэтому для Даши болезнь классного руководителя, мгновенно стала свершившимся фактом. Перескочив через ставший совсем не опасным визит матери, она принялась планировать, чем можно занять целых сорок пять свободных минут.

Пока она завтракала, одевалась, ехала в машине, и даже когда уже шла по коридору рядом с матерью, словно ледокол, рассекавшей стайки учеников, Даша была уверена, что Лариса Ивановна, действительно, заболела, поэтому когда та вышла из учительской в привычном коричневом костюме и с журналом под мышкой, просто остолбенела.

– Подожди здесь, – сказала мать строго и направилась навстречу учительнице.

Потом они отошли к окну; лица у обеих были серьезными и говорили они серьезно. Только тут Даша осознала, что чудес не бывает и делать на них хоть малейшую ставку нельзя; так же, как нельзя и надеяться на Бога. В голове возникла такая жуткая смесь страха и беззащитности, что она даже не могла вспомнить, с чего это ночью стала уверена в успешном разрешении ее реально дурацкого поступка.

Мать передала планшет Ларисе Ивановне, та сунула его в журнал и вместе они подошли к Даше.

– Идем, – приказала мать сухо, и Даша пошла, не решившись даже спросить, куда. Вся ее сущность, будто скатилась вниз, а мысли, наоборот, улетели вверх – получалось, что шла одна оболочка, именуемая телом.

Втроем они вошли в тут же притихший класс. Правда, звонка еще не было, поэтому никто не суетился, занимая места за партами. Все смотрели на незнакомую женщину, совершенно потерянную Дашу и с интересом ждали продолжения.

– Здравствуйте, ребята, – сказала Лариса Ивановна, – у нас случилось ЧП. Помните, у Наташи Гороховой пропал планшет?

Невнятный гул голосов подтвердил, что все об этом помнят.

– Так вот, загадочным образом он обнаружился у Даши Скворцовой. Наташ, это твой?

– Конечно! Дашка, значит, ты его сперла?

– Ничего я не сперла!

– Разумеется, нет, – Лариса Ивановна улыбнулась, – он сам запрыгнул к тебе в рюкзак и спрятался там, да?

По классу пробежал смешок, и, глядя в лица ребят, Даша подумала, что переоценила свое место в классной иерархии.

– Не запрыгнул, – она опустила голову, – но я не крала…

– Даш, как тебе не стыдно врать? – вздохнула учительница, – ребята, и что нам теперь делать?

– А давайте сдадим Дашку в детскую комнату! – весело предложил Грошев – ему, наверное, было скучно одному состоять там на учете. Все засмеялись, понимая, что предложение несерьезное, ибо в России своих ментам не сдают ни при каких обстоятельствах.

– Мы объявим ей бойкот до конца года! – крикнула Галка Саенко, всегда знавшая, что и в каких случаях надо кричать.

И это было уже реально. Даша представила, как привидением бродит среди сразу ставших бывшими, друзей; как Артем смотрит сквозь нее на других девчонок; как… как даже списать не у кого! Множество кошмаров слилось в огромный черный ком, и Даша заплакала.

– Я, правда, не хотела… ну, пожалуйста… как же я буду…

– Ребята, послушайте!

В классе сразу стало тихо. Услышав уверенный голос матери, Даша тоже подняла успевшее сделаться мокрым лицо.

– Ребята, что б не случалось в жизни, на ближайшие годы вы все равно останетесь единым коллективом. Вы все равно должны общаться, помогать друг другу и, поверьте, еще не известно, кто с кем будет дружить, а кто с кем враждовать к окончанию школы. Поэтому у меня есть встречное предложение – давайте обойдемся без бойкота. На первый раз, а я уверена, что он же и последний, вы прощаете Дашу, а я сама ее накажу.

– Чего, неделю в кино пускать не будете, да? – ехидно спросила Наташка, второй день пребывавшая в центре внимания и наконец-то ощутившая себя, «звездой».

– Причем здесь кино? – мать пожала плечами так, словно все были обязаны знать способы наказания четырнадцатилетних девочек, уличенных в краже, но поскольку класс молчал, ей пришлось пояснить, – за свой поступок Даша получит ремня.

– Круто, блин! – как всегда, засмеялся Кручинин.

Даша была в шоке. До этого ее даже шлепали так давно, что знала она об этом исключительно со слов матери, а самое страшное наказание, которое помнила, было стояние в углу в третьем классе, когда вместо того, чтоб убирать в комнате, она сбежала к подружке смотреть видик. Что такое ремень, Даша даже представить не могла; это было нечто из старинной жизни, которую они проходили по истории – да, тогда детей и даже некоторых взрослых, вроде, наказывали таким варварским способом. И, вот, мало того, что теперь этот ужас обещали ей, так еще и весь класс был в курсе!

– Мам, ты что, собираешься… – кровь бросилась Даше в лицо; было стыдно даже договаривать фразу до конца, и она уставилась на мать округлившимися глазами, в которых мгновенно высохли слезы, а остался только ужас.

– Собираюсь, а что? – мать недоуменно пожала плечами, – если все знают, что ты совершила, то пусть знают и как ты будешь наказана. Вы согласны, Лариса Ивановна?

Учительница, похоже, не была согласна, но, чтоб не ронять родительский авторитет, еле заметно кивнула.

– Так что? – мать снова обратилась к классу, – принимается?

– А чего, нормально, – ответил Олег Мартынов, физически самый сильный, что давало ему право отвечать за всех, и весело подмигнул, – Дашка, как завтра сидеть-то будешь?

Даша не знала, куда провалиться. Если б мать сразу не взяла ее за руку, она б, наверное, просто убежала и ревела со стыда в каком-нибудь темном углу до самого вечера.

– А я Вам не верю, – вдруг подала голос Наташка, – Вы свою дочку бить не будете. Поругаете, небось, и все. А у нас деньги потом начнут пропадать – они ж не планшет; их не отличишь…

– Да не воровка я! – закричала Даша в отчаянии.

– Врешь! А зачем спрашивала, сколько он стоит?

– Так! Хватит! – поскольку Лариса Ивановна продолжала бездействовать, мать, по праву единственного дееспособного взрослого, взяла правление в свои руки, – Наташ, поскольку украли твою вещь, то, как самое заинтересованное лицо, можешь вечером зайти и узнать, будет ли Даша наказана и как.

– Мам!! – такого унижения Даша не могла выдержать – она кинулась, пытаясь ударить мать свободной рукой, но та легко перехватила это движение, и Даше осталось лишь снова зареветь.

– Конечно, зайду, – Наташка довольно ухмыльнулась, но, поймав неодобрительный взгляд учительницы, демонстративно развернулась к ней, – а что такого?

– Все правильно, Наташ, заходи, – мать посмотрела на часы, – так, мне пора. Считаем, что мы договорились, и никаких бойкотов, – она отпустила дочь и вышла, ни с кем не прощаясь.

Почувствовав свободу, Даша чуть тоже не выскочила из класса, но вовремя сообразила, что мать не успела уйти, а чтоб скандал продолжался еще и в коридоре, на глазах у всей школы?.. Она рухнула за парту и закрыв лицо руками, зарыдала.

– Даш, – Лариса Ивановна погладила ее по голове, – лично я не сторонник таких методов, но если мама решила, ничего не сделаешь. Ты хоть расскажи, зачем украла этот чертов планшет?

– Я приколоться хотела… – слыша нормальное обращение, Даша убрала руки от лица.

Весь класс, собравшись вокруг, прислушивался к начавшемуся диалогу, ведь домашнее наказание, это одно, но им-то тоже требовалось выработать свою линию поведения.– И в чем же прикол? – Лариса Ивановна присела рядом, но Даша молчала, не зная, как доступно объяснить учительнице, что это не справедливо, когда при одинаковых возможностях у Наташки есть все, а у нее ничего, – ты ж не клептоманка, чтоб бессмысленно брать чужое. Что-то ж ты планировала сделать с планшетом, или как?